Евгений Сергеевич Кустовский – регент московского храма во имя Трех Святителей Вселенских Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого. Окончил Московское хоровое училище имени Свешникова, дирижерско-хоровой факультет консерватории, аспирантуру института им. Гнесиных. С 1996 года руководит созданными им же при храме Московскими православными регентскими курсами (МПРК).
МПРК известны своей активной издательско-просветительской деятельностью. Е.С. Кустовский – редактор и составитель многочисленных богослужебных сборников. На интернет-сайте МПРК http://kliros.ru/kust/kust.html находится богатое нотное собрание обиходных песнопений, а в интернет-сообществе “Клирос” общаются православные регенты практически со всего мира.
– Евгений Сергеевич, Вы учились в Консерватории. Почему Вы не связали свою судьбу со светской музыкой, почему стали регентом? Как сложилось так, что Вы пришли на клирос?
Когда я учился в консерватории, то примерно к третьему курсу начал серьёзно задумываться о том, чем я буду заниматься после ее окончания. Конечно, я получал образование и квалификацию по полной программе. Больше, чем мне давали там, мне бы не дали нигде. Но почти все выпускники консерватории дружными рядами шли работать в рестораны, в дома звукозаписи, педагогами по сольфеджио в музыкальных школах или, в лучшем случае, в училищах. И только единицы продолжали работать как дирижёры.
Я стал спрашивать – не риторически самого себя, а педагогов, студентов, – для чего консерватории выпускают каждый год 20 отточенных специалистов, которые потом работают не по специальности? Ведь никто же не выпускал по 20 хоров для каждого из дирижёров. Получалось, что заведомо выпускали человека безработного, либо человека, который будет работать где-нибудь ещё, но только не дирижером. На такие вопросы я получал разного рода ответы, начиная с “не лезь не в своё дело” и заканчивая партийными комсомольскими утверждениями, что меня ждёт некий город Ош, в котором вообще ни одного дирижёра-хормейстера нет, что я закончу и поеду туда и буду там работать по распределению и поднимать хоровую культуру киргизского народа.
– Вы учились на дирижерском факультете?
Да, на дирижёрско-хоровом. Меня с седьмого класса хорового училища учили дирижировать. Но кем – так и не сказали.
В общем, ответа на свой вопрос я так и не нашел. Сейчас я понимаю, что тогда мне никто и не мог сказать правды. А правда заключалась вот в чем: дирижёрско-хоровое отделение консерватории, в то время, когда оно только появилось – это было высшее отделение по подготовке дирижёров не только светских, но и церковных хоров. Это была верхняя надстройка над Синодальным училищем. А спрос на регентов высшей квалификации был в России огромный. В советское время об этом забыли, и получилось так, что дирижёрско-хоровое отделение консерватории продолжало функционировать в полном объёме, а вот регентского не было, потому что в Москве к этому времени действовали всего 42 храма.
Но я этого не знал. Я тогда не был церковным человеком. И что поют в церкви, кто поёт в церкви, меня не интересовало. Меня просто интересовал вопрос, зачем мы нужны, кто для меня сформирует хор из 20 человек, дождавшись, когда я закончу учиться. Вопрос элементарный, очевидный, просто я его начал задавать раньше других. Другие стали задавать его себе на 5-м курсе и пытались устроиться руководителями самодеятельных вузовских хоров, но такие должности по Москве были заняты. В общем, меня эта ситуация очень угнетала. К сожалению, не дал ответа даже мой педагог по дирижированию, глубоко верующий человек, который был консультантом Матвеева по церковному пению, – Василий Федорович Балашов. Он, как и все лучшие педагоги, был по необходимости членом партбюро. Конечно, он ничего не мог сказать.
Тогда я принял очень непопулярное решение. Я решил больше не заниматься дирижированием. К тому времени я уже занимался фольклористикой у профессора Консерватории А.В. Рудневой и по ее рекомендации просто перевёлся на фольклорное отделение в Гнесинский институт. Никто не мог понять, зачем я это сделал. А я уже понимал, что нет такой профессии – дирижёр, если у него нет хора. А фольклорист – есть.
– В фольклористике могло найтись дирижёрское применение? Там была востребованность?
– Нет. Хором управляет запевала, и не руками, а голосом.
– А почему вы тогда ушли туда? Получается, что дирижер – это не специальность?
– Буквально так. Вне хора это не специальность. Ну, как, например… боксер. Без соперника он уже не боксер, а, скажем, мастер по борьбе с тенью. Или артист балета, исполняющий роль боксера.
Я на много лет ушёл из дирижирования – 7 лет работы в Союзе композиторов, старший научный сотрудник фольклорной комиссии, командировки, статьи, научная работа, аспирантура в Гнесинском институте. Но вот во время учебы в аспирантуре я попал на клирос…
Это получилось случайно. Одна девушка из ансамбля сказала, что её брат уходит в отпуск и нужен человек, который умеет читать ноты. А у меня как раз был финансовый кризис: я учился в аспирантуре и получал мизерную зарплату, жена была беременна второй дочерью, работать мне, как аспиранту, не разрешали. И я пошёл просто подменить человека – ну а что, подумаешь попеть с листа… да запросто!
Но на клиросе я увидел, что поют и регентуют там совершенно не ангелы, а такие же музыканты, как и я, но с важным преимуществом: они свободно владеют кругом своих напевов, которому меня не учили нигде – ни в училище, ни в консервотории, ни в аспирантуре. Пришлось осваивать на ходу.
Я втянулся в это дело, стал петь, затем регентовать… и вот тут-то педагоги моего славного Гнесинского института меня на клиросе и увидели.
– А Вы не боялись?
– Боялся. Из-за клироса я не защитил диссертацию. Это был уже конец 1982 года: поэтому меня уже не выгнали из ВУЗа, не расстреляли. Но почему-то вдруг оказалось, что аспирантура не для меня: часов для меня нет, моя тема не очень актуальна… и так далее. Я особенно не расстраивался, тем более, что после того, как закончил аспирантуру, уже не вернулся в госсистему, а оставался на клиросе.
– А как произошло так, что Вы остались на клиросе? Вот Вы пришли один раз попеть…?
– У Курта Воннегута есть фантастическая повесть: на далёкой планете живет отшельник, о Земле ему напоминает только случайно найденая в пустыни железяка – пружина от обломков корабля, которую он носил на шее. Точил её, шлифовал, полировал как амулет. Затем на эту планету опустился потерпевший крушение корабль, и когда появился реальный шанс улететь, выяснилось, что у корабля нет самой главной детали, ключа зажигания. И вдруг выяснилось, что железяка-амулет и есть ключ зажигания.
То же и у меня. Встав на клирос, я почувствовал (понял позже, а почувствовал именно тогда), что все, чем я занимался – совершенно разнородные специальности и увлечения, исключающие друг друга, которые я ставил как альтернативу одно другому, – они все явились слагаемыми того, что нужно на клиросе. У меня сильнейшее дирижёрское образование (училище, консерватория), я фольклорист, причём не просто фольклорист-теоретик (к тому времени было развито фольклорное движение поющих фольклористов – я совместно работал с Покровским, другими ансамблями). Это значит, что я мог услышать напев, понять его как напев и дальше петь с любым текстом. Вот это и есть природа церковного обихода.
В довершение к этому «букету» у меня был коллектив в таком жанре как авторская песня. На Биофаке МГУ был ансамбль «Скай», опыт работы с которым научил меня очень неплохо аранжировать бардовские песни для квартетного исполнения.
И вдруг всё это вместе сошлось в церковной музыке: КСП и консерватория, фольклористика и дирижирование. Опыт работы с малым коллективом, с ансамблем, с квартетом, опыт вхождения в напев и развертки его в новом тексте. В результате тот путь, который люди проходят годами, у меня занял месяц. Вся клиросная специфика оказалась мне знакома по различным до-церковным профессиям. Ключ подошёл! Вдруг оказалось, что есть область, в которой все мои знания являются востребованными.
Такого «парада планет» нарочно не придумаешь. Надо быть слишком умным человеком, чтобы наметить себе долгосрочную жизненную программу: я буду заниматься тем-то и тем-то, чтобы получить регентскую квалификацию. Я бы не додумался. Но так получилось. Когда я пришёл на клирос, то просто почувствовал: больше мне нигде ничего не нужно, а здесь нужно все.
– А что происходит в храме, Вы уже понимали?
