С незапамятных времен древности все великие и просвещенные народы мира вносили свою долю в храм общечеловеческой культуры. В этом величественном храме собраны все наилучшие достижения человеческого гения – плоды вдохновенного творчества народов. И как жалок тот народ, который только раболепно усвоил богатство общемировой культуры, а сам не вложил в ее сокровищницу ничего своего нового, индивидуального и ценного.

Истинная и полноценная культура человечества есть не что иное как многогранное проявление творческой деятельности человеческого духа и мастерства в пяти изящных искусствах – архитектуре, искусстве зодчества; в скульптуре – искусстве изображать красоту объемных форм в статуях; музыке – гармонии звуков; живописи – искусстве изображения видимого и невидимого мира; литературе – искусстве описания окружающего мира и происходящих в нем событий, воспоминаний, чувств, предчувствий.

Сравнивая эти изящные искусства, мы находим, что скульптура в изображении красоты форм и оттенков мысли и чувства схватывает только один момент мысли, чувства; только одно положение тела. Живописи более доступен внутренний мир человека, чем скульптуре; но и живопись схватывает изображаемое только в один момент времени. Музыка, хотя и выражает самые разнообразные душевные состояния и чувства и производит сильное впечатление на душу человека, однако ничего ясного, определенного не дает уму и сердцу слушателя. И только литература, изображая бесконечное богатство человеческого духа в разные моменты жизни посредством слова, в то же самое время есть и звук, и картина, и определенная, ясно выраженная мысль.

Русский народ, вступив в семью просвещенных народов мира, не остался в долгу у человечества, и в храм мировой культуры вошел не учеником, не слепым подражателем, а даровитым творцом своей, воссиявшей на весь мир, самобытной, своеобразной православной культуры. Охватив своим всеобъемлющим гением всю глубину и ценность мировой мысли, всю широту и разнообразие культурных достижений, всю полноту красоты и гармонии во всех пяти изящных искусствах, русский народ весь этот запас мировой культуры не только усвоил, но и украсил, осветил, обогатил, согрел глубоким чувством своего широкого любвеобильного сердца и внес в эту сокровищницу живую струю своего национального, индивидуального и оригинального творчества.

Выражаясь словами большого знатока и ценителя отечественной культуры Г.В. Голохвастова, «в мировую христианскую культуру нашей эры влилась живая струя культуры русской, православной в самой ее сущности. И как могучее горячее течение Гольфштрема, извиваясь в водах необъятных океанов, приносит живительное тепло и расцвет природы тем берегам, мимо которых оно проходит, так и творческая стихия русской народной души явно оказывает неотразимое, изумительно благотворное влияние свое на склад и развитие мировой культуры, многими не без основания заслуженно называемой сердцем духовной культуры всего мира».

Уже давно просвещенные страны почтили нашу культуру искренним преклонением, изумляясь ее титаническому росту и едва ли не единственному в своем роде величию и своеобразной красоте. Для иностранного мира русская литература «прозвучала голосом гиганта мысли и духа, проснувшегося от глубокого сна. И то, что он сказал, наконец, всему миру, вполне заслуживает того, что мир тысячу лет терпеливо ждал, пока заговорит этот гигант литературно-художественного слова» (проф. Фелпс).

Называя наших классиков «верховными небожителями в пантеоне литературных классиков всего мира», иностранцы восхищаются и преклоняются перед духовной силой и художественным совершенством нашей классической литературы. Бернард Герни говорит: «Шестьдесят веков цивилизации подарили миру три самых совершенных литературы: греческую, английскую и русскую. Русская литература, будучи самой молодой из этих трех совершенных литератур, производит величайшее впечатление самой полной зрелости».

Русская литература есть продукт «вечного духовного начала, парящего и царящего над всеми ничтожно мелочными изменениями в политической и общественной жизни народов мира». Иностранцы узрели в русской литературе новый подход «к вечным вопросам философии жизни, тщательное проникновение в самые сокровенные тайны и движения человеческой души, куда другие представители литературы боялись и боятся заглянуть». По словам английского литературного критика Мориса Бэринга, у заглянувших в самую глубину сложных лабиринтов человеческого сердца бесстрашных русских писателей «самое широкое сочувствие общечеловеческой скорби исходит из глубины широкого русского сердца, способного обнять и утопить в себе всю мировую скорбь мятущегося и страждущего человечества».

Все больше начинают ценить иностранцы не столько малодоступную им в переводе поэтическую и эстетическую красоту русского художественного слова, сколько общечеловеческие идеи, согретые редким в мире выражением трогательно искренней человечности или вселенскости. Именно это глубоко искреннее филантропическое направление в русской литературе, согретое дыханием лучезарного Православия, и сделало нашу литературу общемировой привлекательной и притягательной силой для иностранцев.

