Гончаров Иван Александрович (1812-1891) – знаменитый русский писатель, член-корреспондент Петербургской академии наук по русскому языку и словесности, литературный критик. Имел чин действительного статского советника.

Семья

Иван появился на свет 18 июня 1812 года в городе Симбирске, раскинувшемся на берегу Волги (сейчас называется Ульяновск).

Его дед, Гончаров Иван Иванович, жизнь свою посвятил военной службе. Начинал писарем в Сергиевском драгунском полку, дошёл до звания капитана, командовал гарнизоном Таналыкской крепости. Также проходил службу на границе с киргиз-кайсаками в Оренбургской крепости. В 50-х годах XVIII века Иван Иванович был причислен к дворянскому сословию, вышел в отставку и обосновался на своей родине в Симбирске. Он стал заниматься торговым делом и выстроил в центре города огромный каменный особняк. Долгие годы дед вёл интересную семейную хронику, которой дал название «Летописец». Он записывал в неё все важнейшие события.

Отец, Гончаров Александр Иванович, 1754 года рождения, продолжил семейное дело, весьма успешно вёл торговлю, а также открыл свечной завод. В Симбирске его очень уважали, несколько раз выбирали на пост городского головы. Он был женат, но супруга его умерла. Став вдовцом, в 1803 году он сочетался браком второй раз с матерью будущего писателя.

Мама, Гончарова Авдотья Матвеевна (девичья фамилия Шахторина), 1785 года рождения, принадлежала старинному купеческому роду. Несмотря на знатность, она была очень простой и хорошей женщиной. А дети запомнили её как необыкновенно умную и прозорливую, для них она была нравственным авторитетом. Они всегда относились к матери с любовью, благодарностью и уважением.

Всего в семье Гончаровых родилось четверо детей. Со старшим братом Колей у Ивана была разница в четыре года. Николай стал учителем, преподавал в гимназии, потом работал на должности редактора газеты «Симбирские губернские ведомости». После мальчишек родилось ещё две девочки – в 1815 году Александра и в 1818 году Анна.

Детские годы

Самые ранние воспоминания писателя связаны с отчим домом. Он был большим и каменным, имел просторный двор и шикарный сад, походил на целое имение или деревню. Погреба и амбары были заполонены мукой, пшеном и всякой другой провизией для пропитания семьи Гончаровых и их обширной дворни. Весь барский и поместный быт дореформенной России Гончаров познал ещё в детстве, что потом правдиво и ярко отобразил в своих произведениях.

Отец был старше матери более чем на тридцать лет. В 1819 году его не стало. Оставшись одна с четырьмя маленькими детьми, мать для них ничего не жалела. А в воспитании младших Гончаровых ей помогал старый друг семьи, крёстный отец Трегубов Николай Николаевич. Он был моряком в отставке и местным зажиточным помещиком, помимо этого входил в состав масонской ложи. Трегубов принадлежал к людям широко образованным, он увлекался политикой и историей, интересовался науками.

Для будущего писателя Николай Николаевич стал первым наставником и учителем. Он обучал мальчика грамоте, прививал любовь к чтению, литературе и истории, пояснял астрономию, физическую и математическую географию, навигацию и космогонию. Трегубов научил крестника пользоваться навигационными приборами. Иван обожал рассказы наставника о моряках и море, мальчик слушал их жадно, а потом зачитывался книжками о путешественниках.

Несмотря на то, что Николай Николаевич к некоторым явлениям современной жизни относился критически, он был добрейшей души человеком, редким и возвышенным, обладал прекрасным сердцем и природным благородством. Иван ласково называл его «добрым моряком» и был бесконечно благодарен за то, что Трегубов фактически заменил ему родного отца.

Николай Николаевич взял на себя всю заботу о детях Гончаровых, а их матушка помогала ему в хозяйстве и в решении житейских проблем. Их повара, кучера и дворня слились в один общий коллектив, которым и управляла Авдотья Матвеевна. Так что жили они общим двором, в котором материальной частью заведовала строгая, опытная и отличная хозяйка Гончарова, а все интеллектуальные заботы взял на себя Трегубов.

Образование

По другую сторону Волги находилось имение княгини Хованской, там проживал просвещённый и образованный священник, который воспитывался в Казанской духовной академии. Его женою была немка и вместе они открыли частный пансион, который пользовался заслуженным успехом среди местных дворян.

Сюда на учёбу отдали восьмилетнего Гончарова. Воспитывал своих учеников священник очень тщательно. Он уделял внимание не только тому, как дети учатся, но и пристально следил за тем, что они читают. Допускались книги поучительные и солидные, даже «Бригадир» Фонвизина Д. И. не входил в список разрешённой литературы, потому что юношеские умы пытались всячески оградить от легкомыслия и фривольности.

Но в домашней обстановке Иван зачитывался сентиментальными романами, а также произведениями, полными привидений и мистических мудрствований. Он читал книги:

французской писательницы Стефани Жанлис;
немецкого философа и писателя Карла Эккартсгаузена;
английской писательницы Анны Радклиф.

Но большее предпочтение отдавал всё же серьёзной и деловой литературе. К двенадцати годам он перечитал:

русских поэтов Хераскова М. М. и Державина Г. Р.;
немецкого учёного-энциклопедиста Петера Симона Палласа;
русского путешественника Крашенникова С. П.;
русского поэта и драматурга Озерова В. А.;
шотландского исследователя Мунго Парка;
французского историка Шарля Роллена;
русского историка Голикова И. И.

Особенно увлекали юного Гончарова путешествия, что и повлияло впоследствии на его решение ехать вокруг света.

В десятилетнем возрасте Ивана отправили в Москву на учёбу в коммерческое училище, где уже обучался его старший брат Николай. Мать хотела, чтобы сыновья продолжили заниматься торговым делом. Основные предметы, которые там проходили, были направлены на изучение коммерческой деятельности, и Гончарову казались скучными. Несмотря на это, учился он прилежно, неоднократно его имя появлялось на «красной почётной доске», один раз юношу даже наградили памятной книгой.

Но, проучившись в училище восемь лет, Иван понял, что ему совсем не хочется заниматься торговлей. Его страстный интерес к гуманитарным наукам, художественной словесности и сочинительству пересилили. Гончаров решил продолжить учёбу в Московском университете на словесном факультете. Он хотел сдавать вступительные экзамены в 1830 году, но в Москве разразилась холера, и поступление пришлось отложить.

Летом 1831 года он успешно сдал экзамены и был зачислен в университет. Вместе с ним учились такие великие деятели словесности, которые потом оставили весомый след в русской и мировой литературе, как К. С. Аксаков, Е. Е. Барышев, И. С. Тургенев, В. Г. Белинский, М. Ю. Лермонтов, А. И. Герцен, Н. В. Станкевич, Н. П. Огарёв. Социально-философские студенческие кружки с их революционными идеями мало привлекали Гончарова, он в них не участвовал, всё время уделял исключительно учёбе.

В 1834 году Иван окончил университет, почувствовал себя свободным и по собственному признанию понял, что ему открылись все пути и дороги.

