С греческого («язычник» – соответствует греческому eqnikV). Этимология как русского «язычество», так и соответствующих слов в других европейских языках (gentile, pagan, восходящие к латинским корням, nation – в современном английском переводе Библии – все происходят от слов со значением «род», «народ», «племя») указывает на то, что в собственном смысле слова «язычники» – это, прежде всего «другие», «языцы», говорящие на языках, звучащих непонятно. Латинское слово paganus в первоначальном смысле – сельский, простонародный. Это сближает понятие «язычник» с другими обозначениями чужака, например, звукоподражательным «варвар» или русским «немец», исходный смысл которого тот же – «не говорящий по-нашему».
Типологически «язычник» в Библии характеризуется в первую очередь как «идолопоклонник», что косвенно способствует пониманию «язычества» как синонима многобожия. Последнее, однако, не совсем оправданно уже потому, что определение многобожия является более узким, чем определение иноверчества (есть этнографические описания племен, не выработавших еще понятия богов). Кроме того, в религиях, восходящих к Пятикнижию (иудаизм, христианство, ислам) строгость соблюдения запрета идолопоклонства неодинакова в разных их изводах. Можно усмотреть политеистический пережиток, например, в культе святых в христианстве. В реальной истории не только представители различных религий, но и приверженцы различных течений внутри одной религии были склонны именовать оппонентов «язычниками». Например, раскольники в России говорили, что прикосновение несториан «поганит посуду» (русское «поганить» собственно и происходит от латинского paganus). Христиане зачастую аттестовали язычниками мусульман и иудаистов (см. также РАСКОЛ).
Если не принимать притязаний религий откровения на то, что их священные тексты получены непосредственно от божества, приходится признать наиболее правдоподобным представление о происхождении их от предшествовавших племенных, народных, то есть, в собственном смысле языческих верований. Именно на это указывает множество пережитков (например, табу), обнаруживаемых в «культурных» религиозных системах. Язычество оказывается не только внешним, но и внутренним явлением развитой религии (с этим обыкновенно и борются все великие религиозные реформаторы), любая религия, вероятно, восходит к своему архаическому предшественнику, который и может быть назван словом «язычество». Возможно, именно этим объясняется претензия современных адептов неоязычества на универсальность, природный характер их системы верований и обрядов, происходящих, по их утверждению, из «естественной религиозности человека». Вероятно, наиболее правильным будет считать, что употребление термина «язычество» всегда подразумевает отнесение какого-либо явления к слою культуры, более древнему, чем рассматриваемый в качестве «нормы», а потому полагаемому сразу и «диким» и «таинственным» или устаревшим. В таком случае научное исследование язычества с необходимостью оказывается археологией знания или генеалогическим исследованием системы взглядов. Поэтому претензия на «изначальность» или «естественность» того или иного мировоззрения (противопоставляемого позднейшим, «искусственным», «чужеродным» искажениям) всегда может и должна быть подвергнута проверке на наличие в этом мировоззрении пережитков, исходная форма которых может рассматриваться по отношению к этому мировоззрению как «язычество».
Исследование язычества должно начинаться с ретроспективного анализа противостоящих ему религий и реконструкции (на основе интерпретации обнаруживаемых пережитков) генетически предшествующей формы верований. Разумеется, такое исследование предполагает внешнюю, критическую по отношению к наличным верованиям, позицию. И остановлено оно может быть только на том пункте, где дальнейшее разыскание сколько-нибудь достоверных сведений представляется невозможным. Поэтому не только описание языческих верований на основе сохранившихся источников, например, мифа, эпоса и сказки, должно быть признано неудовлетворительным, но и реконструкции, возводящие древнейшую систему верований к неким общим принципам психологического или лингвистического толка, подлежат дальнейшему анализу с привлечением всех известных результатов этнографических исследований.
В свете сказанного приходится настаивать на критическом отношении к обширной литературе, описывающей «язычество». Древнейшие описания «варварских верований и обрядов» относятся еще к античности. Античные авторы предпринимали попытки упорядочивания и своей, то есть культурной мифологии, представляющей собой противоречивую смесь исторически и географически разнородных элементов. Классические описания «язычества» скандинавских или славянских народов оставлены христианскими и мусульманскими авторами. Миссионерская деятельность породила как эмпирические исследования своего объекта, так и теоретические работы, обосновывающие полемику с иноверцами. Сочинения, описывающие язычество древней Греции и Рима, появляются в эпоху Возрождения в связи с высокой оценкой античности как культурного образца. Наконец, достижения лингвистики, психологии и этнографические исследования в новейшие времена основательно подтолкнули изучение этого вопроса.
Теории религии, развивающиеся с 19 в., помимо систематизации и классификации верований, осуществляют и попытки синтетических реконструкций, возводящих многообразие религиозных форм мировосприятия к какому-либо основополагающему принципу, представленному в свойствах психики, языка или социальной действительности.
Представители мифологической школы (например, немецкий индолог и лингвистМ.Мюллер) были склонны рассматривать любое предание и любой ритуал как метафору одного из основополагающих объяснительных мифов, прежде всего – солнечного (солярного) мифа. Все описания циклически умирающего и возрождающегося героя толковались мифологической школой как метафорическое описание суточного и годичного солнечных циклов. Чрезвычайная древность мегалитических сооружений с неоспоримой привязкой их элементов к значимым астрономическим событиям годичного цикла, а также отмечаемая в исторические времена распространенность обрядов поклонения солнцу и мифов о солнце, может служить основанием этого подхода. Однако универсальная простота такой интерпретации позволяет, как убедительно показал английский этнограф Э.Тайлор (1832–1917), рассматривать даже историю реального исторического лица, например, Юлия Цезаря или Фернандо Кортеса, в качестве фрагментов подобного мифа.
Сторонники лингвистического подхода (например, российский филолог О.М.Фрейденберг (1890–1955)) видели во всяком мифологическом мотиве стертую метафору (например, мотив ненасытного обжорства рассматривался как метафора «всепоглощающей смерти»).
При психологической трактовке языческих верований их исходной формой признавался анимизм , то есть вера, склонная обнаруживать за всяким процессом одушевленную личность, осуществлением воли которой и оказывается этот процесс. В этом случае появление представлений о душе реконструируется следующим образом: осмысляя такие явления, как смерть, болезнь, сновидение, галлюцинацию, человек древнейших времен приходит к идее некоей сущности, внешнее сходной c человеком и способной, отделяясь от тела, легко перемещаться. Эта сущность становится персонажем чужих или субъектом собственных сновидений человека, может обеспечивать эффект «второго зрения» при галлюцинациях, и, являясь причиной очевидного различия между мертвым и живым, приводить своими отлучками к временной (в болезни) или окончательной (в смерти) утрате человеком качеств живого. Постоянно наблюдаемая в мифе связь понятия души с такими понятиями, как тень, сердце, отражение, дыхание, указывает на то, что во многих языках одно и то же слово обозначают сразу несколько понятий из следующего ряда: «душа», «дыхание», «сердце», «жизнь», «тень» «образ». Однако, абстрагирование признака явления с последующим олицетворением его в виде «духа» представляется достаточно сложной мыслительной процедурой и едва ли может считаться «естественной».
Структуралистский подход (во многом базирующийся на марксизме) предлагал интерпретацию происхождения древнейших верований, основанную на анализе структуры деятельности сообществ доисторической эпохи (). Так, если в работах по язычеству встречается определение вида: «…изначально это земледельческий бог, затем – царь мертвых…», для структуралиста (например, В.Проппа) это явно ложная интерпретация. Очевидно, что никакой персонаж сколь угодно древней истории не может быть «изначально земледельческим богом» как потому, что земледелие не является изначальным человеческим занятием, так и потому, что бог не является изначальным элементом системы верований. В исследованиях, вскрывающих структурное единство типичных фольклорных и мифологических мотивов с этнографическими данными, удается реконструировать в качестве древнейшей подосновы всякой системы верований тотемизм . Последний представляет собой веру в единство социальной группы, обусловленное общностью предка, в качестве которого выступает определенное животное (реже – растение или предмет неживой природы). Прототипом системы обрядов в этом случае выступают обряды инициации , приобщающие новое поколение к своему тотему через представленное в символическом виде поглощение будущего члена сообщества тотемным предком, мучительную процедуру преобразования и извержение в качестве нового существа. Новизна при этом включает и получение нового имени, и модификацию тела (татуировки, шрамы, ритуальное обрезание или дефлорацию), и приобретение новых знаний (объяснительные мифы , магические приемы охоты).