Простота, прямота, задушевная и искренняя непосредственность, честность и редкая способность наших художников слова кристаллизовать и отшлифовывать в художественную форму общенародные чаяния и мысли страждущего человечества и придают нашей литературе характер вселенскости или универсальности, что составляет основную черту русского национального гения, нашей идеологии и нашей «особенной стати».

Нравится иностранцам наша литература еще и потому, что идеи всемирного значения русские писатели предлагают не в сухих, догматических наставлениях, а в живой форме их изумительно яркого художественного совершенства.

Затрагиваемые в русской литературе вопросы по широте, глубине и захвату в них интересов общечеловеческого значения часто так же необъятны, как и весь мир. Освежающая оригинальность и проницательность героев в русских романах и их вечно волнующие человечество религиозно-философские и общественные вопросы часто бывают полезны и приятны иностранному читателю, как свежий ветерок, пронесшийся через широкие степные просторы. Причем эта широта и необъятность русского романа измеряется не количеством страниц, а качеством содержания.

Глубокие и оригинальные мысли наших писателей, подобно золотым россыпям и алмазным камням, радуют просвещенное человечество то своей своеобразной красотой, то счастливыми находками новых душевных качеств в сложных лабиринтах человеческого сердца, то новым бесстрашным и смелым проникновением в глубинные тайны человеческой души, то сбывшимся пророчеством таких провидцев, как великий Достоевский.

По словам иностранцев, ум русских писателей с объективной точностью фотографического аппарата и с реалистической верностью воспроизводит все переживания героев романов. Русский писатель с пером в руке является самым правдивым человеком на земле.

В галерее русской славы светят на весь мир и удивляют всех наши мастера слова гармоническим сочетанием национально индивидуального русского с лучшим мировым и общечеловеческим наследием всех времен и народов. Нашим писателям оказалось по плечу сочетать в себе светлый дух и спокойную мудрость Гете; широту суждений и смелых заключений французских энциклопедистов; вольное дерзание мысли и свободолюбие Байрона; шекспировскую проникновенность в тайники человеческого сердца; волшебную, таинственную и единственную в мировой литературе способность Пушкина, образно выражаясь, перевоплощаться в другие нации с чудодейственной способностью проникать в тайны душ других народов с такою точностью и правдивостью, как будто бы Пушкин сам являлся представителем этих народов. В этом отношении Пушкин оказался непревзойденным никем, даже по сравнению с такими колоссами, как Шиллер, Сервантес, Шекспир.

Русская культура, заняв самое почетное место в пантеоне мировой литературы, прославилась на весь мир и бессмертной чарующей музыкальной красотой народной песенной стихии. До небес превозносится везде вышедшая на широкие просторы всего мира и благолепная красота православного церковного пения, и классическая светская музыка наших композиторов, и народная русская песня.

Гоголь говорит: «Покажите мне другой народ, у которого было бы столько чудных песен. У русского народа песней сопровождается каждый шаг жизни, от рождения до смерти. С песнею пеленают ребенка. С песней работают в поле. С песнею провожают солдат на военную службу. С песнею венчают и хоронят людей».

И когда Россия созрела для культурного развития своего музыкального гения, истинным композиторам классической музыки оставалось только спуститься в это народное сокровище, в эти глубокие «колодцы» народного творчества и наполнить сосуды свои этим народным сокровищем и пленять весь мир сладчайшими симфониями. «Не мы, а народ истинный творец русского слова, музыки и пения», – говорил Михаил Иванович Глинка.

Подобно Пушкину, Глинка тоже припал ухом к родной земле, к живым истокам, бившим ключом из недр народной души и напоенный соками древнерусской безыскусной песенной стихии, стал являть миру свое стройное, классическое музыкальное творчество и тем водрузил над русскими просторами знамя самобытной национальной музыки, которая стала мировой музыкой.

Кажется, не найти ныне на всем белом свете такого уголка, куда бы не заносилась русская музыка. Соперничая с мировыми музыкальными творениями других стран, русская музыка сделалась лучшим и постоянным украшением всех симфонических концертов, радиопрограмм и телевизорных передач во всех странах мира. И кто ныне не слыхал чарующих гармоний отца русской национальной музыки М.И. Глинки? Подобно тому как все выдающиеся писатели вышли из гоголевской «Шинели», так и все великие композиторы вышли из оперы Глинки «Жизнь за Царя». Да, все началось с Глинки – и эпическое дыхание Бородина, и музыкальный натурализм Мусоргского, и лирическая чарующая грусть Чайковского, и классический монументализм Глазунова, и сказочно волшебная русская песенность Римского-Корсакова.

