17.07.2015
Одно из наиболее явных недоразумений, касающихся нашей веры, относится к чувству вины. Почти все "внешние" люди (и, увы, некоторые христиане) говорят о том, что христианин должен жить с постоянным чувством вины. Это верно с точностью до наоборот - Благая Весть есть как раз весть об прощении грехов. О том, что через Иисуса Христа Бог избавляет нас от вины - даже не от чувства, от самого факта вины.
Как говорит Писание: «Блаженны, чьи беззакония прощены и чьи грехи покрыты. Блажен человек, которому Господь не вменит греха» (Рим.4:7,8) Христос есть «Агнец Божий, Который берет [на Себя] грех мира» (Иоан.1:29).
Христос умер за наши грехи, чтобы мы были оправданы Его праведностью. Те, кто пребывают в вере, больше не находятся под осуждением: « Кто будет обвинять избранных Божиих? Бог оправдывает [их]. Кто осуждает? Христос Иисус умер, но и воскрес: Он и одесную Бога, Он и ходатайствует за нас» (Рим.8:33,34).
Христос есть наш Ходатай - тот, кто выступает на нашей стороне. Он забрал Себе на Крест весь груз нашей вины, и высший Судия торжественно объявляет нас невиновными. Для христианина совершенно неуместно терзаться чувством вины - его грехи прощены.
Это не значит, что он не может грешить и ошибаться. Увы, может. И Святой Дух будет обличать его в грехах и побуждать к покаянию. Важно отметить, чем это отличается от чувства вины. Святой Дух всегда указывает нам на конкретные грехи, которые мы должны исповедать. Чувство вины носит неопределенно-давящий характер. Мы не знаем, что с ним делать. В обличениях Святого Духа всегда присутствует обещание - как только мы покаемся, мы будем прощены. В чувстве вины есть уныние и безнадежность. Мы должны принимать обличения от Духа и немедленно каяться, но что касается чувства вины - его следует отвергнуть.
У неверующих людей христианство ассоциируется с чувством вины по понятной причине - Благая Весть напоминает нам о реальности греха. Возвещение о прощении напоминает нам о том, что мы в этом прощении нуждаемся, а грех всегда "заворачивает" себя в многие слои отрицаний и оправданий и раскрывать их бывает болезненно. Перед тем, как получить прощение грехов, мы должны признать их грехами. Но как только мы это сделаем - мы будем прощены. Целиком и полностью. И мы встанем перед Престолом Судии совершенно оправданными.
Сергей Худиев
«Когда я прихожу в храм, мне хочется плакать. Если я помолилась у иконы, но не поплакала, то мне кажется, что я зря пришла в церковь. Меня удивляют те, кто улыбается в храме, разговаривает друг с другом время от времени. Когда я стою на службе, то чувствую сильнейшее внутреннее напряжение. И мне кажется, что я не имею права ни на что другое».
Эта фраза одной из участниц конференции «Святоотеческая психология и современная практика Церкви», которая проходила в Москве в январе, в рамках XXVI Международных Рождественских образовательных чтений, буквально врезалась в память нам, их делегатам. И сегодня, продолжая разбирать и публиковать материалы этого глобального форума, мы решили обратить внимание именно на эту тему. Нужно признать, что подобные мысли и переживания так или иначе посещают многих христиан: убежденность в том, что пребывание в храме — это сосредоточение на своей виновности перед Богом, на своей негодности, на бездарно растраченной жизни, — не такое уж редкое мнение. Но также нередки бывают и нервные срывы, после которых человек, подменивший сокрушение сердечное растаптыванием себя, порой вообще перестает ходить в храм.
Как отличить истинное чувство вины от невротического расстройства? Чем отличается страх Божий от страха человеческого? Обо всем этом — в нашем материале.
Ругать себя, чтобы смириться?
— И здоровое, и невротическое чувство вины весьма мучительны и очень похожи, — рассказал один из участников конференции «Святоотеческая психология и современная практика Церкви» Дмитрий Сергеевич Дроздов — магистр психологии, президент Ассоциации понимающей психотерапии. Но есть, по его словам, и существенная разница: здоровое чувство вины направлено на поступок, а невротическое человек направляет на самого себя.
Грех, безусловно, отзывается в нас виной. Но если в человеке нет душевных патологий, его совесть не только указывает на неправоту, но и показывает, как можно исправить ситуацию. Если же личность невротизирована, то человек от конкретной ситуации тут же переходит к обвинению себя, не связанному с отдельными поступками. Вся его жизнь и деятельность связана с постоянным переживанием стыда, но не за что-то, о чем он может определенно сказать, а непонятно за что. Ему кажется, что он всегда виноват и поэтому исправить ситуацию невозможно. Невротическое чувство вины рождает в человеке пассивность — это его характерный внешний признак.
Но, может быть, постоянно ругая себя, мы приблизимся к духовной высоте апостола Павла, который совершенно искренне считал, что он есть самый грешный человек на земле? Увы, это не так. Чувство собственной беспросветной «плохости», как ни странно, не делает нас смиреннее. Наоборот, человек, терзаемый чувством невротической вины, очень часто не способен адекватно реагировать даже на мягкую критику. Он так измучен внутренней ненавистью к себе, что жаждет похвалы и поддержки извне. Такие люди панически боятся оценки окружающих, им всегда кажется, что их оценили недостаточно — а это, в свою очередь, приводит к росту тревоги, напряжения и в итоге к клинической депрессии.
