Полный анализ романа «Что делать?»

Роман писался с конца 1862 года по апрель 1863 года, т. е. написан за 3,5 месяца на 35-м году жизни автора. разделил читателей на два противоположных лагеря. Сторонниками книги были Писарев, Щедрин, Плеханов, Ленин. Но такие художники, как , Толстой, Достоевский, Лесков считали, что роман лишен истинной художественности. Для ответа на вопрос «Что делать?» поднимает и разрешает с революционной и социалистической позиции следующие жгучие проблемы:

1. Социально-политическая проблема переустройства общества революционным путем, т. е. через физическое столкновение двух миров. Эта проблема дана намеками в истории жизни и в последней, 6-ой главе «Перемена декораций». Из-за цензуры эту проблему Чернышевский не смог развернуть подробно.

2. Нравственно-психологическая. Это вопрос о внутренней перестройке человека, который в процессе борьбы со старым силой своего разума может воспитать в себе новые моральные качества. Автор прослеживает этот процесс от его начальных форм (борьба против семейного деспотизма) до подготовки к перемене декораций, т. е. к революции. Эта проблема раскрывается в отношении Лопухова и Кирсанова, в теории разумного эгоизма, а также в беседах автора с читателями и с героями. В состав этой проблемы входит и обстоятельный рассказ о швейных мастерских, т. е. о значении труда в жизни людей.

3. Проблема эмансипации женщины, а также норм новой семейной морали. Эта нравственная проблема раскрывается в истории жизни Веры Павловны, в отношениях участников любовного треугольника (Лопухов, Вера Павловна, ), а также в первых 3-х снах Веры Павловны.

4. Социально-утопическая. Проблема будущего социалистического общества. Она развернута в 4-ом сне Веры Павловны как мечта о прекрасной и светлой жизни. Сюда же относится и освобождения труда, т. е. технического машинного оснащения производства.

Основным пафосом книги является страстная увлеченная пропаганда идеи революционного преобразования мира.

Основным желанием автора было стремление убедить читателя, что каждый при условии работы над собой может стать «новым человеком», стремление расширить круг своих единомышленников. Основной задачей являлась разработка новой методики воспитания революционного сознания и «честных чувств». Роман призван был стать учебником жизни для всякого мыслящего человека. Основным настроением книги является острое радостное ожидание революционного переворота и жажда принять в нем участие.

К какому читателю обращен роман?

Чернышевский был просветителем, верящим в борьбу самих масс, поэтому роман обращен к широким слоям разночинно-демократической интеллигенции, ставшей в 60-е годы ведущей силой освободительного движения в России.

Художественные приемы, с помощью которых автор доносит свои мысли до читателя:

1 прием: названию каждой главы придан семейно-бытовой характер с преимущественным интересом к любовной интриге, что довольно точно передает сюжетную фабулу, но скрывает истинное содержание. Например, глава первая «Жизнь Веры Павловны в родительском семействе», глава вторая «Первая любовь и законный брак», глава третья «Замужество и вторая любовь», глава четвертая «Второе замужество» и т. д. От этих названий веет традиционностью и незаметно то, что является действительно новым, а именно новый характер отношений людей.

2 прием: применение сюжетной инверсии - передвижение 2-х вводных главок из центра в начало книги. Сцена таинственного, почти детективного исчезновения Лопухова отвлекала внимание цензуры от истинной идейной направленности романа, т. е. от того, чему в дальнейшем уделялось основное внимание автора.

3 прием: применение многочисленных намеков и иносказаний, называемых эзоповой речью.

Примеры: «золотой век», «новый порядок» - это социализм; «дело» - это революционная работа; «особенный человек» - это человек революционных убеждений; «сцена» - это жизнь; «перемена декораций» - новая жизнь после победы революции; «невеста» - это революция; «светлая красавица» - это свобода. Все эти приемы рассчитаны на интуицию и интеллект читателя.

Лекция 10 РОМАН Н.Г. ЧЕРНЫШЕВСКОГО «ЧТО ДЕЛАТЬ?». ОСНОВНАЯ ПРОБЛЕМАТИКА

Крупнейшей вехой в творческой полемике «шестидесятников» с их литературными «отцами» становится роман Чернышевского (1828-1889) о «новых людях» (так они названы в его подзаговке: «Из рассказов о новых людях»), породивший целый ряд родственных произведений («Степан Рулев» Н.Ф. Бажина, «Перед рассветом» Н.Ф. Благовещенского, «Николай Негорев, или Благополучный россиянин» И.А. Кущевского и др.).

Написанный в Петропавловской крепости за четыре месяца 1862 года и опубликованный весной 1863 года, он поразил современников нетрадиционностью не только своих героев (в этом отношении его упреждали повестийная дилогия «Мещанское счастье» и «Молотов» Н. Помяловского, где действовали не дворяне, а разночинцы, и роман Тургенева «Отцы и дети» с позитивистом Базаровым в качестве главного лица), сколько новизной содержательных и литературно-беллетристических решений, вызвавших диаметрально противоположные отзывы в критике. В то время как радикальная молодежь 1860-х годов читала роман, по свидетельству критика А. Скабичевского, «чуть ли не коленопреклоненно, с таким благочестием, какое не допускает ни малейшей улыбки на устах», и видела в нем едва ли не новое Евангелие, тот же роман не менее единодушно был отвергнут всеми крупнейшими отечественными художниками слова.

И. Тургенев отказывает ему не только в «художестве и красоте», но и самой дельности. И. Гончаров именует произведением «бездарным», обнаружившим лишь «шаткость начал», на которых Чернышевский «строил и свои ученые теории и призрачное здание какого-то нового порядка в условиях и способах общественной жизни». Н.С. Лесков, называя роман «Что делать?» «явлением очень смелым, очень крупным и в известном отношении очень полезным», тем не менее заключает: «Роман г. Чернышевского со стороны искусства ниже всякой критики; он просто смешон». Лев Толстой пародирует и самого Чернышевского и его героев в комедии «Зараженное семейство» (1864), а Достоевский в «Записках из подполья» (1864) подвергает сокрушительной критике пропагандируемое «новыми людьми» нормативно-рационалистическое понимание человеческой природы.

Для самого Чернышевского его роман был позитивным ответом на неутешительные жизненные итоги героев таких произведений русской литературы, как повесть А. Писемского «Виновата ли она?» (1855), повесть Н. Помяловского «Молотов» (1861), и в особенности на трагическое миросозерцание Тургенева, отразившееся и в судьбе тургеневского «плебея» Евгения Базарова.

Отсюда, в частности, нарочитые переклички романа «Что делать?» с романом «Отцы и дети» в фамилиях его центральных героев: Дмитрий Лопухов, очевидно, «выведен» из того «лопуха», который, по словам Базарова, из него, умершего, расти будет; Александр Кирсанов именуется так же, как хозяева имения Марьино; антропонимы «Базаров» и «Рахметов» сближаются своими тюрскими корнями. Переклички есть и в биографиях персонажей Чернышевского и Тургенева: Лопухов и Кирсанов, как и Базаров, учились в петербургской Медико-хирургической академии, являются приверженцами естественно-научных знаний, экспериментаторами и врачами.

Два важнейших новых момента прежде всего бросаются в глаза при сравнении романа Чернышевского с произведениями предшествующей ему русской литературы и романами Тургенева и Гончарова. Это, во-первых, принципиальный оптимизм произведения. Все конфликты, ранее неразрешимые или разрешаемые с итогами, читателей не удовлетворяющими, в «Что делать?» разрешаются вполне. Вообще, по верному наблюдению Ю.М. Прозорова, «новые люди» Чернышевского «запрограммированы как победители», «обречены на счастье».