Нет. В храм я впервые пришел на два месяца раньше, чем на клирос. Первое мое впечатление стало константой, точкой отсчёта. То есть всё, что делает хор – правильно. Правильно, что мы поём 1-й глас, что он состоит из таких-то мелодий, что на шестопсалмии надо выйти покурить (смеется. – прим. ред). Правильно и то, что мы здесь для того, чтобы зарабатывать деньги и петь красивую музыку. Моим первым хором, одним из лучших в Москве, руководил Николай Сергеевич Георгиевский – до недавнего время он был регентом первого клироса России, в Храме Христа Спасителя. А в то время Н.С. Георгиевский регентовал в храме Рождества Богородицы во Владыкино. Это был концертнейший хор. Вся лучшая музыкальная литература: Бортнянский, Кастальский, Гречанинов, Никольский – все это было наше. По 4 человека на партию, хор 16-20 человек, с солистами. Такова была первая, «нулевая» точка отсчета. Я думал, что служба – это некая изысканная форма концерта, в котором сосуществуют сразу несколько видов искусств: художественного хорового пения, художественного чтения, и все это подчиняется определённому сценарию (Всенощная, Литургия). И я долго пребывал в уверенности, что так и должно быть. Но впервые мои убеждения пошатнулись, когда меня попросили помочь на клиросе, где нет баса, и я пришёл и увидел, что, оказывается, все можно спеть очень просто. И никто не ругает за то, что хор не поёт известных композиторов, которых, как я думал, обязательно нужно петь на богослужении. И я понял, что богослужения могут совершаться на противоположных уровнях: с одной стороны можно сделать роскошный концерт из произведений композиторов, с другой стороны – вообще не спеть ни одного авторского опуса, а спеть все на «двух аккордах». При этом служба не перестает быть службой.
Добрый десяток лет пения и регентования в разных храмах позволил мне сделать сравнения и понять, что, оказывается, можно за всю службу ни разу не вынуть ноты и при этом не испортить ничего. И что нет в службе таких эпизодов, которые обязаны быть сверхсложными или сверхкрасивыми. У самой службы нет такого требования. У службы есть требование уметь говорить языком гласов . Потому что номер гласа в уставе записан, а, например, что в Великий четверток надо петь «Вечери Твоея тайныя» именно Львова – там этого нет. У этого песнопения есть свой собственный 6-й глас. И существуют несколько традиций, не авторских, обиходных, в которых этот 6-й глас может быть более длинным или более коротким.
– Евгений Сергеевич, расскажите о своём воцерковлении. Вот вы пришли на клирос…
– Так получилось, что крестился и познакомился со своим духовником двумя месяцами раньше, чем стал певчим. В одной из первых бесед с о. Владиславом я спросил у него: как же так, у меня своя дорога, я пишу диссертацию, у меня уже есть имя, по России известное…что же, мне всё это бросать?
– Чего, – говорит, – ты мне заладил моё-моё, своё-своё . Ты музыкант?
– А ты что, сам стал музыкантом? Что, слух сам себе развил?
– Нет, слух у меня с рождения.
– А, значит всё-таки не сам. А что ты сам-то?
Думаю, действительно, а что я сам-то? Слух себе развил не я, музыкальную память – тоже. Моего ничего…
– Тебе Господь дал?
– Пора отдавать.
И решил отдавать… вот до сих пор отдаю .
– А потом Вы пробовали заниматься церковной музыкой в Гнесинке?
– Нет, как раз наоборот. Я отовсюду ушел. Ушёл на клирос. И стал в одном хоре петь, в другом регентовать, в третьем снова петь, в четвёртом опять регентовать.. 10 лет я прыгал из хора в хор в качестве типичного наёмного певчего-регента. Певчий правого хора – регент левого, в одном храме на буднях – в другом на праздники… Десятка два храмов я пробежал тогда. Это нормально. Сейчас тоже полно народа, который прыгает из храма в храм с не меньшей интенсивностью. У меня появился редкий для певчего опыт сравнения стиля богослужения в разных храмах Москвы. Человек, который служит всё время в одном храме, только понаслышке знает о том, как богослужение совершается в другом храме. А я собственным опытом прошел этот путь, мне дал Господь возможность увидеть разные варианты – от сильнейших сокращений до отсутствия всяких сокращений, от получасовых до многочасовых богослужений.
И вот, когда я уже был опытным правохорным регентом, о. Владислав получил место в Подмосковье и начал создавать свою собственную общину. И он меня пригласил… не то, что бы пригласил – у нас с ним немного иной тип отношений – поставил к себе на клирос. Тогда я навсегда бросил наёмную работу.
Я стал открывать для себя совершенно новый тип хора: хор=община . В представлении иных регентов и певчих общинный хор – это что-то такое: стоит один лапотно-бородатый дяденька, который с избытком благочестия делает безграмотные движения руками и фольклорным голосом орёт что-то среднее между пятым и шестым гласом, а все прихожане подвывают ему, нестройно, с запозданием. Получается каша из полузнакомых слов, которые кто-то знает, кто-то не знает, все путаются, сбиваются…
…и вдруг оказалось, что общинный хор может состоять из 4-5 довольно молодых человек, с высшим образованием, которые хорошо читают ноты с листа, могут петь нормальными академическими голосами. Их надо было просто найти в этой общине, дать им представление о том, как звучит какой глас, собрать их вместе и уже дальше не отпускать. По квалификации этот хор был совершенно не хуже, чем тот, который был у меня раньше, а через несколько лет на каждой воскресной службе на клиросе пели 15 человек.
Помню, кто-то из музыкантов меня недавно упрекал, что я деградировал: был музыкантом-профессионалом, а скатился до «бабулькиного» пения. Я думаю, есть люди, которые никогда не поймут, что умение сделать что-то просто , не потеряв при этом качества – это не деградация, а наоборот. Но я говорю не для того, чтобы их переубедить. До этого надо дойти, как дошёл Бортнянский, который, имея опыт писания изысканнейших концертов, для службы написал простые ирмосы Покаянного канона на 5-ти аккордах, увидев в этой простоте то необходимое состояние, которое возможно только на Великом Повечерии 1-й седмицы Великого Поста. Это понимание приходит к людям уже после того, как они поднимались на вершину музыкальных дел во всех отношениях. В одном «Аминь»… Впрочем, позвольте процитировать Алексея Пузакова, одного из лучших исполнителей Рахманинова, регента храма Николы в Толмачах. Он написал в гостевом альбоме Регентских Курсов: «Аминь – самый главный звук. Слышать его – быть регентом». У него концертный хор. Обычно я говорю это с осуждением, но здесь я делаю поправку – он служит в храме, где это востребовано. Это не тот храм, где был бы уместен строго аскетический стиль древнего пения, или простого пения. Стиль – это все вместе: пение хора, архитектура храма, традиции богослужения. То, что уместно в одном храме, будет совершенно неуместно в другом.
И еще я понял, что надо искать «золотую середину» либо в наиболее развитых проявлениях обихода, либо в творчестве тех композиторов, которые дошли до одной важной мысли: лучший способ писать церковную музыку – это подражать обиходу в силу своего таланта. То есть писать то, что органично сочетается с обиходом, а не противопоставляется ему. Таких композиторов было достаточно и в 19 и в 20 веке: Аллеманов, Фатеев, Азеев, Туренков и даже Кастальский, который, как выяснилось впоследствии, не только писал изысканные произведения, но и умел очень своеобразно обрабатывать обиходные напевы. Он доказал это своей бессмертной работой «Пособие по выразительному пению стихир», которое переиздано силами Курсов при помощи о. Михаила Фортунато.
У меня есть на этот случай несколько мыслей по поводу пения хора:
Чем отличается хороший хор от плохого? Не тем, что хороший хор поёт Рахманинова, а плохой – 6-ой глас, а тем, что плохой хор поёт Рахманинова, как 6-ой глас, а хороший хор поет 6-ой глас, как Рахманинова. Важно не что, а как . Расположение гласа, расположение аккорда очень вариантно: его можно свернуть в трёхголосие, а можно по всем правилам широкого расположения развернуть до шестиголосия. Например тропарь Рождеству Христову, 4-й глас, в гармонизации Кастальского – это вообще «симфония»! Если поет большой хор, то не надо натягивать на него квартетные расположения, и наоборот: не надо пытаться спеть сложный многоголосный опус Гречанинова квартетом. Тут нужно соответствие динамики и выразительности пения со следующими условиями: где, в какой день и с каким хором ты служишь.
И ещё одна мысль на тему «что такое хорошо, что такое плохо». Когда я провел службу и мне говорят «Вы сегодня очень плохо пели» – это мне неприятно. Но когда говорят «Вы сегодня очень хорошо пели» – вы знаете, это тоже нехорошо. Это значит, что наше пение оттянуло на себя слишком много внимания, стало самодостаточным. Из служебного превратилось в концертное . Кстати, за несколько десятков лет я только два или три раза слышал от о. Владислава оценку своего пения. Впрочем, иногда я добиваюсь от него, на мой взгляд, самой высокой похвалы. Происходит это так: иногда я, бывает, пою на службе только разученное песнопение, а потом осторожно спрашиваю: «Батюшка, ну как мы сегодня пели «Херувимскую?» А он мне: «А что, это было что-то особенное, вы разве что-то новое пели? А я и не заметил». Вот это самое лучшее, что может заслужить хор –когда его пение не замечают. Но не потому, что оно маловыразительное, а потому, что оно точно вписывается в выразительность богослужения. Сама служба имеет динамическую кривую – взлеты, спады, кульминацию. Если хор не будет эту кульминацию поддерживать, он выпадёт из богослужения, и на это все обратят внимание. А если эта кульминация будет поддержана особо выразительным пением хора – это естественно. Внимание должно быть не к тому, как поёт хор, а к тому, как проходит служба.
