Д алигьери божественная комедия. Божественная комедия. Загадка попаданцев: языческие боги, герои и чудовища в христианском Аду

Предисловие

(К. ДЕРЖАВИН)

«Божественная Комедия» возникла в тревожные ранние годы XIV века из бурливших напряженной политической борьбой глубин национальной жизни Италии. Для будущих - близких и далеких - поколений она осталась величайшим памятником поэтической культуры итальянского народа, воздвигнутым на рубеже двух исторических эпох Энгельс писал: «Конец феодального средневековья, начало современной капталистической эры отмечены колоссальной фигурой. Это - итальянец Данте, последний поэт средневековья и вместе с тем первый поэт новою времени» {К.Маркс и Ф.Энгельс. Сочинения, т. 22, изд. 2-е, с. 382.}.

«Суровый Дант» - так назвал творца «Божественной Комедии» Пушкин - совершил свой великий поэтический труд в горькие годы изгнания и странствий, на которые осудила его восторжествовавшая в 1301 году в буржуазно-демократической Флоренции партия «черных» - сторонников папы и представителей интересов дворянско-буржуазной верхушки богатой республики. Во Флоренции - этом крупнейшем центре итальянской экономической и культурной жизни средневековья - Данте Алигьери родился, вырос и возмужал в атмосфере, раскаленной жаждой богатства и власти, раздираемой политическими страстями и волнуемой жестокими междоусобиями. Здесь, в этом муравейнике торговли, городе ремесленников и знатных купцов, банкиров и надменных феодальных грандов, в городе-государстве, гордом своим достатком и давней независимостью, своими древними цеховыми правами и своей демократической конституцией - «Установлениями правосудия» (1293 г.), рано образуется один из крупнейших центров того мощного общественно-культурного движения, которое составило идейное содержание эпохи, определяемой Энгельсом как «...величайший прогрессивный переворот из всех пережитых до того времени человечеством..» {К.Маркс и Ф.Энгельс. Сочинения, т. 20, изд. 2-е, с. 346.}.

Данте стоит на пороге Возрождения, на пороге эпохи, «...которая нуждалась в титанах и которая породила титанов по силе мысли, страсти и характеру, по многосторонности и учености» {Там же.}. Творец «Божественной Комедии» был одним из таких титанов, поэтическое наследие которого осталось в веках величественным вкладом итальянского народа в сокровищницу мировой культуры.

Отпрыск старой и благородной флорентийской семьи, член цеха врачей и аптекарей, в состав которого входили лица различных интеллигентных профессий, Данте Алигьери (1265-1321) выступает в своей жизни как типичный для его времени и для развитого городского уклада его родины представитель всесторонне образованной, деятельной, крепко связанной с местными культурными традициями и общественными интересами интеллигенции.

Юность Данте протекает в блестящем литературном кругу молодой поэтической школы «нового сладостного стиля» (doice stil nuovo), возглавляемой его другом Гвидо Кавальканти, и в общении с выдающимся политическим деятелем и одним из ранних флорентийских гуманистов - Брунетто Латини. Зрелые годы автор «Божественной Комедии» проводит на службе республики, участвуя в ее войнах, выполняя ее дипломатические поручения и, наконец (1300 г.), состоя одним из членов правительствующего совета приоров в дни политического господства буржуазно-демократической партии «белых».

К 1302 году - году своего изгнания и заочного осуждения на смерть захватившими власть во Флоренции дворянско-буржуазными верхами (партией «черных») - Данте был уже первостепенной литературной величиной.

Поэтическое становление Данте происходит в условиях переломных и переходных от литературного средневековья к новым творческим устремлениям. Сам поэт в этом сложном и противоречивом процессе занимает одно из определяющих и высоких мест.

В двух величайших творениях Данте Алигьери – «Новой жизни» и в «Божественной комедии» (см. её краткое содержание) – проведена одна и та же идея. Оба они связаны мыслью, что чистая любовь облагораживает природу человека, а познание бренности чувственного блаженства приближает человека к Богу. Но «Новая жизнь» – лишь ряд лирических стихотворений, а «Божественная комедия» представляет целую поэму в трех частях, заключающих до ста песен, каждая из которых содержит около ста сорока стихов.

В ранней молодости Данте пережил страстную любовь к Беатриче, дочери Фулько Портинари. Он сохранил её до последних дней жизни, хотя так и не сумел соединиться с Беатриче. Любовь Данте была трагичной: Беатриче умерла ещё в молодых летах, и после её смерти великий поэт видел в ней преобразившегося ангела.

Данте Алигьери. Рисунок Джотто, XIV век

В зрелые годы любовь к Беатриче стало мало-помалу утрачивать для Данте чувственный оттенок, переходя в чисто духовное измерение. Исцеление от чувственной страсти было для поэта духовным крещением. В «Божественной комедии» отражается это душевное исцеление Данте, его взгляд на настоящее и прошедшее, на свою жизнь и на жизнь друзей, на искусство, науку, поэзию, на гвельфов и гибеллинов , на политические партии «черных» и «белых». В «Божественной комедии» Данте высказал, как смотрит на все это сравнительно и относительно к вечному нравственному принципу вещей. В «Аду» и «Чистилище» (второе он часто называет также «Горой умилостивления») Данте рассматривает все явления только со стороны их внешнего проявления, с точки зрения государственной мудрости, олицетворенной им в своём «проводнике» – Вергилии , т. е. точки зрения права, порядка и закона. В «Раю» все явления неба и земли представляются в духе созерцания божества или постепенного преображения души, которым конечный дух сливается с бесконечным естеством вещей. Преображённая Беатриче, символ божественной любви, вечного милосердия и истинного богопознания, ведет его из одной сферы в другую и приводит к Богу, где нет более ограниченного пространства.

Такая поэзия могла бы показаться чисто богословским трактатом, если бы Данте не усеял своего путешествия в мире идей живыми образами. Смысл «Божественной комедии», где описан и изображен мир и все его явления, а проведенная аллегория обозначена только слегка, при анализе поэмы очень часто перетолковывали. Под явно аллегорическими образами понимали то борьбу гвельфов и гибеллинов, то политику, пороки римской церкви, или вообще события современной истории. Это лучше всего доказывает, как далеко был Данте от пустой игры фантазии и как он остерегался заглушить поэзию под аллегорией. Желательно, чтобы его комментаторы были при анализе «Божественной комедии» так же осмотрительны, как он сам.

Памятник Данте на площади Санта-Кроче во Флоренции

Данте «Ад» – анализ

«Я думаю, что для твоего блага ты должен последовать за мной. Я стану указывать путь и поведу тебя через страны вечности, где ты услышишь вопли отчаяния, увидишь скорбные тени, прежде тебя жившие на земле, призывающие смерть души после смерти тела. Потом ты увидишь также и других, ликующих среди очистительного пламени, потому что они надеются выстрадать себе доступ в жилище блаженных. Если же ты пожелаешь вознестись и в это жилище, то туда проведет тебя душа, которая достойнее моей. Она останется при тебе, когда я удалюсь. Волею верховного владыки мне, никогда не знавшему его законов, не дано указывать пути в его град. Ему повинуется вся вселенная, по царство его там. Там его избранный град (sua città), там стоит его надоблачный престол. О, блаженны взысканные им!»

По словам Вергилия, Данте предстоит познать в «Аду», не на словах, а на деле, все бедствие человека, отпавшего от Бога, и увидеть всю тщету земного величия и честолюбия. Для этого поэт изображает в «Божественной комедии» подземное царство, где он соединяет все, что ему известно из мифологии , истории и собственного опыта о нарушении человеком нравственного закона. Данте населяет это царство людьми, никогда не стремившимися достигнуть трудом и борьбой чистого и духовного бытия, и разделяет их на круги, показывающее своим относительным отдалением друг от друга различные степени грехов. Эти круги Ада, как он сам говорит в одиннадцатой песни, олицетворяют нравственное учение (этику) Аристотеля об уклонении человека от божественного закона.

По словам монаха Гилария, Данте начал писать свою поэму по латыне. Первые три стиха были следующие:

Ultima regna canam, fluido contermina mundo,

Spiritibus quae lata patent, quae praemia solvuut

Pro meritis cuicunque suis (data lege tonantis). -

«In dimidio dierum meorum vadam adportas infori.» Vulgat. Biblia.

В средине н. ж. дороги, т. е. на 35 году жизни, – возраст, который Данте в своем Convito называет вершиною человеческой жизни. По общему мнению, Данте родился в 1265: стало быть, 35 лет ему было в 1300 г.; но, сверх того, из XXI песни Ада видно, что Данте предполагает начало своего странствия в 1300, во время юбилея, объявленного папою Бонифацием VIII, на страстной неделе в великую пятницу, – в год, когда ему сравнялось 35 лет, хотя его поэма написана гораздо позже; потому все происшествия, случившиеся позже этого года, приводятся как предсказания.

Темный лес, по обыкновенному толкованию почти всех комментаторов, означает человеческую жизнь вообще, а в отношении к поэту – его собственную жизнь в особенности, т. е. жизнь, исполненную заблуждений, обуреваемую страстями. Другие под именем леса разумеют политическое состояние Флоренции того времени, (которую Данте называет trista selva, Чист. XIV, 64), и, соединяя все символы этой мистической песни во едино, дают ей политическое значение. Вот напр. как граф Пертикари (Apolog. di Dante. Vol. II, p. 2: fec. 38: 386 della Proposta) объясняет эту песнь: в 1300 г., на 35 году жизни, Данте, избранный в приоры Флоренции, скоро убедился среди смут, интриг и неистовств партий, что истинный путь к общественному благу потерян, и что сам он находится в темном лесу бедствия и изгнания. Когда же он пытался взойти на холмы, вершину государственного счастья, ему представились непреодолимые препятствия со стороны родного его города (Барса с пестрою шкурою), гордости и честолюбия французского короля Филиппа Прекрасного и брата его Карла Валуа (Льва), и корысти и честолюбивых замыслов папы Бонифация VIII (Волчицы). Тогда, предавшись своему поэтическому влечению и возложив всю надежду на воинские дарования Карла Великого, сеньора веронского (Пса ), написал он свою поэму, где, при содействии духовного созерцания (donna gentile), небесного просветления (Лучии) и богословия (Беатриче), руководимый разумом, мудростью человеческою, олицетворенною в поэзии (Виргилием), проходить он места наказания, очищения и награды, наказуя таким образом пороки, утешая и исправляя слабости и награждая добродетель погружением в созерцание высшего блага. Из этого видно, что конечная цель поэмы – призвать нацию порочную, раздираемую раздорами, к единству политическому, нравственному и религиозному.

Данте избежал этой жизни, исполненной страстей и заблуждений, особенно раздоров партии, в которые он должен был вдаться как правитель Флоренции; но жизнь эта была так ужасна, что воспоминание об ней снова рождает в нем ужас.

В подлиннике: «Так горек он (лес), что смерть немногим боле.» – Вечно-горький мир (Io mondo senia fine amaro) есть ад (Рая XVII. 112). – «Как вещественная смерть уничтожает наше земное существование, так смерть нравственная лишает нас ясного сознания, свободного проявления нашей воли, а потому нравственная смерть немного лучше самой смерти вещественной». Штрекфусс.

Сон означает, с одной стороны, человеческую слабость, потемнение внутреннего света, недостаток самопознания, одним словом – усыпление духа; с другой стороны – сон есть переход к духовному миру (См. Ада III, 136).

Холм, по объяснению большей части комментаторов, означает добродетель, по другим восхождение к высшему благу. В подлиннике Данте пробуждается у подошвы холма; подошва холма – начало спасения, та минута, когда в душе нашей возникает спасительное сомнение, роковая мысль, что путь, по которому мы шли до этой минуты, ложен.

Пределы юдоли. Юдоль есть временное поприще жизни, которое мы обыкновенно называем юдолию слез и бедствий. Из XX песни Ада, ст. 127–130, видно, что в этой юдоли путеводным светом поэту служило мерцание месяца. Месяц означает слабый свет человеческой мудрости. Копишь.

Планета, ведущая людей прямой дорогой, есть солнце, которое, по системе Птоломеевой, принадлежит к планетам. Солнце имеет здесь не только значение материального светила, но, в противоположность месяцу (философия), есть полное, непосредственное познание, божественное вдохновение. Копишь.

Даже отблеск божественного познания уже в состоянии уменьшить в нас отчасти ложный страх земной юдоли; но вполне он исчезает только тогда, как мы совершенно исполнима страхом Господним, как Беатриче (Ада II, 82–93). Копишь.

При восхождении, нога, на которую мы опираемся, всегда стоит ниже. «Восходя от низшего к высшему, мы подаемся вперед медленно, только шаг за шагом, только тогда, как твердо и верно встанем на низшее: восхождение духовное подлежит тем же законам, как и телесное.» Штрекфусс.

Барс (uncia, leuncia, lynx, catus pardus Окена), по толкованию старинных комментаторов, означает сладострастие, Лев – гордость или властолюбие, Волчица – корысть и скупость; другие, особенно новейшие, видят в Барсе Флоренцию и Гвельфов, во Льве – Францию и в особенности Карла Валуа, в Волчице – папу или римскую курию, и, согласно с этим, дают всей первой песни смысл чисто-политический. По объяснению Каннегиссера, Барс, Лев и Волчица означают три степени чувственности, нравственной порчи людей: Барс есть пробуждающаяся чувственность, на что указывают его быстрота и проворство, пестрая шкура и неотвязчивость; Лев есть чувственность уже пробудившаяся, преобладающая и не скрываемая, требующая удовлетворения: потому он изображен с величавою (в подлиннике: поднятой) головою, голодный, злой до того, что воздух вокруг него содрогается; наконец, Волчица – образ тех, которые вполне предались греху, почему и сказано, что она многим уже была отравой жизни, потому и Данта она совершенно лишает спокойствия и всечасно более и более вгоняет в юдоль нравственной смерти.

В этой терцине определяется время странствия поэта. Оно, как сказано выше, началось в великую пятницу на страстной неделе, или 25 марта: стало быть, около весеннего равноденствия. Впрочем, Филалетес, основываясь на XXI песни Ада, полагает, что странствие свое Данте начал 4 апреля. – Божественная любовь, по представлению Данта, есть причина движения тел небесных. – Толпою звезд обозначается созвездие Овна, в которое в это время вступает солнце.

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Данте Алигьери
Божественная комедия
Ад

Перевел с италианского размером подлинника

Дмитрий Мин.

Предисловие

Прошло более десяти лет с тех пор, как я впервые решился испытать свои силы в переводе Divina Commedia Данта Алигиери. Вначале я не имел намерения переводить ее вполне; но только в виде опыта перелагал на русский язык те места, которые, при чтении бессмертной поэмы, наиболее поражали меня своим величием. Мало-помалу, однако ж, по мере изучения Divina Commedia , и чувствуя, что был в силах преодолеть, по крайней мере отчасти, одну из важнейших преград в трудном деле – размер подлинника, я успел в течении двух лет окончить перевод первой части Дантовой Поэмы – Ада. Более нежели кто-нибудь сознавая всю слабость моего труда, я долго скрывал его под спудом, пока наконец ободрительные суждения друзей моих, которым читал я отрывки из своего перевода, а еще более необыкновенно-лестный отзыв г. профессора С. П. Шевырева заставили меня в 1841 г. в первый раз представить на суд публики с V песнию Ада, помещенною в том же году в Москвитянине. После того я напечатал еще отрывок в Современнике, издававшемся г. Плетневым, и наконец, в 1849 году, XXI и XXII песни в Москвитянине.

Убедившись, что труд мой не совсем ничтожен и если не имеет в себе никаких особенных достоинств, то по крайней мере довольно близок к подлиннику, я теперь решаюсь вполне представить его на суд любителей и знатоков такого колоссального творения, какова Divna Соттedia Данта Алигиери.

Считаю нужным сказать несколько слов о самом издании моего перевода.

Такой поэт, как Данте, отразивший в своем создании, как в зеркале, все идеи и верования своего времени, исполненный стольких отношений ко всем отраслям тогдашнего знания, не может быть понятен без объяснения множества намеков, в его поэме встречающихся: намеков исторических, богословских, философских, астрономических и т. д. Потому все лучшие издания Дантовой Поэмы, даже в Италии, и особенно в Германии, где изучение Данта сделалось почти всеобщим, всегда сопровождаются комментарием более или менее многосторонним. Но составление комментария дело чрезвычайно трудное: кроме глубокого изучения самого поэта, его языка, его воззрений на мир и человечество, оно требует основательного знания истории века, этого в высшей степени замечательного времени, когда возникла страшная борьба идей, борьба между духовною и светскою властью. Кроме того, Данте есть поэт мистический; основную идею его поэмы различные комментаторы и переводчики понимают и объясняют различно.

Не имея столько обширных сведений, не изучив поэта до такой глубины, я никак не беру на себя обязанности, передавая слабую копию с бессмертного оригинала, быть в то же время и его истолкователем. Я ограничусь присоединением только тех объяснений, без которых читатель не знаток не в силах уразуметь создание в высшей степени самобытное, и, следственно, не в состоянии наслаждаться его красотами. Объяснения эти будут состоять большею частью в указаниях исторических, географических и некоторых других, касающихся до науки того времени, особенно астрономии, физики и натуральной истории. Главными руководителями в этом деле мне будут немецкие переводчики и толкователи: Карл Витте, Вагнер, Каннегиссер и в особенности Копишь и Филалетес (принц Іоанн Саксонский). Где нужно, я буду делать цитаты из Библии, сличая их с Вульгатою – источником, из которого Данте черпал так обильно. Что касается до мистицизма Поэмы Дантовой, я приведу по возможности кратко только те объяснения, которые наиболее приняты, не вдаваясь ни в какие собственные предположения.

Наконец, большей части изданий и переводов Данта обыкновенно предшествуют жизнь поэта и история его времени. Как ни важны эти пособия для ясного уразумения дивно таинственного творения, я не могу в настоящее время присоединить их к изданию моего перевода; впрочем не отказываюсь и от этого труда, если бы интерес, возбужденный моим переводом, потребовал его от меня.