Начало творческого пути

Ещё во время учёбы в Москве Гончаров решил, что возвращаться в Симбирск для постоянного проживания не станет. Ему хотелось жить в большом городе, здесь можно было общаться с интересными людьми и наслаждаться насыщенной духовной жизнью. Однако, поехав после окончания учёбы на родину, чтобы навестить мать и сестёр, Гончаров получил предложение от губернатора Симбирска Загряжского А. М. работать на должности секретаря канцелярии. Иван согласился. Но неблагодарный и скучный механизм бюрократической системы опостыл ему уже через одиннадцать месяцев, он бросил работу и уехал в Петербург.

В столице он устроился в департамент внешней торговли министерства финансов переводчиком иностранной переписки. Служба была не очень обременительной, и у Гончарова оставалось время на чтение, литературные занятия и собственное сочинительство, которым он увлёкся ещё в юном возрасте.

Вскоре он был введён в известную в Петербурге семью Майковых, их дом на тот момент считался культурным столичным очагом, там ежедневно собиралась творческая знать – художники, писатели, музыканты. Иван обучал старших сыновей семейства Апполона и Валериана русской словесности и латинскому языку. Так он решил подзаработать на жизнь, потому что жалование в департаменте было незначительным, а брать помощь от родных Гончаров не хотел.

На это же время приходятся его первые литературные труды. Сначала он занялся переводами английских и немецких романов. Это была хорошая школа для писателя, он оттачивал своё мастерство, вырабатывал собственный стиль.

В салоне Майковых Иван очень быстро стал своим человеком и в скором времени в их рукописных альманахах опубликовал первые труды:

«Счастливая ошибка»;
«Лихая болесть»;
«Дурно жить на свете?»;
«Пепиньерка».

Узкий круг читателей по достоинству оценил произведения Гончарова, и он с вдохновением взялся за более серьёзные работы.

Литературное наследие

Почти шесть лет писатель трудился над романом «Обыкновенная история», который принёс ему известность. В 1847 году Белинский опубликовал это произведение в журнале «Современник». Однако гонорар за «Обыкновенную историю» был невелик, и Гончаров продолжал работать переводчиком в департаменте.

А в 1852 году Иван Александрович удивил многих своих знакомых тем, что отправился в кругосветное плавание на фрегате «Паллада». Сначала судно направлялось в Японию для заключения торговых соглашений. С первых дней экспедиции Гончаров подробно вёл путевой журнал, на основе которого потом написал книгу очерков «Фрегат «Паллада». Путешествие продолжалось два с половиной года. Писатель повидал Англию, Филиппины, Индонезию, Китай, Японию, Южную Африку, а также многочисленные архипелаги и острова в Атлантическом, Тихом, Индийском океанах.

В начале 1855 года Гончаров вернулся в Петербург, а уже в апреле вышел его первый очерк о путешествии. Следующие рассказы публиковались на протяжении трёх лет в разных журналах, а обобщённая книга «Фрегат «Паллада» увидела свет в 1858 году и сразу стала крупным событием в мире литературы.

После экспедиции Гончаров наряду с литературной деятельностью продолжал трудиться на разных должностях:

в департаменте внешней торговли министерства финансов его немного повысили в должности, теперь он был начальником стола;
затем ушёл в цензурный комитет русской литературы;
в 1862 году возглавил газету «Северная почта»;
в 1865 году вошёл в Совет по делам печати.

А в 1866 году Иван Александрович получил чин генерала и вышел на пенсию, государством ему было назначено 1750 рублей годового содержания. Теперь он полностью посвятил жизнь написанию двух главных своих произведений – романов «Обломов» и «Обрыв».

Личная жизнь

Во время учёбы в университете Гончаров познакомился с Юлией Дмитриевной Гусятниковой. Он очень увлёкся этой девушкой, но она вышла замуж за другого и в супружестве поменяла фамилию на Ефремову. Долгое время он любил Юлию, в течение всей жизни они сохраняли дружеские отношения.

Личная жизнь писателя совсем не складывалась, и в возрасте 31 года он даже назвал себя «ветхой, давно прочитанной книгой». Но после 40 лет испытал новое сильное чувство к Елизавете Васильевне Толстой, с которой познакомился в доме Майковых. Он написал ей 32 письма, полных любви и нежности. Но на его чувства Толстая ответить не могла, так как много лет любила А. И. Мусина-Пушкина, за которого потом вышла замуж. Все надежды Гончарова на то, чтобы обрести семейное счастье, рухнули.

Самой главной привязанностью Ивана Александровича стала маленькая собачка по кличке «Мимимишка», он очень любил животное и никогда не разлучался с ним.

Смерть

Последние годы Иван Александрович жил в полном одиночестве. В сентябре 1891 года он сильно простудился. Болезнь имела такой стремительный характер, что спустя три дня, 27 сентября 1891 года, писатель скончался от воспаления лёгких. Его похоронили на Новом Никольском кладбище Александро-Невской лавры города Петербурга. В 1956 году прах писателя перезахоронили на Волковском кладбище.

Во многих городах России имя писателя носят улицы, скверы, библиотеки. В его родном городе Ульяновске имя Гончарова присвоено драматическому театру и краеведческому музею.

Известный русский прозаик и критик Иван Гончаров родился 6 июня 1812 года в богатой купеческой семье в городе Симбирске. По стечению счастливых обстоятельств он получил очень хорошее образование для своего времени, проходил начальное обучение в частном пансионе, откуда вышел не молодым недорослем, а хорошо воспитанным молодым человеком с достаточным запасом знаний. Он проявляет не только положенную по купеческому происхождению деловую хватку, но и большие способности к словесности. Поэтому, проведя несколько скучных лет в Московском коммерческом училище, он в 1831 году поступает в Московский университет на отделение словесности. Его не влекут философские вопросы и проблемы общественно-политической жизни. Гораздо интереснее для него теория и история литературы, изобразительное искусство, архитектура, театр и поэзия. Очень эмоционально он воспринял посещение университета, потому, что преклонялся перед гением русской поэзии, и как он сам выразился – "был в чаду обаяния его поэзии”. Во время учебы в университете, в печати появляется и первый его литературный опыт, который остался незамеченным.

Еще находясь в университете, Гончаров знал, что не вернется в родной город, его влекли культурные центры – Москва, Петербург. Поэтому, пробыв в Симбирске около года после окончания университета, Иван Александрович перебирается в Петербург и служит мелким чиновником в Министерстве финансов. Никаких карьерных стремлений он не проявляет, все его мысли в свободное время поглощает литература. Он входит в общество петербургской литературно-артистической интеллигенции, и именно в такой круг, где искусству поклоняются ради искусства. Несомненно, что это знакомство значительно обогатило эстетическую сторону жизни прозаика, хотя пытливый ум и врожденная склонность к основательности делала его инородным в этом кругу. Позже, он знакомится с Белинским, которого привела в восторг повесть Гончарова "Обыкновенная история”. Знаменитый критик прочитал ее в рукописи, дал лестную оценку литературному таланту и мастерству молодого писателя, но знакомство не переросло в дружбу из-за аполитичности Гончарова. Тем не менее, читающая публика не просто приняла очень хорошо первое произведение – это был всеобщий успех. "Фрегат Паллада" и "Обломов" В 1852 году он смог осуществить свои мечты о путешествиях, которые еще в детстве сложились у него от впечатлений из-за воспоминаний своего крестного, моряка и помещика Трегубова.