– Хор надо не замечать?
Да. Замечать надо весь комплекс богослужения, не выделяя из него пение хора в особую эстетическую категорию.
Подготовка к печати: Марина Васильева, Мария Абушкина.
«Ты послушай, как поют! Словно ангелы с небес спустились!» А я и слушаю. Льется с высоты, заполняя весь храм, Херувимская… Хор саратовского храма Покрова Божией Матери сегодня по праву считается одним из лучших в епархии. В конце прошлого года регентом хора стал Михаил Толчин.
Он как сейчас помнит свою первую службу в Покровском храме — это был праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы.
— За себя не боялся, но все-таки переживал: как хор меня примет? — вспоминает Михаил. За его плечами — высшее профессиональное музыкальное образование (дирижерско-хоровое отделение Саратовской консерватории), немалый и певческий, и регентский опыт. Петь в церковном хоре он начал еще в родном Новороссийске, в кафедральном соборе. Потом приехал в Саратов, поступил в консерваторию. Как сам признается, никогда не думал, что будет регентом — учился-то в светском заведении, видел себя руководителем большого хорового коллектива. Но вот что примечательно: в качестве дипломной работы Михаил выбрал произведение Римского-Корсакова «Сказ об Алексее, Божием человеке»… Параллельно учебе в консерватории развивалась и его православная певческо-регентская профессиональная биография. Пел в хоре храма во имя Серафима Саровского, через некоторое время его поставили там регентом. Потом перешел в храм Рождества Пресвятой Богородицы, затем пел в Архиерейском мужском хоре. После этого пригласили регентом хора в Покровский храм.
Если говорить точнее, то сегодня Михаил является регентом двух хоров храма: правый хор поет в дни церковных праздников, левый — в будни. Оба хора вместе — это 40 человек. В основном студенты областного училища искусств, консерватории, возраст достаточно молодой. Встречаются среди хористов и представители старшего поколения: как правило, это вокалисты из оперного театра. И неизвестно что сложнее: работать с молодежью, пока еще только получающей профессиональные азы, или со сформировавшимися профессионалами с устоявшейся манерой пения, тем более что концертное исполнение отличается от церковного.
— Переучиваться всегда сложнее, чем учиться, что называется, с чистого листа,— считает собеседник,— молодой ты или маститый, есть опыт или нет — хор должен петь как один человек. Вот именно такого звучания я и добиваюсь.
Я попросила Михаила конкретизировать, каким же всё-таки по его мнению должно быть в идеале пение церковного хора: по звуку, по динамике исполнения. Ведь общеизвестно, что традиция церковного пения разнится не только по городам, но даже по отдельным храмам. Где-то она ближе к концертно-академической, а, например, в Воронежской области мне довелось на литургии услышать непривычное для нашего слуха практически народное пение так называемым «белым» голосом.
— Для меня идеал церковного пения — это простота звучания,— говорит регент.— Песнопения недопустимо «украшать» вольной фразировкой, замедлениями темпа, излишней динамикой. Экспрессия, безусловно, должна присутствовать — но она должна быть внутренняя, сдержанная. Я от музыкантов хора требую исполнительской сосредоточенности и погруженности в музыкальный материал. Ну, а самое главное — я стараюсь добиться от хора молитвенности в песнопениях.
Сегодня даже не верится, что еще меньше года назад перед регентом Михаилом стояли отнюдь не задачи творческого плана. Потому что в первую очередь новому регенту пришлось привнести во вполне сформировавшийся хоровой коллектив свое видение дисциплины рабочего процесса. Его девиз: «Чтобы в хоре был порядок». Педантичный и пунктуальный сам, он не терпит недисциплинированности, необязательности. Музыканты — люди творческие, в рамки дисциплины их поставить трудно… Но уже через месяц после начала работы такое явление, как случаи опоздания на спевку, кануло в лету. Интересуюсь, что за репрессивные методы применялись — может, штрафы?
— Нет, до штрафов дело не дошло,— улыбается Михаил.— А вот предупреждения были. Оказалось, таких мер вполне достаточно. Но главное не это. Сейчас я вижу: людям интересно работать. Поначалу, помню, на спевке (а она должна длиться два часа) просили: а давайте без перерыва, в полтора часа управимся — и по домам быстрее! Ну, а теперь наоборот: просят — может, отдохнем, а потом еще позанимаемся. Никто домой пораньше уже не торопится.
Строг регент и в отношении внешнего вида своих подчиненных, неукоснительно добиваясь того, чтобы прекрасная половина хора приходила на работу только в юбках и с покрытой головой. Все разговоры новеньких хористок на тему «да нас и не видно, в чем мы там поем» Михаил прекращает на корню:
— Видно, не видно — суть-то не в этом. Я всегда в таких случаях говорю: в храм вы не ко мне приходите, а к Богу. Да и для прихожан вы уже «люди храма», так что будьте добры соответствовать! Как правило, второй раз к этой теме возвращаться не приходится. И знаете, я заметил: чем дольше человек в хоре, тем меньше в нем этой «светскости» становится. Он и внешне, и внутренне меняется. Многие приходят к вере, принимают крещение. Такие случаи есть и среди наших хористов.
Основа репертуара хора — русская церковная классика (Чесноков, Бортнянский, Калинников), монастырские напевы… Где достать ноты? Сегодня эта проблема не стоит так остро, как несколько лет назад. Регенты обмениваются музыкальной литературой между собой, с недавнего времени нотные сборники поступают на епархиальный склад. С благодарностью говорят саратовские регенты и о Владыке Лонгине, который заботится о пополнении нотных библиотек епархии.
— Я хорошо помню времена, когда такого количества и разнообразия репертуара церковной хоровой музыки просто не было,— рассказывает Михаил,— а значит, и у регентов было гораздо меньше возможностей. Ведь служба — это не просто круг определенных песнопений. Регент должен подобрать их так, чтобы они и друг к другу, и к характеру службы подходили. Праздничная литургия требует более торжественного музыкального оформления, постовая служба — аскетичности и углубленности тональных и гармонических средств выражения.
Может быть, для кого-то это окажется новостью, но музыку для церковных служб (не путать со светскими музыкальными произведениями на церковные сюжеты!) пишут и современные композиторы. Мне было интересно, как относится к современной церковной музыке собеседник. Оказалось, со своим «теоретическим» вопросом я опоздала: в практике регента Михаила Толчина уже есть опыт включения «Стихиры на освящение воды» нашего современника — московского композитора Печенкина — в крещенскую службу. Это произведение написано в традиционной манере, и вряд ли рядовые прихожане смогли выделить его из череды остальных. Те же, кто хорошо знает церковную музыку, это репертуарное приобретение хора оценили с самой положительной стороны. Если же говорить о веяниях современности в целом, то уверена: больше всего достижениям технического прогресса радуются именно регенты. Сегодня, когда есть компьютер и ксерокс, даже страшно вспомнить, как регенты прежних времен готовились к службе без этих незаменимых помощников. Ведь надо было не только переписать, но и размножить в достаточном количестве все нотные партии. Одна толстая папка с нотами — на пюпитре у регента, и еще как минимум по такой же папке нужно приготовить на хористов по партиям: бас, альт, тенор, сопрано… Как рассказал Михаил, к каждой службе сегодня он готовит как минимум девять комплектов, а для спевок их требуется еще больше.
Покровский храм — единственный, пожалуй, в Саратове, где хор поет не внизу, на клиросе, а на специальном высоком балконе на противоположной от алтаря стене — хорах. Такое местосторасположение невидимых прихожанам хористов только усиливает эффект поистине ангельского пения, льющегося с небес. Храмовая акустика творит чудеса: как рассказал Михаил, при пении на хорах «скрадываются» все исполнительские погрешности, звучание получается удивительно чистым и благородным. Кстати, именно по этой причине спевки на хорах проводить не рекомендуется, ведь во время рабочего процесса регент должен услышать и убрать все «грязные» ноты. О нотах: не сразу, но Михаилу удалось уйти от светской практики пения стихир, тропарей и ирмосов по нотам. Сегодня все хористы в Покровском знают церковные гласы наизусть.
Как я уже говорила, в хоре много студентов. Понятно, что, получив диплом, кто-то хор покидает. Становится ли это проблемой для регента?
