На вопрос что означает выражение "война всех против всех" Гоббса? заданный автором Maigda лучший ответ это Рассматривая человека с этической в политической точек зрения, Гоббс следует той же дедуктивной, математической методе, как и в физике. Этика и политика тесно связаны, ибо все этические понятия начинаются лишь с перехода людей из состояния природы в состояние государства. По природе все люди равны между собой. Из этого естественного состояния равенства всех людей должна возникнуть война всех против всех (bellum omnium contra omnes). Люди не по природе общительны, как учил Аристотель, а стремятся лишь к властвованию одного над другими, что и ведет к войне. Но состояние войны есть состояние страха и опасности, из которого необходимо выйти; поэтому мир есть первое требование естественного закона, выражающего правило воздержания каждого отдельного лица от того, что ему вредно. Для достижения мира необходимо каждому лицу отказаться от неограниченного его права на все. Этот отказ может быть сделан или в форме отречения, или же в форме перенесения прав одного лица на другое. Вторым способом, т. е. перенесением прав всех на одно или несколько лиц, и создается государство. Все права без исключения переданы государству, которое является неограниченным. Подчинение государственной власти - безусловное, ибо неповиновение государственной власти повело бы вновь к войне всех против всех. Перечислив права государства (охрана мира, цензура учений, установление законов, суд, объявление войны, установление администрации, награды) , Гоббс приписывает их верховной власти. Государства бывают трех родов: демократия, аристократия и монархия. Из этих трех форм государства одна лишь монархия достигает своей цеди - безопасности граждан, и есть, таким образом, наилучшая. Обязанность монарха - общественное благо (salus publica suprema lex). Для его охраны верховная власть обладает всемогуществом, поскольку оно доступно человеку, а отдельный гражданин по отношению к верховной власти является вполне бесправным и ничтожным. Представитель верховной власти, как источник законов, стоит выше их; он определяет понятие справедливого и несправедливого, честного и бесчестного, моего и твоего. Он ответственен только перед Богом. Лишь в том случае, когда верховная власть неспособна охранять мир против внутренних или внешних врагов, граждане не обязаны ей повиноваться. Верховная власть определяет и религиозные догматы, и культ. Духовная и светская власть соединены в одном лице церковь и государство составляют неразрывное целое.
СВОИМИ СЛОВАМИ. Люди изначально рождаются разными (хотя на первый взгляд все равны и одинаковы) , у кого-то есть задатки лидера, и он стремился к власти, кто-то всю жизнь предпочитает "не высовываться". Люди, стремящиеся к власти любым путём, иногда используют и любые цели, далеко не благовидные, чем вызывают к себе неприязнь и зависть, и очень часто стремление к властвованию приводит к войнам. Мир - есть первое требование естественного закона. Для достижения мира необходимо каждому человеку отказаться от неограниченного его права на все. Гоббс считает, что такой отказ может быть сделан или в форме отречения, или же в форме перенесения прав одного лица на другое (или несколько лиц) , т. е. на государство. Все права без исключения должны быть переданы государству, власть которого должна быть неограниченной. Подчинение государственной власти должно быть безусловным, в противном случае неповиновение государственной власти вновь приведёт к войне всех против всех.

«Война всех против всех» ("Bellum omnium contra omnes"). Используемое в моральной философии со времен античных софистов представление о таком состоянии общества, при котором существует всеобщая перманентная вражда и непрекращающееся взаимное насилие. В смягченной форме представление о В.В.П.В. включает неконтролируемый рост агрессивности в обществе, приводящий к постоянным межчеловеческим конфликтам. По своей сути В.В.П.В. является идеальной моделью доведенных до крайней степени деструктивности и эгоизма, которая, будучи спроецированной на реальность, служит основанием для исторических интерпретаций, прогнозов, моралистических рассуждений и предостережений. Ее значение для этической мысли определяется тем, в каких целях применяется импрессивная и очень наглядная картина универсального конфликта.