Характерной чертой этой стадии развития религиозных представлений является система запретов (табу ), прежде всего – на убийство животного, являющегося тотемным предком. Причем этот запрет периодически нарушается в рамках специального ритуала. Табу – слово полинезийское по происхождению. Оно значит сразу и «священный» и «запретный», «нечистый». Ближайшим его аналогом является понятие сакрального в первоначальном этимологически точном употреблении. Это запрет без основания. Для противоположности табу в Полинезии употребляется слово со значением «обычный». Табу могут быть лица, предметы, места, состояния. Примечательно, что нарушивший табу человек сам становится «табу», то есть свойство табу способно передаваться как инфекция.
В рамках деятельностного подхода весь комплекс инициационных обрядов может рассматриваться как средство обеспечения эффективности основного вида деятельности (охоты) через приобщение нового члена племени к миру животных. В более поздние времена процедура ритуального «пожирания» посвящаемого, приводящая к его преображению и оставляющая видимые телесные следы, относится уже не ко всякому достигающему взрослого состояния члену сообщества, но только к лицу, наделенному особой функцией (шаману , герою мифа, и т.д.). Пищеварительный цикл естественным образом может мыслиться по аналогии с репродуктивным циклом (в обоих циклах наблюдается сходная последовательность: «поглощение-преобразование-извержение» в одном и «оплодотворение-вынашивание-рождение» – в другом). Тогда наиболее общим циклическим процессом становится именно круг рождение-смерть-рождение. Например, умирая, член тотема волка становится живым волком, а умирающий волк превращается в живого члена соответствующего тотема. В результате постепенно вырабатывается культ мертвых. Отделяясь от первоначальной прагматической цели инициации при смене форм производства (при переходе к скотоводству и земледелию), он приводит сначала к специализации функции посвящения, например, процесса возникновения двойственной фигуры царя-жреца, следы чего обнаруживаются еще в системе шаманизма , а затем и к образованию пантеонов богов.
Однако появление первоначальных проторелигиозных структур социальности, например, таких как тотемизм или система табу, в свою очередь нуждается в объяснении. Попытки такого объяснения предпринимались различными течениями психоанализа . У З.Фрейда система табу (прежде всего, предписаний экзогамии ) возводится к прототипическому историческому событию – убийству отца первобытной орды изгнанниками – половозрелыми сыновьями с целью завладеть женщинами. Необходимость предотвратить междоусобную вражду вкупе с процессом вытеснения чувства вины приводит к установлению запрета на инцест (расширяемого до экзогамных правил) и введению заместительной жертвы – животного, становящегося тотемным предком. Механизм становления первоначал социальности описывается по аналогии с механизмами развития неврозов. К.Г.Юнг , исходя из разработанной им психологической типологии, видел в богах и других концептуальных элементах религиозного сознания проявление архетипических (изначальных, врожденных) структур коллективного бессознательного : «Все мифологизированные естественные процессы, такие как лето и зима, новолуние, дождливое время года и т.п. не столько аллегория самих объективных явлений, сколько символические выражения внутренней и бессознательной драмы души».
Одной из универсальных черт языческих верований является убежденность в возможности магического воздействия. Б.Малиновский вообще полагает, что «наиболее типичная и самая развитая мифология в первобытных обществах – это мифология магии». Д.Фрейзер различает симпатическую и контагиозную магию. Первая исходит из предположения, что действие, направленное на подобие объекта, вызывает аналогичные изменения в самом объекте (сюда относятся, например, манипуляции с изображениями, куклами, и т.д.). Вторая основывается на вере в то, что все, имевшее соприкосновение с каким-либо объектом, продолжает сохранять с ним связь и после разделения. В таком случае, воздействуя на нечто, принадлежавшее прежде объекту магических манипуляций, будь то вещь, или, например, обрезки ногтей, предполагают добиться сходного воздействия и на сам объект. Весьма вероятно, что в основе многих гигиенических предписаний лежит желание человека оградить себя от магических опасностей. Крайним проявлением магической точки зрения является фетишизм. Слово фетиш (от латинского factitius – волшебный, чудодейственный) первоначально применялось для обозначения «чудодейственных» объектов христианского культа (например реликвий), позднее термин стал использоваться в отношении описанной впервые в Африке, но распространенной у многих племен по всему миру веры в сверхъестественную силу, воплощенную в материальных предметах (перья, камни, куски дерева, и т.д.). Фетишистские культы сохранялись и у цивилизованных народов до недавнего времени. Так, поклонение простым камням на севере Ирландии обнаруживается еще во второй половине 19 в. Согласно Тайлору, фетишизм представляет собой вариант анимистического взгляда, предполагающего одушевленность материального предмета. Примечательно, что у более цивилизованных народов в качестве фетишей чаще выступают уже не простые естественные объекты, но орудия труда (топор, ножницы, чернильница, плуг, и т.д.).
Рационалистическое объяснение подобных убеждений ссылается на правила действия человеческого разума по принципам ассоциации по сходству и по смежности (см. также КАЗАНСКАЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ШКОЛА). Однако позднейшие интерпретации принимают в расчет уже и точку зрения психоанализа. Так, например, Малиновский пишет, что «магия призвана соединить неутолимость человеческих желаний со своенравной игрой случая», и функция магии «заключается в ритуализации человеческого оптимизма, в поддержании веры в победу надежды над отчаянием». Таким образом, Малиновский видит в магии проявление естественной реакции на эмоциональный всплеск, переживаемый человеком, столкнувшимся с необеспеченным желанием: «туземец не только изображает свою победу над врагом, но вкладывает в это действие страсть желания этой победы». Согласно этой психоаналитической трактовке, «функция магии заключается в ритуализации человеческого оптимизма, в поддержании веры в победу надежды над отчаянием».
Однако следы древних верований доступны не только этнографу, изучающему жизнь удаленных от цивилизации племен. Наблюдать такие следы («пережитки), сохранившиеся в виде суеверных обрядов, игровых действий и т.п., можно повсеместно.
Почему мы говорим чихнувшему «будь здоров»? Почему прикрываем зевок ладонью? Искать эстетические или медицинские обоснования было бы излишне. Ведь при пении приходится открывать рот, не озабочиваясь вопросом красоты открывающегося при этом зрелища. Внезапное чихание считается (пусть наполовину в шутку) свидетельством истинности перед тем сказанного. Общим основанием для этих двух обычаев является скорее момент непреднамеренности действия при зевке или чихании. А такое действие первобытным анимистическим сознанием понимается как вдохновленное тем или иным духом. Тем более, когда действие связано с процессом дыхания. То есть чихание должно быть понято как момент вхождения или исхождения доброго или злого духа. А поскольку развитие болезни приписывается именно враждебному действию духа, вполне естественно использовать при чихании словесную формулу благодарности за пожелание выздоровления, или формулу просьбы о предотвращении болезни. Примечательно, что все мыслимые комбинации (добрый или злой дух, входящий в тело или выходящий из него, начало или окончание болезни) описаны этнографами как местные обычаи.