— Да, поначалу это тормозило процесс, надо было спешно искать замену,— вспоминает Михаил.— Но сегодня такой проблемы, в общем-то, уже и нет. Бывшие студенты разъезжаются из Саратова, уходят в декрет, и это естественный процесс. Но их место недолго остается вакантным: претенденты на него сами к нам обращаются, и я уже выбираю — подходят они нам или нет. При этом для меня одинаково равны как профессиональные качества — хороший голос, умение читать хоровую партию с листа, так и человеческие — ответственность, коллективизм, доброжелательность.
Лето — пора каникул и отпусков, и церковные хоры не исключение. Что же делать, чтобы качество звучания хора не страдало? У регента Покровского храма всё под контролем: графики летних отпусков обязательно согласовываются заранее, а с 15 августа хор приступает к работе в полном составе: впереди ответственные службы в праздники Преображения и Успения.
…Хористы уже собрались на спевку, наш разговор с Михаилом пора было заканчивать. Напоследок я задала традиционный вопрос о профессиональных планах.
— В этом году хотелось бы выступить на концертной площадке,— поделился задуманным Михаил.— Еще полгода назад говорить об этом было бы преждевременно. Но сейчас, когда хор, по признанию специалистов, вышел на новый уровень исполнительства, очень бы хотелось показать широкому слушателю и наш коллектив, и красоту церковной музыки.
Маргарита Крючкова
Регент - руководитель церковного хора. В его обязанности входит подбирать певческий состав, обучать его, следить за ходом богослужения. Иногда церковный хор называют клиросом . Клирос - место в храме на возвышении или балконе, где располагается певческий состав. Как становятся регентами, что он должен уметь и где этому учат в проекте “Фомы” .
Станислав Попов
Регент Праздничного мужского хора Новоспасского ставропигиального монастыря , Москва
Фото Владимира Ештокина
Я начал петь в детском саду - там готовились утренники и для этого разучивали с детьми песни, стихи. Я активно участвовал в этих мероприятиях - громко пел уже целенаправленно. После школы я закончил училище имени А. В. Свешникова при академии хорового искусства В. С. Попова, потом и саму академию сразу по двум специальностям: дирижер хора и сольный академический певец.
Мне всегда хотелось петь в мужском хоре - меня очень привлекает его звучание. Я решил попробовать свои силы в будничном хоре Данилова монастыря, и меня приняли. Это продолжалось недолго: я учился в 10 классе, и меня захлестнула с головой учеба, пришлось на два-три года оставить пение на клиросе.
В 1999 году в мужском хоре Новоспасского монастыря освободилось место. Моя супруга, узнав об этом, сказала: «Сходи, может тебя возьмут». Меня приняли в праздничный хор. Петь в таком коллективе - большая честь.
Регентом я стал после 15 лет пения в нашем хоре . Два года назад наместник Новоспасского монастыря епископ Вокресенский Савва увидел во мне потенциал и предоставил такую возможность.
Для меня регент - это профессия. Я не задумывался, должен ли нести в себе какую-нибудь миссию как руководитель хора. Да, мы должны петь красиво. Но красивое пение может быть пустым, а может быть обращено к Богу. Тогда люди, которыми ты руководишь, проникаются музыкой, богослужебным текстом, отходят от нот и просто смотрят тебе в глаза. В такие моменты у духовенства, хора и прихожан зарождается совместная молитва.
Хор объединяет молящихся, дает эмоциональный импульс. В такие моменты единения чувствуешь присутствие благодати.
Но регент не миссионер в классическом понимании – он помощник, связующее звено. Хор - своего рода усилитель, который помогает священству совершать службу, усиливает молитву.
Фото Владимира Ештокина
Регент сочетает в себе множество качеств - это жесткость, требовательность (в первую очередь к самому себе) и мягкость по отношению к хору. Все, что он предлагает своим подчиненным, в первую очередь должен испытать на себе. Регенту необходимо очень тонкое чувство музыки - многие песнопения этого требуют.
Одного регентского образования недостаточно для профессионального управления церковным хором. Чтобы стать регентом, необходимо закончить любой профильный музыкальный вуз - там научат руководить хором и понимать его изнутри. Только после этого можно пойти на регентские курсы, чтобы разобраться в особенностях службы, выучить устав богослужения и распевы.
Иногда мне тяжело слушать критику - мы же уйму сил и времени тратим на подготовку к службам! Иногда наш протодьякон говорит: «Вы прекрасно спели “Великое славословие”! Я давно такого не слышал». А прихожане говорят, что нельзя молиться под эту музыку, нужно что-то менее «концертное», более мягкое, плавное. Я стараюсь постепенно воспитывать вкусы людей. В наш монастырь ходят прихожане с разным духовным опытом и музыкальным кругозором, поэтому мы используем на службах песнопения практически всех эпох и стилей: от древних распевов до авторской музыки XXI века.
Самое приятное в моей работе - чувствовать себя связующим звеном , частью богослужения и непосредственно в нем участвовать.
Вообще я не меломан. Когда-то я слушал все подряд: симфонии, хоровые опусы, мессы. Ну а потом я сам много пел в хоровом училище и академии. Когда каждый день поешь разные произведения, то уже не возникает желания что-то слушать. Зачем слушать, когда ты в этом участвуешь изнутри? Иногда могу включить какую-нибудь запись, чтобы профессионально ее оценить, а так специально, чтобы получить удовольствие, - нет. Удовольствие получаешь внутри этого исполнения, участвуя в нем.
Татьяна Щерба
Когда в конце 1980-х все ринулись ходить в храмы, я была резко против - не хотелось быть как все. Хоть я и была крещеная, дома у меня никто в храм не ходил, и тема эта вообще не поднималась. Для себя я так решила: пока Бог меня сам не позовет, не пойду. Наверное, была очень гордая.
Ну и однажды Он меня позвал. Случилось это так: моя подружка стеснялась сама зайти в храм и купить крестик, поэтому взяла меня с собой. Видимо, я задавала много вопросов, поэтому проходивший мимо батюшка заговорил со мной и пригласил прийти на службу, исповедаться, причаститься. Тут я вспомнила свое обещание «прийти, когда позовут» и вскоре уже стояла на службе. Это был храм как раз недалеко от Московской консерватории, где я училась.
В храме мне хотелось как-то поучаствовать в церковной жизни, помочь. Начала с простого - попросилась следить за подсвечниками, чистить их. Когда после службы в храме никого не было, я оставалась и пела. Меня услышали и поставили на клирос. Уставом и самой службой я начала интересоваться сразу - это же интригует, когда смотришь во все эти книги и ничего не понимаешь! Я купила «Богослужебный устав» В. Розанова, читала «Октоих» (богослужебная книга, содержит последование основных церковных служб. – Прим. ред. ). Так и пошло мое обучение.
Регентовать я начала еще в Москве, потом регентовала в Германии во время учебы. Когда переехала в Вену просто пела в хоре, а потом появилась возможность организовать любительский коллектив при соборе, из которого впоследствии и вырос нынешний Соборный хор.
Каждый раз, когда я регентую, точно знаю, что Господь управляет службой. И ты можешь как угодно стараться, но, если у тебя не будет смирения, если ты не будешь понимать, что все в руках Божьих, - ничего не выйдет! И все, что ты можешь сделать, - это приложить максимум усилий, чтобы богослужение прошло чинно и на нем можно было молиться.
Тогда Господь поможет. Если будешь думать, что ты тут главный и руководишь всем: хором, песнопениями, продолжительностью службы, тебе «дадут по шапке» Сверху. Я это очень хорошо чувствую.
Меня всегда больно ранила фраза некоторых певчих: «Бесплатно только птички поют» . Я это слышала, к сожалению, очень часто. Люди должны получать зарплату, если они трудятся, но я считаю, что в церковном хоре на первом месте должна быть другая мотивация. Это Господь, это вера, это община, храм, Церковь.
Мы не можем положить в основу церковного хора только материальную составляющую, потому что она губит дух.
Самое приятное в моем деле, когда приходят новые люди и говорят: «Мы услышали ваш хор и хотим научиться петь». Бывает, что из хора уходят певчие, и это больно, но если приходят новые люди и хотят учиться - это мотивирует лучшим образом. Особенно когда человек не музыкант, когда у него семья, работа с утра до ночи, но он записывает на диктофон песнопения и дома учит их только потому, что по-другому не может, – он хочет петь в хоре.
Моя цель как регента, по крайней мере в Вене, сделать так, чтобы как можно больше людей полюбили православное богослужение и стремились в нем участвовать: петь, читать, помогать в алтаре.
Чтобы руководить большим церковным хором, например, в кафедральном соборе, нужно как минимум закончить музыкальное училище. У меня за спиной лицей при Белорусской консерватории, Московская консерватория и аспирантура, Высшая школа музыки во Фрайбурге. В Австрии, в Вене, я закончила музыкальный университет по специальности «концертный органист».