Первую парадигму ее использования можно охарактеризовать как попытку дедуцировать из неразрешимых внутренних противоречий состояния всеобщей войны происхождение, содержание и обязательность моральных (или морально-правовых) норм. Подобная попытка предпринимается как в некоторых теориях общественного договора (в том числе, в концепциях негласной, но одномоментной конвенции), так и в эволюционно-генетических теориях происхождения морали. Одновременно, теории, выводящие мораль из какого-либо варианта В.В.П.В., могут быть подразделены на концепции, предполагающие, что такое состояние является первоначальным, и концепции, для которых В.В.П.В. есть негативный результат развития, требующий компенсации через возникновение морально-правовой (или традиционно-нравственной) системы.

Концепция Т. Гоббса, впервые в истории философской мысли употребившего саму формулировку "В.В.П.В." (аналог – "война каждого против своих соседей"), исходит из того, что это состояние является изначальным (т.е. естественным) для человека. Этот вывод делается на основе теоретического анализа страстей и эмпирического исследования недостатков гражданского состояния. Формальным условием войны служат равенство способностей индивидов и естественное право ("право всех на все"), а движущими силами: соперничество - в нападениях из-за наживы, недоверие - в превентивных нападениях, жажда славы - в нападениях из соображений чести. В.В.П.В., по Гоббсу, не постоянная битва, а серия эпизодов борьбы, перемежающихся мучительным ожиданием ударов со стороны соседей. Наряду со строго атомизированной картиной В.В.П.В. (наиболее неисторичной), у Гоббса присутствует описание войны малых семей или построенных иерархически союзов для взаимопомощи. Это несколько изменяет представление о враге: он не просто каждый, но каждый, кому я не повинуюсь или кем я не повелеваю. Теоретическое значение представления о В.В.П.В. состоит в том, что именно ее неудобства делают неизбежным договорное решение о создании Суверена, а значит, и появление морали (вернее, морально-правовой системы). Ведь без внушающей страх государственной власти мораль, по Гоббсу, не может существовать на нормативном уровне, а нравственность - в виде некоторой реальности.

Схожая модель использования образа В.В.П.В. существует во фрейдовской концепции "нравственного прогресса" при переходе от патриархальной орды к братскому клану, хотя участниками войны являются только мужские, половозрелые особи, а предмет раздора ограничен областью сексуальности. Уже в орде наступление локальной В.В.П.В. едва сдерживается силой вожака и она неизбежно возникает в случае его ослабления или смерти. Однако наибольшее теоретическое значение для интерпретации возникновения морали, по Фрейду, имеет ситуация после коллективного праубийства, когда "в борьбе всех против всех" могла погибнуть "новая (братская) организация". Система первоначальных нравственных запретов (на инцест и на убийство брата), опирающаяся на некое подобие общественного договора, становится единственным средством уйти от взаимного уничтожения.

Договорная модель появления морали, возникающей как способ возвращения фундаментальных черт жизненной системы, предшествовавшей В.В.П.В., присутствует у Ж.Ж.Руссо. Состояние всеобщей войны, которое грозит гибелью человеческому роду, является важным моментом в противоречивом процессе замены "инстинкта справедливостью". В.В.П.В. у Руссо не есть следствие абсолютно разобщенного состояния индивидов, наоборот, она наступает с появлением всеобщей потребности в совместной общественной жизни. Ее причина не природное равенство, а развитие системы социального (имущественного) расслоения. Ведущей силой "самой страшной войны" и препятствием к созданию оборонительных объединений служит зависть чужому богатству, заглушающая "естественную (инстинктивную) сострадательность и еще слабый голос справедливости".