Невротическая вина иллюзорна, и она — как любая иллюзия — закрывает человеку путь к подлинному покаянию. Она изматывает, и личность, которую терзают ее проявления, тратит на борьбу с призраками те силы, которые могла бы направить на преодоление себя, своих реальных грехов и их последствий. Исповедь в таких случаях если и дает облегчение, то только на короткое время. Страдающий невротик может прекрасно понимать, что его мучительные самообвинения не имеют ничего общего с реальностью, но одного понимания недостаточно. Это чувство нельзя победить уговорами и другими способами рационализации.
Что же делать? Дмитрий Сергеевич Дроздов продемонстрировал собравшимся несколько приемов работы с навязчивым чувством вины, которые позволяют пациенту если не освободиться от него сразу, то по крайней мере взглянуть на свои мучения со стороны.
— Для этого нужно принять позу вины, как бы надеть на лицо маску вины, — пояснил он. — Что мы чувствуем? Наверное боль, может быть, усталость, отчаяние… А теперь мысленно нарисуйте картину вашей вины. Что вы видите? Что с вами происходит?
На сеансах психотерапии пациент при поддержке терапевта пытается мысленно перейти из состояния вины к состоянию свободы. Существуют различные методики, помогающие это сделать. Такого рода упражнения помогают дистанцироваться от навязчивых мыслей и сделать первый шаг по направлению к душевному здоровью.
Страх Божий и страх человеческий
— Страх Божий, — отметил Митрополит Аргентинский и Южноамериканский Игнатий , — это состояние души высокодуховного человека. Это духовный дар, который дается Господом так же, как дар покаяния и другие подобные дары. От страха Божия следует отличать чисто человеческий страх наказания.
Владыка предложил собравшимся в форме свободной дискуссии порассуждать о том, правда ли, что для большинства современных православных христиан вера связана со страхом перед адскими муками. И если это так, то хорошо ли это?
Слушатели высказали разные точки зрения. Для кого-то апелляция к страху наказания оказалась неприемлемой даже в воспитательных целях, кто-то, напротив, высказал убеждение, что страх наказания за грех — естественная составляющая духовной жизни падшего человека.
— Если у человека есть какие-нибудь психологические проблемы, неврозы, — подвел итог обсуждения Митрополит Игнатий, — то он легко может принять сопутствующий им страх за непременное условие духовной жизни. Чтобы побороть свою тревожность, такие люди стараются исполнить все церковные предписания вплоть до мельчайших. Они становятся заложниками своей боязни.
Однако страх как таковой — далеко не всегда отрицательное явление. Это заложенный в нас Богом сигнал об опасности, который, в том числе, помогает нам избежать греха. Вместе с тем нужно помнить, что страх наказания — это страх раба, страх не получить свою награду — это страх наемника, а подлинный страх Божий выше всего этого. Он сочетает в себе благоговение перед величием Бога и понимание, как же мал и немощен человек по сравнению с Его могуществом. Это страх оскорбить Бога, потерять Его любовь, на которую человек уже откликнулся всем сердцем.
Куда уходят желания?
— Часто бывает так, — поделилась опытом своих наблюдений психолог, психотерапевт, член Российского общества «Person Centered Approach» Марина Сергеевна Филоник , — что человек сам не знает, чего хочет — ни в духовной жизни, ни вообще. Он ни к чему не стремится, ничего не делает, но при этом чувствует катастрофический упадок сил. Причина такого болезненного состояния чаще всего заключается в том, что человек неправильно строит отношения со своими желаниями.
Все мы знаем, что наши желания могут не исполниться. Не получая чего-то вожделенного, мы испытываем душевную боль, расстройство, разочарование, смущение. Такого рода переживания в нашей жизни неизбежны. Они помогают человеку взрослеть, обогащают наш душевный опыт. Однако невротизированная личность может решить проблему неисполнения желаний по-другому: просто избавиться от них. Нет желания — нет разочарования. Однако парадокс в том, что наши желания являются в то же самое время источником энергии, которая помогает добиваться цели. Посмотрите, например, с какой неохотой и слабостью нерадивый студент просыпается утром, чтобы пойти на первую пару, — и с каким рвением тот же самый студент, который еле-еле досиживал лекции, бежит на свидание к любимой девушке… Откуда только силы взялись! Конечно, желание желанию — рознь, и греховные стремления нужно уничтожать в зародыше. Но видеть свои желания и осознавать, что они есть и каковы они, обязательно нужно. Тогда мы сможем построить с ними правильные отношения.
Эти отношения начинаются с понимания того, что наши желания вытекают из наших потребностей. Потребности бывают разные, но в целом это то, что нам необходимо, чтобы жить полноценной жизнью. Если их игнорировать, могут возникнуть проблемы со здоровьем и различные психологические нарушения. Однако уделяя должное внимание своим желаниям, нужно научиться от них дистанцироваться. То есть у нас должна быть установка не «я — это мое желание», а «у меня есть желание». Тогда мы сможем лишить вредные желания влияния на нас, а полезные — максимально использовать для достижения благих целей.