В первую очередь регент должен быть хорошим певчим . Не обязательно лучшим, но надежным. Вообще лучшие регенты те, кто вырос из своего хора. Они знают возможности состава, знают характер друг друга. Взаимодействие таких регентов с коллективом гораздо лучше - они и есть этот коллектив. Для них нет внутренних противоречий: они могут сегодня регентовать, а завтра будут петь в хоре тем голосом, которым необходимо. И руководят такие люди не так авторитарно, и знают с кого что требовать. Но по отношению к хору регент в первую очередь должен быть руководителем, а потом уже другом. Вообще, быть начальником всегда тяжело.
Как-то я отдыхала в Белоруссии в сельской глубинке и пошла в храм на службу. Весь хор - это матушка и 3-4 старушки лет по 70. Я попросилась к ним попеть. Меня взяли, но я чувствую, как-то странно они на меня смотрят, подозрительно. И не могу понять почему. Так прошла половина службы. А поют они все без нот, на слух. Честно говоря, было трудно даже с моим музыкальным образованием понять логику: как дается тон, для каких голосов - выглядело это как полное народное творчество. Потом обстановка потеплела и допели мы службу на одном дыхании. После нее старушки удивленно спросили, откуда я знаю их распевы. Я ответила, что вообще с их творчеством не знакома и пела так, как показывали. И тут матушка сказала такую вещь, которую, как мне кажется, можно взять всем регентам на заметку: «Понимаете, к нам часто из города приезжают регенты или просто певчие, закончившие регентские школы. Они начинают с нами петь и говорят: вот здесь так, тут не то поете, а здесь вообще фальшивите. Это очень неприятно. Они приедут, скажут, что у нас все неправильно и плохо, побудут у нас две недели, внесут смуту и уедут. А мы-то остаемся. И получается, человек приехал, раскритиковал, как правильно петь не показал и уехал. А вы первый человек, который ни слова не сказал и пел с нами так, как будто здесь вырос. Поэтому мы удивились». Это было для меня самой большой похвалой.
Для меня регент - это не профессия, а служение . По профессии я концертный органист и музыковед, играю органные концерты, преподаю. Еще я руковожу детским хором, любительским хором, который поет литургии на немецком языке, веду кружок «Азы православия» и координирую молодежную деятельность в Соборе.
Александра Малярова
Регент молодежного хора в храме пророка Божия Илии (Крестовоздвижения) в Черкизове , Москва
Фото Владимира Ештокина
Мое первое музыкальное учебное заведение - это семья. Папа и мама вокалисты, поэтому я с детства постоянно в этом деле крутилась, часто бывала за сценой и на сцене. Дома они часто пели дуэтом, и я невольно «подмяукивала». В результате меня в 5 лет отдали в подготовительную группу музыкальной школы. С этого и началось мое серьезное увлечение музыкой. В прошлом году я стала магистром в области музыкальной культуры и искусств по классу хорового дирижирования.
Желание петь в храме у меня появилось после поездки в Израиль ко Гробу Господню. До этого во мне началось какое-то борение, переходный возраст дал о себе знать - я начала бунтовать против походов в храм, заявила, что сама буду решать, куда и когда мне ходить. И тут я оказалась возле Гроба Господня и все стало на свои места. Мне было обидно, что я в какой-то момент и крестик сняла, и заявила, что не буду больше ходить в храм. После поездки пришло желание научиться церковному пению.
Для этого я пошла в ближайший храм – там мне буквально на пальцах все показали, и уже через год я свободно ориентировалась в уставе и уверенно пела на клиросе. К тому моменту, когда я заканчивала дирижерско-хоровой колледж, моя педагог предложила стать руководителем молодежного хора в Черкизово. И я согласилась. Думала, что мне останется только взмахнуть рукой и все запоют. Прихожу - а там 15 девушек, из которых только одна попала в ноту. Все остальные вообще ничего не умели. Когда я начинала регентовать, думала, что я все умею только потому, что получила диплом. Пришлось горько разочароваться в своем заблуждении - началась та самая практика, которой нет ни в каких учебниках. Мы, наверное, где-то с месяц еще возились, пока не привыкли друг к другу и дело не пошло.
Иногда поешь на литургии и чувствуешь, что люди не молятся. Это сразу понятно. Значит, надо что-то менять в нашем пении: настрой певцов или тщательнее подбирать репертуар.
Фото Владимира Ештокина
Самое сложное в моем деле - это работа с людьми, а не с музыкальным материалом. Бывает, приходит человек, которому сложно понять, что у него не получается - в нашем хоре поют непрофессиональные певцы. Начинаешь объяснять, в итоге мы не находим общего языка - и происходит конфликт. Но такое было за практику всего пару раз. Сначала сложно сообразить, как собрать из палитры людей, которые не умеют петь, какую-то музыкальную краску. Это тяжело, если нет опыта. Сейчас уже легче.
Регентом может стать и абсолютно светский человек, не церковный, но люди сразу будут это ощущать. Бывают регенты, которые воспринимают это как служение.
Лично я считаю, что это профессия. Я много шишек набила на том, чтобы регентовать, а не просто стоять и дирижировать. Но я не могу сказать, что воспринимаю это так: просто пришел, отработал службу и ушел. Для меня это процесс, который может сравниться с прыжком с парашютом или влюбленностью.
Фото Владимира Ештокина
Суть профессии регента в том, чтобы прихожане с помощью хора почувствовали себя частью богослужения, даже если они не поют во время службы. Задача сделать так, чтобы у них пела душа, помочь человеку открыться, помолиться. Часто бывает, что мы приходим в какой-нибудь собор, и хор там замечательно поет, а человеку это совсем не близко. Я считаю, что на службе людям должно быть комфортно.
Быть регентом - это основная моя деятельность. Мне здесь хорошо. Сейчас еще работаю в детском саду музыкальным руководителем, до этого я была в Покровском женском монастыре певчим. Если у меня остается после всего на что-то время и силы, то занимаюсь спортом. Раньше бегом занималась, а теперь просто фитнес для здоровья и хорошего самочувствия. Мне кажется, что спорт, как и искусство, требует самодисциплины. Это очень важно для любого человека.
Георгий Вивдич
Регент храма Усекновения главы св. Иоанна Предтечи на Патриаршем Черниговском подворье при общецерковной аспирантуре и докторантуре им. святых Кирилла и Мефодия, Москва
Фото Владимира Ештокина
Я был крещен в 4 года, но моя семья - люди невоцерковленные. Осознанно пришел в храм и ощутил Христа в своей жизни, наверное, лет в 14. Тогда у меня был трудный период в жизни, и утешение я находил только в Боге.
Вначале я посещал храм только из музыкального интереса. Я стоял на клиросе, пел, но меня увлекала только музыка, больше ничего. Но со временем я приобщился к богослужению. В то время для меня идеалом стало пение Архиерейского хора в Вознесенском соборе Алма-Аты, откуда я родом. Будучи мальчишкой, я мечтал петь именно там.
Однажды я приехал в этот собор, когда не было службы. Я сидел, молился и услышал пение хора, который репетировал где-то в дальней комнате. И я начал молиться: «Господи, дай мне возможность хоть раз в жизни спеть в этом хоре, ощутить, что это такое». В это время мимо проходил священник, я с огромным волнением подошел к нему и сказал: «Отче, я хочу петь в хоре!». Он удивился и повел меня за собой прямо на репетицию! Могу сказать, что на тот момент мне было 16, я был учеником музыкальной школы, не более того. Мы зашли в комнату, он подозвал регента и сказал: «Вот, смотрите, нашел под лестницей». Я представился: «Георгий. Я бас-баритон». И вдруг все присутствующие начинают смеяться: оказывается, во время репетиции один из певцов возмущался тем, что в басовой партии не хватает людей и петь тяжело, на что регент с улыбкой посоветовала ему помолиться, чтобы кто-нибудь пришел. И через 10 минут захожу я… Этот случай серьезно укрепил мою веру во Христа.
Фото Владимира Ештокина
Жизнь сильно изменилась с приходом на клирос: я стал воцерковленным человеком, познакомился с верующими людьми, многое узнал. Уже тогда, лет 6-7 назад, у меня родилась мечта стать регентом и иметь свой коллектив.
Спустя год я переехал в Москву и поступил в музыкальное училище при Консерватории им. П.И. Чайковского . По приезде я сразу пошел в храм иконы Всех скорбящих Радость на Большой Ордынке, о хоре которого много слышал. Меня, как музыканта и любителя церковного пения, поразило звучание Московского Синодального хора за богослужением. Я не сдержал своих эмоций, подошел к регенту Александру Пузакову и попросился петь у него в хоре. После прослушивания он сказал: «Сейчас мы Вас возьмем на ученическую ставку, а дальше будет видно». И это «дальше видно» длится уже 6 лет.