С оптимизмом внутренне связана другая нетрадиционная черта романа. Имеем в виду необычно большое место, которое занял в нем отвлеченно-умозрительный , собственно теоретический компонент, беллетристическому произведению вообще-то противопоказанный. Дело не ограничивается прямыми и косвенными отсылками читателя к множеству ученых (Либиху, Ньютону, Клоду Бернару, Вирхову, Маколею, Гизо, Тьеру, Гервинусу и др.) или к сочинениям социальных утопистов (В. Консидерана, Ш. Фурье, Р. Оуэна) и философов (Канта, Фихте, Гегеля, Фейербаха, Огюста Конта). Чернышевский то объясняет читателю свою «теорию эгоизма», то воспроизводит «теоретический разговор» Кирсанова и Лопухова, а в главе «Гамлетовские испытания» - Лопухова и Веры

Павловны, то рассуждает о труде как «главном элементе реальности» или о «тайне всемирной истории», о физиологическом превосходстве женского организма над мужским и т.д. и т.п.

И во всех этих и аналогичных им случаях он оставляет изобразительные и выразительные средства беллетриста для абстрактного «языка философии» настолько, что однажды даже главная героиня романа - Вера Павловна Розальская, слушая толки своих друзей об «аналогах, тожествах и антропологизмах», потребовала: «Пожалуйста, господа, что-нибудь другое, чтоб и я могла участвовать в разговоре, или лучше давайте играть».

Очень важно верно понять причину столь обширного умозрительного компонента в романе Чернышевского. Было бы ошибкой вслед за Н. Лесковым считать, что Чернышевский и в «Что делать?» остается публицистом, только использующим форму романа, чтобы таким способом шире распространить «идеи своей школы». Нет, Чернышевский - и подтверждением тому служит второй его романа «Пролог» (написан на каторге в 1867-1871 годах, впервые опубликован в 1877 году в Лондоне), - вне сомнения, обладал определенными беллетристическими способностями, хотя и не был по роду дарования и мировосприятия художником. Свои «рассказы о новых людях» сам он считал не беллетризированной публицистикой, а романом и имел на это известные основания.

Теоретический (умозрительный) компонент в «Что делать?» диктовался самим стремлением Чернышевского впервые положительно ответить на те коренные вопросы российского и общечеловеческого бытия, которые были поставлены Герценом, Тургеневым, Гончаровым, отчасти и Помяловским, но решения которых для русской публики 1860-х годов, особенно для ее радикальной молодежной части, было неприемлемым. Даже при сочувствии с ее стороны героям герценовского романа «Кто виноват?» и романов Тургенева ее кумирами не стали бы ни плохо знающие Россию Владимир Бельтов и Дмитрий Рудин, ни проповедовавший служение общественному долгу ценою личного счастья Федор Лаврецкий, ни даже «самоломанный» и трагичный Евгений Базаров.

Не больше устроил бы ее и гончаровский Андрей Штольц, семейная гармония которого все-таки отдавала некоторой декларативностью и выглядела себедовлеющей, а потому и эгостической. Не отвечал устремлениям молодых «шестидесятников» герой по- вестийной дилогии Н. Помяловского Егор Молотов, ранее «новых людей» Чернышевского задумавшийся над вопросом что делать с тем, чтобы «не старую, отцами переданную жизнь продолжать, а создать свою», однако в конечном счете примирившийся с существующей российской реальностью на основе «честной чичиковщины», т.е. индивидуалистического житейского комфорта и благополучия.

Вопрос о том, как должно действовать, чтобы устранить исконное противоречие между человеком и наличной социальной действительностью, а также человеком и мирозданием и каково то дело, которое, по словам Помяловского, позволит каждому жить «всей душой, всеми порами тела», т.е. стать полнокровной и цельной, свободной и творческой личностью, естественно сочетающей собственные интересы («счастье») с интересами «всех людей вместе» (Герцен), - оставался по-прежнему мучительно неясным.

И, очевидно, нуждался для своего решения в качественно иной, чем предшествующие ей, целостной концепции человека, его природы, поведенческих стимулов и самой земной судьбы.

Ее-то и предлагает Чернышевский в романе «Что делать?». Но в виде концепции («идеи») не собственно художественной, что нехудожнику Чернышевскому было не по силам, а как комплекс идей отвлеченно-умозрительных, соединивший в себе положения антропологического (Людвиг Фейербах) и естественно-научного (Л. Бюхнер, К. Фохт, Я. Молешотг, К. Бернар) материализма, английской утилитаристской этики (Иеремия Бентам, Дж. Стюарт Милль) и европейского утопического социализма (В. Консидеран, Роберт Оуэн, Ш. Фурье).

Обладателями названного идейного комплекса в романе «Что делать?» являются его положительные герои - Дмитрий Лопухов, Александр Кирсанов, Дмитрий Рахметов, Вера Павловна и их единомышленники. Истинное, по мысли Чернышевского, мировоззрение, которым они руководствуются, не только правильно ориентирует их в частных жизненных ситуациях, но гарантирует плодотворное разрешение и основополагающих проблем человеческого бытия.

Каких именно?

Вот первая и наиболее общая из них - отношение в жизни человека его свободы и внешней необходимости (зависимости).

Мы помним, как оно выглядит у Тургенева, например, в повести «Поездка в Полесье». Человек бессилен и беспомощен перед равнодушной к нему природой и таким же мирозданием, которым он как существо смертное, ничтожное во времени и пространстве, изначально несоразмерен. В конечном счете он не сколько-нибудь равноправный партнер, а только жертва неподвластных ему «глухих и немых законов» Вселенной, именуемых писателем то Неведомым, то Судьбой. Они тем неизбежнее исполняют над человеком свой безжалостный приговор, чем скорее он дерзнет пожелать не заурядного, а «бессмертного счастья». «История обманула» говорит, итожа свою жизнь, автор-герой «Былого и дум» Герцена; «жизнь обманула» вторят ему лучшие из действующих лиц Тургенева, горько признавая этим возгласом неодолимое превосходство над ними внешней необходимости.

А вот как названная проблема осмысливается в той главке романа «Что делать?» («Гамлетовское испытание»), где недавно познакомившиеся юная Вера Павловна и студент Дмитрий Лопухов обсуждают книгу (по-видимому, «Социальную судьбу» Виктора Консидерана), которую доставил девушке Лопухов. Заметьте: разрешение ее этими героями Чернышевского предшествует даже их признанию во взаимной симпатии, предрешившему их скорое супружество.

«Ваша книга, - слышим мы голос Веры Павловны, - говорит: человек действует по необходимости. Но ведь есть случаи, когда кажется, что от моего произвола зависит поступать так или иначе. Например: я играю и перевертываю страницы нот; я перевертываю их иногда левою рукою, иногда правою. Положим, теперь я перевернула правою: разве я не могла перевернуть левою? Не зависит ли это от моего произвола?» (курсив мой. - В.Н.). «Нет, Вера Павловна, - отвечает Лопухов, - если вы перевертываете, не думая ничего о том, какою рукою перевернуть, вы перевертываете тою рукою, которою удобнее, произвола нет; если вы подумали: «дай переверну правою рукою», - вы перевернете под влиянием этой мысли, но эта мысль явилась не от вашего произвола; она необходимо родилась от других...» (курсив мой. - В.Н.).

В статье «Антропологический принцип в философии» (1861) Чернышевский, спрашивая, от чего зависит, с какой ноги человек утром встает с постели, утверждал, что и тут дело решает не его свободное желание, а совокупность объективных причин.

