Я уважаю коллег за желание помогать людям, но считаю, что большинство психологов и психотерапевтов скорее вредят, чем помогают своим пациентам. Усиление уверенности в себе, самоконтроля и независимости или улучшение навыков общения принесут пользу только, если человек хорошо понимает «кто я», «чего я хочу от жизни», «каково мое место в мире». А чтобы помогать другим искать ответы на эти ключевые вопросы бытия, психолог сам должен пройти долгий и нелегкий путь духовного развития. Иначе «слепой будет вести слепого».
Психотерапевтический стиль:
Я не согласен с бытующим мнением, что «психоанализ - это долго, дорого и множество правил». Психотерапия - это совместное творчество с пациентом, поэтому нашей задачей является найти оптимальную для него форму работы.
Членство в обществах:
- Индивидуальный член Международной Ассоциации Аналитической Психологии (IAAP) с 2004 года
- Член Российского общества аналитической психологии, первый вице-президент 2004-2007
- Обучающий аналитик и супервизор Московской Ассоциации Аналитической психологии (МААП)
- Член Русского психологического общества
Образование:
Высшее химическое и психологическое (МГУ им. М.В. Ломоносова)
Юнгианское образование:
Первая программа IAAP в России 1991-1997
Программа IAAP и Института К.Г.Юнга (Цюрих) в Москве, 1998-2000
Супервизорская программа IAAP и SAP в Санкт-Петербурге, 2001-2003
Школа для супервизоров IAAP в Лондоне, 2009
Должность:
Старший преподаватель Московского института психоанализа
Зав. отделением повышения квалификации Московского института аналитической психологии и психоанализа
Научно-организационная работа:
Один из основателей МААП и РОАП, член Методического совета МААП
Участие в создании дочерних МААП юнгианских групп в Ростове-на-Дону, Краснодаре, Кемерово, а также в Молдавии, Белоруссии и Казахстане.
Член оргкомитета международных конференций МААП
Научная позиция:
Аналитическая психология - открытая система. Она непрерывно развивается, интегрируя самые последние достижения в экспериментальной психологии, когнитивных исследованиях и нейронауках, в современной физике и биологии. Но самый значительный потенциал юнгианцы обнаруживают в гуманитарных областях: философия, мифология и религиоведение, социология, политология, литературная критика.
В пестром юнгианском мире сегодня только аналитики классической (цюрихской) и архетипической (хиллманианской) школ реализуют эти сильные стороны нашего подхода. Что касается аналитиков школы развития (лондонской), которая сделала много в 1980-е для диалога с фрейдистами, то, к сожалению, многие из них застряли в устаревших и ошибочных теориях объектных отношений и больше не соответствуют духу времени.
Преподавательская работа:
Преподаватель курса «Техника юнгианского анализа: современное развитие»
Преподаватель базового курса МААП по юнгианской психотерапии
(темы основных семинаров: «Анамнез, история жизни, реконструкция, психоистория», «12 архетипов», «Символ и интерпретация», «Юнгианское толкование сновидений», «Аналитический ритуал», «Диалектика аналитических отношений», «Введение в юнгианскую психопатологию», «Мазохизм и психология жертвы», «Меланхолия», «Тело и душа: юнгианский подход к психосоматике», «Современный психоанализ о любви и гендерных отношениях»).
Клиническая работа:
Частнопрактикующий психоаналитик и супервизор, прием в районе ст. м.Коломенская
Прикладной психоанализ:
Опыт бизнес-консультирования международных компаний, сотрудничества с политологами и журналистами, участия в различных гуманитарных проектах.
И Зевс, и Аид, и Солнце, и Дионис - едины.
Изречение орфиков
Мы живем в удивительное время. Глобальное потепление сделало климат слишком непредсказуемым. Глобализация сделала социальную жизнь слишком предсказуемой. Мы готовимся к клонированию и фактическому обретению бессмертия и верим в наступление конца света в 2012 году по календарю майя. Мы поднимаемся на небеса в качестве туристов и ожесточенно сражаемся за небеса в противостоянии мировых религий. Мировые войны сменила посткризисная война валют, дезинформаций и умных бомб. Культуру похоронил шоу-бизнес. Политику – манипуляция рейтингами. Образование – торговля имиджами. Экономику – вера в бесконечный экономический рост, в новые товары на полках супермаркетов. Отношения – СМС и Интернет.
Мы исповедуем индивидуализм, мы превозносим свободу личности самой выстраивать свою жизнь. В нагрузку мы получаем неврозы, хроническую неудовлетворенность, одиночество, отчуждение от людей и мира, путаницу и дезориентацию. Мы хотим жить для себя, но в действительности не знаем, зачем жить и куда двигаться. Мы думаем о себе как о свободных людях в цивилизованной стране, но везде и всюду становимся жертвами манипуляций и программирования.
Мы живем мифами, живем в мифах. Но в то же время испытываем острый дефицит того, что Джозеф Кемпбелл назвал созидательной мифологией, – той мифологии, которая придала бы нашей жизни смысл и направление.
Постмодернизм в сфере идеологии и манипулятивная реклама в эмпирической жизни лишили нас веры в то, что есть где-то Правда или Истина (Закон, Порядок, Бог, Объективность), дающие опору в реальности. В постиндустриальном капитализме информационной стадии продается не только товар или услуги, а еще и информация. По закону рынка, Правда – это та информация, которая лучше продается, которая приносит большую прибыль. Правда – то, что вам продали как правду. Сегодня в XXI веке на пост-информационной стадии мы затоплены тоннами ненужной информации, которая в значительной степени потеряла связь с реальностью и обнажила свою природу мифа. Мы утратили способность переваривать эту информацию без помощи посредника, эксперта или толкователя, деградировав на уровень до-цивилизационной деревни. Именно в этом смысл знаменитого сравнения Маршала МакЛюена мира с глобальной деревней, живущей слухами, мгновенно распространяющимися от одного края земли до другого. Именно поэтому столь популярно сравнение мегаполиса с джунглями. Заметим, что в Древней Греции город или Полис, напротив, ассоциировался с четким порядком и иерархией.
Новой деревне нужны жрецы или шаманы, переводящие смутные суеверия на язык рекомендаций, применимых к повседневной жизни. Этих экспертов по мифам и символам называют также мета-экспертами или мета-специалистами или транс-профессионалами. В сфере психотерапии такую функцию выполняет психоаналитик, мета-специалист по сфере психического. Еще на первых этапах становления психоанализа К.Юнг писал З.Фрейду в самых первых письмах, что важнейшей областью исследования является мифология. Фрейд использовал мифологию для иллюстрации своей основополагающей идеи Эдипова комплекса. Однако он не понял мысль Юнга, т.к. считал мифы просто источником готовых метафор. Его дух был заложником материи, он верил в примат внешней эмпирической реальности. Подобно всем рациональным ученым XIX века, он старался все психическое выводить из тела и биологии. Миф был ему нужен всего лишь как инструмент для описания процессов в теле. Юнг быстро понял, что психоанализ открывает возможность постижения универсальных процессов не в теле, а в душе, в психике. Миф – это язык самой психики, психика живет, грезит мифами. Психика – это мифопорождающая функция. Задача психотерапевта – помочь родиться новому исцеляющему вымыслу. Только сегодня, в XXI веке, в пост-информационную эпоху торжества мифов, узурпировавших реальность, мы в состоянии оценить всю прозорливость Юнга, намного опередившего свое время.