Вполне счастливым почту себя, если мой перевод, как ни бесцветен он перед недосягаемыми красотами подлинника, хотя на столько удержит за собою отблеск его величия, что в читателе, не наслаждавшемся красотами Divina Commedia в подлиннике, возбудит желание изучить ее в оригинале. Изучение же Данта для людей, любящих и постигающих изящное и великое, доставляет такое же наслаждение, как и чтение других поэтов-гениев: Гомера, Эсхила, Шекспира и Гёте.

Предоставляю судить людям, более меня сведущим, умел ли я удержать в моем переводе хотя слабую искру того божественного огня, которым освещено гигантское здание, – та поэма, которую так удачно сравнил Филалетес с готическим собором, фантастически-причудливым в подробностях, дивно-прекрасным, величаво-торжественным в целом. Не страшусь строгого приговора ученой критики, уевшая себя мыслью, что я первый решился переложить размером подлинника часть бессмертного творения на русский язык, так способный к воспроизведению всего великого. Но ужасаясь мысли, что дерзким подвигом оскорбил тень поэта, обращаюсь к ней его же словами:

Vagliami "l lungo studio e "l grande amore,
Che m"han fatto cercar lo tuo volume.

Inf. Cant I, 83–84.

Песнь I

Содержание. Уклонившись в глубоком сне с прямой дороги, Данте пробуждается в темном лесу, при слабом мерцании месяца идет далее и, перед дневным рассветом, достигает подошвы холма, которого вершина освещена восходящим солнцем. Отдохнув от усталости, поэт восходит на холм; но три чудовища – Барс с пестрою шкурою, голодный Лев и тощая Волчица, преграждают ему дорогу. Последняя до того устрашает Данта, что он уже готов возвратиться в лес, как внезапно появляется тень Виргилия. Данте умоляет ее о помощи. Виргилий, в утешение ему, предсказывает, что Волчица, там его испугавшая, скоро погибнет от Пса, и, для выведения его из темного леса, предлагает ему себя в вожатые в странствии его через Ад и Чистилище, прибавляя, что если он пожелает взойти потом на Небо, то найдет себе вожатую, стократ его достойнейшую. Данте принимает его предложение и следует за ним.

1. В средине нашей жизненной дороги,1
По словам монаха Гилария, Данте начал писать свою поэму по латыне. Первые три стиха были следующие:
Ultima regna canam, fluido contermina mundo,Spiritibus quae lata patent, quae praemia solvuutPro meritis cuicunque suis (data lege tonantis). - «In dimidio dierum meorum vadam adportas infori.» Vulgat. Biblia.
В средине н. ж. дороги, т. е. на 35 году жизни, – возраст, который Данте в своем Convito называет вершиною человеческой жизни. По общему мнению, Данте родился в 1265: стало быть, 35 лет ему было в 1300 г.; но, сверх того, из XXI песни Ада видно, что Данте предполагает начало своего странствия в 1300, во время юбилея, объявленного папою Бонифацием VIII, на страстной неделе в великую пятницу, – в год, когда ему сравнялось 35 лет, хотя его поэма написана гораздо позже; потому все происшествия, случившиеся позже этого года, приводятся как предсказания.

Объятый сном, я в темный лес вступил,2
Темный лес, по обыкновенному толкованию почти всех комментаторов, означает человеческую жизнь вообще, а в отношении к поэту – его собственную жизнь в особенности, т. е. жизнь, исполненную заблуждений, обуреваемую страстями. Другие под именем леса разумеют политическое состояние Флоренции того времени, (которую Данте называет trista selva, Чист. XIV, 64), и, соединяя все символы этой мистической песни во едино, дают ей политическое значение. Вот напр. как граф Пертикари (Apolog. di Dante. Vol. II, p. 2: fec. 38: 386 della Proposta) объясняет эту песнь: в 1300 г., на 35 году жизни, Данте, избранный в приоры Флоренции, скоро убедился среди смут, интриг и неистовств партий, что истинный путь к общественному благу потерян, и что сам он находится в темном лесу бедствия и изгнания. Когда же он пытался взойти на холмы, вершину государственного счастья, ему представились непреодолимые препятствия со стороны родного его города (Барса с пестрою шкурою), гордости и честолюбия французского короля Филиппа Прекрасного и брата его Карла Валуа (Льва), и корысти и честолюбивых замыслов папы Бонифация VIII (Волчицы). Тогда, предавшись своему поэтическому влечению и возложив всю надежду на воинские дарования Карла Великого, сеньора веронского (Пса ), написал он свою поэму, где, при содействии духовного созерцания (donna gentile), небесного просветления (Лучии) и богословия (Беатриче), руководимый разумом, мудростью человеческою, олицетворенною в поэзии (Виргилием), проходить он места наказания, очищения и награды, наказуя таким образом пороки, утешая и исправляя слабости и награждая добродетель погружением в созерцание высшего блага. Из этого видно, что конечная цель поэмы – призвать нацию порочную, раздираемую раздорами, к единству политическому, нравственному и религиозному.

Путь истинный утратив в час тревоги.

4. Ах! тяжело сказать, как страшен был
Сей лес, столь дикий, столь густой и лютый,3
Лютый – эпитет не свойственный лесу; но как лес имеет здесь значение мистическое и означает, по одним, жизнь человеческую, по другим – Флоренцию, волнуемую раздорами партий, то это выражение, думаю, не совсем покажется неуместным.

Что в мыслях он мой страх возобновил.4
Данте избежал этой жизни, исполненной страстей и заблуждений, особенно раздоров партии, в которые он должен был вдаться как правитель Флоренции; но жизнь эта была так ужасна, что воспоминание об ней снова рождает в нем ужас.

7. И смерть лишь малым горше этой смуты!5
В подлиннике: «Так горек он (лес), что смерть немногим боле.» – Вечно-горький мир (Io mondo senia fine amaro) есть ад (Рая XVII. 112). – «Как вещественная смерть уничтожает наше земное существование, так смерть нравственная лишает нас ясного сознания, свободного проявления нашей воли, а потому нравственная смерть немного лучше самой смерти вещественной». Штрекфусс.

Но чтоб сказать о благости небес,
Все расскажу, что видел в те минуты.6
О тех видениях, о которых говорит поэт от 31–64 стиха.

10. И сам не знаю, как вошел я в лес:
В такой глубокий сон я погрузился7
Сон означает, с одной стороны, человеческую слабость, потемнение внутреннего света, недостаток самопознания, одним словом – усыпление духа; с другой стороны – сон есть переход к духовному миру (См. Ада III, 136).

В тот миг, когда путь истинный исчез.

13. Когда ж вблизи холма я пробудился,8
Холм, по объяснению большей части комментаторов, означает добродетель, по другим восхождение к высшему благу. В подлиннике Данте пробуждается у подошвы холма; подошва холма – начало спасения, та минута, когда в душе нашей возникает спасительное сомнение, роковая мысль, что путь, по которому мы шли до этой минуты, ложен.

Где той юдоли положен предел,9
Пределы юдоли. Юдоль есть временное поприще жизни, которое мы обыкновенно называем юдолию слез и бедствий. Из XX песни Ада, ст. 127–130, видно, что в этой юдоли путеводным светом поэту служило мерцание месяца. Месяц означает слабый свет человеческой мудрости. Копишь.

В которой ужас в сердце мне вселился, -

16. Я, вверх взглянув, главу холма узрел
В лучах планеты, что прямой дорогой10
Планета, ведущая людей прямой дорогой, есть солнце, которое, по системе Птоломеевой, принадлежит к планетам. Солнце имеет здесь не только значение материального светила, но, в противоположность месяцу (философия), есть полное, непосредственное познание, божественное вдохновение. Копишь.

Ведет людей к свершенью добрых дел.

19. Тогда на время смолк мой страх, так много.
Над морем сердца бушевавший в ночь,
Что протекла с толикою тревогой.11
Даже отблеск божественного познания уже в состоянии уменьшить в нас отчасти ложный страх земной юдоли; но вполне он исчезает только тогда, как мы совершенно исполнима страхом Господним, как Беатриче (Ада II, 82–93). Копишь.

22. И как успевши бурю превозмочь,
Ступив чуть дышащий на брег из моря,
С опасных волн очей не сводит прочь:

25. Так я, в душе еще со страхом споря,
Взглянул назад и взор вперил туда,12
Т. е. взглянул в темный лес и эту юдоль бедствий, в которой оставаться значить умереть нравственно.

Где из живых никто не шел без горя.

28. И отдохнув в пустыне от труда,
Я вновь пошел, и мой оплот опорный
В ноге, стоящей ниже, был всегда.13
При восхождении, нога, на которую мы опираемся, всегда стоит ниже. «Восходя от низшего к высшему, мы подаемся вперед медленно, только шаг за шагом, только тогда, как твердо и верно встанем на низшее: восхождение духовное подлежит тем же законам, как и телесное.» Штрекфусс.

31. И вот, почти в начале крути горной,
Покрытый пестрой шкурою, кружась,
Несется Барс и легкий и проворный.14
Барс (uncia, leuncia, lynx, catus pardus Окена), по толкованию старинных комментаторов, означает сладострастие, Лев – гордость или властолюбие, Волчица – корысть и скупость; другие, особенно новейшие, видят в Барсе Флоренцию и Гвельфов, во Льве – Францию и в особенности Карла Валуа, в Волчице – папу или римскую курию, и, согласно с этим, дают всей первой песни смысл чисто-политический. По объяснению Каннегиссера, Барс, Лев и Волчица означают три степени чувственности, нравственной порчи людей: Барс есть пробуждающаяся чувственность, на что указывают его быстрота и проворство, пестрая шкура и неотвязчивость; Лев есть чувственность уже пробудившаяся, преобладающая и не скрываемая, требующая удовлетворения: потому он изображен с величавою (в подлиннике: поднятой) головою, голодный, злой до того, что воздух вокруг него содрогается; наконец, Волчица – образ тех, которые вполне предались греху, почему и сказано, что она многим уже была отравой жизни, потому и Данта она совершенно лишает спокойствия и всечасно более и более вгоняет в юдоль нравственной смерти.

34. Чудовище не убегало с глаз;
Но до того мне путь мой преграждало,
Что вниз сбежать я помышлял не раз.
37. Уж день светал, и солнце в путь вступало
С толпою звезд, как в миг, когда оно
Вдруг от любви божественной прияло

40. Свой первый ход, красой озарено;15
В этой терцине определяется время странствия поэта. Оно, как сказано выше, началось в великую пятницу на страстной неделе, или 25 марта: стало быть, около весеннего равноденствия. Впрочем, Филалетес, основываясь на XXI песни Ада, полагает, что странствие свое Данте начал 4 апреля. – Божественная любовь, по представлению Данта, есть причина движения тел небесных. – Толпою звезд обозначается созвездие Овна, в которое в это время вступает солнце.

И все надеждою тогда мне льстило:
Животного роскошное руно,

43. Час утренний и юное светило.16
Поэт, оживленный сиянием солнца и временем года (весною), надеется умертвить Барса и похитить его пеструю шкуру. Если Барс означает Флоренцию, то спокойное состояние этого города весною 1300 г., когда партии Белых и Черных находились между собою в совершенном, по-видимому, согласия, действительно могло родить в поверхностном наблюдателе событий некоторую надежду на продолжительность мира. Но это спокойствие было только кажущееся.

Но снова страх мне в сердце пробудил
Свирепый Лев, представший с гордой силой.17
Как символ Франция, которая «потемняет весь христианский мир» (Чист. XX, 44), Лев представляет здесь насилие, ужасающую вещественную силу.

46. Он на меня, казалось, выходил,
Голодный, злой, с главою величавой,
И, мнилось, воздух в трепет приводил.

49. Он шел с Волчицей, тощей и лукавой,18
Волка Писания Данте превратил в волчицу (lupa) и тем еще жестче очертил алчность римской курии (если ее должно разуметь под именем Волчицы), ибо lupa в латинском языке имеет еще другое значение. Вся поэма Данта направлена против римской курии (Ада VII, 33 и след., XIX, 1–6 и 90-117, XXVII, 70 и след.; Чист. XVI, 100 и дал., XIX, 97 и д., XXXII, 103–160; Рая IX, 125 и д., XII, 88 и д., XV, 142, XVII, 50 и д., XVIII, 118–136, XXI, 125–142, XXII, 76, и д., XXVII, 19 126).

Что, в худобе полна желаний всех,
Для многих в жизни сей была отравой.

52. Она являла столько мне помех,
Что, устрашен наружностью суровой,
Терял надежду я взойти наверх.

55. И как скупец, копить всегда готовый,
Когда придет утраты страшный час,
Грустит и плачет с каждой мыслью новой:

58. Так зверь во мне спокойствие потряс,
И, идя мне на встречу, гнал всечасно
Меня в тот край, где солнца луч угас.

61. Пока стремглав я падал в мрак ужасный,
Глазам моим предстал нежданный друг,
От долгого молчания безгласный.19
Безгласный, в подлиннике: fioco, охриплый. Это искусный намек на равнодушие современников Данта к изучению творений Виргилия.

64. «Помилуй ты меня!» вскричал я вдруг,20
В подлиннике: Miserere de me, и есть воззвание не к одному Виргилию, но и к божественной благости. У подошвы горы Чистилища души насильственно убиенных поют то же. (Чист. V, 24.)

Когда узрел его в пустынном поле,
«О кто б ты ни был: человек, иль дух?»

67. И он: «Я дух, не человек я боле;
Родителей Ломбардцев я имел,21
68. Виргилий родился в местечке Андес, нынешней деревушке Банде, иначе Пьетоле, близ Мантуи, на Минчио. Отец его, по одним известиям, был земледелец, по другим – горшечник.

Но в Мантуе рожденных в бедной доле.

70. Sub Julio я поздно свет узрел,22
Он родился в 684 г. от постр. Рама, за 70 лет до Р. X, при консулах М. Лициние Крассе и Кн. Помпее Великом, в октябрьские иды, что, по нынешнему календарю, соответствует 15 октября. – Виргилий, поэт Римской империи (princeps poetarum), говоря, что он родился при Юлии Цезаре, хочет этим прославить имя его: на Цезаря Данте смотрит как на представителя Римской империи; изменившие Цезарю, Брут и Кассий, наказуются у него жестокою казнью (Ада XXХГѴ, 55–67). – Sub Julio есть одно из тех латинских выражений, которых так много встречается в поэме Данта, по общему обыкновению не только поэтов, и прозаиков того времени.

И в Риме жил в век Августов счастливый;
Во дни богов в лжеверье я коснел.23
Этими словами Виргилий, кажется, хочет оправдаться в своем язычестве.

73. Я был поэт, и мной воспет правдивый
Анхизов сын, воздвигший новый град,
Когда сожжен был Илион кичливый.

76. Но ты зачем бежишь в сей мрак назад?
Что не спешишь на радостные горы,
К началу и причине всех отрад?24
Виргилий спрашивает, почему Данте, будучи христианином, не спешить на путь истинный, ведущий на счастливую гору или холм? – Данте, не отвечав ему на это, изливается одушевленною похвалою поэту. Этим, кажется, выражено желание поэта, испытавшего скорби жизни, найти утешение в поэзии.

79. – «О, ты ль Виргилий, тот поток, который
Рекой широкой катит волны слов?»
Я отвечал, склонив стыдливо взоры.25
Виргилий в средние века был в большом уважении: простой народ смотрел на него как на чародея и прорицателя, энтузиасты как на полухристианина, чему поводом служила, кроме славы его, перешедшей от древности, его знаменитая четвертая эклога. Он был любимый поэт Данта, долго научавшего и ценившего его необыкновенно высоко, как видно из многих мест его поэмы. Впрочем, Дантов Виргилий есть не только любимый его поэт, но и символ человеческой мудрости, знания, вообще философии, в противоположность Беатриче, которая, как мы увидим в своем месте, олицетворяет собою мудрость божественную – Богословие.

82. «О дивный свет, о честь других певцов!
Будь благ ко мне за долгое ученье
И за любовь к красе твоих стихов.

85. Ты автор мой, наставник в песнопенье;
Ты был один, у коего я взял
Прекрасный стиль, снискавший мне хваленье.26
Т. е. стиль италиянский. Данте уже прославился своею Vita Nuova и стихотворениями (Rime).

88. Взгляни: вот зверь, пред ним же я бежал….
Спаси меня, о мудрый, в сей долине….
Он в жилах, в сердце кровь мне взволновал.

91. – «Держать ты должен путь другой отныне,»
Он отвечал, увидев скорбь мою,
«Коль умереть не хочешь здесь в пустыне.

94. Сей лютый зверь, смутивший грудь твою,
В пути своем других не пропускает,
Но, путь пресекши, губит всех в бою.

97. И свойством он столь вредным обладает,
Что, в алчности ничем не утолен,
Вслед за едой еще сильней толкает.

100. Он с множеством животных сопряжен,
И с многими еще совокупится;
Но близок Пес, пред кем издохнет он.27
Под именем Пса (в подлиннике: борзаго – veltro) большая часть комментаторов разумеют Кана Гранде (Великого) делла Скала, властителя Вероны, благородного юношу, оплот Гибеллинов и впоследствии представителя Императора в Италии, на которого Данте и его партия возлагали большие надежды, но который в то время, как надежды Данта начали осуществляться, скончался в 1329 на 40 г. жизни. Но так как Кан родился в 1290, а в 1300, в год странствия Данта в замогильном мире, был 10 лет, то должно думать, что Данте это предсказание об нем вставил впоследствии, или совершенно переделал начало поэмы. Troya (Veltro allegorlco di Dante. Fir. 1826) в этом Псе видят Угуччионе делла Фаджиола, предводителя войск Кановых, того самого, которому он посвятил свой Ад (Кану посвящен Рай), и который еще ранее 1300 и до 1308, когда Кан был еще малолетен, восстал за Гибеллинов в Романья и Тоскане против Гвельфов и светской власти пап. Как бы то ни было, Данте скрыл ими того, кого должно разуметь под символом Пса: может быть, состояние политических дел того времени требовало этого.