Итак, в человеческой жизни господствует зависимость и необходимость, а не свобода. В качестве атеиста Чернышевский заменяет религиозно-христианскую свободу воли человека материалистическим детерминизмом , ставшим одним из постулатов и позитивизма. Согласно ему, поведение человека, самая жизненная участь - следствие прежде всего объективных условий и обстоятельств, биологических, исторических, социально-бытовых, его рождения и существования.

Однако, всецело признавая силу необходимости, герои «Что делать?» в своих поступках руководствуются только собственными желаниями и побуждениями, не признавая никакого стороннего принуждения и насилия. Пафосом полнейшей свободы поведения проникнуто, например, следующее заявление Веры Павловны в ее беседе с француженкой Жюли: «Вы называете меня фантазеркой, спрашиваете, чего же я хочу от жизни? <...> Я хочу быть независима и жить по-своему, что нужно мне самой, на то я готова; чего мне не нужно, того не хочу и не хочу». <...> «... Я знаю только то, что не хочу никому поддаваться, хочу быть свободна...» (курсив мой. - В.Н.).

Из раз навсегда принятого «правила: против воли человека не следует делать ничего для него; свобода выше всего, даже жизни» исходит, спасая от тяжелейшей депрессии Катю Полозову, и Александр Кирсанов. Только его собственным свободным желанием продиктованы решения Дмитрия Лопухова, когда он оставляет учебу в Медико-хирургической академии, чтобы освободить Веру Павловну из родительской неволи, или когда, имитировав самоубийство, покидает Россию. Ни в чем и никогда не принуждает себя профессиональный революционер Рахметов.

Как видим, признание власти необходимости ничуть не влечет за собой у героев Чернышевского отказа от их свободы. Между необходимостью и свободой в их поведении и жизни никакого неразрешимого противоречия нет. Почему же?

Чтобы ответить на этот вопрос, надо обратиться к общефилософским основам концепции человека и мира у Чернышевского. В отличие от идеалистов Тургенева и Гончарова Чернышевский в своих мировоззренческих предпосылках - активный последователь, как уже говорилось, антропологического материализма, частично разделяемого рядом французских просветителей XVIII века, утопическими социалистами века XIX, но поднятого на большую идейную высоту Людвигом Фейербахом (1804-1872) в его работах «Сущность христианства» (1841), «Сущность религии» (1853).

В трактовке человека (по-гречески человек - antropos, отсюда - антропологический) суть его такова. Человек - творение не Бога (Мирового Духа, Абсолютной Идеи), а земной природы, частью которой является и природа («организация») его собственная. Сформировавшаяся в доисторический период человеческого существования, она состоит из следующих основных начал или «элементов»: от природы каждый человек, во-первых, разумен (homo sapiens), во-вторых, существо деятельное, трудящееся (homo faber), в-третьих, существо общественное (коллективное), а не индивидуалистическое (social animal est homo или, по Аристотелю, - «zoon politicon» - «животное политическое»), в-четвертых, он - эгоист, т.е. стремится к счастью, что вполне естественно.

Все эти начала родовой человеческой природы прямо или косвенно названы в романе «Что делать?» той песенкой «да ira» («это пойдет»), которую в начале романа распевает «молодая дама» в своей даче на Каменном острове.

Различия между отдельными людьми определены неравным развитием в них этих общеродовых элементов человеческой природы: кто-то более умен, чем деятелен, другой - деятелен и неглуп, но сугубый индивидуалист, и т.д. Своего «идеала» (или природной нормы) человек достигает при наличии в нем всех названных элементов в их равно высоком развитии и взаимосвязи- взаимодополнении каждого всеми другими, как и наоборот. В этом случае складывается человек нормальный, или натуральный, по Чернышевскому, - и гениальный, ибо гений, согласно антропологическому «принципу», отличается от обычных людей лишь тем, что человеческая природа в нем ни в чем и никак не искажена.

Антропологический материализм Чернышевского логично вел его к революционному выводу: чтобы сохранить человеческую природу в ее чистоте и естественном устремлении к людскому благу, необходимо устранить противоестественный человеку общественный порядок (и тех людей, сословные группы, которыми он поддерживается). «Устраните, - говорит писатель в статье «Антропологический принцип в философии, - пагубные обстоятельства, и быстро просветлеет ум человека и облагородится его характер».

Антропологический материализм дополнен в миропонимании Чернышевского материализмом естественно-научным, основанным на выводах естествоиспытателей XIX века, в свою очередь обретавших у автора «Что делать?» глубокое оптимистическое толкование.

Чернышевский заблуждался, когда вслед за так называемым «материалистическим триумвиратом» немецких врачей и физиологов Людвига Бюхнера, Якоба Молешотта и Карла Фохта отрицал принципиальную качественную границу между простыми и сложными формами жизни, человеком и растительно-животным миром природы на том основании, что все они состоят из общих химических элементов и исполнены сходных химических процессов. И - когда ограничивал отличия между ними лишь несходной комбинацией химических элементов и разной интенсивностью химических процессов, присущих человеку" и животно-растительному миру природы.

Однако сама мысль, что человек и природа (мироздание), а также духовная и телесно-физическая стороны человека в основе своей едины и подчиняются одним и тем же законам, поддерживала оптимистическое миропонимание автора и героев «Что делать?». Ведь благодаря ей между конечным человеком и вечной природой (а заодно и между духовными и телесными устремлениями и возможностями личности) исчезала та неодолимая пропасть, которая усиливала трагическое мировосприятие И. Тургенева, непосредственно отразившееся в повестях «Поездка в Полесье» и «Довольно».

Вернемся к трактовке Чернышевским отношения свободы и необходимости и ее отражению в романе «Что делать?».

Если сущность человека определена его родовой природой, то для ее сохранения ему достаточно верно понять основные компоненты этой природы и точно исполнить все их веления: быть не просто эгоистом, но сочетать свой эгоизм с соображениями разума и трудом (деятельностью), а труд с его общественно-коллективной направленностью. Иначе говоря, человеку следует подчиниться (войти в зависимость ), однако не сторонним к нему силам (Судьбе, Богу, искусственно устроенному государству), а своим собственным.

Но что такое зависимость от самого себя, если не та же свобода? Так извечное противоречие между свободой и необходимостью у Чернышевского преображается в их фактическое тождество. Ведь, как замечает Дмитрий Лопухов, «это легко, когда обязанность - влечение собственной натуры».

«Новые люди» романа «Что делать?» прежде всего тем и отличаются от людей «старых» (они представлены отцом и матерью Веры Павловны, Михаилом Сторешниковым, Жаном Соловцовым, аристократом Сержем, француженкой Жюли, купцом Полозовым), что, умея противостоять дурному влиянию господствующего общества, отлично понимают начала и требования своей родовой природы и именно ими руководствуются в своем поведении. В этом им помогают: 1) сам природный инстинкт - голос естества (от рождения сильный, к примеру, у Веры Павловны, весьма скоро ощутившей, что ее забота о собственной независимости и счастье нераздельна для нее с заботой о свободе и счастье других женщин, людей в целом); 2) знания, почерпнутые у современных мыслителей (в первую очередь - Людвига Фейербаха), объяснивших современникам их подлинные интересы.

Вслед за отношением свободы и необходимости центральные герои «Что делать?» положительно же разрешают и противоречие интересов личных (своих) и общих (чужих), или, согласно категориям Тургенева, «счастья» и «долга». Вспомним, чем кончались попытки совместить первое со вторым в прозе Тургенева и в романной «трилогии» Гончарова.

Надо отречься от жажды личного счастья, пожертвовать им, надев на себя «железные цепи долга», - в противном случае погоня за счастьем приведет лишь к самообману (как в случае с героем «Переписки», принявшим за подлинную любовь свою страсть к чувственной итальянской танцовщице) или к драме (как в случае с героями «Аси») - таков вывод Тургенева. Отсюда сквозной мотив креста в тургеневских повестях и в романе «Отцы и дети». Гончаров, рисуя счастливую крымскую жизнь Штольцев, говорит о ее «гармонии», т.е. достигнутом единстве в ней личного с общим. Но и оно, как счастье этих героев, не лишено декларативности.