Полвека после ухода Юнга – большой срок. Аналитическая психология претерпела за это время сложную эволюцию. Как это часто бывает, последователи делятся на верных духу и верных букве. «Буквалисты» используют ценные для нашей терапевтической практики находки, сделанные Юнгом. Сюда относятся работа со снами и активным воображением, идеи по поводу переноса и контрпереноса в терапии, акцент на индивидуации и многое другое. «Буквалисты» могут быть добросовестными клиницистами и талантливыми авторами. Но, подобно суфлерам – в отличие от подлинных алхимиков, – им не дано понять, про что в действительности был опус Юнга. Очень немногие юнгианцы поняли, что Юнг возродил в XX веке древнее орфическое учение, упоминаемое еще в IV веке до н.э.. Именно их работы мы публикуем в данном сборнике Московской Ассоциации аналитической психологии (МААП).
Про орфизм осталось больше легенд, чем документальных свидетельств. Прежде всего, есть всем известный красивый миф об Орфее и Эвридике, который вдохновлял многих художников, поэтов, музыкантов. Можно сказать, что миф об Орфее является одним из самых популярных в западном искусстве. Не только в плане сюжета, но и в смысле понимания роли искусства как такового. Орфей (искусство) не только вдохновляет героев на подвиги (Орфей, например, сопровождает аргонавтов в походе), но и способен заклясть смерть, вывести человеческую душу Эвридику из подземного мира. Мы верим, что искусство бессмертно и принадлежит бессмертной части человеческой природы. Орфей, как и жрец, поэт, художник или психоаналитик, является фигурой психопомпа – вожатого душ.
Но орфизм как культ пошел дальше текста мифа. Орфики стоят в одном ряду с другими важнейшими фигурами греческой духовной культуры, из которой прослеживается происхождение всей западной мысли. Платон и его сторонники были в большей степени рациональными философами, искавшими воплощения своих идей в сфере морально-этического воспитания молодого поколения. Пифагорейцы были магико-мистической эзотерической сектой, центрированной на фигуре лидера. Как по содержанию, так и по форме реализации учение Пифагора сильно напоминает традиции индийских гуру. Только орфики претендовали на статус популярного народного религиозного культа. В эзотерической части там была символическая философия, понятная лишь избранным жрецам, в экзотерической – массовые ритуалы, гимны и святилища. Большинство исследователей сходятся на том, что орфизм был одним из предшественников христианства. Если бы у греков не был распространен орфизм, то экзотическая иудейская религия не смогла бы так легко найти отклик в их душе. Известно, что в катакомбах ранних христиан изображение лиродержца Орфея соседствовало с изображениями Иисуса и Богоматери.
В орфизме, в свою очередь, синтезировалось много противоречивых элементов. Болгары считают Орфея «своим» – фракийским шаманом. Тогда как греки видят в нем элементы, указывающую на жреца пеласгов, древнего народа, бывшего когда-то коренным населением Аттики. Одни исследователи расшифровывают его имя как происходящее от «арфе» – «свет», другие от «орфне» – «тьма». В орфизме сочетались патриархальное и матриархальное, аполлонические и дионисийские элементы. Возвышенная философия и моральная строгость дополнялись экстатической иррациональностью.
В орфической космогонии много универсальных мотивов. Про перво-Диониса (Загрея), растерзанного титанами – т.е. про изначальную творческую силу человека, находящуюся во власти инстинктов и комплексов. Про силу индивидуальности, отдаваемую на откуп коллективным страстям, или про дух, рассеянный в материи. Про Эвриному – первую Афродиту, космическую Любовь, зачавшую с помощью своей змееподобной демиургической силы от самой себя андрогинного Фана (Эроса или перво-Диониса), приносимого в жертву. Когда в христианстве утверждается, что Господь есть Любовь, и что Господь принес в жертву своего сына ради человечества, легко узреть здесь монотеистическое переформулирование более древних универсальных идей. В орфизме, как и в отвергнутом церковью гностицизме, не делается избыточный акцент на греховности человека, но превозносится индивидуальный путь духовного самосовершенствования. Путь этот может принимать разные варианты, не подчиняясь какой-либо внешней навязываемой догме, поэтому Диониса называли «многим», а Эрос или Фан всегда считались многоликими.
Традиция орфиков, таким образом, перешла в учения гностиков, затем в поиски средневековых алхимиков, позже передалась масонам, спиритуалистам и традиционалистам начала XX века и, наконец, досталась Юнгу и юнгианским психоаналитикам. Роберт Романишин в своей статье описывает два вида поэтов. Поэтов-рапсодов Платон призывал изгнать из Полиса будущего, вместо них он приглашал поэтов-философов или мистов. Рапсоды подобны нынешним звездам шоу-бизнеса, они работают на потеху публике. Они творят во власти коллективных сил, природу которых не понимают. И служат они проводниками коллективной идеологии, «развращая нравы», то есть, в понимании Платона, являясь инструментами манипуляции общественным сознанием. Голоса таких поэтов – это голоса титанов, коллективных сил, разорвавших перво-Диониса, приводящие к порче, распаду, коррозии творения. Задача же поэта-философа такая же, как у гностика или алхимика: обратить вспять этот процесс деградации или инволюции в смертное состояние. Задача юнгианского аналитика – обратить вспять процесс невротической диссоциации, помочь человеку возвыситься/углубиться и укорениться в своем бессмертном начале – имманентной и трансцендентной Самости. Этот психотерапевтический процесс параллелен действию подлинного искусства, религии и философии. Излечение невроза предполагает изменение всего мировоззрения человека в сторону принятия вечного – духовных ценностей.
К сожалению, мы видим, что в реальности юнгианцы-буквалисты не способны чувствовать это духовное измерение и быть проводниками к нему для пациентов, как бы хорошо они ни владели терапевтической техникой. Далеко не все способны пройти орфическое посвящение в древнее мистериальное знание. Самому Юнгу помог его исключительный визионерский дар и интеллектуальная сила. В своих снах и видениях он встретил персонификации психических сил и постиг их природу достаточно глубоко, чтобы стать этим настоящим платоновским поэтом-философом. Его знания религии, мифологии и духовных учений хватило для его духовной трансформации, так что буквальная принадлежность конкретной эзотерической традиции ему не понадобилась.
К середине XX века засилье капитализма и материализма сделало сохранение духовных учений невероятно сложным делом. В поздние годы жизни, после Второй мировой войны, Юнг застал начало размораживания Запада в отношении духовности и первые попытки создания новых синтетических учений, которые потом получили название Нью Эйджа. По-видимому, «Битлз», заключившие контракт с Махариши, одними из первых ввели моду на «гуру на продажу». В конце XX века мы стали свидетелями нонсенса, когда книги типа «Тайной доктрины» стали продаваться на каждом углу. Самым доступным вдруг стало самое «тайное». Процесс вырождения, профанации и коммерциализации духовных учений только усилился с наступлением эпохи Интернета. В результате мы имеем то, что «мистика» стало жанром фильмов и книг. А слово «душа» (soul) используется только для обозначения жанра музыки. Самые сокровенные знания, к которым адепт приходил только после многих лет напряженных поисков и суровых инициатических испытаний, теперь можно за пять минут прочитать в Гугле. Выросло целое поколение потребителей духовного фаст-фуда, которые «на скорую руку» перепробовали массу духовных направлений, не найдя себя нигде и пожав лишь урожай разочарований. Возможно, способности современного человека в отношении духовности весьма помельчали.
