Модель знаменитого памятника Александру III и "Московский извозчик", два портрета Льва Толстого и трехкратной олимпийской чемпионки фигуристки Сони Хени (звезды фильма "Серенада Солнечной долины")… Портрет сеттера и Бернарда Шоу, который написал предисловие к каталогу выставки Паоло Трубецкого 1931 года… Портрет юной пианистки Карлы Эрба (будущей матери Лукино Висконти) - он был показан на первой Венецианской биеннале, и скульптура ягненка (в 1912 году Трубецкой показал его на выставке в Чикаго под названием "Как вы можете есть меня?")…
Скульптурные портреты Трубецкого, как ни странно, лишены монументальности. Они живы и непосредственны. После них остается впечатление встречи - личной встречи с его героями. Может быть, мимолетной, но подлинной. Скульптор-импрессионист, один из главных героев русского Серебряного века, он известен в Италии и Франции, Англии и США.
От многочисленных "русских итальянцев" (от Федора Матвеева до Карла Брюллова, от Сильвестра Щедрина до Александра Иванова), для которых небо Италии стало родным, а ее уроки - драгоценными, скульптор Паоло Трубецкой отличается тем, что он не приезжал в Италию из России - он в Италии родился.
Сын русского дипломата князя Петра Петровича Трубецкого и американской пианистки и певицы Ады Виданс, он вырос в Пьемонте, учился в Милане и Интре. Он рисовал и лепил, как дышал, - всегда. А по-итальянски говорил много лучше, чем по-русски. Благополучно провалив выпускные экзамены в техническом колледже и не проявив никакого интереса к агрономической науке и к ведению дел в подольском имении своей тетушки, он наконец в 18 лет получает от родителей карт-бланш на занятия скульптурой. Благо родителям было, чем заняться в тот момент, - они разводились. Паоло, воспользовавшись моментом, начал брать уроки в Милане у знакомого с детства итальянского скульптора Гранди (тот бывал на вилле его отца "Ада" и хвалил первые работы 8-летнего Паоло в воске) и профессора Академии искусств Брера-Ф. Барцаги… Впрочем, никакого официального диплома он не получил.
Последний недостаток он превратил в преимущество, сделав своим кредо: "Не происходить ни от кого и не оставлять потомства в искусстве". Но отважные заявления, что не нужно ничему учиться и полезно игнорировать авторитеты (кто бы сомневался!), не мешали ему работать и … учить других. В Московском училище живописи, ваяния и зодчества, где он преподавал с 1898 по 1906, он обаял всех (кроме, пожалуй, С.М.Волнухина, руководителя уже существовавшего скульптурного класса) своим артистизмом, "легкостью", раскованностью… Его работа ничем не напоминала скучные академические штудии. Все студенты вдруг захотели "лепить a la Трубецкой", то бишь "сочно, живо, быстро и весело".
Да, что там студенты! Лев Толстой, который приезжал на лошади позировать скульптору в его мастерскую с верхним светом на Мясницкую (к слову, построенную специально для Паоло, где работал еще и выписанный из Италии формовщик Робекки), так впечатлился манерой работы Трубецкого, что захотел тоже заняться лепкой. Не случайно, видимо, Лев Николаевич, очень подружившийся с Павлом Петровичем, любил называть его "ваше сиятельство", поясняя, смеясь: "К нему это так идет!". Уж очень праздничный, "сиятельный" человек был скульптор. Или, как заметил С.Н. Щербатов: "С ним всегда было весело и вдохновительно. Его присутствие освежало и бодрило".
Эта "сиятельная" легкость многих обманывала, даже графа Витте, чей портрет с сеттером, Трубецкой затеял вроде как между делом - пока Сергей Юльевич приезжал в его мастерскую посмотреть, как движется работа над памятником Александру III. В результате, кроме памятника Александра III (вызвавшему бурю страстей, но ставшему таким же пограничным "столпом" эпохи и Российской империи, как памятник Фальконе Петру I) мы имеем один из самых восхитительных портретов Витте - по-домашнему сидящего на стуле, гладящего сеттера, примостившегося у его ног. Слово "импрессионизм" тут - в строку, как и сравнение с Огюстом Роденом.