103. Не медь с землей Псу в пищу обратится,28
Медь здесь употреблена вместо металла вообще, как в подлиннике: peltro (по Лат. peltrum), смесь олова с серебром, вместо серебра или золота. Смысл тот: он не прельстится приобретением владений (земли), или богатств, но добродетелью, мудростью и любовью.

Но добродетель, мудрость и любовь;
Меж Фельтро и меж Фельтро Пес родится.29
Меж Фельтро и меж Фельтро. Если разуметь под именем Пса Кана Великого, то этим стихом определяются его владения: вся Марка Тривиджиана, где находится город Фельтре, и вся Романья, где гора Фельтре: стало быть, вся Ломбардиа.

106. Италию рабу спасет он вновь,30
В подлиннике: umile Italia. Кажется, Данте подражал здесь Виргилию, который в 3 песни Энеиды сказал: humllemque videmus Italiam.

В честь коей дева умерла Камилла,
Турн, Эвриад и Низ пролили кровь.

109. Из града в град помчит Волчицу сила,
Доколь ее не заключит в аду,
Откуда зависть в мир ее пустила.31
«Invidia autem diaboli mors introivit in orbem terrarum.» Vulg.

113. Так верь же мне не к своему вреду:
Иди за мною; в область роковую,
Твой вождь, отсель тебя я поведу.

115. Услышишь скорбь отчаянную, злую;32
Души великих мужей древности, содержащиеся, по понятиям Католической Церкви, в преддверии Ада или Лимбе и не спасенные крещением. Они умерли телом, но желают второй смерти, т. е. уничтожения души.

Сонм древних душ увидишь в той стране,
Вотще зовущих смерть себе вторую.

118. Узришь и тих, которые в огне33
Души в Чистилище.

Живут надеждою, что к эмпирею
Когда-нибудь взнесутся и они.

121. Но в эмпиреи я ввесть тебя не смею:
Там есть душа достойнее стократ;34
Намек на Беатриче, являющуюся Данту в земном раю (Чист. XXX) и ведущую его на небо.

Я, разлучась, тебя оставлю с нею.

124. Зане Монарх, чью власть как супостат35
В подлиннике: Imperadore. Император, как высший судья на земле, поэту кажется достойнейшим подобием Высшего Судьи на небе.

Я не познал, мне ныне воспрещает
Ввести тебя в Его священный град.36
Бог не хочет, чтобы разумом человеческим (Виргилием) достигали высшего небесного блаженства, которое есть дар свыше. Копишь.

127. Он Царь везде, но там Он управляет:37
По представлению Данта, могущество Божье господствует всюду, но престол Его в высшем небе (эмпирее), в котором другие девять кругов неба вращаются около земли, составляющей, согласно с системой Птоломея, средоточие вселенной.

Там град Его и неприступный свет;
О счастлив тот, кто в град Его вступает!»

130. И я: «Молю я сам тебя, поэт,
Тем Господом, Его ж ты не прославил, -
Да избегу и сих и горших бед,38
Горших бед, т. е. ада, чрез который я пойду.

133. Веди в тот край, куда ты путь направил:
И вознесусь к вратам Петра святым,39
Святые врата Петровы – врата, описанные в Чист. IX, 76. Скорбящие – обитатели ада.

И тех узрю, чью скорбь ты мне представил».

136. Здесь он пошел, и я во след за ним.

Песнь II

Содержание. Наступает вечер. Данте, призвав муз в помощь, повествует, как в самом начале странствия родилось сомнение в душе его: достаточно ли в нем сил для смелого подвига. Вергилий укоряет Данта за малодушие и, ободряя на подвиг, объясняет ему причину своего пришествия: как, в преддверии ада, явилась ему Беатриче и как умоляла его спасти погибавшего. Ободренный этою вестью, Данте воспринимает свое первое намерение, и оба странника шествуют в предназначенный путь.

1. День отходил и сумрак пал в долины,40
Вечер 25 Марта, или, по Филалетесу, 8 Апреля.

Всем на земле дозволив отдохнуть
От их трудов; лишь я один единый

4. Готовился на брань – в опасный путь,
На труд, на скорбь, о чем рассказ правдивый
Из памяти дерзаю почерпнуть.

7. О высший дух, о музы, к вам призывы!
О гений, все, что зрел я, опиши,
Да явится полет твой горделивый!

10. Я начал так: «Всю мощь моей души
Сперва измерь, поэт-путеводитель;
Потом со мной в отважный путь спеши.41
В колебаниях разума проходит целый день; наступает ночь и с нею новые сомнения: решимость, возбужденная разумом, исчезла, а вера колеблется. Данте спрашивает себя: способен ли он свершить отважный подвиг?

13. Ты говорил, что Сильвиев родитель,42
Эней, сын Венеры и Анхиза, отец Сильвия от Лавинии, руководимый Сивиллою кумскою, нисходил в тартар (Энемды VI) для того, чтобы узнать от тени отца своего, Анхиза, каким образом он возможет одержать победу над Турном, царем Рутулов.

Еще живой и тленный, низходил
Свидетелем в подземную обитель.

16. Но если жребий так ему судил,
То вспомнив, сколько приобрел он славы
И кто сей муж я как правдив он был, -

19. Почтет его достойным разум здравый:
Он избран был, чтоб некогда создать
Великий Рим и быть отцом державы, -

22. Державы той, где – подлинно сказать – *43
Подлинно сказать – намек на то, что дух гибеллинский побуждает его скрыть истину, или сказать противное. Лонбарди.

Престол священный сам Господь поставил
Наместникам Петровым восседать.

25. В сем странствии – ты им его прославил -
Узнал он путь к победе над врагом
И тем тиару папам предоставил.

28………………… …………………………..
………………… ………………………………
………………… ………………………………

31. Но мне ль идти? кто дал мне позволенье?

34. И так, коль дерзкий подвиг сотворю,
Страшусь, в безумие он мне вменится.
Мудрец, ясней поймешь, чем говорю».

37. Как тот, кто хочет, но начат страшится,
Полн новых дум, меняет замысл свой,
Отвергнув то, на что хотел решиться:

40. Так я томился в мрачной дебри той,
И мысль свою, обдумав, кинул снова,
Хоть предан был вначале ей одной.

43. «Коль я проник вполне в значенье слова,»
Великодушного сказала тень,
«Твоя душа познать боязнь готова.

46. Боязнь людей отводит каждый день
От честных подвигов, как призрак ложный
Страшит коня, когда ложится тень.

49. Но выслушай – и страх рассей тревожный, -
Что моего пришествия вина
И что открыл мне жребий непреложный.

52. Я с теми был, чья участь не полна;44
Т. е. в Лимбе, где помещены великие мужи древности (cм. прим. к Ад. I, 115). – Чья участь не полна, в подлиннике: che son sospesi. Язычники, заключенные в Лимбе, остаются в сомнении на счет окончательной своей участи; они находятся в среднем состоянии между мукой и блаженством и ждут страшного суда (Ада IV, 31–45, и Чист. III, 40 и д.).

Там, слыша голос Вестницы прекрасной,45
Вестница прекрасная (в подл. donna beata e bella) – Беатриче, символ божественного учения, богословия (см. ниже ст. 70, примеч.). – «Божественное учение нисходит к томящемуся, некогда Бога не послушавшему человеческому разуму для того, чтобы он исполнил истинное свое назначение – руководить человеком.» Копишь.

Я вопросил: что повелит она?

55. Светлей звезды в очах горел луч ясный,46
Под именем звезды здесь разумеется солнце, названное по преимуществу звездою (Даниелло, Ландино, Веллутено и др.). Небесная мудрость в Библии нередко сравнивается с солнцем; так об ней в Кн. Премудр. VII, 39, сказано: «Есть бо сия благолепнее солнца и паче всякого расположения звезд, свету соравняема обретается первая».

И тихим, стройным языком в ответ
Она рекла как ангел сладкогласный:

58. «О Мантуи приветливый поэт,
Чья слава свет наполнила далеко
И будет в нем, пока продлится свет!47
Лоха продлится свет. Я следовал здесь тексту манускриптов нидобеатинскому, библиотек Корсини, Киджи и др., которому следует Ломбарди и Вагнер (Il Parnasso Ilaliano), где: quanto "I mondo (в других: moto) lontana*

61. Любимец мой, но не любимец рока,
Препону встретил на брегу пустом
И вспять бежит испуганный жестоко.

64. И я страшусь: так сбился он на нем,
Что уж не поздно ль я пришла с спасеньем,
Как в небесах была мне весть о том.

67. Подвигнись в путь и мудрым убежденьем
Все для его спасенья уготовь:
Избавь его и будь мне утешеньем,

70. Я, Беатриче, умоляю вновь……48
Беатриче, дочь богатого флорентинского гражданина Фолько Портинари, с которою Данте, еще на 9 году своей жизни, встретился впервые в первый день Мая 1274. По обычаю того времени, первое число Мая праздновалось песнями, плясками и гуляньем. Фольсо Портинари пригласил к себе на праздник своего соседа и друга, Аллигиеро Аллигиери, отца Дантова, со всем семейством. Тогда, во время детских игр, Данте влюбился страстно в восьмилетнюю дочь Фолько Портинари, впрочем так, что Беатриче никогда не узнала о его любви. Таково повествование Боккаччио о любви Данта, – повествование, может быть, несколько украшенное поэтическими вымыслами. Впрочем, Данте и сам рассказал о любви своей в сонетах и канзонах (Rime) и в особенности в своей Vita Nuova. Беатриче, вышедшая впоследствии за муж, скончалась в 1290 на 26 году. Не смотря на то, что чувство первой любви Данте сохранил во всю жизнь, он вскоре по смерти Беатриче женился на Джемме Донати и имел от ней шесть сыновей и одну дочь. Он не был счастлив в супружестве и даже развелся с женою. – Под символом Беатриче, как мы неоднократно говорили, Данте разумеет богословие, любимейшую науку его времени, – науку, которую он глубоко изучал в Болоньи, Падове и Париже.

………………… ………………………………
………………… ………………………………

73. Там, пред моим Владыкой, с состраданьем,
Поэт, я часто похвалюсь тобой».
Умолкла тут, я начал я воззваньем

76. «О благодать, которою одной
Наш смертный род превысил все творенья
Под небом, что свершает круг меньшой!49
Поди небом, что свершает м. круг. Здесь разумеется луна, которая, принадлежа к планетам в системе птоломеевой, вращается ближе всех прочих светил к земле и, стало быть, свершает меньший круг (см. примеч. к Ад. I, 127). Смысл тот: человек божественным учением превышает все создания, находящиеся в подлунном мире.

79. Так сладостны твои мне повеленья,
Что я готов немедля их свершить;
Не повторяй же своего моленья.

82. Но объясни: как можешь нисходить
Без трепета в всемирную средину50
Всемирная средина (в подлиннике: in queeto centro). Земля (см. примеч. к Аду I, 127), по Птоломею, находится в средине вселенной. Дантов ад помещается внутри земли, как мы увидим ниже: стало быть, составляет, по его понятиям, настоящий центр всего мира.

От горних стран, куда горишь парить?» -

85. – «Когда желаешь знать тому причину,»
Она рекла, «короткий дам ответ,
Почто без страха к вам схожу в пучину.

88. Страшиться должно лишь того, что вред
Наносит нам: какой же страх бесплодный,
Как не боязнь того, в чем страха нет?51
Только тогда не ощущаем мы страха не только пред ужасами земными, но и адскими, когда, как Беатриче, проникнуты мудростью божественной, страхом Господним. (См. примеч. Ад. I, 19–21).

91. Так создана я благостью Господней,
Что ваша скорбь меня не тяготит
И не вредит мне пламень преисподней.52
Хотя Виргилий с прочими добродетельными язычниками не наказуется никакими муками и хотя в Лимбе нет адского огня, тем не менее, слова Беатриче верны, потому что Лимб все-таки есть часть ада.

94 Там некая Заступница скорбит
О том, к кому тебя я посылаю,
И для нее жестокий суд разбит.53
Жестокий суди (в подлиннике: duro giudicio). Поэт имел в виду: «Judicium durissimum iis, qui praesunt, fiet» Sapient IV, 6.

97. Она, воздвигши Лючию….54
Лючия (от lux, свет), как мученица католической церкви, призывается на помощь теми, которые страждут телесными очами. Это, кажется, заставило Данте избрать ее предпочтительно для той роли, которую она играет в его поэме. Об ней упоминается в Чист. IX, 55, и Рае, XXVII.

Рекла: Твой верный ждет тебя в слезах,
И я отсель его тебе вверяю.

100. И Лючия, жестокосердых враг,
Подвигшись, мне вещала там, где вечно
С Рахилью древней воссежу в лучах:55
Рахиль есть символ жизни созерцательной (Чист. XVXII, 100–108), как сестра ее, Лия, – жизни деятельной. – Весьма глубокомысленно помещает Данте учение божественное (Беатриче) возле Рахили, вечно-погруженной в созерцание неизреченного Блага Ландино.

103. «О Беатриче, гимн Творцу сердечный!
Спаси того, кто так тебя любил,
Что для тебя стал чужд толпе беспечной.56
Любовью к Беатриче Портинари Данте возвысился над толпою, с одной стороны, предавшись поэзии, с другой – изучая богословие, которое олицетворяет собою Беатриче.

106. Не слышишь ли, как плач его уныл?
Не зришь ли смерть, с которой он сразился
В реке, пред ней же океан без сил?

109. Никто так быстро в мире не стремился57
Под именем реки (в подлиннике: fiumana, водоворот, gurges, aquaram congeries, Vocab. della Crueca) разумеются треволнения жизни; бури напастей житейских превосходят все волнования океана.

От гибели, иль к выгодам своим,
Как мой полет от слов тех ускорился

112. С скамьи блаженной к пропастям земным -
Ты дал мне веру мудрыми словами,
И честь тебе и тем, кто внемлет им!»

115. Потом, сказав мне это, со слезами
Взор лучезарный возвела горе,
И я потек быстрейшими стопами.

118. И, как желала, прибыл к той поре,
Когда сей зверь пресек в пустынном поле
Твой краткий путь к прекрасной той горе.

121. Так что ж? зачем, зачем же медлит боле?
Что на сердце питаешь низкий страх?
Что сделалось с отвагой, с доброй волей….

124. ……………………………………………………
………………… ………………………………
…………………………………………………?»

127. И как цветочки, стужею ночною
Согбенные, в сребре дневных лучей
Встают, раскрывшись, на ветвях главою:

130. Так я воздвигся доблестью моей;
Столь дивная влилась мне в грудь отвага,
Что начал я, как сбросив груз цепей:

133. «О слава ей, подательнице блага!
О честь тебе, что правым словесам
Уверовал и не замедлил шага!

136. Так сердце мне с желаньем по стопам
Твоим идти возжег ты мудрым словом,
Что к первой мысли возвращаюсь сам.

139. Идем: крепка надежда в сердце новом -
Ты вождь, учитель, ты мой властелин!»
Так я сказал, и под его покровом

142. Нисшел путем лесистым в мрак пучин.

Песнь III

Содержание. Поэты приходят к двери ада. Данте читает над нею надпись и ужасается; но, ободренный Виргилием, нисходит вслед за ним в мрачную бездну. Вздохи, громкий плач и крики оглушают Данта: он плачет и узнает от вождя своего, что здесь, еще вне пределов ада, наказуются среди вечного мрака души людей ничтожных, не действовавших, и трусов, с которыми смешаны хоры ангелов, не соблюдших верность Богу и не принявших стороны Его противника. Затем поэты приходят к первой адской реке – Ахерону. Седовласый Харон, кормщик адский, не хочет принять Данта в свою ладью, говоря, что в ад проникнет он иным путем, и перевозит на другой берег Ахерона толпу умерших. Тогда потрясаются берега адской реки, поднимается вихрь, сверкает молния и Данте падает без чувств.

1. Здесь мною входят в скорбный град к мученьям,
Здесь мною входят к муке вековой,
Здесь мною входят к падшим поколеньям.

4. Подвинут правдой вечный Зодчий мой:
Господня сила, разум всемогущий
И первые любови дух святой

7. Меня создали прежде твари сущей,
Но после вечных, и мне века нет.
Оставь надежду всяк, сюда идущий!58
Знаменитая надпись над дверью ада. В первых трех стихах выражено учение церкви о бесконечности адских мук, четвертый указывает на причину создания ада – Правосудие Божье. Последний стих выражает всю безнадежность осужденных. – Передать вполне эту дивную надпись во всем ее мрачном величии нет ни какой возможности; после многих тщетных попыток я остановился на этом переводе как на более близком к подлиннику.

10. В таких словах, имевших темный цвет,
Я надпись зрел над входом в область казни
И рек: «Жесток мне смысл ее, поэт!»

13. И как мудрец, вещал он, полн приязни:
«Здесь места нет сомненьям никаким,
Здесь да умрет вся суетность боязни.

16. Вот край, где мы, как я сказал, узрим
Злосчастный род, утративший душою
Свет разума со благом пресвятым.59
Свет разума (в подлинн. il ben dello "ntelletto) есть Бог. Злые утратили познание Бога, единственное благо душ.

19. И длань мою прияв своей рукою*
Лицом спокойным дух мой ободрил
И к тайнам пропасти вступил со мною.60
Виргилий вводить Данта под свод земли, покрывающий, по представлению поэта, огромную воронкообразную пропасть ада. Об архитектуре Дантова ада мы скажем подробнее в своем месте; здесь же заметим только то, что бездна эта, широкая сверху, постепенно суживается к низу. Бока ее состоять из уступов, или кругов, совершенно темных и только по местам освещенных подземным огнем. Самая верхняя окраина ада, непосредственно под сводом земли, его покрывающим, составляет жилище ничтожных, о которых говорит здесь Данте.

22. Там в воздухе без солнца и светил
Грохочат в бездне вздохи, плач и крики,
И я заплакал, лишь туда вступил.