У Чернышевского никто из его «новых людей» не отрекается от личного счастья. «Человек, - писал сам автор «Что делать?» в статье «Антропологический принцип в философии», - любит прежде всего сам себя»; в основе людских поступков, даже представляющихся бескорыстными, «лежит мысль о собственной, личной пользе». Так думают и положительные герои его романа. «Я никого, кроме себя, не люблю, - без всяких оговорок заявляет Александр Кирсанов.

Все «новые люди» против жертвенности. Все, что они делают, делается ими для себя, из соображений личной пользы, личной выгоды. Вот, скажем, Дмитрий Лопухов спасает из «подвала», т.е. семейной тюрьмы, Веру Павловну, откуда ей открыт единственный путь быть проданной под видом замужества. Для успеха этого дела он должен был отказаться от своей карьеры ученого, т.е. пожертвовать ею. Но он утверждает: «И не думал жертвовать. Не был до сих пор так глуп, чтобы приносить жертвы <...>. Да их и не бывает, никто не приносит; это фальшивое понятие: жертва - сапоги всмятку. Как приятнее, так и поступаешь» (курсив мой. - В.Н.). Вот Кирсанов, в течение трех лет таивший свою любовь к жене Лопухова, объясняет, что он действовал таким образом ради самого себя. Вот и Вера Павловна, устраивая без личной корысти для себя швейную мастерскую, разъясняет молодым работницам, что отвечает этим только личному пристрастию: «...Вы знаете, что у разных людей разные пристрастия <...>, у иных пристрастия к балам, у других - к нарядам и картам, и все такие люди готовы даже разориться для своего пристрастия, и многие разоряются, и никто этому не дивится, что их пристрастия им дороже денег. А меня пристрастие вот к тому, чем заняться я с вами попробую, и я <...> рада им заниматься и без дохода для себя».

Ни один из положительных героев Чернышевского, в отличие от тургеневских или гончаровских, не считает себя что-то кому-то должным. Традиционную религиозно-этическую категорию «долга» они отвергают так же, как и христианское понятие «жертвы».

Но вот какая странность: все, что делают «новые люди» из личной выгоды-пользы, из эгоизма, оказывается в первую очередь полезно, выгодно окружающим их людям. Эгоизм, их любовь к себе не противостоят долгу, а предполагают его и естественно оборачиваются альтруизмом. Почему?

Все дело тут в новой этике героев Чернышевского. Они не просто эгоисты, а разумные эгоисты.

Понятие «разумного эгоизма» было взято Чернышевским из английской утилитаристской этики Иеремии Бентамы (упомянут Пушкиным в «Евгении Онегине» в связи с замечанием об «иной» светской даме, что «читает Сея и Бентама») и Джона Стюарта Милля. Оба мыслителя адресовали этот этический принцип господствующим классам Британии, рекомендуя им - в интересах собственного материального благополучия - делиться в форме добровольной филантропии частью своих богатств с неимущими, дабы те не пожелали устроить их насильственное (революционное) перераспределение. Разумнее отдать толику своего богатства, чем, дождавшись восстания низов, потерять его целиком. «Разумный эгоизм» был, таким образом, принципом общественной этики, регулирующей отношения внутри целого национального социума.

Чернышевский видоизменяет его, превращая в этическую норму отдельной личности и ее индивидуального поведения, и сверх того наделяет разумным эгоизмом представителей не верхов русского общества, а его разночинско-демократическую часть, к которой, за исключением Рахметова, принадлежат и «новые люди» из романа «Что делать?».

Все они - разумные эгоисты в том смысле, что их эгоизм органично сопряжен с разумом и им просветлен. Ведь это, считает Чернышевский, вполне естественно (натурально ), так как и сама человеческая природа эгоизмом вовсе не исчерпывается.

Разум подсказывает человеку: ты обретешь больше пользы, счастья для себя, если исполнишь не одно из велений своей родовой природы, а одновременные требования всех ее начал в их единстве. Тогда-то и окажется, что между желанием пользы и счастья для себя и - для других людей в сущности никакого неодолимого противоречия нет или же оно порождено «искусственно» устроенным обществом. Человек, разумно понявший свои эгоистические побуждения, т.е. научившийся удовлетворять их в процессе своего общеполезного труда, будет истинно счастлив, в меру того как осчастливит других людей.

В статье «Антропологический принцип в философии», ставшей своего рода теоретическим введением в роман «Что делать?», Чернышевский ссылался, обосновывая свою этику разумного эгоизма, на поведение матери, ради своих детей отказывающей себе во всем, а порой и идущей за них на смерть. Но, говорил он, она делает это для себя, ибо такова ее природа. И она счастлива своим альтруистическим поступком. «Я смущал ваше спокойствие. Я схожу со сцены. Не жалейте; я так люблю вас обоих, что очень счастлив своей решимостью», - напишет Вере Павловне и Александру Кирсанову Дмитрий Лопухов, добровольно дающий свободу своей супруге, убедившись, что она полюбила его друга и любима им.

Известное расхождение между их личной выгодой (счастьем) и выгодой (счастьем) других людей способно, впрочем, возникнуть и у положительных героев романа «Что делать?» В этой ситуации оказалась однажды Вера Павловна, когда, уехав после самоубийства Лопухова (на деле мнимого, о чем героиня узнает, однако, позже) из Петербурга, оставила на произвол судьбы полсотни работниц своей швейной мастерской, за что получит «внушение» от Рахметова.

По мысли романиста, подобные ситуации возможны, если кто- то из «новых людей» неверно рассчитал свою выгоду, совершил собственно интеллектуальную ошибку. Надо, говорит писатель своим героям и читателям, не забывать о том, что больше, - целое или его часть , веление всей натуры человека или только одного из ее компонентов. Исходите из требования всей натуры - природы человека, и вы всегда сможете отказаться ради большего человеческого удовлетворения от меньшего, пренебречь своим капризом во имя верности себе в целом.

Разум указывает и на необходимость в целях сохранения человеком своей природы постоянного труда. Ведь труд - следующий после разума ее основной компонент. Как сказано во втором сне Веры Павловны, труд «представляется в антропологическом анализе коренною формою движения, дающего основание всем другим формам: развлечению, отдыху, забаве, веселью; они без предшествующего труда не имеют реальности. А без движения нет жизни...».

Вера в нравственно возрождающую и в целом гуманизирующую силу труда сопутствовала не только Чернышевскому, но и всем писателям-народолюбцам. «Воля и труд человека / Дивные дивы творят», - говорит Н. Некрасов в поэме «Дедушка», в другом месте завещая своему современнику

Необузданную, дикую К угнетателям вражду И доверенность великую К бескорыстному труду («Песня Еремушке»).

Если человек трудится, его природа здорова или по крайней мере может противостоять искажающему воздействию противоестественного общественного порядка. В современном русском обществе таков народ (крестьянство), жизнь которого проходит в постоянном и к тому же общеполезном труде. По той же причине народ - та часть русской нации, в которой ее человеческая природа сохраняется в наибольшей чистоте и полноте. Убеждение это становится главным основанием не просто сочувствия и жалости к народу (ибо, по проницательному замечанию Достоевского, сама по себе жалость не исключает и презрения), а глубокого почитания народа и любви к нему со стороны Чернышевского и его «новых людей».

