Изменение религиозной политики советского государства в 1941-1943 гг. и ее проявление в блокадном Ленинграде

19.07.2011 00:00

К началу Великой Отечественной войны отношения между государством и религиозными организациями в СССР были далеки от нормальных. Особенно жестокие антицерковные гонения осуществлялись в 1930-е гг., правда, к 1940-м гг. уже произошел отказ от запланированного полного уничтожения Православной Церкви в стране. Однако ее положение оставалось трагичным - множество запретов опутывало со всех сторон, сотни священников томились в тюрьмах и лагерях. Так, в одной из крупнейших епархий страны - Ленинградской к лету 1941 г. уцелел лишь 21 православный храм, отсутствовали монастыри, духовные учебные заведения и т. д.

Начавшаяся 22 июня 1941 г. война коренным образом изменила весь привычный уклад жизни в стране. Не могло не измениться и положение Церкви, отношение к ней советского государства. Уже первые слова обращения И. Сталина к народу 3 июля 1941 г.: «Дорогие соотечественники! Братья и сестры!» были подсказаны не марксистско-ленинской идеологией, а скорее церковной проповедью. Реальная действительность заставляла Сталина, руководство ВКП(б) начать пересмотр своей религиозной политики, перейти к диалогу во имя единства верующих и атеистов в борьбе с общим врагом России.

Впрочем, первоначально изменения были небольшие. Архиереям Русской Церкви не препятствовали распространять свои патриотические воззвания, хотя это и являлось нарушением закона. Полностью прекратилась антирелигиозная пропаганда, была свернута деятельность «Союза воинствующих безбожников». К октябрю 1941 г. были закрыты практически все анти-религиозные периодические издания.

В первые месяцы войны еще нередко проводились репрессии священ-нослужителей. В подготовленной 25 августа 1941 г. Ленинградским Управлением НКВД «Сводке на изъятие контрреволюционного элемента из гор. Ленинграда» намечалось арестовать 27 и выслать еще 38 «церковников, сектантов, католиков и клерикалов», что составляло примерно 3% от общего числа запланированных «к изъятию» 2248 человек. Уже через несколько дней начались репрессии. 27-28 августа было арестовано несколько членов клира Николь-ской Большеохтинской церкви и свящ. Николай Ильяшенко. Однако осудить их не удалось, 4 сентября о. Николай был эвакуирован в тюрьму г. Ново-сибирска, а 15 июля 1942 г. освобожден, дело прекратили за недоказанностью обвинения. Также 28 августа оказался в заключении настоятель Никольской церкви в пос. Саблино прот. Николай Близнецкий. Его эвакуировали в Новоси-бирскую область, где он и умер в тюремной больнице г. Мариинска 10 февраля 1942 г.

Летом 1942 г. оказалась разгромлена тайная т. н. иосифлянская община архим. Клавдия (Савинского), а всего, согласно справке начальника Ленинградского Управления НКВД, к 1 октября 1942 г. в городе было ликвидировано семь церковно-сектантских контрреволюционных групп. В дальнейшем репрессии в блокадном Ленинграде проводились уже только в отношении членов тайных иосифлянских общин. С середины 1942 г. и в целом в стране аресты клириков Московской Патриархии почти прекратились. Более того, из лагерей освободили десятки священнослужителей, в том числе к сентябрю 1943 г. 11 архиереев. Постепенно начали возрождаться епископские кафедры. Появились первые, пока еще редчайшие случаи восстановле-ния закрытых храмов. Религиозные центры СССР признали де-факто, им снова разрешили устанавливать связи с заграничными церковными организациями.

Осень 1941 г. была тяжелым временем для страны. 12 октября возглавлявший Русскую Церковь митрополит Сергий (Страгородский) написал завещание, в котором назвал своим приемником митрополита Ленинградскому Алексия (Симанского). Еще 7 октября было принято решение об эвакуации из столицы руководителей основных религиозных организаций. Ее провели 14 октября в Ульяновск. Здесь с 19 октября 1941 г. до конца лета 1943 г. проживал Патриарший Ме-стоблюститель вместе с сотрудниками канцелярии. Был эвакуирован из Москвы и экзарх Украины митр. Николай (Ярушевич), но уже в ноябре 1941 г. ему разрешили вернуться в столицу. Экзарх сразу же начал активно сотрудничать с властями в организации пропаганды за границей, и вскоре был включен в качестве представителя Патриархии во Всеславянский комитет.

В начале 1942 г. было разрешено в пропагандистских целях воз-обновить издательскую деятельность Русской Церкви. 10 марта Л. Берия написал И. Сталину о том, что немцы пытаются использовать Церковь на оккупированной территории в своих целях, и НКВД считает целесообразным силами Московской Патриархии подготовить книгу, разоблачающую действия фашистов. Вскоре Политбюро приняло секретное решение о подготовке и публикации этого издания. Предисловие к книге «Правда о религии в России» (а не в СССР!) написал митр. Сергий. Уже летом 1942 г. книга была издана тиражом 50 тыс. экземпля-ров, одновременно на нескольких языках и распространялась за рубежом и за линией фронта. В 1943 г. была подготовлена и напечатана еще одна пропагандистская книга «Русская Православная Церковь и Великая Отечественная вой-на».

В Ленинграде изменения в отношении городских властей к Церкви стали происходить уже в начальный период войны. Помимо церковных взносов в фонд обороны одной из сфер сотрудничества стала маскировка храмов, которые могли стать ориентирами и целями при воздушных налетах на город. В подвальных помещениях ряда храмов (например, в Спасо-Преображенском соборе) были устроены бомбоубежища. Под Казанским собором в период блокады находился детский сад и одно время - отдел штаба Ленинградского фронта. Многие храмы использовались для хранения культурных ценностей. Так, Сампсониевский собор был занят филиалом Эрмитажа, Крестовоздвиженскую церковь занимало фильмохранилище, Владимирскую церковь - филиал Публичной библиотеки и т. д. Особенно много музейных коллекций было размещено в Исаакиевском соборе.

Целый ряд церковных зданий выполнял функции, связанные с патриотическим воспитанием жителей города и бойцов Ленинградского фронта. Особенно большую роль при этом играла Александро-Невская Лавра. В конце 1941 г. в части лаврских зданий разместился приемно-распределительный госпиталь № 1. Присутствие на территории Лавры большого количества военнослужащих стало одной из причин устройства в ее храмах мест патриотического воспитания защитников города. Обращение в ходе войны к русским патриотическим, в том числе православным традициям играло важную роль в обороне Ленинграда. С городом на Неве была тесно связана жизнь, деятельность или история захоронений знаменитых русских полководцев - А. Суворова, М. Кутузова, Ф. Ушакова, св. кн. Александра Невского. В Благовещенской церкви Лавры находилась могила Суворова, и в ноябре 1942 г. было произведено ее художественное оформление. Сюда, к могиле генералиссимуса приходили воины, отправлявшиеся на защиту родного города.

Осенью 1942 г. было произведено и декоративное оформление притвора в Троицком соборе Лавры, где до 1922 г. находилась рака с мощами св. Александра Невского. Имя князя стало особенно популярно после выхода на экраны художественного фильма «Александр Невский» и воспринималось в качестве символа борьбы с германской агрессией на русские земли. Поэтому в 1944 г. в Троицком соборе была устроена выставка, посвященная Александру Невскому, которую посетило большое количество военнослужащих и жителей города.

Значительную роль в патриотическом воспитании играли также Петропавловский и Казанский соборы. На площади перед последним у памятников полководцам Отечественной войны 1812 г. Кутузову и Барклаю де Толли давали клятву уходившие на защиту Ленинграда воины. Для этой цели памятники в виде исключения не были закрыты мешками с песком. Одновременно воины посещали и расположенную в соборе могилу фельдмаршала М. Кутузова. Уже в первые месяцы войны экспозиция занимавшего храм Музея истории религии была закрыта, и к осени 1941 г. устроена выставка «Героическое прошлое русского народа». С 1942 г. в Казанском соборе была развернута выставка «Отечественная война 1812 г.», которую посещали делегации с фронта.

Существенным шагом городских властей навстречу верующим стало выделение православным приходам минимально необходимого количества вина и муки для причащения богомольцев. Первое заявление о выделении муки и вина поступило в Ленсовет от общины Никольского собора 1 ноября 1941 г. И в самый разгар голодной зимы с 29 декабря 1941 г. по 3 января 1942 г. 7 православным приходам были впервые выделены в общей сложности 85 кг муки и 75 литров вина. Выделяемых продуктов хватало лишь для удовлетворения минимальных богослужебных потребностей. Так, согласно свидетельству прихожан, просфоры были размером с пятикопеечную монету, а вина выделялось не более двух столовых ложек на службу. Начиная с февраля 1942 г. выдача продуктов для богослужений стала ежемесячной. Размер ее на протяжении двух лет почти не менялся.

Помимо предоставления продуктов для богослужений городские власти сделали и ряд других уступок верующим. Общинам Никольского и Спасо-Преображенского соборов был предоставлен воск для изготовления свечей. Известный ученый-музыковед Н. Успенский, ставший в феврале 1942 г. регентом в Никольском соборе и создавший новый хор, сумел добиться выдачи певчим не только хлебных, но и других продуктовых карточек.

Когда весной-летом 1942 г. принималось решение оставить в городе тех, кто необходим для удовлетворения потребностей фронта и «насущных нужд населения», приходское духовенство получило возможность продолжить свое служение. Были эвакуированы лишь 2 штатных священника, заштатных священнослужителей также было эвакуировано немного - 2-3 человека. И в действующую армию священнослужители Ленинграда призывались редко, всего 3 человека. В апреле 1942 г. последовало разрешение совершать в городах Пасхальный крестный ход вокруг храмов с зажженными свечами. Произошло снятие некоторых ограничений на внебогослужебную деятельность, проведение массовых религиозных церемоний. О них даже стали сообщать в средствах массовой информации. Так, по указанию городского руководства фотографы снимали во время богослужения внутренний и внешний вид храмов Ленинграда на Пасху 1942 г. и Рождество 1943 г.

Однако отношения Церкви и государства в первый год войны подлинным диалогом еще не стали. В это время нередки были рецидивы прежней политики, грубых административных, насильственных акций. Сохранялся запрет на посещение храмов военнослужащими и некоторыми другими категориями граждан. Оставалась довоенная практика тяжелого налогообложения священнослужителей. К лету 1942 г. сложилась система сбора информации о деятельности религиозных организаций. Основным информатором правительственных органов стал НКВД. От него же исходили инициативы по проведению различных акций в отношении религиоз-ных организаций.

5 января 1943 г. митр. Сергий предпринял важный шаг на пути к фактической легализации Церкви, использовав сборы на оборону страны. Он послал И. Сталину телеграмму, прося его разрешения на открытие Патриархией банковского счета, куда вносились бы деньги, пожертвованные в храмах на нужды войны. 5 февраля председатель СНК дал свое письменное согласие и от лица Красной армии поблагодарил Церковь за ее труды. Получив разрешение открыть банковский счет, Патриархия приобрела урезанный статус юридического лица.

В начале 1943 г. И. Сталин и его ближайшее окружение пришли к окончательному решению о необходимости приступить к нормали-зации государственно-церковных отношений. На него повлияла группа внутренних и внешнеполитических факторов. Одной из причин была активная патриотическая деятельность подавляющего большин-ства духовенства и мирян. За полтора года войны, несмотря на отсутствие необходимого аппарата управления, печатного органа и юридического статуса, Церковь показала свою силу в борьбе против фашизма, сумела во многом расширить и упрочить влияние в стране. Определенное значение имело обращение в ходе войны к русским национальным традициям. В процессе завершения перехода от интернационального к национально-патриотическому курсу Церкви отводилась роль катализатора и цементирующего компонента.