Следует ли считать игры (например, детские – с выбрасыванием кубика, то есть собственно «метанием жребия»), бытовые обычаи (вроде того, что предписывает впускать в новое жилище первым кошку), загадки (например, метафорически описывающие части человеческого тела как части Вселенной), пословицы и т.д. считать «языческими»? Если да, то усилия религии отделиться от «языческого» изначально обречены на неудачу в силу непрерывности человеческого опыта, являющегося «языческим» в той мере, в какой он укоренен в старине. То есть неверно говорить, будто «религия» как культурная форма противостоит «язычеству» как другой культурной форме. Можно говорить только о культурной тенденции, об устремленности к более актуальной и более организованной форме, имеющей, однако, в качестве своей материи во многом те же самые теоретические построения и практические навыки.
И тем более неоправданны претензии современного «неоязычества» противопоставить себя как культурную форму (т.е. как набор знаний, верований, норм и приемов) религии. Языческая подоплека любой культурной религии оказывается и более обширной, и менее дифференцированной, и хуже согласованной областью, чем собственно религия. Любое построение ценностно-нормативной системы на базе этого материала, претендуя быть «реконструкцией» естественных автохтонных верований, противостоящей «навязанной» и «чужеродной» вере, окажется при ближайшем рассмотрении анахронической конструкцией. То есть снова и снова будет воспроизводиться логическая структура современной религии, но с использованием набора архаических имен и понятий, произвольность и ограниченность выбора которых непременно повлечет за собой исключение большей части обширного поля «язычества» в рассмотренном выше широком смысле слова, а значит и воспроизводство «язычества» в узком смысле слова, противостоящего вновь предлагаемой религии.
Сергей Гурко
У нас есть общее, объединяющее нас слово, пришедшее из глубины веков. Мы - язычники. Другого такого слова нет. Другое название, например, "Природная вера" лишь уточняет это древнее слово. Названия же типа "ведическая религия" или "дохристианская вера", выдуманы сегодня и не имеют в себе должной силы. Непосредственно носители ведической религии никогда так себя сами не называли, и никто не называл их так во времена их исторической жизни. Кстати, и первые христиане тоже не называли себя "христианами" - это их так назвали язычники древних времен - по имени почитаемого ими ("христопоклонниками") мессии.
Творцы новых самоназваний не хотят пачкать себя о ту грязь, которую нанесли на язычество мировые монорелигии. Они хитрят или искренне не догадываются, что если "не пачкаться", то это означает и "в руки не брать". А ежели "в руки не брать", то и наполнятся все эти новые "ведические правоверы" содержанием к нашему историческому язычеству не относящимся. Это просто будут русско-славянские перепевы индийских религий, будет профанация нашего национального язычества, новодел, сшитый из лоскутов чужих традиций.
Среди определенной части современных язычников существует мнение, что языческие предки называли себя православными, поскольку, дескать "славили правь". Возможно, что где-то и были "православные" язычники, но, справедливости ради следует заметить, что ни одного исторического свидетельства о таком самоназвании древних славян-язычников не сохранилось.
Разберем суть слова "правь", чтобы понять - должно ли язычникам зваться "православными"? Правь входит в такие наши современные слова, как "правда", "правый" (в смысле справедливый), "управлять", "править" (страной или лодкой), "правитель". Итак, слово "правь" относится в основном не к ведению лодьи (например по реке жизни), а к идеологическому обоснованию правления, к обоснованию власти князя. К его "правому суду", который всегда должен был быть в согласии с волей богов.
Но кого-то устраивала власть князя и его правда, а кого-то и не устраивала. Тысячу лет назад, в самой глубине лесов, жили свободолюбивые племена древлян, вятичей и радимичей, никого к себе не пускали, дабы не знали их земли и не ходили на них ратями князья из Киева или Новгорода. С расширением ареала княжеской власти, вятичи ушли на северо-восток, а независимая земля древлян и радимичей сузилась до Полесья. На этой земле свободные люди звались словом, противоположным "княжеской правде". Они звались "кривичи" (кстати, литовцы и по сей день часто называют русских "кривы"). Кривичи представляли собой союз племен, были братьями по крови, и особое место в своем религиозном почитании отводили женским божествам и берегиням.
Вспомним, что титул балтийского верховного жреца Криве-Кривейте переводится как Учитель Учителей, а вовсе не как учитель не-правды. Самоназвание "кривичи" и звание верховного жреца балтов становятся близкими, если обратить внимание на то, что значительная часть населения земли кривичей была балтского происхождения, и то, что значительную часть территории нынешней Прибалтики населяли славянские племена. Со временем многие балты обрусели и стали причислять себя к славянам, а многие географические названия рек и деревень остались балтского происхождения. Это же должно было иметь место и для сакральных понятий, в том числе и таких как "кривь". Такой подход естественно заставляет изменить плоское представление о происхождении слов правда и кривда.
Как известно, кривичи долго и упорно сопротивлялись введению христианства, держались за "старую веру" и "старых богов". Возможно, в том числе и поэтому слово "кривь" приобрело негативный оттенок. Были, конечно, и те славянские племена, которые никому себя активно не противопоставляли - ни воле князя, ни его жрецам, исполнявшим задание своего хозяина по массовому крещению населения. Эти племена жили мирно и тихо, но даже они не догадывались, что себя по вере как-то обозначать надо. Но за них работал их язык. По древнерусски "языцы" - означает "народы". Потому, по природе языка, языческая вера - это вера простого народа, который естественным образом приближен к земле.
Как только христианские жрецы осознали, что в их задачу входит не только идейное подавление упорно державшихся за свою веру кривичей (криви), а и вообще подчинение князю "черных людей" (деревенских жителей), тогда среди служителей нового христианского культа и могло припомниться уже имевшееся в языке обобщающее слово: "язычество". В целом и изначально - они не вкладывали в него негативного смысла, как сделали это со словом "кривь", вложив в него смысл кривды - обмана. Под "язычеством" они понимали верования, а так же духовные и правовые институты, оказывшиеся вне княжеской правды, выходящие за пределы его власти. Поэтому слово "язычество" постепенно приобрело дух чего-то подозрительного, но еще не получившие точной оценки. Непосредственно с "бесами и демонами" его связало укрепившееся позже христианство.
Само слово "язычество" не было создано или изобретено жрецами - ни языческими, ни христианскими. Оно уже до них содержалось в славянском языке как обобщающее понятие (слово "язычество" происходит от корня "языкъ", что старославянском языке означает "народ, племя"). Оно должно было звучать при утверждении князьями любого нового официального божества и проведении в народ его культа. Так должно было быть при утверждении Владимиром Перуна в Киеве и Новгороде. Так случилось и потом, при введении христианства. То, что христианство не просто культ нового бога, а несет качественно иное духовное содержание, русскому народу, во времена Владимира, было еще мало понятно. Жрецы официального культа называли "язычниками" племена, которые не следовали княжескому культу с его новым распятым богом (христианству), а верили по своему, в "старых богов". Их числили "черными людьми", если они были покорны князю, и они же оказывались "кривичами", если жили со стороны Литвы и не были согласны с княжеской политикой.
Как уже отмечалось, само слово "языци" означает, во-первых, "народы". Во-вторых, оно означало также и говорящего, передающего весть человека. Так, в сказке Афанасьева "Иван-дурак", изданной в 1855 году, находим: "Илья Муромец всех прибил, оставил только одних язычников царю." Отсюда следует, что помимо понятия "народ", слово "язычник" содержит еще и другое понятие - "вестник", или тот, кто говорит ("говорящий", т.е. "знающий слово"). Если соединить в себе оба эти древние понятия, то мы легко увидим, что в религиозном смысле, язычник - это тот, кто несет весть, знание, слово о религии и вере своего народа. И если сегодня мы говорим, что мы язычники, то значит - мы и вестники, мы несем весть: "пора нашему народу вспомнить о своих исконных началах".