Возможность определенного возрождения не закрыта и для таких людей, как мать Веры Павловны Марья Алексеевна, так как и в ее жизни был труд, хотя и не искушенный разумом и в целом своекорыстный. Отсюда появление на страницах «Что делать?» «Похвального слова Марии Алексеевны» со стороны автора. Общественная среда (в романе она по цензурным соображениям именуется «грязью), представленная матерью Веры Павловы, также имеет шансы на оздоровление и поэтому именуется романистом «реальной». Сама же Марья Алексеевна - человек, по сравнению с людьми натуральными (нормальными) «дурной», но не «дрянный ». Ведь в русском языке определение дурной может означать не только «плохой», но, происходя от «дурня», и - «неразумный».

Напротив, названные ранее представители господствующих сословий России - аристократ Серж, офицер Сторешников, ищущий богатого приданого Жан Соловцов - люди, согласно автору романа, безоговорочно дрянные , ибо, выросшие и существующие в среде вечной праздности (Чернышевский именует ее «фантастической грязью»), они в своих природных началах безнадежно деградировали. Среду эту, дает понять романист, сколь бы то ни было возродить невозможно, от национального организма ее надо отсечь мечом революционного насилия.

Так в романе обосновывается правомерность народно-крестьянской революции в России в качестве средства спасения живых частей общества, нации и всей страны. «Новые люди» ждут и готовят ее, ведя, как Александр Кирсанов в частности, пропаганду и среди «мастеровых». Есть здесь и профессиональный революционер - Рахметов - «особенный человек », он же новый, однако атеистический мессия.

Дело в том, что Рахметов - потомок многих поколений родовитых и богатых бояр и дворян, словом, людей, по Чернышевскому, живших за счет не собственного, а чужого труда. Из этого следует, что Рахметов получил в наследство от них весьма нездоровую природу. Но сумел, открыв для себя современное учение о человеческой природе (он начал с работ Л. Фейербаха) и превратив свою жизнь в постоянный общеполезный (в том числе, как у народа, физический) труд, нс просто оздоровить, а преобразить унаследованную природу настолько, что фактически отождествил свои интересы (благо и счастье) с общенародными, заслужив этим огромное уважение от других положительных героев романа. Отвергая как материалист религию, он в своей преданности миссии нового просветителя и освободителя родины и всего человечества со- масштабен у Чернышевского христианским апостолам и самому Христу.

Наряду с крестьянской революцией автор «Что делать?» пропагандирует и мирный способ оздоровления («натурализации») той части городского русского общества, которая живет собственным трудом. Это организация разумного труда, т.е. труда в его единстве с другими компонентами человеческой природы: коллективизмом и разумным эгоизмом.

Таков коллективный труд на основе общей собственности на средства производства, материальной справедливости и рациональной организации, а также единства работы и быта работников. Его пример в романе - швейные мастерские Веры Павловны и Кати Полозовой, организованные по примеру трудовых ассоциаций французского социалиста Виктора Консидерана (1808- 1893). В. Консидеран не ограничился только теорией справедливого труда. В 1850-е годы он основал в Америке в штате Техас социалистическую колонию «Reunion» («Объединение»), прекратившую свое существование из-за разрушений во время гражданской войны Севера и Юга.

Мастерские Веры Павловны заслужили похвалу другого утопического социалиста, основателя знаменитой прядильной фабрики- коммуны в Нью-Ланарке (Шотландия) - Роберта Оуэна (1771- 1858).

Подробно, с детальными бухгалтерскими выкладками изображая деятельность новаторской швейной мастерской, Чернышевский особое внимание уделяет показу того, как в процессе коллективного и справедливо оплачиваемого труда нравственно выпрямляются и духовно растут его участники. Непосредственно тема спасительного воздействия такого труда на человека развита в обстоятельной истории бывшей проститутки Насти Крюковой. Это вариация на новый лад евангельской легенды о Христе и грешнице.

Швейные мастерские с коммунальной формой проживания их работниц в романе «Что делать?» - это и прообраз, в глазах Чернышевского, социалистического общества. Ведь социализм мыслился им как общежитие, устроенное в точном соответствии с «антропологической» трактовкой человеческой природы и по модели последней. И представлялся поэтому, в отличие от существующего «фантастического» российского порядка, самой естественной («натуральной») общественной системой. Мастерские это - островки очеловеченной среды в жизненном мире России. Умножая и расширяя их, можно постепенно преобразовать всю страну.

Другим образцом будущего гармонического общества стал в романе «Что делать?» знаменитый «громаднейший дом» из четвертого сна Веры Павловны - с огромными зеркалами и «металлической мебелью», а также техническими чудесами вроде большого транспортера в столовой зале. Или - «Хрустальный дворец» («Pales cristale»), как по аналогии с огромным дворцом этого названия, воздвигнутом в Лондоне к Всемирной выставке 1851 года, будет иронически именовать его Достоевский в своих «Записках из подполья» (1864). Более ранним прототипом «громаднейшего дома», однако, вне сомнения, послужил высотный дом-фаланстер из утопической системы Шарля Фурье, хотя Чернышевский модернизировал его с учетом завоеваний технического прогресса последних десятилетий.

В доме-фаланстере Чернышевского царствуют коллективный труд на базе общественной собственности и с применением выполняющих тяжелую работу машин, рационализация быта, определенная гармония с окружающей природой. Принципиально новой особенностью этого социума является отсутствие у его членов страдания, имеющего онтологический статус в христианской концепции человеческого бытия. По Чернышевскому (ранее - Л. Фейербаху), страдания нет в природе человека, следовательно, не должно быть и в обществе, устроенной по ее модели (страданием, как и злом, человека, по Чернышевскому, наделял «искусственный» социальный порядок).

И еще одна показательная примета отличает нарисованное в «Что делать?» общество будущего. Уже Герцен не без восхищения дерзостью автора отметил, что нарисованное в этом романе идеальное общежитие удивительно смахивает на бордель. Ту же мысль позднее высказал в своем романе «Дар» и Владимир Набоков. «“Хрустальный дворец” Чернышевского, - пишет современный деятель нашей церкви М. Дунаев, - не что иное, как романтизированный публичный дом».

Дело в том, что, начисто исключив в жизни будущих людей страдание, автор «Что делать?» счел ее основой, смыслом и целью счастье не в виде гармоничной семьи (дети обитателей «громаднейшего дома» воспитываются не родителями, а, как в древней Спарте, обществом), а взаимного физического наслаждения женщин и мужчин друг другом.

Мы остановились на четырех проблемных аспектах романа Чернышевского: 1) философском - это антропологический и естественно-научный материализм; 2) этическом - это «разумный эгоизм»; 3) социально-политическом - это проповедь народнокрестьянской революции и труда на коллективно-рациональных началах; 4) футурологическом - это изображение общества будущего. Но в «Что делать?» есть и пятый аспект, обусловивший его главную сюжетную линию. Это - изображение любви и семьи «новых людей» и, в частности, «женский вопрос».

В качестве главной сюжетно-композиционной скрепы романа его любовный сюжет сплетает собою все прочие проблемы произведения воедино, придавая им необходимую в беллетристике конкретность и жизненную теплоту. Что нового в нем?

Любовь, поэзия сердца были вовсе не чужды Чернышевскому, замечательному семьянину, страстно и преданно любившему свою жену Ольгу Сократовну Васильеву (в девичестве). Но в романе «Что делать?» Чернышевский - рационалист в понимании человека - лишает любовь ее тургеневской стихийности (вспомним: к героям Тургенева любовь является «как гроза», «холера или лихорадка», словом, - сила стихийная). Она перестает быть неподвластной человеку стихией и лишается неизбежного трагизма.