Иван Александрович попадает в экспедицию адмирала Путятина и отправляется к далеким берегам Японии. Экспедиция по морю длится более двух лет. Гончаров смог повидать Англию, Южную Африку Малайю, Китай и Японию. В Петербург он возвращается сухопутным путем, через сибирскую тайгу и степи Заволжья. Итогом этого путешествия стали два тома путевых записок, изданных в 1858 году под названием "Фрегат Паллада”. Во время экспедиции Гончаров начинает писать свое главное произведение - роман "Обломов”. Этот роман, который без преувеличения стал событием не только в литературной, но и общественной среде российского общества, а имя Ивана Александровича стало в один ряд со знаменитыми русскими писателями-реалистами. Вымышленное имя его героя Обломова послужило возникновению для определения целого духовного слоя в русском обществе, и стало называться "обломовщина”. Многие ошибочно имя Обломов ставят синонимом к образу жизни и характером самого Ивана Гончарова, и это неверно. Гончаров, не смотря на свою внешнюю сдержанность, был очень энергичным и деятельным человеком. Работая цензором с 1856 года, он помог выходу в свет "Записок охотника” Тургенева, некоторых стихов , роман Писемского "Тысяча душ”. Зная о наследственной предрасположенности к душевной болезни, Гончаров не был женат и не имел детей. Последние годы его жизни были омрачены болезнями и одиночеством. Умер Гончаров 15 сентября 1891 года.