В отношении скульптурных портретов Трубецкого выражение "живой момент" кажется лишь констатацией факта. "Когда ищешь жизнь, форма является сама собою, как непосредственное последствие, и еще более ярко", - признаемся, что это объяснение мастера не объясняет ничего. Пленительность его работ, будь то Лев Толстой на коняге по имени Кривой (в том числе за эту работу Трубецкой получил Гран-при на Всемирной выставке в Париже, став вровень с Роденом) или Джакомо Пуччини, в пальто и с сигарой в зубах, или портрет князя А.В.Мещерского, чьи торчащие в разные стороны бакенбарды так и хочется погладить, или московский извозчик, дремлющий на облучке, (с которым он "въехал в историю русского искусства") определялась не величием идеи, а почти кинематографическим чувством момента и органики жеста. Кто еще, кроме Трубецкого, мог заявить Толстому, что Толстого не читал? А на вопрос, чем же писатель ему интересен, ответить, мол, формой головы. И тем не менее именно его, Паоло Трубецкого, Лев Николаевич назвал "умным портретистом". Достаточно увидеть нынешнюю выставку в Третьяковской галерее, чтобы убедиться, что Толстой не ошибся и в этот раз.
Судьба прославленного скульптора Паоло (Павла) Петровича Трубецкого — необычна. Сын русского князя и американки, он родился и прожил всю молодость в Италии, затем почти на два десятилетия связал свою судьбу с Россией и русским искусством (1897—1914), а с начала Первой мировой войны кочевал по Европе и Америке и в 1938 году умер в итальянском городке Палланца, в музее которого представлено более 400 работ мастера.
Для России Трубецкой не был заезжим гастролером-иностранцем. За границей в доме своего отца, где постоянно бывали его соотечественники, он немало узнал о русской культуре. Приехав в Россию, Трубецкой с присущей ему восприимчивостью быстро освоился в стране, тонко уловил особенности национального характера своих русских современников, грани их духовного мира и интересов.
Правда, его ранние вещи не лишены оттенка салонности. Однако и здесь уже очевидны не только виртуозное мастерство, но и стремление порвать с академическими условностями, добиться убедительности изображения.
В России мастерство скульптора подчиняется чувству. Герои его композиций очень сосредоточенны, спокойны и серьезны. Их поэтический мир несколько тревожен и грустен. Персонажи Трубецкого хрупки и беззащитны перед окружающим миром. Гуманистическая природа искусства Трубецкого с особой полнотой раскрывается в его портретах. В них «случайное» оказывается предельно характерным, служит ключом к постижению самой сущности духовного строя изображенных людей.
Трубецкой в своих портретах прежде всего воссоздает, так сказать, пластику характера. Например, в «Левитане» (1899) нервный, с резкими изгибами силуэт скульптуры, ее неустойчивая композиция, острый ритм, динамичные свето-теневые эффекты — все рождает ощущение взволнованности, порыва чувств... В знаменитом бюсте Льва Толстого (1899) художник сумел воплотить яркое впечатление от встречи с человеком, обладающим могучей духовной силой В основе любой скульптуры Трубецкого лежит определенная конструкция, крепкий остов пластической формы. Но ее поверхность, обычно текучая, гибкая, динамичная, — это само непрестанное движение, происходящее на глазах у зрителя. Показывая быстролетные мгновения, скульптор достигает длительности и глубины общего впечатления от своих работ. И не удивительно, что самое крупное из произведений Трубецкого — памятник Александру III в Петербурге (установлен в 1909 году) — это работа подлинно монументального плана. В Европе и Америке он создает на про-тяжении двадцати пяти лет своей жизни немало инте-ресных произведений — среди которых бюсты О. Родена, Б. Шоу, А. Франса, Д. Пуччини, монумент Данте в Сан-Франциско, статую Энрико Карузо для театра Ла Скала в Милане. Все же эти работы мастера заметно уступают по своей художественной значительности скульптурам русского периода его деятельности, который был, несомненно, самым значительным и плодотворным в сложной творческой биографии Трубецкого. Именно этот период высокого взлета обеспечил Трубецкому видное место в истории мировой скульптуры конца XIX — начала XX века.
Marble bust of a girl (1895)
Левитан
Госпожа Хернхеймер. 1897г. Бронза.
Портрет матери
Портрет княгини М.Н. Гагариной с дочерью Мариной, 1898 год
Дети
Дети
Элина Трубецкая
Памятник Александру III
Портрет Л.Н. Толстого. 1899. Бронза
Портрет Сергея Витте с сеттером, 1901 год
Отец с дочерью
Московский извозчик. Бронза (1898)
Портрет жены
О. Роден
A Lady wearing a hat (1905-1909).
Балерина
П.П.Трубецкой лепит портрет Бернарда Шоу. 1926
«Скульптором хорошеньких женщин» назвал Паоло Трубецкого
кто-то из критиков. Так-то оно так, среди его небольших скульптурных портретов,
так называемых portrait-statuette, эффектные дамские
действительно выделяются. Однако творчество скульптора этим далеко не
ограничивается.