В латинских странах синонимом язычества явилось слово "paganism", произошедшее от слова "paganus" - "землепашец" (шире - "сельский, деревенский житель", "деревенщина"). Для многих современных славянских язычников зваться паганцем или поганым представляется не очень приличным - здесь давлеют выработанные за тысячу лет языковые формы, штампы и шаблоны, навязанные теми, кто охаивател и уничтожал древнюю Природную веру. Но западно-европейские язычники свободно называют себя "паганистами". Например, когда литовские язычники узнали, что русские стесняются своего самоназвания ("язычники"), они удивились: как же это русские язычники от себя отказываются? Действительно, отказываться от такого высокого звания как "язычники" - унижаться перед властью и попами; перед теми, которые сами же (когда-то давно) и переиначили "на кривой лад" это слово - точно также, как и многие другие слова, относящиеся к народной\природной вере. Так же дело обстоит и с другими словами, например со словом "кощунствовать". По-язычески, это означает - "исполнять языческие гимны, песни или сказания о деяниях богов и о загробном мире". В современном же языке это означает говорить что-то такое, что оскверняет какую-то святость. Это тоже результат тысячелетней работы христианства над нашим языком.
Историческая правда будет восстановлена. Мы должны вернуть в свой обиход такие необходимые слова, как "язычество" или "кощуны", и не стесняться их только за то, что на них были наворочены горы лжи. Ведь мы этой лжи не боимся. Потому, будем честны и последовательны.
Проблема как-то назвать свою веру, а тем более назвать тип своей веры могла возникнуть у славян только с началом экспансии монотеистических религий. До этого не было никакой необходимости в присвоении названия своей вере, вере своих предков - она так и называлась: "вера", "наша вера", "вера предков" или "славянская, русская вера". Собственно, вера была - по сути - одна общая для многих народов; понятие веры было шире понятия племени. И славяне, и германцы, и скандинавы - все были язычниками и, в общих чертах, придерживались одного и того же пантеона и системы верований. Более того, и всевозможные более дальние соседи - все поголовно были язычниками.
Разница была лишь в конкретных именах одних и тех же богов, либо в том, кто из них занимает "главное" место в составе конкретного пантеона (а, следовательно, и главное, наиболее заметное со стороны, место в культе), либо в самом составе пантеона. Отсюда и варианты названий для конкретных разновидностей верований - либо по названию племени (вера предков, вера славян, бусурманская вера), либо по названию "главного" божества (огнепоклонники, исусовцы). Каких-либо иных названий просто не было. Вокруг не было не только "атеистических культов" (типа "научного атеизма"), но и "авторских" религий (типа магометанства, иудаизма, зороастризма), претендовавших не на одно отдельно взятое племя, а на альтернативу всей общепринятой системе верований (Например, иудаизм у хазар соседи называли не иначе, как "хазарская вера").
Таким образом у славян (как и у всех соседних племен и народов) не было да и не могло быть какого-либо специального названия для веры предков, а уж тем более для самого типа веры. Некоторые условно-обобщающие названия (для разъяснения в разговорах с чужеземцами) могли быть, но чаще всего, безусловно, использовалось название по принадлежности к племени (в зависимости от контекста - более общее или более частное) - славянская вера, вера полян, вера норманов итп.
Необходимость в определении типа своей веры в противопоставлении с верой принципиально иного типа возникла лишь в богословских диспутах в период двоеверия - когда надо было противопоставлять совокупно веры всех народов с монотеистическими религиями. Именно так и возникли понятия "язычество" и "paganism". По наиболее лингвистически обоснованным версиям, оба этих слова происходят (по сути) от понятия "народ" (соответственно на славянском "язык" - народ, и на латинском "pagan" - сельский, деревенский, почвеннический - по смыслу это и есть синонимы слову "народ").
Означают эти слова "народную веру", как тип традиционных верований всех народов. Посему в данном контексте правильнее говорить не о язычестве вообще, а более конкретно - о славянском язычестве. Определить какая сторона богословского диспута его выдвинула нет никакой возможности - этот термин одинаково приемлем для обеих сторон. Считать его придуманным христианами для унижения язычников также глупо, как считать слово "единобожие" оскорбительным для христиан. Это совершенно нейтральный научный термин, который очень четко и верно проводит грань между естественными (природными) верованиями и искусственными однобожескими конфессиями типа христианства, иудаизма и ислама.
Все эмоции [некоторых язычников, не желающих называть себя "язычниками", а свою веру "язычеством"] по поводу названия нашей веры абсолютно понятны, но естественным образом приходится считаться и с окружающей реальностью. Если идет война между "Белыми" и "Красными", между "Остроконечниками" и "Тупоконечниками" (аналогия, разумеется, не относится к сути процесса), то говорить нечто вроде "я ношу зеленый китель и, следовательно, этим все сказано" - это означает не сказать ничего определенного. На деле все равно придется окольными путями объяснять, что на самом-то деле вы "Белый", "Красный" или еще какой-нибудь, но не хотите прямо об этом говорить. Именно таким образом будут восприниматься всеми любые пояснения к абстрактным самоопределениям.
Еще раз повторимся - эмоции понятны: слово "язычник" не самое удачное, но это вполне конкретный нейтральный научный термин. В любом справочнике, статье, энциклопедии, бытовом разговоре, уголовном деле - мы все равно будем называться "язычниками". Вплоть до полной нашей победы и даже далее - уже вследствие возникшей традиции. Вспомните - название "большевики" так и осталось за коммунистами по сей день. Что поделаешь, если монотеисты (и христиане в частности) испахабили почти все термины, которые относились к языческой религиозной сфере? Но это ведь не значит, что теперь нельзя использовать слова "треба", "леший", "ведьма", "наузник", "потворник", "верховода", "колдун", "кощунствовать", "выкобениваться", итд. Но, с другой стороны, и с реальностью последствий [христианского] чужебесия тоже надо считаться - называть нашу верой "православием" (как это делают некоторые "Правь славящие" язычники *) тоже в этой ситуации не очень разумно.
Наконец, чтобы окончательно разрешить вопрос о происхождении слова "язычество", обратимся к академическому научному изданию. Итак, "Старославянский словарь (по рукописям 10-11 веков): Около 10000 слов; Москва; Русский язык; 1994; - 842 с.". Статья на старославянском шрифте и древнегреческом, написано следующее (4 зафиксированных значения):
"ЯЗЫКЪ" -
1. язык (орган) ...
2. язык (речь) ...
3. народ, племя... Например, "встанет языкъ на языкъ"; "да един ч(лове)къ оумьретъ за люди, а не вьсь языкъ погыбнетъ"; "въскую шяташя ся езыци"; "яко пр(оро)ка бо въ языцехъ положихъ тя" и т.п. [характерно, что это слово употребляется даже по отношению к христианам! ].
4. чужеземцы, иноплеменники; язычники... Например: "всехъ бо сихъ языци иштутъ; идоли яз(ы)къ съребръни и злати"...
Здесь ясно видно первоначальное, самое древнее значение слова "язык" - "народ" (владеющий определенным языком). Также здесь ясно видно и начало противопоставления христианами значений рассматриваемого слова: "народное, природное" & "христианское, божественное".
Таким образом, каждый может выбирать сам, в каком значении использовать слово "язычество" - либо в изначальном 3-м значении (то есть, по древнему смыслу), либо в 4-м более позднем значении (то есть, в измененном под влиянием христианства).
Также и в толковом словаре В.Даля можно найти значение слова "язык": "народ, земля, с одноплеменным населением своим, с одинаковой речью". Таким образом "язычество" для славян есть прежде всего народная, исконная, Родная Традиция. Соответственно, язычество - это родо-племенные верования, и в этом значении оно издавна употреблялось нашими предками. Итак, язычники - это люди, принадлежащие одному роду-племени, которые чтут его обычаи, любят и берегут свою землю, хранят родо-племененные мифы и воспроизводят эти отношения в новых поколениях. При этом земля, племя, ее населяющее, другие формы жизни и боги образуют единое родовое целое, что отражается в племенных мифах и обрядах, в способе жизни и хозяйствовании.