Некоторые современные эволюционно-генетические концепции структурно воспроизводят руссоистскую модель. Это касается тех теорий, которые трактуют мораль как механизм компенсации ослабления биологических (инстинктивных) рычагов регулирования взаимных отношений в группах (или внутри видов) при переходе от животного к человеку. Так, К.Лоренц описывает изначальное положение человека как существа, лишенного механизма торможения внутривидовой агрессии, возбудимого, с неконтролируемыми вспышками ярости, но внезапно получившего мощные средства нападения (оружие). В такой ситуации внутривидовой отбор автоматически превращается в смягченное выражение В.В.П.В., которая впоследствии несколько ограничивается наиболее простыми формами "ответственной морали". Сходным образом в концепции Ю.М.Бородая понимается "антропогенетический тупик", порожденный обострением "напряженности внутристадных отношений" (вплоть до опасности взаимного истребления самцов) и разрешающийся в отказе от непосредственного осуществления эгоцентрических инстинктов через идентификацию себя с другим. Иное воспроизведение той же структуры присутствует в концепциях, где мораль в ее универсальной и абсолютной форме является результатом компенсации того обособления, которое возникает в ходе распада родового единства и ведет к "попранию норм общения, выработанных в архаическом обществе" (Р.Г. Апресян) - прямой, хотя и крайне смягченной параллели В.В.П.В.

Во второй парадигме представления о В.В.П.В. являются частью морально ориентированной аргументации против революционных политических течений, требующих целостной рациональной перестройки системы общественных институтов, исходя из соображений справедливости. Состояние всеобщей войны становится здесь неизбежным нравственным коррелятом радикальных социально-политических преобразований. Уже Гоббс замечает, что любое крупное выступление против власти автоматически превращает народ в массу (multitudo), что ведет к "хаосу и В.В.П.В." Поэтому величайшие эксцессы угнетения "едва чувствительны по сравнению... с разнузданным состоянием безвластия". Европейские консерваторы кон. XVIII в. заостряют мысль Гоббса, считая, что всякое нарушение органического, традиционного общественного порядка ведет к проявлениям В.В.П.В.: "асоциальному и антигражданскому хаосу", переходу "в антагонистический мир безумия, порока, разлада и бессмысленного горя" (Э.Берк) и даже – "кровавому месиву" (Ж. де Местр). В более поздней философской критике революций сохраняется тот же подход.

Третья парадигма использования картины В.В.П.В. встроена в общую логику критики социального порядка, ориентированного на воплощение моральных ценностей. В этом случае война на основании гедонистических или перфекционистских соображений понимается как более приемлемое для индивида состояние, чем моральное ограничение. Так, в "Философии в будуаре" А.Д.Ф. де Сада состояние В.В.П.В. предстает как одно из наиболее желательных с гедонистической точки зрения следствий стремления к политической свободе. Будущее французской республики, в изложении де Сада, похоже на гоббсовское общество, которое, наконец, осознало пагубность Левиафана и, обогащенное знанием об иллюзорности его обещаний, связанных с исполнением нравственного закона, вернулось к естественному состоянию с его опасностями и наслаждениями. Ф. Ницше, в отличие от де Сада, имеет в виду перфекционистскую перспективу, когда характеризует стремление ко всеобщему миру, то есть времени, "когда будет нечего больше бояться", как императив "стадной трусости" и признак крайней степени "падения и распада". Поэтому призыв к войне из "Так говорил Заратустра" (раздел "О войне и воинах") преследует двустороннюю цель: это и низвержение "нынешнего человека", и создание того тигля, в котором родится человек обновленный ("по тысяче мостов и тропинок стремятся они к будущему и пусть между ними будет больше войны и неравенства: так заставляет меня говорить моя великая любовь"). Всеобщая война, поиск врага и ненависть к нему обретают для Ницше статус самодостаточных ценностей ("благо войны освящает всякую цель").