Со временем я стал иногда руководить хором, и главный регент обратил на меня внимание. Когда появилась идея создать филиал Синодального хора в храме при общецерковной аспирантуре, он предложил мне взяться за создание коллектива и стать его руководителем.
Сейчас я начинающий оперный певец, а регентство – это в некотором смысле хобби и способ самовыражения, а не просто работа.
На сегодняшний день почему-то считается, что если ты верующий человек, знаешь более или менее устав, находишься в хороших отношениях с настоятелем и чуть-чуть умеешь петь, то можешь стать регентом.
Это не так. Регент - это профессия, которая требует огромной подготовки в музыкальной сфере.
Суть профессии регента я вижу в создании молитвенной атмосферы в храме, дать возможность людям прочувствовать и понять смысл тех евангельских событий, о которых вспоминает в этот день Церковь.
Во время Литургии я пытаюсь донести людям через музыку все Тайное, что происходит во время Евхаристии.
Анастасия Тимофеева
Второй регент митрополичьего архиерейского хора при Свято-Духовом кафедральном соборе, Минск , Белоруссия
Когда мне было 6 лет, двоюродная сестра привела меня первый раз в храм - просто взяла с собой за компанию. До этого момента у нас в семье тема Церкви, Бога и духовенства была под запретом: у отца была «личная обида» на Бога из-за смерти его первой жены. Но крестили меня сразу после рождения, видимо, просто по традиции.
Музыкальную школу закончить у меня не получилось - через несколько занятий родители меня оттуда забрали. Они понимали, что я попросилась туда ходить для того, чтобы впоследствии петь на клиросе - я мечтала об этом с самого детства.
Когда я подросла, стала ездить за город в женский монастырь. Матушка-игуменья сама предложила мне пойти на хор, и я с радостью согласилась. Доставала всех там без конца и края: а это что, а это зачем, а что сейчас читают, а как книга называется? Так и научилась. По началу тихонько подпевала вторым альтом и боялась сфальшивить.
Время шло, я пела как умела. В 11 классе я захотела остаться в монастыре, но сестры, учитывая мой возраст, отговорили и предложили поступить в регентскую школу. В целом я была не против, но меня очень беспокоило отсутствия базового музыкального образования: я мало что понимала в нотах, кто может взять такого человека?
Здесь на помощь снова пришла моя сестра, которая тоже училась в этой регентской школе: она помогла достать старое разбитое фортепиано «Беларусь», которое заняло половину комнаты.
Отцу осталось только вздохнуть: «Все нормальные люди поступают в вуз, а ты в регентское училище».
Интересно, что я набрала самое большое количество баллов из всех поступивших. Даже преподаватель по фортепиано мне не верила, что у меня элементарного музыкального образования.
Первый раз я регентовала в домовом храме нашего епархиального управления. Как сейчас помню, это было отдание Рождества Богородицы. Я стою, рядом со мной наша преподавательница для подстраховки. Я ей говорю: «Матушка, у меня пол из-под ног уходит, это нормально?..» Думаю, это вполне можно сравнить с первой службой священника или дьякона, они тоже очень переживают.
Самое приятное даже не тогда, когда хвалят, а когда к тебе подойдут и скажут: «Сегодня очень хорошо было молиться, когда вы пели» . А когда просто говорят: «Вы так замечательно пели», это вообще не показатель - мы всегда неплохо поем.
Самое сложное - это найти золотую середину в общении с хором . Все же люди разные, тем более у нас поет много профессионалов из оперного театра. Тяжело всем одновременно быть и другом, и начальником. А другом быть необходимо, но и повышать голос иногда приходится, без этого никак.
В идеале регент должен иметь хорошее образование, петь и отлично знать церковный устав вместе со всеми распевами. Терпение, любовь к своему делу и любознательность - основа всего. Это особенно важно, если у тебя ощутимый недостаток в знаниях.
Для меня регентство - это профессия-служение . Ты можешь развиваться как духовно, так и профессионально за счет постоянной практики и изучения литературы.
Бывает тяжело: кто-то отвлекся, кто-то ходит, кто-то в телефон уставился или пошел чаю заварить. Стоишь и понимаешь, что тон задавать просто некому. Приходится давать нагоняй хористам даже несмотря на то, что некоторые мне в отцы годятся и вообще давно поют в оперном театре.
Еще я регентую в минском епархиальном управлении и работаю в канцелярии Духовной академии. Дома люблю посидеть с книгой или просто повышивать крестиком, - занятие бесхитростное, зато отлично прочищает мозги.
Страница 3 из 3
– Как вы пришли к профессии регента?
ЕЛЕНА : Мой дедушка по линии отца был дирижёром военного оркестра Киевского Военного округа, и все, кроме моего папы (он адвокат), в роду были связаны с музыкой. И мама тоже музыкальный работник, так что, можно сказать, я потомственный музыкант. В своё время окончила музыкальный факультет училища имени Гринченко и по своей первой специальности я учитель музыки и пения. Потом Налоговая академия, юридический факультет, преподавала в различных вузах юридические дисциплины. Жизнь моя была обеспеченной и состоявшейся в глазах окружающих людей. Ещё бы: семья, дом – полная чаша, дети, престижная работа. Но душа моя томилась и искала во всём этом смысл. Мои поиски и жизненные обстоятельства привели в храм. Как‑то сразу я попала на клирос и довольно скоро стала управлять хором. Пригодился дедушкин камертон – он перешёл ко мне по наследству.
– Что такое регент? Это дирижёр или нечто большее?
ЕЛЕНА : Я считаю, что нечто большее. Светские хоры, как правило, развлекают публику, заполняют досуг, а церковный – от лица молящихся в храме возносит молитву к Богу и помогает им.
Если талантливый дирижер светского хора вкладывает душу, силы, эмоции в каждое исполнение хоровых произведений, то регент, делая то же самое, стремится в первую очередь донести молитву и настроить хор на соответствующую волну.
Если регент и хор не понимают того, что они произносят, Кому они поют, а просто красиво и слаженно исполняют произведения – у молящихся возникнет ощущение концертного зала, а не церкви. Молится регент, молится хор – молятся и прихожане.
– Какие функции и обязанности регента?
ЕЛЕНА : Создать хор: подобрать голоса, разделить их по партиям; продумать и разучить репертуар: подразумевается знание гласовых распевов, знаменных, столповых, путевых распевов их структуры, ну и, конечно, партесные произведения; знать, в какой период времени и какие произведения исполняются; подобрать репертуар к каждому богослужению; знать чинопоследования богослужений; уметь ориентироваться в богослужебных текстах.
Что касается первого пункта «Создать хор». Я за свои 20 лет работы регентом никогда не искала певчих. Они сами приходили и приходят, вернее, их приводил и приводит Господь. Этого невозможно не видеть. Певчих всегда было столько, сколько нужно – не больше и не меньше. И всегда это удивительные люди с удивительными судьбами. Хор – это живой организм, который живёт своей жизнью, можно сказать, духовная семья, здесь зарождаются духовные отношения с людьми и часто Господь связывает людей на долгие-долгие годы.
– Расскажите, пожалуйста, о становлении вашего хора.
ЕЛЕНА : Идейным и духовным вдохновителем создания хора стал владыка Варсонофий, на тот момент он был архимандритом и казначеем Киево-Печерской Лавры. В конце 2003 года я поступила на работу в КПЛ в отдел снабжения, будучи регентом храма в честь «Почаевской иконы Божьей Матери» в «Охматдете». Владыка Варсонофий, узнав, что я регент, предложил создать хор для строящегося лаврского храма в честь иконы Божьей Матери «Всех скорбящих радость».
По ходатайству владыки и с благословения наместника Киево-Печерской Лавры был создан хор храма «Всех скорбящих радость». За годы службы в Лавре мы пели в Успенском, Трапезном, Троицком Надвратном, Всесвятском Надвратном, Живоносном и Анно-Зачатьевском храмах. Мы довольно часто сослужили с архимандритом Варсонофием. Когда его хиротонисали во епископа Бородянского и дали новое послушание – ключаря строящегося Кафедрального собора – тогда, после освящения Андрее-Владимирского храма, он пригласил наш хор.
– Представьте ваших хористов.
ЕЛЕНА : Ольга Старшевская – мой помощник, заместитель регента, уставщик. Окончила Черниговское духовное училище. В прошлом – регент Свято-Николаевского собора г. Подольска (Котовска). Поэтому мы хорошо друг друга понимаем, как регент регента. Ольга меня заменяет, когда я отсутствую. Она пришла в хор в 2005 году по благословению владыки Варсонофия. Работает также режиссёром студии звукозаписи Киево-Печерской Лавры.