Выставка работ Паоло Трубецкого открылась в Инженерном корпусе Третьяковской галереи. Названа, впрочем, «Скульптор Павел Петрович Трубецкой», чтоб никто не перепутал и не принял рожденного в Италии сына русского князя и американской пианистки за иностранца.
Трубецкого нередко называют и «дилетантом». Что, пожалуй, и верно в том плане, что систематического художественного образования он не получил. Да оно ему, в общем, и не было нужно – вполне хватало художественно-богемного окружения родителей. В котором присутствовали и работавшие тогда в Италии скульпторы – у которых азам технологии юный Паоло научился еще в детстве.
Важно и время – последняя треть XIX века, период зарождения в искусстве модернистских «измов». По аналогии с новейшими течениями Франции ранние работы Трубецкого кто-то поспешил объявить «импрессионизмом» – да так это определение (не лишенное, впрочем, оснований) за ним и осталось. Хотя его «импрессионизм» оказался вполне индивидуален.
С
самых ранних своих опытов Паоло Трубецкой увлекся и анималистикой. В нынешней
московской экспозиции среди таких работ есть и совсем редкая – уцелевшая
каким-то образом небольшая скульптура собаки из воска.
Есть и конные статуэтки – отметим это на будущее, ибо одна
из конных статуй Трубецкого обретет в дальнейшем известность (хотя и станет
предметом полемики).
Уже в двадцать с небольшим лет Паоло Трубецкой участвует в
Италии в выставках, а также в конкурсах на создание монументальной скульптуры –
в частности, памятников Данте и Гарибальди. Не побеждает, но бывает замечен и
даже получает денежные премии. Ну, и конечно, получает заказы – на надгробные
монументы и на портреты. Вот вам из последней серии еще одна дама.
Россию потомок древнего рода князей Трубецких впервые посетил уже подростком. Та поездка к родственникам была, впрочем, недолгой. А вот в 1897 году прибыл уже не только сложившимся, но и известным скульптором. И получил от директора Московского училища живописи, ваяния и зодчества князя Алексея Львова предложение преподавать скульптуру.
Чтобы уговорить заезжую знаменитость, для него близ училища даже
выстроили специальную мастерскую – таких размеров, чтобы внутрь мог въехать
верховой, а то и конная повозка. Фотография этого строения сохранилась.
Павел Трубецкой отлично влился в российскую художественную
жизнь, исполнив при этом ряд скульптурных портретов коллег. Вот Исаак Левитан.
Князь Александр Мещерский, почетный вольный общник Академии
художеств.
Двойной детский портрет – это родственники, двоюродные
племянники, сыновья философа, профессора Московского университета Сергея
Трубецкого Николай и Владимир. (Старший из этих мальчиков после революции
окажется в эмиграции. Младший останется в СССР и будет в 1937 году расстрелян.)
Из жанровых работ на российской земле – «Московский извозчик».
Позируют скульптору и лица официальные. Вот великий князь
Андрей Владимирович (в будущем – супруг Матильды Кшесинской).
Сергей Витте, в тот момент – министр финансов, с собакой
(вообще похоже, что если только у портретируемого оказывалась собака, она
непременно попадала у Трубецкого в портрет).
Но что официальные лица – позировать Трубецкому согласился и
сам Лев Толстой (с которым скульптор и просто подружился – в том числе на почве
вегетарианства).
А вот рядом с погрудным и портрет Толстого верхом на лошади.
Появлялись, разумеется, и новые дамские статуэтки-портреты.
Вот дочь знаменитого врача Сергея Боткина Мария.
В России Павел Трубецкой встретил и будущую жену – Элин
Сундстрём, шведку по происхождению. И конечно, вылепил.
Между тем, вольная с точки зрения академистов манера скульптора вызывала и критику. Злые языки даже стали утверждать: все эти развевающиеся одежды – оттого, что Трубецкой не умеет правильно передавать анатомию.
Скульптор ответил обнаженной натурой.
Это, между прочим, Федор Шаляпин. Вот еще один его портрет.
Но конечно, самой известной работой Трубецкого его российского периода стал памятник императору Александру III – причем выбор в пользу автора был сделан по результатам конкурса.
Однако на выставке в Третьяковке обнаружился еще один эскиз
того же памятника.
И тут вылезла другая – уже современная – история. Оказывается, недавно был объявлен конкурс на проект памятника Александру III – причем отталкивающийся именно от этого эскиза Трубецкого. (Я об этом уже писала подробнее, желающие могут посмотреть .)