Газета «Православная вера» № 05 (601)
(глава, не вошедшая в основной текст книги "Пастырская помощь душевнобольным")
Пастырю следует отличать очень схожие по внешнему виду поведение христианина укоряющего себя самого и невротика, так же берущего всю вину на себя. Вот что пишет о самоукорении Авва Дорофей: “Почему-то, если мы во всем, что с нами не случается, виновными самих себя, а не других, то это приносит нам много добра и доставляет великое спокойствие и преуспеяние” . А вот что пишет о схожем чувстве вины невротика К. Хорни: “У такого человека обычно имеется тенденция по малейшему поводу чувствовать себя виноватым. Если кто-то хочет увидеться с ним, его первая реакция - ожидание услышать упрек за что-либо им не сделанное ранее. Если друзья не заходят или не пишут какое-то время, он задается вопросом, не обидел ли он их чем-то? Он берет на себя вину, даже если не виноват. Виновников своих обид он оправдывает, обвиняя во всем случившемся только себя. Он всегда признает авторитет и мнение других, не позволяя себе иметь собственное мнение или по крайней мере высказывать его” .
Не поддаваясь обману такого сходства мы должны вычленить те характеристики, на которые выявили бы в человеке его невротичность в отличии от здравого самоукорения христианина.
Невротик, что прежде всего хотелось бы отметить, не может радоваться, а постоянно ввергает себя в состояние уныния. Его самообвинения становятся фантастическими и сильно преувеличенными. “Покаяние ” его может быть слезным и напоминающим покаяние обычного человека, за исключением одного - в его “покаянии” не видно просвета. Он целиком сосредоточен на своем самокопании, он весь в себе и не единый луч света не проникает во мрак его души.
Преп. Ефрем Сирин пишет о сокрушении сердечном: “Ежедневно раздражаю Долготерпение Твое, Владыка. Пред очами у меня и горечь моя и милосердие Твое. Но благость долготерпения Твоего, препобеждает горечь мою”. “Сокрушим сердца свои и будем день и ночь плакать перед Господом”. Невротик же видит только горечь свою и не ощущает милосердия Божия. Вот именно предстояние перед Господом отсутствует и замещено внутрь себя стоянием. Потому и покаяние ему не приносит ни облегчения, ни радости прощения. Кажется, что он не верит прощению и милосердию, но он искренне верит в то, что через исповедь отпускаются грехи, т.е. он вполне верит в Таинства Православной Церкви. Но даже после исповеди у него сохраняется тревожность, которая не дает чувства свободы и успокоения.
Почему так происходит? Единственным выводом может служить то, что его покаяние могло быть неискренним. Именно неискренность по Хорни, лежит в основе невротического чувства вины. Такого человека всегда преследует страх разоблачения или неодобрения со стороны окружающих. В этом мы видим, что критерий жизненных ценностей он смещает от Бога к людям. Это есть действие тщеславия в человеке. “Тщеславие - по утверждению Максима Исповедника - есть отступление от цели по Богу и перехождение к другой цели, противоположной Божественной ”.
Для невротика характерно несоответствие между его чувством вины и отсутствием смирения. “Одновременно с заявлениями о том, что он недостойный человек, невротик будет предъявлять огромные претензии на внимание и восхищение и обнаружит весьма явное нежелание соглашаться даже с малейшей критикой”. “Его чувствительность к причине может прикрываться мыслью, что переносима лишь дружеская критика или носящая конструктивный характер. Но эта мысль является только и противоречит фактам. Даже дружеский совет может вызвать гневную реакцию, ибо совет любого рода предполагает критику в связи с некоторым несовершенством” . Невротик ищет себе наказание, так как оно в некоторой степени избавляет от чувства вины и маскирует его под смиренно кающегося человека. Подлинное же раскаяние - болезненное чувство и невротик его избегает. Он воздерживается от раскаяния из-за страха неодобрения, но очень охотно выражает свое чувство вины.
Он уверяет себя и других в том, что не заслуживает доброго отношения к себе и явно преувеличивает это до чистой фантазии. Тем самым он подает повод другим увидеть несоответствие реальности и этой фантазии, показывая что реальность, в действительности, противоположна тому, что он говорит. Он бежит осуждения со стороны других и это выражает в различных формах. Он боится вызвать у людей раздражение, т.к. тем самым он упадет в их глазах, он всегда подозрителен и настороже к тому, что про него могут что-то узнать; он не дозволяет другим входить в его мир, т.к. это кажется для него очень опасным. Его невротичность может прикрываться правилом монашеского поведения - ни с кем не сближаться и не привязываться, а быть наедине только с Богом. Если духовник будет ему говорить нечто, что выходит за рамки предъявленного ему списку грехов, то он встретит явное сопротивление. Он находится в постоянном конфликте между тем, чтобы раскаяться и одновременно не упасть в глазах других.
В следствие грехопадения, всякий человек подвластен грехам и страстным влечениям. Невротик пытается скрыть свое покаяние за стандартным перечнем грехов, который в силу своей обыденности не вызывает, по его мнению, неодобрения ни со стороны духовника, ни со стороны окружающих. Но это болезненное чувство вины по отношению к этим обычным грехам, должно показать другим его особую чувствительность к прегрешениям, должно показать присутствие особой благодати, которая отсутствует у других. Он пытается скрыть свою слабость и беспомощность, нежелание предпринимать усилие для достижения какого либо совершенства. Он смертельно напуган перспективой изменения и прячется от нее. Ему проще “заниматься раскаянием ”, чем изменять себя.
Невротик пытается никого не обвинять, что внешне очень похоже на христианское неосуждение. Если неосуждение предполагает борьбу со страстным влечением осуждать с помощью самоукорения, то невротик просто подавляет свои гневные чувства и позывы обвинения других с той мотивацией, что боится потерять “привязанность ” их к себе. Но то что подавляется, может выхлестнуться при отчаянии, когда удержать привязанность к другим уже нельзя. Но он имеет надежду, что они узнают глубину его отчаяния и простят его. Он может начать осуждать при разоблачении его, так как опасность расстроить других - меньшее зло, чем неодобрение. Причем его обвинения не реальные, а фантастичные, такие, чтобы не оттолкнуть их от себя.