Русская литература XIX века

Иван Александрович Гончаров

Биография

Г. В противоположность большинству писателей сороковых годов XIX столетия он происходит из зажиточного симбирского купеческого семейства, что не помешало ему, однако, получить, помимо запаса деловитости, весьма тщательное по тому времени образование. Мать его, простая, но хорошая женщина, на руках которой он остался, после смерти отца, трехлетним ребенком, ничего не жалела для воспитания сына. На другой стороне Волги, в имении княгини Хованской, жил священник, воспитанник Казанской духовной академии, образованный и просвещенный. Он был женат на немке и с ее помощью открыл пансион, имевший заслуженный успех среди местного дворянства. Сюда был отдан и молодой Гончаров. Дело обучения и воспитания велось священником чрезвычайно тщательно. Он следил не только за учением, но и за чтением своих учеников. Детям давали только солидные и поучительные книги, даже такая вещь, как фонвизинский «Бригадир», была исключена из списка разрешенных книг, чтобы отдалить юношеские умы от всякого намека на фривольность и легкомыслие. Правда, дома Гончаров читал сентиментальные романы г-жи Жанлис, полные привидений романы г-жи Радклиф и даже мистические мудрствования Экгартсгаузена; но все-таки, в общем, характер чтения был деловой и серьезный. В 12 лет Гончаров прочитал Державина, Хераскова, Озерова, исторические сочинения Роллена, Голикова, путешествия Мунго-Парка, Крашенинникова, Палласа и др. Путешествиями молодой Гончаров особенно увлекался под влиянием рассказов крестного отца, Трегубова, старого моряка. Именно эти рассказы, вместе с ранним чтением путешествий, были, впоследствии, главным источником решения Гончарова ехать кругом света. В 1831 г. Гончаров, пробывши перед тем несколько лет в одном из частных московских пансионов, поступил на словесный факультет Московского университета. Это было время, когда начиналась новая жизнь и между профессорами, и между студентами. От студенческих кружков Гончаров остался в стороне, из профессоров особенное влияние на него имели Надеждин и Шевырев, тогда еще молодой и свежий. В 1835 г. Гончаров кончил курс в университете. После недолгой службы в Симбирске он переезжает в Петербург и поступает переводчиком в министерство финансов. В этом министерстве он прослужил вплоть до отправления своего в кругосветное путешествие, в 1852 г. В Петербурге у Гончарова скоро завязываются литературно-артистические знакомства, причем он попадает в такой кружок, где царит беспечальное поклонение искусству для искусства и возведение объективного творчества в единственный художественный идеал. Гончаров делается своим человеком в доме художника Николая Аполлоновича Майкова, отца тогда еще четырнадцатилетнего юноши Аполлона Майкова и его брата, безвременно погибшего даровитого критика, Валериана Майкова. С кружком Белинского Гончаров познакомился только в 1846 г., благодаря «Обыкновенной истории», которая была прочтена критиком еще в рукописи и привела его в необычайный восторг. Но это знакомство не могло перейти в дружбу. В 1846 г. Белинский был в разгаре увлечения идеями, шедшими к нам в то время из Франции - Луи-Блана и Ледрю-Роллена. Враг всяких крайностей, Гончаров всего менее увлекался этими идеями, даже в отражении их у Жорж Занд. Вот почему Белинский, отдавая дань полнейшего удивления таланту Гончарова, в то же время, по собственному рассказу Гончарова, называл его «филистером». В восторженной рецензии на «Обыкновенную историю» Белинский тщательно подчеркивал разницу между автором «Кто виноват», в произведении которого его не вполне удовлетворяла художественная сторона, но восхищала положенная в основу мысль, и Гончаровым, который «художник и ничего более». «Обыкновенная история» имела успех необычайный и вместе с тем всеобщий. Даже «Северная Пчела», яркая ненавистница так называемой «натуральной школы», считавшая Гоголя русским Поль де Коком, отнеслась крайне благосклонно к дебютанту, несмотря на то, что роман был написан по всем правилам ненавистной Булгарину школы. В 1848 г. был напечатан в «Современнике» маленький рассказ Гончарова из чиновничьего быта: «Иван Савич Поджабрин», написанный еще в 1842 г., но только теперь попавший в печать, когда автор внезапно прославился. В 1852 г. Гончаров попадает в экспедицию адмирала Путятина, отправлявшегося в Японию, чтобы завязать сношения с этой, тогда еще недоступной для иностранцев страной. Гончаров был прикомандирован к экспедиции в качестве секретаря адмирала. Возвратившись из путешествия, на половине прерванного наступившей Восточной войной, Гончаров печатает в журналах отдельные главы «Фрегата Паллады», а затем усердно берется за «Обломова», который появился в свете в 1859 г. Успех его был такой же всеобщий, как и «Обыкновенной истории». В 1858 г. Гончаров переходит в цензурное ведомство (сначала цензором, потом членом главного управления по делам печати). В 1862 г. он был недолго редактором официальной «Северной Почты». В 1869 г. появился на страницах «Вестника Европы» третий большой роман Гончарова, «Обрыв», который, по самому существу своему, уже не мог иметь всеобщего успеха. В начале семидесятых годов Гончаров вышел в отставку. Написал он с тех пор лишь несколько небольших этюдов ["Миллион терзаний", «Литературный вечер», «Заметки о личности Белинского», «Лучше поздно, чем никогда» (авторская исповедь), «Воспоминания», «Слуги», «Нарушение воли"], которые, за исключением «Миллиона терзаний», ничего не прибавили к его славе. Гончаров тихо и замкнуто провел остаток своей жизни в небольшой квартире, из 3 комнат, на Моховой, где он и умер 15 сентября 1891 г. Похоронен в Александро-Невской лавре. Гончаров не был женат и литературную собственность свою завещал семье своего старого слуги. Таковы несложные рамки долгой и не знавшей никаких сильных потрясений жизни автора «Обыкновенной истории» и «Обломова». И именно эта-то безмятежная ровность, которая сквозила и в наружности знаменитого писателя, создала в публике убеждение, что из всех созданных им типов Гончаров ближе всего напоминает Обломова. Повод к этому предположению отчасти дал сам Гончаров. Вспомним, например, эпилог «Обломова»: «Шли по деревянным тротуарам на Выборгской стороне два господина. Один из них был Штольц, другой его приятель, литератор, полный, с апатичным лицом, задумчивыми, как будто сонными глазами». Из дальнейшего оказывается, что апатичный литератор, беседующий со Штольцем, «лениво зевая», есть не кто иной, как сам автор романа. В «Фрегате Палладе» Гончаров восклицает: «Видно, мне на роду написано быть самому ленивым и заражать ленью все, что приходит в соприкосновение со мною». Несомненно, самого себя вывел иронически Гончаров в лице пожилого беллетриста Скудельникова из «Литературного Вечера». Скудельников «как сел, так и не пошевелился в кресле, как будто прирос или заснул. Изредка он поднимал апатичные глаза, взглядывал на чтеца и опять опускал их. Он, по-видимому, был равнодушен и к этому чтению, и к литературе, и вообще ко всему вокруг себя». Наконец, в авторской исповеди Гончаров прямо заявляет, что образ Обломова не только результат наблюдения окружающей среды, но и результат самонаблюдения. И на других Гончаров с первого раза производил впечатление Обломова. Анджело де Губернатис таким образом описывает внешний вид романиста: «Среднего роста, плотный, медленный в походке и во всех движениях, с бесстрастным лицом и как бы неподвижным (spento) взглядом, он кажется совершенно безучастным к суетливой деятельности бедного человечества, которое копошится вокруг него». И все-таки Гончаров - не Обломов. Чтобы предпринять шестьдесят лет тому назад на парусном корабле кругосветное плавание, нужна была решительность, всего менее напоминающая Обломова. Не Обломовым является Гончаров и тогда, когда мы знакомимся с той тщательностью, с которой он писал свои романы, хотя именно вследствие этой тщательности, неизбежно ведущей к медленности, публика и заподозрила Гончарова в обломовщине. Видят авторскую лень там, где на самом деле страшно интенсивная умственная работа. Конечно, перечень сочинений Гончарова очень необширный. Сверстники Гончарова - Тургенев, Писемский, Достоевский - меньше его жили, а написали гораздо больше. Но зато как широк захват у Гончарова, как велико количество беллетристического материала, заключающегося в трех его романах. Еще Белинский говорил о нем: «Что другому бы стало на десять повестей, у Гончарова укладывается в одну рамку». У Гончарова мало второстепенных, по размеру, вещей; только в начале и в конце своей 50-летней литературной деятельности - значит, только до того, как он размахнулся во всю ширь, и только после того, как его творческая сила иссякла - он писал свои немногочисленные маленькие повести и этюды. Между живописцами есть такие, которые