Многие юнгианцы-буквалисты обнаружили, с одной стороны, свою неспособность и нежелание повторить путь Юнга. Например, чтобы с таким же энтузиазмом созерцать мандалы, как это делал Юнг, надо отключить телевизор и Интернет, удалиться в домик на озере, где вас не будут беспокоить и, что самое главное, увидеть и узнать мандалу в первый раз. Этого достичь невозможно, если вы уже сто раз читали и двести раз видели те же мандалы. С другой стороны, увидев, что духовные поиски современного человека не делают его гармоничнее и счастливее, а забивают его голову всяким мусором и идут на руку примитивным защитам, многие психологи отказались от этой части наследия Юнга. Они предпочли остаться поэтами-рапсодами, т.е. профессиональными психотерапевтами, видящими себя просто частью бизнеса в сфере предоставления услуг населению.
В фильме Ж.Кокто «Орфей», являющимся признанной вершиной его творчества, героем красавца Жана Маре является старый поэт, потерявший вдохновение. В моде новая поэзия в стиле поп-арта. Старая поэзия должна найти способ возродиться в новую эпоху для людей нового поколения. Трансформация Орфея происходит благодаря тому, что сама Смерть становится на его сторону. Сила поэзии и искусства вообще способна превратить Смерть в Трансформацию, в проявление Любви и Творчества. Поэт, мист, психоаналитик – среди тех немногих избранных героев, которые способны ходить между мирами Жизни и Смерти, соединяя и опосредуя их. Все они служители Диониса. Символом Диониса является виноградная лоза. В зимнюю пору виноградник напоминает погибший куст, который оживает весной, обнаруживая силу неуничтожимой неиссякаемой жизни, потенциал возрождения. Именно за этим Дионисом, за внутренней трансформацией или духовным возрождением, обращается ищущий к мистико-философским учениям, а невротик – к психоаналитику.
Невротик – это старый поэт, потерявший смысл в своей жизни, утративший контакт со своей музой. Ошибочно думать, что он может прийти к психоаналитику, чтобы просто сдать свою психику как сломанную машину в ремонт. Его муза Эвридика стала его женой, частью его быта, предметом мебели, мертвой вещью. Чтобы спасти ее в качестве музы, по сюжету фильма, Кокто он не должен встречаться с ней глазами, не должен видеть ее прежней, не должен воспринимать ее буквально. Регрессивная буквализация является главной проблемой невротика. Невротик считает, что несчастлив, потому что у него злая жена, малооплачиваемая работа, тяжелое детство, низкая самооценка и т.п. Ему надо поверить, что его муза всегда рядом ним, но не сводить ее чему-то буквальному (к любовнице, новой работе, курсам повышения самоконтроля и т.п.). Его вера должна стать такой же сильной, что помогает убиваемому Дионису мгновенно возрождаться виноградной лозой. Такой Дионис не является врагом Аполлону «музовожатому», который помогает довести иррациональные импульсы творческого вдохновения до разумного и рационального творческого продукта.
Потеря Эвридики – напряженный трагический финал мифа – напоминает нам о необходимости держать свои проекции отведенными. Спроецировать часть своей души на что-то конкретное означает потерять ее, впасть в ловушку невроза. Потерять же Эвридику сознательно, т.е. перестать на нее проецировать, означает спасти эту часть своей души от потери, вернуться к целостности, достичь новой, более сознательной, целостности. В этой новой целостности силы смерти и деструкции будут преобразованы в любовь и созидание. Об этой же неуловимой сути творчества, выстраиваемого вокруг потери, писал Морис Бланшо в эссе «Взгляд Орфея». Утрата чего-то смертного необходима для достижения бессмертного. Отказ от разрядки либидинозных влечений, путь сдерживания и культивации, необходим для трансформации либидо в высшие духовные формы. Отказ от экстраверсии в пользу интроверсии Юнг считал рецептом выхода из кризиса середины жизни. Именно таким искусством проведения невротика через смерть и возрождение, через потерю и обретение, через регресс ради прогресса должен обладать юнгианец-орфик.
Когда Юнг пишет в своей автобиографии, что его жизнь является историей самореализации бессознательного, он признает, что не сам выбрал свою судьбу, но позволил судьбе самой выбрать его. В «Орфее» Кокто именно Смерть-Любовь полюбила поэта, выбрала его для его миссии. Аналитиком-орфиком невозможно стать, пройдя обучение в каком-то институте. Им можно стать, лишь покорившись тому выбору, который за нас сделала наша судьба. В своем позднем видении Юнг обнаруживает йога в храме, медитацией которого является вся его земная жизнь. Наша жизнь – это вымысел, сочиненный для нас Самостью. Не эго, а Самость определяет нашу судьбу. Но благодаря сделанному Самостью за нас выбору мы становимся тем, кем должны стать. Поэтому мы являемся соавторами собственных мифов. Задача человека – не быть заложником чужих мифов, безвольной игрушкой в руках богов, а стать активными творческим агентом реализации, разворачивания великих мифов жизни, личных и коллективных одновременно. Поэтому юнгианцы-орфики посвящают себя исследованию мифологии, тогда как юнгианцы-буквалисты лишь совершенствуются в технологии терапии. До конца жизни Юнг сохранил убеждение, что в мифологии есть все, что нужно для ответов на важнейшие вопросы жизни. Вот почему мы подготовили этот сборник статей, посвященных орфическому элементу в юнгианстве.
Но третьим мифологическим персонажем в сборнике обозначен Прометей, который на первый взгляд кажется неуместным в этой паре – Орфей и Дионис. Образ Прометея является очень многогранным и тесно связанным с современной эпохой. В «Психологических типах» К.Юнг обращается к Прометею и его брату Эпиметею на примере поэзии Гете и Шпителлера. Он показывает, что Гете изображает Прометея экстравертом, а Шпителлер интровертом – в соответствии со своими ведущими установками. Таким образом, мифологический герой используется авторами в качестве объединяющегося символа, способного внести баланс в психику, интегрировать противоположности. В другом месте в Предисловии к работе Цви Вербловски «Люцифер и Прометей» К.Юнг обращает внимание, что два великих мифических богоборца выполняют роль Трикстера-Меркурия, который персонифицирует стремление к индивидуации на начальных стадиях. Но более важно, что в своих комментариях к «Тибетской книге мертвых» К.Юнг сравнивает два пути: мокрый и сухой. Если египтяне предпочитали мистериальное путешествие в загробный мир через проживание ярких образов, то тибетцы избрали сухой путь осознания и разоблачения проекций.
Влага Диониса противоположна огню Прометея. Оба этих элемента присутствуют в аналитической работе, оба сосуществовали в орфизме. Орфик-мистагог соединял непосредственный экстатический опыт мистерий с философскими размышлениями и обобщениями. В этом смысле Дионис включает чувства и ощущения, а Прометей – ум и интуицию. Если Дионис сотворил жизнь, то Прометей сотворил человека («добрый демиург» по одной из греческих версий). Гармония в жизни человека зависит от синхронности в действиях Диониса и Прометея, от баланса этих мифов. Без Прометея мы можем погрузиться в хаос инстинктов, без Диониса – отдалиться от собственной природы. Оба божества пожертвовали собой ради человека, но один даровал ему жизненную силу, а другой – изобретательный разум. Стоит заметить, что обе жертвы соединил в себе позже Христос. Христианство изобразило в мистериальной форме обретение человеком Логоса (огня разума) и Эроса (влаги божественной любви, открывающей дорогу к бессмертию).