Ну а скульптор, завершив работу над царским монументом,
отбыл в Париж. Где продолжает активно работать – вот исполненный им портрет Огюста Родена
(который, несомненно, значительно повлиял в свое время на молодого Трубецкого).
Тут и знаменитости музыкального мира. Энрико Карузо.
Джакомо Пуччини.
Богатые заказчики портретов тоже не переводились – вот «Баронесса
Ротшильд с собакой».
А вот жену собственного брата Паоло Трубецкой изобразил даже
не с собакой, а с волком – таких зверей в этом доме тоже держали.
И стоит отметить, что Париж в это время воспринимал Трубецкого как представителя «русской школы» (хотя его школа на русской почве проявится на самом деле чуть позже – в работах таких его учеников по МУЖВЗ, как Александр Матвеев или Николай Андреев).
Работы этого периода не обходятся, разумеется, без
специфически американской экзотики. Появляется целая серия индейских вождей.
Любопытно, что именно в США Трубецкому удается реализовать старый проект – памятник Данте его работы встает в Сан-Франциско. А для Лос-Анджелеса он исполняет и многофигурную композицию – памятник генералу Харрисону Грею Отису.
Большим успехом продолжает пользоваться и его анималистика.
По возвращении в Европу Паоло Трубецкой продолжает работать
во Франции и Италии. Его манера становится в это время более лаконичной и
сдержанной – не без влияния наступающего стиля ар деко (хотя критики говорят
теперь уже о его «устаревшем импрессионизме»). Скульптор уже не в центре
внимания, но продолжает активно работать – и получать заказы на портреты.
В 1920-х годах скульптор создает в Италии памятник павшим в Первой
мировой войне, превращает в монумент свой ростовой портрет Джакомо Пуччини. Еще
из интересных работ этого периода – портрет Джорджа Бернарда Шоу.
Выставка в Третьяковке получилась большая – до полусотни работ. Понятно, что в музейные залы монументальных работ не перетащишь. Так что работы тут камерные – впрочем, у автора таких, кабинетного формата, портретных работ было предостаточно. Не говоря уже о моделях памятников, об анималистике, о жанрово-сюжетных композициях и так далее.
В
общем, всего много. К фондам самой Третьяковки кое-что добавил Русский музей и
очень много – частный коллекционер Давид Якобашвили. Так что есть что
посмотреть, а сделать это следует до 26 августа.
«Проходя однажды в Интре [городок на Lago Maggiore] мимо одной бойни, я увидел, как убивают теленка. Душа моя наполнилась таким ужасом и возмущением, что с той поры я отказался от солидарности с убийцами: с тех пор я стал вегетарианцем.
Уверяю вас, что можно совершенно обойтись без бифштексов и жаркого, совесть моя теперь куда чище, так как убийство животных является настоящим варварством. Кто дал право на это человеку? Человечество стояла бы куда выше, если бы научилось уважать животных. Но уважать их надо серьезно, не так, как члены обществ покровительства животным, защищающие их порой на улицах и наслаждающиеся вкусом их мяса в своих столовых.
Но вы пропагандируете, князь!
Я сделал бы это охотно. Мне давно уж хочется прочесть лекцию на эту тему. Можно было бы столько хорошего сказать. И было бы так приятно победить! В настоящее время я не занят никакой работой, но с некоторых пор я полон мыслью о монументе человечеству, обновленному великим идеалом - уважением к природе.
Символический монумент?
Да. Этот был бы 2-м из всех моих многочисленных работ, так как я не люблю символов, но, иногда, они неизбежны. И второй mi fu inspirato dal vegetarianismo (мне вдохновлен вегетарианством): назвал я его «Les mangeurs de cadavres » (Трупоеды). На одной стороне изображен огрубелый, вульгарный человек пожирающий мертвечину, прошедшую через кухню, а немного ниже - гиена, выкапывающая труп для утоления своего голода. Один это делает для скотского удовлетворения - и называется человеком; вторая делает это для поддержания своей жизни, не убивает, но пользуется падалью и называется гиеной».
Я сделал также надпись, но это, знаете, для тех, которые ищут "сходство"».
Этот разговор велся в Нерви близ Генуи и был опубликован в 1909 году в Corriere de la sera(Милан). Он содержит рассказ о «переломном моменте», о внутреннем «перерождении» в жизни Трубецкого. То, что в 1899 году подобный случай имел место, мы знаем также из воспоминаний брата Трубецкого, Луиджи, сообщающих о том же событии в форме более даже подробной, так что шок, испытанный Трубецким, станет еще понятнее: ведь ему случилось быть свидетелем тотальной эксплуатации животного – как рабочего и убойного скота.