Не надо стесняться названия "язычник". Не надо хотя бы по той причине, что от одного этого слова все христиане содрогаются: они его боятся как огня, как отлучения от приходской гуманитарной кормушки; для них слово "язычник" страшнее чем "сатанист". Вы хоть раз видели жалкое белое испуганное лицо христианина, случайно забредшего в лесу к язычникам и узнавшего куда он попал? Фраза: "я - язычник" звучит гордо и воинственно; она поражает врага как молния; в ней заключена сила тысячелетнего духовного противостояния с [христианским] чужебесием.
В слове "язычество" нет ничего ругательного для самих язычников.
Тот факт, что такие слова как "язычество" = "paganism" являются сегодня чуть ли не бранными словами для некоторых язычников, говорит только лишь о результатах христианской пропаганды, и ни о чем более ("пропаганда" на латинском языке - идеологическая "работа" среди язычников). Что уж говорить, прошло много столетий, изменился язык, претерпели изменения многие понятия, и сегодня почти все слова, так или иначе относящиеся\относившиеся к язычеству и языческому мировоззрению, превращены в ругательства (примеры см. выше). Заниматься на этом основании словотворчеством (а по сути словоблудием) и выдумывать некие новые слова для всех и вся - как минимум неумно да и однобогим (монотеистам) слишком много чести. Гораздо разумнее направить те же усилия на то, чтобы ругательными стали совсем другие слова, которые того действительно заслуживают.
Важно также и то, что самим фактом именования себя "язычниками", мы отбираем тот самый Жупел, с помощью которого некоторые пытаются принизить тех, кто им не нравится. Мы не боимся называть себя "язычниками" и даже "паганцами" - в Беларуси есть славянская языческая община, представители которой не стесняются называть себя прямо вот так - зато всяким хулителям после этого просто нечем крыть.
Аналогия: в свое время в Штатах слово "коп" было ругательным (равно как у нас слово "мент"), но прошло время, и теперь каждый американский полицейский может с гордостью сказать "да, я - коп". Этот положительный образ, равно как и слово им обозначаемое, создавался десятилетия с помощью фильмов и ежедневной работы самих органов правопорядка; этот же процесс начался и у нас - уже выходят книги с упоминанием слова "мент", вышел телесериал "Менты", и через каких-то пару десятилетий никто уже и не вспомнит, что когда-то какое-то слово было для кого-то ругательным или неизящным. Вот примерно так же может происходить и со словом "язычество" (равно как и с любым другим словом). Тем более, что подобное уже происходило в древности, когда христиане взяли это себе на вооружение и использовали все это как "погонялово" - теперь остается лишь вернуть это нам на вооружение.
Да и, что уж говорить, когда общеиспользуемое даже в высшей политике слово "симпозиум" происходит от греческого "попойка"; а слово "плюрализм" у древних греков означало множественные совокупления во время оргии. И слово "паганый" на этом фоне выглядит куда как приличней: всего-то навсего "почвеннический, сельский, деревенский". Просто, в поздние времена это слово использовали христиане, которые презрительно называли приверженцев веры предков "деревенщиной", полагая их непросвещенными и темными, когда те упорно не желали обращаться в "истинную веру христову". А уж такое слово как "язычество" так и вообще имеет корень "народ" ("язык"), то есть, "язычники" по сути есть "народники" - такой перевод наиболее изящен, и поэтому впредь будет использоваться именно этот вариант перевода (что бы там не говорили любители "изначальности" и прочего исторического нафталина, мечтающие о "гармонии застойного болота" и не понимающие, что все меняется и должно меняться - ибо Движение и есть Жизнь).
Во всех официальных бумагах - уставах, названиях общин и т.п. необходимо употреблять именно термин "язычество" или словосочетание "славянское язычество". В противном случае нам закрыт выход на создание всероссийской конфессии и признание современного славянского язычества историческим преемником дохристианских верований славян. Ибо любая религиоведческая экспертиза, назначаемая в таких случаях по действующему ныне законодательству, признает все наше движение всего лишь совокупностью малочисленных разрозненных сект, принадлежащих к различным новоиспеченным вероисповеданиям, не имеющим отношения к древней славянской вере (к славянскому язычеству) и, следовательно, принципиально не могущих считаться принадлежащими к традиционным для России конфессиям. Соответственно этому, единственно допустимым следует считать официальное (зарегистрированное в органах) название общины как "языческой". Чем быстрее мы сможем достичь всеобщего признания этого термина, прямо отвечающего целям всего нашего движения, тем лучше.
В этой связи особо следует отметить, что никто не призывает именовать себя только "язычниками" (или даже, например, "паганцами"). Напротив, параллельно можно использовать любые другие идентификаторы, как то "родноверы", "родолюбы", "родяне", "многобожники", "традиционалисты", "пантеисты", итп. Речь всего лишь идет о том, что не надо бояться и не надо стыдиться чужих (да и вообще каких угодно) Ярлыков и Жупелов, используемых разношерстными хулителями - только тогда они и перестанут быть таковыми. Мы их уже отобрали и, если надо, еще раз отберем. Просто надо ничего не бояться и спокойно делать свое дело.
[ * называть язычество "православием" ("Славлением Прави") - исторически и лингвистически неграмотно. Нигде и ни в каких исторических источниках даже намеком не упоминается, что славяне-язычники, дескать, "славили Правь" (тем более, зачем ее славить? она что, зачахнет без прославления, что ли? Правь - это законы Вселенной, прекрасно обходящиеся и без участия человека). Будучи предельно честными, приходится считаться с фактами. А факт в том, что "православие" - это буквальная калька с греческого "orthodoxis": от "orthos" - "правильный" & "doxa" - "вера в", "мнение о" (ком-либо), "доброе имя", "слава", "(про)славление"; т.е., слово "православие" имеет смысл "правильно восславлять" (иудейско-христианского бога, соответственно). Приведенная этимология слова "православие" является официально научной и разделяется всеми современными учеными историками и лингвистами. Несогласные с этим граждане могут попытаться представить доказательства своей точки зрения в точном соответствии с научной методологией: 1) факты, 2) источники, 3) ссылки, 4) аргументированные обоснования. До приведения всего вышеперечисленного - любое заявление не имеет никакой научной ценности, а явлется лишь мнением (которое вполне может оказаться и ошибочным; и именно поэтому требуются доказательства и достаточные основания).]
Язычество – это религия или комплекс религий, являющихся не христианскими. Однако и к исламу, и к иудаизму они отношения не имели. Просто термин был предложен христианами. Обычно язычеством называют любую политеистическую религию. Само название «язычество» появилось гораздо позже. А само верование возникло еще до новой эры. Тогда у человека не было никаких знаний, кроме тех, которые он мог наблюдать в природе. Все происходящие явления объяснялись божественными силами. Трудно вспомнить, какие народы не были язычниками. Почти все жившее тогда население прошло этот этап развития верований, религиозных взглядов. И лишь через несколько столетий с начала новой эры язычество сменилось современными мировыми религиями.
Спорным и интересным остается вопрос, является ли язычество религией. Здесь мнения разделяются. Кто-то считает язычество совокупностью множества политеистических религий. Кто-то говорит, что это первая в мире религия. Для третьих язычество включает в себя не только понятие религии, но и других сторон человеческой жизни. Нам ближе именно эта точка зрения. Но для простоты будем говорить, что язычество – религия.
Язычество, имея общие черты и базовые понятия, отличалось у разных народов. Поэтому мы и говорим о язычестве славянском, о язычестве римском, скандинавском и другом. Что было между ними общего?
Язычество – это древняя религия славян. Однако религия – это понятие слишком узкое, как уже было сказано. Ведь язычество для наших предков было целой системой мировоззрения, своеобразной культурой со своими особенностями. Религия славянское язычество появилось и достигло своего развития, самостоятельности на заре первого тысячелетия новой эры. До этого была общая религия для всех индоевропейских племен.
Славянская религия (язычество) была сочетанием следующих основных черт:
Как и все языческие религии, славянское язычество было политеистичным. Для кого термины политеизм и язычество – это одно и то же, синонимы. Однако это не совсем так. Язычество – это более масштабное, всеобъемлющее понятие. Это не только вера во многих богов.