Являясь в начале любимым персонажем европейского романтизма, Прометей стал одним из ведущих символов новой эпохи, эпохи научно-технического прогресса и социальных революций. Особенно его образ почитался в Советской России. В нашем атеистическом государстве, где разрушались храмы, как ни странно, возводились памятники языческому богу Прометею, и в его честь называли поселения и организации. Интересно, что, оккупируя российские города, фашисты первым делом яростно уничтожали памятники Прометею, снабженные часто невинными надписями «Вы миру свет подарили». Огненосец Прометей чем-то пришелся не по вкусу своему древнегерманскому аналогу-собрату Вотану, богу грозы. Возможно, причина в высказывании К.Маркса: «Прометей – самый благородный святой и мученик в философском календаре». Или причина в многочисленных про-патриотических советских стихах вроде тех, что принадлежат перу Якуба Колоса: «Он с Лениным идет по темницам планеты, он – ленинец духом, старый Прометей».
В конце XX века мы стали свидетелями попыток мира избавиться от эксцессов Прометея. Люди устали от огня идеологий, от войн и революций, от слепого технического прогресса, губящего природу. Обнаружилась парадоксальная недальновидность Прометея, который почитался как раз за свою направленность в будущее. Из его тени стал все чаще выглядывать его брат-антипод Эпиметей, который силен лишь «задним умом». Мир развернулся в сторону Диониса с его влагой феминных ценностей. На смену четкости модернизма пришла игривая неразборчивость постмодернизма. Сегодня в XXI веке мы чаще говорим о пост-постмодернизме, в котором звучит раздражение от ленивой расслабленности и невнятности нашей эпохи. Некоторые философы вроде люблянского лакановца Славоя Жижека призывают вернуться к марксизму и идеологии с ее «возвышенным объектом». Другие ищут спасения в разного рода нео-фундаментализме религиозного или националистического типа. Технократы, особенно из финансово-экономической элиты, не оставляют своих попыток вернуться и освободить вновь прикованного Прометея от феминистских цепей. На смену веры в технологию пришла вера в силу учетной ставки ФРС, которая влияет на экономический рост и – в том числе – на технологический прогресс.
Юнгианский аналитик Э. Эдингер пишет, что рана прикованного Прометея (наносимая орлом Зевса в наказание за кражу огня) символизирует рану, которую мы вынуждены терпеть за обретение силы сознания – силы, сделавшей нас равными богам. Такой раной является отделение эго от Самости, духа от инстинкта, человеческого от природного. Его рана затягивается каждую ночь, наша рана может быть исцелена ночью, когда бессознательное шлет нам полезные сны. Для исцеления этой раны предназначена и работа юнгианского анализа, задействующая дионисийский чувственный опыт.
Напомним, что Дионис был разорван титанами, а Прометей относится именно к поколению титанов. По орфической версии, в человеческой природе перемешаны добро и зло, кровь Диониса и прах титанов. Титаны символизируют избыточность, чрезмерность, инфляцию – это силы психики, необузданные и не приведенные в олимпийский порядок, систему, иерархию. Опасность Прометеевой титанической инфляции – в захваченности чем-то линейным, однонаправленным, волевым, жестким. Такая угроза сопровождает всю нашу интеллектуальную деятельность, поэтому Г.Башляр в «Психоанализе огня» говорит о комплексе Прометея как о воле к интеллектуальности. Все войны начинались именно как войны идей. Дионис нужен здесь, чтобы сохранить гибкость, витальность и способность к воображению. Только Дионис способен исцелить перекосы Прометея. Поэтому в эпоху, когда мир был свидетелем эксцессов Прометея, К.Юнг открыто признавал свою приверженность Дионису. За что был неоднократно осмеян коллегами-фрейдистами, слугами Прометея, которые называли Юнга «неправильно рожденным». Они намекали, что как Дионис был рожден из бедра Зевса, так и аналитическая психология Юнга родилась из психоанализа его символического отца Фрейда.
В нынешнюю эпоху доминирования средств массовой информации человек тонет в потоке образов. Его воображение перестимулировно в такой степени, что он не способен отличить виртуальное от реального. Синдром дефицита внимания является прямым следствием плотного информационного давления. Живя в стиле «переключая каналы одним нажатием дистанционного пульта», люди разучились сосредотачиваться на чем-то одном, формулировать цели и их достигать, разучились критически мыслить, рефлексировать. Зачем работать, терпя дискомфорт, если можно поискать другую работу или жить на пособие? Зачем создавать семьи и брать ответственность за детей, если удовольствие от секса больше не связано с перечисленным? Зачем разбираться в качестве товаров, если достаточно просто верить рекламе? Эти и другие вопросы являются частью современного невроза – безумия, насылаемого избыточным Дионисом. Юнгианцу-орфику предстоит пригласить Прометея из изгнания, чтобы помочь человеку научиться мыслить, осознавать и следовать выбранному пути, справляясь с трудностями. Принципиально негероический Дионис здесь не помощник.
Речь ведется о спасении цивилизации от главной напасти, поразившей богатые страны, – часто формулируемой как «ментальная леность». В клинических терминах, вероятно, можно говорить об аутизме, приходящем на смену эпидемии нарциссизма конца XX века, или о наркотической зависимости, лежащей в основе идентичности потребителя. Цивилизация развивается, когда люди видят смысл в своей жизни, когда стремятся к реализации своих грандиозных амбиций и высоких стремлений. В основе всех человеческих движений находится идея развития. Человек «антропос» буквально означает «идущий вверх», т.е. развивающийся. В греческой мифологии люди, совершающие подвиги, могут стать бессмертными героями и взойти на Олимп. Именно Прометей вместе с огнем, даром богов, делающим их бессмертными, сообщил людям такую способность. Цивилизация определяется развитием по направлению к богам, т.е. к духовному. Современному пациенту-невротику предстоит откопать в себе глубинное влечение к развитию, чтобы вытащить себя за волосы из матриархального болота аутизации. Также и миру предстоит воспользоваться помощью Прометея, чтобы спасти универсальную человеческую цивилизацию от паутины глобализации, превращающей людей в бездумных потребителей. Не новая идеология, а позитивный Прометей находится в дефиците.
Юнгианцы-орфики, мета-эксперты нового века, должны предложить сухой путь понимания в дополнение к прежнему влажному пути проживания. Поэтому так важны статьи, книги, тексты, посвященные работе с мифами. Поэтому знакомство и поддержание универсальной духовно-интеллектуальной традиции должно стать важной частью нашего юнгианского обучения. Поэтому мы – юнгианцы, орфики XXI века – приглашаем всех, кто хочет развиваться в сторону более глубокого постижения себя и мира. Всех, кто хочет реализовать свою человеческую природу и найти свою судьбу, вернее, помочь судьбе (богам или мифам) выбрать вас на благо всей человеческой цивилизации.
Альманах «Архетипические исследования » является научным изданием , выпускаемым Кафедрой Магического Театра и Архетипических Исследований . Международного Университета Фундаментального Обучения (МУФО).
Один из самых известных и непреклонных российских правозащитников - о собственном недавнем аресте, взаимоотношениях с ФСБ и истории народного главы Серпуховского района.
Лев Пономарев - личность без преувеличения легендарная. Первую половину своей жизни он отдал математике и физике и заслужил ученую степень доктора наук. Вторая посвящена борьбе за права униженных, обиженных, несправедливо обвиненных. В свои 77 лет Пономарев не только в курсе самых острых дел современности, но и в авангарде борьбы. Недавно он был арестован по обвинению в организации митинга и провел в СИЗО 16 суток. Мы связались со Львом Александровичем, и он рассказал о пребывании по ту сторону решетки, а также высказал свое отношение к обвинениям в адрес Александра Шестуна.