Он может так же обвинять других лиц, ослабляя клапаны для наполнившейся в нем концентрации тревожности. Невротик может изображать из себя страдающего человека, которого никто не понимает. Его страдание тогда служит живым укором окружающим, и не позволяет тем отталкивать его от себя. Его чувство вины, самобичевание, страдание, “раскаяние ”, являются лишь защитой от того, чтобы не признавать за собой обычную греховную сущность. Он боится подлинно усмотреть за собой грех, так как это вело бы его к изменениям и осознанию необходимости прикладывать огромные усилия для его искоренения. Ему не хватает мужества увидеть и принять свои грехи как таковые.
О мужестве как необходимом качестве христианина писали такие святые отцы как Евагрий, Диадох, Василий Великий. Стремление невротика избежать ответственности за свои грехи посредством чувства вины основано на себялюбии, которое по Диадоху “сопровождается памятованием о своем собственном достоинстве ”.
Святитель Игнатий Брянчанинов пишет: “Истинный инок радуется тогда, когда он начинает усматривать грех свой, когда он по мнению своему о себе, соделается ниже и грешнее всех ближних своих, когда начнет потрясать его страх суда Божия, и страх вечных мук, когда явится в нем чувство преступника и осужденника, когда при молитвах его начнут изливаться потоки слез и исторгаться из груди воздыхания и стенания, когда ум его очищенный слезами будет предстоять пред Богом лицом к лицу ”.
Итак, опираясь на вышесказанное мы увидели, что невротическое отношение ко греху лишено подлинного чувства и противоположно по сути своей отношению ко греху в православной аскетике. Встретив на путях душепопечения человека с невротическими чертами характера пастырь должен постараться перестроить невротическое отношение к проблемам своей духовной жизни на святоотеческое.
Президент Санкт-Петербургского центра социальной реабилитации и адаптации психолог Кирилл Титов убежден: причина наших неврозов коренится в чувстве вины, навязанном нам с раннего детства
ЧУВСТВО ВИНЫ - САМОЕ ОПАСНОЕ
Говорят, что психические проблемы современного общества скрыты в падении морали и нравственности, в обилии стрессов, во все ускоряющейся жизни… Что касается морали - все дело как раз не в ее упадке, а в том, что она ЕЩЕ НЕ В УПАДКЕ, патриархальная мораль жива, хотя стала уже совершенно непригодной для современности. И основа традиционной морали - чувство вины. В нем-то все и дело.
- А что такое чувство вины, по-вашему?
В этом понятии нет ничего расплывчатого. Вину мы чувствуем всякий раз, когда кто-то, в психологии его называют «индуктором», говорит нам, что мы плохие, и пытается нам это доказать. В том случае, если этот человек, индуктор, для нас значим, - мы ему верим, и чувство вины начинает свою разрушительную работу в нашей психике.
- Обязательно разрушительную?
Обязательно! Вам, наверное, интересно будет узнать, что все другие отрицательные чувства, которые человек испытывает, - зависть, ненависть, обида, сожаление - в основе своей имеют то же самое чувство вины. Но любой другой негатив легко выходит на поверхность, потому что находит объект для приложения, выливается в какое-то действие. Даже страх! Если страху пойти навстречу - есть такие вполне доступные каждому техники, - страх исчезнет. А неизжитое чувство вины не имеет объекта приложения, поэтому не может разрядиться и ест вас изнутри .
- И как же оно нас ест?
Очень просто - угнетает неврозами, не дает быть счастливыми. Видите ли, мы, люди, так устроены, что ощущаем себя счастливыми только тогда, когда исполняются наши желания. Если в нашу жизнь приходит хорошее, которого мы не звали специально, то мы его просто не замечаем. Правильно?
- Вроде да. А чувство вины здесь при чем?
Чтобы стать удовлетворенным, нужно, чтобы ваши желания осуществлялись. Как этого добиться? Желание осуществить легко и просто - просто нужно всем существом стремиться к цели. Что значит всем существом? Всем существом - это значит и сознательно и подсознательно. Между сознанием и подсознанием не должно быть дисбаланса желаний. Подсознательные желания, которых мы не осознаем, всегда истинны в отличие от сознательных, которые могут быть на самом деле не нашими, а навязанными извне. Вот здесь и кроется опасность.
- Опасность чего?
Опасность того, что сознательно хотеть мы будем одного, а подсознательно стремиться к другому. Все наше воспитание построено на чувстве вины, и это ужасно. Дети у нас воспитываются так: поддерживается некий идеал ребенка, которому мальчик или девочка должны соответствовать. Но любой ребенок хоть в чем-то недотягивает до идеала - он может быть, например, послушным, но пугливым, хорошо учиться, но плохо играть в футбол, быть веселым и добрым, но не разбираться в математике. Получается, что любой ребенок всегда остается хоть в чем-то плохим. Родители же, искренне желая ребенку добра, время от времени указывают ему на то, что он «плохой», то есть не идеальный.