В кинохронике начали показывать немыслимые еще недавно кадры: в освобожден-ных городах жители с иконами встречают советских солдат, и неко-торые из бойцов, осеняя себя крестным знамением, прикладываются к иконам; освящается танковая колонна, построенная на пожертвования верующих и т. д. Зимой 1942/43 г. на студии Ленкинохроники был снят документальный фильм «Сбор ленинградскими верующими средств на танковую колонну имени Димитрия Донского и эскадрилью имени Александра Невского». Его автор Н. А. Сотников в 1976 г. вспоминал: «Это был приказ, боевое задание и, как мне намекнули, задание правительственное… С самого начала фильму были созданы максимально привилегированные условия... Любая моя просьба по этому фильму воспринималась как приказ. А консультантом мне было рекомендовано пригласить самого митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия».

Помимо обращения к национальным патриотическим традициям советское руководство стремилось нейтрализовать воздействие гитлеровской пропаганды, представлявшей Германию защитницей христианства в России. Существенным образом влияли и отношения с союзниками. Сталин действовал по плану, в котором уделял Церкви значительное внимание для придания собственному режиму власти видимости демократического, веротерпимого государства. В его расчетах Московской Патриархии отводилась существенная роль в налаживании контактов с влиятельными религиозными кругами на Балканах, Ближнем Востоке, в Англии, США. Однако даже от-ношения с союзниками по антигитлеровской коалиции были здесь не главными. Внешнеполитические планы Сталина являлись более глобальными. С весны 1943 г., когда исход войны стал ясен, он начал разраба-тывать планы создания мировой державы, в которых Церкви отводилась не маловажная роль. 5 июня 1943 г. Сталин подписал постановление ГКО, в котором религиозные организации впервые были отнесены к категории интересов советской разведки.

В Ленинграде руководство также с большей охотой шло навстречу просьбам верующих. 1 мая 1943 г. в городе была введена новая «Инструкция об отнесении населения к груп-пам снабжения при выдаче продовольственных и промто-варных карточек». Служители культа были приравнены в ней к советским служащим. 3 мая 1943 г. приходской совет Никольского собора обратился в общий отдел Ленгорисполкома с ходатайствами об установке в квартире митр. Алексия телефонного аппарата и о выдаче пропусков «на право хождения по улицам во время воздушной тревоги» 3 священнослужителям и председателю «двадцатки». Вскоре оба разрешения были получены.

Весной - летом 1943 г. появилась идея встречи Сталина с иерархами Русской Церкви. Конкретный момент для намеченной встречи - первые числа сентября - был выбран неслучайно. В начале осени 1943 г. подготавливалась Тегеранская конференция, на которую возлагались большие надежды, связанные с открытием II фронта. В конце августа власти разрешили возвращение митр. Сергия из эвакуации. 4 сентября 1943 г. состоялся официальный прием в Кремле Сталиным митрополитов Сергия, Алексия и Николая.

Хотя Церкви были обещаны существенные уступки, для Сталина оказалось важным, прежде всего, создать видимость благополучия в религиозном вопросе, встроив Церковь в систему режима своей власти. Для осуществления контроля постановлением СНК от 14 сентября был создан специальный орган - Совет по делам Русской православной церкви во главе с полковником госбезопасности Г. Карповым. И вплоть до середины 1950-х гг. Совет находился под опекой всемогущих тогда органов госбезопасности. Согласно Положению о Совете, он имел своих уполномоченных при облисполкомах. 21 февраля 1944 г. уполномоченным по Ленинградской области был назначен полковник госбезопасности А. Кушнарев.

Глубокие изменения в жизни Русской Церкви на-чались сразу же после встречи в Кремле. 8 сентября в Москве состоялся Собор епископов, на котором 19 иерархов единоглас-но избрали Патриархом Московским и всея Руси митр. Сергия. Со-бор также обратился к христианам всего мира с призывом объединиться для окончательной победы над фашизмом. Как постоянный член созданного Священного Синода Ленинградский митр. Алексий являлся ближайшим помощником Первосвятителя и играл активную роль в установлении международных связей Русской Церкви, возобновлении в сентябре 1943 г. выпуска «Журнала Московской Патриархии» и др.

С осени 1943 г. представителей ленинградского духовенства привлекали к участию в общегородской общественной работе. Так прот. Н. Ломакин состоял в городской и областной Комиссиях по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков (позднее он выступил в качестве свидетеля обвинения на Нюрнбергском процессе). Митр. Алексий вел переговоры о подготовке и издании книги о патриотической работе в Ленинградской епархии в годы войны (в итоге книга не вышла). А 11 октября 1943 г. впервые за годы советской власти 12 священнослужителям были вручены правительственные награды - медали «За оборону Ленинграда».

Всего же правительственные награды получили 24 ленинградских священнослужителя, в том числе 12 - две медали: «За оборону Ленинграда» и «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Военнослужащие Ленинградского фронта, в том числе офицеры, стали посещать богослужения в храмах города (известно, что на некоторых богослужениях в Никольском кафедральном соборе присутствовало командование фронта во главе с маршалом Говоровым) и даже порой прислуживать в церкви. 14 декабря 1943 г. Совет по дела Русской православной церкви разрешил Ленинградскому митрополиту иметь технический аппарат, и 15 апреля 1944 г. в здании Никольского собора открылась епархиальная канцелярия.

Религиозный фактор сыграл существенную роль в обороне города. Действовавшие во время блокады 10 православных храмов способствовали мобилизации материальных средств и духовных сил ленинградцев. Проявления патриотической деятельности Русской Церкви бы-ли очень многообразны: морально-нравственное влияние (через посла-ния, обращения, проповеди); сбор денежных средств, драгоценностей, медикаментов, одежды, продуктов в фонд обороны; служба церковно-служителей в рядах действующей армии и участие в партизанском движении; помощь раненым бойцам шефством над госпиталями и со-зданием санитарных пунктов; участие в сооружении оборонительных укреплений, организации противовоздушной обороны и т. д. Личным примером духовенство Патриархии призывало народ к мобилизации всех сил в помощь обороне и укреплению тыла. Это не могли не учитывать ленинградские власти, их церковная политика начала меняться еще до кардинального изменения общегосударственного курса. В то же время, «потепление политического климата» затронуло не все религиозные движения. Оппозиционные советской власти церковные группы продолжали подвергаться репрессиям. В целом же к моменту освобождения Ленинграда от блокады взаимоотношения властей и православных общин города существенным образом изменились, начинался качественно новый этап церковной жизни и деятельности.

профессор СПбДА, д.и.н.
Михаил Витальевич Шкаровский

Архив управления Федеральной службы безопасности Российской Фе-дерации по Санкт-Петербургу и Ленинградской области.

Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 6991. Оп. 1. Д. 6. Л. 18.

Иеродиакон Викентий (Кузьмин). Свято-Троицкий собор Александро-Невской Лавры. Л., 1985. Рукопись.

Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (ЦГА СПб). Ф. 7384. Оп. 33. Д. 62. Л. 75, Д. 80. Л. 1, Д. 153. Л. 116, Д. 180. Л. 107, 120.

ЦГА СПб. Ф. 7384. Оп. 33. Д. 62. Л. 131, Д. 76. Л. 153, Д. 209. Л. 173.

Поспеловский Д. В. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 1995.

Сотников Н. А. Три встречи с Патриархом // Родина. 1999. № 10.

Кнышевский П. Н. Истоки тотального шпионажа // Государственная безопасность и демократия. 1993. № 2.

ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 1. Л. 1-10.

Одинцов М.И. Религиозные организации в СССР накануне и в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. М., 1995.

Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (ЦГА СПб). Ф. 9324. Оп. 1. Д. 9. Л. 1, Д. 13. Л. 1, Ф. 7384. Оп. 33. Д. 81. Л. 15-16.

В воскресенье 22 июня 1941 года, в день всех святых, в земле Российской просиявших, фашистская Германия вступила в войну с русским народом. Местоблюститель патриаршего престола митрополит Сергий в первый же день войны написал и собственноручно отпечатал на машинке «Послание пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви», в котором призвал русский народ на защиту Отечества. В отличие от Сталина, которому понадобилось 10 дней, чтобы обратиться к народу с речью, Местоблюститель патриаршего престола сразу нашел самые точные и самые нужные слова. В речи на архиерейском Соборе 1943 года митрополит Сергий, вспоминая начало войны, сказал, что тогда не приходилось задумываться, какую позицию должна занять наша Церковь, потому что «прежде, чем мы успели определить как-нибудь свое положение, оно уже определилось, - фашисты напали на нашу страну, ее опустошали, уводили в плен наших соотечественников». 26 июня Местоблюститель патриаршего престола совершил в Богоявленском соборе молебен о победе русского воинства.

Первые месяцы войны были временем поражений и разгрома Красной Армии. Весь запад страны был оккупирован немцами. Взят был Киев, блокирован Ленинград. Осенью 1941 года линия фронта приближалась к Москве. В этой обстановке митрополит Сергий составил 12 октября завещание, в котором на случай своей смерти передавал свои полномочия Местоблюстителя патриаршего престола митрополиту Ленинградскому Алексию (Симанскому).

7 октября Московский горсовет распорядился об эвакуации Патриархии на Урал, в Чкалов (Оренбург), само советское правительство переехало в Самару (Куйбышев). Видимо, государственная власть не вполне доверяла митрополиту Сергию, опасаясь повторения того, что сделал его близкий помощник в 30-х годах митрополит Сергий (Воскресенский), экзарх Прибалтики. При эвакуации из Риги перед приходом немцев он спрятался в крипте храма и остался на оккупированной территории вместе со своей паствой, заняв лояльную позицию к оккупационным властям. При этом митрополит Сергий (Воскресенский) остался в каноническом послушании Патриархии и насколько мог отстаивал перед немецкой администрацией интересы православия и русских общин Прибалтики. Патриархии удалось добиться разрешения на выезд не в далекий Оренбург, а Ульяновск, бывший Симбирск. В тот же город эвакуировали и администрацию обновленческой группировки. К тому времени Александр Введенский усвоил себе титул «святейшего и блаженнейшего Первоиерарха», оттеснил престарелого «митрополита» Виталия на вторые роли в обновленческом синоде. Ехали они в одном поезде с Местоблюстителем патриаршего престола. Патриархия разместилась в маленьком доме на окраине города. Рядом с Главой Русской Православной Церкви находились Управляющий делами Московской Патриархии протоиерей Николай Колчицкий и келейник Местоблюстителя иеродиакон Иоанн (Разумов). Окраины тихого провинциального города стали в годы войны духовным центром России. Сюда, в Ульяновск, к Предстоятелю Русской Церкви приезжали оставшийся в Москве экзарх Украины, митрополит Киевский и Галицкий Николай, архиепископы Можайский Сергий (Гришин), Куйбышевский Андрей (Комаров) и другие архиереи.

30 ноября митрополитом Сергием освящена была церковь на улице Водников, в здании, которое ранее использовалось как общежитие. Главный престол храма был посвящен Казанской иконе Божией Матери. Первую литургию служили без профессионального хора, при пении народа, собравшегося с великой радостью в храм, ставший, по существу, патриаршим собором. А на окраине Симбирска, в Куликовке, в здании, которое некогда было храмом, а потом изуродованное, со святыми куполами, использовалось как склад, устроена была обновленческая церковь. Там служили Александр Введенский, самочинный первоиерарх, «митрополит» Виталий Введенский, обновленческий лжеархиепископ Ульяновский Андрей Расторгуев. На богослужение к ним приходило примерно человек по 10, и некоторые только из любопытства, а храм на улице Водников всегда был переполнен молящимся народом. Этот крохотный храм на некоторое время стал духовным центром православной России.

В Первосвятительских посланиях к пастве, которые митрополит Сергий рассылал из Ульяновска по церквям России, он обличал оккупантов за их злодеяния, за пролитие невинной крови, за осквернение религиозных и национальных святынь. Предстоятель Русской Православной Церкви призывал жителей областей, захваченных врагом, к мужеству и терпению.

В первую годовщину Великой Отечественной войны митрополит Сергий издал два послания - одно для москвичей, а другое для всероссийской паствы. В московском послании местоблюститель выразил радость в связи с поражением немцев под Москвой. В послании всей Церкви глава ее обличал нацистов, которые в пропагандистских целях присваивали себе миссию защитников христианской Европы от нашествия коммунистов, а так же утешал паству надеждой на победу над врагом.