Но вернемся к славянскому многобожию. Каждый из «участников» языческого пантеона был ответственным за то или иное природное явление или сторону жизни человека. Например, Перун – бог грома, Лада – богиня любви и так далее. Каждый бог представлялся в определенном образе, с характерной для него внешностью и атрибутикой.
Для чего нужны были боги язычникам? Они, на самом деле, были своеобразными представителями природы, высших сил. Богам не поклонялись, богов славили. Славяне не просили у них прощения. У них просили хорошего урожая, здоровья, успехов на войне, в любви. Причем просить нужно было у соответствующего божества. Для самых почитаемых и важных сооружали языческие храмы – капища, святилища. В них проводились подобия богослужений. А вот посредниками между богами и людьми были волхвы, жрецы. Они обладали необычайной мудростью. Также богам приносили жертвы, или требы. Не стоит думать, что жертвы были человеческими и кровавыми. Совсем нет. В дар богам приносили еду, зерно, цветы. В честь богов устраивали праздники.
Представление о существующем мире у славян было своеобразным. Единым Творцом считался бог Род. Именно он создал три мира. Правь – Высший мир, божественный, мир мудрости и законов. Навь – мир прошлого, мир основ. Явь – мир, в котором живут люди, настоящий, реальный, видимый. Все они преследуют цель продолжения рода, постоянного совершенствования.
Исчезновение язычества
В самом начале новой эры, когда происходило глобальное освоение земель, все племена современной Европы и Азии были языческими. Однако некоторое время спустя (примерно к восьмому веку) язычество стало постепенно вытесняться. Народы примыкали к христианству, исламу, иудаизму.
А почему язычество вытеснялось мировыми религиями? На то было несколько причин:
- Оно становилось слишком примитивным для развивающихся народов. Люди начинали понимать многие природные явления. То есть теперь объяснить существование простейших природных явлений нельзя было тем, что «бог разозлился» или «духи захотели». Ведь становились известны и понятны реальные физические субстраты всех происходящих явлений.
- Племена стали образовывать государства. А в любом государстве всегда есть некое социальное расслоение. Для язычества же все люди были равны перед природой. Так появлялись противоречия между действительностью и религией.
- Язычество как религия не подходило и для государственной власти. Оно не подчинялось единому правителю, монарху.
- Необходима была монотеистическая религия. А мировые как раз были такими.
Вот почему был сделан выбор между язычеством и мировыми религиями в пользу последних. Наибольшее распространение, конечно, получило христианство. Конечно, переход от язычества к другим религиям происходил достаточно длительно, иногда очень тяжело. Особенно интересен феномен двоеверия, существовавший в начале второго тысячелетия в Киевской Руси.
Однако мы не можем сказать, что язычество полностью исчезло из нашей жизни. Это отнюдь не так. Не многие знают, что даже после укрепление христианской религии на Руси, языческие традиции, обычаи, приметы продолжают существовать и ныне. Поэтому иногда говорят, что мировые религии, пришедшие на смену языческим, были вынуждены частично соединиться с ними.
В котором под язычеством подразумевались народы или «языки», противополагаемые первохристианским общинам .
Как правило, учёные избегают использования термина «язычество» из-за неопределённости и разнообразия смыслов, предпочитая более точные термины, такие как политеизм , шаманизм , тотемизм , анимизм . В настоящее время церковнославянское слово «язычество» в научной литературе заменяется термином «этническая религия ».
Значение
Однозначного общепринятого определения язычества не существует, термин может обозначать:
- Религиозные представления, обряды и праздники первобытных племён (анимизм , культ предков , магия , теротеизм , тотемизм , фетишизм , шаманизм и др.), а также религиозные системы цивилизованных народов древнего мира: индо-иранцев , египтян , ассиро-вавилонян , евреев , греков , римлян , кельтов , скандинавов , тюрков , славян и так далее.
- С точки зрения авраамических религий (иудаизма , христианства и ислама) – все остальные, не авраамические религии. .
- Политеистические религии вообще.
- Религию определённого рода, народа, племени, этноса – в противоположность мировой религии , адепты которой могут принадлежать к разным народам и культурам. В этом смысле язычеством может быть назван также иудаизм .
- Идолопоклонство , поклонение творению (созданию), а не Творцу (Создателю), то есть поклонение кому-либо или чему-либо, кроме единого Бога. Если считать почитание изображений Бога поклонением, в этом смысле, например, с точки зрения ислама, языческим может быть названо и христианство (см. иконоборчество).
- Новые религиозные движения неоязыческого толка (родноверие , ромува , асатру , викка , сейд), реконструирующие верования и возрождающие обряды разных народов, существовавшие у них до распространения всемирных монотеистических конфессий.
- Иноверие [неизвестный термин ] , в том числе «монотеистическое ».
Этимология
Славянский термин происходит от церк.-слав. ꙗ҆зы́къ , то есть «народ», «племя» , которым в славянском переводе Библии переведены еврейские термины гой (גוי ) и нохри (נָכְרִי ). Последние соответствуют в греческом переводе слову ἔθνος (этнос), а в Вульгате - лат. gentilis . С точки зрения этимолога Фасмера , церковно-славянский термин является калькой с греческого.
В большинстве европейских языков используются термины, производные от лат. paganismus . Это слово произошло от paganus, означавшего исходно «сельский» или «провинциальный» (от pagus «округ») , позднее получившее значение «простолюдин», «деревенщина», по причине того, что христианство в Римской империи вначале распространялось в крупных городах, местах пребывания епископов . Уничижительное значение «невежественный нехристь» появляется в вульгарной латыни : в период до IV века христиане называли язычество religia pagana, то есть «деревенская вера» . Латинское слово было заимствовано и в церковно-славянскую литературу в форме поганый «языческий», со временем приобретшей значение «нечистый, грязный».
Языческие религии
Неоязычество
Новые учения и духовные практики (ромува , асатру , викка) или же реконструированные древние языческие учения (родноверие , диевтуриба). Неоязычество необходимо отличать от непрерывавшихся языческих традиций, таких как шаманизм .
Идеологи и последователи межнационального неоязычества, как правило, не скрывают синкретический характер своих учений, хотя и возводят их основы к традициям, корни которых уходят в глубокую древность.
В июне 1998 года в Литве , по инициативе делегатов из 16 разных стран Европы , Азии и Америки основан Европейский конгресс этнических религий (ECER).
К неоязычеству резко отрицательно относится Русская православная церковь . Патриарх Московский и всея Руси Алексий II на открытии Архиерейского собора 2004 года в своём выступлении назвал распространение неоязычества одной из главных угроз XXI века, поставив его в один ряд с терроризмом и «другими губительными явлениями современности» . В связи с этим Круг языческой традиции направил в Священный Синод Русской Православной Церкви открытое письмо, которое было передано 18 октября 2004 года в ОВЦС Московского Патриархата . В этом открытом письме говорилось о недопустимости заявлений, задевающих честь и достоинство современных язычников и нарушающих законы «О свободе совести и о религиозных объединениях» и «О противодействии экстремистской деятельности».
См. также
Напишите отзыв о статье "Язычество"
Примечания
Литература
- Зелинский Ф. Ф. ,. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
- Найджел Пенник, Пруденс Джонс. История языческой Европы = A History of Pagan Europe . - СПб. : Евразия, 2000. - 448 с. - ISBN 5-8071-0051-4 .
- Фасмер М. // Этимологический словарь русского языка . Пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева / под ред. и с предисл. Б. А. Ларина . - М .: Прогресс , 1987. - Т. 3 (Муза - Сят) . - С. 294 .
- Фасмер М. // Этимологический словарь русского языка . Пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева / под ред. и с предисл. Б. А. Ларина . - М .: Прогресс , 1987. - Т. 4 (Т - Ящур) . - С. 551 .