Неудивительно поэтому, что когда «настал России черный год», наша чарующая русская национальная музыка покинула пределы родной земли и пошла странствовать по белу свету, вызывая у всех народов то искренние слезы, то восхищение неслыханной красотой. Надо видеть, как в переполненных театрах, залах, аудиториях рукоплещут все нации, все народы бессмертной русской музыке. Надо видеть, как озаряются сердца слушателей светлой радостью и счастьем, чтобы убедиться, как глубоко задевает за душу иностранцев эта дивная и пленительная красота свято-церковной и светской песенной стихии, сотворенной многими поколениями тысячелетней Великой России.

И покатилось по всему миру проникновенное, благолепное церковное пение и русская песня чародеев певцов квартета Н.Н. Кедрова. С затаенным дыханием слушали американские студенты казаков Донского хора С.А. Жарова; сибирских певцов под управлением Васильева; казаков-платовцев Кострикова. Восемь тысяч восторженных любителей церковного пения, заполнив до предела Собор Парижской Богоматери, слушали хор Афонского с солистом Шаляпиным – «Сугубую ектению», «Покаяния отверзи», «Разбойника благоразумного». Понеслось русское пение по всему свету белому, по далекой Австралии, по пустынной Африке. Возили на слонах по Индии нашу славную музыку донцы-казаки Кострюкова, певцы Платовцы. С материка на материк летает пленивший весь мир Донской Казачий хор под управлением С.А. Жарова.

Где же кроется ключ к пониманию этой красоты русской народной песенной стихии? На этот вопрос дают ответ сами же иностранцы в своих газетных рецензиях. Секрет мирового отклика на нашу русскую музыку и пение коренится в самом характере автора этого музыкального сокровища – самого русского народа в целом. Русская чуткая, правдивая и добрая душа народа звучит, светится и отражается в русском пении и музыке, хватающая всех за сердце. Глубокое страдание за поруганную Правду Божию, простота, прямота и доходящая до детской наивности непосредственность, врожденная универсальность, широта умственного кругозора у русского народа, ищущего вселенской гармонии и благообразия в мире – вот что так чувствуется в русской песенной стихии и волнует человечество, которое через свое прикосновение к этому музыкальному сокровищу невольно притягивается к нему.

Прославилась Историческая Россия и своей живописью. Весь мир знает и ценит картины И.Е. Репина (Бурлаки, Крестный ход в Курской губернии, Запорожцы, пишущие грамоту султану). Все восхищаются картинами И.К. Айвазовского, чародея маринной живописи, которого так восхищало море. Никому не подражая, он не имел соперников в своем творчестве. На его полотнах запечатлелась неиссякаемая красота моря, то ласково плещущегося, то могущественного и грозного (Черное море, Прибой, Морской берег, Прощание, Перед бурей, Гроза, Корабельное крушение, Всемирный потоп, Сотворение мира). Дороги русскому сердцу и труды В.В. Верещагина (На Шипке все спокойно, Панихида по убитым). Прославился и В.М. Васнецов (Богоматерь, Иконы в Киевском Владимирском соборе, Богатыри). Любят русские И.И. Шишкина, пейзажиста (Рубка леса, Сосновый лес, Лесная глушь, Рожь). Захватывают внимание картины С. Судейкина (Масленица); Нестерова (Святая Русь, где среди пейзажа русской зимы стоит Христос с сонмом святых, а к Нему стекаются труждающиеся и обремененные); В.И. Сурикова (Боярыня Морозова, Утро стрелецкой казни).

Славилась Святая Русь особенно своею религиозною живописью, или иконографией, особенно же иконографией Божией Матери. Не было ни одной большой церкви, где бы не имелось чудотворной иконы Божией Матери, или копии с такой иконы. Где же теперь эти святые иконы, украшенные драгоценными камнями, золотыми и серебряными ризами, согретые миллионами жарких свечей, перед которыми проливали слезы матери-страдалицы – наши Марфы да Аграфены, на копеечных воску ярого свечах которых прочно покоилась наша Русь державная, наша Родина Православная? Где теперь миллионы других чтимых икон, бывших неотъемлемой частью изящного искусства живописи на Святой Руси? Ответ очень ясный, но скорбный до глубины души. Если не все, то великое множество этих икон, украшенных бриллиантами, в золотых и серебряных ризах, предварительно ограбленных и оскверненных нечестивыми управителями России после революции, было распродано на торжищах мирового рынка. И без неугасимых лампад горят немеркнущим светом дивные лики этих святых икон в частных домах и в музеях по всему миру, удивляя человечество изумительной светозарной красотой красок, художественным совершенством, наипаче же частыми обновлениями и источаемыми от них чудесами.