- Лев Александрович, что дал вам этот новый опыт?
Вообще, это была моя четвертая «посадка», я уже сидел по двое-трое суток. Действительно, на этот раз довольно долго - 16 дней. Это новое испытание. К тому же, в последний раз я сидел лет десять назад, так что возраст тоже не в мою пользу. Сначала в камере было очень накурено, камера переполненная, кормили плохо. Но тут же пришла проверка в лице моего друга правозащитника Андрея Бабушкина. Кормить стали гораздо лучше, причем всех. Очевидно, до этого воровали еду, и будут сейчас воровать так же. Расселили немного камеру. Мне неудобно было говорить, мол, не курите, но все поняли и стали дымить в форточку. Одно могу точно сказать - контакты со всеми людьми, кто там сидел, были абсолютно комфортными. Мои «соседи» сидели, в основном, по административным делам. Были пару жуликов таких реальных. Были вполне образованные люди, но были и неблагополучные, даже один бомж. А еще с нами сидел псих. У него началась «белочка», стал ночью бредить, пацаны быстро сообразили, вызвали дежурного - и его забрали. По возрасту я, конечно, был старшиной, патриархом, и со мной советовались по своим вопросам.
- Вас узнали?
Кое-кто узнал. Но это неважно. Самое главное достижение - что я двух чеченцев выручил, реально помог избежать уголовного дела. Два парня из Чечни - но не такие мажоры, как обычно говорят. Обычные сельские ребята приехали в Москву искать работу, что-то у них не задалось, они в магазине сперли что-то из продуктов. Возбудили административное дело, но угрожало уголовное, потому что раз вдвоем - значит, в организованной преступной группе. Я адвоката своего попросил приехать, и им изменили меру пресечения. Еще одно дело, которым я занимался в СИЗО, очень сложное. Там человека обвиняют в терроризме, а я уверен, что он никакой не террорист, а они это делают «для палки». Вот, собственно, что я сделал за время своей отсидки. А посадили меня из-за того, что я очень много занимаюсь двумя делами, в которых есть интересы ФСБ. Одно из них я вообще считаю провокацией ФСБ. Так получилось, что я разбираюсь с этим почти в одиночку. Я никого не обвиняю, работы у всех правозащитников хватает. Мне удалось многого добиться, в частности, того, что фигурантов этих дел больше не пытают. А так как я подал заявку на митинг 16 декабря, меня посадили. Очень они не хотели митингов, ну и наказать меня за все сделанное думали таким образом.
- Но получилось, что ваш арест вызвал еще больший резонанс, чем возможный митинг...
Абсолютно верно! Вот это правда. Они идиоты. Они сделали еще больший резонанс. В этом смысле я не грущу о своем аресте, для меня никакой потери не было, я, во-первых, занимался своим делом даже за решеткой, во-вторых, окунулся в новую среду - мне интересно было посмотреть, в третьих, я отоспался, хотя сначала было жестко.
- Свидания с адвокатами, с близкими вам давали?
С близкими всего один раз. Но ко мне такое количество официальных лиц ходило! Пришла сенатор Нарусова, с которой я был немного знаком. Спустилась с небес! Потом неожиданно появилась девочка, которая работала на НТВ - Марьяна Максимовская. Я ее лет пятнадцать не видел, даже не узнал. А она, оказывается, входит в общественный совет при МВД. Вот такие приятные гости, не считая кучи знакомых адвокатов, которые сочли своим долгом поддержать меня.
Но наверняка у вас остался осадок от того, что вы не попали на похороны вашей подруги, известной правозащитницы Людмилы Алексеевой?
Да, увы, на похороны меня не пустили. Но, опять же, они себе хуже сделали. Опять все говорили, какая аморальная власть - не пустили попрощаться. Вы понимаете, почему так произошло? Я не должен был оказаться на фото рядом с Путиным, потому что ситуация была бы нелепая: меня посадили - и вдруг я в кадре рядом с президентом. Еще вдруг руку пожмет. Я же член Хельсинской группы, у нас места были прямо рядом с гробом Людмилы. Представляете, скандал какой! И когда стратеги, которые планируют все его походы, подумали, что такое может произойти, конечно, поручили судам не допустить меня.
Вы всегда живо интересовались делом экс-главы Серпуховского района Александра Шестуна. Что можете сказать о последних громких обвинениях прокуратуры?
Вы имеете в виду эти миллиарды? Конечно, я в это не верю. Да, Шестун занимался бизнесом до своей карьеры во власти, поэтому естественно, что он устроен. Но я уверен, что он не переходил границ. Иначе ему сразу бы предъявили эти десять миллиардов. Почему только сейчас? Его обвиняют в том, что он аффелированно контролирует некие базы отдыха. Допустим, владельцами этих домов даже являются его знакомые. Но это же глупость! Однако большую ложь, как известно, сложнее опровергнуть, чем малую. Тем более, Александр уже длительное время находится за решеткой, и они могут рассчитывать на то, что он беспомощен. Но это не так. Он продолжает бороться. Я видел, что близкие Александра записали очередное обращение к Президенту, и сразу опубликовал его на своей странице в соцсети. Там я написал свое мнение об этой истории, и для вас повторю. Вы знаете, я ведь, можно сказать, ваш земляк. Я свое детство провел на Оке, в Кашире, там пошел в первый класс. И мне больно видеть, что происходит сейчас с Подмосковьем. Контора роет под одного из немногих представителей власти, который нашел в себе силы встать на сторону населения в вопросе ликвидации мусорного полигона. Более того, в тех обстоятельствах, в которых находился Александр Шестун, его обращение к Президенту с разоблачением высоких чинов ФСБ и руководства администрации президента - поистине героический поступок. Да, я считаю его героем, пусть близко я с ним не знаком. Ему есть, что терять - у него были и достаток, и общественное положение, и большая семья. Ему говорили прямо: «Пойдешь на выборы - посадим. Не пойдешь - останешься на свободе». И нынешнее его положение - лишнее подтверждение того, как все работает на самом деле.
Недавно, Хегай Лев Аркадьевич посетил Казахстан. Являясь юнгианским психотерапевтом и членом Международной Ассоциации Аналитической Психологии (IAAP) Лев Аркадьевич помогает развитию психоанализа в Казахстане, а в частности поддерживает и способствует развитию «Общества развития аналитической психологии» (юнгианская группа), которое существует в Алматы с 2006 года во главе c Круговой Светланой Кузьминичной. В октябре этого года планируется, что после приезда Кристьяна Гальярда и Георга Максимильяна Августа Роше, юнгианская группа, г. Алматы, приобретет официальный статус двадцатой психоаналитической группы (в мире), что для психологии в Казахстане будет еще одним большим шагом.
Таким образом, пользуясь случаем, администрация взяла у Льва Аркадьевича интервью:
- Какова Ваша цель приезда и как Вы оцениваете развитие психоанализа в Казахстане?
В 2000 году мы, вместе с Кудияровой Анной Мергенбаевной, начали проект для института психоанализа в Казахстане. За эти годы была проделана очень большая работа. На данный момент я вижу общую тенденцию, которая, наверное, состоит в том, что проходит этап дифференциации школ и это естественно. То есть, определились свои фрейдисты, кандидаты Фрейдистской ассоциации, это Кудиярова А.М. и Нина Рамм. Также определилась и юнгианская группа. Надеюсь, что в октябре она тоже формализуется и тогда возникнет некое равновесие сил.