25. Смесь языков, речей ужасных клики,
Порывы гнева, страшной боли стон
И с плеском рук то хриплый глас, то дикий,

28. Рождают гул, и в век кружится он
В пучине, мглой без времени покрытой,
Как прах, когда крутится аквилон.

31. И я, с главою ужасом повитой,61
С главою, ужасом повитой. Я следовал тексту, принятому Вагнером; (d"orror lа testa cinta; в др. изданиях; d"error la testa cinta (неведеньем повитой).

Спросил: «Учитель мой, что слышу я?
Кто сей народ, так горестью убитый?» -

34. И он в ответ: «Казнь гнусная сия
Карает тот печальный род………………..
……………………………………………………………….62
Печальный род (в подлиннике: l"anime triste; tristo имеет значение печального и злого, темного), не заслуживший в жизни ни хулы ни славы, есть несметная толпа людей ничтожных, не действовавших, не отличивших памяти своей ни добрыми ни злыми делами. Потому они вечно останутся незамеченными даже самим правосудием: им нет уничтожения, нет им и суда, от того-то они и завидуют каждой участи. Как, людей не действовавших, никогда не живших, по выражению поэта, мир забыл про них; они не стоят участия; они не стоят даже, чтобы говорили об них. Вечный мрак тяготеет над ними, как над темным лесом в первой песни (слич. также Ада IV, 65–66), который есть верный их представитель. Как в жизни занимали их мелкие заботы, ничтожные страсти и желания, так здесь терзают их бесполезнейшие насекомые – мухи и осы. Кровь, теперь ими в первый раз проливаемая, может служить только в пищу гнусным червям. Копишь и Штрекфусс.

37. С ним смешаны злых ангелов те хоры,
Что за себя стояли за одних,
……………………………………………………………….

40. ………………………………………………………….
……………………………………………………………….
……………………………………………»

43. – «Учитель, – я спросил, – какое ж бремя
Их вынуждает к жалобам таким?» -
И он: «Для них не стану тратить время,

46. Надежда смерти не блестит слепым,
А жизнь слепая так невыносима,
Что участь каждая завидна им,

49. Их в мире след исчез быстрее дыма;
Нет состраданья к ним, их суд презрел,
Что говорят об них? взгляни и – мимо!»

52. И я, взглянувши, знамя там узрел:
Оно, бежа, взвивалося так сильно,
Что, мнилось, отдых – не ему в удел.63
В число ничтожных Данте помещает и трусов, знамя которых малодушно покинутое ими в жизни, теперь обречено на вечное бегство, столь быстрое, что, кажется, ему никогда не остановиться. – Не ему в удел – в подлиннике еще сильнее: Che d"ogni posa mi pareva indegna (недостойно никакого покоя).

55. За ним бежал строй мертвых столь обильный,
Что верить я не мог, чтоб жребий сверг
Такое множество во мрак могильный.

57. И я, узнав там некоторых, вверх
Взглянул и видел тень того, который
Из низости великий дар отверг,64
Как ни бесцветна, ни темна жизнь людей, здесь осужденных, Данте узнает между ними некоторых, но кого именно, он не считает достойным говорить. Особенно он указывает на тень кого-то отвергшего великий дар. Комментаторы угадывают в ней то Исава, уступившего брату своему Иакову право первородства; то императора Диоклетиана, который в старости сложил с себя императорское достоинство; то папу Целестина V который, по проискам Бонаифация VIII, отказался в пользу последнего от папской тиары. Наконец некоторые видят здесь робкого согражданина Дантова, Торреджиано деи Черки, приверженца Белых, не поддержавшего своей партии.

61. Вмиг понял я – в том убеждались взоры -
Что эту чернь……………………….
……………………………………………………………….

64. Презренный род, не живший никогда,
Ногой и бледный, был язвим роями
И мух и ос, слетавшихся туда.

67. По лицам их катилась кровь струями,
И, смешана с потоком слез, в пыли,
У ног, съедалась гнусными червями.

70. И я, напрягши зрение, вдали
Узрел толпу на берегу великой
Реки и молвил: «Вождь, благоволи

73. Мне объяснить: что значить сонм толикой
И что влечет его со всех сторон,
Как вижу я сквозь мрак в долине дикой?» -

76. – «О том узнаешь, – отвечал мне он,
Когда достигнем берега крутова,
Где разлился болотом Ахерон65
Ахерон древних Данте помещает на самой верхней окраине воронкообразной пропасти ада в виде стоячего болота.

79. И взор смущенный я потупил снова66
Во всей поэме Данте изображает с необыкновенною нежностью отношение свое к Виргилию как ученика к учителю, достигая почти драматического эффекта.

И, чтоб вождя не оскорбить, к брегам
Реки я шел, не говоря ни слова.

82. И вот в ладье гребет на встречу нам
Старик суровый с древними власами,67
Старик суровый – Харон, которому Данте в ст. 109 придает вид демона с огненными колесами вокруг очей. Мы увидим ниже, что Данте многие мифические лица древности превратил в бесов: точно так монахи средних веков поступали с древними богами. Мифологические фигуры имеют в Поэме Данта большею частью глубокий аллегорический смысл, или служат для технической цели, придавая пластическую округленность целому. Впрочем, обыкновение смешивать языческое с христианским было в общем ходу в средневековом искусстве: наружность готических церквей нередко украшалась миѳологическими фигурами. – Харон в Страшном Суде Микель Анджело написав по идее Данта. Ампер.

Крича: «О горе, злые, горе вам!

85. Здесь навсегда проститесь с небесами:
Иду повергнуть вас на том краю
В тьму вечную и в жар и хлад со льдами.68
Тьма, жар и хлад характеризуют в общих чертах и правильной последовательности три главные отдела ада, в котором лед находится на самом две. (Ада XXXIV).

88. А ты, душа живая, в сем строю,
Расстанься с этой мертвою толпою!»
Но увидав, что недвижим стою:

91. «Другим путем,» сказал, «другой волною,
Не здесь, проникнешь ты в печальный край:
Легчайший челн помчит тебя стрелою.69
Данте не легкая тень, как другие души, а потому тяжесть его тела слишком обременила бы легкую ладью теней.

94. И вождь ему: «Харом, не воспрещай!
Так там хотят, где каждое желанье
Уж есть закон: старик, не вопрошай!70
Т. е. на небе. Этими же самыми словами Виргилий укрощает гнев Миноса, адского судьи (Ада Ѵ, 22–24).

97. Косматых щек тут стихло колыханье71
Пластически-верное изображение беззубого старика, который, когда говорит, приводит в сильное движение щеки и бороду.

У кормщика, но огненных колес
Усилилось вокруг очей сверканье.

100. Тут сонм теней, взволнованный хаос,72
Это души прочих грешников, не принадлежащих к сонму ничтожных и долженствующих услышать от Миноса приговор, сообразно которому они займут места в аду.

В лице смутился, застучал зубами,
Едва Харон суд грозный произнес,73
Слова Харона повергают грешников в ужас и отчаяние. Неподражаемо страшно представлено их состояние в эту решительную минуту.

103. И проклинал родителей хулами,
Весь род людей, рожденья место, час
И семя семени с их племенами.

106. Потом все тени, в сонм един столпясь,
На взрыд взрыдали на брегу жестоком,
Где будет всяк, в ком Божий страх угас.

109. Харон же, бес, как угль сверкая оком,
Маня, в ладью вгоняет сонм теней,
Разит веслом отсталых над потоком.74
Подражание Виргилию, хотя Дантово сравнение несравненно прекрасней:
Quam multa in silvis antumni frigore primoLapsa cadunt folia. Aeneid. VI, 309–310.

112. Как осенью в лесу кружит борей
За листом лист, доколь его порывы
Не сбросят в прах всей роскоши ветвей:

115. Подобно род Адамов нечестивый,
За тенью тень, метался с берегов,
На знак гребца, как сокол на призывы.

118. Так все плывут по мутной мгле валов,
И прежде чем взойдут на берег сонный,
На той стране уж новый сонм готов.

121. «Мой сын,» сказал учитель благосклонный,
«Пред Господом умершие в грехах
Из всех земель парят к реке бездонной75
Это ответ Виргилия на вопрос, предложенный ему Дантом выше (ст. 72–75).

124. И чрез нее торопятся в слезах;
Их правосудье Божье побуждает
Так, что в желанье превратился страх.76
Правосудие, подвигшее Бога создать место казни, побуждает грешников, как бы по собственному их желанию, занять уготованную им обитель.

127. Душа благая в ад не проникает,
И если здесь так встречен ты гребцом,
То сам поймешь, что крик сей означает». -

130. Умолк. Тогда весь мрачный дол кругом
Потрясся так, что хладный пот доныне
Меня кропит, лишь вспомню я о том.

133. Промчался вихрь по слезной сей долине,
Багровый луч сверкнул со всех сторон
И, чувств лишась, в отчаянной пучине

136. Я пал как тот, кого объемлет сон.77
Свою переправу через Ахерон Данте покрыл непроницаемою тайной. Поэт погружается в сон, во время которого чудесным образом переносится на другой берег, точно так, как в первой песни (Ада I, 10–12) он в глубоком сне входит в темный лес. В таком же мистическом сне возносится он к вратам чистилища (Чист. IX, 19 и дал.). Он засыпает также перед вступлением в земной рай (Чистил. XXVII, 91 и д).

Божественная комедия. Рай

Данте Алигьери

«Божественная комедия. Рай» – третья часть шедевральной поэмы великого итальянского поэта эпохи Возрождения Данте Алигьери (итал. Dante Alighieri, 1265 – 1321).*** Заблудившись в дремучем лесу, Данте встречает поэта Вергилия, и отправляется с ним в путешествие по загробному миру. Повидав вместе с Вергилием мучения грешников в Аду и Чистилище, Данте в сопровождении своей возлюбленной Беатриче оказывается в Раю. Здесь обитают блаженные, прожившие жизнь достойно, и среди них поэт узнает многих исторических персонажей. Две другие части этого гениального произведения – «Ад» и «Чистилище». Данте Алигьери заслуженно называют «отцом итальянской литературы». Это издание содержит уникальный редкий перевод легендарного произведения, который выполнил Н. Голованов.

Данте Алигьери

Божественная комедия

Перевод с итальянского размером подлинника (терцинами) Н. Голованова

Его Императорскому Высочеству государю Великому Князю Константину Константиновичу, с его Августейшего соизволения свой перевод «Божественной Комедии» посвящает Н. Голованов.

Песнь первая

Вступление. – Седьмое утро пути. – Вознесение к небесам. – Беатриче говорит о вселенной.

1. Лучи Того, в Ком сила всех движений,

Все проникают, хоть в неравной доле:

Здесь ярче и светлее, там же меней.

4. Я в небе был, где слава та всех боле,

И видел, что ни передать понятно

Ни рассказать вернувшимся оттоле;

7. Зане сознанье, к цели благодатной

Приблизясь, так спешит упиться светом,

Что память уж нейдет оттоль обратно.

10. Но те красоты, из явленных мне там,

Что будто клад сознанье сохранило,

Для песен ныне будут мне предметом.

13. Да буду я твоей сосудом силы,

О Аполлон, в труде последнем ныне,

Чтоб мне твой лавр приять достойно было!

16. До сих пор я доволен был единой

Главой Парнасса; ныне ж непременно

Нужны мне обе той горы вершины!

19. Вселись в меня могуче, вдохновенно,

Каким ты был, когда в кровавом ложе

Ты Марсия распутал мощно члены!

22. Обвей меня могуществом, Дух Божий,

Чтоб область Твоей твари первозданной

Изобразить я мог хоть тенью схожей,

25. Да к древу Твоему я невозбранно

Приближусь, за величие предмета

Листвой, какой достоин я, венчанный!

28. О заблужденье! О позор для света!

Как редко лист срывается лавровый

К триумфу цезаря или поэта!

31. Восторгов бог восторга любит слово,

Коль скоро за пенейскими листами

Стремиться люди хоть слегка готовы.

34. От искр великое родится пламя;

Быть может, люди, жаждя гласов в Кирре,

Молиться станут лучшими словами! -

37. Чрез много окон свет рассеян в мире,

Но больше всех ему отверстье мило,

Где в три креста сошлось кругов четыре.

40. Сильней его теченье, и светила

Ясней; на воске праха в большей мере

Кладут печати дух его и сила.

43. День поднимался в небе с этой двери,

А с этой ночь; свет с этой половины,

А в той темно казалось эмисфере.

46. Стояла слева Беатриче, в длины

Небес вперяя взгляд, как не глядится

В сверкающее солнце взор орлиный.

49. Как луч другой от первого родится

И блещет вверх, стремясь туда обратно,

Как путник в край родимый, возвратиться,

52. Так взор ее, проникнув благодатно

В меня, зажег такую же алчбу там -

И стало в солнце мне смотреть приятно.

55. Там места нет чувств наших внешних путам

И взоры наши там светлей и чище,

В краях, что сделал Бог для нас приютом!

58. Не долго я глядел, но видел: прыща,

Как сталь в горниле, искр снопом багровым,

Сверкало солнца яркое огнище;

61. И мнилось мне, что днем зажегся новым

День, уж сиявший; и что солнцу брата

Воздвиг Всевышний всемогущим словом.

64. К вращенью неба взоры без возврата

Вперила Беатриче; и в нее же

Вонзил я взор, от горних сфер отъятый.

67. Глядясь в нее, я делался похоже

На Главка, что, от некого растенья

Вкусивши, вдруг семье стал равен божьей.

70. В словах сказать про то перерожденье

Нельзя, но и тому примера нету;

Лишь благодать дарует разуменье!

73. Был ли я духом? Ты лишь знаешь это,

Любовь творящая, своей рукою

Подъявшая меня в то царство света!

76. Когда твое движенье вековое

Опять мое вниманье пробудило

К гармонии, уставленной тобою, -

79. Я видел: столько неба охватило

То пламя, что поток иль дождь ужасный

Едва ль бы разлились с подобной силой.

85. И звуков новость и тот свет прекрасный

Зажгли мне в сердце жажду знать такую,

Что век не ощущал я боле страстной!

85. Но та, кто зрит меня, как сам не зрю я,

Ко мне успокоительное слово

Вещала ранее, чем попрошу я:

88. – Ты призраком пленен фальшивым снова,

Того не видя, в чем сам убедиться

Ты б мог, с себя стряхнувши лжи оковы.

91. Тебе, что на земле мы, верно, мнится;

Но ты несешься к высоте безбрежной,

Как молньи луч чрез небеса стремится, -

94. Но чуть свободен от ошибки прежней,

Я вновь повергнут был в туман сомненья

От слов, мне сказанных с улыбкой нежной,

97. И молвил: От большого удивленья

Свободен я; но все ж меня пугает

Мое над всем легчайшим возношенье.

100. Тогда она, вздохнувши, направляет

Взгляд на меня, с тем кротким взглядом схожий,

С которым мать сыновний бред внимает, -

103. И начала: Людских законов строже

Законы есть и в небе; и вселенной

Законы те даруют образ Божий;

196. И виден в них семье духов блаженной

След вышней силы, – цели той конечной,

Для коей создан строй тот неизменный.

199. И весь тот ряд сознаний бесконечный

Имеет склонности, в различной мере

Его ведущие к той цели вечной.

112. Чрез море бытия к единой двери

И пристани, различными путями

Плывет всяк, своему инстинкту веря,

115. И тот инстинкт луне приносит пламя;

Другой сцепляет шар земли совместно;

Людскими третий властвует умами.

118. Тот лук не только твари бессловесной

Шлет стрелы, но и первенцам творенья

Чарует ум любовью небесной.

121. Слив части все в едино, Провиденье

Сбирает их, покой им давши в крае

Быстрейшего и первого движенья.

124. И нас мчит сила именно такая,

Все в мире к цели общей и прекрасной,

Единственной неся и направляя.

127. Хоть часто форма твари несогласна

С намереньем Творца и для идеи

Материя бесчувственно безгласна,

130. Или, бороться силы не имея

Нередко тварь на ложный путь вступает,

Коль скоро правда скроется пред нею, -

133. И лживой красотой ее прельщает

Земля и, изменивши путь первичный,

Она во прах и долу ниспадает.

136. Но как воде стремиться вниз обычно,

Презрев преграды гор и камней груды, -

Так духу к небесам взлетать прилично.

139. Когда б ты не взлетал, то было б чудо,

Как если б, на земле пылая, пламя

Не рвалось всею силой вверх оттуда. -

142. И в небо вновь она впилась очами.

Песнь вторая

Первый отдел: сферы семи планет. – На Луне. – Конец рассказа Беатриче.

1. О вы, чей утлый челн, хоть мал и тесен,

Вслед одинокому стремится бегу,

Каким корабль моих несется песен!

4. Домой вернитесь, к верному ночлегу:

Лишь я из виду скроюсь, – бесполезно

Заблудитесь в пучинах вы без брегу.

7. Мне путь в еще не пройденные бездны.

Минерва – ветр мой; Феб мой руль; имею

Я новых Муз вождями в край надзвездный!

10. Немногие ж, кто протянули шею,

Стремясь за пищей Ангелов святою,

Чтоб жить, во век не насыщаясь ею, -

13. Плывите смело в океан за мною,

Пока в глазах у вас я там предъйду;

Но след мой вмиг сотрется вновь волною.

16. Дивиться будете, как не дивились виду

Пастушьему великого Язона

Герои, что отправились в Колхиду!

19. Мы возносились жаждою врожденной

Зреть царство то, что носит образ Божий, -

Со скоростью вращения вселенной.

22. Глядела Беатриче вверх; я тоже

Все на нее глядел; и сроком меней,

Чем в луке бы стрела слетела с ложа, -

25. Примчался в область я, где в восхищенье

Стал нем я. Та ж, пред коею напрасно

Скрывать я стал бы смену ощущений, -

28. Рекла, столь радостна, как и прекрасна:

Стремись к Творцу душою благодарной!

До первых звезд взнесен ты силой властной.