Выдвинула Русь из своего народа и выдающихся скульпторов. Ф.И. Шубин – известный ваятель статуи Екатерины II и бюстов Румянцева и графа Шереметева; С.С. Пименов – профессор скульптуры, создатель колесницы в четыре лошади над фронтоном Александринского театра; сын его, Н.С. Пименов – создатель известной статуи Русского парня, играющего в бабки и Мальчика, кормящего птичку; ему же принадлежат: Воскресение Христово и Преображение Господне – в Исаакиевском соборе; прославился П.П. Трубецкой, скульптор-реалист, своей конной статуей Александра III в Петербурге, которую красные варвары назвали «Пугалом» и сняли.

Может похвалиться Святая Русь и архитектурным искусством. Русские зодчие достигли высокого совершенства еще в ХVІ веке. Постников и Барма соорудили Храм Василия Блаженного в Москве в ознаменование покорения Казанского ханства Иваном Грозным. Зодчие подарили России столько великолепных архитектурных памятников, что потребовалось бы много страниц для одного их перечисления. Среди них – Храм Христа Спасителя в Москве, разрушенный коммунистами, Исаакиевский собор в Петербурге, оскверненный и переделанный в антирелигиозный музей, и бесчисленное множество других соборов, храмов, часовенок и милых русскому сердцу маленьких церквушек – жемчужин древнерусского зодчества.

О врожденном чувстве красоты и любви русского народа ко всему прекрасному красноречиво свидетельствуют также созданные на Руси Императорский Фарфоровый завод и Императорская гранильная фабрика в Петербурге. Фарфоровые изделия Императорского завода всегда конкурировали своим изяществом и изысканной тонкостью красоты с известными иностранными заводами – Севрским под Парижем и Мейсенским под Дрезденом.

Знаменитая Императорская Гранильная фабрика явила беспримерное совершенство в шлифовке мрамора, драгоценных и полудрагоценных камней, удивляя иностранцев своими изделиями на всемирных выставках в Лондоне, Вене, Париже и Чикаго. Императорская Гранильная фабрика украсила чудной мозаикой полы в Петербургском Императорском Эрмитаже, облицевала мозаикой стены Исаакиевского собора, отшлифовала восемь малахитовых колонн в Зимнем Дворце и два величественных саркофага над гробницами Императора Александра II и его супруги Императрицы Марии Александровны в Петропавловском соборе. О величии и совершенстве творческих изящных достижений этой гранильной фабрики свидетельствует роскошная, гигантских размеров, ваза из орлеца, минерала розового цвета, добываемого на Урале. Эта ваза хранится в Ватиканской библиотеке как дар Императора Николая Первого.

Для лиц, интересующихся нашей архитектурой, скульптурой, светской живописью и иконографией, существуют дореволюционные роскошные сборники и альбомы, хранящиеся в университетских и публичных библиотеках культурных стран. Да и нынешние управители России, разбазарившие и уничтожившие огромную часть ценных памятников русского искусства, поняли, наконец, что именно эти памятники несравненной русской культуры и были всегда главным магнитом для привлечения туристов в Россию, а посему в спешном порядке взялись они за приведение в порядок и реставрацию уцелевших памятников русского искусства. Научным исследовательским учреждениям, музеям архитектуры приказано заняться составлением альбомов русского деревянного зодчества и реставрацией светской и церковной живописи в полуразрушенных и забытых храмах, малых церквушках, часовенках и вообще навести порядок во всем, что еще не разрушено, не уничтожено и чудом уцелело из богатейшего когда-то искусства Исторической России.

Если ко всем уже перечисленным отраслям изящных искусств мы добавим наш классический Русский Императорский балет, никем еще не превзойденный на балетных сценах всего мира (Анна Павлова, Карсавина, Кшесинская, Нижинский); если мы вспомним оперного артиста самородка из крестьянской семьи, Федора Ивановича Шаляпина, с которым никто из оперных мировых певцов не мог соперничать; если мы примем во внимание, что наши знаменитые актеры (Щепкин, Мочалов, Ермолова, Федотова, Савина и другие) по артистическим достоинствам не уступали таким мировым светилам драматического искусства, как лондонские актеры Эдмунд Кин и Давид Гаррик и французские актрисы Елизавета Рашель и Сара Бернард; если вспомним, какую славу приобрели себе наши драматические театры – Александринский в Петербурге, Императорский Малый в Москве и Московский Художественный театр Станиславского и Немировича-Данченко; если мы напомним читателю об одном из великолепнейших художественных центров в мире – Императорском Эрмитаже в Петербурге, с его роскошной, богатейшей картинной галереей и нумизматической коллекцией и собранием разных реликвий баснословной ценности, а также Третьяковскую Картинную галерею в Москве, по преимуществу состоящую из картин русских художников, и целый ряд Императорских музеев, по богатству коллекций занимающих почетное место среди музеев мира – после всего этого легко будет понять и убедиться, какой громадный и ценный вклад внесла Историческая Россия в артистическую и художественную часть мировой культуры.