С патриотическими посланиями к пастве обращались и ближайшие сподвижники Местоблюстителя патриаршего престола митрополиты Алексий (Симанский) и Николай (Ярушевич). Митрополит Николай за две недели до фашистского нашествия выехал из Киева в Москву. Вскоре после этого, 15 июля 1941года, он, сохранив звание экзарха Украины, стал митрополитом Киевским и Галицким. Но в продолжении всей войны он оставался в Москве, исполняя обязанности управляющего Московской епархией. Он часто выезжал на передовую, совершая богослужения в местных церквах, произнося проповеди, которыми утешал настрадавшийся народ, вселяя надежду на всемогущую помощь Божию, призывая паству к верности Отечеству.

Митрополит Ленинградский Алексий (Симанский) все страшные дни блокады не разлучался со своей паствой. В начале войны в Ленинграде оставалось пять действующих православных храмов. Даже в будние дни подавались горы записок о здравии и об упокоении. Из-за частых обстрелов, от взрывов бомб окна в храмах были выбиты взрывной волной, и по храмам гулял морозный ветер. Температура в храмах опускалась часто ниже нуля, певчие от голода едва держались на ногах. Митрополит Алексий жил при Никольском соборе и служил в нем каждое воскресенье, часто без диакона. Своими проповедями и посланиями он поддерживал мужество и надежду в людях, оставшихся в нечеловеческих условиях в блокадном кольце. В ленинградских храмах прочитывали его послания с призывом к верующим самоотверженно помогать воинам честной работой в тылу.

По всей стране в православных храмах служили молебны о даровании победы. Ежедневно за богослужением возносилась молитва: «О еже подати силу неослабну, непреоборимую и победительну, крепость же и мужество с храбростью воинству нашему на сокрушение врагов и супостат наших и всех хитрообразных их наветов…»

Поражение гитлеровских войск под Сталинградом положило начало коренному перелому хода войны. Однако, враг обладал в то время еще мощным военным потенциалом. Его разгром требовал огромного напряжения сил. Для решительных боевых действий Красной Армии необходима была мощная бронетанковая техника. Без устали трудились рабочие танковых заводов. По всей стране шли сборы средств на постройку новых боевых машин. Только к декабрю 1942 года на эти средства было построено около 150 танковых колонн.

Всенародная забота о нуждах Красной Армии не обошла стороной и Церковь, которая стремилась внести свой посильный вклад в победу над гитлеровскими захватчиками. 30 декабря 1942 года Патриарший Местоблюститель Митрополит Сергий призвал всех верующих страны послать «нашей армии на предстоящий решающий бой, вместе с нашими молитвами и благословением, вещественного показания нашего участия в общем подвиге в виде сооружения колонны танков имени Дмитрия Донского». Вся Церковь откликнулась на призыв. В Московском Богоявленском соборе духовенством и мирянами собрано было более 400 тысяч рублей. Вся церковная Москва собрала свыше 2 миллионов рублей, в блокадном Ленинграде православные собрали один миллион рублей на нужды армии. В Куйбышеве стариками и женщинами было пожертвовано 650 тысяч рублей. В Тобольске один из жертвователей принес 12 тысяч рублей и пожелал остаться неизвестным. Житель села Чеборкуль Челябинской области Михаил Александрович Водолаев написал в Патриархию: «Я престарелый, бездетный, всей душой присоединяюсь к призыву митрополита Сергия и вношу 1000 рублей из своих трудовых сбережений, с молитвой о скорейшем изгнании врага из священных пределов нашей земли». Заштатный священник Калининской епархии Михаил Михайлович Колоколов пожертвовал на танковую колонну священнический крест, 4 серебряные ризы с икон, серебряную ложку и все свои облигации. В один ленинградский храм неизвестные богомольцы принесли пакет и положили его у иконы святителя Николая. В пакете оказалось 150 золотых десятирублевых монет царской чеканки. Крупные сборы прошли в Вологде, Казани, Саратове, Перми, Уфе, Калуге и в других городах. Не было ни одного, даже сельского прихода, на свободной от фашистских захватчиков земли, не внесшегося своего вклада в общенародное дело. Всего на танковую колонну было собрано более 8 миллионов рублей, большое количество золотых и серебряных предметов.

Эстафету от верующих приняли рабочие от танкового завода Челябинска. День и ночь трудились рабочие на своих местах. В короткий срок было построено 40 танков Т-34. Они и составили общецерковную танковую колонну. Её передача частям Красной Армии состоялась у деревни Горелки, что в пяти километрах северо-западнее Тулы. Грозную технику получили 38-й и 516-й отдельные танковые полки. К тому времени оба уже прошли нелегкий боевой путь.

Учитывая высокую значимость патриотического вклада духовенства и простых верующих, в день передачи колонны, 7 марта 1944 года состоялся торжественный митинг. Главный организатор и вдохновитель создания танковой колонны Патриарх Сергий по причине тяжелой болезни не смог лично присутствовать при передаче танков частям Красной Армии. По его благословению перед личным составом полков выступил митрополит Николай (Ярушевич). Сообщив о патриотической деятельности Церкви, её нерушимом единстве с народом, митрополит Николай дал защитникам Родины напутственный наказ.

По окончании митинга митрополит Николай в память о знаменательном событии вручил танкистам подарки от Русской Православной Церкви: офицерам - часы с гравировкой, а остальным членам экипажей - складные ножи с множеством приспособлений.

Отмечалось это событие в Москве. Председатель Совета по делам

Русской Православной Церкви при СНК СССР Г. Г. Карпов 30 марта 1944 года устроил специальный прием. На нем присутствовали: от Военного совета бронетанковых и механизированных войск Красной Армии - генерал-лейтенант Н. И. Бирюков и полковник Н. А. Колосов, от Русской Православной Церкви Патриарх Московский и всея Руси Сергий и митрополиты Алексий и Николай. Генерал - лейтенант Н. И. Бирюков передал Патриарху Сергию благодарность Советского командования и альбом фотоснимков, запечатлевших торжественный момент передачи танковой колонны войнам Красной Армии.

За проявленные мужество и героизм 49 танкистов колонны «Димитрий Донской» из 38-го полка были награждены орденами и медалями СССР. Другой, 516-й Лодзинский отдельный огнеметный танковый полк Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 апреля 1945 года был награжден орденом Красного Знамени.

Итоги боевого пути танкисты подводили в Берлине. К 9 мая 1945 года на их счету значились уничтоженными: свыше 3820 солдат и офицеров противника, 48 танков и САУ, 130 различных орудий, 400 пулемётных точек, 47 дзотов, 37 миномётов; взятыми в плен около 2526 солдат и офицеров; захваченными 32 военных склада и многое другое.

Ещё большим было морально-нравственное воздействие на нашу армию танковой колонны. Ведь она несла на себе благословение Православной Церкви и её неумолкаемую молитву об успехе русского оружия. Верующим же церковная колонна дала утешительное сознание, что православные христиане не остались стоять в стороне и что по своим силам и возможностям каждый из них участвовал в разгроме фашистской Германии.

Всего же за войну по приходам было собрано более 200 миллионов рублей на нужды фронта. Кроме денег верующие собирали также теплые вещи для солдат: валенки, рукавицы, телогрейки.

За годы войны Патриарший Местоблюститель обращался к верующим с патриотическими посланиями 24 раза, откликаясь на все основные события в военной жизни страны. Патриотическая позиция Церкви имела особое значение для православных христиан СССР, миллионы которых участвовали в боевых операциях на фронте и в партизанских отрядах, трудились в тылу. Тяжелые испытания и лишения войны стали одной из причин значительного роста религиозных чувств людей. Представители разных слоев населения искали и находили в Церкви опору и утешение. В своих посланиях и проповедях митрополит Сергий не только утешал верующих в скорби, но и поощрял их к самоотверженному труду в тылу, мужественному участию в боевых операциях. Подвергал осуждению дезертирство, сдачу в плен, сотрудничество с оккупантами. Поддерживал веру в окончательную победу над врагом.

Патриотическая деятельность Русской Православной Церкви, проявившаяся с первого дня войны в моральной и материальной помощи фронту, завоевала в кратчайшее время признание и уважение и среди верующих и у атеистов. Об этом писали в адрес Правительства СССР бойцы и командиры действующей армии, работники тыла, общественные, религиозные деятели и граждане союзных и дружественных государств. Ряд телеграмм представителей православного духовенства с сообщениями о перечислении денежных средств на нужды обороны появляются на страницах центральных газет «Правды» и «Известия». В периодической печати полностью прекращаются антирелигиозные нападки. Прекращает

свое существование «Союз воинствующих безбожников» без официального роспуска. Закрываются некоторые антирелигиозные музеи. Начинают открываться пока ещё без юридического оформления храмы. На Пасху 1942 года распоряжением коменданта Москвы разрешается беспрепятственное движение по городу на всю пасхальную ночь. Весной 1943 года Правительство открывает доступ к иконе Иверской Божией Матери, которую перевезли из закрытого Донского монастыря на поклонение в Воскресенский храм в Сокольниках. В марте 1942 года в Ульяновске собирается первый за годы войны Собор епископов, рассмотревший ситуацию в Русской Православной Церкви и осудивший профашистские действия епископа Поликарпа (Сикорского). Все чаще в выступлениях Сталина слышится призыв следовать заветам великих предков. По его указаниям один из самых чтимых русских святых - Александр Невский, вместе с другими полководцами прошлого, объявляется вновь национальным героем. 29 июля 1942 года в СССР учреждается боевой орден Александра Невского - непосредственный наследник ордена этого же святого, созданного Петром Первым. Впервые за всю историю существования Советского государства иерарх Русской Православной Церкви принимает участие в работе одной из государственных комиссий - 2 ноября 1942 года митрополит Киевский и Галицкий Николай (Ярушевич), управляющий Московской епархией, становится, согласно указу Президиума Верховного Совета СССР, одним из десяти членов Чрезвычайной Государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков.

В первые годы войны по разрешению властей было замещено несколько архиерейских кафедр. В эти годы совершались и архиерейские хиротонии, главным образом вдовых протоиереев уже преклонных лет, успевших получить духовное образование в дореволюционную эпоху.

Но 1943 год готовил для Русской Православной Церкви ещё большие перемены.

К началу Великой Отечественной войны над Русской Православной Церковью нависла угроза полного уничтожения. В стране была объявлена «безбожная пятилетка», в ходе которой советское государство должно было окончательно избавиться от «религиозных пережитков».

Почти все оставшиеся в живых архиереи находились в лагерях, а количество действующих храмов на всю страну не превышало нескольких сотен. Однако, несмотря на невыносимые условия существования, в первый же день войны Русская Православная Церковь в лице местоблюстителя патриаршего престола митрополита Сергия (Страгородского) проявила мужество и стойкость, обнаружила способность ободрить и поддержать свой народ в тяжелое военное время. «Покров Пресвятой Девы Богородицы, всегдашней Заступницы Русской земли, поможет нашему народу пережить годину тяжких испытаний и победоносно завершить войну нашей победой», - с этими словами митрополит Сергий обратился к прихожанам, собравшимся 22 июня, в воскресный день, в Богоявленском соборе в Москве. Свою проповедь, в которой он говорил о духовных корнях русского патриотизма, владыка закончил словами, прозвучавшими с пророческой уверенностью: «Господь нам дарует победу!»

После литургии, запершись у себя в келье, местоблюститель собственноручно напечатал на машинке текст воззвания к «Пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви», которое моментально было разослано по сохранившимся приходам. Во всех храмах за богослужениями стали читать специальную молитву об избавлении от врагов.