Князь Петр (Паоло) Петрович Трубецкой, происходящий из известного русского дворянского рода, провел почти всю жизнь на Западе и поэтому имел только слабое знание русского языка - он говорил по-русски с сильным акцентом. Он родился в Интре в 1866 и умер в 1938 году в городке Суна, расположенном тоже над Lago Maggiore . Согласно суждению итальянского искусствоведа Rossana Bossaglia , он был захватывающей личностью - происходя из русского дворянства, бесшовно вживаясь в итальянскую культуру региона Lago maggiore и последовательно применяя свои нравственные представления и вегетарианский образ жизни. На пороге ХХ века он был приглашен профессором в Московскую Художественную Академию - «совсем новая фигура в русском искусстве. Новым было у него решительно все: начиная с внешности и принадлежности к знаменитому семейству князей Трубецких. "Высокого роста", "красивой внешности", с хорошими манерами и с " savoir faire ", а вместе с тем эмансипированный и скромный художник, свободный от светских приличий, с европейской образованностью, который позволял себе иметь оригинальные hobbies (как то: держать в своей студии зверей и животных и быть вегетарианцем <…>». Несмотря на свою московскую профессуру, Трубецкой работал главным образом в Париже: он находился под влиянием Родена, а сам писал картины импрессионистской живости, прежде всего в бронзе - портреты, статуэтки, жанровые композиции и изображения животных.
Его скульптура «Питающиеся падалью» (Divoratori di cadaveri), созданная в 1900 году, впоследствии подаренная им ломбардскому обществу по охране животных, была единственной, которой он когда-либо дал название. Она показывает стол, на котором стоит миска с поросенком; за столом сидит мужчина, пожирающий котлет. Внизу написано: «Противно законам природы» (contro natura); рядом моделирована гиена, которая бросилась на мертвое человеческое тело. Внизу надпись: Согласно законам природы (secondo natura) (илл. ыы). По сообщению В. Ф. Булгакова, последнего секретаря Толстого, в книге с воспоминаниями и рассказами о Толстом, Московский музей Толстого в 1921 или 1922 году через посредничество П. И. Бирюкова получил в подарок две небольшие гипсовые тонированные статуэтки, выражающие идею вегетарианства: одна из статуэток изображала гиену, пожирающую мертвую серну, а другая неимоверно тучного мужчину, с жадностью уничтожающего лежащего на блюде жареного поросенка - очевидно, это были предварительные этюды для двух больших скульптур. Последние выставлялись в миланском осеннем салоне 1904 года, как можно было прочесть в статье из Corriere della Sera от 29 октября. Эта двойная скульптура, известная также под названием «Divoratori di cadaveri », «имеет целью прямую пропаганду его вегетарианских убеждений, о чем не раз упоминал автор: отсюда - явная склонность к гротеску, которая пронизывает фигурацию и является уникумом в творчестве Трубецкого».
Трубецкой «был воспитан в религии своей матери, в протестантизме», писал в 1954 г. его друг Luigi Lupano . «Религия, однако, для него никогда не была проблемой, хотя при встречах в Cabianca мы о ней говорили; но он был человеком глубокой доброты и страстно верил в жизнь; его уважение к жизни привело его к вегетарианскому образу жизни, который был у него не плоским пиетизмом, а подтверждением его энтузиазма ко всякому живому существу. Многие скульптуры должны были прямо морализировать и убеждать публику в вегетарианском режиме питания. Он мне припомнил, что и его друзья Лев Толстой и Бернард Шоу были вегетарианцами, и льстило ему, что он успел склонить великого Генри Форда на вегетарианство». Трубецкой портретировал Шоу в 1927 году, а Толстого несколько раз между 1898 и 1910 годами.