Не осталась в долгу наша Историческая Россия у просвещенных стран и в области научных достижений, о которых в этой книге будет дана особая статья – «Вклад Исторической России в мировую науку».

При знакомстве с культурным вкладом русского гения в мировую культуру невольно возникают вопросы, в чем загадка колоссального успеха нашей культуры? Где нужно искать корень такого ее расцвета? Как могли воссиять на весь мир наши гениальные самородки, творцы культуры, вышедшие из глубинных недр русского народа?

На эти вопросы с полной уверенностью можно ответить, что краеугольным камнем, на котором прочно зиждется наша многогранная культура, было воссиявшее на Руси Вселенское Православие.

Правда, наши предки-язычники, отличаясь умом, талантами и богатым воображением, еще в дохристианский период украсили зарождающуюся тогда русскую культуру неисчерпаемыми сокровищами устного творчества, спускаясь в глубокие недра которого, наши композиторы и писатели наполняли свои сосуды живительной влагой от неисчерпаемых истоков народной мудрости, фантазии, красоты.

Однако, вдумываясь в историю развития нашей культуры, мы ясно видим, что русско-славянский гений никогда не достиг бы такой глубины и широты творческого размаха, если бы он не был одухотворен вселенским дыханием нашего лучезарного Православия.

«Православие оплодотворило духовно нашу культуру, и язык Церкви стал языком народа. Церковь создала единство Русской Земли» (Хомяков).

«Монастыри и места уединения отшельников стали духовными академиями родного народа; пастыри и иноки – его профессорами. В полумраке келий Киево-Печерской лавры стараниями летописца Нестора начала писаться русская история. Неуклюжие переплеты церковной Псалтири породили Ломоносова, и вышло так, что читавший эту Псалтирь на клиросе «архангельский мужик стал разумен и велик» именно благодаря Церкви» (И. Константинов).

По словам писателя-философа В.В. Розанова, Православие есть не только корень русской культуры, но и вершина этой величайшей в мире культуры, потому что у русских народ и его Церковь едины.

По словам чешского писателя В.Я. Клофача, кладезь истинной человеческой культуры находится в России, где культура воссияла в Русской Церкви, давшей миру неведомую до того литературу и искусство.

По словам английского мыслителя Джоржа Уишборна, Запад не сумел создать настоящей христианской цивилизации, потому что латинская и немецкая расы превознесли вещественное над духовным и сотворили себе бога из мамоны. Приход новой, свежей силы, принципы истинного братства и Царства Христианского на земле, развитие лучшей цивилизации, чем на Западе, принесет будущий русско-славянский век.

Французский писатель-историк Вогюэ говорит, что русские писатели, без ведома их самих, в самых затаенных уголках своего сердца всегда остаются христианами. Евангелие – вот книга, которая символизирует и их самих, и их дух.

«Промысл Божий устроил так, что мы получили Православие уже облеченным в славянскую речь. Из кирилло-мефодиевского Боговдохновенного дела выросла Историческая Россия. Эта Россия, став православной, стала всецело православной. В этом – промыслительное своеобразие России. Народное умоначертание слилось с Православием нераздельно» (архимандрит Константин).

В «Очерках по истории Русской Литературы XIX века» проф. И.М. Андреев дает ключ к объективно-научному пониманию литературного сокровища, созданного православным гением наших классиков. В этих «Очерках» ясно и убедительно подчеркивается, как заложенные с детства семена Православия парализовали тлетворное влияние порочного наследства и развращающего сердце и ум светского воспитания творцов нашей литературы.

Под сводами Святогорского монастыря у Пушкина зародилась идея написать трагедию «Борис Годунов». Пушкин вложил всю мощь своего православного гения в летописца Пимена, создав которого, он сам «пленился духовной красотой» своего героя. Православие сделало Пушкина величайшим в мире «Певцом покаяния», воплотившим в художественную форму чудную великопостную молитву Ефрема Сирина.