В романе «Что делать?» есть эпизод, скорее всего сознательно сопоставленный Чернышевским с ситуацией, в которой оказался герой тургеневской «Переписки», влюбившийся в итальянскую танцовщицу. То же самое однажды произошло и с Дмитрием Лопуховым. Но если герой Тургенева так и не смог побороть своего влечения к женщине, которую по-настоящему не уважал, то страсть Лопухова к увлекшей его заезжей танцовщице спустя некоторое время без всякой драмы разрешилась ко взаимному удовольствию эротических партнеров.

Любовь, по Чернышевскому, может и должна контролироваться разумом, идти рядом с ним. Таково, например, с самого его начала чувство Дмитрия Лопухова к Вере Павловне Розальской: оно искушено наблюдением героя за поступками девушки, их анализом. Тут нет никакой слепоты. Больше того, любовная драма и неразрешимая эротическая коллизия только тогда, считает автор «Кто виноват?», и возникают, кода разум любящих неразвит или оплошал, заснул.

Что нужно, чтобы любовь, как ее понимают «новые люди», была счастлива? Прежде всего, необходимо верно «рассчитать» свои любовные потребности («выгоды»). Для положительных героев Чернышевского цель их любви, как и высшее удовлетворение в ней, - счастье любимого человека Вот о нем-то и следует всегда заботиться.

А для этого, во-первых, надо всегда признавать право любимого человека на свободу его ответного чувства, не допускать никакого насилия над ним, доверять ему и уважать его. Так и строят свои отношения Вера Павловна и Дмитрий Лопухов; Вера Павловна и Александр Кирсанов; Лопухов («Чарльз Бьюмонт») и Катя Полозова. Во-вторых, надо подкрепить свободу своих чувств к любимым и супругам и материальным равноправием (независимостью) с ними, для чего необходим труд не одного мужчины, но и женщины. Положительные героини «Что делать?» добровольно следуют и этому этическому принципу: Вера Павловна сначала устраивает и руководит швейной мастерской, затем учится на врача.

Таков оптимистический ответ автора «Что делать?» на один из коренных общечеловеческих вопросов, которые встают перед каждым человеком. И ему нельзя отказать в немалой плодотворности как для современников писателя, так и людей последующих эпох.

Вместе с тем нельзя не видеть и рационалистической ограниченности в его решении.

Роман Чернышевского - вершина русского литературного рационализма. В этом залог его особой, почти математической, внутренней логичности и привлекательности для людей рационалистического склада, в особенности молодых. Но в том же причина и ощутимого схематизма, абстрактности (или, наоборот, эмпирической натуралистичности) его персонажей по сравнению с полнокровными героями Тургенева, Гончарова, Л. Толстого или Достоевского.

Вслед за своими учителями - западноевропейскими теоретиками (Л. Фейербахом, И. Бентамом, Дж. Ст. Миллем, В. Консидера- ном) Чернышевский априорно декларировал состав человеческой природы и «нормальные» (точнее - нормативные) ее потребности («выгоды»), безосновательно отбросив религиозно-христианскую концепцию человека, согласно которой в человеке живут начала и божеское и дьявольское, и светлое и темное, и доброе и злое, и исход борьбы между ними еще далеко не предрешен. «Человек - тайна», - скажет восемнадцатилетний Ф. Достоевский и будет прав.

Как рационалист по своему психологическому складу и мировосприятию Чернышевский неправомерно абсолютизировал роль разума, человеческого сознания (и знания) во взаимоотношениях людей и деле совершенствования личности и общества, сделав разум гарантом нравственности и самой совести. Подобно гончаровскому Петру Ивановичу Адуеву («Обыкновенная история»), он не подозревает о несостоятельности разума перед сложностью реального человека и общественной действительности. Так в первую очередь на разумно-рациональных началах строится его общество будущего. Между тем, как предсказывал Достоевский и показала практика созданного по отвлеченной теории советского общества, «одни разум, наука и реализм (т.е. позитивизм. - В.Н.) могут создать только муравейник, а не социальную гармонию, в которой можно было бы ужиться человеку». «Ясно и понятно, - скажет Достоевский в другом месте, - что зло таится в человечестве глубже, чем предполагают лекаря-социалисты, что ни в каком устройстве общества не избегнете зла, что душа человеческая останется та же, что ненормальность и грех исходят из нее самой и что, наконец, законы духа человеческого столь еще неизвестны, столь неведомы науке, столь неопределенны и столь таинственны, что нет и не может быть еще ни лекарей, ни даже судей окончательных...».

В романе «Что делать?» молодой студент Лопухов легко переигрывает житейски многоопытную Марью Алексеевну, а Александр Кирсанов берет верх над умудренным практической жизнью, волевым отцом Кати Полозовой. Однако в «Войне и мире» Л. Толстого глупый, но хитрый управляющий киевскими имениями Пьера Безухова то и дело водит за нос своего умного, но наивного и доверчивого барина.

В живой жизни все во стократ сложнее того, что и как происходит в романе Чернышевского. На это укажет в своем «Обрыве», где есть скрытая и прямая полемика с «Что делать?», Гончаров, в романе «Некуда» (1864) - Н. Лесков, в «Зараженном семействе» Л. Толстой и в особенности Достоевский - в «Записках из подполья», а затем в пяти последующих романах.

Вместе с тем в глазах оппозиционной к господствующему российскому обществу и его философским, этическим, эстетическим основам молодежи 1860-х годов роман Чернышевского стал, как говорилось в начале настоящей лекции, подлинной Благой вестью. Казалось, все противоречия были разрешены, все загадки разгаданы. Казалось, впервые в тупиках русской жизни мелькнул свет, открылся выход из ее трагизма или пошлости. Казалось, явилась возможность подлинной гуманизации («перестройки») и социальных обстоятельств и самой действительности.

Для этого современникам Чернышевского следовало: 1) обрести подлинное знание («истину») о своей человеческой природе и стать разумными эгоистами»; 2) разумно организовать труд; 3) хирургическим мечом революции отсечь «дрянных» людей, мешающих очеловечить общество; 4) на основе взаимной эмоционально-эротической свободы, доверия и материальной независимости друг от друга построить отношения полов.

В совокупности это и стало бы тем спасительным для России делом , которое предлагал россиянам Чернышевский и мотив которого проходит через весь его роман. Отсюда и феноменальный успех его, засвидетельствованный многими современниками. «О романе Чернышевского, - писал Н. Лесков, - толковали не шепотом, не тишком, а во всю глотку в залах, на подъездах, за столом госпожи Мильберт и в подвальной пивнице Штенбокова пассажа». «Для русской молодежи, - вспоминал князь П.А. Кропоткин, - повесть была своего рода откровением и превратилась в программу... Ни одна из повестей Тургенева, никакое произведение Толстого или какого-нибудь другого писателя не имели такого широкого и глубокого влияния на русскую молодежь, как эта повесть Чернышевского». А вот что говорит яростный противник романа Чернышевского профессор П. Цитович: «За 16 лет пребывания в университете мне не удавалось встретить студента, который бы не прочел знаменитого романа еще в гимназии... В этом отношении сочинения, например, Тургенева или Гончарова, не говоря уже о Гоголе и Пушкине, - далеко уступают роману “Что делать?”».

Высший этический закон для Чернышевского и его любимых героев прост. Счастье для одного невозможно, если оно построено на несчастье другого. Так возникает понятие о разумном эгоизме, о расчете выгод: надо сделать так, чтобы счастливы и свободны были все люди. Свою личную выгоду герои романа видят в борьбе за счастье всего народа. Этими же благородными принципами они руководствуются и тогда, когда стремятся по-новому осмыслить ту сложную ситуацию, которая возникла в их личной жизни. По Чернышевскому, отношение людей в любви, в семье есть проверка, испытание их общественной зрелости, стойкости, принципиальности, готовности бороться за права человека уже в более широкой сфере. И вполне закономерно, что тема любви в романе прямо приводит к четвертому сну Веры Павловны, где речь идет о будущем торжестве коммунизма. Для Чернышевского коммунизм – это не просто дворец из чугуна и стекла, алюминиевая мебель, машины, которые почти все делают за человека. Это и новый характер человеческих взаимоотношений, и в частности, новый характер любви.