Интересно то, что фрейдистских аналитиков всегда больше, и они как-то всегда быстрее и слаженнее действуют, причем так, происходит во всем мире. Моя же задача заключается в том, чтобы сейчас, на этом этапе, поддержать именно юнгианскую группу. Тем более что, перспектива в Казахстане есть. Конечно в Казахстане не столько людей, сколько в России, но у вас достаточно много психологов и соответственно должны быть свои аналитики. Постепенно популярность психоанализа растет, и я вижу, что все больше людей приходит именно в это направление психологии. Что касается студентов юнгианской аналитической группы, то я вижу, что они прошли процесс дифференциации. Кто – то, понял что психоанализ это “не его”, и пошел своим путем. Некоторые выбрали психологическое консультирование более активного плана, сочетая краткосрочные методы. Но это естественный процесс, все это мы в России уже проходили, поэтому к этому привыкли и относимся спокойно.
По нашим наблюдениям, сейчас в Казахстане, в частности в Алматы психоанализом стали, как-то больше интересоваться. Как Вы считаете, в чем все-таки выгодное отличие психоанализа от других направлений?
Самой сильной стороной психоанализа является, конечно, то, что он не замыкается только на клинической задаче лечения симптома, а адресуется к пониманию всей личности, процессов происходящих в личности, и не только личности, но и в социуме, человечестве в целом. Поэтому, в отличие от тех краткосрочных методов, которые больше ориентированы на какой-то один способ терапии, психоанализ больше про терапию, проблемы человека, про развитие человека в целом. В этом сильная сторона. Это дает связь со всеми другими гуманитарными областями: с философией, социологией, с кино, с искусством. Психоанализ – это возможность в принципе понять и себя, и мир в котором мы живем. Это его самая сильная сторона. А что касается клинической стороны, то благодаря тому, что существовала своя рефлексивная традиция, было написано много статей, книг, проведено большое количество исследований. Конечно, клиническая сторона тоже самая сильная в психоанализе, так что тут как не крути любой уважающий себя, психотерапевт рано или поздно приходит в психоанализ. И это закономерное развитие. Так что, можно сказать, что психоанализ конечная вершина эволюции любого психолога, даже если в своей повседневной практике он не практикует длительную терапию. Я беседовал со студентами, фрейдистами, и некоторые из них считают, что надо объяснять нашим пациентам, что для качественного лечения нужно три года. На самом деле это не так. Психоаналитик может работать краткосрочно. И часто так приходится работать, несколько сеансов. Другой вопрос в том, что краткосрочный терапевт не умеет работать долгосрочно. Как раз таки понимание человеческой природы и позволяет выбрать, что необходимо в данной ситуации, краткосрочная или длительная терапия. Подобный подход позволяет быть более гибким.
- Как бы Вы объяснили человеку, который не является психологом кто такой психоаналитик.
Я думаю, что сейчас практически не осталось людей, которые совсем не знают это слово. Благодаря Голливуду, несмотря на множество скорее карикатурных фильмов про психоаналитиков, люди понимают, что психоаналитик, это тот к которому приходишь, ложишься на кушетку, «душу свою выворачиваешь», рассказываешь о своих проблемах и потом как-то от этого всего должно им стать легче. В целом, все так это и понимают. То есть смысл психологической работы в том, что если есть психологические сложности и ты не знаешь от кого получить какую-то подсказку или как, и что вообще с этим делать – надо идти к психологу, который, безусловно, всё про это знает.
В чем отличие других методов психотерапии, от психоанализа, об этом люди, не являющиеся психологами, мало знают. И тут уж кому как повезет, кто к гештальтисту попадет, кто еще куда. Ко мне недавно пришли люди, выбравшие основным видом деятельности танцевально-двигательную терапию. Почему они ко мне пришли – не знаю! Вероятно, там им не хватает только «танцевать, по поводу своей проблемы», хочется и головой подумать тоже – и это нормально!
- Как вы пришли в психологию? И почему Вы выбрали именно психологию?
Психология наиболее понятный для современного человека способ самопознания. Способ, который, безусловно, более естественный, чем какие-то формы сект, групп, занимающихся странными практиками. Наверное, для тех, кто хочет иметь развитое критическое мышление, кто верит в научный подход, то есть ищет для всего доказательства, для тех лучше подходит психология. Кто любит какие-то просто интересные, новые для себя ощущения, те выберут другие направления, может религию или еще что-то, чтобы просто получать переживания. Психология для тех, кто любит еще и умом работать, проверять все, искать доказательства.
(Хегай Лев Аркадьевич - аналитический психотерапевт, психолог, писатель)
К.Г. Юнг был одним из основателей психоанализа, учеником и близким другом Фрейда. Теоретические разногласия и обстоятельства личного характера привели к тому, что Юнг создал свою собственную школу, названную им аналитической психологией.
Юнг не отвергал целиком психоаналитические концепции, но считал их ограниченными и пытался исправить. Фактически созданная им психология более широка и универсальна, так что фрейдистский психоанализ можно считать ее частным случаем.
В подходе Юнга остается признание главной идеи Фрейда, что современный человек подавляет свои инстинктивные влечения, часто не осознает своих жизненно важных потребностей и мотивы своих поступков. Если помочь ему лучше разобраться в ситуации, исследуя проявления его бессознательной жизни - фантазии, сновидения, оговорки и т.п. - то он научится лучше справляться со своими психологическими проблемами и его симптомы ослабнут.
Такова в самых общих чертах идея аналитической терапии. Однако, в отличие от Фрейда Юнг не имел склонности излагать свои мысли в форме научных теорий. Его всегда больше интересовали непосредственные переживания людей - их чувства, мечты, духовные поиски, значимые события жизни. Он разрабатывал психологию близкую к самой стихии человеческих эмоций.
Поэтому он пошел на то, чтобы отказаться от сложного теоретизирования и догматических утверждений, подчеркивая эмпирический характер психологической науки. Он стремился описывать различные психологические явления такими, каковы они есть.
Поскольку эмоциональная жизнь в природе универсальна - все живые существа испытывают страх, возбуждение, удовольствие и т.п. - то это позволило ему предположить коллективные основания человеческих переживаний.
Конечно, Юнг вслед за Фрейдом признавал, что на текущие проблемы человека повлияла вся его история жизни, пережитые стрессы и психологические травмы, и особенно ранние отношения в семье. Но однозначной обусловленности прошлым у нас нет, как раз из-за того, что многие наши душевные процессы свойственны и всем людям в целом.
В человеке сочетаются индивидуальное и коллективное. На него в той же мере повлияли, к примеру, традиции, язык и культура общества, которому он принадлежит, не говоря уже о генетических факторах. Этого нельзя отрицать и нельзя упрощать картину психической жизни, выделяя в ней только пару логических линий, как это делал Фрейд.
Логическая стройность важна для научных дискуссий, но для лечения людей нужно иметь гибкость и широту видения возникающих ситуаций. Кроме того, целительную силу психоанализа Юнг видел не в точности объяснений аналитика, а в уникальности нового опыта, получаемого клиентом на сессиях, опыта самопознания и трансформации своей личности.