- Черных, П. Я. . - 3-е изд., стереотип. - М .: Рус. язык, 1999. - Т. 2: Панцирь – Ящур. - С. 468. - 624 с. - ISBN 5-200-02685-7 .
Ссылки
- Осипов А. И.
Отрывок, характеризующий Язычество
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г"асскажи ты мне пг"о себя, – сказал он.
Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c"est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N"ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.
От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг"и себе.
Что бы ни говорили нам всевозможные словари о происхождении и значении слова «религия», в конечном счете Религия – это всегда управленческая идея, формирующая социальный институт (церковь), использующий Веру и другие человеческие ценности в своих корыстных целях. В этом смысле Язычество – это не религия, напротив, это – всё кроме религии. Язычество – это Вера, Знание и Философия. Русское Язычество – это образ жизни, мысли и действия в согласии с русскими Богами.
Любое Учение в своем развитии обычно проходит следующие этапы:
гипотезы – свободные для внутренней и внешней критики по отношению к автору.
теории – свободные для внешней критики.
догмы – не свободные для критики.
Вначале появляются Учителя – люди, которые прикоснулись к источнику священного знания и наполнили им свое сердце. Они выдвигают Гипотезу. Их правота – только в личном авторитете и силе убеждения. Многие учения умирают еще на этой стадии. Но если этого не произошло, то у Учителей появляются Ученики. Проходят годы, умирают учителя и первые ученики. Появляются первые сомнения в словах Учителя. Учение на этом этапе требует мощной теоретической базы.
Последователи Учения активно вступают в споры и доказывают, доказывают… Доводя свое искусство до совершенства, они фиксируют его и передают ученикам. Объем книг и трактатов растет. Самые лучшие из них вытесняют остальные, более слабые и неубедительные. Где-то на этом этапе происходит раскол в Учении. Все больше людей сомневаются, несмотря на старания книжников. А они снова и снова повторяют древние истины, не понимая уже их смысла. Замысел Учителей теряется среди миллионов знаков и слов. Книжники теряют терпение и былую сноровку. Приходит очередь догм…
Когда слова бессильны, настает время сильной руки. Пылают костры, смерть и унижение – каждому, кто выскажет вслух свое сомнение. Именно на этом этапе Учение называют религией. В этом состоянии оно может находиться неограниченно долго, но Учением уже никогда не будет. Лишь новые Учителя могут оживить эту пересохшую лужу догм, бывшую когда-то великолепным фонтаном Учения.
Поэтому нельзя доверять свое знание только книгам и наполнять душу одним лишь книжным знанием. Ничто не истинно ВЕЧНО – вот в чем вечная истина! Осмысливать все, что слышишь, а что не в силах услышать – чувствовать сердцем: именно эти принципы позволяют Язычеству жить тысячи лет среди всевозможных религий и сект. Самые жаркие костры не могут выжечь в нем тягу к Учению.
Книга – мудрый источник знания, но настоящая сила Язычества – в людях, а не в книгах. Когда язычники-ученики постепенно сами становятся Учителями, несущими не догму, а Знание, - это поистине время свободного человека!
В Язычестве, в отличие от религии, нет жёсткого свода догматов и предписаний, и это позволяет каждому язычнику верить и ведать по велению Сердца и мере собственного разумения… Каждый человек имеет право на самостоятельное, ничем не ограниченное постижение духовности Мироздания, во всей многоликости ее проявления.
Мы воспринимаем наших Богов от рождения, напрямую, для этого нам не нужны церкви. Боги стоят за всеми явлениями Природы. Они здесь, с нами, в этом мире. Потому Земной Мир свят и вечен, Люди живут в храме Богов.
Язычество возлагает на человека большую ответственность. Что и почему должен делать человек на Земле, в чем смысл земной жизни – ответы на эти вопросы дает наша вера. В них заключается вся философия жизни. Будущее Земли определяется людьми. Мы отвечаем за экологическую сохранность нашего мира. Мы отвечаем за жизнь своих потомков. Мы – потомки Богов, и прекращение нашего рода равносильно смерти Богов.
Язычество начинается с непосредственного ПЕРЕЖИВАНИЯ Жизни. Оно даёт человеку возможность преодолеть отчуждённость от окружающего мира, которую породила современная бездуховная «технократическая цивилизация». Тот, кто хочет постичь духовную суть Язычества – слушает своё сердце и природу… Язычество – это не ограничение и канон, а стремление достичь наивысшей гармонии с Природой.
Языческая Вера
Основной принцип Веры в Языческой Традиции – в том, что ее следует связывать не со словом «верить» в привычном (христианском) значении, а со словом «верный». Языческая Вера не отрицает сомнений и множественных толкований, она отличается большой ролью интуиции и жреческого (волховского) искусства.
Слепая вера – не для Ведающих (Знающих). Языческая Вера – это Верность и Доверие, без которого мы не сможем двигаться вперёд по пути Ведания. Доверие – первый шаг на пути свободного ученичества, это открытость, непосредственность и чистота восприятия.
Мы, язычники, не просто Верим. Мы храним мир, магию, обряды, мудрость наших предков, и именно она помогает нам жить в мире с природой.
Современное славянское Родноверие – это, прежде всего, вера в единого (старшего) бога Рода. Причем Род как бог – это не какое-нибудь «сверхсущество», Род понимается в единстве трёх составляющих: Род как Сам (Род Все-Сущий, всепроникающее духовное начало), Род Небесный (сила Предков) и Род Земной (совокупность сородичей).
Младшие Родные Боги – это лики единого Рода, его Творческие Силы, постигаемые нами в личном духовном опыте. Эти Силы проявлены как в окружающей природе, так и в нас самих (например, Сила Перуна в природе – Гроза, а в человеческом сердце – это Воля к Преодолению). Через славление Богов мы воссоединяем всё внутреннее и внешнее, и обретаем Духовный Лад: душевную целостность и телесное здравие.
Сердце учит нас любви. Разум учит нас справедливости. Наша воля ведёт нас стезёю Прави. Высшая мудрость обретается через Лад. Быть в Ладу с собой, с Родными Богами, с Природой, с сородичами – значит найти своё место в жизни, найти подлинного СЕБЯ…
Исконные, языческие принципы, связывающие людей с Богами, старше всех религий. И один из них – жить по совести, данной нам Богами, Природой, Предками, Родителями и Обществом. Если кривить душой и поступать против совести, душа черствеет, и голос природы, голос Богов перестает быть слышен человеку.
В основе языческой Веры лежит Совесть. Жить по совести – значит «жить по правде». Пока жива правда в сердцах людей – будет жить этот мир. Совесть – важнейшая часть души, и критерий гармонии наших поступков с нашими Богами и с окружением.
Мы видим Небо над головой. Мы видим Солнце, дающее нам свет. Нас держит и кормит наша Мать – Сыра-Земля. От них приходит к нам свет, воля и пища. Мы почитаем их, как первых наших дарителей и хранителей.
Нам дано все, что нам требуется. Человек – часть Мироздания, у него есть свое место в Мироздании, и право на это место. Человек не должен брать больше. Это приводит к нарушению мировых процессов. Но человек не должен быть и обездоленным. Если он чувствует, что обездолен, и не может ничем себе помочь, он может обратиться к Богам с просьбой, и от них должна прийти помощь. Так устроен Мир.
Философия Язычества
Мир познаваем. Мир населен богами и духами, с которыми человек постоянно взаимодействует. Все вещи во Вселенной являются живыми (личностями). Наблюдение и размышление – основные методы языческого познания мира.
Три основных понятия в языческой Традиции – это Явь, Навь и Правь (Явленное, Неявленное и Правильное), хотя у разных народов они носят разные имена. Их сочетание мы называем Триглавом.