По многочисленным воспоминаниям современников известно, что роман с необыкновенным воодушевлением был встречен передовой молодежью, которая восприняла его как «откровение и программу». Чернышевский создавал свой роман, руководствуясь теми основными эстетическими принципами, которые были сформулированы в его знаменитой диссертации. Однако нельзя забывать, что эстетические воззрения Чернышевского не оставались неизменными. Они уточнялись в процессе его литературно-критической деятельности. Опыт непосредственной работы над художественным произведением, в свою очередь, заставил его пересмотреть или переосмыслить некоторые представления, упрощенность или неясность которых он ощутил уже не с позиций теоретика, а с точки зрения практика.

Система образов в романс. Обыкновенные люди и особенный человек. Новаторство Чернышевского-писателя проявилось прежде всего в создании образов представителей революцион -но-демократического лагеря. К их числу относятся Лопухов, Кирсанов, Вера Павловна. Это, по характеристике автора, новые люди – «добрые и сильные, знающие и умеющие».

Таким образом, для самого Чернышевского «Что делать?» – это роман, полноценное литературное произведение, связанное с определенными традициями в русской и мировой литературе (Дидро, Монтескье, Вольтер, Жорж Санд, Герцен) и полемически противопоставленное теории и практике враждебной эстетической школы. И в самом тексте романа Чернышевский настойчиво утверждает свое понимание принципов художественности. Спор с проницательным читателем был необходим автору для дискредитации чуждых ему эстетических теорий, ибо проницательный читатель не просто воплощает обывательское мировоззрение, но принадлежит к лагерю «чистых эстетиков», выражает их устоявшиеся понятия и представления.

Формы и приемы психологического анализа в романе «Что делать?» также внутренне полемичны. Автор и его герои не только действуют, но прежде всего и мыслят по законам разума. Просветительский рационализм приобретает у Чернышевского новый характер, он становится эстетической категорией. Самые сложные чувства героев всегда поддаются рациональному истолкованию. У них нет никакого душевного надрыва, мучительных колебаний. Они обладают таким нравственным здоровьем, такой жизненной устойчивостью, таким оптимизмом, которые не встречались до сих пор в русской литературе. Ясность и разумность чувств, переживаемых героями «Что делать?», контрастируют с иррациональностью внутреннего мира героев Достоевского.

Появление на страницах «Современника» романа Чернышевского, находившегося тогда в Петропавловской крепости, было событием громадной важности как в плане общественно-политическом, так и литературном. На всю Россию прозвучало пламенное слово писателя, призывавшего к борьбе за будущее социалистическое общество, за новую жизнь, построенную на началах разума, за подлинно человеческие взаимоотношения между людьми, за новый революционный гуманизм.

Однако в процессе работы Чернышевский приходит к выводу, что у него есть необходимые данные для создания именно художественного произведения – романа, а не мемуарного, документального повествования «из жизни» добрых знакомых автора. Спустя несколько месяцев после окончания «Что делать?» Чернышевский подводил итоги своим размышлениям о художественном своеобразии первого своего романа: «…Когда я писал «Что делать?», во мне стала являться мысль: очень может быть, что у меня есть некоторая сила творчества. Я видел, что я не изображаю своих знакомых, не копирую,- что мои лица столь же вымышленные лица, как лица Гоголя…». Эти соображения Чернышевского чрезвычайно важны не только как автохарактеристика егр собственного романа. Они имеют и теоретическое значение, помогая, в частности, судить об определенной эволюции в эстетических взглядах автора. Теперь он осознает художественную природу своего произведения, указывая на проявившуюся в нем творческую фантазию.

Различие между особенным человеком и обыкновенными «новыми людьми» в романе является не абсолютным, а относительным. Герои произведения могут подняться на ступеньку выше – и движению этому нет конца. В этом суть сюжетного развития: жизнь не стоит на месте, она развивается, вместе с ней растут и любимые герои автора. Разрыв со старым миром был когда-то для них принципиально важным и необходимым. Теперь сама действительность ставит перед ними новые задачи. Сюжет семейно-бытовой закономерно перерастает в общественно-политический. Поэтому Чернышевский не заканчивает роман картиной безмятежного счастья героев. Появляется новый персонаж – дама в трауре с ее трагической судьбой. Таким образом, в сюжете, в системе образов была передана автором концепция закономерностей исторического развития русской жизни тех лет. Герои идут в революцию, хотя это предвещает не только радость, но и печаль, возможно, даже траур, не только победу, но и временные поражения.

«Что делать?» – роман-проповедь, обращенный к массе читателей. Еще в статье «Русский человек» Чернышевский прямо требовал: «Что мне теперь делать,- пусть скажет каждый из вас». Что делать? – это тот самый жизненный вопрос, который стал заглавием романа. Когда? Теперь, немедленно, сейчас же. И решить этот вопрос должен каждый, понимая свою личную ответственность за все, что совершается вокруг. В этих словах, которые Чернышевский написал еще в 1857 г., заключено зерно его романа.

Роман «Что делать?» полемичен по отношению ко многим явлениям современной ему русской литературы. В науке считается установленным, что он частично был задуман как своеобразный ответ на роман Тургенева «Отцы и дети». Можно добавить, что Чернышевский сознательно отталкивался и от творческого опыта Гончарова (который, в свою очередь, не принимал художест венный метод Чернышевского). Мир Гончарова по преимуществу статичен, мир Чернышевского, напротив, динамичен. Воспроизведение жизни в ее движении, развитии прямо вытекает из главной особенности романа «Что делать?» – могущества мысли.

Образы «новых людей» у Чернышевского даны в развитии. Наиболее отчетливо это структурное своеобразие произведения проявляется черезобраз Рахметова, которого автор называет особенным человеком. Это профессиональный революционер, сознательно отдавший свою жизнь служению великому делу освобождения народа от векового угнетения.

/ / / Проблематика романа Чернышевского «Что делать?»

Проблема революции тесно связана с нравственной проблематикой. Н.Г. Чернышевский показал, как психологически растут характеры людей, способных пойти сначала против семейного гнета, а затем и против основной части общества.

В нравственном отношении автор также поднимает проблему любви, которая имеет особые отношения с семьёй, революцией и женской независимостью. Автор показывает, как брак по расчету сменяется на брак по любви. Здесь же ставится проблема выбора, когда перед Лопуховым, понимающим, что Вера его не любит, появляется выбор, где он принимает решение, которое приносит пользу для них обоих. Герой не способен ограничивать других людей в своих чувствах. Он, как и другие "новые люди", против браков с нелюбимыми людьми.

С связана и проблема эмансипации. Автор показывает несправедливое отношение к женщинам, которые не имеют возможности работать и выходить замуж по любви. Писатель выступает против женского бесправия. Вера борется с этой несправедливостью, она в своих мастерских давала свободу девушкам, работающим у нее.

Таким образом, Н.Г. Чернышевский в романе «Что делать?» ставит актуальные политические и нравственные проблемы, которые он пытается решить. Роман является своеобразным учебником жизни.