31. Мы, мнилось, были скрыты пленкой парной,

Блестящей, толстой, словно грань алмаза,

Средь коей пал луч солнца светозарный.

34. В сей вечный перл мы погрузились сразу, -

Как света луч проходит в бездне водной,

Хоть гладь осталась ровною для глазу.

37. Пусть склонен думать разум земнородный,

Что равные несовместимы длины

И что для тела тело непроходно.

40. Тем боле потому узнать причину

Должны мы быть желанием влекомы,

Что с Божеством сливает нас в едино!

43. Должны без доказательств верить в то мы,

Как, в мир вступая, разум наш наглядно

Первичные приемлет аксиомы.

46. Я ей в ответ: Мадонна, сердцем жадно

Стремлюся я к той Мощи животворной,

Меня несущей к высоте отрадной.

49. Но молви мне: что порождает черный

Мрак пятен, что в земной убогой сфере

О Каине рассказ рождает вздорный. -

52. Она в ответ с улыбкою: Я верю:

Ключ внешних чувств, опора вашим мненьям

В духовный мир вскрывает плохо двери.

55. Не будь врасплох застигнут удивленьем,

Затем, что каждый орган чувств животный

Ваш, разум лишь приводит к заблужденьям.

58. Но молви, как ты мыслишь сам? – Охотно,

Я отвечал, – Причина, без сомненья,

Что вещество то жидко там, то плотно. -

61. Она ж в ответ:,В подробном объясненьи

Когда бы правду я тебе открыла -

В своем ты убедился б заблужденьи

64. В восьмой из сфер небесных есть светила,

И в многочисленной семье их славной

Они различны свойствами и силой.

67. Будь вещество тому причиной главной -

Оно б разлилось во вселенной целой

Иль в густоте различной или в равной.

70. Различие в достоинстве есть дело

Начал, дающих форму; те ж начала

Ты исключил догадкой неумелой.

73. Когда бы плотность пятна те рождала,

Там вещество должно в зерно бы слиться,

А там совсем оно б оскудевало.

76. Иль как в зверях, – там толще жир сгустится,

А там спадет, – так книга сей планеты

Имела бы различные страницы.

79. Конечно, обнаружилось бы это

Немедленно при солнечном затменьи,

Являя для лучей его просветы.

82. Но не бывает так. Предположенье,

Поэтому, такое неудачно.

Рассмотрим же твое второе мненье.

85. Коль скоро тело не было б прозрачно,

Тогда предел найдется, до какого

Дойдя, луч поглотится в массе мрачной.

88. И он воротится обратно снова,

Как от стекла он должен возвратиться,

За коим сзади лист лежит свинцовый.

91. Конечно, можешь ты отговориться

Еще предположением возможным,

Что в большей глубине он отразится.

94. Но мненье то ты вновь признал бы ложным,

Коль опыты тебе б то доказали, -

Родник всем вашим знаньям ненадежным.

97. Три зеркала, – два ближе, третье дале

Поставив, – так стань сам, чтоб этом ряде

Твои глаза меж первых двух стояли.

100. Пускай на них свет упадает сзади -

И всеми зеркалами отраженный

Луч, возвратясь, в твоем сольется взгляде;

103. То отблеск в нем, настолько ж напряженный

Родится, (хоть совсем не столь пространный)

Поверхностью самой отдаленной.

106. Но как луч солнца воскресит багряный

Первичный цвет в цветах, что мрак полночнынй

Успел одеть в покров холодный льдяныий,

109. Так истиною просвещенный точной

Блести теперь, и пусть ее зарею.

Растопятся твои сомненья мощно!

112. Есть тело в небе вечного покоя,

Что жизнь в себе как свойство заключает

И бытие кружась родит. Второе

115. Небес пространство, что на нас взирает

Столь многими очами, сей первичный

Источник бытия распределяет.

118. Другие сферы с силою различной,

Жизнь в ряд причин и целей неизменный

Связав, ведут в вселенной строй обычный.

121. Ты видишь, эти органы вселенной

Несут все сверху принятое ниже,

Его распределяя постепенно.

124. Заметь, как ныне подошла я ближе

К ядру причин, тебе столь непонятных,

Да истину сам впредь отыщешь ты же!

127. Мощь и движенье сфер сих необъятных,

Точь в точь от кузнеца удар кузнечный, -

Все от Вождей исходит благодатных.

130. То небо, что блестит в красе предвечной

Столь многих звезд, сияет отпечатком

И мудрости подобьем бесконечной.

133. Как в вашем прахе жизненным порядком

Дух разовьется, с телом слитый тесно,

Способностей различных став начатком, -

136. Так мудрость развивается в небесной

Семье светил, чтоб вновь неразделимой

Сойтись с их совокупности совместной.

139. Различье сил с камнями дорогими

Сливается, им жизни дав основу

И словно жизнь, срастаясь крепко с ними.

142. Рождаясь от источника святого,

В звездах сияньем силы те сияют,

Как радостью блеск зрачка живого.

145. И силой их лучи не совпадают

Не от различной плотности; начала,

Дарующие форму, освещают

148. По мере сил их, – много или мало,

Песнь третья

На Луне (продолжение). – Обитательницы Луны. – Пинкарда. – Констанца. – Рассуждение о степенях блаженства.

1. То солнце, коим страстию любовной

Зажжен я в детстве был, лучами спора

Открыло мне лик правды безусловной.

4. Разбитым ею, побежденным скоро

Признав себя, – как сделать было надо, -

Я поднял голову для разговора.

7. Вдруг мне явилось зрелище, для взгляда

Столь сладкое, что даже угасало

Сознание пред этою отрадой!

10. Точь в точь сквозь грани чистые кристалла,

Иль сквозь струю прозрачного потока,

(Чтоб только дна она не затемняла),

13. Черты лица бледнеют, так что око

Жемчужную на белой шее нить

Едва лишь различает издалёка, -

16. Я видел лица с жаждой говорить -

И был в ошибке противоположной

Той, что могла Нарцисса погубить.

19. За отраженья в зеркале их ложно

Принявши, повернулся я назад,

Чтоб мне лик к лику зреть их было можно,

22. И – никого не встретив, был объят

Я удивленьем; но подобно мати

Она улыбкой встретила мой взгляд.

25. – Не подивись, что на шаги дитяти

Я улыбаюсь; но пока для ног

Твоих непрочна почва благодати,

28. И стоит каждый шаг тебе тревог.

Страница 5 из 17

истинные сущности и лица

Тех, кто обет свой выполнить не мог.

31. Так говори ж и слушай, чтоб дивиться;

И верь: свет, всех животворящий, оный

От истины не даст им уклониться. -

34. Тогда к душе, всех боле к речи склонной,

Я подошел, к беседе столь приятной

Излишне пылкой жаждою смущенный.

37. – Дух, что рожден для доли благодатной,

Вкушающий ту сладость и красоты,

Что всем, их невкушавшим, непонятны!

40. Прошу тебя, открой и молви, кто ты,

И назови живущих здесь над твердью.

– Тогда душа ответила с охотой:

43. – Вскрыть жажде правой дверь в нас есть усердье,

Зане всю свиту милостью Богатый

Себе уподобляет в милосердии.

46. Я инокинею была когда-то

И, – хоть теперь прекрасней я, – но взоры

Вперив острей, узнать бы мог меня ты.

49. Пиккарда я, причисленная к хору

Блаженных, и блаженства пью струи я,

Витая в сфере, хоть всех мене скорой.

52. Но Дух Святой, что наши симпатии

Один возжег, внушил нам – сферы эти

Любить, Его уставы чтя святые.

55. Удел наш, столь завидный в вашем свете,

Нам дан за то, что мы обеты наши

Не соблюли, небрегши об обете., -

58. Я молвил: Лик ваш просветляет краше -

Не знаю я – божественное что-то,

Преобразив черты земны ваши.

61. В узнаньи был я медлен оттого-то.

Но речь твоя ко мне была подмогой,

Чтоб ум восстановил твои красоты.

64. Но молви: вы, кто счастливы столь много,

Желаете ль себе вы места выше,

Чтобы полней любить и видеть Бога? -

67. Она переглянулась, это слыша,

С другими и ответила с такою

Улыбкой, как любовью первой пыша:

70. – Брат! Добродетель милости в покое

Нас ублажает; мы не хочем боле

Того, что есть; нас не влечет другое.

73. Когда б вздыхали мы о лучшей доле,

Желанье наше не было в согласьи

С верховной, здесь нас водворившей волей,

76. Что невозможно в этих сферах счастья,

Суть коего любовь; необходимо

Жить в ней, чтоб в радости приять участье.

79. Вся суть блаженства, коим здесь горим мы, -

Чтоб волею Божественной единой

Желанья наши были разрешимы.

82. Здесь лествицей поставлены мы длинной, -

Как будет царству и Царю желанным,

Чья воля нашей быть должна причиной.

85. В ней – мир наш; и она-то океаном

Струит мир без предела и без края

Всем, ею и природою созданным. -

88. Я понял: всюду в небе – сладость рая,

Хоть и неравномерно в нем разлита

Любовь, блаженство льющая, святая.

91. Как блюдом мы одним бываем сыты,

А потому хотим и ждем другого,

К тому уж не имея аппетита, -

94. Явил я – чрез движенье и чрез слово -

Желание узнать об этой ткани,

Которая осталась неготовой.

97. – Здесь покрывало девственниц желанней;»

Она рекла – высоким сим заслугам

Здесь в небе выше степень воздаяний.

100. Как те, кто жить по смерть хотят с Супругом,

Что принимает всякие обеты,

Согласные с Его желаний кругом, -

103. Я в молодости отреклась от света

И избегала лжи его прелестной,

В покровы иноческие одета.

106. Но человек, привыкший к злу, бесчестно

Меня увлек из моего приюта.

Что было дале – Богу лишь известно.

109. Сиянье то блестящее, как будто

Весь свет родился из его утробы,

Которое там видишь, в том краю ты, -

112. То ж о себе, как я, сказать могло бы,

Лишенное покрытия святого

И не соблюдши тень его до гроба.

115. Но против воли в мир вернувшись снова,

Средь мира и его неправды дикой,

Она с души все ж не сняла покрова.

118. То блещет свет Констанции великой;

Родившей гром последний Швабской славе

Грозе второй от Швабского языка. -

121. Пиккарда смолкла и запевши А?е

Исчезла, как, попав в поток глубокий,

В кристалле струй исчезнет камень въяве.

124. Мой взор следил за нею так далёко,

Как только мог; и вновь мной овладела

Отрады жажда, более высокой.

127. Я в Беатриче взор вперил всецело.

Ее лицо еще ясней зажглось;

Сперва поник я взглядами несмело,

130. А после – был подвигнут на вопросы.

Песнь четвертая

Продолжение рассуждения Беатриче о степенях блаженства и свободе воли.

1. Меж двух равно далеких вкусных блюд -

Граница для решительности всякой;

Ослу между двух копен выбор в труд.

4. Меж двух ягнят остался б одинако,

За кем погнаться, не решившись -

А меж двух серн охотничья собака, волк,

7. И я так в нерешительности смолк;

Свою Владычицу спросить не смея,

Мои сомненья взять не мог я в толк.

10. Я был безмолвен; лик мой тем яснее

Мое недоумение явил,

Как если б речь о том я вел пред нею.

13. И Беатриче – словно

Страница 6 из 17

Даниил

Сон угадал Навуходоносора,

И ярость тем неправую смирил, -

16. Сказала мне: «В тебе подъемлют споры

Два рода мучащих», тебя сомнений;

Ты их страшишься вверить разговору.

19. Ты молвишь: чем заслуга малоценней,

Коль скоро, при насилии свершенном,

Пребудет воля чистой тем не меней?

22. Другой вопрос: ты в мнении с Платоном

О преселении на звезды схож,

Коль скоро дух с земным простится лоном;

25. И как обоими равно гнетешь

Ты разум свой, то раньше уясним мы

Сомненье то, в котором боле ложь.

28. Обожествясь всех боле, серафимы,

Два Иоанна и сама Мария,

И Моисей, и кто всех выше чтимы, -

31. Витают в том же небе все святые,

Не долговечней в счастье и не кратче,

Чем ведшие с тобою речь другие.

34. Но в круге высшем все ж, различно знача,

Они располагаются различно,

Дух вечный меней чувствуя иль паче.

37. В тех, что объемлет этот круг первичный,

Тебе нижайший их отдел показан,

Их меньшей добродетели приличный.

40. Зане ваш дух вещественностью связан,

И путь один, доступный пониманью,

Вам чрез посредство внешних чувств указан

43. Вот почему, к вам снисходя, Писанье

Вам кажет правящую Божью силу

Десницей Вышнего, – в иносказанье.

46. Вот почему оно изобразило

В подобье плотском спасшего Товита,

И Михаила тоже, и Гавриила.

49. Так видишь в рассуждении души ты,

Что мысль Тимеева другого рода,

(Когда иного смысла в ней скрыто)

52. Коль он в возможность верует восхода

Души в тот мир, где ранее витала,

Чем с формой сопрягла ее природа.

55. Но если речь его и недосказала

Всего и смысл сокрытый в ней остался,

Насмешек не достоин он нимало.

58. Сказав: след их влиянья возвращался

К светилам тем иль честью иль позором,

До цели правды лук его касался.

61. И заблужденьем стало то, которым

Мир приведен был скоро к поклоненью

Юпитеру, Венере, звездным хорам.

64. Не вредно столь второе заблужденье:

Ты от меня, твоим сомненьям вверясь,

Не станешь в столь пространном отдаленье.

67. Что наша правда, вашей правдой мерясь,

Для ваших взглядов кажется вам лживой,

Ученье веры то, не злая ересь.

70. Но так как эту б истину могли вы

Понять, – исполню я твое желанье,

И станет ясно все тебе на диво.

73. Коль кто насильем принужден к деянью,

Страдательно покорствуя, то все же

Ему насилье то – не оправданье.

76. Не гасит волю сила, уничтожа;

Зане с огнем, на зло ветрам и вьюгам,

Несущимся горе, в нас воля схожа.

79. Такая воля век не будет другом

Насилью! Но так сделать не умела

Чета, что первым сим объята кругом.

82. Когда бы воля их осталась целой,

Как до конца пребыли тверды строго

Лаврентий на решетке, муций, смелый, -

85. То, чуть освободившись, на дорогу

След этой волей был бы им указан;

Но смертных с волею такой – немного.

88. Коль принял ты, – как сделать ты обязан -

Мои слова, – то, верно, устранили

Они всю ложь и узел твой развязан.

91. Но эти объясненья послужили

В тебе к недоумению такому,

С каким бороться ты не будешь в силе.

94. Вложила я в твой ум, как аксиому,

Что дух блаженный быть не может лживым,

Всегда первичной истиной влекомый.

97. И перед разумом твоим пытливым

Могла любовь Констанцыи к покрывалу

Моим речам быть противоречивым

100. Нередко и с тобою, брат, бывало:

Опасности бояся малодушно,

Чего не надо, делал ты, пожалуй.

103. И Алкмеон так сделал благодушный,

И нечестивым стал из благочестья,

И мать убил свою, отцу послушный.

106. И вот к чему твой ум хочу привесть я:

Коль сила с волей заодно, – верховной.

Такой проступок не оправдан местью.

109. Назло согласья в воле безусловной

Нет: но она согласна, быть отказом

Своим бояся более греховной.

112. О воле безусловной так рассказом

Пиккарда говорит, я ж про другую

Речь повела; мы обе правы разом. -

115. Так, мир неся и душу мне чаруя,

Текли того источника струи,

Что правду зарождает в нас любую.

118. – Любовь Первоисточника любви!

Тобой душа моя воспламенилась

И силы обновляются мои!

121. Моя любовь не столько укрепилась,

Чтобы воздать тебе; пусть все Могущий

И зрящий все воздаст тебе за милость.

124. Наш ум не сыт ничем иным, как сущей

Во веки истиной, пред коей ложным

Предстанет всякий призрак, нас влекущий.

127. Как зверь в берлоге, так умом тревожным

Почием в ней мы, и успокоенье

Вне этой правды, станет невозможным.

130. Так, у подножья истины сомненье

Родится и дарует смертным силы

Вздыматься на ступень вслед за ступенью.

133. Вот что меня зажгло и окрылило

Вас вопросить, Мадонна, да ответом

Я уясню все, что темно мне было.

136. Хочу я знать: нарушенным обетам

Возможно ль возмещение какое

Делами, что столь ценны в царстве этом? -

139. Она взглянула на меня с такою

Любовью, в искрах глаз ее открытой,

Что, побежденный, пристыженный вдвое,

142. Поник я взглядом в землю, как убитый.

Песнь пятая

Заключение предыдущего рассуждения об обете. – Вознесение на Меркурий.

1. – Коль скоро я огнем любви блистаю

Сильней, чем вынесть можно оком тленным,

И светом твое зренье затемняю, -

4. То не дивися: в зренье совершенном

Окрепнув, обсужденье поспешает

Сравняться с восприятием мгновенным.

7. Уж отблеск и в твоих глазах блистает

Того, что свет зажег тебя незримый,

Что всяким веяньем любовь рождает.

10. И коль в другом добро какое чтим мы,

То, значит, этот отблеск, нам невнятный,

Нам тайно осенил предмет любимый.

13. Ты хочешь знать: пред правдой благодатной

Какой ценой возможно искупленье,

Когда обет нарушен святотатно?

16. Так искрами святого поученья

Владычица мне просветляла очи,

Не прерывая слов своих теченья:

19. Дар высший, данный Божьей дланью отчей,

Гласящий про любовь Его всех боле,

Им выше ценится, чем всякий прочий.

22. Тот дар великий есть свобода воли,

Что им дана разумному творенью,

Хотя всему, но никакому боле.

25. Отсель – обета важное значенье:

Приносишь волю в жертву ты, коль скоро

Господь твое приемлет приношенье.

28. Представ пред Богом с жертвою, с которой

Ничто другое в мире не сравнится,

Ты с Богом связан силой договора.