Например, психологическая ситуация одного человека может напоминать борьбу героя с многочисленными препятствиями, а проблемы другого вращаются вокруг темы несчастной любви. Можно сказать, что какая-то фантазия словно держит людей в плену, заставляя их страдать, часто очень долгий период времени. Эта фантазия упорно остается бессознательной. Рациональные объяснения в терминах подавленных влечений мало бы дали подобным пациентам. Как часто мы говорим себе: все понимаю, но изменить не могу.И мы не знаем, существует ли вообще некое абсолютно реалистическое видение, которое избавило бы нас от заблуждений и освободило бы душу от страданий. Возможно, никакой мудрец на свете не скажет нам, как правильно жить и что делать.
Обращаясь к универсальным общечеловеческим тенденциям, можно выделить в любой проблеме темы, хорошо известные из мифологии, литературы и религии. Юнг называл такие темы архетипами. Если функционирование всей психической энергии данного человека обусловлено этой темой, то можно говорить о наличии психологического комплекса. Этот термин также предложил Юнг.
Но мало просто назвать комплекс, чтобы разобраться в своей ситуации, человеку очень полезно обсудить с другим свои переживания и найти описывающие их образы, символы и метафоры. В них не содержится конкретных рецептов или советов. Но символический язык обладает достаточной смысловой емкостью, чтобы отразить все нюансы, не исказив картины реальной ситуации. Именно через образы передаются и выражаются эмоциональные состояния во всей их глубине. Поэтому чтобы изменить свою эмоциональную ситуацию, необходимо сперва хотя бы видеть ее такой, какова она есть во всей своей многогранности и противоречивости.
Вот почему на практике аналитик юнгианского направления больше работает с той фантазийной реальностью, в которой живет клиент, и частью которой в действительности являются его текущие проблемы.
Мы не можем жить, не придумав себе некой версии реальности, придающей смысл и структуру нашим переживаниям. Хотя нам кажется, что наша картина мира рационально обоснована, в действительности за ней стоят древние и хорошо знакомые из истории и мифологии человеческие фантазии. Юнг называл эту бессознательную тенденцию к упорядочиванию своего космоса стремлением к реализации Самости.
Слова Самость, Истинное Я, Высшее Я, сокровенная сущность, Бог, природа Будды и т.п. создают сходные образы источника, конечной цели или полюса, управляющего всеми процессами. Это всегда нечто большее, значительное, заряженное смыслом. И большинство людей согласятся, что открытие этой новой перспективы в жизни совершенно необходимо для душевной гармонии. Обрести себя, найти смысл жизни, достичь самореализации - сознательно или бессознательно - такова задача любых человеческих поисков, что бы каждый под этими понятиями не подразумевал.
Человек приближается к этой цели сложным спиральным путем проб и ошибок. Нельзя сказать, что он обязательно в конце концов убеждается в каких-то определенных истинах или принимает религиозную веру, дающие ему духовную силу. Скорее, что-то кристаллизуется в нем само собой по мере накопления жизненного опыта, познания мира и самого себя. В любом случае мы говорим о таком человеке как о сильной личности, как об имеющем более широкое сознание и раскрывшем свой творческий потенциал. Юнг верил, что для движения к этому состоянию абсолютно необходимо развитие символического отношения, и что анализ по существу является одной из практик, развивающих такое отношение.
Например, человек испытывает потерю энергии, утомляемость, наплывы депрессивных настроений. Он не уверен в себе, считает себя неудачником, слабым человеком, не может найти занятие себе по душе. У него есть ощущение, что что-то сломалось, что что-то идет не так в его жизни и требуется срочная помощь. Неудовлетворенность собой нарастает, и он приходит к психоаналитику. Вероятно, у него была надежда получить совет и быстро понять, что конкретно следует предпринять. Может так случиться, что аналитик разочарует его тем, что скажет, что анализ, как правило, требует длительного периода времени и регулярных встреч. Любой результат предполагает усилия и необходимое количество проделанной работы. Кроме того, должно быть понятно, что трудно мгновенно изменить то, что складывалось годами и имеет большую предысторию.
Аналитик может лишь обещать использовать все свои знания и профессиональный опыт, чтобы помочь клиенту разобраться в его ситуации. В начале неопределенность в характере аналитической работы, скорее всего, вызовет у клиента некоторую тревогу и подсознательные страхи. Но вскоре он обнаружит, что после сессии чувствует себя намного лучше. Аналитик демонстрирует желание понять его проблемы, он никогда не осуждает и не критикует, он вежлив и внимателен, и его проницательные комментарии способствуют прояснению запутанной жизненной ситуации. Кроме того, клиенту обычно нравится свободная атмосфера на сессиях. Он вправе делать абсолютно все, что хочет, и говорить все, что приходит в голову. Он обнаружит, что впервые признался себе в вещах, о которых раньше не подозревал, и сумел, перешагнув барьеры, рассказать об эпизодах жизни, о которых ранее никому из посторонних не рассказывал.
Изложив свою историю жизни, он почувствует огромное облегчение, словно снял с плеч тяжелый груз. И одновременно проявится много моментов, которые его заинтересуют и озадачат. Он словно снова проживет свою жизнь, по-новому увидев теперь роль в ней других, прежде всего самых близких людей. Возможно, сделанные открытия его несколько опечалят. Но в то же время он сумеет больше дистанцироваться от своего прошлого, начнет видеть его более реалистично. Он будет теперь как бы учиться находить опору внутри себя. Так сессия за сессией будет разворачиваться анализ.
Каждый раз, погружаясь в мир своих воспоминаний, размышлений, чувств и фантазий, клиент будет ощущать, что на сессии происходит нечто очень важное в его жизни, лично важное, что это то место, где ему хорошо, где он может просто побыть самим собой, не прячась за маски и не пытаясь под кого-то подстраиваться. Он обнаружит, что может позволить себе быть на сессиях глупым, капризным, агрессивным мили слабым и зависимым. Но это поведение не смущает аналитика, он не отвечает агрессивно, как его родители реагировали в детстве, он принимает клиента со всеми его человеческими слабостями, уча его тем самым так же принимать себя, и спокойно помогает разобраться в его чувствах. В моменты любых неприятных переживаний клиент теперь не будет впадать в отчаяние и депрессию, зная, что всегда может обратиться за поддержкой к аналитику - человеку, которому он доверяет. Постепенно у него появится ощущение своего пути в жизни, своей стези, дающее уверенность в своих силах. Его жизнь изменится к лучшему. Все перечисленные этапы описывают развитие символического отношения. Т.е. раньше этот человек жил, испытывая сильный внутренний конфликт, жил по принципу “или-или”, “все или ничего”. Теперь же он словно сумел подняться выше над прежними противоречиями, его внутреннее напряжение ослабло, и в его поведении появилось больше спонтанности и творчества.
Такова идеализированная картина аналитической терапии. У некоторых людей есть фантазия, что психоанализ является трудной и болезненной процедурой. Однако это совсем не так. Если бы наш вышеописанный клиент обратился к психиатру, то, вероятно, ему поставили бы какой-нибудь диагноз, звучащий пугающе для незнакомого с медициной человека, прописали бы таблетки или положили бы в стационар. Но всем известно, какова атмосфера психиатрических клиник, и какую репутацию это может создать впоследствии. Другим вариантом было бы обращение к психотерапевту. В настоящее время большинство психотерапевтов используют активные методики. Клиенту пришлось бы подвергнуться гипнозу, а может быть его заставили бы делать какие-нибудь упражнения или неестественно дышать. В целом в подобных процедурах есть большой элемент насилия. Они рассчитаны на любителей рисковать и все пробовать на себе. Однако, не смотря на обычно большие обещания, их терапевтический результат трудно предсказать. Кроме того, как видно, в этих подходах к клиенту не относятся уважительно, как к личности, имеющей свои права. Для некоторых людей, привыкших к унижениям и к самоунижению, такое отношение “пусть меня починят”, “сделайте что-нибудь со мной” совершенно естественно. Однако для многих других это неприемлемо.