Они при этом не виноваты, их самих так воспитывали, управлять ребенком как-то иначе они просто не умеют. В ребенке накапливается напряжение. И вот происходит какое-то реальное негативное событие. Допустим, ребенок опрокидывает аквариум, рыбки плавают по всей квартире, паркет вздулся. Бедный ребенок мается до прихода родителей, вспоминая в этот момент все двойки, разбитые тарелки, рваные куртки своей жизни…
- О господи, как это вы точно подметили… Прямо даже сейчас мороз по коже пробежал.
Потому что это было у всех. Кто-то сахарницу разбил, кто-то сырую сосиску съел, кто-то занавеску сжег. Ощущение «я плохой» для ребенка, воспитанного на идеале, невыносимо. И этот наш ребенок так страдает, что начинает думать: скорей бы уж пришли и все кончилось. То есть он начинает желать наказания.
Подождите, что же получается - ребенок будет все опрокидывать, рвать, есть сырые сосиски, курить - а родителям молчать, что ли?
Конечно, не молчать. Но и не внушать ребенку в случае проступка, что он «идиот, недотепа, руки не оттуда растут» и так далее. Нужно объяснить, что поступок плохой, а не ребенок. И аргументированно доказать, почему поступок плохой. Это все не секрет, любой детский психолог об этом скажет. Но слушать психолога легко, а поступить правильно намного труднее. Потому что мы все, за редкими счастливыми исключениями, воспитаны в чувстве вины. Поэтому обычно бывает так: приходят родители, устраивают, естественно, разборку в стиле «что ты наделал, идиот», в конце концов ребенок говорит: «Я больше не буду» - и получает прощение. Получая прощение, ребенок испытывает очень сильную радость, вплоть до счастья. «Ну и пусть идиот, пусть не оттуда руки, зато любят». Такие эмоции обязательно врезаются в подсознание. Формируется мощная условно-рефлекторная цепочка: плохое настроение - чувство вины - наказание - прощение - хорошее настроение.
- Не согрешишь - не покаешься, не покаешься - не спасешься. Что-то мне это очень напоминает.
Это хорошо всем знакомый механизм христианского покаяния. Человеку навязывается недостижимый идеал никогда не грешащего существа. Естественно, никто без греха всю жизнь прожить не может. Вместе с грехами накапливается напряжение. И когда у человека в реальности происходит действительно что-то негативное, вместо взрослого анализа происшедшего он ищет кого-то, кто простит его, чтобы вновь почувствовать себя хорошим.
Так все-таки христианство не виновато?
Ну да. Но сегодня детей воспитывать надо как-то иначе. Плохое настроение - чувство вины - наказание - прощение - хорошее настроение - такая цепочка свойственна психике очень маленького ребенка, и это имеет смысл только на определенном этапе жизни. Когда ребенок мал, некоторые вещи он, естественно, должен принимать на веру. Но проблема в том, что незрелое человечество этот детский механизм распространило на все остальные сферы жизни.
Например?
Да что ни возьмите. Например, деньги. Хочет человек зарабатывать больше денег, а внутри сидит мина: «Хорошие люди больших денег не зарабатывают». Человек не знает лично ни одного богатого, но мама и папа в детстве ему внушили: богатый - плохой, наворовал. И подсознательно человек будет стремиться туда, где денег нет. Сознательно денег хочется, но их нет и не будет, пока не исчезнет предубеждение.
На этих ниточках-привязках люди и болтаются всю жизнь, пока наконец не поймут, что ни перед кем, оказывается, не виноваты. Только, к сожалению, зачастую бывает очень поздно - здоровье разрушено, желания не исполнены, цели не достигнуты. Кроме того, двойственностью наших желаний постоянно пользуются индукторы - порчу снимают, от проклятий освобождают. Посмотрите газетные объявления.
И много нас, таких несчастных?
Внутреннее чувство вины сегодня реально разрушает жизнь миллионов людей. Цифры ужасающие. По данным нашего центра, до двадцати процентов людей строят свою жизнь на чувстве вины, как на фундаменте! Это социально опасно, поскольку такие люди сами становятся индукторами, сеющими среди людей неудачи, разочарованность, конфликты.
Остальные восемьдесят процентов тоже затронуты чувством вины в той или иной области своей жизни. Можно уверенно сказать, что чувство вины - это болезнь всего современного мира. Она поразила все страны без исключения, но сильнее всего пострадали европейские страны, Америка и пространства бывшего Союза. Здесь каждый третий имеет эту болезнь в серьезной, я подчеркиваю - в серьезной форме. Я знаю, о чем говорю, не раз бывал с тренингами в Канаде, Израиле, Цюрихе…
- И как избавиться от этого чувства вины?
Избавление от чувства вины - такой же индивидуальный процесс, как освобождение кишечника от переваренной пищи. Никто этого за вас не сделает. В том-то и сложность.
- Хорошо, но как же нам теперь быть?
Прежде всего учиться защищать себя от любых индукций. Помните, как Милославский поступал в «Иване Васильевиче…»? Он говорил: «Тьфу на вас». И вы говорите так же человеку, который пытается вас индуцировать. Мысленно хотя бы.
- А как узнать индуктора?
Очень просто. Всякий раз, как вас начинают оценивать не с точки зрения реальности, вашей реальности, то есть фактов, которые вы лично пережили, а вместо этого навешивают отвлеченные ярлыки вроде «хорошо», «плохо», «высшие силы», «моральные ценности», «наказание свыше», «добро», «зло», «достойно», «недостойно» - знайте, вас индуцируют. Что для вас хорошо, а что плохо - знаете только вы.