31. Как или чем той жертве замениться?

Как милостыня краденым преступна,

Преступно так обетом поступиться.

34. Но с этим мысль поставив совокупно:

Дар церкви разрешать обеты ведом!

Душа твоя сомненьям вновь доступна.

37. Пребудь еще покуда за обедом,

И если тяжело варима пища,

За ней лекарство дам тебе я следом, -

40. Да будешь высшей мудрости жилище:

Ведь слышать мало, надобно усвоить;

Усвой мои слова полней и чище!

43. Два пункта в жертве могут мысли стоить,

И первый пункт – какой избрать предмет;

Второй – как крепкий договор устроить.

46. Последнему замены в мире нет:

Как свят он, объяснила уж тебе я,

И научил тебя в том мой ответ.

49. Но допускали в жертвах Иудеи,

Как сам ты знаешь, иногда замену,

В законе разрешение имея

52. Заменою, обету равноценной, -

Без совести упреков и утраты

Пред Богом, – искупать обет священный.

55. Но лишь ключом из серебра и злата, -

И никакою прочей волей в мире, -

Быть может ноша прежняя отнята.

58. Обет же новый тяжелей и шире

Быть должен по сравненью с тем, что сложен:

Будь новый шесть, коль прежний был четыре!

61. Дабы он, на весы суда возложен,

Перетянул на вечном коромысле,

И выкуп новый не был пуст и ложен.

64. О смертный, не шути с обетом! В мысли

Всегда имей поступок Иефеая

И наперед последствия исчисли;

67. Но помни: зло, что сделал сознавая,

Ты прекратить скорей всегда обязан,

Чем продолжать, обет свой соблюдая.

70. Тому пример в истории указан,

Как был за Ифигению сонм целый

Вождей стыдом и горестью наказан.

73. Не будь, христианин, столь скор до дела,

Как пух, по ветру двигаться готовый:

Не всякой влагой моешься добела!

76. Дарован Ветхий вам Завет и Новый;

Блистают церкви пастыри пред вами, -

Вам полно для спасенья Божья слова.

79. А вы, страстям дурным покорны, сами

Бессмысленно влечетесь вы, как стадо,

На срам перед соседями жидами!

82. Вам на ягнят похожим быть не надо,

Что покидают мать высокомерно

И убегают дерзко за ограду!

85. Она рекла, вперивши взгляд усердно

В сиянье боле светлое, в стремленье

К иным ступеням жизни сей бессмертной.

88. Молчанье, перемена в выражении

Лица у ней – мне

Страница 8 из 17

замолчать велели

И прекратить вопросов предложенье,

91. И быстро, – как стрела подходит к цели,

Не истощивши быстроты до сыта, -

Мы во второе царство прилетели.

94. Была Мадонна радостью облита:

Та радость в новом блеске ярком света

И новом рдении была открыта.

97. Кто б видеть мог – так как я видел это,

По всем путям прошедший мир, – улыбки

И измененье в смехе сей планеты!

100. И как, при появленьи корма, рыбки

Зеркальную струю пруда встревожат,

Сбираясь стаею, легки и гибки, -

103. Огни отвсюду мчались так, быть может,

Меня увидевши и восклицая:

Вот кто любовь, нас жгущую, умножит!»

106. Когда же к нам приблизилась их стая,

Я видел, как блаженство в них кипело,

Их переполнив счастьем свыше края.

109. Читатель! Сам представить опыт сделай, -

В то время как все видел, и молчал я,

Какая жажда знать во мне кипела!

112. И ты поймешь, как жаждой той сгорал я,

Про жребий их узнать стремясь сердечно, -

И оком жадным блеск их созерцал я.

115. – Блаженный дух, ты, кто узреть предвечный

Престол триумфа призван, ты, о воин,

Еще борьбы не ведавший конечной!

118. Мы зажжены тем светом, что удвоен

И приумножен дале; мы готовы

Сказать все, чем твой будет глад спокоен.» -

121. Так дух один промолвил мне, и снова

Мадонна мне сказала: Говори же

И верь той речи словно Божью слову!» -

124. – Дух, кого в свете собственном я вижу,

И этот свет в твоем сказался взгляде,

Когда с улыбкой ты подходишь ближе!

127. Кто был ты и каких деяний ради

На этот светоч ты вселен, который

Для смертных в скромном кажется наряде?

130. Так с духом тем вступил я в разговоры,

Что речь со мной повел – и глядь! волнами

Свет загустел, блистая ярче взору.

133. Так солнца блеск, закутан облаками

В тот миг: когда рассеются туманы,

Себя скрывает в собственное пламя.

136. Беседою обрадован желанной,

Сей свет в огней сокрылся веренице,

И речь со мною он повел пространно,

139. О чем в грядущей песни говорится.

Песнь шестая

На Меркурии. – Речь Юстиниана об орле империи. – Политическая система Данта – Обитатели Меркурия.

1. После того, когда полет орлиный,

Что вслед Энею так привык стремиться,

Перевернули руки Константина, -

2. Сто и сто лет и боле Зевса птица

В соседстве гор, где древле обитала,

На Европейской жизнь вела границе.

7. Так крыл ее священных покрывало,

Храня державу всех окрестных стран,

Ту власть из длани в длань передавало.

10. Я цезарь был, я был Юстиниан.

И мне любовь первичная велела,

Чтоб мной закон очищенный был дан.

13. Но прежде чем свершил я это дело,

Я в вере был слепым монофизитом;

Такая вера мне вполне довлела;

16. Но пастырем великим Агапитом

Наставлен был, его высокой речью

О таинстве, в учении том сокрытом.

19. Не видит так мышленье человечье, -

Как вижу я мои ошибки ясно, -

Ложь с истиной в любом противоречье!

22. Чуть стал я верить с церковью согласно,

Мне Божья милость стала велика,

На славный труд меня подвигнув властно.

25. Вручил я Велизарию войска, -

И знаком, что приятно Богу это,

С ним Божия являлася рука.

28. Но к первому вернемся мы предмету

Беседы; замечаньями однако

Я должен пояснить свои ответы,

31. Чтоб видел ты и смысл святого знака,

И прав ли, кто, себе его присвоя,

С ним борется, в противность правде всякой.

34. Теперь мы взглянем,

Страница 9 из 17

доблестью какою

Он вознесен с минуты знаменитой,

Как пал Паллант за его славу в бое.

37. Ты знаешь, что на Альбе было свито

Гнездо орла по день, когда три брата

Тремя другими братьями побиты.

40. Ты знаешь то ж, – с сабинского захвата

До слез Лукреции его держава

Семью царей правлением поднята.

43. Ты знаешь, он предшествовал со славой

Войскам в сраженьях с Бренном или с Пирром,

Руковождая ход их величаво;

46. Потом ему достали власть над миром

Торкват, власатый Квинтий, Деций, Фабий, -

И славу, мне служившую кумиром,

49. Предел поставив гордости арабьей

В то время, как прошли сквозь Альпы Пуни

Чрез кормящие По ключи и хляби.

52. И Сципион возвысился им юный;

Помпей увенчан славою военной,

Горе, где ты родился, шля перуны.

55. Но небо восхотело дать вселенной

Мир, коего в нем образ; цели эти

Счел Цезарь Рима волею священной.

58. Его деянья стали славны в свете.

Их зрели Рейн, Изера, Сена, Сона

И Роны дол, цветущий в счастья цвете;

61. И что по переходе Рубикона

Так быстро эта птица совершила,

Перо или речь не передаст поденно.

64. В Испанию и в Дураццо устремила

Она войска, так поразив Фарсалу,

Что стало больно пламенному Нилу.

67. Антандр и Симоис, где ей начало,

Узрела вновь и прах детей Гекубы;

Потом на Птоломея вновь напала;

70. Там разразилась, словно гром, на Юбу

Она – и вновь ее пути свернуты

На запад ваш, Помпея слыша трубы,

73. Встал знаменосец следующий – Бруту

И Кассию скорбь суждена до ныне;

С Перузою Модена в скорбь замкнуты,

76. И Клеопатре искупить кручиной

Пришлося, от орла скрываясь в горе,

Миг, как укус был избран ей змеиный.

79. На Красное орел помчался море,

Всеобщий мир в краю упрочив всяком,

И Януса храм заперт был ей вскоре.

82. Но все, что свершено святым сим знаком,

Иль будет свершено на этом свете,

Ему покорном, – пустяком и мраком

85. Покажется, когда деянья эти

Глаз просветленный наш рассмотрит здраво.

В сравненье с тем, что сделал Цезарь третий;

88. И чрез меня вещающее право

Верховною его почтило честью,

За Божий гнев ему отмстить дав славу!

91. Дивись, к чему тебя стремлюсь привесть я:

Потом орел при Тите местью грянет

Над древнею греха людского местью.

94. Ломбардский зуб святую Церковь ранит -

И под ее крылами в блеске власти

Великий Карл на помощь ей предстанет!

97. Суди же тех, кого я в первой части

Беседы обвинял; недаром то мы

Считаем корнем наших всех несчастий!

100. Противоставил знаку мировому

Тот лилии – а этот – кто повинней? -

Так своему его присвоил дому!

103. Пусть гибеллины действуют отныне

Под новым знаком, чтобы прежний лживый

Уж отклика не встретил в гибеллине!

106. Знай, Карл, над ним смеющийся кичливо

Путем своих захватов и покупок:

Те когти льву сильней сорвали гриву!

109. Оплачет сын отеческий проступок!

Свое оружье Бог не переменить!

В Его руках меч с лилиями хрупок. -

112. Сиянье сей звезды всех тех оденет,

Чьи от добра не уклонялись

Страница 10 из 17

Но кто заслуги в мире со славой ценит.

115. Когда желанья, отдалясь с дороги,

Нас к славе и к заслугам отвлекают,

Лучи любви уже не столь в нас строги.

118. Заслуги те нас частью насыщают;

Вот почему не меней и не боле

Блаженства наши души ощущают.

121. Насытить Божья правда нас дотоле,

Сердца у нас любовию покоя,

Что к злу дороги нету нашей воле.

124. Различье звуков разрешится в строе

Приятном, и различие удела

Гармонией становится святою.

127. А вот блистает в этой искре белой

Ромео, чье не знало воздаянья

Великое и доблестное дело;

130. Но не гордится пусть его изгнаньем

Прованс, зане тот дурен нестерпимо,

Кто злоупотребит благодеяньем!

133. Когда на тронах королевских чтимы

Раймонда Беранже четыре дщери, -

Заслуга то Ромео пилигримма.

136. Когда ж Раймонд, злым языкам поверя,

Изгнал его, обидев злобой ярой,

Семь за пять получил он, – не потери!

139. И тот ушел, беспомощный и старый,

Но если б мир проведал, как ходил он,

Куска вслед за куском моля, как дара,

142. Его бы еще боле восхвалил он! -

Песнь седьмая

Беатриче говорит о грехе и искуплении, о творении посредственном и непосредственном.

1. – Осанна Богу истины и силы,

Которого сиянье сих блаженных

Духов огни сугубо просветлило!

3. Так снова к миру песен вдохновенных

Вернулась сущность та, блестя в повязке

Удвоенной красой лучей нетленных.

7. С другими свет умчался в стройной пляске,

Сверкая, как на синем небосклоне

Блестящих искр во тьме сверкают глазки.

10. – Скажи скорей, скажи своей Мадонне»,

Скажи ей все», – мне сердце говорило:

Где ты вождя отыщешь благосклонней?

13. Все ж то почтенье, что мне сродно было

При буквах В и ИСЕ, – мощной властью

Как сонному мне голову клонило.

16. Но Беатриче молвила, участье

Являя мне улыбкою столь сладкой,

Что дать могла сжигаемому счастье:

19. – Как верно мне гласит моя догадка, -

В возмездье должном справедливым карам

Не видишь ты законного порядка.

22. Но положив конец сомненьям старым,

Тебя терзать я не желаю доле

И подарю великих истин даром.

25. Не потерпев узды полезной воле,

Муж не рождённый получил проклятье,

И проклят род, что произошел оттоле; -

28. И род его погиб бы без изъятья,

Не будь тот праотец людскому роду

Всевышнею избавлен благодатью.

31. И со Творцом далекую природу

Любви предвечной действом слило Слово,

Решению предвечному в угоду.

34. Внимательней меня ты слушай снова:

Природа вся в начале, возникая,

Была к общению с Творцом готова,

37. Хотя сама себя лишила рая,

От жизни и от истины небесной

Свой путь по произволу отвращая.

40. Венец терновый с тяжкой мукой крестной

Природе, что приял за нас Распятый,

Был справедливой карою возмездной.

43. Несправедлива ж кара та стократы,

Когда мы личность примем в счет, какою

Мучения те были все подъяты.

46. Та смерть рождает следствие двойное:

Она приятна Богу и евреям;

Рай чрез нее открылся пред землею.

49. Еще ты помни: суд над Назореем

Свершал единый судия законный,

Которого мы на земле имеем.

52. Твой ум, от мысли к мысли увлеченный,

Теперь, я вижу, в новом сплетенье

Запутался в сети неразрешенной.

55. Ты говоришь: мне эти рассужденья

Понятны; но зачем путь столь жестокий

Был надобен для нашего спасенья?

58. Брат, тайна та темна земному оку

И не вместится в разуме убогом,

Что не согрет лучом любви глубокой;

61. Но ты поймешь, по размышленье строгом,

Что путь, который вам столь ненавистен,

Достойнее всех прочих признан Богом.

64. Есть благость, пламень коей бескорыстен,

То бесконечно, ибо неизменна

Ее печать во веки пребывает.

70. Что без посредства, от нее рожденной, -

И не зависит и вполне свободно

От силы всяческой второстепенной.

73. Чем существо с ней будет ближе сродно, -

Тем рвенья в нем священного начаток

Сильней, и тем оно с ней боле сходно.

76. В природе человека отпечаток

Ее полней, чем в прочем всем; но вредно

Хотя б один иметь ей недостаток.

79. Тем недостатком служит грех наследный;

Затем-то полнота ее сиянья

На человеке искрится столь бледно.

82. И человек в первоначальном сане

Мог возблистать лишь только, очищая

Грязь похотей святым огнем страданий.

85. Но праотца грехом природа злая

Была обречена на зло и бедства

И навсегда отторгнута от рая.

88. И чтобы то печальное наследство

На прежний сан переменить, лишь было

Возможно для Всевышнего два средства;

91. Иль чтобы милость Божья грех простила,

Иль чтоб свои грехи Адама чадо

Страданьем добровольным искупило.

94. Так, углубив в совет предвечный взгляды,

Ты мне теперь внимай, чтоб убедиться,

Зачем нам искупленье было надо.

97. Ведь человек в естественной границе

Грех возместить свой быть не мог способен,

Бессильный к послушанью возвратиться.

100. За не непослушаньем был он злобен

И до конца испорчен был душою;

Путь первый, значит, был бы неудобен.

103. II нужно было, чтоб Своей рукою

Бог совершил деянье искупленья

Одним из этих средств – иль чрез обои.

106. Но чем дороже для Творца творенье,

Чем сердца создающего благого

Полней оно являет отраженье;

109. И благость вечная сама готова,

Свое спасая в мире отблистанье,

Пустить все средства, чтоб поднять нас снова.

112. Величественней не было деянья

(И не могло произойти иначе)

Меж первым и последним днем создания!

115. Зане, спася его самоотдачей,

Не просто даровав ему прощенье, -

Великодушнее Господь тем паче.

118. Иные средства были малоценней

Пред вечной правдой, если бы Сын Божий

Сам не унизился до воплощенья.

121. Но я и прочие сомненья тоже

Тебе рассею, чтобы понимая

Твои глаза с моими были схожи.

124 Ты говоришь: На воздух я взираю

И на огонь, как это быстротечно

Все погибает, в порче исчезая,

127. А будь они субстанцией – конечно,

Они б тогда не делались негодны,

Не портилися, существуя вечно,

130. Брат! Ангелы с той областью свободной,

Что зрим мы, пребывают лишь такие,

Как созданы в их цельности природной;

133. А названные мной сейчас стихии

Со всем из них возникшим, – породило

Воздействие одних сил на другие.

136. Лишь вещество их создано, и сила,

Дающая им образ, в поднебесье

Витает, где вращаются светила.

139. Из вещества живого звезд, под смесью

Влияний, жизни низменной животной

Родится бытие и равновесье.

142. А наш дух без посредства от бесплотной

Субстанции рожден, что зажигает

Любовью негасимо доброхотной.

145. Отсель и воскресенье истекает,

Коль скоро размышлять о том ты станешь,

Как тело человека возникает,

148. Или про прародителей вспомянешь.

Песнь восьмая

На Венере. – Карл Мартелл. – Рассуждение о воздействии Божественного Провидения на человеческое общество и государство.

1. Рискуя благом, верил мир когда-то

В то, что Кипридой, в третьем эпицикле

Вращающейся, страсть любви зачата;

4. И жертвы в честь нее тогда возникли,

И гимны, – так как в древнем заблужденье

Все не ее лишь древле чтить привыкли,

7. Но воздавали матери почтенье,

Дионе; почитали и Эрота,

Возжегшего Дидоны увлеченье.

10. С той, с коей начинаю песнь, – с нее-то

Звезду зовут, что кроет солнцу двери,

Сопутствуя ему с такой охотой.

13. Не слышал я, как я взошел к сей сфере,

Но знал я то, увидев, что прекрасной

Еще Мадонна стала в высшей мере.

16. И как в огне нам искры видны ясно,

Что преходящ иль постоянен властно -

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/dante-aligeri-6006940/bozhestvennaya-komediya-ray/) на ЛитРес.

Примечания

«Рай» начинается не приведенным здесь длинным посвящением Кану Гранде, герцогу Веронскому.