Между тем немцы, перейдя границу, стремительно продвигались по советской территории. На захваченных землях они проводили продуманную религиозную политику, открывая храмы и проводя на этом фоне успешную антисоветскую пропаганду. Разумеется, делалось это не из любви к христианству. Обнародованные после окончания войны документы вермахта свидетельствуют, что большая часть открытых церквей подлежала закрытию после окончания русской кампании. Об отношении к церковному вопросу красноречиво говорит оперативный приказ №10 Главного управления безопасности рейха. В нем, в частности, указывалось: «…с германской стороны ни в коем случае не должно явным образом оказываться содействие церковной жизни, устраиваться богослужений или проводиться массовых крещений. О воссоздании прежней Патриаршей Русской Церкви не может быть и речи. Особенно следует следить за тем, чтобы не состоялось прежде всего никакого организационно оформленного слияния находящихся в стадии формирования церковных православных кругов. Расщепление на отдельные церковные группы, наоборот, желательно». О вероломной религиозной политике, проводимой Гитлером, говорил и митрополит Сергий в своей проповеди в Богоявленском соборе 26 июня 1941 года. «Глубоко ошибаются те, кто думает, что теперешний враг не касается наших святынь и ничьей веры не трогает, - предупреждал владыка. - Наблюдения над немецкой жизнью говорят совсем о другом. Известный немецкий полководец Людендорф… с летами пришел к убеждению, что для завоевателя христианство не годится».

Тем временем пропагандистские действия немецкого руководства по открытию храмов не могли не вызвать соответствующей ответной реакции Сталина. К этому его побуждали также и те движения за открытие церквей, которые начались в СССР уже в первые месяцы войны. В городах и селах собирались сходки верующих, на которых избирали исполнительные органы и уполномоченных по ходатайствам об открытии храмов. На селе такие собрания нередко возглавляли председатели колхозов, которые собирали подписи за открытие церковных зданий и затем сами выступали ходатаями перед исполнительными органами. Нередко бывало, что работники исполкомов разного уровня благосклонно относились к ходатайствам верующих и в рамках своих полномочий действительно способствовали регистрации религиозных общин. Многие храмы открывались стихийно, даже не имея юридического оформления.

Все эти процессы побудили советское руководство официально разрешить открывать церкви на территории, не оккупированной немцами. Преследования духовенства прекратились. Священники, находившиеся в лагерях, были возвращены и стали настоятелями вновь открытых храмов.

Широко известны имена пастырей, молившихся в те дни о даровании победы и вместе со всем народом, ковавших победу русского оружия. Под Ленинградом в поселке Вырица жил известный сегодня на всю Россию старец, иеросхимонах Серафим (Муравьев). В 1941 году ему было 76 лет. Болезнь практически не позволяла ему передвигаться без посторонней помощи. Очевидцы передают, что старец любил молиться перед образом своего святого покровителя преподобного Серафима Саровского. Икона преподобного была укреплена на яблоне в саду престарелого священника. Сама яблоня росла у большого гранитного камня, на котором старец, по примеру своего небесного покровителя, совершал на больных ногах многочасовые моления. По рассказам его духовных чад, старец часто говорил: «Один молитвенник за страну может спасти все города и веси…»

В те же годы в Архангельске, в Свято-Ильинском кафедральном соборе служил тезка вырицкого старца - игумен Серафим (Шинкарев), до этого бывший насельником Троице-Сергиевой Лавры. По воспоминаниям очевидцев, нередко он по нескольку дней пребывал в храме на молитве за Россию. Многие отмечали его прозорливость. Несколько раз он предсказывал победу советских войск, когда обстоятельства прямо указывали на печальный исход сражения.

Подлинный героизм в годы войны проявило столичное духовенство. Ни на час не покидал Москву настоятель храма сошествия Святого Духа на Даниловском кладбище, протоиерей Павел Успенский, в мирное время живший за городом. При своем храме он организовал настоящий социальный центр. В церкви было установлено круглосуточное дежурство, а в подклети организовано бомбоубежище, позже переделанное в газоубежище. Для оказания первой помощи при несчастных случаях отец Павел создал санитарный пункт, где были носилки, перевязочный материал и все необходимые лекарства.

Другой московский священник, настоятель храма Илии Пророка в Черкизове, протоиерей Павел Цветков устроил при храме приют для детей и стариков. Он лично нес ночные дежурства и в случае необходимости принимал участие в тушении пожаров. Среди своих прихожан отец Павел организовал сбор пожертвований и лома цветных металлов на военные нужды. Всего за годы войны прихожане Ильинской церкви собрали 185 тыс. рублей.

Работа по сбору средств велась и в других храмах. По проверенным данным, за три первых года войны храмы одной только Московской епархии сдали на нужды обороны более 12 млн рублей.

О деятельности московского духовенства в военный период красноречиво свидетельствуют постановления Моссовета от 19.09.1944 и 03.01.1945 гг. о награждении около 20 московских и тульских священников медалями «За оборону Москвы». Признание властью за Церковью ее заслуг в деле защиты Отечества выразилось еще и в официальном разрешении верующим отмечать церковные праздники и в первую очередь Пасху. Впервые во время войны Пасха была открыто отпразднована в 1942 г., после завершения боев под Москвой. И конечно, самым ярким свидетельством изменения политики советского руководства по отношению к Церкви стало восстановление Патриаршества и открытие Духовной семинарии для подготовки кадров будущего духовенства.

Новый вектор церковно-государственных отношений в итоге позволил укрепить материальное, политическое и правовое положение Русской Православной Церкви, защитить духовенство от преследований и дальнейших репрессий, повысить авторитет Церкви в народе. Великая Отечественная война, став тяжелым испытанием для всего народа, спасла Русскую Церковь от полного уничтожения. В этом, несомненно, проявился Промысл Божий и Его благое произволение о России.

«Я всегда стремился служить народу и спасать людей. И я спас бы их гораздо больше, если бы вы не таскали меня по тюрьмам и лагерям».

22.06.2018 Митрополит Петрозаводский и Карельский Константин 7 438

«Не таких обманывали, с НКВД справлялись, а этих колбасников обмануть не трудно». Псковская миссия охватывала огромную территорию от Пскова до Ленинграда. В начале следует отметить, что выход на непосредственное военное столкновение с СССР было главной предпосылкой реализации провозглашенной Гитлером еще в «Майн Кампф» цели уничтожения Российского государства, ликвидации и порабощения ее населения, превращения всей России в колонию и место для расселения немецкой расы «господ». Это было задолго до пакта Молотова-Риббентропа. Цель эта была отлично известна на Западе. Действия ведущих западных стран в 30-е годы прошлого века были однозначно направлены на то, чтобы помочь Гитлеру подготовиться к войне с СССР. Гитлера толкали на Восток, убеждая, что на Западе ему искать нечего: там нет жизненного пространства для немцев.

Развязанная фашистской Германией с попустительства «западных демократий» после Мюнхенского сговора осенью 1938 г. Вторая мировая война явилась страшным бедствием для всего мира и особенно для СССР. Но пути Господни неисповедимы, и Божий промысл, умеющий обращать зло в добро, дал возможность возрождения для Русской Православной Церкви (РПЦ). На 1914 г. в Российской империи было 117 млн. православных христиан, которые проживали в 67 епархиях, управляемых 130 епископами, и 50 с лишним тысяч священников и диаконов служили в 48 тыс. приходских храмов. В ведении Церкви находилось 35 тыс. начальных школ и 58 семинарий, 4 академии, а также больше тысячи действующих монастырей с почти 95 тыс. монашествующих (1). В результате коммунистического уничтожения Церкви, на огромной территории Советского Союза к 1 сентября 1939 г. осталось всего 100 храмов, четыре архиерея, 200 священников. Но уже к середине 1940 г., в результате присоединения Западной Украины и Белоруссии, Прибалтики, где церкви не закрывались новой властью по политическим соображениям, число храмов увеличилось до 4000, что давало возможность Русской Православной Церкви хотя бы отчасти возродиться от пережитого ею ужасного погрома. Правительство не могло не считаться с новыми массами православного населения (2).

Во время войны Церковь не поддалась искушению рассчитаться за нанесенный ей жесточайший удар. Патриотизм православного духовенства и мирян оказался сильнее обид и ненависти, вызванных долгими годами гонения на религию. Всем известно, что Великая Отечественная война началась 22 июня 1941 г. Но лишь не многие знают, что это воскресенье было по церковному календарю «Неделей всех Святых, в земле Российской просиявших» . Этот праздник был установлен в преддверии жестоких гонений и испытаний для Русской Церкви и явился своеобразным эсхатологическим знамением мученического периода в истории России, но в 1941 г. он промыслительно явился началом освобождения и возрождения Церкви. Русские святые стали той духовной стеной, которая остановила бронированную немецкую машину с оккультной свастикой.

В первый же день войны, за 11 дней до знаменитой сталинской речи, без всякого нажима властей, сугубо по своей инициативе, Патриарший местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский) написал свое знаменитое «Послание пастырям и пасомым христианской православной Церкви»:

«Фашиствующие разбойники напали на нашу Родину. Попирая всякие договоры и обещания, они внезапно обрушились на нас, и вот кровь мирных граждан уже орошает родную землю. Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени пред неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью Родины, кровными заветами любви к своему Отечеству… Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге пред Родиной и верой, и выходили победителями. Не посрамим же их славного имени и мы – православные, родные им по плоти и вере. Отечество защищается оружием и общим народным подвигом… Вспомним святых вождей русского народа, например, Александра Невского, Димитрия Донского, полагавших души свои за народ и Родину…. Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины» (3).

Значение этого Послания трудно переоценить. Гонимая Православная Церковь сама протягивала руку помощи, но не столько атеистической власти, сколько заблудшему и несчастному русскому народу. В Послании местоблюстителя митрополита Сергия речь идет только о народе и о всенародном подвиге, ни слова о вождях, которые в это время практически безмолвствовали. Восстанавливался в своем значении русский православный патриотизм, гонимый, оплевываемый и осмеиваемый космополитами-коммунистами. Вспомним знаменитые слова Ленина: «На Россию мне наплевать, потому что я большевик». Вспомним также и призывы Ленина к поражению России в Первой мировой войне, когда русские солдаты сражались на германском фронте. От воспоминания Местоблюстителем святых вождей русского народа – Александра Невского и Димитрия Донского – красная нить протягивается к соименным правительственным орденам и к сталинским словам из речи от 3 июля: «Под знаменами Александра Невского, Дмитрия Донского, Минина и Пожарского – вперед к победе!» . Митрополит Сергий вдыхал в души русских людей веру в победу и надежду на Божий промысл: «Но не в первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божиею помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу… Господь нам дарует победу». Устами Патриаршего местоблюстителя Церковь объявляла судьбу народа своей: «Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет он небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг… ».

В Послании изъяснялся духовный смысл не только воинского подвига, но и мирного труда в тылу. «Нам нужно помнить заповедь Христову: "Больше сея любви никто же имать, да кто душу свою положит за други своя". Душу свою полагает не только тот, кто будет убит на поле сражения за свой народ и его благо, но и всякий, кто жертвует собой, свои здоровьем или выгодой ради родины». Митрополит Сергий определял и задачи духовенства: «Нам пастырям Церкви, в такое время, когда Отечество призывает всех на подвиг, недостойно будет лишь молчаливо посматривать на то, что кругом делается, малодушного не ободрить, огорченного не утешить, колеблющемуся не напомнить о долге и о воле Божией» (4).

Митрополитам Сергию, Алексию, Николаю не препятствовали распространять свои патриотические воззвания, хотя это и являлось нарушением закона. Митрополит Сергий прозорливо разглядел сатанинскую сущность фашизма. Свое понимание он выразил в Послании от 11 ноября 1941 года: «Всему миру ясно, что фашистские изверги являются сатанинскими врагами веры и христианства. Фашистам, с их убеждениями и деяниями, конечно, совсем не по пути за Христом и за христианской культурой». Уже позднее, в Пасхальном послании 1942 г. митрополит Сергий напишет: «Тьма не победит света… Тем более не победить фашистам, возымевшим дерзость вместо Креста Христова признать своим знаменем языческую свастику… Не забудем слов: «Сим победиши». Не свастика, а Крест призван возглавить христианскую культуру, наше «христианское жительство». . В фашистской Германии утверждают, что христианство не удалось и для будущего мирового прогресса не годится. Значит Германия, предназначенная владеть миром будущего, должна забыть Христа и идти своим, новым путем. За эти безумные слова да поразит праведный Судия и Гитлера, и всех соумышленников его» (5).