А.В.Прокофьев

Литература:

Берк Э. Размышления о революции во Франции. М.: Рудомино, 1993.
Бородай Ю.М. Эротика – смерть – табу: трагедия человеческого сознания. М.: Гнозис. 1996 (очерк второй).
Гоббс Т. Левиафан, или материя, форма и власть государства церковного и гражданского // Там же Т. 2.
Гоббс Т. О гражданине // Гоббс Т. Соч. в 2 т. М.: Мысль, 1991. Т. 1.
Лоренц К. Агрессия (так называемое зло). М.: Прогресс. 1994.
Маркиз де Сад. Философия в будуаре. М.: МП Проминформо, 1992.
Ницше Ф. По ту строну добра и зла // Ницше Ф . Сочинения в 2 т. М.: Мысль. Т. 1.
Ницше Ф. Так говорил Заратустра // Там же.
Прокофьев А.В. «Война всех против всех // Этика: Энциклопедический словарь. М.: Гардарики, 2001.
Руссо Ж.Ж. Об общественном договоре, или Принципы политического права //

Люди до общественного договора находятся в состоянии, которое Гоббс называет «войной всех против всех». Эти слова очень часто трактуют так, будто бы Гоббс был простой эволюционист. Когда-то, дескать, было такое время, в которое люди воевали-воевали, устали воевать и начали объединяться. И когда они объединились, чтобы больше не воевать, появилось государство. Якобы так рассуждает Гоббс.

Гоббс так никогда не рассуждал. В его сочинениях можно найти прямые указания на то, что такое рассуждение было бы абсолютно неправильным. Скорее, все выглядит совсем по-другому. Не война всех против всех находится в начале всего, а общественное состояние, государственное состояние людей постоянно чревато войной.

Люди в принципе, по Гоббсу, довольно враждебно настроены по отношению друг к другу. Даже в мирном, солидарном состоянии, когда войны нет, когда есть государство, люди таковы, что им приходится скорее опасаться соседа, опасаться другого человека, нежели рассчитывать на то, что он окажется им другом. Во время войны, как говорит Гоббс, «человек человеку волк», а надо, чтобы в состоянии мира человек человеку был Бог. Этого, к сожалению, не происходит. Мы боимся другого человека, мы запираем двери, мы, выходя из дому, берем оружие. Отправляясь в путешествие, запасаемся охраной и так далее. Этого бы не было, если бы мы доверяли другому человеку.

Левиафан как гарант

левиафан философский гоббс схоластика

Значит, никакая нормальная жизнь между людьми невозможна, пока договоры, которые они между собой заключают, будут просто договорами, основанными на доверии, в ожидании того, что другая сторона будет просто соблюдать договор.

Что же нужно? Гоббс считает, что нужен такой договор, который невозможно было бы нарушить. Невозможно нарушить только такой договор, у которого есть гарант. Гарантом этого договора не может быть никто из участников договора, потому что они все одинаковые, они одинаково сильны и одинаково слабы. А раз гарантом договора не может быть никто из участников, значит, этот гарант должен появиться откуда-то извне. Но откуда он возьмет силы, откуда он возьмет права, чтобы гарантировать всем остальным участникам? Как это может быть? Только одним способом. Они должны договориться о том, что они ему в процессе договора дают определенного рода права и после этого ему ничего не могут сделать.

Потому что он получает от них те права, которых у них больше нет, именно право смертной казни за нарушение договора.

И он соединяет в себе те силы, которых они лишаются, соединяет в себе те права, которые они в его пользу отчуждают, и он становится тем, кто говорит pacta sunt servanda, «договоры должны соблюдаться». И отсюда берется уже все остальное, все остальные законы. Так появляется суверен.

И только суверен может издавать любой закон, только он может интерпретировать любой закон, карать за нарушение закона, назначать судей, назначать любую исполнительную власть, всех министров, всех чиновников, всех контролеров, абсолютно всех. Только суверен может считать, какие мнения вредны в государстве, а какие полезны. Только он может авторитетным решением положить конец спорам, которые могут окончиться, скажем, гражданской войной.

Благодаря этому устанавливается мир, покой и безопасность -- старая формула полицейского государства. И хотя Гоббс не говорит о полиции, он ведет разговор в эту сторону. Он сторонник того, чтобы за счет определенного ограничения прав, свобод и всего остального были установлены мир, покой и порядок. А в остальном, что не угрожает существованию государства, люди абсолютно свободны. Они могут заниматься любыми видами деятельности, могут приобретать собственность, они могут заключать договоры между собой, они могут даже исповедовать любые верования, но с одним ограничением: чтобы это не было во вред государству.