Отрицательный опыт - это всего лишь сигнал, что нужно изменить деятельность. И все! Никаких угрызений, никакого раскаяния, никаких «простите, я больше не буду». Детство кончилось, начинается становление взрослости. Только начинается, у нашей психики еще мно-о-ого веков впереди.
Когда чувство вины умрет, человечество станет взрослым и сможет уже решать свои проблемы, включая самые сложные, без убийств и обмана . Отсутствие вины - это не безнравственность. Это как раз начало настоящей, зрелой нравственности. Сегодня наша психика закрыта, потому что мы защищаемся. Мы боимся, что нас индуцируют - внедрят в нас вину. Я даже не исключаю, что такому открытому человеку понадобится и религия. Только она будет основана на каком-то другом принципе, не на покаянии.
- А на чем?
Тут можно фантазировать. На принципе удовольствия. Или целесообразности, разумности. Но в любом случае взрослым быть интереснее: возможностей больше.
Майя КУЛИКОВА
Как правило, случаи самоубийства совпадают с возрастными кризисами, в первую очередь с кризисом переходного возраста (13 - 18 лет) и кризисом середины жизни, диапазон которого определяется менее жестко и охватывает период от
33 до 36 лет. В это время резко меняется структура сознания, иначе оцениваются поступки и достижения, социальный статус и личные качества.
На этом фоне любые экстраординарные события (гибель близких, переезд из родного дома в общежитие или интернат, измена супруга и проч.) способны спровоцировать суицид. Конечно, далеко не у всех. Ведь все люди переживают возрастные кризисы, теряют близких людей и меняют место жительства, и только единицы накладывают на себя руки.
Вот что должны делать родители, чтобы воспитать потенциального самоубийцу.
Вольно или нет провоцировать в ребенке чувство вины. «Ты меня огорчаешь своим поведением и оценками», «мы не поедем летом на море, потому что у тебя двойки» - и так далее, и тому подобное. Капайте на мозги почаще, не упускайте случая, чтобы объяснить своему чаду, как сильно он виноват в вашем плохом настроении, сколько страданий доставил. Если бы не он, все было бы прекрасно, и только его вмешательство расстроило планы. Таким образом вы воспитаете человека, который в зрелом возрасте станет заниматься самоедством. При отсутствии объекта для трансляции вины он взвалит всю вину на себя или протранслирует ее обобщенно: «Я умру, а вы все останетесь навек виноватыми!»
Жестко контролировать поведение, распорядок дня, учебу и даже настроение ребенка. Нередко родители берут на себя ответственность за малейшие эмоциональные переживания своего чада. «Он плачет или устал - значит, мы не создали ему комфортных условий». В результате вырастают дети, не умеющие отвечать за себя и последствия своих поступков. Психологи называют это саморегуляцией. Чувство беспомощности при этом типе воспитания нередко становится причиной суицида.
Относиться к ребенку как к своей последней игрушке. Это свойственно родителям, которые недоиграли в собственном детстве. «Зачем ему учиться - он еще маленький, зачем заниматься спортом - он такой слабый?! Зато он такой славный!» Это приводит к тому, что дети не научаются предвосхищать и планировать события, ставить себе цели и идти к ним. С одной стороны, чтобы наслаждаться жизнью, надо уметь быть «здесь и теперь». Но и умение заглядывать в будущее является не менее ценным, особенно в кризисных ситуациях. Очень важно научить ребенка отвечать за свои поступки и понимать их причинно-следственную связь. Грубо говоря, если всю четверть лениться, можно получить двойку. Двойка будет следствием лени, а не фатальной неудачи.
Старайтесь объяснять любые события в жизни ребенка внешними причинами, игнорируя возможность самого человека быть хозяином своих судьбы и чувств. У психологов это называется «внешний локус контроля». Подобное воспитание порождает зависимость эмоциональных состояний от внешней среды и полное неумение справляться с трудностями самостоятельно.
Постоянно оберегайте ребенка от ошибок. В результате мотивация избегания станет доминировать у него над мотивацией достижения. Одни люди, как известно, стремятся достигнуть большего, а другие - боятся совершить ошибку. Страх ошибки приводит к потере перспективного взгляда на будущее и, как следствие, потере смысла жизни.
Случайных самоубийц не бывает. Над каждым в течение десяти-пятнадцати лет упорно работают родители и родственники. Стоит, однако, заметить, что издержки воспитания не смертельный диагноз. Человек может выйти из борьбы за собственную жизнь победителем, проделав самостоятельно или с помощью психотерапевтов работу по изменению своего жизненного сценария, своей психологической карты в сторону более продуктивных решений.
Мария КОЛОСОВА
От себя:
Я всегда задавала вопрос христианам, как могли Адам и Ева согрешить, если они не понимали, что такое “хорошо” и что такое “плохо” (не различали добра и зла) - т. е., были несознательными - им было равнозначно послушаться своего создателя или не послушаться.
Я считаю, что этот миф о “первородном грехе”, был придуман для внедрения постоянного ложного чувства вины у людей, разрушающую их психику.
This entry passed through the Full-Text RSS service - if this is your content and you’re reading it on someone else’s site, please read the FAQ at fivefilters.org/content-only/faq.php#publishers.
Депрессия, попытки самоубийства, беспричинная тревога и страхи - нередко с этими тяжелыми проблемами люди обращаются к психологу. Чтобы помочь пациенту, специалист должен понять причину его страданий. И нередко этой причиной оказывается оставшееся нераскаянным, часто глубоко запрятанное чувство вины. Грех без покаяния, совершенный в прошлом, прорастает в настоящем душевной трагедией. И человек часто не понимает: за что? А лекарство, оказывается, совсем близко.