Еще в примечании к 31 песни Чистилища обозначен дальнейший ход поэмы до конца. Предстоящий небесный рай является ничем иным, как развитием данного еще там, в зародыше единения человека с Богом. Это развитие достигает здесь своей высшей цели, т. е. безусловное, небесное блаженство достигается через посредство возрастающего познавания Божества до полного погружения в Него и единения с Ним, – верховнейшего идеала обожествленного человечества. Такое восхождение основывается на совершающемся в поэте внутреннем развитии путем двух различных поэтических приемов: 1) поэт посещает ступень за ступенью девять сфер неба, приобщаясь постепенно к блаженству их обитателей, разделяя его й возрастя до него; 2) по дороге он воспринимает по поводу них соответствующие поучения о сущностях христианской веры. Первое служит эпической витью поэмы, правда, мало оживленной; второе сообщает поэме преобладающий

Страница 12 из 17

дидактический характер.

Общение по пути с блаженными духами при постепенном прохождении чрез различные сферы мало-помалу приготовляет поэта к созерцанию Божества, а поучения Беатриче, расширяя его кругозор, приготовляют его к богопознанию. Первое дает фантазии поэта простор для создания художественных образов; вторые заключены в строго схоластические рамки. В поучениях Беатриче наблюдается следующий порядок: она говорит: а) об устройстве вселенной, б) о свободной воле человека, с) о грехопадении и искуплении, d) о благодатном предопределении; е) о трех добродетелях вере, надежде, любви, и, наконец f) о природе ангелов. Девять сфер блаженства суть создания собственной фантазии поэта, равно как и местоположение рая на планетах, которые согласно Птоломеевой системе вращаются все на большем и большем расстоянии вокруг земли, замыкаемые небом Неподвижных Звезд и кристальным небом Первого Движения; хотя Данте распределил блаженных духов по этим семи планетам и двум небесам по принципу все более и более высокого и совершенного блаженства, тем не менее, он хочет показать этим лишь различную степень их совершенства, не отрицая в тоже время равного и полного счастья всех их. Над всеми этими девятью кругами находится огненное небо или Эмпирей, обитель самого Бога, движущая все, но самая неподвижная, внутри которой движутся все остальные небеса в страстном, постоянном желании прикоснуться к ней: отсюда Дант видит всех святых собранных в виде розы. В этом и едином небе все души блаженных распределены постепенно, но все они блаженны одним блаженством; такова общая величавая картина Дантова «Рая». С детски наивными или грубо чувственными поэтическими изображениями загробной жизни в средние века поэма Данта не имеет ничего общего, кроме сюжета. Если в Раю мало движения и действия, то, по самой сущности предмета, там возможно лишь тихое, постепенное, внутреннее развитие без кризисов и потрясений. Беатриче является центральной фигурой поэмы и как возлюбленная Данта, и как олицетворение божественной благодати; ее красота просветляется все больше и больше при вознесении ее от звезды к звезде. Что касается личной и современно исторической стороны поэмы, то Дант является здесь пророком, обличительными тирадами то и дело бичующим свое время, а в символах и аллегориях излагающим просвещеннейшие политические и моральные системы из всех известных средних векам.

Бог, в котором начало всех движений, живет в высшем небе Эмпирее, откуда его свет изливается по всему миру в той мере, как тот иди другой предмет способен его воспринять. По Аристотелю и схоластикам.

«…человека о Христе, еще в теле, еще кроме тела не вем. Иже до третьяго небесе восхищен бысть в Рай». Пocл. к Коринеянам.

Теперь одних муз поэту недостаточно, ему нужен еще и сам Аполлон; а так как, по древнему объяснению Проба к Виргилиевым Георгинам, одна из вершин Парнасса служит обиталищем Музам, а другая Аполлону, то поэту нужны теперь та и другая.

Марсий – сатир, вздумавший состязаться с Аполлоном, но побежденный им, за что с него Аполлон содрал с живого кожу. – Сравнение мало подходящее.

Даже и песнь о небе не пренебрегает с Пенейскими листами» (намек на нимфу Дафну, дочь речного бога реки Пенея, которую Аполлон обратил в лавр), тем более что эти листы теперь так редко требуются и в упавшем искусстве поэзии и в упавшем политическом значения императора. Но задача поэзии – «искрой зажигать великое пламя», передавая великую идею потомству и побуждая последнее к ее проведению в жизнь.

Здесь снова начинается ход рассказа. Значение терцины – что весна, когда круги горизонта, зодиака и экватора пересекаются кругом равноденствия, образуя три креста, – лучшее и благоприятнейшее время, побуждающее человека в стремлениях к высокому; влияние созвездий в это время особенно благоприятно, ибо лучше «на воске праха его сила кладет печать».

Полет Данта и Беатриче из земного рая имеет направление от запада к востоку; а так как действие происходят в южном полушарии, п и солнце находится от Беатриче влево, куда она и глядит.

В земном раю, где они находятся и откуда они имеют возможность воздыматься выше т. е. иноказательно, в состоянии возможного для человека совершенства.

Здесь начинается их полет в небесные сферы, непременное условие которого для Данта – устремление взгляда в Беатриче, которая в свою очередь смотрит на солнце. Аллегорический смысл этого понятен.

Главк, эвбийский рыбак, который, поевши одного растения, превратился в морское божество.

См. опять Пocл. к Коринеянам. Этот вопрос очень занимал средневековых схоластиков,

Небо с своими светилами постоянно побуждается к движению жаждою единения с Богом. Бог распределяет и совокупляет гармонию сфер, давая каждой из них свой собственный звук, но соединяя их любовью в; один аккорд и единство, причем все их звука сливаются в одно целое.

Легкие стихии, воздух и огонь, над сферами которых возлетает теперь поэт, тогда как по обычному естественному закону он, будучи тяжелее их, должен был опускаться вниз. Объяснение этого явления должно было последовать, но Данту оно кажется очевидным и необходимым следствием главного и основного стремления, живущего во всем сущем, – кверху, в небеса, к Богу.

Эмпирей, высшее небо, постоянное и неизменное место присутствия Божества, – неподвижно. Внутри его вращается сфера Первого Движения – Ргimum mobile, получающая силу непосредственно из ее первоисточника в Эмпирее и передающая ее другим сферам побуждая их двигаться. Будучи обширнее всех других сфер, она быстрей их в своем движении, к которому она побуждается постоянным желанием (appetitus) прикоснуться возможно большею своею частью к Эмпирею.

Читатель помнит высказанный в первой терцине основной закон вселенной, по которому все в ней стремится к единству в Божестве по мере сил, то более, то менее, то сознательно, то бессознательно, самыми различными путями, побуждаемое стремлением единения с Божеством. Это стремление и есть искра божественного духа сообщающая миру богоподобие (ст. 104, 106–114). В явлениях природы, в стихиях оно проявляется в соблюдении законов природы напр. в полете огня кверху (ст. 115–119). В разумных существах оно выражается в сознательной жажде общения с Богом (ст. 118–121). В Эмпирее такое единение обусловливает вечный мир и успокоение в Боге; в других сферах – вечное, быстрое и неуставное стремление к этой вожделенной дели (ст. 121–123). Но как бы это стремление ни проявлялось, цель его одна и та же. (ст. 124–126). Высшим существам возможна известная свобода в этом стремлении, ибо они уже переросли возможность заблуждаться и уклоняться от истинного пути (ст. 127–135), но не человеку. Последний должен неуклонно стремиться прямо к дели, как Дант, олицетворяющий это стремлением чувственном образе, возносится сейчас к небу, и освобождается от стеснительных условий телесности (ст. 136–140).

Такое предупреждение читателей у пазы влить на преобладающий дидактическо– философский характер кантики. Один из биографов Данта Бальби говорит: Последняя часть «Б. К.», которую он окончил в старости, считается

Страница 13 из 17

самой темной я трудной для понимания частью поэмы. И она, в самом деле, такова, почему и недоступна для большой публики, которую отталкивают многочисленные ее аллегория, устройство ее небес но забытой ныне Птоломеевой системе и ее длинные и темные рассуждения на темы средневековой схоластики. За исключением трех песен, где появляется Качъягвида и некоторых других эпизодов, напоминающих нам о земле, да изредка отдельных стихов, в кетовых высказывается любовь Данта к Беатриче, она останется навсегда достоянием малого меньшинства интересующихся философией и богословием.

Пища ангелов – познание. Convito 1.1: «Все, что призвано Провидением с бытию непосредственно, стремится к собственному совершенству, а так как познание есть крайнее совершенство нашего духа, в котором заключено наше высшее счастье, то мы естественно стремимся к нему. Блаженны немногие, кто сидят за тем столом, где подают хлеб ангелов!»

Аргонавты с удивлением видели Язона пашущим на волах Аэта и сеющим драконовы зубы. Овидий, Metam. VII.

Эта «врожденная жажда» есть естественное стремление души к познанию. См. «Чистилище» Песнь XXI.

О врожденной жажде, коей утоленье

Лишь в той воде благословенно есть,

Что самарянка жаждала в моленье…

Дант картинно рассказывает о своем поднятии на Луну в обратном порядке – сперва прибытие, потом вознесение, наконец, начало подъема, – точь в точь как описывается выстрел из лука Пандара в IV песни Илиады.

Т.е. на Луну.

Дант проник в вещество лунной сферы как луч в воду, погрузившись сам весь в него вопреки естественному закону непроницаемости одного тела другим и их взаимной несовместности на одном и том пространстве. Как это возможно, – понять нельзя; но человек должен тем более стремиться к лицезрению Божества, в котором ему станут ясны еще менее понятные вещи, как напр. единение божественной и человеческой природы без их взаимного исключении, – что хотя и недоступно нашему разумению, но может быть воспринято нами непосредственно, как первичные аксиомы.

Известно, что в пятнах на луне простонародье думает видеть Каина со связкой хвороста.

Смысл этого (а minori ad majus): не удивляйся, если человек немногое знает о духовном, сверхчувственном мире, если даже и в вещах познаваемых чрез посредство чувств, вроде пятен на луне, возможны такие грубые ошибки.

Более сильный или слабый свет луны в различных ее частях происходят, по мнению поэта, от большой или меньшей густоты ее массы; Беатриче опровергает его мнение и доказывает, что это происходит от отражения света различной силы и степени, производимого через посредство веба Неподвижных Звезд.

Это восьмое небо, небо Неподвижных Звезд, проявляет в своих доступных зрению светилах не только различную силу света, но и различные его роды и степени, хотя, тем не менее, источник их один.

Начала, дающие форму (principia formalia), – схоластический – термин – принципы или силы, по которым образуются формы. Одной из величайших трудностей при переводе этой части «Б. К.» является несуществование на русском языке схоластических терминов. Их покойный проф. Ф. И. Буслаев завещал переводчику искать в Изборнике Святослава и Иоанне, Экзархе Болгарском. Переводчик не воспользовался этим указанием, полагая, что русский термин XII века будет настолько же, если не более, непонятен, как н латинский и только еще затемнит и без того темный смысл дидактических мест поэмы.

Вот вкратце смысл рассуждения: лунные пятна происходят не от полной или частичной прозрачности лунной сущности, а от различной силы – сообщаемого луне чрез посредство сферы Неподвижных Звезд – первичного света. Ложность выраженного поэтом мнения доказывается не только воздействием различных сил, но и законами оптики. Если бы светлые и темные пятна на луне происходили от большей или меньшей толщи ее массы в различных ее частях, то были бы возможны два случая: или в некоторых местах лунный шар мог состоять сплошь из более разреженной массы, по отражающей свет, но пропускающей его; или такая масса могла быть распределена лишь по его поверхности, прикрывая внутри собою другую массу, более твердую. В первом случае, при солнечных затмениях, когда луна становится между землею и солнцем, в тени луны, падающей на землю, замечались бы просветы, чего, как известно, не бывает. Во втором случае луч, пройдя прозрачный слой, должен отразиться внутренней массой (ст. 82–87). Но это отражение от более или менее отдаленного света различается не яркостью, а лишь размером (88–96), что и доказывается опытом с тремя зеркалами, поставленными на различном расстоянии.

Здесь Дант подходит к главному предмету двух первых песен – к описанию устройства вселенной и к изложению системы последней. Эта система уже в общем очерке рассказана в примечании к I. и, рассказ здесь приходится добавить следующими подробностями. Внутри Эмпирея, «неба вечного покоя», резиденции Божества, вращается другая сфера, primum mobile, небо Первого Движения, которое воспринимает от предыдущего жизнь и силу, распределяемые следующей сферой, сферой Неподвижных Звезд, «взирающей на наст столь многими очами», по более низшим сферам, соответствующим различным планетам, постепенно и в различной мере. (112–123) Но такое разделение производится не самими планетами, а обладающими сознанием началами «благодатными Вождями, интеллигенциями на языке средневековой схоластики, ст. 129. (С одной из таких интеллигенций, – Фортуною – читатели уже встречались в VII песни Ада). В этой функции мистическое богословие полагает если не единственное, то главное занятие этих блаженных духов. Как в микрокосме – человеке первичная сила, истекающая из сердца, (Чистилище, песнь XXV) образует душу, развивающую потом различные органы (ст. 130–135), так и в макрокосме-мире истекающая из первичного света (Эмпирея) и от высшей интеллигенции (Божества, мировой души) сила, чрез посредство низших интеллигенций – ангелов, образует и распределяет различные влияния и воздействия – ст. 136–141. (Боэций и плтоники) Таким образом вселенная вся проникнута этим животворящим верховным светом, а находящаяся посреди ее земля, благодаря своей неподвижности, наиболее восприимчива к этим влияниям (астрология).

Солнце – Беатриче или олицетворяемое ею богословие.

Глубокая вода или темное стекло отражают облик ясно и отчетливо; но то, что видит Дант, представляется ему в легком обрисе, словно отраженное чистым стеклом или неглубоким, не закрывающим дна, потоком.

Нарцисс, увидевши свое изображение в ручье, принял его за действительность; а Дант впадает в противоположную ошибку, принимая действительность за отражение. (Это место вдохновило Ботичелли). На Луне, которая дальше всех других планет отстоит от Эмпирея, – о чем говорилось выше, – и единственная из них является с темными пятнами, обитают блаженные души тех, кто не исполнили своих обетов. Но эти души все-таки блаженны, совершенно умиротворены и успокоены тем, что Божия воля указала им эту сферу, ибо блаженство состоит в полной самоотдаче воле Бога.

Видящие постоянно Бога и проникнутые его светом души никогда уже не могут отступить от

Страница 14 из 17

Любовь божия призывает всех зажженных ею быть ей подобными

Пиккарда, о которой упоминается в XXIV, 10, Чистилища, сестра Корсо и Форезе Допати вступила в монастырь, хотя она была уже помолвлена; но Корсо взял ее оттуда насильно и принудил выйти замуж за Розеллино делля Поза. Последнее было нарушением монашеского обета. За это она находится на Луне, в области низшей степени блаженства, – хотя духи, обитающие там, не стремятся к более высоким степеням (ст. 52). В Пиккарде и ей подобных, хотя просветленных и одухотворенных, все-таки Данту еще можно узнать их земной облик (ст. 47–49); у духов в следующих сферах он совершенно преображается и исчезает. Из ее слов читатель видит, как Дант в интересах поэзии, без внутреннего противоречия с понятием о Рае, мог разделить праведников на девять кругов, сообразно большей или меньшей мере достигнутого ими в земной жизни совершенства: хотя блаженство едино, но оно различным образом отражается в различных духах, и наоборот, его сущность дает простор все к большему и большему погружению в океан Божества, но на каждой стадии этою погружения душа вполне умиротворена и полна; единение с волею Бога и нежелание ничего другого, кроме того, что им дано, – вот их блаженство. – Если здесь, в низшей сфере Рая, мы встречаем не соблюдших монашеский обет, то мы позже увидим, что высшая степень земного совершенства, по понятиям Данта, заключается в созерцательности; поэтому низшая степень его – избрать путь созерцательной жизни и вновь отступить от него. Подвижники созерцания помещаются поэтому в высшей, седьмой сфере, а не выдержавшие подвига – в самой низменной, так что все остальные степени находятся между них. Этих степеней, как мы увидим ниже, пять; последние два круга, восьмой и девятый, – обитель апостолов и ангелов; наконец с последней сферы, Эмпирея, все собрание блаженных духов представляется Данту в виде небесной розы.

Сфера, наименее скорая – сфера Луны, которая пробегает сравнительно малый путь в то же время, когда планеты более высокие проходят необъятные пространства.

О непосредственном творчестве Бога иди творчестве чрез посредство Его служительницы – природы и их взаимном различии см. конец VII песни. 95. Т. е. о неисполненном обете.

Констанция, дочь сицилийского короля Роже, была супругою Генриха VI, сына Фридриха I, и матерью Фридриха II. Известие, что она в Палермо постриглась в монахини, во вновь была увлечена в мир, не подтверждается историей. Поэт называет императоров «грозою» и «громом», упоминая что с Фридрихом II совершенно угасает блеск их рода.

В басне Буридава (схоластика XIV века) осел между двумя связками сена умер с голоду от нерешительности, за которую приняться.

Даниил угадал сон, виденный Навуходоносором, ранее, чем царь рассказал ему его, и этим спасся от его гнева, которому подверглись неумевшие это сделать халдейские мудрецы.