Ирландская черная комедия «Война против всех » уже через неделю выйдет на экраны российских кинотеатров. Наш рецензент Анна Кравченко посмотрела фильм и поделилась своими :

Персонажи фильма «Война против всех» Джона Майкла МакДоны рассуждают о том, что играет главную роль в кинематографе, и приходят к выводу: главное сценарий. Нет сценария — нет фильма. Автор картины (именно МакДона написал сценарий к своему фильму) вкладывает в уста персонажей свое творческое кредо. И подтверждает его истинность делом.

Попробуйте сегодня снять нуар и не поддаться соблазну создать очередной клон раннего Тарантино. У МакДоны это получилось: стильно, стебно, со вкусом, с налетом настоящего англо-ирландского лоска. Такой плотный кино-текст мне давненько не попадался. Персонажи прерывают свои моно- диалоги только на пару-тройку секунд: врезать неприятелю по морде, выбить негодяю глаз, отрубить твари башку или отстрелить супостату яйца. При этом содержание разговоров не исчерпывается вариациями на традиционную для криминальных драм фак-ю-селф-со-всеми-потрохами тему. На зрителя обрушивается целый каскад приколов. И приколы эти — не для средних умов, отформатированных современным средним образованием. Мимоходом, наблюдая за перипетиями вроде бы привычного нуар-сюжета про добро/злых копов, вышибающих мозги и натягивающих на седалище глаза гопоте самого разного калибра от черных американских наркош до белоснежных британских лордов, можно серьезно пополнить свою эрудицию. Head Gear Films

Без каких частей тела были похоронены Рене Декарт и Уолт Уитмен? Почему сэппуку Юкио Мисимы вошло в анналы эксклюзивных харакири? Чем закончились попытки Джозефа Конрада и Винсента Ван Гога совершить самоубийство? Что такое дзенский коан, и с каким предметом мебели эта штука может ассоциироваться? Чем Симона де Бовуар отличается от Пьера Жозефа Прудона (подсказка: речь не идет о половых различиях)? Если в средней школе, которую вы изволили окончить, не уделяли внимания подобным вопросам — просмотр фильма «Война против всех» станет для вас волнительным интеллектуальным приключением. Кстати, само название фильма представляет собой цитату из одного английского философа XVII века. Авторы фильма на этом внимания не заостряют и правильно делают. Такие вещи среднестатистический россиянин узнает вскоре после овладения премудростями таблицы умножения.
Head Gear Films

Вообще, так нагружать философией зрителей — очень рискованный прием. Кому-то может не понравиться. Как вам такая задачка из области криминалистической гносеологии: некто, допившись до розовых слонов, стреляет себе в висок из револьвера; пуля, просквозив его черепушку, попадает в совершенно постороннего человека; в итоге два трупа. Какой приговор (диагноз) будет вынесен (поставлен)? Самоубийство плюс несчастный случай или суицид с последующим убиением клинического лузера? И можно ли говорить об убийстве как о волевом акте с противоправными намерениями в случае, когда человек, нажавший на спуск, уже мертв. Может ли мертвец стать убийцей? МакДона сыплет такими задачками направо и налево. Сильный драматургический ход. Ведь именно благодаря таким байкам, которые рассказывает Хлестаков, «Ревизор» из банального водевильчика превратился в шедевр русской литературы. Неужели МакДона знаком с творчеством Гоголя? Все может быть, ирландцы с похмелья и не на такие подвиги способны.