Воспитанный религиозной бабушкой, Лермонтов в шестнадцать лет пережил одну из самых возвышенных вспышек одухотворенного творчества в стихотворении «Ангел».

В Православии почерпнул источник для своего творчествам Н.В. Гоголь.

В свете Православия Достоевский истолковал труднейший вопрос примирения страданий, особенно невинных младенцев, со Всеблагим Творцом.

Десять веков, камень за камнем, возводился величественный и лучезарный храм Православной культуры. Православие одухотворило народное сознание животворящим сиянием святости, благообразия, благочестия вечной Правды Христовой. Православие дало русскому народу ясное, живое чувство совести, мечту о справедливости, остроту чувства «Правды и кривды», верное сознание силы греха. Чуждый презрения к падшим, русский народ даже величайших грешников называл «несчастными», осуждая в них грех, самих же их жалея искренно и беспредельно.

По замыслу наших художников слова, создаваемые ими образы идеальных русских женщин возводились до высоты евангельской любви, самопожертвования, самоотречения и стремления к вечному и совершенному как истинной реальности.

То, что не под силу было понять «мудрым и премудрым мира сего», русский народ в православном мироощущении положил в основу безропотного оправдания даже незаслуженных младенческих мук пример Безгрешного Сына Божия, Которому сораспинаются младенцы, получающие нетленные венцы неизреченной славы и радости.

В «Очерках» Профессора И.М. Андреева говорится, что подход Достоевского к оправданию страданий вполне совпадает со «Сказанием о невидимом Граде Китеже», где примиренное с высшим смыслом страданий православное сознание народа видит невинно замученных младенцев в вечном Царстве Небесном, где душа их

Светлой радугой опоясана,

С неба звездами разукрашена,

Сзади – крылья тихой радости,

На челе – напрасных мук венец.

Даже далеко не церковно настроенный, но глубоко проникший в душу русского народа Тургенев дает нам таких чудных идеалистов-мечтателей, с поэтической жилкой чувства красоты Божьего мира, как Калиныч в «Записках Охотника», с евангельской кротостью, младенческой ясностью души и глубокой любовью к природе; Касьяна с «Красивой Мечи» – человека «не от мира сего», с его поэтическим созерцанием Божьего мира и бесцельным странствованием по родному краю, уподобляясь многим из тех, кто ходит по свету белому, правды ищет». Любя людей всей душой, помогая им, Касьян не любит быть среди людей, не находя среди них справедливости. В беспредельной любви ко всему слабому и беззащитному Касьян смело обличает даже барина-охотника, убившего «пташку малую ради потехи». В Лукерье, «Живые мощи», светится евангельская чистота, кротость и необыкновенная сила терпения при абсолютном отсутствии эгоизма. Всеми покинутая в сарае, Лукерья проводит время в созерцании природы и сорадовании другим в их счастье. На вопрос Тургенева, «не нуждается ли она в чем?» Лукерья отвечает: «Всем довольна, слава Богу»! И тут же просит барина снять или уменьшить оброк крестьян. Вся духовная красота и величие Лизы Калитиной разворачивается у Тургенева на фоне глубокой религиозности. Всякое стремление к личному счастью кажется греховным Лизе, как бы изменой ее единой любви к Богу.

Глубоко проник в душу простого русского народа и Лев Толстой, подметив в ней глубокое нравственное чувство долга, забвение своего «я» и беспредельное стремление к служению ближнему и Родине. В «Севастопольских рассказах» Толстой преклоняется перед русскими солдатами, способными не только «забывать свое геройство», но даже «стыдиться своего подвига» в присутствии тех, которые говорят о нем. В простоте героизма Толстой видит истинное величие Христолюбивого русского воинства.

Когда заграница познакомилась с этими своеобразными «не от мира сего», православными типами русских героев, не следившие за развитием нашей литературы иностранцы ахнули, пораженные неслыханным успехом, сделанным в «варварской» стране. Как? В этой варварской стране, где даже днем по улицам ходят волки да медведи, вдруг такой прогресс, такая литература!

Быстро восставший после крещения Руси наш русский народ уже в двенадцатом веке подарил миру памятник красоты неописуемой и неподражаемой – «Слово о полку Игореве», переведенный ныне на языки всех культурных стран мира. Однако, заторможенный почти на триста лет монгольским игом, русский гений отстал в своем развитии от Запада на несколько столетий и даже после свержения этого ига, как после тяжелой болезни, долго еще приходил в себя и собирался с новыми силами.