Действительно, Советский Союз был государством антихристианским, но не антихристовым, был атеистическим, но не оккультным. Напротив, система государственной власти Третьего рейха, выстраиваемая Гитлером, была оккультной и антихристовой по своей сути. «Потрясающая новизна нацистской Германии в том, что магическая мысль впервые взяла себе в помощники науку и технику… Гитлеризм – это, в известном смысле, магия плюс бронированные дивизии» (6). Но дело здесь не только в обращении к германским языческим образам и в оккультных программах типа «Аненербе», на которые в Третьем рейхе тратились огромные деньги и силы. Опасно было то, что языческий оккультизм гитлеровские пропагандисты стремились смешать с христианством: образ Неизвестного солдата кощунственно совмещался с ликом Христа, сам Гитлер являлся своим адептам в облике Мессии (7), т.н. копье сотника Лонгина, пронзившее сердце Христово, в руках Гитлера стало магическим талисманом, а на пряжках ремней солдат, шедших убивать, грабить и зверствовать над мирным населением, были написаны слова из мессианского пророчества Исаии: «С нами Бог» (Ис. 8:8). Крест на немецких самолетах, бомбивших школы и госпитали, явился одним из омерзительнейших кощунств над Животворящим Крестным Древом в истории, но также и знамением псевдохристианской, а на последней глубине – антихристовой западноевропейской цивилизации. То, что одной из конечных целей нацистов являлось провозглашение Гитлера мессией и признание его таковым покоренными народами всей земли, показывает следующая кощунственная молитва по подобию «Отче наш», активно распространявшаяся в листовках: «Адольф Гитлер, ты наш вождь, имя твое наводит трепет на врагов, да приидет третья империя твоя. И да осуществится воля твоя на земле» (8).

Весьма значимо то, что по большому счету только предстоятели большинства Православных церквей осудили фашизм: Ватикан хранил молчание и по поводу нацистских захватов (в т.ч. католических стран), и по поводу истребления целых народов (не только и не столько евреев, но прежде всего славян – русских, сербов, белорусов). Более того, некоторые католические иерархи не только благословляли нацистский террор, но и активно участвовали в нем, например, хорватский кардинал Загреба Кватерник. Не случайно то, что именно православные страны – Югославия, Греция, Россия – и православные народы стали объектами нацистской агрессии: в этом сказался антиправославный и христоборческий дух Западной Европы, шедшей под предводительством Гитлера в крестовый поход на Восток. Мы вовсе не хотим сказать, что рядовые католические или протестантские священнослужители не страдали от фашизма, вовсе нет, напротив, в одной Польше только до января 1941 было убито 700 католических священников, 3000 было заключено в концентрационные лагеря (9), но Ватикан никак не реагировал на доклады Польского архиепископа Глонды.

Что же касается руководителей некоторых протестантских церквей, в особенности в Германии, то они прямо признали Гитлера как богодарованного вождя. Хотя, впрочем, и там были единичные случаи сопротивления. На этом фоне осуждение фашизма с христианских позиций было исключительно важным.

Русская Православная Церковь сыграла большую роль не только в мобилизации русского народа, но и в организации помощи со стороны союзников, а косвенно - и в открытии Второго фронта. Уже в Послании, посвященном первой годовщине нападения фашистской Германии на СССР, митрополит Сергий пишет: «В борьбе с фашистами мы не одиноки. На днях из Америки из Нью-Йорка к нам поступила телеграмма от Комитета по военной помощи русским. Пятнадцать тысяч религиозных общин США устроили 20-21 июня (канун начала войны) особые моления за русских христиан, чтобы запечатлеть память о сопротивлении русских фашистским нашественникам и чтобы поддержать в американском народе помощь русским в их борьбе против агрессоров» (10). Русская Православная Церковь в немалой степени способствовала созданию положительного образа Советской России среди союзников. Даже немецкая разведка отмечала успешность воздействия на союзников фактора возрождения Церкви в СССР.

Многое сделала Русская Православная Церковь, чтобы духовно укрепить и ободрить движение Сопротивления в Европе. В посланиях митрополита Николая (Ярушевича) к славянам и другим православным народам, оккупированным фашизмом, видна горячая любовь к православным и единокровным братьям, в них сквозит пламенный призыв к сопротивлению фашистам:

«Мы усиленно молим Господа, чтобы Он и на остающееся время войны поддержал ваши силы и ваше мужество. Пусть еще ярче разгорится у вас светильник Православия, еще пламеннее будет ваша любовь к родине и ее свободе, еще непримиримее ваше отвращение ко всяким попыткам смягчить, если не сломить ваше противление врагу и его жалким слугам.

Неужели сербы, не один раз за веру и отечество всенародно полагавшие свою жизнь, когда-нибудь успокоятся под фашистским сапогом? Неужели замолкнет когда-нибудь их орлиный клич: «Пусть Душан знает, что сербы живы, сербы свободны?». Неужели православный греческий народ может остаться на фашистской цепи? (11)... Братья-славяне! Приблизился час великих событий на фронтах. Предстоят решающие бои. Пусть не будет ни одного среди нас, кто бы не содействовал всеми своими силами и возможностями победному разгрому нашего общего ненавистного врага: и на полях брани, и в тылу, и мощными ударами народных мстителей-партизан. Будем все, как один» .

Особое значения в деле идеологической борьбы против фашизма и его союзников имели послания митрополита Киевского и Галицкого Николая (Ярушевича) к румынским пастырям и пастве, а также к румынским солдатам:

«Какова роль в современной войне простого румынского народа, румынских православных христиан, что их ожидает впереди? Они наверняка не приняли участия в антихристианском и разбойничьем торге, именуемом «новым порядком в Европе», а явились жертвами политических интриг своих правителей. Что может быть общего у румынских православных христиан с гитлеровцами, возрождающими культ почитания языческого бога Вотана?» (12) … «А мы, русские, братья с вами по вере, братья по мирному соседству. Румынский солдат не может забывать того, что кровью русских солдат в войне 1877-78 годов была завоевана государственная независимость и свобода национального существования Румынии… Ваш христианский долг – немедленно оставить немецкие ряды и перейти на сторону русских, чтобы искупить великий грех соучастия в преступлениях немцев и содействовать делу поражения врага человечества» (13).

Можно говорить о многих видах патриотической деятельности Русской Православной Церкви. Прежде всего, это богослужебная и проповедническая деятельность, зачастую в прифронтовой полосе и под вражеским обстрелом. В решающие моменты Сталинградской битвы митрополит Киевский и Галицкий Николай служил молебны перед Казанской иконой Божией Матери (14).

Особенно велик был подвиг ленинградского духовенства. Богослужения в соборах и кладбищенских церквях совершались под артобстрелом и бомбежками, но по большей части ни клир, ни верующие не уходили в убежища, только дежурные постов ПВО становились на свои места. Едва ли не страшнее бомб были холод и голод. Службы шли при лютом морозе, певчие пели в пальто. От голода к весне 1942 года из 6 клириков Преображенского собора в живых осталось лишь двое. И тем не менее, оставшиеся в живых священники, по большей части преклонного возраста, несмотря на голод и холод, продолжали служить. Вот как вспоминает И.В.Дубровицкая о своем отце-протоиерее Владимире Дубровицком: «Всю войну не было дня, чтобы отец не вышел на работу. Бывало, качается от голода, я плачу, умоляя его остаться дома, боюсь – упадет, замерзнет где-нибудь в сугробе, а он в ответ: «Не имею я права слабеть, доченька. Надо идти, дух в людях поднимать, утешать в горе, укрепить, ободрить» (15).

Следствием самоотверженного служения клира в блокадном Ленинграде явился подъем религиозности народа. В страшную блокадную зиму священники отпевали по 100-200 человек. В 1944 году над 48% покойников было совершено отпевание. Процесс религиозного подъема охватил всю Россию. Сводки НКВД сообщали о присутствии на пасхальном богослужении 15 апреля 1944 г. большого количества военных: в Троицкой Церкви г. Подольска – 100 человек, в церкви св. Александра Невского (пос. Бирюлево, Ленинского р-на) – 275 человек и т.д. (16) К вере приходили (или о ней вспоминали) и простые солдаты, и военачальники. Из свидетельств современников известно, что начальник Генерального штаба Б.М. Шапошников (бывший полковник царской армии) носил образ святителя Николая и молился: «Господи, спаси Россию и мой народ». Г.К.Жуков всю войну провозил с собою Казанскую икону Божией Матери, которую он затем пожертвовал в один из киевских храмов. Свою веру прилюдно выражал маршал Л.А.Говоров, командующий Ленинградским фронтом. Часто храмы посещал герой Сталинградской битвы генерал В.И.Чуйков.

Особенно поразительны были случаи прихода к вере из комсомольского атеизма. Показательно стихотворение, найденное в шинели простого русского солдата Андрея Зацепы, убитого в 1942 году:

«Послушай, Бог, еще ни разу в жизни
С тобой не говорил я, но сегодня
Мне хочется приветствовать Тебя…
Ты знаешь, с детских лет мне говорили,
Что нет Тебя. И я, дурак, поверил.
Твоих я никогда не созерцал творений.
И вот сегодня я смотрел
Из кратера, что выбила граната
На небо звездное, что было надо мной.
Я понял вдруг, любуясь мирозданьем,
Каким жестоким может быть обман…
Не странно ль, что средь ужасающего ада
Мне вдруг открылся свет и я узнал Тебя.
На полночь мы назначены в атаку,
Но мне не страшно. Ты на нас глядишь…
Но, кажется, я плачу, Боже мой. Ты видишь,
Со мной случилось то, что нынче я прозрел.
Прощай, мой Бог. Иду и вряд ли уж вернусь
Как странно, но теперь я смерти не боюсь» (17).

О массовости подъема религиозных настроений в армии свидетельствует, например, такая просьба, направленная телеграммой в Главное политуправление РККА с 4-го Украинского фронта, заверенная подполковником Лесновским: «По встретившейся надобности, в самом срочном порядке выслать материалы Синода для произнесения в день празднования годовщины Октября, а также ряд других руководящих материалов Православной Церкви» (18). Подобное, казалось бы парадоксальное сочетание советского и православного начал было нередким для тех лет; вот письмо солдата М.Ф.Черкасова: «Мама, я вступил в партию… Мама, помолись за меня Богу» (19).

Многие священники не только своим церковным служением, но и воинским подвигом внесли свой вклад в Победу. Следует отметить прямое участие сотен священнослужителей в боевых действиях, в том числе и тех, кто до войны отбыл срок в лагере и ссылке, или шел прямо из лагеря. Здесь может возникнуть несколько щекотливый вопрос: насколько это соотносится с канонами, запрещающими священнослужителям, совершающим Бескровную Жертву, проливать кровь. Следует отметить, что каноны создавались для конкретной эпохи и конкретной ситуации Восточно-Римской империи, когда недопустимо было смешивать священнослужение и военное ремесло, но превыше канонов стоят евангельские заповеди, в том числе и следующая: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Иоанн 15, 13). В истории Церкви было немало случаев, когда священнослужителям приходилось брать в руки оружие: оборона Троице-Сергиевой Лавры и Смоленска, вооруженная борьба сербских и черногорских священников, и даже митрополитов против турецких поработителей и т.д.