На психоаналитических сессиях абсолютно другая ситуация. Вся работа строится на исключительно добровольном сотрудничестве. И она больше похожа на обычный разговор с благожелательно настроенным партнером. Причем аналитик не будет бросать необдуманные фразы, навязывать свое мнение, перебивать клиента или заставлять его что-то делать. Важно то, что клиент почувствует, что у него постепенно сформировались личные отношения с ним. Аналитик действительно станет другом, чье мнение, чье отношение небезразлично. Он станет нужным, значимым человеком, и в то же время останется человеком, от которого клиент не зависит так, чтобы это могло хоть сколько-нибудь ограничить его свободу или нанести вред. Ведь в любой момент, когда он почувствует, что их отношения исчерпались или в них больше нет необходимости, он вправе прервать анализ.
Юнгианские аналитики особенно отличаются тем, что рассматривают любого человека, какой бы трудный период он не переживал в настоящее время, как потенциально здорового, талантливого и способного к позитивным изменениям. Если классические фрейдистские аналитики еще сохранили некоторые элементы медицинского наследия, например, использование кушетки и исследовательский характер их основного метода свободных ассоциаций, то атмосфера юнгианского анализа более свободная.
В отличие от фрейдистов, стремящихся к точным теоретически обоснованным интерпретациям, которые, к сожалению, могут порой носить разоблачительный характер и поэтому восприниматься как обвинения, юнгианские аналитики исходят из того, что верно лишь то, что верно для самого клиента. Они будут стараться обсудить проблему со всех возможных точек зрения, в мягкой манере делая предположения, а не утверждения, предоставляя клиенту право выбирать самому то, что важно для него на данный момент. Видя в анализе больше чем просто клиническую процедуру - способ интенсификации личностного и духовного развития - юнгианцы поддерживают любые творческие начинания у клиентов, которые могут проявиться в любви к рисованию, лепке из глины, в сочинении рассказов, ведении дневника и т.п.
Не случайно, пройдя юнгианский анализ, многие клиенты находят себя в искусстве. Типичным примером является судьба Германа Гессе - лауреата Нобелевской премии в литературе. Не только его книги, но и произведения Густава Майнрика, Борхеса и многих других знаменитых писателей были созданы под сильным влиянием идей Юнга. Однако и сами юнгианские психологи, не только их бывшие клиенты, известны своими литературными работами. Так в последнее время мировую известность получили книги Джеймса Хиллмана, Томаса Мора, Роберта Джонсона. Некоторые из них без преувеличения можно назвать бестселлерами. Такова особенность современного читателя, что ему нравятся не только художественные произведения, но и увлекательно написанные книги по психологии, посвященные тайнам человеческой души. Многие юнгианские книги сейчас доступны на русском языке. Но может быть для знакомства с идеями Юнга даже лучше читать, например, фантастические романы Хогарта, Толкиена или Стивена Кинга или же интереснейшие книги по мифологии Джозефа Кемпбелла и Мирча Илиаде, бывших близкими друзьями Юнга.
Может сложиться впечатление, что юнгианский анализ предназначен только для особенных людей, склонных к самокопанию и размышлениям. Но аналитическими методами сегодня работают с самыми разными клиентами, даже с маленькими детьми. Желание быть более счастливым, более успешным, жить в мире с самим собой присуще всем людям, даже если они не способны четко осознать его и сформулировать в подобных фразах. Теоретическая широта, гибкость и разнообразие методов в аналитической психологии позволяют аналитику найти “ключ” к любой человеческой душе.
Возвращаясь к истории, Юнг не делал из своих идей окаменевших догм и не предлагал им слепо следовать. Прежде всего, Юнг дал нам пример мужественного исследования глубин собственной души и бескорыстного служения людям. Он 
признавал, что созданная им психология была по существу его собственной психологией, описанием его личных духовных поисков и не желал ее распространения, тем более превращения в фетиш. Однако, он оказал огромное влияние на очень многих людей. Его личность, бесспорно гениальная, сравнима разве что с титанами Возрождения.
Его идеи придали мощный импульс не только развитию психологии и психотерапии, но и практически всем гуманитарным наукам в XX веке, и интерес к ним не ослабевает. Можно сказать, что современного религиоведения, этнографии, исследований фольклора и мифологии не было бы без Юнга. Некоторые люди из мистико-оккультной среды даже считали его западным гуру, приписывали ему сверхъестественные способности и воспринимали его психологию, как своего рода новое Евангелие.
За прошедшие после его смерти годы создано несколько учебных институтов аналитической психологии в разных странах мира, основаны журналы и написано огромное количество книг. Изучение психологии Юнга давно стало обязательным для всех, кто получает образование в психологии или психотерапии. Но самое важное, что выросло уже третье поколение его последователей - юнгианских аналитиков, которые продолжают успешно помогать людям, интегрируя его идеи на практике и творчески их развивая. Они объединены в Международную ассоциацию аналитической психологии, а также в многочисленные локальные клубы, общества и национальные ассоциации. Периодически проводятся конгрессы и конференции. Если поинтересоваться работами современных юнгианцев, то можно заметить, что они не являются простой апологетикой Юнга. Многие его концепции подверглись критике и изменились в соответствии с духом времени. Кроме того, заметно взаимообогащающее влияние аналитической психологии и других течений в психоанализе, так что есть много примеров синтеза юнгианских идей с теориями таких известных психоаналитиков как Мелани Клейн, Винникотт, Когут.
Так что можно с полной уверенностью говорить о процессе постепенного стирания границ между психотерапевтическими школами и об одном едином поле идей в глубинной психологии. В некоторых странах юнганский анализ получил государственное признание и включен в систему медицинского страхования. Есть даже примеры привлечения юнгианских психологов в политический консалтинг.
С Россией была связана судьба очень известной в ранний период психоанализа фигуры - Сабины Шпильрайн - психолога из Ростова-на-Дону, ученицы Фрейда и Юнга одновременно. В 20-е годы в России был большой интерес к психоанализу, и были переведены некоторые работы Юнга. Однако, всем известно, что затем последовал долгий период гонений на фрейдизм, затронувший также и аналитическую психологию.
Понятно, что многие идей Юнга, особенно о демоническом характере коллективной психологии и попытках личности противостоять ей, а также об иррациональных силах в человеческой душе, способных вырваться наружу, могли угрожать правящему режиму тем, что открыли бы людям глаза на происходящее. Кроме того, поэтический язык Юнга был непонятен для идеологически обработанных советских умов, мыслящих категориями “деятельности” и “психических функций". Только типология, разработанная Юнгом, похоже была принята безоговорочно, войдя во многие отечественные психодиагностические исследования. Лишь с наступлением так называемой "перестройки”, когда все потянулись к нормальным мировым ценностям и стандартам, интерес к Юнгу стал возрастать как снежный ком. Не последнюю роль в популяризации Юнга видимо сыграли переводы академика Аверинцева, которые он сопровождал великолепными, поистине не уступающими Юнгу по эрудиции комментариями. Так благодаря энтузиастам философам и психологам, многие из которых пытались прежде всего заполнить свой собственный духовный вакуум, мы получили переводы самых важных работ Юнга и его ближайших учеников.