могут писать только широкие холсты. Гончаров - из их числа. Каждый из его романов задуман в колоссальных размерах, каждый старается воспроизвести целые периоды, целые полосы русской жизни. Много таких вещей и нельзя писать, если не впадать в повторения и не выходить за пределы реального романа, т. е. если воспроизводить только то, что автор сам видел и наблюдал. В обоих Адуевых, в Обломове, в Штольце, в бабушке, в Вере и Марке Волохове Гончаров воплотил, путем необыкновенно интенсивного синтеза, все те характерные черты пережитых им периодов русского общественного развития, которые он считал основными. А на миниатюры, на отдельное воспроизведение мелких явлений и лиц, если они не составляют необходимых аксессуаров общей широкой картины, он не был способен, по основному складу своего более синтетического, чем аналитического таланта. Только оттого полное собрание его сочинений сравнительно так необъемисто. Дело тут не в обломовщине, а в прямом неумении Гончарова писать небольшие вещи. «Напрасно просили, - рассказывает он в авторской исповеди, - моего сотрудничества в качестве рецензента или публициста: я пробовал - и ничего не выходило, кроме бледных статей, уступавших всякому бойкому перу привычных журнальных сотрудников». «Литературный вечер», например, - в котором автор, вопреки основной черте своего таланта, взялся за мелкую тему - сравнительно слабое произведение, за исключением двух-трех страниц. Но когда этот же Гончаров в «Миллионе терзаний» взялся хотя и за критическую, но все-таки обширную тему - за разбор «Горя от ума», то получилась решительно крупная вещь. В небольшом этюде, на пространстве немногих страниц, рассеяно столько ума, вкуса, глубокомыслия и проницательности, что его нельзя не причислить к лучшим плодам творческой деятельности Гончарова. Еще более несостоятельной оказывается параллель между Гончаровым и Обломовым, когда мы знакомимся с процессом нарождения романов Гончарова. Принято удивляться необыкновенной тщательности Флобера в обдумывании и разрабатывании своих произведений, но едва ли ценой меньшей интенсивности в работе достались Гончарову его произведения. В публике было распространено мнение, что Гончаров напишет роман, а потом десять лет отдыхает. Это неверно. Промежутки между появлениями романов наполнены были у Гончарова интенсивной, хотя и не осязательной, но все-таки творческой работой. «Обломов» появился в 1859 г.; но задуман он был и набросан в программе тотчас же после «Обыкновенной истории», в 1847 г. «Обрыв» напечатан в 1869 г.; но концепция его и даже наброски отдельных сцен и характеров относятся еще к 1849 г. Как только какой-нибудь сюжет завладевал воображением нашего писателя, он тотчас начинал набрасывать отдельные эпизоды, сцены и читал их своим знакомым. Все это до такой степени его переполняло и волновало, что он изливался «всем кому попало», выслушивал мнения, спорил. Затем начиналась связная работа. Появлялись целые законченные главы, которые даже отдавались иногда в печать. Так, например, одно из центральных мест «Обломова» - «Сон Обломова» - появился в печати десятью годами раньше появления всего романа (в «Иллюстрированном Альманахе» «Современника» за 1849 г.). Отрывки из «Обрыва» появились в свете за 8 лет до появления всего романа. А главная работа тем временем продолжала «идти в голове», и, факт глубоко любопытный, - Гончарову его «лица не дают покоя, пристают, позируют в сценах». «Я слышу, - рассказывает далее Гончаров, - отрывки их разговоров, и мне часто казалось, прости Господи, что я это не выдумываю, а что это все носится в воздухе около меня, и мне только надо смотреть и вдумываться». Произведения Гончарова до того им были обдуманы во всех деталях, что самый акт писания становился для него вещью второстепенной. Годами обдумывал он свои романы, но писал их неделями. Вся вторая часть «Обломова», например, написана в пять недель пребывания в Мариенбаде. Гончаров писал ее, не отходя от стола. Ходячее представление о Гончарове, как об Обломове, дает, таким образом, совершенно ложное о нем понятие. Действительная основа его личного характера, обусловившая собою и весь ход его творчества, - вовсе не апатия, а уравновешенность его писательской личности и полное отсутствие стремительности. Еще Белинский говорил об авторе «Обыкновенной истории»: «У автора нет ни любви, ни вражды к создаваемым им лицам, они его не веселят, не сердят, он не дает никаких нравственных уроков ни им, ни читателю, он как будто думает: кто в беде, тот и в ответе, а мое дело сторона». Нельзя считать эти слова чисто литературной характеристикой. Когда Белинский писал отзыв об «Обыкновенной истории», он был приятельски знаком с автором ее. И в частных разговорах вечно бушующий критик накидывался на Гончарова за бесстрастность: «Вам все равно, - говорил он ему, - попадается мерзавец, дурак, урод или порядочная, добрая натура - всех одинаково рисуете: ни любви, ни ненависти ни к кому». За эту размеренность жизненных идеалов, прямо, конечно, вытекавшую из размеренности темперамента, Белинский называл Гончарова «немцем» и «чиновником». Лучшим источником для изучения темперамента Гончарова может служить «Фрегат Паллада» - книга, являющаяся дневником духовной жизни Гончарова за целых два года, притом проведенных при наименее будничной обстановке. Разбросанные по книге картины тропической природы местами, например, в знаменитом описании заката солнца под экватором, возвышаются до истинно-ослепительной красоты. Но красоты какой? Спокойной и торжественной, для описания которой автор не должен выходить за границы ровного, безмятежного и беспечального созерцания. Красота же страсти, поэзия бури совершенно недоступны кисти Гончарова. Когда «Паллада» шла Индийским океаном, над нею разразился ураган «во всей форме». Спутники, естественно полагавшие, что Гончаров захочет описать такое, хотя и грозное, но вместе с тем и величественное явление природы, звали его на палубу. Но, комфортабельно усевшись на одно из немногих покойных мест в каюте, он не хотел даже смотреть бурю и почти насильно был вытащен наверх. - «Какова картина?» - спросил его капитан, ожидая восторгов и похвал. «Безобразие, беспорядок!» - отвечал он, главным образом, занятый тем, что должен был уйти «весь мокрый в каюту, переменить обувь и платье». Если исключить из «Фрегата Паллады» страниц 20, в общей сложности посвященных описаниям красот природы, то получится два тома почти исключительно жанровых наблюдений. Куда бы автор ни приехал - на мыс Доброй Надежды, в Сингапур, на Яву, в Японию, - его почти исключительно занимают мелочи повседневной жизни, жанровые типы. Попав в Лондон в день похорон герцога Веллингтона, взволновавших всю Англию, он «неторопливо ждал другого дня, когда Лондон выйдет из ненормального положения и заживет своею обычною жизнью». «Многие обрадовались бы видеть такой необыкновенный случай, - замечает при этом враг «беспорядка» во всех его проявлениях, - но мне улыбался завтрашний будничный день». Точно также «довольно равнодушно» Гончаров «пошел вслед за другими в британский музеум, по сознанию только необходимости видеть это колоссальное собрание редкостей и предметов знания». Но его неудержимо «тянуло все на улицу». «С неиспытанным наслаждением, - рассказывает далее Гончаров, - я вглядывался во все, заходил в магазины, заглядывал в дома, уходил в предместья, на рынки, смотрел на всю толпу и в каждого встречного отдельно. Чем смотреть сфинксы и обелиски, мне лучше нравится простоять целый час на перекрестке и смотреть, как встретятся два англичанина, сначала попробуют оторвать друг у друга руку, потом осведомятся взаимно о здоровье и пожелают один другому всякого благополучия; с любопытством смотрю, как столкнутся две кухарки с корзинками на плечах, как несется нескончаемая двойная, тройная цепь экипажей, подобно реке, как из нее с неподражаемою ловкостью вывернется один экипаж и сольется с другою нитью, или как вся эта цепь мгновенно онемеет, лишь только полисмен с тротуара поднимет руку. В тавернах, в театрах - везде пристально смотрю, как и что делают, как веселятся, едят, пьют». Слог Гончарова - удивительно плавен и ровен, без сучка и задоринки. Нет в нем колоритных словечек Писемского, нервного нагромождения первых попавшихся выражений Достоевского. Гончаровские периоды округлены, построены по всем правилам синтаксиса. Слог Гончарова сохраняет всегда один и тот же темп, не ускоряясь и не замедляясь, не ударяясь ни в пафос, ни в негодование. Весь этот огромный запас художественной безмятежности, нелюбви к «беспорядку» и предпочтения обыденного экстравагантному не мог не привести к тому, что типы Гончарова стоят обособленно в ряду типов, созданных другими представителями его литературного поколения. Рудины, Лаврецкие, Бельтовы, герои некрасовской «Саши», которые