Явь – это Тезис. Это стремление различить всё тайное и сделать его доступным, даже вопреки Замыслу. Это мир деятельности, созидание всего нового, и тяга к будущему. Это стремление изменить Вселенную, и стремление Вселенной изменить себя. Это все младые ярые Силы пробуждения Природы. Явь – это безоглядное стремление Жить во что бы то ни стало, и животная тяга к продолжению рода. Это поиск Силы вне себя, страстность, активность, действенность. Явь – это стихия Белого бога; таковыми у славян являются, например, Свентовит, Радегаст или Даждьбог.
Навь – это Антитезис. Это тенденция обратить явный мир в неявный, неразличимый, скрыть до поры до времени то, что не должно быть раскрыто по Замыслу ныне. Это стремление Вселенной сохранить свои тайны, и одновременное стремление Вселенной и Человека взаимно познать друг друга. Это все консервативные процессы, в том числе и память. Это тяга к прошлому, обращение живой материи в мертвую, но в то же время и процесс подготовки мертвой материи к новому рождению. Это все Мировые Силы, умиротворяющие природу. Встреча с Навью – это проверка на силу и обоснованность претензий на нечто сверх обычного. Именно волхв (маг) ближе всего подходит к Непознанному. Навь – это практика получения Силы через разрушение, поиск Силы в себе. Один сам пригвождает себя к Мировому древу, ради Знания, Шива-Махаиогина сам погружает себя в тысячелетнюю медитацию… Навь – это стихия Черного бога, властителя магии, у славян его зовут Велесом.
Правь – это Синтезис, то, что между Навью и Явью. Это третья фундаментальная Сила, задача которой – сделать мир правильным. Это закон космоса и бога-творца, обязательный для него самого, для людей и для всего Сущего. Правь не соотносится ни с одним из миров, она стоит над ними. Правь – тот идеал, к которому можно вечно стремиться, никогда его не достигнув. Правь дает силу идти на смерть ради чести и правды. Следование Прави поднимает человека до уровня Бога, дает ему ощущение спокойной силы и уверенности. Однако необдуманное следование Прави с отсутствием в душе Яви и Нави, может привести к смещению мыслей и чувств, и в результате может появиться фанатик, отошедший от Прави, но за неё безумно сражающийся. Олицетворением Прави у славян являются Стрибог, Сварог, Перун.
Языческие Боги
Язычники, почитая Первого из Богов (Рода), признают Богами и его многочисленные стороны. Эти Боги проявляют себя как Мировые Силы, неизменные сущности, сохраняющие Мироздание в равновесии. Божественные сущности оказывают влияние на сознание человека, внушают мысли, побуждают к действиям, сообщают знание. Это приходит к человеку обычно в результате обрядовой практики, и ощущается как благо или дар. Боги проявляются и как особые явления природы или события, имеющие понятный знаковый смысл, через образы и идеи. Неприятные эмоции, заболевания и конфликты в результате проведенных обрядов тоже надо понимать как проявление Богов – но только противоположное, означающее, что человек что-то неправильно делает или неправильно мыслит.
Богов очень много, и проявлений у них – бесчисленное множество. Любой аспект Мира есть проявление тех или иных Богов или других существ. Порою язычники называли Богами и своих выдающихся предков (скифский Таргитай, греческие Геракл, Диоскуры, Дионис, германские Один, Фрейр, Ньёрд, Фрейя, славянские Сварог и Даждьбог). Помимо доброжелательных к человеку божеств, есть и недоброжелательные Силы. Их проявления могут носить негативный характер. Языческая вера учит, как поступать, чтобы не попадать под влияние таких Сил.
В основе славянской веры лежит принцип единства в многообразии. Перун, Велес, Макошь – всё это сути единого Рода, и в этом нет противоречия. Сколько один человек испытывает противоречивых чувств за день? Эмоции пытаются взять верх над разумом, а расчетливый разум – над эмоциями. Родные Боги – это разные лики единого все-Бога Рода. Они – наши вышние Прародители, Старшие в нашем Роду, Предки наших Предков. Они – Силы матери-природы, они же – неотъемлемые составляющие души человека, и наделены разными личностными качествами. Таким образом, Родноверие одновременно включает в себя единобожие (единый все-Бог Род) и многобожие (родные Боги – лики Рода) – без всякого внутреннего противоречия.
Фундаментальными философскими понятиями славянского Язычества являются следующие божественные сущности:
Род (бытие) – единое, всерождающее и всенаполняющее начало, всё сущее, все сами существующие субъекты.
Белобог и Чернобог – два первейших лика Рода, олицетворяющие собой Явь и Навь, День и Ночь, Свет и Тьму, Созидание и Разрушение, Рождение и Умирание, и т.д.
Сварог (закон, мораль) – первый закон, описывающий замысел Рода. Правила движения по путям Макоши. Сварог – бог небес, держатель Прави, прародитель светлых богов-Сварожичей: Даждьбога, чей щит – само Солнце Красное; Перуна-Громовержца, покровителя воинов, оберегающего Явь от нежити Нави; и Агуни Сварожича – Огня Земного.
Макошь (причинность) – судьба, возможные пути развития Рода.
Перун (сила) – активное воплощение Рода, сила, порождающая любое движение.
Велес (знание) – мудрость Рода, энергия созидания и познания. Пассивное начало, фундамент для Перуна.
Жива и Мара – Жизнь и Смерть, Вода Живая и Вода Мёртвая.
Деление богов на Светлых и Темных – это исключительно христианская, неверная позиция. Свет и Тьма, которым однозначно соответствуют только Белобог и Чернобог, в различных пропорциях присутствуют в характере всех остальных Богов. Совершенно неверно ассоциировать метафизические понятия Свет/Тьма, Порядок/Хаос с оценочными понятиями Хорошо/Плохо. Во Вселенной не существует абсолютного Добра и Зла.
Годовое Коло (солнечный круг, календарь) показывает нам природную последовательность творческих деяний родных Богов во Всемирии. Те же самые Божественные Силы действуют и внутри нас. Славя родных Богов на протяжении всего круга годовых праздников, мы тем самым «правим», «достраиваем» себя до состояния внутреннего единства. Так, например, с весенним пробуждением Природы связаны Ярило-Весень и Дева-Леля, с летним расцветом – Даждьбог и Лада, с осенней порой урожаев – Велес и Макошь, с зимним омертвением – Кощный Бог и Мара-Морена.
Равноправие с Богами
Вместо понятия «верховный бог» в славянском Язычестве есть понятия «первопричина» и «Родители» – это Род-Рожаница. Первородную Мировую Силу наши предки арии именовали Рудра, славяне называли ее – Род, а все, что при Роде – именовали Природой. Род – не хозяин Вселенной, он сам и есть Вселенная. Всё сущее – из-Родно, Род – это всё вместе, но не что-либо, взятое в отдельности. Род как Сам – выше времени, пространства и всякого становления. Но и время, и пространство, и все движения во Всемирии – берут свой исток в нём одном.
Род – это НАРОД, РОДИНА, ПРИРОДА. Всё то, что мы любим, ценим и должны защищать.
Боги (Силы) – это наши помощники и соратники. Сварог – отец, Макошь – мать. Сварожичи, Дыевичи, Боги Прави и Слави – это всё уровни Сил в их взаимодействии во Вселенной Рода-Рожаницы.
В разные исторические эпохи у язычников мира правили разные Боги, во главе пантеона вставала та или иная Сила Мира. Нужно было создавать государство, обороняться или нападать – правили Боги войны, нужно было осваивать землю – боги земледелия… У древних германцев «высшим» Богом сперва выступал Тиу (Тюр), потом его сменил Тор, потом, наконец, утвердился Один. У славян правление Сварога сменилось царствием Даждьбога... и т.д.
Любой народ имеет право на почитание своих Богов и Предков. Но ни один из народов не имеет права насаждать свою веру другому. Христиане говорят: «Иисус – сын божий». Мы говорим: КАЖДЫЙ русич-родновер – потомок Богов. Русичи издревле именовались внуками Даждьбога. В «Слове о полку Игореве» они также названы внуками Даждьбожьими.