Однако отсталая от Запада Россия поразила потом весь мир необыкновенной быстротой своего культурного развития. Монгольское иго, расхищавшее материальные богатства России, мало тронуло душу народа и не сломило ее православного мировоззрения. Унося с собой с разрушенных набегами орды родных пепелищ свои духовные ценности, передвигалась Русь с Киевских холмов к озерам Новгорода, к тихим заводям Владимира и Суздаля, в дремучие леса севера. И искал себе единственное утешение русский творческий гений в благородных декоративных формах храмового строительства, в православной иконописи, в создании своего национального стиля в живописи, отвечающего родному ландшафту, связывающему человека с Богом и родной природой.

Мудростью Александра Невского, прильнувшего к родной земле и услышавшего сокровенные чаяния народа, спасается чистота Православия. И, заключив нестрашный для духа союз с ордой, святой благоверный Князь Александр Невский отражает страшный по духу натиск Тевтонских и Ливонских рыцарей. В самый разгар монгольского произвола на Руси блеснул своей святостью преподобный Сергий Радонежский – основатель Троице-Сергиевской лавры, благословивший Димитрия Донского на первую хорошо организованную схватку русского войска с ордой в Куликовской битве в 1380 году. Этой первой крупной победой над монголами преподобный Сергий вселил веру в народную душу, что придет и конечное, полное освобождение России от орды, каковое и совершилось через сто лет после Куликовской битвы. Преподобный Сергий подогрел в наших предках веру Православную, и «народ, привыкший дрожать при одном имени татарина, собрался с духом и пошел искать татарских полчищ в открытой степи и там навалился на врагов несокрушимой силой, похоронив их под своими многочисленными костями» (Ключевский).

И в конце ХV века, освободившись от лютых и заклятых врагов, стал постепенно, точно после тяжкой болезни, разворачиваться во всю свою мощь гений русского народа. И снова начинается культурный разлив, новый взлет России. Русская душа знакомится с иноземным просвещением и претворяет его в свои национальные формы. Выковывается постепенно идеал не права, а русской правды, проникнутой православным духом. С падением Константинополя создается идеал Москвы – Третьего Рима как оплота пошатнувшегося во всех Православных Патриархиях Вселенского Православия. Утверждается Богопомазанность Царя, сердце которого «в руце Божией».

Руками малообразованных, не знавших мудрости геометрических форм, Бармой и Постниковым, возводится архитектурная сказка – храм Василия Блаженного в Москве. Гением чернеца Андрея Рублева скромная религиозная живопись ХV века превзошла величайшие творения Запада в этой области. Древний период культурно-исторического развития России находит свое завершение в светлом и тихом мерцании неугасимой лампады перед гробницей преподобного Сергия Радонежского.

Даже усиленная материализация и цивилизация Петра I, ударившая по самой сущности древлерусского благочестия и быта, не заглушает в народной душе давно сложившегося идеала русской святости и заставляет русский народ искать новые пути развития православной культуры на исконных началах Владимирова наследия.

Избранники наши опускаются в недра преданий родной старины, в потаенные источники сокровищ ушедших веков и извлекают оттуда и древний эпос, и житейскую мудрость в пословицах и поговорках, и родную сказку с богатым воображением народа. Литература, поэзия, музыка, зодчество и даже кустарное декоративное искусство – все начинает литься по русскому национальному руслу. И снова победно шествует, разливается широким потоком, цветет и радует сердце наша родная православная культура. И что всего удивительнее и отраднее, опять, как и в древний период, идеал русской святости находит свое завершение в тихой лампаде перед гробницей преподобного чудотворца батюшки Серафима Саровского.

Наступает период «Возрождения сороковых годов». Льются живые струи «Золотого века» в развитии русской литературы. Замечается все больше и больше стремление русского общества не столько к техническому и практическому знанию эпохи Петра Великого, не столько к энциклопедическому рационализму Екатерининских времен, сколько неудержимое влечение к христианской гуманности и человечности. Гением литературных гигантов художественного слова русская литература окончательно приобретает мировое значение и становится защитницей справедливости, гуманности и общечеловеческого счастья. На знамени русской литературы во второй половине XIX века обновляется старый, еще Гоголем положенный в основу нашей литературы, филантропический, сделавший нашу литературу всемирной, лозунг: «Иди к униженным, иди к обиженным и будь им братом».

И просиявшая на весь мир русская культура разворачивается во всю свою многогранную мощь с небывалой быстротой, силой и блеском. Казалось, словно душа гениальной нации, удерживаемая разными историческими препятствиями от присущих ей свойств развития, вышла, наконец, на широкие мировые просторы своего свободного творчества, вдохнула в себя светлую струю свежего воздуха и стала являть всему миру чудеса своего неистощимого творческого гения, с сущностью которого мы и стараемся познакомить читателя в наших «Крупицах познания Исторической России».