Вполне вероятно, что первые посещения Трубецкого в московском доме Толстых весной и осенью 1898 г., при которых он видел вегетарианство in praxi, подготовили почву для того решающего момента в жизни Трубецкого, который он испытал в городе Интра в 1899 году. С 15 по 23 апреля 1898 г. он моделирует бюст писателя: « Вечером был у нас князь Трубецкой, скульптор, живущий, родившийся и воспитавшийся в Италии. Удивительный человек: необыкновенно талантливый, но совершенно первобытный. Ничего не читал, даже Войны и миране знает, нигде не учился, наивный, грубоватый и весь поглощенный своим искусством. Завтра придет лепить Льва Николаевича и будет у нас обедать». 9 /10 декабря Трубецкой другой раз заезжает к Толстым, вместе с Репиным. 5 мая 1899 г. Толстой в письме Черткову ссылается на Трубецкого, оправдывая задержку в завершении романа Воскресение, причиняемую новыми изменениями в рукописи: «Дело в том, что, как умный портретист, скульптор Трубецк<ой>, занят только тем, чтобы передать выражение лица - глаз, так для меня главное - душевная жизнь, выражающаяся в сценах. И эти сцены не мог не перерабатывать». Спустя чуть более десятилетия, в начале марта 1909 года, Трубецкой создал еще две скульптуры писателя - Толстой верхом и маленькую статуэтку. С 29 по 31 августа Трубецкой моделирует бюст Толстого. В последний раз он пребывает со своей женой в Ясной Поляне с 29 мая по 12 июня 1910 г.; он пишет портрет Толстого маслом, создает два этюда карандашом и занимается скульптурой «Толстой верхом». 20-го июня писатель снова выражает мнение, что Трубецкой весьма талантлив.
Как сообщает В. Ф. Булгаков, говоривший в это время с Трубецким, последний тогда был «веганцем», отрицал и молочные продукты: «Зачем нам молоко? Разве мы маленькие, чтобы пить молоко? Это только маленькие пьют молоко».
Когда в 1904 году начал выпускаться первый Вегетарианский Вестник, Трубецкой с февральского выпуска стал соиздателем журнала, каковым он и остался до последнего номера (№ 5, май 1905).
Об особой любви Трубецкого к животным знали на Западе. Friedrich Jankowski в своей философии вегетарианства (Philosophie des Vegetarismus , Berlin , 1912) в главе «сущность художника и питания» (« Das Wesen des Kunstlers und der Ernahrung») сообщает, что Трубецкой в своем искусстве натуралистичен и в общем светский человек, но живет строго по-вегетариански и, не обращая внимания на парижан, делает шуму на улицах и в ресторанах своими прирученными волками». «Успехи Трубецкого и достигнутая им слава», так писал в 1988 г. P . Castagnoli , «образуют единство с той известностью, которую художник получил своим непреклонным решением в пользу вегетарианства и с той любовью, с которой брал под свою защиту животных. Собаки, олени, лошади, волки, слоны фигурируют среди излюбленных сюжетов художника».
Трубецкой не имел никаких литературных амбиций. Но его желание выступать за вегетарианский образ жизни было так велико, что он выразил его также в трехактной пьесе на итальянском языке «Доктор с другой планеты» («Il dottore di un altro planeta»). Одна копия этого текста, которую Трубецкой в 1937 г. передал брату своему Луиджи, появилась в печати впервые в 1988 г. В первом действии девушка, которая еще не потеряла уважения к братским созданиям, чья восприимчивость еще не испорчена условностями, порицает охоту. Во втором действии пожилой бывший каторжник рассказывает свою историю («Ecco la mia storia»). Пятьдесят лет тому назад он жил вместе со своей женой и с тремя детьми: «У нас было много животных, на которые мы смотрели как на членов семьи. Мы питались продуктами земли, потому что мы считали низким и жестоким преступлением содействовать массовому убийству так гнусно умерщвленных братьев, хоронить их трупы в наших желудках и удовлетворять так извращенную и мерзкую прожорливость большей части человечества. Нам было достаточно плодов земли и мы были счастливы». И вот однажды рассказчик становится свидетелем того, как какой-то извозчик на крутой топкой дороге зверски бьет свою лошадь; он осаждает его, извозчик бьет еще свирепее, поскальзывается и смертельно ударяется о камень. Рассказчик хочет помочь ему, а полиция несправедливо обвиняет его в убийстве. Как видно, случившееся в городке Интра все еще ощутимо в этой сцене.
Трубецкому исполнилось немногим более тридцати лет, когда он принимал участие в конкурсе на памятник Александру III .
Конкурсная программа предусматривала, что царя изображают сидящим на троне. Это Трубецкому не нравилось, и, вместе с эскизом, соответствующим объявлению конкурса, он предоставил еще один эскиз, показывающий царя сидящим на коне. Этот второй макет привел в восхищение вдову царя, и, таким образом, Трубецкой получил заказ на 150 000 рублей. Однако правящие круги не были довольны оконченным творением: дату открытия памятника (май 1909 г.) художнику объявили так поздно, что он не мог вовремя попасть на торжество.