В обстановке нацистского вторжения, несшего в конечном счете оккультизм и физическое уничтожение славянских и других народов, оставаться в стороне от вооруженной борьбы было недопустимо, к тому же большинство священников шло в армию по послушанию властям. Многие из них прославились подвигами и были отмечены наградами. Вот хотя бы несколько портретов. Уже побывав в заключении, С.М.Извеков, будущий Патриарх Московский и всея Руси Пимен в самом начале войны стал заместителем командира роты, прошел всю войну и завершил ее в звании майора. Наместник Псково-Печерского монастыря в пятидесятые – первой половине семидесятых годов ХХ века архимандрит Алипий (Воронов) – талантливый иконописец и деятельный пастырь – будучи уже в сане оборонял Москву, воевал все четыре года, был ранен несколько раз, награжден боевыми орденами. Будущий митрополит Калининский и Кашинский Алексий (Коноплев) на фронте был пулеметчиком, в 1943 году он вернулся к священнослужению с медалью «За боевые заслуги». Протоиерей Борис Васильев, до войны диакон Костромского Кафедрального собора, в Сталинграде командовал взводом разведки, а затем воевал в должности заместителя начальника полковой разведки (20). В отчете уполномоченного Совнаркома по делам религии Г.Карпова указывался ряд награжденных священнослужителей: так, священник Ранцев (Татарская АССР) был награжден орденом Красной Звезды, протодиакон Зверев и диакон Хитков – каждый четырьмя боевыми медалями и т.д. (21)

Русская Православная Церковь много делала не только для воодушевления воинов, но и для развития партизанского движения. Вот что в частности писал местоблюститель митрополит Сергий 22 июня в годовщину начала войны: «В памяти жителей мест, временно занятых врагом, несомненно жива вековая борьба православного казачества и его заслуги перед Церковью и Родиной…. В настоящее время встают из нашей среды сотни и тысячи народных героев, ведущих отважную борьбу в тылу врага. Будем же достойны и этих священных воспоминаний старины, и этих современных героев: «не посрамим земли русской» , как говорили в старину. Может быть, не всякому можно вступить в партизанские отряды и разделять и их горе, опасности и подвиги, но всякий может и должен считать дело партизан своим собственным, личным делом, окружать их своими заботами, снабжать их оружием и пищей, и всем, что есть, укрывать их от врага и вообще помогать им всячески» (22).

Священнослужители принимали активное участие в партизанском движении, особенно в Белоруссии, и многие из них заплатили за это жизнью. В одной только Полесской епархии более половины священников (55%) было расстреляно за содействие партизанам (23). Некоторые священники, такие как о. Василий Капычко, «партизанский поп» (которого автор знал лично), священнодействовали в белорусских партизанских отрядах, исповедовали, причащали. Формы содействия были самыми разнообразными: священники укрывали отставших при отступлении от частей красноармейцев, бежавших военнопленных, как например священник Говоров в Курской области, скрывавший у себя бежавших из плена летчиков (24). Духовенство вело патриотическую агитацию, и занимались сбором средств на танковую колонну «Дмитрий Донской». Пример тому – гражданский подвиг священника Феодора Пузанова из села Бродовичи-Заполье, который смог на оккупированной немцами Псковской области собрать денег и ценностей на полмиллиона рублей и переправить их через партизан на большую землю (25). Многие из священнослужителей воевали в партизанских отрядах, нескольким десяткам из них позднее была вручена медаль: «Партизану Великой Отечественной войны». Так, протоиерей Александр Романушко из Полесья с 1942 по 1944 годы лично участвовал в партизанских боевых операциях, лично ходил в разведку. В 1943 году, когда хоронили убитого полицая, при всем народе и вооруженных товарищах убитого о. Александр сказал: «Братья и сестры, я понимаю большое горе отца и матери убитого, но не наших молитв и «Со святыми упокой» своею жизнью заслужил во гробе предлежащий. Он – изменник Родины и убийца невинных детей и стариков. Вместо «Вечной памяти» произнесем же: «Анафема»» . А затем, подойдя к полицаям, призвал их искупить свою вину и обратить оружие против немцев. Эти слова настолько впечатлили людей, что многие прямо с кладбища ушли в партизаны (26).

Духовенство участвовало в рытье окопов, организации противовоздушной обороны, в том числе и в блокадном Ленинграде. Вот всего один из примеров: в справке, выданной 17 октября 1943 г. архимандриту Владимиру (Кобецу) Василеостровским райжилуправлением, говорилось: «Состоит бойцом группы самозащиты дома, активно участвует во всех мероприятиях обороны Ленинграда, несет дежурства, участвует в тушении зажигательных бомб».

Зачастую священнослужители своим личным примером призывали прихожан к наиболее неотложным работам, прямо с воскресных служб отправляясь на колхозные работы. Одним из направлений патриотической работы явилось шефство над госпиталями и попечение о больных и раненых. В прифронтовой полосе при храмах существовали убежища для стариков и детей, а также – перевязочные пункты, особенно важные в период отступлений 1941-42 г., когда многие церковные приходы взяли на себя заботу о брошенных на произвол судьбы раненых.

Сразу после освобождения Киева (6 ноября 1943 г.) Покровский женский монастырь исключительно на свои средства и своими силами оборудовал госпиталь, который целиком обслуживали в качестве медсестер и санитарок сестры монастыря. Когда монастырский госпиталь стал военным эвакогоспиталем, сестры продолжали работать в нем и делали это до 1946 г. За этот подвиг монастырь получил ряд правительственных благодарностей. И это – не единственный случай (27).

Особой страницей является деятельность выдающегося хирурга архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого). Во время своей Красноярской ссылки, в начале войны, он по собственному почину, встречая сопротивление властей, стал работать в эвакогоспитале в Красноярске, впоследствии заняв должность главного хирурга. С 1943 года, став епископом Тамбовским, возглавил Тамбовский эвакогоспиталь, где работал вплоть до 1945 года, ежедневно делая по нескольку операций. Благодаря его трудам, были спасены и вылечены тысячи красноармейцев. В операционной у него висела икона, операции он не начинал без молитвы. Показателен следующий факт: когда ему вручали награду за самоотверженный труд, то выразили надежду, что он и далее будет оперировать и консультировать. На это Владыка сказал: «Я всегда стремился служить народу и спасать людей. И я спас бы их гораздо больше, если бы вы не таскали меня по тюрьмам и лагерям». Все обомлели. Потом кто-то из начальства робко заметил, что нельзя так уж все припоминать, надо иногда и забывать. И снова раздался громовой бас Владыки: «Ну уж нет. Этого я никогда не забуду» . За фундаментальный труд «Очерки гнойной хирургии» архиепископ Лука в 1945 г. был удостоен Сталинской премии I степени, большую часть которой он пожертвовал на помощь сиротам.

Большое значение имели сборы средств Церковью на помощь армии, а также на помощь сиротам и восстановление разоренных областей страны. Митрополит Сергий практически нелегально начал церковные сборы на оборону страны. Пятого января 1943 года он послал Сталину телеграмму, прося его разрешения на открытие Церковью банковского счета, на который вносились бы все деньги, пожертвованные на оборону во всех храмах страны. Сталин дал свое письменное согласие и от лица Красной Армии поблагодарил Церковь за ее труды. Телеграмма митрополита Ленинградского Алексия И. В. Сталину 13 мая 1943 г.:

«Ленинградская епархия, выполняя данное Вам обещание всемерно продолжать свою помощь нашей доблестной Красной Армии и осуществляя Ваш призыв всячески содействовать обороноспособности нашей Родины, собрала и внесла дополнительно к ранее перечисленным 3 682 143 рублям ещё 1 769 200 рублей и продолжает сбор средств на танковую колону имени Дмитрия Донского. Духовенство и верующие преисполнены твёрдой веры в близкую победу нашу над злобным фашизмом, и все мы уповаем на помощь Божию Вам и русскому воинству под Вашим верховным водительством, защищающему правовое дело и несущему свободу нашим братьям и сестрам, подпавшим временно под тяжкое иго врага. Молю Бога ниспослать Отечеству нашему и Вам Свою победительную силу».

А всего православные жители Ленинграда пожертвовали около 16 миллионов рублей. Сохранилась история о том, как неизвестный богомолец положил во Владимирском соборе под иконой Святителя Николая сто пятьдесят золотых николаевских червонцев: для голодающего города это было целое сокровище (29).

Наименование танковой колонны «Димитрий Донской», равно как и эскадрильи «Александр Невский», не случайно: в своих проповедях митрополит Ленинградский Алексий постоянно подчеркивал, что эти святые одерживали победы не просто благодаря своему патриотизму, но благодаря «глубокой вере русского народа, что Бог поможет в правом деле… Так и теперь мы верим поэтому, что все небесные силы с нами». На церковные шесть миллионов было построено 40 танков, составивших колонну «Дмитрий Донской». Средства на нее собирались не только в блокадном Ленинграде, но и на оккупированной территории.

Примечательно слово, сказанное Николаем, митрополитом Крутицким и Коломенским при передаче танковой колонны частям Красной Армии, и ответ красноармейцев. Митрополит обратился так: «Гоните ненавистного врага из нашей Великой Руси. Пусть славное имя Дмитрия Донского ведет вас на битву за священную Русскую землю! Вперед к победе, братья-воины!». В ответ командование части заявило следующее: «Выполняя Ваш наказ, рядовые, сержанты и офицеры нашей части на врученных Вами танках, полные любви к своей матери-Родине, громят заклятого врага, изгоняя его с нашей земли».

При этом следует отметить, что колонна «Дмитрий Донской» и эскадрилья «Александр Невский» лишь капля в море церковных пожертвований. В общей сложности они составили не менее четырехсот миллионов рублей, не считая вещей, ценностей, и в ряде случаев целенаправленно направлялись на создание того или иного танкового или авиационного подразделения. Так, православные верующие Новосибирска пожертвовали более 110 000 рублей на сибирскую эскадрилью «За Родину».

В достаточно сложных условиях оказалась иерархия на территории, оккупированной немцами. Неправильно говорить о том, что немцы открывали церкви на оккупированной территории: на самом деле они лишь не препятствовали их открытию верующими. Вкладывали же силы и средства, часто последние, русские, украинцы и белорусы – жители оккупированных территорий. В политике немцев на оккупированных территориях сталкивались две линии: одна – от представителей средних (лишь отчасти и высших) военных кругов, заинтересованных в лояльности населения оккупированных областей, а следовательно, и в единой канонической церковной организации. Другая линия, исходившая от Розенберга и Гитлера, была нацелена на деморализацию, разобщение, в конечном счете, уничтожение русских людей и, следовательно, инициировала религиозный хаос и церковный раскол. Вот что говорил Гитлер на совещании 11 апреля 1942 года: «Необходимо запретить устройство единых церквей для сколько-нибудь значительных русских территорий. Нашим интересам соответствовало бы такое положение, при котором каждая деревня имела бы собственную секту, где развивались бы свои особые представления о боге. Даже если в этом случае в отдельных деревнях возникнут шаманские культы, подобно негритянским или американо-индейским, то мы могли бы это только приветствовать, ибо это лишь увеличило бы количество факторов, дробящих русское пространство на мелкие единицы» (30). Цитата достаточно красноречивая и весьма злободневная. Не то же ли происходит сейчас на территории Российской Федерации, Украины и Белоруссии, когда лишь по официальным данным насчитывается несколько сотен сект с числом адептов до миллиона, и большинство из них создано на западные деньги?

Исходя из гитлеровских инструкций, германские власти стремились всячески расколоть Церковь на оккупированных территориях. Немецкая политика в отношении Православной Церкви в Белоруссии была сформулирована Розенбергом после свидания с Гитлером и Борманом. 8 мая 1942 года Розенберг писал своим двум рейхскомиссарам, что Русская Православная Церковь не должна распространять свое влияние на православных белорусов, и её деятельность не должна простираться за границу расселения великороссов. Эта политика привела к полному отделению так называемой Белорусской автономной Церкви от Экзархата в Прибалтике. Немцы навязывали независимость (автокефалию) Церкви в Белоруссии, но епископат во главе с митрополитом Пантелеимоном в конечном счете её не принял.

На Украине, благодаря подогреваемому ещё с 1914 г. Германским генштабом националистическому фактору, Церковь удалось расколоть. Помимо канонической Украинской автономной Церкви во главе с митрополитом Алексием (Громадским), была образована антирусская автокефальная церковь во главе с митрополитом Поликарпом (Сикорским), целиком поддержавшая фашистов. Против митрополита Алексия (Громадского) всё время велась усиленная агитация как против врага Украины, и он был 7 мая 1943 г. убит из засады возле Почаевской Лавры бандеровцами. В августе того же 1943 года был повешен бандеровцами епископ Мануил (Тарновский), принадлежащий к иерархии канонической Украинской Церкви (31). Большинство епископата сохранило верность Московскому Патриархату, но даже некоторые из тех, кто вышел из канонического подчинения, такие как епископ Пинский и Полесский Александр, тайно помогали партизанам –продуктами и медикаментами.