РОМАН «ЧТО ДЕЛАТЬ?». ПРОБЛЕМАТИКА,

ЖАНР, КОМПОЗИЦИЯ. «СТАРЫЙ МИР»

В ИЗОБРАЖЕНИИ ЧЕРНЫШЕВСКОГО

Цели: познакомить учащихся с творческой историей романа «Что делать?», рассказать о прототипах героев романа; дать представление о проблематике, жанре и композиции произведения; выяснить, в чем притягательная сила книги Чернышевского для современников, как повлиял роман «Что делать?» на русскую литературу; назвать героев романа, передать содержание важнейших эпизодов, остановиться на изображении писателем «старого мира».

Если к правде святой

Мир дороги найти не умеет –

Честь безумцу, который навеет

Человечеству сон золотой!

В. Курочкин (перевод из Беранже) 1862

Нет ничего выше человека, нет ничего выше женщины (Н.Г.Чернышевский)

Ход урока

Ситуация для девушек: вы замужем более 3-х лет, «как тихо и деятельно прошли эти годы, как полны были они и спокойствия, и радости, и всего доброго». (гл.3, V) Вы счастливы, кажется, ничто не может омрачить ваши отношения с мужем. Однажды ваш муж приводит в дом своего давнего друга, сокурсника по университету. И с этого момента тот часто бывает у вас. Примерно через полгода вы понимаете, что чувства, которые вы испытывали к мужу,- всё что угодно, только не любовь. А любовь проснулась только сейчас, и к тому же она взаимна. Каким образом вы постараетесь выйти из создавшейся ситуации?

Девочки предлагают разное: уйти с любимым (не жестоко ли по отношению к мужу?), прекратить все отношения с другом мужа (предать любовь?). Был и такой вариант: скрыв от мужа, завести роман с его другом, как Варвара Кабанова из «Грозы» А.Н.Островского (что ж, очень современно!).

Юноши, выслушав «признания своих жён», отвечают на вопрос: что предпримете вы, оказавшись в таком положении? Ответы ребят любопытны, но на моих уроках ни разу не прозвучало близкое к тому, что совершил герой романа. Об этом мы и говорим дальше.

Именно с такой проблемой столкнулись герои романа Н.Г.Чернышевского «Что делать?» Как же поступил любящий муж? Он догадывается обо всём, не ждёт объяснений и говорит жене, что едет на время в Москву. Сам же, никуда не уезжая из города, снимает номер в гостинице, а ночью «в половине третьего часа…на середине Литейного моста сверкнул огонь и послышался выстрел. Бросились на выстрел караульные служители, сбежались малочисленные прохожие, - никого и ничего не было на том месте, где раздался выстрел. Значит, не застрелил, а застрелился. Нашлись охотники нырять, притащили через несколько времени багры, притащили даже какую-то рыбацкую сеть, ныряли, нащупывали, ловили, поймали полсотни больших щеп, но тела не нашли и не поймали. Да и как найти? – ночь тёмная». (I, «Дурак») Утром того же дня его жена получает письмо следующего содержания: «Я смущал ваше спокойствие. Я ухожу со сцены. Не жалейте, я так люблю вас обоих, что очень счастлив своею решимостью. Прощайте.» (II, «Первое следствие дурацкого дела»)

Как вы оцениваете этот поступок?

В классе обычно находится кто-то, кто выкрикивает: «Дурак!»

Видимо, той ночью и вы были на мосту в толпе. Открываем первую главу романа, читаем её название. Да, «Дурак». Ребята, как вы думаете, о чём пойдёт речь в романе?

Ученики предлагают варианты: о любви, о любовном треугольнике, а, может быть, это детективный сюжет?

Самый известный роман Чернышевского «Что делать?» был написан в одиночной камере Алексеевского равелина Петропавловской крепости за кратчайшие сроки: начат 14 декабря 1862 года и завершен 4 апреля 1863 года. Рукопись романа прошла двойную цензуру. В первую очередь с произведением Чернышевского познакомились члены следственной комиссии, а затем цензор «Современника». Сказать, что цензура полностью «просмотрела» роман, не совсем верно. Цензор О. А. Пржецлавский прямо указывал на то, что «это произведение… оказалось апологией образа мыслей и действий той категории современного молодого поколения, которую разумеют под названием «нигилистов и материалистов» и которые сами себя называют «новыми людьми» . Другой цензор В. Н. Бекетов, видя на рукописи печать комиссии, «проникся трепетом» и пропустил, не читая, за что и был уволен.

Роман «Что делать? Из рассказов о новых людях» (таково полное название произведения Чернышевского) вызвал неоднозначную реакцию читателей. Передовая молодежь с восхищением отзывалась о «Что делать?». Яростные противники Чернышевского вынуждены были признать «необыкновенную силу» воздействия романа на молодежь: «Молодые люди толпою пошли за Лопуховым и Кирсановым, молодые девушки заразились примером Веры Павловны… Меньшинство нашли себе идеал… в Рахметове». Враги Чернышевского, видя небывалый успех романа, требовали жестокой расправы с автором.

В защиту романа выступили Д. И. Писарев, В. С. Курочкин и их журналы («Русское слово», «Искра») и др.

О прототипах. Литературоведы считают, что в основу сюжетной линии положена история жизни семейного врача Чернышевских Петра Ивановича Бокова. Боков был учителем Марии Обручевой, затем, чтобы освободить ее из-под гнета родителей, женился на ней, но через несколько лет М. Обручева полюбила другого человека – ученого-физиолога И. М. Сеченова. Таким образом, прототипами Лопухова стал Боков, Веры Павловны – Обручева, Кирсанова – Сеченов.

В образе Рахметова замечены черты Бахметьева, саратовского помещика, который часть своего состояния передал Герцену на издание журнала и революционную работу. (В романе есть эпизод, когда Рахметов, находясь за границей, передает Фейербаху деньги на издание его сочинений). В образе Рахметова можно увидеть и те черты характера, которые были присущи самому Чернышевскому, а также Добролюбову, Некрасову.

Роман «Что делать?» Чернышевский посвятил своей жене Ольге Сократовне . В своих воспоминаниях она записала: «Верочка (Вера Павловна) – я, Лопухов взят с Бокова».

В образе Веры Павловны запечатлены черты характера Ольги Сократовны Чернышевской и Марии Обручевой.

III. Лекция учителя (краткое изложение).

ПРОБЛЕМАТИКА РОМАНА

В «Что делать?» автор предложил открытую Тургеневым в «Отцах и детях» тему нового общественного деятеля (в основном из разночинцев), сменившего тип «лишнего человека». «Нигилизму» Е. Базарова противостоят взгляды «новых людей», его одиночеству и трагической смерти – их сплоченность и стойкость. «Новые люди» – главные герои романа.

Проблемы романа: появление «новых людей»; люди «старого мира» и их социально-нравственные пороки; любовь и эмансипация, любовь и семья, любовь и революция (Д. Н. Мурин).

О композиции романа. Роман Чернышевского построен так, что жизнь, действительность, предстает в нем в трех временных измерениях: в прошлом, настоящем и будущем. Прошлое – старый мир, существующий, но уже изживающий себя; настоящее – это появившиеся положительные начала жизни, деятельность «новых людей», существование новых человеческих отношений. Будущее – это уже приближающаяся мечта («Четвертый сон Веры Павловны»). Композиция романа передает движение от прошлого к настоящему и будущему. Автор не только мечтает о революции в России, он искренне верит в ее осуществление.

О жанре. Единодушного мнения в этом вопросе нет. Ю. М. Прозоров считает «Что делать?» Чернышевского – социально-идеологическим романом , Ю. В. Лебедев – философско-утопическим романом, созданным по законам, типичным для этого жанра . Составители биобиблиографического словаря «Русские писатели» считают «Что делать?» художественно-публицистическим романом .

(Есть мнение, что роман Чернышевского «Что делать?» семейно-бытовой, детективный, публицистический, интеллектуальный и др.)