Описание этих событий оставила нам Н. Б. Нордман в своей книге Интимные страницы. Одна из глав, датированная 17 июня 1909 г., называется: «Письмо к другу. День о Трубецком». Это, пишет К. И. Чуковский, «очаровательные страницы». Нордман описывает, как они с Репиным приезжают в Санкт-Петербург и направляются в гостиницу, где Трубецкой остановился, и как сперва не могут его найти. При этом Нордман знакомится с актрисой Лидией Борисовной Яворской-Барятинский (1871-1921), основательницей «Нового драматического театра»; Лидия Борисовна жалеет Трубецкого. Он осунулся! И так одинок. «Все, все решительно против него.» Вместе с Трубецким они все «летят трамваем» осмотреть памятник: «Стихийное, могучее творение, обвеянное свежестью гениальной работы!!» После осмотра памятника - завтрак в гостинице. Трубецкой и здесь остается самим собой. Он сразу же, на своем неправильном русском языке, в обычной своей манере пускает в ход вегетарианство:
« - Maitre d’hotel, eh! Maitre d’hotel!?
Перед Трубецким почтительно склоняется Дворецкий.
А ви варил покойник здесь? В этот суп? О! Нос слышит… труп!
Мы все переглядываемся. Ох, эти проповедники! Они, как статуи в Египте на пирах, говорят и напоминают о том, о чем не хочется думать в обычных формах нашей жизни. И к чему это о трупах за едой? Все сбиты с толку. Не знают, что выбрать по карте.
А Лидия Борисовна с тактом женской души сейчас же становится на сторону Трубецкого.
Вы меня заразили своими теориями, и я с вами буду вегетарианствовать!
И вот заказывают вместе. И смеется Трубецкой детской улыбкой. Он в духе.
О! Меня в Париже больше никогда не приглашают на обеды. Я всем надоел своей проповедью!! Теперь я решил каждому говорить о вегетарианстве. Извозчик меня везет, а я сейчас ему: Est - ce que vous mangez des cadavres ? ну, и пошло, пошло. <…> Вот недавно мебель я зашел покупать - и вдруг начал проповедовать и забыл зачем я пришел, и хозяин забыл. Мы разговорились о вегетарианстве, пошли к нему в сад, ели фрукты. Теперь мы большие друзья, он мой последователь… А еще я лепил бюст с одного богатого скотопромышленника из Америки. Первый сеанс прошел молча. А на втором я спрашиваю - скажите, вы счастливы?
А совесть у вас спокойна?
У меня? Да, а что, Ну, и началось!…»
Позже Репин в ресторане Контан устраивает для своего друга Трубецкого банкет. Около двухсот приглашений были высланы, - но «во всем Петербурге нашлось всего 20 человек, которые пожелали чествовать всемирно известного художника.» Долго о нем замалчивали, «пока наконец Дягилев не понавез его вещей и не познакомил с ним русских!». Репин в пустом зале выступает с бойкой речью, причем он намекает и на необразованность Трубецкого, нарочную и сознательно культивированную. Лучший в Италии памятник Данте создал Трубецкой. «Его спросили - вы вероятно знаете каждую строчку Рая и Ада наизусть?…Я никогда в жизни не читал Данте!» Как он учит своих учеников, спрашивает Репин риторически, «ведь он плохо говорит по-русски. - Да, он учит только одному - когда вы, говорит, лепите - вы должны понимать, где мягко, и где твердо. - Вот ведь! Где мягко и где твердо! Какая глубина в этом замечании!!! т.е. мягко - мускул, твердо - кость. Кто это понимает - у того чувство формы, а для скульптора это все». На выставке 1900 г. в Париже жюри единогласно присудили Трубецкому grand prix за его работы. Он - эпоха в скульптуре …
Трубецкой, на французском языке, благодарит Репина за выступление - и при этом сразу же пускает в ход вопросы вегетарианства: «Je ne sais pas parler. Mais tout de meme je dirai que j’aime, j’adore la vie! Par amour pour cette vie je voudrais qu’on la respecte. Par respect pour la vie il ne faudrait pas tuer les betes comme on le fait maintenant. On ne fait que tuer, sapristi! Mais je dis partout et a chaque personne que je rencontre … Ne tuez pas. Respectez la vie! Et si vous ne faites que manger des cadavres - vous etes punis par les maladies qui vous donnent ces cadavres. Voila la seule punition que les pauvres animaux peuvent vous donner.» Все слушают насупившись. Кто любит проповеди? Мясные блюда становятся противны. «Oh! m oi j’aime la nature, je l’aime plus, que toute autre chose < …> Et voila mon monument acheve! Je suis content de mon travail. Il dit juste ce que je voulais – la vigueur et la vie! »
Восклицание Репина «Браво, браво Трубецкой!» было цитировано газетами. Гениальность памятника Трубецкого оказала глубокое впечатление и на В. В. Розанова; этот памятник сделал его «энтузиастом Трубецкого». С. П. Дягилев в 1901 или 1902 г. в редакции журнала Мир Искусствапоказал Розанову проект памятника. В последствие Розанов посвятил восторженную статью « Paolo Trubezkoi и его памятник Александру III»: «тут, в этом памятнике, все мы, вся наша Русь от 1881 до 1894 года.» Этого художника Розанов находил «страшно даровитым человеком», гениальный, оригинал и невежда. О любви Трубецкого к природе и об его вегетарианском образе жизни в статье Розанова, конечно, не говорится.