…по свету рыщут,

Дела себе исполинского ищут, -

Все это жертвы рокового несоответствия идеала и действительности, роковой невозможности сыскать себе деятельность по душе. Но все это вместе с тем люди, стоящие на вершине духовного сознания своей эпохи, меньшинство, люди, так сказать, необыкновенные, рядом с которыми должны же были существовать и люди обыкновенные. Последних-то в лице Адуевых и решил изобразить Гончаров в своем первом романе, причем, однако, ничуть не как противоположность меньшинству, а как людей, примыкающих к новому течению, но только без стремительности. Относительно этого основного намерения автора «Обыкновенной истории» долго господствовало одно существенное недоразумение. Почти все критики подозрительно отнеслись к «положительности» старшего Адуева. Даже «Северная Плеча», разбирая в 1847 г. «Обыкновенную историю», сочла нужным сказать несколько слов в защиту идеализма от узкого карьеристского взгляда чиновного дядюшки. Вообще можно сказать, что как публика, так и критика ставила Адуева немногим выше Фамусова. Авторская исповедь Гончарова («Лучше поздно, чем никогда») идет вразрез с таким толкованием. По категорическому заявлению автора, он в лице Адуева-старшего хотел выразить первое «мерцание сознания необходимости труда, настоящего, не рутинного, а живого дела, в борьбе со всероссийским застоем». «В борьбе дяди с племянником отразилась тогдашняя, только что начинавшаяся ломка старых понятий и нравов, сантиментальность, карикатурное увеличение чувств дружбы и любви, поэзия праздности, семейная и домашняя ложь напускных в сущности небывалых чувств, пустая трата времени на визиты, на ненужное гостеприимство и т. д. , словом - вся праздная, мечтательная и аффектационная сторона старых нравов. Все это отживало, уходило: являлись слабые проблески новой зари, чего-то трезвого, делового, нужного. Первое, т. е. старое исчерпывалось в фигуре племянника. Второе - т. е. трезвое сознание необходимости дела, труда, знания - выразилось в дяде». Адуев, например, устраивает завод. «Тогда это была смелая новизна, чуть-чуть не унижение - я не говорю о заводчиках-барах, у которых заводы и фабрики входили в число родовых имений, были оброчные статьи, которыми они сами не занимались. Тайные советники мало решались на это. Чин не позволял, а звание купца - не было лестно». Можно различно отнестись к этому замечательно характерному для Гончарова сближению «дела» и «деловитости», но нельзя не признать, что замысел его очень глубок. Заслуга, или особенность, Гончарова в том, что он подметил эволюцию общественного настроения в тех сферах, где стремительные сверстники его усматривали одну пошлость. Они смотрели на небеса, а Гончаров внимательнейшим образом вглядывался в землю. Благодаря последнему, между прочим, так превосходна жанровая часть «Обыкновенной истории». Отъезд молодого Адуева из деревни, дворня, благородный приживальщик Антон Иванович, ключница Аграфена, способная выражать свою любовь только колотушками и неистовою бранью, и т. д. и т. д. - все это чудесные плоды реализма, которые никогда не потеряют своей ценности и которыми Гончаров обязан исключительно тому, что умственный взор его с особенною охотой останавливался на явлениях жизни большинства. Необыкновенно яркая жанровая колоритность составляет лучшую часть и самого выдающегося романа Гончарова - «Обломова». Автор не имеет ни малейшей охоты что бы то ни было обличать в Обломовке; ни на один угол картины не наложены более густые или более светлые краски; одинаково освещенная, она стоит пред зрителем, как живая, во всей выпуклости своих изумительно схваченных деталей. Не эти, однако, эпические совершенства были причиной потрясающего впечатления, которое в свое время произвел «Обломов». Тайна его успеха - в условиях той эпохи, в том страстном и единодушном желании порвать всякие связи с ненавистным прошлым, которым характеризуются годы, непосредственно следующие за Крымской кампанией. Нужно было яркое воплощение нашей апатии, нужна была кличка для обозначения нашей дореформенной инертности и косности - и она быстро вошла во всеобщий обиход, как только Добролюбов ее сформулировал в своей знаменитой статье: «Что такое обломовщина». Современные свидетельства сводятся к тому, что решительно всякий усматривал в себе элементы «обломовщины»; всем казалось, что найдено объяснение несовершенств нашего общественного строя, всякий с ужасом отворачивался от перспективы столь же бесплодно и бесславно пройти жизненное поприще, как герой Гончаровского романа; всякий давал клятву истребить в себе все следы этого сходства. В противовес Обломову Гончаров вывел немца Штольца. В своей авторской исповеди Гончаров сознался, что Штольц - лицо не совсем удачное. «Образ Штольца, - говорит он, - бледен, не реален, не живой, а просто идея». Нужно прибавить, что идея, представителем которой является Штольц, - уродлива. Нельзя устроителя своей фортуны возводить в идеал. Всякая тонко-чувствующая женщина, какою, несомненно, является Ольга, наверно, сумела бы распознать, что в лености Обломова во сто раз больше душевных сокровищ, достойных самой горячей любви, чем в суетном, самодовольном филистерстве Штольца. Всего десять лет отделяют «Обломова» от «Обрыва», но страшная перемена произошла за этот короткий срок в группировке общественных партий. Гордо и заносчиво выступило новое поколение на арену русской общественной жизни и в какие-нибудь три-четыре года порвало всякие связи с прошлым. От прежнего единодушия не осталось и малейшего следа. Общественная мысль разделилась на резко-враждебные течения, не желавшие иметь что-либо общее друг с другом, обменивавшиеся угрозами, тяжкими обвинениями и проклятиями. Поколение, еще так недавно считавшее себя носителем прогресса, было совершенно оттерто: ему бросали в лицо упреки в устарелости, отсталости, даже ретроградстве. Понятно, что озлобление, вызванное этими, в значительной степени незаслуженными упреками, было очень велико. Гончаров никогда не был близок к передовым элементам; он писал «объективный» роман, когда сверстники его распинались за уничтожение крепостничества, за свободу сердечных склонностей, за права «бедных людей», за поэзию «мести и печали». Но потому-то он меньше всего и был склонен к снисходительности, когда «Обрывом» вмешался в спор между «Отцами» и «Детьми». Раздражение лишило Гончарова части его силы, которая лежала именно в спокойствии. «Обрыв» заключает в себе много отдельных превосходных эпизодов, но в общем он - наименее удачный из романов Гончарова. В сферах, близких к «детям», на «Обрыв» взглянули как на памфлет против молодого поколения; в сферах, близких к «отцам», усмотрели, напротив того, в Марке Волохове резкое, но вполне верное изображение нового течения. Есть и среднее мнение, которое утверждает, что Гончаров, с его глубоким умом, не мог все поколение шестидесятых годов олицетворить в образе циничного буяна, не гнушающегося для личных своих нужд выманивать деньги подложным письмом. Речь, по этому пониманию «Обрыва», идет только о некоторых, несимпатичных Гончарову элементах движения шестидесятых годов. Как бы то ни было, в нарицательное имя Марк Волохов не обратился, как не стали им антипод Волохова - мечущийся эстетик Райский, и книжно задуманная героиня романа, Вера. Во всем своем блеске талант Гончарова сказался в лицах второстепенных. Бабушка и весь ее антураж обрисованы со всей силой изобразительной способности Гончарова. Истинным художественным перлом является образ простушки Марфиньки. В галерее русских женских типов живой, схваченный во всей своей, если можно так выразиться, прозаической поэзии, портрет Марфиньки занимает одно из первых мест. Собрание сочинений Гончарова издано Глазуновым в 9 томах (СПб., 3-е изд., 1884 - 1896). Отдельные романы и «Фрегат Паллада» выдержали по нескольку изданий. Крайне скудный биографический материал о Гончарове последние годы значительно обогатился благодаря изданию переписки Гончарова со Стасюлевичем, изысканиям М. Ф. Суперанского, французского ученого Мазона и др. Этот новый материал устанавливает факт, совершенно исключительный в истории литературы. Перед нами крупнейший писатель и притом представитель редкого литературного бесстрастия, который, вместе с тем, сплошь да рядом находился на границе настоящего безумия. Происходя из патологической семьи, некоторые члены которой даже кончали жизнь в доме для умалишенных, Гончаров был психопатически-мнительный человек (главным образом, в связи с состоянием погоды), одержимый по временам определенно выраженной манией преследования. В частности, неискоренимое убеждение, что Тургенев его злейший враг и перехватывает у него темы, принимало вполне бредовые формы. Гончаров не стеснялся уверять, что «агенты» Тургенева роются в ящиках его стола, выкрадывают из его черновиков типы, телеграфируют о них Тургеневу, и тот на этом основании пишет свои произведения. Новые материалы (главным образом, переписка со Стасюлевичем) ярко показывают также, как далек был автор «Обрыва» от круга идей, представителей которых он думал изобразить. Читая вообще мало (по собственному признанию, никогда не покупал книг), он настолько мало следил за тем самым радикализмом, который избрал темой своего романа, что одно время вел переговоры с Некрасовым (не знавшим содержания «Обрыва») о печатании его в «Отечественных Записках». - Однако новые биографические материалы нимало не меняют установившегося толкования творчества Гончарова. Если теперь нельзя говорить об «объективности» Гончарова (тезис книги Е.А. Ляцкого), то только по отношению к его личному темпераменту. Но когда критика говорила об «объективности» Гончарова, то этим подчеркивала его общественный индифферентизм. А эта черта в новых материалах выступает особенно ярко. Тревожность искания была совершенно чужда Гончарову. - Ср. ст. Белинского (т. XI), Добролюбова (т. II), Дружинина (т. VII), Писарева (т. I), Скабичевского (т. I и II), Шелгунова («Дело», 1869, Љ 7), Ор. Ф. Миллера в «Писателях после Гоголя», книжку о Гончарове В. П. Острогорского (Москва, 1888), ст. Д. С. Мережковского в его «Вечных спутниках», М. А. Протопопова в «Русской Мысли» (1891, Љ 11); Л. Н. Майков, в «Русской Старине» (1900, Љ 1); Суперанский, в «Вестнике Европы» (1907, Љ 2; 1908, Љ 11 и 12); «Русская Школа» (1912, Љ 5 - 6); Е. А. Ляцкий, «И.А. Гончаров» (2-е изд., 1912); А. Ф. Кони, «На жизненном пути» (т. II); С. А. Венгеров (Соч., т. V), К. Военский, в «Русском Вестнике» (1906, Љ 10); А. А. Мазон, в «Русской Старине» (1911, Љ 3, 10, 11; 1912, Љ 3), «Переписка» Стасюлевича (т. II и III).