Особого внимания достоин феномен митрополита Виленского и Литовского Сергия (Воскресенского), Экзарха Московского Патриархата в Прибалтике. Необходимо отметить, что ему удалось сохранить единство, несмотря на все давление немцев. Его взаимоотношения с немцами строились всецело на антикоммунистической, а не антирусской почве. Арестованный гестапо сразу после оккупации Риги, митрополит Сергий скоро был освобождён, убедив немцев в своём антикоммунизме, и добился разрешения на открытие Миссии РПЦ. Сам он рассматривал свое т.н. сотрудничество с немцами как сложную игру для блага Церкви и России. Он часто говорил: «Не таких обманывали, с НКВД справлялись, а этих колбасников обмануть не трудно» (32). Псковская миссия охватывала огромную территорию от Пскова до Ленинграда. Успехи Миссии превзошли все ожидания. В результате только на территории Псковской области было открыто 200 храмов. Благодаря Миссии были крещены десятки тысяч русских людей, тысячи получили начатки религиозного образования. В Пскове, Риге и Вильнюсе были открыты богословские курсы, на которых получили богословское образование десятки будущих пастырей Русской Православной Церкви. Один из членов Миссии о. Алексий Ионов подчёркивал, что работа велась без каких-либо директив от оккупационных властей: «Со стороны немецких властей никаких инструкций специального или специфического характера Миссия не получила. Если бы эти инструкции были даны или навязаны, вряд ли наша Миссия состоялась. Я хорошо знал настроение членов Миссии» (33). В просветительской деятельности Псковской миссии явно выражалось патриотическое начало: ее катехизаторы и учителя призывали к возрождению России «единой и неделимой» в противовес расистской линии Гитлера-Розенберга, предпочитавших видеть Россию расчлененной на ряд марионеточных республик и генерал-губернаторств. Тем не менее, встреча с партизанами для члена Миссии заканчивалась смертью.

Самым значительным событием была передача Церкви Тихвинской иконы Божией Матери. Икона была спасена из сгоревшего храма в Тихвине и передана Церкви немцами, которые постарались использовать передачу в пропагандистских целях. На соборной площади Пскова была воздвигнута платформа, а на ней аналой, куда водрузили икону. Там, при огромном собрании народа, секретарь Миссии священник Георгий Бенигсен бесстрашно произнёс проповедь, в которой говорил о подвиге св. князя Александра Невского, освободившего Псков и Новгород от иноземного нашествия (34).

Просуществовала Миссия с августа 1941 г. по февраль 1944 г. Сам митрополит Сергий был убит офицерами СД весной накануне Пасхи 1944 года за свою патриотическую деятельность. Все причастные к деятельности Миссии, оставшиеся на территории СССР, были впоследствии арестованы и направлены в лагеря на почти верную смерть. «И сегодня, - справедливо писал один из миссионеров, - нашу борьбу хотят изобразить как сотрудничество с фашистами. Бог судья тем, кто хочет запятнать наше святое и светлое дело, за которое одни из наших работников, в том числе священники и епископы, погибли от пуль большевистских агентов, других арестовывало и убивало гитлеровское гестапо» .

Недавно скончавшийся духовник Санкт-Петербургской Православной Духовной Академии архимандрит Кирилл (Начис) 13 октября 1950 года был арестован МГБ за работу в Псковской Миссии. Осуждён ОСО на десять лет ИТЛ. Отбывал срок в лагере Минеральный. Освобождён из лагеря 15 октября 1955 года. Реабилитирован 21 мая 1957 года. Окончил Ленинградскую Духовную Академию со степенью кандидата богословия, был профессорским стипендиатом, преподавателем семинарии и Академии, принял священный сан, пострижен в монашество, возведен в сан архимандрита (1976 г.) (35).

Как и весь русский народ, Русская Православная Церковь тяжело пострадала во время Великой Отечественной войны. По далеко неполным и неточным оценкам комиссии по расследованию немецко-фашистских злодеяний, немцами было уничтожено или разрушено 1670 церквей и 69 часовен. Если с одной стороны, под это число подпало большое количество храмов, разрушенных коммунистами до войны, то с другой стороны, в нем не учитывались все скромные деревенские церкви, сожженные вместе с запертым в них народом карателями в Белоруссии и на Украине. Зачастую немецкие зондеркоманды собирали в белорусских деревнях весь народ в церковь, отфильтровывали молодых и крепких и угоняли на работу в Германию, а оставшихся запирали в церкви и сжигали. Такая трагедия произошла, например, 15 февраля 1943 года в селе Хворостово Минской области, когда во время Сретенского богослужения, немцы загнали всех жителей в храм, якобы на молитву. Предчувствуя недоброе, настоятель церкви о. Иоанн Лойко призвал прихожан всех усердно молиться и причаститься Святых Христовых Таин. Во время пения «Верую» стали силой выводить из церкви молодых женщин и девушек для отправки в Германию. О. Иоанн попросил офицера не прерывать богослужения. В ответ фашист сбил его с ног. А затем двери храма были забиты и к нему подъехало несколько саней с соломой… Позднее полицаи показывали на суде, что из горящей церкви раздавалось всенародное пение «Тело Христово приимите, Источника Бессмертного вкусите» . И это лишь один из многих сотен подобных случаев.

Личным примером духовенство РПЦ призывало к мобилизации всех сил в помощь обороне и укреплению тыла. Всё это не могло не оказать воздействия и на религиозную политику советского правительства. В начале войны полностью прекратилась антирелигиозная пропаганда, была свёрнута деятельность «Союза воинствующих безбожников». Сталин порекомендовал «главному безбожнику» Е. Ярославскому (Губельману) публично отметить патриотическую позицию Церкви. Тот не посмел ослушаться и после долгих сомнений 2 сентября подготовил статью «Почему религиозные люди против Гитлера» , правда, подписал её трудноузнаваемым псевдонимом Каций Адамиани (36).

Переломный момент в отношениях между Церковью и государством произошёл в 1943 г. Так, газета «Известия» сообщала: «4 сентября у Председателя Совета Народных Комиссаров СССР товарища И. В. Сталина состоялся приём, во время которого имела место беседа с Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Сергием, Ленинградским митрополитом Алексием и Экзархом Украины Киевским и Галицким митрополитом Николаем. Во время беседы митрополит Сергий довёл до сведения Председателя Совнаркома, что в руководящих кругах Православной Церкви имеется намерение в ближайшее время созвать Собор епископов для избрания Патриарха Московского и всея Руси и образования при Патриархе Святейшего Синода. Глава Правительства товарищ И. В. Сталин сочувственно отнёсся к этим предложениям и заявил, что со стороны Правительства не будет к этому препятствий. При беседе присутствовал Заместитель Председателя Совнаркома СССР тов. В. М. Молотов» (37).

Число убитых священнослужителей в войну не поддается подсчету, тем более что трудно отделить погибших в войну от репрессированных, и, по большому счету, до последнего пятнадцатилетия никто подобными исследованиями не занимался. Лишь изредка в литературе о Великой Отечественной войне мелькали сведения о погибших священнослужителях, чаще всего – одной-двумя строчками. Например: «Расстрелян священник Александр Новик с женой и детьми… Сожжен священник Назоревский с дочерью… Убит 72-летний протоиерей Павел Сосновский с 11-летним мальчиком… После мучительных пыток расстрелян 47-летний священник о. Павел Щерба» (38).

Более того, хрущевско-брежневская власть и ее пропагандисты зачастую оказывались неблагодарными к тем, кто сражался за Родину и полагал за нее жизнь, если они были священнослужителями. Одним из свидетельств этого является памятник сожженным в селе Хворостово (Полесье), где среди всех поименно названных жертв нет только одного имени – священника Иоанна Лойко. Из военно-документальной литературы целенаправленно изымались свидетельства о священниках-воинах, священниках-партизанах. Например, в книге И. Шубитыдзе «Полесские были», изданной в Минске в 1969 г., имена священнослужителей упоминались, а в издании 1974 г. – нет. В обширных трудах по истории Великой Отечественной войне вклад Церкви в победу целенаправленно замалчивался, а иногда писались и явно клеветнические книги наподобие «Союз меча и креста» (1969 г). Только в последнее время стали появляться публикации, правдиво и объективно освещающие роль Русской Православной Церкви в войне, особенно следует выделить труды М.В.Шкаровского.

В заключение, хотелось бы сказать, что Великая отечественная для нас не кончилась, она продолжается с огромными потерями сегодня, только пока без бомбежек и артобстрелов. Поясню свои слова. На совещании в ставке за несколько дней до начала войны, 16 июня 1941 года, Гитлер говорил: «Мы должны сознательно проводить политику на сокращение населения. Средствами пропаганды, особенно через прессу, радио, кино, листовки, доклады постоянно внушать населению мысль о том, что вредно иметь много детей. Нужно показывать, каких больших средств стоит воспитание детей и что можно было бы приобрести на эти средства. Должна быть развернута широчайшая пропаганда противозачаточных средств. Следует всячески способствовать расширению сети абортариев… Не оказывать никакой поддержки детским садам и другим подобным учреждениям… Никакой помощи многодетным семьям… На всей русской территории всячески способствовать развитию и пропаганде употребления спиртных напитков в широком ассортименте и в любое время… Эта масса расово неполноценных, тупых людей нуждается в алкоголизме и руководстве» (39).

Если мы посмотрим на то, что делается вокруг нас, то с удивлением увидим, что абсолютно все здесь перечисленное в той или иной мере выполняется. Каждый год в России убивают шесть миллионов неродившихся детей. Каждый год в России только от алкогольных отравлений погибает 300000 человек, в стране не менее семи миллионов хронических алкоголиков и четырех миллионов наркоманов. Если мы – как представители Церкви, так и общественности – не возвысим свой властный голос против этого тихого убийства, невидимой информационной войны, то через двадцать-тридцать лет Россию можно будет брать голыми руками – некому будет ее защищать и некому в ней работать. Тогда мы окажемся недостойны памяти наших павших предков, в том числе, миллионов верующих и сотен священнослужителей, и характеристика Гитлера, к сожалению, будет абсолютно верной.

Надо неукоснительно говорить миру всю правду о той войне, не будем забывать, что русских в годы ВОВ погибло 66,2%. И не надо бояться той клеветы, которая широким фронтом развернулась против великого подвига нашего народа. Но для того, чтобы нам победить в этой борьбе, нужна воля, а для нее - вера в Бога, Божий промысл и назначение России - такая вера, какая была у Патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия, митрополита Киевского Николая, митрополита Ленинградского Алексия, архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого), протоиерея Александра Романушко и сотен других подвижников благочестия. И да поможет нам Бог в стяжании такой веры для спасения России и Русского народа.

День Победы 9 мая 1945 года пришелся на перенесенный (по церковному календарю, из-за Пасхи) день памяти святого великомученика Георгия Победоносца, небесного покровителя христианского воинства. От фашистской Германии Акт о безоговорочной капитуляции подписал адмирал Денниц и это тоже знаменательно: святой Георгий победил Денницу.