Сам памятник постигла печальная участь. Не только правящие круги из окружения Николая II не благоволили ему, но и советские власти прятали его в 1937 г., во время сталинизма, на каком-то заднем дворе. Трубецкой, знаменитый его скульптурами животных, отрицал, что это произведение задумано как политическая декларация: «Я хотел всего лишь изобразить одно животное на другом».
Толстой охотно дал Трубецкому себя портретировать. Он сказал о нем: «Какой чудак, какой даровитый.» Трубецкой не только признался ему, что он не читал Война и мир– он даже забыл взять с собой изданий сочинений Толстого, которое ему подарили в Ясной Поляне. Его групповая «символическая» пластика была известна Толстому. 20-го июня 1910 г. Маковицкий делает запись: «Л. Н. разговорился про Трубецкого: - Вот этот Трубецкой, скульптор, ужасный сторонник вегетарианства, сделал статуэтку гиены и человека и подписал: "Гиена ест трупы, а человек сам убивает…"» .
Н.Б. Нордман завещала будущим поколениям предостережение Трубецкого о переносе болезней животных на человека. Слова: « vous etes punis par les maladies qui vous donnent ces cadavres» - это не единственное предупреждение из довоенной России, якобы предвещающее коровье бешенство.
По материалам Питер Бранг "Россия неизвестная"
Портрет кн. Т. А. Трубецкой - А. П. Антропов. 1761. Холст, масло. 54х42
Творчество Алексея Петровича Антропова развивалось в середине XVIII века. Выходец из семьи мастеров Оружейного двора и Канцелярии от строений, он долгое время состоял на службе в Живописной команде. В задачи команды входили декоративная роспись стен и плафонов строящихся зданий, писание икон для иконостасов и другие работы. Руководили такими командами крупные живописцы. Антропов работал сначала под руководством известного портретиста А. Матвеева, которого затем сменил другой русский художник - И. Я. Вишняков, также много внимания уделявший портретному жанру. Работал Антропов и у талантливого декоратора иностранца Д. Валериани, учился у иностранных портретистов Л. Каравакка и П. Ротари. Художник участвовал в росписи возведенных знаменитым В. Растрелли Зимнего и Царскосельского дворцов в Петербурге, его кисти принадлежит ряд живописных работ в Андреевской церкви в Киеве, дворцовых зданиях и временных коронационных сооружениях в Москве. Но подлинное дарование Антропова раскрылось в портрете. Именно в этом жанре созданы наиболее значительные его произведения.
Расцвет портретного творчества Антропова приходится на 1750-1760-е годы. При царском дворе в этот период работало немало иностранных портретистов - Токе, П. Ротари, несколько ранее Гроот. Искусство этих мастеров, отличавшееся тонкостью и изяществом манеры, пользовалось большой популярностью.
Живописной манере Антропова близки традиции старого русского письма; в ней есть еще черты парсунной живописи с присущей последней плоскостностью и некоторой сухостью рисунка. Искусство художника отмечено чертами национального своеобразия. Оно привлекает правдивостью и простотой.
Портреты Антропова незамысловато построены, написаны откровенными яркими красками, нет в них свойственных работам иностранных мастеров нежности и красоты. Но зато они привлекают меткостью и силой характеристики, здоровым народным восприятием мира.
«Не мудрствуя лукаво», изображает Антропов немолодых и грузных, ярко раскрашенных придворных дам, со всей откровенностью описывает совсем непривлекательную внешность императора Петра III. Он точно передает внешний облик, одежду, украшения, знаки отличия, но за всем этим всегда ощущается правдивый и живой образ человека.
Именно этими чертами примечателен и портрет кн. Татьяны Алексеевны Трубецкой . Ярко накрашенные щеки, насурмленные брови, белый парик, украшенный розой, не только не скрывают, но даже усиливают, подчеркивают живую прелесть круглого простоватого лица русской женщины с задорно вздернутым носом и веселыми живыми глазами.
Творчество Антропова явилось важным этапом в сложении реалистической школы русской портретной живописи.