Иван Александрович Гончаров, русский писатель, родился 18 июня 1812 в Симбирске в семье купца. Отец Гончарова умирает, когда будущему писателю исполняется едва 8 лет. Тяготы воспитания мальчика берет на себя крестный отец Гончарова – Николай Трегубов. Под его руководством Гончаров получает первоначальное домашнее образование. В период 1822-1830 годов Гончаров обучается в ненавистном ему коммерческом училище, после чего в 1831 году поступает на словесный факультет Московского университета.

После окончания университета, ненадолго вернувшись в Симбирск, Гончаров уезжает в Петербург, где получает должность переводчика иностранной переписки в департаменте внешней торговли. Необременительная служба дает Гончарову время посвятить себя литературной деятельности, что в итоге приводит его в дом Майкова, который являл собой культурный оплот Петербурга.

Отвращение к главенствующему в доме Майкова культу романтизма побуждает Гончарова со всей серьезностью заняться творчеством. Он знакомится с Белинским и часто посещает Дом Литераторов. В 1854 году Гончаров уходит в морскую экспедицию в Тихом океане, он служит секретарем у адмирала Путятина. Находясь в экспедиции два с половиной года, он ведет изобилующий деталями путевой журнал, материалы которого Гончаров позже использует в цикле путевых очерков «Фрегат «Паллада». Данный цикл поражает читателя богатым фактическим материалом и литературными изысками.

Вернувшись из экспедиции, Гончаров получает хлопотливую должность цензора, с которой он вскоре уходит в отставку. В 1859 году в свет выходит венец творчества Гончарова – роман «Обломов», который приносит писателю успех и славу. В 1862 году, работая над романом «Обрыв», Гончарова назначают на должность редактора газеты «Северная почта». После этого он возвращается на должность цензора и отстаивает консервативные идеи в борьбе против нигилизма, активно поддерживает инициативы правительства.

Роман «Обрыв» стал последним творением Гончарова, несмотря на то, что писатель мечтал начать работу над новым романом, старость и депрессивное состояние не давало ему возможности продуктивно работать. Гончаров вошел в историю русской литературы не только как талантливый писатель, но и как блестящий литературный критик.

24 сентября 1891 года Гончаров умирает вследствие стремительно развывшегося воспаления легких.

Иван Александрович Гончаров (1812-1891 гг.), русский писатель XIX в., родился в состоятельной купеческой семье. Помимо него в семье Гончаровых было еще трое детей. После смерти отца воспитанием детей занялись мать и их крестный отец Н.Н. Трегубов, образованный человек передовых взглядов, знакомый со многими декабристами. В годы обучения в частном пансионе Гончаров приобщился к чтению книг западноевропейских и русских авторов и хорошо изучил французский и русский языки. В 1822 г. он успешно сдал экзамены в Московское коммерческое училище, но, не окончив его, поступил в Московский университет на филологическое отделение.

В годы учебы в университете Гончаров обратился к литературному творчеству. Из изучаемых предметов его больше всего привлекали теория и история литературы, изобразительное искусство, архитектура. Окончив университет, Иван Александрович поступил на службу в канцелярию симбирского губернатора, затем переехал в Петербург и занял должность переводчика в министерстве финансов. Однако служба не мешала ему заниматься литературой и поддерживать дружеские отношения с поэтами, писателями и живописцами.

Первые творческие опыты Гончарова - стихи, затем антиромантическая повесть «Лихая болесть» и повесть «Счастливая ошибка» - были опубликованы в рукописном журнале. В 1842 г. он написал очерк «Иван Савич Поджабрин», напечатанный лишь шесть лет спустя после его создания. В 1847 г. в журнале «Современник» был опубликован роман «Обыкновенная история», который вызвал восторженную оценку критики и принес автору большой успех. В основе романа столкновение двух центральных героев - Адуева-дяди и Адуева-племянника, олицетворяющих трезвый практицизм и восторженный идеализм. Каждый из героев психологически близок писателю и представляет разные проекции его душевного мира.

В романе «Обыкновенная история» писатель отрицает абстрактные обращения главного героя, Александра Адуева, к некоему «божественному духу», осуждает пустую романтику и царящую в чиновничьей среде ничтожную коммерческую деловитость, то есть то, что не обеспечено высокими идеями, необходимыми человеку. Столкновение главных героев воспринималось современниками как «страшный удар романтизму, мечтательности, сентиментальности, провинциализму» (В.Г. Белинский). Однако десятилетия спустя антиромантическая тема утратила свою актуальность, и следующие поколения читателей воспринимали роман как самую «обыкновенную историю» охлаждения и отрезвления человека, как вечную тему жизни.

Вершиной творчества писателя стал роман «Обломов», к созданию которого Гончаров приступил еще в 40-е гг. Прежде чем роман вышел в свет, в альманахе «Литературный сборник с иллюстрациями» появился «Сон Обломова» - отрывок из будущего произведения. «Сон Обломова» получил высокую оценку критиков, но в их суждениях прослеживались идейные разногласия. Одни считали, что отрывок обладает большой художественной ценностью, но отвергали авторскую иронию по отношению к патриархальному помещичьему укладу. Другие признавали несомненное мастерство писателя в описании сцен усадебной жизни и видели в отрывке будущего романа Гончарова творческий шаг вперед по сравнению с его предыдущими работами.