Пусть наша молодежь знакомится с этими «Крупицами» неисчерпаемого русского сокровища, с чувством благодарности своим предкам – творцам культуры Великой Исторической России.

Творчество гениев - вехи в развитии мировой культуры, вершины ее достижений на каждом этапе исторического прогресса. В этом творчестве воплотилось все самое ценное и значительное, составляющее достижения человечества в науке и искусстве, в мышлении и практической деятельности. По их идеям, произведениям, поступкам мы судим о том, к чему стремились люди той или иной эпохи, каким было их мировоззрение, что представляли собой их цели, идеалы, вкусы, нравственный мир. Созданное ими дает сконцентрированный образ эпохи, цельно выраженный в творчестве одной личности, живое представление об историческом времени во всем богатстве его разнообразных черт. Тысячи страниц «Илиады» и «Одиссеи» Гомера заключают в себе целый мир ранней античности. То же самое можно сказать о творчестве Маркса, Аристотеля, Ибн Сины, Шота Руставели, Гегеля, Дарвина, Толстого. «В Достоевском открывается тайна России», - писал Н. Бердяев.

Сделанное гениями своей глубиной и удивительным совершенством, а часто и объемом захватывает и поражает воображение смертных, оно кажется сверхъестественным, чудом. Не случайно надгробная надпись на могиле Рафаэля содержит идею о богоравном художнике: «Пока он жил, праматерь всего сущего боялась быть побежденной, когда он умер, она также боялась умереть». Сравнение гениев с богами, а совершенства и красоты их творений с совершенством природы - обычное явление в народных легендах и повествованиях. Великие умельцы, искусные знатоки своего дела всегда пользовались большой любовью народа. Во все времена цивилизации перед ними преклонялись, увенчивали лавровыми венками.

Глубина и блеск их ума, мастерство рук, исключительность замыслов и артистичность их исполнения, неиссякаемая энергия, как недоступный идеал, манили, привлекали и тревожили людей, разжигали их фантазию, понуждали к размышлению. Но не только высота мысли, ее неожиданный поворот, совершенство ее формы и непостижимое трудолюбие вызывали интерес людей.

Им импонировали также смелость идей и бесстрашие дел великих умов, ниспровержение ими догм и казавшихся незыблемыми традиций, общественных табу и непререкаемых авторитетов. Гениев нередко объявляют чуть ли не виновниками всех бед человечества, родоначальниками всех тлетворных идей.

Интерес к гению - не обычное проявление любопытства к необычному явлению. Это выражение человеческого восхищения и гордости за людей, достигших вершин в творческой деятельности и потому служащих блестящим примером созидательных возможностей человека. Не каждому дано стать гением. Но каждый может в нем найти понятное, близкое - то общечеловеческое, что представляет высший цвет природы. Если слово Человек звучит гордо, то гениальный человек - это гордость человечества. «Человек всегда был и будет самым любопытнейшим явлением для человека», - писал Белинский.

Сегодня, когда философы, психологи, кибернетики, биологи, медики размышляют о модели человека и пытаются ее сконструировать, чтобы создать оптимальные возможности для развития лучших его качеств, гений, как одна из реальных моделей его совершенства, становится предметом все большего интереса.

Гений всегда будет интересен тем, что решал обычные и сложные задачи, частные и общечеловеческие лучше, мудрее, результативнее; что он часто опережал эпоху, первым постигал сущность изменений и предвидел их развитие. Этим опыт гениев бесценен, их творчество поучительно для всех. Оно непреходяще. «Воспоминания о великих людях так же полезны, как их присутствие», - говорил еще Сенека.

Гений полностью не заменим нигде - ни в науке, ни в искусстве. Правда, так называемые «мозговые атаки» - массовый штурм научной проблемы силами целых групп, лабораторий - ускоряет часто решение очень сложных задач. Представить же, чтобы 10-15 писателей по заданному сюжету сочинили «Гамлета», а два десятка поэтов - «Фауста», сверхнаивно.

Гений - это умение проявлять универсализм в каждом ответственном творческом моменте, выразить «бесконечное в конечном», направить в нужный момент весь творческий потенциал в едином направлении.

И если это им удается, то на свет появляются творения, которые человечество называет шедеврами, что переживают века. И всюду где появляются эти творения, люди благоговейно думают о том, что им выпало счастье прикоснуться к гениальному. Это счастье настолько полно, настолько велико, что сравниться с ним просто нечему.

ДЕЯТЕЛИ ИСКУССТВ