Большое видится на расстоянии. Оказывается, знаменитый британский юмор имеет ярко выраженные культурно-региональные оттенки. МакДона представляет нам великолепный образчик его ирландской разновидности, ее отличает та запредельная степень черноты, которой мог бы позавидовать сам Малевич. Диалоги фильма можно считать эталоном стебного цинизма, они превращают криминальную драму в полноценное произведение современного киноискусства. Спойлеры в рецензии не приветствуются, но я не удержусь от нескольких примеров.
Head Gear Films

Вы намедни вышибли глаз очередному негодяю. Встречаетесь с этим человеком для решительного разговора. Тот свирепо смотрит на вас только одним глазом (слепую часть бинокулярной сферы, которую представляет собой нормальная человеческая голова, прикрывает черная повязка). Ваша реплика? Правильно! Давай поговорим с глазу на глаз. Вашему информатору отрубили голову под рассуждения о подвигах автора «Золотого храма». Покрошив антагонистов в капусту, вы с грустью приближаетесь к отрубленной голове этого недоделанного Альфредо Гарсии. Какую прощальную речь вы посвятите памяти придурка, польстившегося на жалкие десять кусков зелени? Правильный ответ: он уже и так лысеть начал, да и зубы у парня были ни к черту. Кстати, ваше знакомство с лысеющим клиентом стоматолога началось так — он посетовал на то, что страдает дислексией, на что вы справедливо заметили: дислексией могут страдать кинозвезды, а ваш диагноз — тупость обыкновенная. После чего выписали пациенту здоровенного пинка в промежность. Спецназ положил на месте преступления банду налетчиков. Комментарий бывалого копа: хорошая новость, тут не только негры (то есть очередной скандальчик с полицейским негроцидом и последующими погромами/перестрелками нам не грозит).

А еще из фильма можно узнать, что ирландцы очень похожи на русских. Нет, это я не про выпивку, тут мы им не конкуренты. Выходцы с зеленого острова им. Св. Патрика тоже страшно не любят англосаксов, хоть американцев, хоть англичан. Первые для них слишком тупые, в школе «Одиссею» не изучают, а вторые отличаются такими высокомерными понтами, что у них даже 800 тысяч долларов брать не станешь. Лучше — убить.
Head Gear Films

Очень веселое кино получилось у МакДоны. Актеры не подвели режиссера: продажные снаружи, но добрые внутри (и чертовски обаятельные) копы Терри и Боб в исполнении Александра Скарсгарда и Майкла Пенья отработали прекрасный клоунский дуэт. А как они детей воспитывают, просто любо-дорого посмотреть! Злодеи выглядели вполне злодейски, женские персонажи демонстрировали нужные части тела или умничали не по-детски (пара такая, умная и красивая). И еще в кадр пару раз попались такие милые лошадки. За саундтрек — отдельное спасибо. Очень стильненько. Кто бы у нас такую вещицу снял? Боюсь, задачка снять стебный нуар с философским подтекстом современным российским авторам пока не под силу. Жаль.

Посмотрим, в чем состоит особенность следующего (после обоснования равенства) шага рассуждения. "Из этого равенства способностей возникает равенство надежд на достижение наших целей. Вот почему, если два человека желают одной и той же вещи, которой, однако, они не могут обладать вдвоем, они становятся врагами", - пишет Гоббс. Следовательно, мыслители XVII в. фактически уже вели обусловленное логикой рассматриваемых ими проблем (проблем права, отношения людей друг к другу, равенства и свободы, человеческих конфликтов) социальное исследование, в котором реально переплетались социально-философское, социально-психологическое и аксиологическое рассмотрения. Хотя этих терминов у философов XVII в., разумеется, не было, сами способы подобных исследований в зародыше уже имелись. Не случайно же рассматриваемые аспекты учения о человеческой природе наиболее тщательно разрабатывались тогда, когда включались в качестве составной части в философию государства и права. Создавая учение о государстве и представляя его в виде Левиафана, "искусственного человека", Гоббс считал необходимым с самого начала рассмотреть "материал, из которого он сделан, и его мастера, т.е. человека". Итак, от утверждения естественного равенства Гоббс переходит к мысли о неискоренимости войны всех против всех. Резкость и, можно сказать, безжалостность, с какой Гоббс сформулировал эту мысль, отталкивала его современников. Но на деле их согласие с Гоббсом было глубоким: ведь все крупные философы тоже считали, что люди "от природы" скорее заботятся о себе, чем об общем благе, скорее вступают в борьбу, чем воздерживаются от конфликта, и что ориентацию на благо других людей в индивиде необходимо особо воспитывать, прибегая к доводам разума, к различным государственным мерам и т.д.