Хочу заметить, что все наши хористы с музыкальным образованием, при этом имеют и светские профессии.
Юлия Богачук – второй альт. Грамотная и одарённая певчая и чтец. Скрипачка. По образованию учитель начальных классов и детский психолог. Окончила Киевский университет имени Н. П. Драгоманова. Работает в издательском отделе Кафедрального собора.
Людмила Мастерова – второй альт. Старожил – поёт в хоре с первых дней его создания. Сотрудник паломнического отдела Киево-Печерской Лавры.
Олег Петров – баритональный тенор. Окончил Киевский политехнический институт. Бизнесмен. Композитор, музыкант, аранжировщик. Многодетный отец.
Максим Кривонос – бас. Студент музыкального училища имени Глиера. Учитель музыки.
Елена Молчанова – альт. Окончила Белорусскую государственную академию музыки и Минское духовное училище, получила образование регента и звонаря. Участвовала в международном фестивале звонарей «Хрустальные звоны» (г. Каргополь Архангельской обл.), в конкурсе звонарей и в течение 4‑х лет была участником Московского Пасхального фестиваля. Учитель музыки.
Ангелина Степанова – сопрано. С шести лет всё лето была в женском монастыре в честь Волынской иконы Божьей Матери (в Ровненской епархии). Там научилась читать по-церковнославянски (псалтырь, вечерние правила читала в храме и пела на клиросе). Студентка Киевского колледжа строительства, архитектуры и дизайна. Прекрасно рисует.
Анна Исакова – альт. Моя сокурсница по училищу им. Гринченко. Майор полиции. Инспектор патрульной полиции. Окончила Киевскую милицейскую академию. Она так любит церковное пение, что иногда с патрулирования, не переодевшись, мчится на службу. Окончила Киевскую милицейскую академию, юридический факультет.
Лилия Волошина – сопрано. Окончила регентские курсы при Киевской духовной академии и семинарии. Студентка Нежинского государственного университета имени Н. В. Гоголя (факультет иностранных языков).
Марина Медведева – сопрано. Окончила Киевский национальный лингвистический университет, по специальности – филолог (китайский язык). Работает в банке, юрист.
Светлана Цедик – сопрано. Учится в КНУ им. Т. Г. Шевченко, Институт филологии, факультет фольклористики, украинский язык и литература, иностранный язык. Оканчивает в этом году регентские курсы в Киево-Печерской Лавре.
Наталья Николабай – сопрано. Пианистка, вокалистка. Окончила университет им. Т. Г. Шевченко. Политолог. Преподаватель английского языка.
Мария Филипович – сопрано. Окончила Городоцкое духовное училище. Регент-псаломщик.
По большим праздникам с нами поёт матушка Лариса Кашуба (жена протоиерея Олега Кашубы). Родилась в семье священника. Регент Свято-Покровского собора г. Смела Черкасской обл. Окончила медицинское училище, церковной грамоте училась самостоятельно.
– Каковы принципы подбора репертуара?
– Произведения должны быть написаны в одном стиле. Нельзя сочетать сложное многоголосное произведение с одноголосным знаменным распевом. Не нужно излишне упрощать или чрезмерно модернизировать репертуар. Исключить из богослужебного репертуара музыкальные произведение не церковного, а концертного характера, разного рода хоровые эксперименты, которые не помогают, а мешают молитве и богослужению.
– До какой степени следует полагаться на вкус настоятеля в подборе репертуара?
– К моему счастью, я не знала таких проблем с настоятелями храмов, в которых служила. Бывает, что батюшки подойдут и попросят исполнить какое-то конкретное произведение, которое им по душе. Почему не выполнить эту просьбу? Я не вижу проблемы.
– Идеальный регент, идеальный певчий – какими они должны быть?
– «Идеальный»? Идеален только Господь. Можно много фантазировать, но жизненный опыт показывает, что идеальных не бывает. Потому что каждый из нас несёт свои скорби и немощи, и подходить с лекалом идеальности к конкретному человеку невозможно. В идеале должно быть главное: ЛЮБОВЬ. И если в хоре будет любовь, то появится и снисхождение к немощам ближнего, покроются ошибки и недочеты, будут силы терпеть недостатки, особенности характеров, потому что любовь всё покрывает.
– Запомнилось что-нибудь особенное за время регентского служения?
– Самое яркое, без преувеличения, событие – это встреча с владыкой Варсонофием, через которого осуществился Промысел Божий в моей жизни (служение в Киево-Печерской Лавре и в Андрее-Владимирском храме). Пусть не прозвучит это слишком высокопарно, но всем известно, что Господь действует через людей.
Запомнилось, как в «Охматдете» мы посещали в онкоотделении больных детей и служили молебен о болящих перед чудотворной иконой Божьей Матери. Конечно, счастье от служения в Лавре.
В Рождество мы как‑то хором колядовали у Блаженнейшего Митрополита Владимира (Сабодана), у священноначалия Лавры. От изобилия благословений и рождественской благодати, полученной на службе и разлившейся по святой Лаврской обители, кружилась голова. Счастье переполняло тогда наши сердца. На сегодняшний день каждодневное счастье от служения в Андрее-Владимирском храме.
Беседовал Андрей Герман
Дорогие сестры, желаем вам благоденствия, мира, согласия в семьях, чтобы искренней была теплота чувств ваших близких к вам. Пусть Господь всегда пребывает с вами. Желаем всем матерям, сестрам, отроковицам и младенцам заступничества Пресвятой Богородицы.
Желаем вам горячей любви к Богу, к ближнему своему! Пусть те, кто вашу любовь испытывает, по достоинству ее оценят и возвратят вам сторицей своей любовью. Многая и благая вам лета!
Пение является и работой. Вернусь опять же к О. Шведову: «“Работа” - это, собственно говоря, и есть рабство, то есть вынужденное служение (физическое и духовное) кому-либо или чему-либо (Богу, иному человеку, себе, своему рту, истукану, вымыслу и т. п.). Труд очень скоро становится работой - так наряду с тяготой появляется и зависимость, то есть обязательства перед другим человеком» 3 .
«Высшее же дело людей - прославлять Творца своего, благоговеть и возносить жертву хвалы. Все другие дела из этого исходят и этим питаются, а ежели не так, то они злы и делами именоваться не могут. Будем помнить, что дело Христово столь же трудно, сколь и опасно в этом мире - апостол Епафродит “за дело Христово был близок к смерти, подвергая опасности жизнь…” ().
Имеем страшное прещение за небрежение к делам Господним - “Проклят, кто дело Господне делает небрежно… ” (). Заветы апостольские веровать во Иисуса Христа - это дело Божие, осуществимое в человеке». 4
Итак, из приведенных определений видно, что пение в церкви является и трудом, и работой, и делом. А значит должно и вознаграждаться соответственно. Но почему же так много сомневающихся в этом? И ладно еще, когда это люди далекие от Церкви, которые вообще восстают против Церкви в целом и священства в частности. Но ведь таких немало и в среде тех, которые постоянно ходят в храм, среди священства, да и сами певчие, нередко считают постыдным брать плату за свой труд, считая это вынужденной мерой. Тот же Олег Шведов (священник и преподаватель Московской Духовной Академии) считает, что хористы должны петь бесплатно, что якобы зазорно брать плату за пение (смотри первую цитату - 2-й абзац статьи). Сплошь и рядом по храмам певцы поют «во славу Божию» и это считается нормой. Да и регентская зарплата далека от того, чтобы обеспечить достойное пропитание. Нередко и регент вынужден думать о дополнительных формах заработка.
Должны ли хористы петь бесплатно? Зазорно ли брать плату за пение?
Давайте попробуем взглянуть на этот вопрос, обратившись к истории, для начала - к библейской.
Во Второзаконии говорится о том, что Господь избрал одно из колен Израилевых - левитов на служение Себе. «Потому нет левиту части и удела с братьями его: Сам Господь есть удел его, как говорил ему Господь, Бог твой» () и «Священникам левитам, всему колену Левиину, не будет части и удела с Израилем: они должны питаться жертвами Господа и Его частью; удела же не будет ему между братьями его: Сам Господь удел его, как говорил Он ему» (). И в книге Неемии: «И обязались мы каждый год приносить в дом Господень начатки с земли нашей и начатки всяких плодов со всякого дерева; также приводить в дом Бога нашего к священникам, служащим в доме Бога нашего, первенцев из сыновей наших и из скота нашего, как написано в законе, и первородное от крупного и мелкого скота нашего. И начатки из молотого хлеба нашего и приношений наших, и плодов со всякого дерева, вина и масла мы будем доставлять священникам в кладовые при доме Бога нашего и десятину с земли нашей левитам. Они, левиты, будут брать десятину во всех городах, где у нас земледелие. При левитах, когда они будут брать левитскую десятину, будет находиться священник, сын Аарона, чтобы левиты десятину из своих десятин отвозили в дом Бога нашего в комнаты, отделенные для кладовой, потому что в эти комнаты как сыны Израилевы, так и левиты должны доставлять приносимое в дар: хлеб, вино и масло. Там священные сосуды, и служащие священники, и привратники, и певцы. И мы не оставим дома Бога нашего» ().