Данта мучают сомнения двоякого рода: второе, разрешаемое сначала, – не подтверждает ли размещение блаженных душ по планетам учение Платона, выраженное в «Тимее» и состоящее в том, что каждая душа возвращается после смерти к той звезде, где она обитала в своем доколыбельном существовании (ст. 22–24). Беатриче объясняет, что о приурочении души к известному месту или увеличении и уменьшении сущности блаженства здесь не может быть и речи (ст. 26–48, сравн. ИИ, 70 – 008). Серафимы, «обожествись всех более» – che piu s"india, – а равно св. Дева и высшие святые находятся собственно в одном и том же Эмпирее (ст. 34), где они блаженно н вечно (ст. 33) обитают. Лишь различная степень погружения в созерцание Божества видимо символизируются для Данта их расположением по различным кругам (ст. 35–39, сравн. XXVIII, 106), что служит лишь образом, подобным тем, к каким прибегает св. Писание, приписывая Богу руки и ноги, или изображая ангелов в человеческом виде (ст. 40–46). Поэтому, если учение Платона принимать буквально, то оно ложно (ст. 49–54). Но если это учение лишь образно говорит о влиянии известных планет, под которыми находится душа, и о том, что она возвращается к ним в смысле принесения им известной доли совершенства, достигнутого под их влиянием, – то в учении Платона есть нечто ценное (ст. 55–59). Здесь, таким образом, Дант повторяет глубоко укоренившийся в его современниках взгляд об астрологическом влиянии в смысле индивидуальной степени забот. Провидения о каждой отдельной человеческой личности, – причем совершенно серьезно предостерегает от поклонения звездам (ст. 61–63). Читатель видит, как он проводить тонкую границу между учением о всеобщем блаженстве праведников и личном возмездии по, заслугам (утверждаемым Писанием и церковью, Иоан. 14, 2, I Корине. 15, 41); это вызвало одного из старых его комментаторов Ландино на сравнение их с сосудами различной величины, которые все одинаково полны, хотя больший вмещает большее количество жидкости, чем другие.

Сомнение в том, вполне ли справедливо небо в каждом отдельном случае, истекает из веры в его общую справедливость, а потому не должно считаться ересью и вполне законно. «Наша правда» есть правда Бога, который, как говорит предыдущая песнь, «уподобляет себе всю свою свиту».

Это истекает из согласования учения о свободной воле, изложенного в Чистилище, песнь XVI. 70 и XVIII, 19–75 с положением Аристотеля и Фомы Аквинского, что воля имеет врожденную способность противления и что всякий поступок, сделанный во избежание опасности, есть ответственный акт свободной воли. Поводом к этому сомнению является Констанция, которую Пиккарда в песни 111, 115, назвала внутреннее невинною. Смысл ответа, что вынужденные волевые акты будут признаны непроизвольными лишь в той мере, в какой они являются инстинктивным уклонением от опасности, при чем воля сама по себе оставалась ненарушимо направлена ко благу. С другой стороны, эти акты как бы произвольны в том отношении, что воля, «избегая большей опасности», стремилась к меньшей. Такое различение, по Аристотелевой этике, допускает относительную извиняемость, но все таки безусловную виновность таких causae roixtae, с чем согласен и Фома Аквинский. О свободе воли см. в след. песни ст. 19–24. 103. Об Алкмеоне см. прим. к п. XII, «Чистилища».

Теперь излагается первое сомнение Данта, касающееся специально обитательниц Луны. (19–21). Если они отторгнуты от своего обета насилием, то в чем их вина, о которой идет речь в песни III, 30 и 57 ст.?

Т. е. слова Беатриче, которая, созерцая постоянно Бога, все что говорит, почерпает из Него.

Любовь Первоисточника любви – Беатриче, как олицетворение божественной благодати.

Т. е. пусть Бог тебе возместит все то, что ты отдала мне своим словом.

Человеческая пытливость рождается из естественной любознательности и жажды Богопознания; поэтому «сомнение родится у подножья истины» и есть вполне законное средство для увеличения познаний.

Образное указание на постоянное преуспеяние Данта в способности созерцать Бога при постепенном его вознесении выше и выше.

Лишь истинный и вечный свет зажигает любовь. Земные предметы могут лишь постольку возбуждать ее, поскольку они озарены его светом, т. е. поскольку в них есть нечто

Страница 15 из 17

божественное.

Следующая теория об обете и о возможности или невозможности возмещения его другими жертвами взята Дантом у Фомы Аквинского и Гюго де Сен Виктор (средневековой мистик, на родство с которым претендовал Виктор Гюго в «Miserables»). Не будем утруждать читателя подробным ее разбором, так как ее изложение не отличается поэтическими красотами.

Все разумные твари одарены свободою воли, но только разумные (сравн. предыдущую песнь).

Давший Богу обет уже отрекается от своей свободной воли и должен пополнить этот обет, хотя бы вопреки своей воле; потому то высокая ценность обета и заключается в том, что человек жертвует Богу высшим Божьим даром – своею свободною волей.

Если ты принесенную тобою в жертву Богу (путем обета) свободную волю направишь на другое, ты совершаешь преступление, потому что она тебе уже не принадлежит.

Если слышанное уже тобою трудно понимается, то дальнейшие рассуждения тебе в этом помогут.

В гл. 12 и 27 третьей книги Моисея Иудеям было дозволено заменять некоторые предписанные им жертвы другими.

О ключах см. IX песнь «Чистилища».

Следовательно, если данное обещание настолько ценно, что не может быть искуплено ничем другим, то такая замена совершенно невозможна; потому что заменить обещанное мы можем лишь чем-нибудь более ценным, чем первое.

Предостерегая от легкомысленного давания обетов, Дант набрасывается на чересчур легкое разрешение от них, практикуемое духовенством его времени, и высказывает при этом реформационную идею, – что св. Писание должно быть истинной нормой христианской жизни, а не произвол духовенства.

У евреев, вследствие мелочной определенности предписаний их закона, духовенство далеко не пользуется таким значением, как у христиан, которые верят ему больше, чем Божьему слову.

Попадая в новую сферу, на Меркурий, Беатриче блистает ярче; этот блеск увеличивается все более и более по мере ее приближения к Богу.

Читатель уже привык к тому, что обыкновенным вещам Дант находит необыкновенные сравнения. Спешное приближение рыбок, ищущих корма, отлично соответствует поспешности блаженных духов увидеть Данта, дающего новую пищу их любви.

Блаженные духа этой планеты сияют собственным светом, – новый шаг в сравнении с обитателями Луны.

Планета Меркурий, находясь близко к Солнцу, видна на земле лишь в сумерки и в слабом свете, так как более яркое соседство Солнца затемняет ее лучи.

Политическая система Данта, о которой уже говорилось несколько раз прежде, покоится на трех основных положениях. В песни XVI, «Чистилища» мы видели первое из них, возведенное до широты, делающей эпоху: необходимость самостоятельной государственной власти для светского руководства и счастья подданных – политическая идея новейшего времени! Второе положение, свойственное специально средневековые, излагается в настоящей песни: орел, божественный институт всемирной империи, дарован Провидением в Энее Риму и с тех пор непрерывной нитью идет от основания Рима, чрез века царей, республики и кесарей вплоть до Карла Великого, а oт него переходит на германских императоров священной империи, единственных законных обладателей Шалин, властных целить ее раны (Чистил. VI, 76). Этот своеобразный взгляд Данта известен читателю еще из 11 песни «Ада», и из него же вытекает третье основное положение системы – отношение императорской власти к папству, изложенное в 38 – 112 ст. XXХІІ песни «Чистилища». Через сопоставление с указанными местами, настоящая песнь вполне объясняется, служа их развитием и дополнением. О значении священной римской империи см. Брайс, Священная Римская Империя: «Это древнейшее в мире политическое учреждение была та самая империя, которую под утесами Акциума в борьбе с силами Востока завоевал хитрый племянник Юлия и которая в продолжение многих веков, не смотря на все изменения в своем протяжении, власти и характере, сохраняла почти неизменными все права и притязания, смысл которых давно уже исчез. Ничто так непосредственно не связывало древнего мира с новым, ничто не представляло столько странных контрастов настоящего и прошедшего и ничто не давало в этих контрастах столь много из европейской истории. Со времени Константина и далеко вглубь средних веков, она вместе с папством являлась центром и главой Христианского мира и оказывала на умы людей такое влияние, какого никогда не имела ее материал пая сила…»

Эней держал путь по направлению от востока к западу в то время, когда он, первый основатель римского могущества, перенес пенатов Трои в Италию. Константин, перенеся столицу с запада на восток, повернул и орла империи в противоположном направлении, водворив «птицу Зевса» в Византию, в соседство горы Иды, места выхода Энея.

Юстиниан (527–565) уничтожил последний оплот язычества – академию Прокла в Аеинах п прославился изданием знаменитого кодекса, высокое значение которого Дант в ст. 11 и 12 возводит до того, что считает его как бы непосредственным откровением божественной любви в сфере права. Под влиянием своей супруги Феодоры он впал было в ересь монофизитов, но папа Агапит вновь обратил его к истине.

По закону исключения третьего.

Велизарий совершил одно из славных дел Юстинианова царствования-завоевания Востока, между тем как Юстиниан сам в мере мог предаваться другому своему великому делу – заботам о законодательстве.

Этот первый предмет – ответ Юстиниана на вопрос Данта, кто он; хотя Юстиниан уже ответил на него, но поэт не хочет пропустить случая распространился о высоком значении священной империи и ее символа – орла. Далее мы увидим этого орла еще в более превознесенном виде на Сатурне, в обители справедливых владык.

Палланг, союзник Энея, первый в бою с Турном пожертвовал жизнью за славу будущего Рима.

Горации и Курнации.

Дальнейшие Божии судьбы, приготовлявшие, по мнению Данта, всемирное господство Рима. Упоминаемые исторические факты общеизвестны, «Власатый Квинтий» – Цинциннат. «Гордость арабья» – Кареагенская, по обычному приему Данта, заменять древние названия современными.

Гора Фьезоле, где прежде была расположена Флоренция, была местом сборища участников заговора Катилины, направленного к погибели римского владычества, но рассеянного Помпеем.

При Дураццо и при Фарсале Цезарь разбил Помпея. Антандр – приморский город в малой Азии, Симоис – река близ Трои.

Юба – нумидийский царь, укрывавший Помпея, Катона и Сципиона после битвы при Фарсале.

После Цезаря знаменосцем, державшим орла, явился Август, наказавший убить Цезаря, которого Дант видел в Аду (XXXIV, 66, Ада).

Третий Цезарь – Тиверий, при котором был распят Христос.

Своеобразная диалектика! Распятие Христа для возмещения пред божьим правосудием наших грехов было необходимым актом Божьего правосудия па земле, исполнение которого и было поручено Богом единственному судье, юрисдикция которого простиралась бы на грехи всего мира, взятые на себя Христом, т. е. римскому императору я его представителю Палату. Но эта «честь отмстить за

Страница 16 из 17

Божий гнев» для Рима является преступлением для Иудеев, отмстить которым опять-таки призван римский император Тит. В следующей песни это объясняется подробнее.

Дав абрис римской истории, поэт переходит к Карлу Великому и его преемникам. О значении помазания Карла Великого см. опять у Брайса; «Строго говоря, начало Священной Римской Империи должно быть отнесено к 800-му году, когда папа Лев ІІІ короновал короля французов императором римлян; это не только центральное событие средних веков; это одно из тех немногих событий, о которых, вырывая их из общей связи, можно сказать, что, если бы они не произошли, история мира была бы иная. Убийцы Цезаря думали, что они спасают Рим от монархии, но монархия явилась неизбежно при следующем поколении. Обращение Константина в христианство изменило лицо мира, но окончательная победа христианства представляла лишь вопрос времени. Но если бы Римская империя не была восстановлена на Западе в лице Карла, она вовсе не была бы восстановлена, и не было бы последовавшего затем бесконечного ряда хороших и дурных последствий.

Для того чтобы уяснить себе мысли и мотивы лиц, участвовавших в этом событии, лучше всего привести рассказ современника: «И так как имя императора теперь исчезло у Греков, и их империей завладела женщина, то поэтому и самому папе Льву и всем святим отцам, присутствовавшим на том же совете, равно как и всем христианам казалось, что они должны избрать императором Карла, короля франков, чтобы, с помощью Бога и по молитве святителей и всего христианского народа, он имел и титул императора; и он принял это имя и посвящен в день Рождества господином папой Львом…»

Итак, франкский король вовсе не собственной властью захватывает корону, но принимает ее, как естественное следствие своей фактической власти. Папа дает ему корону не в силу какого-нибудь своего права, как главы церкви, он только орудие божественного Промысла, указавшего Карла. Римский народ тоже не производить избрания. Самый акт коронования принимается, как прямое следование велению божественного провидения.

Впоследствии, император, папа и народ, каждый порознь стал себе приписывать главную роль. В действительности это не было ни завоевание со стороны Карла, ни дарение со стороны папы. Шаг, сделанный папою, не имел прецедентов, а потому и не был законным, если не считать его за непосредственное действие Промысла, как он представлялся современникам…»

Теперь, доказав, что пред империей есть Богом установленный символ всемирного господства, Дант переходит к одинаковому осуждению обеих современных ему партий, как гвельфов, так и гибеллинов; причем последние, присвоив себе и своей партии этот верховный знак, ищут лишь своих выгод, а другие, заменив его лилиями французского короля, подрывают единственно законную в Италии власть германского императора. Пророчества бедствий относятся к Карлу Валуа.

Окончив ответ на первый вопрос Данта, кто они, Юстиниан отвечает на вопрос (V, 128), почему Меркурий, это скромное и неяркое светило, назначен ему и его собратьям местопребыванием. Ответ на это таков: все находящиеся здесь души слитком стремилось на земле к внешнему блеску и славе, что мешало совершенству их христианской добродетели; потому-то они и не поднялись в небе выше. Но это жилище им прилично, и они счастливы сознанием, что божественное правосудие предназначила им именно это место и никакое другое», а так как они, как и все праведные в раю вообще, довольны и счастливы своей ступенью, то это различие в отдельных тонах каждого из них производит один совместный аккорд небесной гармонии. Сравн. ІІІ, 49 и прим. к нему. Для примирения с исторической правдой требовалось, чтобы Юстиниан сознался сам в своем честолюбия потому что, не будь этого, он оказался бы чересчур превознесенным Дантом. Некоторые сопоставляют это место со стихом предыдущей песни «Вот кто любовь, нам жгущую, умножит!» и предполагают, что Дант, всего более обвиняющий себя в Чистилище (песнь XIII, 113, XI, 118) в гордости и высокомерии, предназначает себе звезду Меркурия вместо будущего жительства. Но гордость и честолюбие не одно и то же, а подобным же образом Данта приветствуют блаженные духи и на других планетах.

Именем Ромео назывались вообще пилигриммы, ходившие на поклонение в Рим. Ромео, о котором идет речь, возвращаясь из паломничества, был принят на службу в качестве управителя графом Раймондом Беранже или Белингиери, властителем Прованса. Верно служа своему господину, он умножил его доходы до того, что все четыре дочери Раймонда вышла замуж за королей. Но Раймонд поверил клевете на Ромео и потребовал с него отчета, при чем оказались блестящие результаты его управления; однако, это недоверие так подействовало на верного слугу, что он покинул своего господина и, ушел от него таким же бедняком, как был ранее.

Почему Ромео помещен здесь, трудно сказать, тем более что ею честолюбие ни откуда не видно. Можно лишь предлагать, что Дант приписывает честолюбию его усиленные заботы о финансовом возвышении своего господина и его уход от него, когда на него пало подозрение. Ноттер делает еще предположение, что на Меркурии, же поселены те, слава которых на Земле помрачена по их же собственной вине. Наконец, некоторые придают особое значение словам, что он помещен здесь, несмотря на то, что его дело осталось без награды на земле.

В оригинале эта первая терцина по латыни с примесью еврейских слов:

Osanna sanctus Deus Sabaoth,

Superillustrans claritate tua

Felices ignes horum malaboth!

Указание на двойную заслугу Юстиниана – как законодателя и как завоевателя.

Блаженные духи в одежде света выражают свое блаженство круговой пляской, которая тем оживленнее, блестящее и быстрее, чем выше степень их блаженства и радости. Многие находят такое выражение блаженства излишне низменным и земным; но что можно отыскать более величественного, чье круговое движение звезд во вселенной?

Bice – уменьшительное от имени Беатриче.

Следующее – третье из систематических поучений относительно главных пунктов христианского познании, – вращается около двух главных мыслей: 1) почему необходимое для искупления распятие Христа явилось грехом для иудеев и было отмщено Титом (с 20–26) и 2) почему Бог избрал именно этот путь для искупления, когда (по Григорию Великому и Фоме Аквинскому) возможны и другие пути (ст. 58 – 120.)

Дух напрасно стремится проникнуть в божественные тайны, когда он еще не дозрел до них на огне любви.

Превосходное выражение мысли, что миротворенье, как и искупление есть лишь акт безграничной божественной любви.

Все, что сотворено Богом непосредственно (в отличие от того, что сотворено им через посредство таких непосредственных созданий), одарено высшими и драгоценными преимуществами, – бессмертия, свободы от всего «нового» т. е. от законов посредственного творчества, и богоподобием. Такие же преимущества имел и человек в своем до греховном состоянии. После грехопадения он утратил два последние, сохранив лишь первое – бессмертие как души, так и тела.

В ст. 67. Беатриче выразилась, что все созданное Богом непосредственно, – бессмертно. Теперь она поясняет, почему мы

Страница 17 из 17

видим кругом, что многое имеет конец и смертно. То, что смертно, создано не непосредственно Богом, а чрез посредство тех сил, которые, как сказано уже выше, он сообщил небесным светилам. Поэтому и тело человека, созданное в лице прародителей непосредственно самим Богом, бессмертно и воскреснет снова в день страшного суда.

Птоломеева система, полагавшая землю неподвижным центром вселенной, вокруг которого вращаются светила, помогла привести в сочетание движение планет и других небесных тел и объяснить его видимые полнейшие неправильности. Поэтому предполагали, что каждая планета совершает свой малый круговорот кроме общего, большого, кругом земли; этим малым вращением объяснялось иногда наблюдаемое, по-видимому, обратное движение; круг этого движения назывался эпициклом. В третьем из этих эпициклов, как говорить здесь поэт, предполагали местонахождение Венеры, по имени которой и названа эта звезда и которую почитали греки и римляне в качестве богини. См. Брунетто Лагини: «Эти семь планет язычники считали божествами, поклоняясь Юпитеру, Марсу, Венере и другим».

Венера первая появляется на горизонте после заката и дольше всех остается на небе утром.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Здесь представлен ознакомительный фрагмент книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста (ограничение правообладателя). Если книга вам понравилась, полный текст можно получить на сайте нашего партнера.