Человек имеет многовековойопыт вины. Еще в раю Адам обвинил Еву в соблазне, Ева обвинила змея в искушении. С первого греха грешники пытаются переложить свою вину на другого. Каждый из нас так или иначе познает это мучительное чувство: мы содеяли нечто, что не должно было быть содеянным, переступили некий закон, который знает наша совесть. За годы своей клинической практики я наблюдала странный феномен: явную растерянность психологов перед виной как неискоренимым симптомом серьезнейших патологий и расстройств.
Каких только теорий и методик ни разработано, каких только научных трудов ни написано, а чувство вины по-прежнему продолжает тревожить человеческий разум и психику. Классический фрейдовский психоанализ, на мой взгляд, едва ли справился с задачей, предложив сомнительное «лекарство от чувства вины» - оправдание ее поступками других людей, и прежде всего родителей. В современной поп-психологии, особенно западной, распространены теории и практики, призванные любыми путями повышать человеческую самооценку.
Считается, что люди должны перестать судить себя и ощущать свою значимость независимо ни от поступков, ни от обстоятельств. Предполагается, что человеку предназначено удовлетворять свои нужды («Я заслужил, потому что я существую»), а потому никакой вины и быть не может. Некоторые идут еще дальше, объявляя вину ошибочной эмоцией, и предлагают попросту уничтожить «зону вины» навсегда, как бесполезный опыт, как нечто постыдное и негативное. Результатом попыток «залечить» или «аннулировать» вину стал рост числа людей с хронической депрессией, состояниями патологической тревоги, неврозов, психозов, самоубийств.
Не прекращает увеличиваться и число тех, кто пытается утопить «вину в вине» или убежать от нее в наркотический угар. Часто люди сами приходят к психотерапевту, чтобы враз избавиться от мучительного чувства, и, нередко открываясь в своих нравственных падениях, ждут услышать, - что всегда есть что-то или кто-то - муж, жена, родители, дети, трудное детство, общество, нехватка денег и т. д., что вынудило их совершить дурной поступок, нарушить моральный закон. Словом, вина за содеянное лежит совсем не на них, а значит, и никакой ответственности. Но формальное оправдание греха в кабинете психотерапевта имеет только временный эффект, и то в редких случаях. Неосознанная и непризнанная вина, как скрытый нарыв, продолжает вести свою разрушительную работу в человеке.
Достаньте скелет из шкафа
Вот несколько примеров из моей практики. Пациент Михаил К. (настоящие имена людей изменены), 45 лет, две попытки самоубийства, сменил несколько психотерапевтов, много лет страдает депрессией, неконтролируемой тревогой, бессонницей, с людьми агрессивен, ненавидит женщин. Был кратковременно женат, друзей нет, ни на одной работе не задерживался больше полугода. После нескольких недель психотерапии выявился корень его проблем - глубоко запрятанное чувство вины перед матерью.
В подростковом возрасте, в ссоре, Михаил толкнул ее к стене. После неудачного падения мать надолго заболела, и сын, не выдержав обстановки, ушел из дома. Вернулся через три года, когда матери уже не было.
Другой пациент, Борис А., 64 года, в прошлом - преуспевающий бизнесмен, руководитель крупной фирмы, разведен, страдает подавленным состоянием, раздражительностью и резкими перепадами настроения. На первом же сеансе признался в неконтролируемом страхе смерти. Единственный сын живет в другом городе, не виделись и не общались больше двадцати лет. После нескольких месяцев терапии распознал свою главную проблему - запрятанное чувство вины перед сыном, которого всю жизнь третировал и унижал за то, что тот не оправдал отцовских надежд, не выучился и не стал большим человеком и опозорил его имя, избрав рядовую профессию плиточника.
Еще один пример. Дина С., 40 лет, страдает тяжелой формой депрессии, хронической тревогой, страхами, звуковыми галлюцинациями - постоянно слышит детские голоса. Живет одна, трудно сходится с людьми (по ее словам, бежит от них, как бы боясь какого-то разоблачения (признак паранойи). Страшная саморазрушающая сила и тотальный внутренний террор владели ею большую часть жизни. Понадобилось полгода интенсивной терапии, прежде чем душевный нарыв прорвался и она рассказала, что в 18 лет оставила годовалого ребенка человеку, с которым в то время жила, и убежала с другим. Рассказывая свою трагическую историю, выплеснувшуюся из нее как застоявшаяся вода из запруды, она призналась: «Я долго пыталась оправдать себя, думала, ведь я была еще ребенком. Но теперь осознала, что ребенком была моя дочь, а я была матерью». Все эти судьбы и многие другие, похожие на них, объединяет одно - чувство вины, запрятанное в самые глубины существа. Часто, заботясь о благополучии внешнего фасада, мы даже не подозреваем, какую страшную разрушительную работу ведет червь задавленной вины в нашей душе.
В этих судьбах присутствует и нечто другое, очевидное для меня как для православного психолога, - полное отсутствие любви. Больше того, необъяснимый страх перед всяким ее проявлением. Каждый из них реагировал почти неадекватно на мой простой вопрос: есть ли в их жизнях люди, которых они могли бы по-настоящему любить?
Бывают ли без вины виноватые?