В 1852 г. Гончаров в качестве секретаря адмирала Е.В. Путятина отправился в кругосветное плавание на фрегате «Паллада». Одновременно с выполнением своих служебных обязанностей Иван Александрович собирал материал для своих новых произведений. Результатом этой работы стали путевые заметки, которые в 1855-57 гг. печатались в периодических изданиях, а в 1858 г. вышли отдельным двухтомным изданием под названием «Фрегат “Паллада”». В путевых заметках переданы впечатления автора от знакомства с британской и японской культурами, отражено мнение автора об увиденном и пережитом во время путешествия. Созданные автором картины содержат необычные ассоциации и сопоставления с жизнью России, наполнены лирическим чувством. Путевые очерки пользовались большой популярностью у русских читателей.

Вернувшись из путешествия, Гончаров поступил на службу в Петербургский цензурный комитет и принял приглашение преподавать русскую литературу наследнику престола. С этого времени отношения писателя с кругом Белинского заметно охладились. Выполняя обязанности цензора, Гончаров оказал помощь в публикации ряда лучших произведений русской литературы: «Записки охотника» И.С. Тургенева, «Тысяча душ» А.Ф. Писемского и других. С осени 1862 г. по лето 1863 г. Гончаров редактировал газету «Северная почта». Примерно с этого же времени началось его удаление от литературного мира. Идеал писателя, по его собственному признанию, составили «кусок независимого хлеба, перо и тесный кружок самых близких приятелей».

В 1859 г. был опубликован роман «Обломов», замысел которого сложился еще в 1847 г. С момента опубликования главы «Сон Обломова» читателю пришлось почти десять лет ждать появления полного текста произведения, которое сразу же завоевало огромный успех. Роман вызвал бурные споры читателей и критиков, что свидетельствовало о глубине авторского замысла. Сразу же после выхода романа в свет Добролюбов написал статью «Что такое обломовщина?», которая представляла собой беспощадный суд над главным героем, «совершенно инертным» и «апатичным» барином, ставшего символом косности крепостнической России. Некоторые критики, напротив, увидели в главном герое «самостоятельную и чистую», «нежную и любящую натуру», сознательно устранившуюся от модных веяний и сохранившую верность истинным ценностям бытия. Споры о главном герое романа продолжались вплоть до начала XX в.

Последний роман Гончарова «Обрыв», опубликованный в 1869 г., представляет новый вариант обломовщины в образе главного героя - Бориса Райского. Это произведение было задумано еще 1849 г. как роман о сложных отношениях художника и общества. Однако к началу написания писатель несколько изменил свой замысел, что было продиктовано новыми общественными проблемами. В центре романа оказалась трагическая судьба революционно настроенной молодежи, представленной в образе «нигилиста» Марка Волохова. Роман «Обрыв» вызвал неоднозначную оценку критики. Многие поставили под сомнение талант автора и отказали ему в праве суда над современной молодежью.

После выхода в свет романа «Обрыв» имя Гончарова редко появлялось в печати. В 1872 г. была написана литературно-критическая статья «Мильон терзаний», посвященная постановке на сцене комедии Грибоедова «Горе от ума». Вплоть до наших дней эта статья остается классической работой о комедии Грибоедова. Дальнейшая литературная деятельность Гончарова представлена «Записками о личности Белинского», театральными и публицистическими заметками, статьей «Гамлет», очерком «Литературный вечер» и газетными фельетонами. Итогом творческой деятельности Гончарова в 70-е гг. считается крупная критическая работа о его собственном творчестве под названием «Лучше поздно, чем никогда». В 80-е гг. вышло в свет первое собрание сочинений Гончарова. В последние годы жизни писатель, наделенный талантом тонкого наблюдателя, жил одиноко и замкнуто, сознательно сторонясь жизни и вместе с тем тяжело переживая свое положение. Он по-прежнему писал статьи и заметки, но, к сожалению, перед смертью сжег все написанное в последние годы.

Во всех своих произведениях Гончаров стремился раскрыть внутренний динамизм личности вне сюжетных событий и передать внутреннюю напряженность обыденной жизни. Писатель выступал за независимость личности, призывал к активной деятельности, одушевленной нравственными идеями: духовностью и гуманностью, свободой от социальной и моральной зависимости.

Рождение будущего русского писателя Ивана Александровича Гончарова произошло 6 июня 1812 года в семье симбирского торговцев хлебом. В возрасте 7 лет мальчик лишился отца. Все торговые дела перешли к матери. Она была женщиной умной и энергичной. Заботы о воспитании детей – братьев и сестер будущего светила русской литературы – легли на плечи отставного моряка Трегубова, который поселился в доме Гончаровых и был крестным мальчика. По его настоянию Ивана отдали в частный пансион для детей дворян, в котором он изучал иностранные языки и литературу.

10 лет от роду мальчика отправляют в Москву для продолжения образования в коммерческом училище. Годы в училище стали для Гончарова тяжкими и вспоминал он о них неохотно. Единственным светлым моментом тех лет для него стало знакомство с произведениями А.С.Пушкина. Через восемь лет Гончаров окончил училище и поступил в Московский университет. Встреча с Пушкиным, который посетил университет в сентябре 1832 года, оставила в душе писателя воспоминания на всю жизнь.

Гончаров выехал в Петербург, где стал вхож в семью художника Майкова, в которой занимался латинским языком и русской словесностью с отпрысками художника. Семья была своего рода литературным салоном, издававшим рукописные альманахи и журналы. Здесь собирались живописцы, писатели и известные люди Петербурга. И Гончаров разместил в двух из них повести «Лихая болесть» и «Счастливая ошибка» . По словам В.Г. Белинского повести произвели на петербургскую общественность благоприятное впечатление.

«Обыкновенная история» появилась, когда Гончарову исполнилось 35 лет. Роман стал произведением созревшего писателя.

Через 14 лет после отъезда из Симбирска, Гончаров посещает родной город. Под гнетом грустных воспоминаний рождается замысел романа «Обрыв» . Создание произведения отодвигает на второй план работу над романом «Обломов» . А в 1852 году спокойное течение жизни писателя нарушает кругосветное плавание с экспедицией русских кораблей к берегам Японии, Америки. Гончаров был прикомандирован к экспедиции в качестве секретаря.

В начале 1855 года Гончаров вернулся в Петербург. Итогом этого путешествия стало написание двухтомника «Фрегат «Паллада».

Через семь лет Гончаров вернулся к службе. Он работает редактором газеты «северная почта», затем становится членом управления печати. После тридцатилетней службы, в 1867 году Гончаров выходит в отставку. Теперь он мог свободно заниматься творчеством. Писатель возвращается к задуманному в 1849г. Роману «Обрыв» и публикует его в 1869 году. Вокруг имени писателя оживают противоречивые толки, которые наносят удар по мнительной натуре Гончарова.

Болезнь отравляет его не очень сильный организм, одышка мучает его все сильнее. Гончаров становится замкнутым и подозрительно относится к людям. Он одиноко живет в петербургской квартире. Иногда выезжает за границу. Иногда в печати появляются его воспоминания, небольшие статьи: «В университете», «На родине», «Заметки о личности Белинского», «Мильон терзаний» и т.д. Последняя из названных статей посвящена комедии Грибоедова «Горе от ума». Гончаров сделал тонкий и точный анализ постановки, что еще ни один историк литературы не обделил вниманием его статью.