Митрополит Петрозаводский и Карельский Константин (Горянов О. А.)
академик РАЕН, Председатель Синодальной богослужебной комиссии, профессор

Ссылки:
1. Поспеловский Д. В. Русская православная церковь в ХХ веке. М., 1995. С. 35.
2. Там же. С. 183.
3. Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. Сборник документов. М., 1943. С. 3-4.
4. Там же. С. 9.
5. Там же. С. 9.
6. Луи Повель, Жак Бержье. Утро магов. Пер. с фр. К.: «София», 1994. С. 295.
7. Вейс И. Адольф Гитлер. М., 1993. Т. 2. С. 243.
8. Сергий (Ларин). Православие и гитлеризм. Одесса, 1946-47. (Рукопись). С. 23.
9. Руденко Р.А. Нюрнбергский процесс. Т. 2. М., 1966. С. 130.
10. Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. Сб. документов. М., 1943. С.31.
11. Там же. С. 86.
12. Послание от 9 декабря 1942 г. к румынским пастырям и пастве //Русская Православная Церковь в Великой Отечественной войне…. С. 81.
13. Послание от 22 ноября 1942 г. к румынским солдатам // Русская Православная Церковь в Великой Отечественной войне….С. 78.
14. Саулкин В. Очистительное испытание // Радонеж, 1995. N 3. C. 5.
15. Каноненко В. Поправка к закону сохранения энергии // Наука и религия, 1985, № 5. С. 9.
16. Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. М., 1999. С. 125.
17. Простите, звезды Господни. Фрязино, 1999. С. 256.
18. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 6991. Оп. 2, д.3. л. 45.
19. Советская Россия, 1990, 13 сент. С.2.
20. Священники на фронте / / Наука и религия, 1995. N5. C. 4-6.
21. Якунин В.Н. Свидетельствует спецхран // Наука и религия. 1995. N 5. C. 15.
22. Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. Сб. документов. М., 1943. С.31.
23. Васильева О.Ю. Русская Православная Церковь в 1927-1943. // Вопросы истории, 1994. С. 43.
24. Российский центр хранения и изучения документов Новейшей истории (РЦХИДНИ), ф. 17, оп. 125, д. 407, л. 73.
25. Московский церковный вестник, 1989, N 2. C. 6.
26. Якунин В. Н. Велик Бог земли Русской // Военно-исторический журнал. 1995 №1. С. 37.
27. Тихие обители // Наука и религия. 1995 N 5. C. 9.
28. История Русской Православной Церкви. От восстановления Патриаршества до наших дней. Том 1: годы 1917 – 1970. Гл. ред. Данилушкин М. Б. СПб., 1997. С. 877.
29. Поспеловский Д.Н. Русская православная церковь в ХХ веке. М, 1995. С. 187.
30. Дашичев В.И. Банкротство стратегии германского фашизма. Исторические очерки. Документы и материалы. Т. 1. Подготовка и развертывание фашистской агрессии в Европе 1933-41 гг. М., 1973.
31. Православная Церковь на Украине и в Польше в XX столетии: 1917 – 1950 гг. Сб. под ред. Фотиев К., протоиерей, Свитич А. М., 1997. С. 270.
32. Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. М., 1996. С. 511.
33. Раевская-Хьюз О. О Псковской миссии // Бенигсен Г., протоиерей. Не хлебом единым. М., 1997. С. 232.
34. Там же. С. 233.
35. Голиков А., священник, Фомин С. Кровью убеленные: Мученики и исповедники Северо-Запада России и Прибалтики (1940 - 1955). М.: Паломник. 1999. С. 176.
36. Шкаровский М.В. Там же. С. 196.
37. Приём И. В. Сталиным митрополита Сергия, митрополита Алексия и митрополита Николая // Известия. 1943 г.9.5.
38. Преступления немецко-фашистских оккупантов в Белоруссии в 1944 году. Минск, 1965. С. 314-348.
39. «Совершенно секретно. Только для командования». Стратегия фашистской Германии в войне протии СССР. Документы и материалы. М., 1967. С. 116.

План

Введение

1. РПЦ в канун II Мировой войны (1937-1941)

1.1. Большивистский террор и РПЦ

1.2. Начало II Мировой войны. РПЦ и большивистская пропаганда на ближнем зарубежье.

2. Русская Православная Церковь в годы Великой Отечественной войны (1941-1945)

2.1. Реакция РПЦ на вступление страны в великую схватку.

2.2. Религиозная политика фашистской Германии на оккупированыых территориях

3. Изменение политики атеистического государства по отношению к РПЦ в годы ВОв

3.1. Переломный момент в отношениях церкви и большевиков

3.2. РПЦ при святейшем Патриархе Сергии

3.3. Период триумфа Красной Армии. РПЦ при Патриархе Алексии I.

4. Отношение к РПЦ в период апогея сталинизма (1945-1953)

Заключение

Приложения

Библиография

Введение

Во веки вечные, припоминая хмарь

Прошедших раз и навсегда веков,

Я видел, что не к Мавзолею, а на твой алтарь

Легли знамёна вражеских полков.

И. Кочубеев

Актуальность темы:

Русская Православная Церковь сыграла немаловажную роль в ходе Великой Отечественной войны, поддерживая и помогаю народу выдержать эту неравную битву с истреблением, когда сама была подвержена гонениям не только врага, но и со стороны власти.

Тем не менее во время Великой Отечественной войны Церковь выступила перед своими прихожанами с призывом защищать Родину до конца, ибо Господь не оставит русский народ в беде, если он будет яростно защищать свою землю и истово молиться Богу.

Поддержка Русской Православной Церкви была значительной, ее могущество оценили и большевики, поэтому в самый напряженный период войны атеистическое государство вдруг меняет курс своей религиозной политики, начиная сотрудничество с РПЦ. И хотя длилось оно не долго, в истории нашей страны этот факт не прошел бесследно.

В связи с этим в данном реферате ставятся следующие цели:

1. Рассмотреть деятельность РПЦ в канун II Мировой войны.

2. Проанализировать политику большевиков по отношению к РПЦ в годы Великой Отечественной войны.

3. Установить взаимосвязь между ситуацией на фронтах ВОв и взаимоотношениями большевиков и Церкви.

4. Сделать выводы о том, как отразился атеизм большевистского строя на современном российском обществе.

1. РПЦ в канун II Мировой войны (1937-1941)

1.1. Большивистский террор и РПЦ

Результаты переписи обозначали грандиозный провал "Союза воинствующих безбожников". За это пятимиллионный союз был подвергнут "чистке". Около половины его членов было арестовано, многих расстреляли как врагов народа. Власть не располагала иными надежными средствами атеистического воспитания населения, кроме террора. И он обрушился на православную Церковь в 1937 г. с таким тотальным охватом, что, казалось, приведет к искоренению церковной жизни в стране.

В самом начале 1937 г. разворачивается кампания массового закрытия церквей. Только на заседании 10 февраля 1937 г. постоянная комиссия по культовым вопросам рассмотрела 74 дела о ликвидации религиозных общин и не поддержала закрытие храмов только в 22 случаях, а всего за год закрыли свыше 8 тыс. церквей. И, конечно, все эти разрушения производились "по многочисленным просьбам трудящихся коллективов" в целях "улучшения планировки города". В результате этого опустошения и разорения на огромных просторах РСФСР осталось около 100 храмов, почти все в больших городах, в основном, тех, куда пускали иностранцев. Эти храмы так и называли "показательными". Несколько больше, до 3% дореволюционных приходов, сохранилось на Украине. В Киевской епархии, которая в 1917 г. насчитывала 1710 церквей, 1435 священников, 277 диаконов, 1410 псаломщиков, 23 монастыря и 5193 монашествующих, в 1939 г. осталось всего 2 прихода с 3 священниками, 1 диаконом и 2 псаломщиками. В Одессе осталась одна действующая церковь на кладбище.

В годы предвоенного террора смертельная опасность нависла над существованием самой Патриархии и всей церковной организацией. К 1939 г. из российского епископата помимо главы Церкви - Местоблюстителя патриаршего престола митрополита Сергия на кафедрах остались 3 архиерея - митрополит Ленинградский Алексий (Симанский), архиепископ Дмитровский и управляющий Патриархией Сергий (Воскресенский) и архиепископ Петергофский Николай (Ярушевич), управляющий Новгородской и Псковской епархиями.

1.2. Начало Второй Мировой войны. РПЦ и большивистская пропаганда на ближнем зарубежье

1 сентября 1939 г. нападением нацистской Германии на Польшу началась вторая мировая война. Не только в жизни человека, но и в жизни народов, судьбах цивилизаций, бедствия приходят вследствие грехов. Беспримерные по масштабам гонения на Церковь, гражданская война и цареубийство в России, расистское беснование нацистов и соперничество из-за сфер влияния европейских и тихоокеанских держав, падение нравов, захлестнувшее европейское и американское общество,- все это переполнило чашу гнева Божия. Для России оставалось еще 2 года мирной жизни, но мира не было внутри самой страны. Война большевистского правительства со своим народом и внутрипартийная борьба коммунистической верхушки не прекращались, не было мирной тишины и на границах советской империи. После подписания пакта Молотова-Риббентропа и спустя 16 дней после нападения Германии на Польшу Красная Армия перешла советско-польскую границу и заняла ее восточные воеводства - исконно русские и православные земли: Западную Белоруссию и Волынь, оторванные от России по Рижскому договору (1921) Советского правительства с Польшей, а также Галицию, которая на протяжении столетий была отделена от Руси. 27 июня 1940 г. Советское правительство потребовало от Румынии в течение четырех дней очистить территорию Бессарабии, принадлежавшей России до 1918 г., и Северной Буковины, оторванной от Руси еще в средневековье, но где большинство населения имело русские корни. Румыния вынуждена была подчиниться ультиматуму. Летом 1940 г. к Советскому Союзу были присоединены Эстония, Латвия и Литва, принадлежавшие России до революции и гражданской войны.

Продвижение границ Советского государства на запад территориально расширило юрисдикцию Русской Православной Церкви. Московская Патриархия получила возможность реально управлять епархиями Прибалтики, Западной Белоруссии, Западной Украины и Молдавии.

Установление режима Советской власти в западных областях Украины и Белоруссии сопровождалось репрессиями. Только на Волыни и в Полесье арестовано было 53 священнослужителя. Однако они не разрушили церковную жизнь западной Руси. Почти все приходы, сохранившиеся в годы польской оккупации, не были закрыты и советскими властями. Продолжали существовать и монастыри; правда, число насельников в них значительно сократилось, одних удалили из обителей насильно, другие покинули их сами. У монастырей и церквей конфисковали земельные наделы и другую недвижимость, храмы национализировали и передавали в пользование религиозным общинам, устанавливались гражданские налоги на "служителей культа". Серьезным ударом по Церкви явилось закрытие Кременецкой духовной семинарии.

Большевистская пропаганда через газеты и радио пыталась дискредитировать православное духовенство в глазах народных масс, убить в сердцах людей веру во Христа, "Союз воинствующих безбожников" открыл свои отделения во вновь присоединенных областях. Его председатель Е. Ярославский обрушился с развязной бранью на родителей, не желающих отдавать своих детей в советские атеистические школы, открывшиеся в западных областях. На Волыни и в Белоруссии из хулиганствующих подростков и комсомольцев создавались бригады, которые учиняли скандалы возле церквей во время богослужения, особенно в праздничные дни. На подобную атеистическую деятельность к празднованию Пасхи 1940 г. "Союз воинствующих безбожников" заполучил из небогатой по тем временам государственной казны 2,8 млн. руб. Потрачены они были главным образом в западных областях, потому, что там народ открыто праздновал Воскресение Христово и пасхальные богослужения совершались в каждом селе.

В 1939– 1941 гг. в легальных формах церковная жизнь сохранилась по существу только в западных епархиях. Здесь было более 90% всех приходов Русской Православной Церкви, действовали монастыри, все епархии управлялись архиереями. На остальной территории страны церковная организация была разрушена: в 1939 г. оставалось всего 4 кафедры, занятых архиереями, включая главу Церкви митрополита Московского и Коломенского, около 100 приходов и ни одного монастыря. В церкви приходили главным образом пожилые женщины, но религиозная жизнь сохранялась и в этих условиях, она теплилась не только на воле, но и в бесчисленных лагерях, обезобразивших Россию, где священники-исповедники окормляли осужденных и даже служили литургию на тщательно укрываемых антиминсах.

В последние предвоенные годы волна антицерковных репрессий утихла, отчасти потому что почти все, что можно было разрушить - уже разрушили, что можно было растоптать - растоптали. Нанести последний удар советские вожди считали преждевременным по разным соображениям. Вероятно, была и одна особая причина: война полыхала вблизи границ Советского Союза. Несмотря на показное миролюбие своих деклараций и на заверения в прочности дружеских отношений с Германией, они знали - война неизбежна и навряд ли были настолько ослеплены своей собственной пропагандой, чтобы строить иллюзии относительно готовности народных масс защищать коммунистические идеалы. Жертвуя собой, люди могли сражаться только за свою родину, и тогда коммунистические вожди обратились к патриотическим чувствам граждан.

2. Русская Православная Церковь в годы Великой Отечественной войны (1941-1945)

2.1. Реакция РПЦ на вступление страны в великую схватку