Для Гоббса состояние мира и взаимопомощи немыслимо без сильного государства. Локк же считает допустимым помыслить внегосударственное и внеправовое состояние полной свободы и равенства, тем не менее совместимое с миром, доброй волей, взаимопомощью людей. Логика Гоббса обусловлена реальностью известной ему истории общества, логика Локка - стремлением к цельности и завершенности идеала. Гоббс не считал себя вправе просто зафиксировать разрыв между идеалами равенства и свободы, якобы соответствующими "истинной" природе человека, и реальной жизнью людей. Он исследовал проблему глубже, резче, радикальнее, чем Локк. Отклонение идеала от реальности он понимал как принципиальную и постоянную возможность, вытекающую из самой человеческой природы. И по отношению к известным ему обществам он не грешил против исторической правды, когда показывал, что забота людей только о самих себе удостоверялась их борьбой друг с другом, войной всех против всех.

Гоббс хотел недвусмысленно связать образ войны всех против всех не столько с прошлым, сколько с действительными проявлениями социальной жизни и поведения индивидов в его эпоху. "Может быть, кто-нибудь подумает, что такого времени и такой войны, как изображенные мной, никогда не было; да и я не думаю, чтобы они когда-либо существовали как общее правило по всему миру, однако есть много мест, где люди живут так и сейчас", - пишет Гоббс и ссылается, например, на жизнь некоторых племен в Америке. Но особенно настойчиво осуществляется сближение естественного состояния и, следовательно, свойств человеческой природы с поведением людей во время гражданской войны и с "непрерывной завистью", в которой пребывают по отношению друг к другу "короли и лица, облеченные верховной властью".

Гоббс использует гиперболизированное "естественное состояние" для своеобразного гуманистически-нравственного предостережения; он как бы говорит людям: подумайте над теми следствиями, которые были бы неизбежны, если бы единственным правилом было следование индивида одним собственным побуждениям, если бы он вовсе не принимал в расчет благо и интересы других людей, если бы общественный порядок, нормы, ограничения вообще не существовали. В результате получается, что это - своеобразное "доказательство от противного" тезиса о необходимости общественного объединения, общественного договора, прежде всего для отдельного человека, для его блага. Вместе с тем Гоббс обратил внимание и на другой факт: несмотря на постоянное стремление к перераспределению собственности и власти люди вынуждены жить в одном и том же государстве, так или иначе подчиняясь государственному порядку и самым различным общественным релятивам. Гоббса интересовала закономерная причинная логика такого, пусть временного и относительного, общественного мира.

Стремление человека к миру, т.е. к согласной, упорядоченной жизни с другими людьми, требует от него серьезных жертв и ограничений, которые порой могут показаться непосильными, невыполнимыми. Но суть дела для Гоббса - в провозглашении принципа, согласно которому индивиду надо отказаться от неограниченности притязаний, ибо это делает невозможной согласованную жизнь людей. Отсюда он выводит закон, предписание разума: Гоббс считает необходимым и разумным во имя мира отказаться даже от исконных прав человеческой природы - от безусловного и абсолютного равенства, от неограниченной свободы. Основной пафос концепции Гоббса состоит в провозглашении необходимости мира (т.е. согласованной совместной жизни людей), коренящейся в природе человека, причем равно и в его страстях, и в предписаниях его разума. Гипотетический и в то же время реалистический образ войны всех против всех также отчасти служит этой цели. Гоббса нередко упрекали в том, что он был сторонником слишком жесткой и решительной государственной власти. Но нельзя забывать, что он отстаивал лишь сильную власть государства, опирающуюся на закон и разум.