Что скрывает пластырь самооправдания
Наш нравственный идеал есть не что иное, как наша совесть, хранящая в себе Божий Закон о добре и зле, о том, что хорошо и что плохо. У нас всегда есть выбор - залепить ее пластырем самооправдания или же открыть наши душевные раны, уверовав в их исцеление. Первое сделать, несомненно, проще. Даже если поначалу наша совесть, мучимая грехом и смутой, сопротивляется и требует очищения от грязи, вторая, третья и последующие попытки приглушить эти порывы даются нам все легче. Холодеет сердце, циничнее становится ум, и душа подает все меньше признаков жизни.
От всего этого недалеко и до самого губительного исхода - духовного разложения личности и духовной смерти. За вину - эту нераскрытую душевную рану - многие из моих пациентов заплатили дорогую цену: годами отчаяния и болезни. В своей практике, работая с людьми несчастными и неприкаянными, я постоянно наблюдаю эту тонкую грань, за которой человеческая жизнь может погрузиться в непролазный мрак, если в ней отсутствует свет веры. Вина и прощение - постоянные темы моих бесед с людьми во время психотерапевтических сеансов. И тем из них, кто не отвергает веру, а пытается найти к ней свой путь, всегда легче дается осознание важной правды, что, когда мы нарушаем законы, написанные в нашей совести, мы - виноваты, независимо от того, чувствуем ли мы себя виноватыми или нет. Когда же мы искренне каемся, нам прощается, даже если мы не чувствуем себя прощенными.
Вина, чувство вины и конфликт, порожденный этим чувством, - духовная потеря. И потому искать ее разрешения надо в духовной жизни человека, в вере. Как православный психолог, я стараюсь прежде всего полагаться на веру в самом процессе терапии. Когда люди осознают свою ответственность за содеянное, они сами ищут очищение через раскаяние и глубокое сожаление. И только тогда - через боль и радость - в человеческую душу начинает приходить мир, только тогда наступает исцеление.
Одна из моих бывших пациенток, когда-то в молодости сделавшая семь абортов и оставшаяся без детей и без семьи, пришла к покаянию через страшные душевные муки. Непрестанная молитва о душах ее нерожденных детей, о ниспослании им Божьего света и милости зародила в ней надежду к новой жизни. Как говорил святитель Димитрий Ростовский, покаяние восстанавливает падшую душу, делает ее из отчужденной - дружественной Богу; покаяние ободряет душу истерзанную, укрепляет колеблющуюся, исцеляет сокрушенную, делает здоровой уязвленную.
Бесплатный дар
В «Преступлении и наказании» Ф. Достоевского Соня Мармеладова просит Раскольникова покаяться в убийстве: «- Встань!.. Поди сейчас же, сию минуту. Стань на перекресток, поклонись, поцелуй землю, которую ты осквернил, а потом поклонись всему свету и скажи вслух: я убил. И тогда Бог опять тебе жизни пошлет… Эка такую-то муку нести! Да ведь целую жизнь, целую жизнь!.. - Привыкну, - проговорил он угрюмо…» Раскольников не привык. И после многих лет мытарств и душевных страданий, уже в остроге, пришел к вере. Какие бы теории и механизмы человек ни придумывал в борьбе с виной, рано или поздно они перестают работать. И наступит минута, когда, наконец, замолкнет внешний шум и суета, которыми мы пытаемся заглушить голос совести, и тогда в глубоком молчании мы услышим горькую правду: «Я переступил… Я ослушался Бога». Раскаяние невозможно без смирения и кротости. Осознание того, что лично я, как человек, слаб и не в силах сам разрешить свою вину, современному человеку дается нелегко: мешает наша раздутая до гигантских размеров гордость. Усмирить ее - большая победа. Древние говорили: из двух человек, первый из которых победил войско, а второй - себя, победителем вышел второй. Бог знает нашу вину, но верит в нашу способность очищения.
Очищение не происходит на уровне интеллекта, но совершается в сердце. Часто мы прячем душевные травмы глубоко, как ужасный секрет, который не можем поведать даже близким, боясь потерять их любовь или уважение («если они узнают “это” обо мне, они перестанут меня любить»).
Вера - и в этом я, как православный психолог, убеждаюсь ежедневно, разбивает эту опасную концепцию, порождающую отчуждение. Истинная любовь безоговорочна и безусловна. Потерять ее невозможно. Раскаянная вина лишь восстанавливает наше единство с Богом. Покаяние - Божий дар, нам, каждому из нас данный безвозвратно и бесплатно. Как мы воспользуемся этим даром: предадим забвению по неудобству и ненадобности или бережно понесем по жизни, - нам решать. Психотерапия может быть полезна на первом этапе пробуждения личности, когда человек учится различать свои правдивые и ложные чувства, мотивацию поступков, причины конфликтов, преодолевать недоверие и страх, осознать и выговаривать вину.
Настоящее же очищение происходит в более высоких духовных сферах, и я всегда советую своим пациентам искать его в общении с Церковью. Двери Божьего храма открыты. Это наш выбор - пройти мимо, утешая свою совесть, или войти внутрь и предстать со своей виной перед Богом, Единственным, кто истинно может утешить нашу боль. Один воин спросил старца: «Принимает ли Бог раскаяние?» Старец ответил: «Если у тебя порвется плащ, выбросишь ли ты его?» Воин говорит: «Нет! Я его зашью». -«Если ты так щадишь свою одежду, то не пощадит ли Бог cвое творение?»
Наталья Волкова
православный психотерапевт