Как видим, на заре организации церковного пения Богом установлено, что певцы служат только Богу и никаким другим трудом не занимаются, а живут как и священники с десятины, которая приносится всем народом в храм. Единственно, что в отличие от священников, левиты должны были с получаемой ими части, отдавать десятину священникам.
Но так было в Ветхом Завете. В христианской же Церкви ситуация изменилась. По свидетельству писателя I века, Филона иудея: «христиане во время бдений своих, все возстав, разделялись на два лика посреди храмины, мужи с мужами, жены с женами, и на обоих ликах был свой искусный запевала; потом они пели Богу песни, состоящие из разных стихов, то поодиночке, то попеременно, с различными припевами» . То есть в первые века христианства, не было как таковых церковных певцов, а пело всё собрание верующих. Но хочется напомнить, что первые христиане еще имели и дар языков, то есть могли разговаривать на разных языках, специально этому не учившись. А также, что в первые века христианства происходит только становление новозаветного пения равно как и христианского Богослужения. Тогда еще не было того обилия песнопений, которое появилось на несколько веков позже.
Миланский эдикт (313 г.) святого императора Константина Великого превратил христианство из религии гонимой в религию общедозволенную. А немного позже, при императоре Феодосии (379-395) она стает официальной и государственной. Именно в эту эпоху происходит усовершенствование богослужения и богослужебного пения, которое начинает принимать в это время всё более сложные формы. По-видимому, простому народу было уже не под силу стройно и благолепно исполнять некоторые части богослужения; поэтому в некоторых церквах, уже в начале установления чина литургии учреждаются отдельные певцы (псалты), обязанные выполнять богослужебное пение. Певцы стали поставляться в свое служение малым посвящением и особой молитвой. В отличие от поющего народа они представляли собой некую организацию со своим начальством и подчинением. 5
В IV веке начинают возникать певческие школы. При больших церквах составляются многочисленные певческие хоры. В Софийском храме Константинополя при императоре Юстиниане по штату было положено состоять 25 певцам, с которыми разделяли эту должность 100 отдельных чтецов. Достоверно неизвестно платилось ли в то время содержание певцам и в каком размере, но мне кажется, что слова «по штату» как раз указывают на то, что певцы содержались при Софийском храме, то есть получали содержание из церковной казны.
Григорий Двоеслов - Папа Римский (590-604) чтобы обеспечить судьбу введенной им системы церковного пения, названного впоследствии григорианским, основал большую школу близ Рима (Schola Cantorum), которая являлась одновременно и хором, и учебным заведением. В ней обучались музыке и пению дети бедных родителей. Они получали здесь содержание из церковных сумм. Школа, устроенная Григорием, в свое время пользовалась большой известностью и по ее образцу были построены другие в меньших городах. Каноническое пение, введенное Григорием, несмотря на свою строгость и однозвучность, на отсутствие модуляций, было до такой степени трудно для изучения и исполнения, что самые трудолюбивые и способные ученики его школы, за десять лет едва усваивали правила этого пения .
Хочу обратить Ваше внимание, что получали содержание из церковных сумм не за то, что пели, а за то, что обучались церковному пению на протяжении многих лет.
Начиная с Крещения Руси в 988 г. постепенно развивается Богослужебное пение Русской Православной Церкви. Однако, о первом периоде истории русского богослужебного пения мы имеем очень скудные данные. В. М. Металлов пишет, что с «царицей» Анной (дочь византийского императора Романа II, ставшая супругой Великого Князя Владимира) прибыл в Киев целый штат греческих клириков и греческих певцов («клирос»), который назывался «Царицыным хором».
Далее мы не находим никаких данных о содержании певцов вплоть до основания хора Государевых певчих дьяков при Великом Князе Василии III (1505—1533), сыне (1462—1505). Положение государевых певчих дьяков было обеспеченным; они получали от царя жалование деньгами и натурой: продуктами, одеждою, материей. Государевы певчие дьяки, бывали переорганизовываемы, переименованы в течение последующих столетий и просуществовали как церковный хор Государей более 400 лет, вплоть до 1917-го года, когда при советской власти прекратилась их церковно-певческая деятельность.
При учреждении патриаршества в 1589-м году был учрежден патриарший двор по образцу царского двора; подобно корпорации государевых певчих дьяков по её образцу была учреждена корпорация Патриарших дьяков и поддьяков, подчиненных не светской, а духовной власти - патриарху. Содержались патриаршие певчие дьяки за счет патриаршей казны и получали годовое жалованье, кроме того их жаловал и царь. Хор патриарших певчих дьяков просуществовал 328 лет, и лишь в 1917-м году он перестал существовать как церковный хор.
В XVI-XVII веке церковному пению как обязательному общеобразовательному предмету учатся дети всех сословий «начиная с грамотного земледельца и восходя к первому боярину и самому царю». Такое обучение церковному пению, наравне с общей грамотой, уменьем читать и писать, причем чтение проходилось по богослужебным книгам, было необходимо, так как в богослужебном пении принимали участие и цари, и вообще многие «предстоящие и молящиеся», а группы певцов исполняли то, чего не могли исполнять «предстоящие и молящиеся».
Как видим, певцы получали содержание (жалованье). Но во всех ли храмах? Какой был размер подобного жалованья? Остается неизвестным, история об этом замалчивает, поскольку даже сведения о самом церковном пении очень скудны.
В конце XIX века положение регентов и певчих было тяжелым и зависело от старосты и настоятеля храма, от их общей и церковной культурности. Случалось, что малокультурный, но властный староста из богатых членов прихода в общем щедро заботился о храме своего прихода, жертвовал на его благолепие, но смотрел на «нанятого» им регента почти как на своего слугу, который обязан был равняться по его, старосты, вкусу. При этом подобные старосты не считались ни с чем. И если почему-либо такой староста бывал регентом недоволен, то он просто-напросто отказывал ему, не считаясь ни с положением самого регента, ни с нуждами или положением хора, и на место «прогнанного» регента договаривал нового, более ему подходящего.
Для многих старост имели значение только доходы церкви. Далеко не все из них понимали, что хорошее пение привлекает молящихся, в особенности, если в других церквах города пение хорошо. Случалось, что прижимистый староста требовал от профессионального хора, чтобы он пел бесплатно, и отказал хору только потому, что певцы-профессионалы - церковные хористы - не могли на это согласиться. Бестактности некоторых старост и игнорирование ими прав певчих на вознаграждение привели даже к настоящим забастовкам церковных хоров, причем профессиональные хоры прекращали «работу» во время самого богослужения. Одна из таких забастовок церковного хора была вызвана тем, что церковный староста не хотел выплатить хору заслуженный хором гонорар и требовал, чтобы хор пел дополнительные службы без гонорара.
Для обсуждения общественных вопросов в области церковного пения и улучшения правового и материального положения профессиональных церковных хоровых певцов, а также для урегулирования положения церковных регентов, их взаимоотношений со старостой прихода - «работодателем» и с хористами, - с наступлением XX века стали время от времени устраиваться в разных городах России съезды регентов и церковно-хоровых деятелей. С благотворительной целью возникали общества для помощи церковным хористам и союзы церковных хористов. Эти общества и союзы принимали меры к предотвращению и устранению злоупотреблений в отношении церковных хористов. особенно же в отношении мальчиков-певчих.
Общества взаимопомощи церковных певчих стали оказывать помощь больным или оказавшимся почему-либо неработоспособными членам-певчим церковных хоров и находились в контакте с наблюдательным над церковными хорами Москвы комитетом.
Какая она зарплата регента и хористов?
Размеры гонорара, получаемого регентами небольших приходских хоров в разных местах России в начале XX века, позволяют до некоторой степени судить о положении регентов частных приходских хоров. Как масштаб можно взять жалованье учителя сельской школы; оно в рассматриваемое время выражалось в сумме 30 рублей в месяц при готовой квартире. В селе такой суммы было совершенно достаточно. Чтобы судить об этом, приведем здесь цены на продукты в селе в хлебородных губерниях. Так, пуд ржаной муки (приблизительно 20 килограммов) стоил 1 рубль; 10 яиц - 5-7 копеек и т. д. Конечно, в городах цены были выше. Но при готовой квартире на 30 рублей в месяц одному можно было вполне прожить; в большом городе это было уже трудновато.
Что касается гонорара певчих, то он был очень различен. Певчие мальчики в частных хорах, не имевших для мальчиков-певчих общежитий, и которые рекрутировались из церковно-приходских или городских школ или не получали вовсе никакого гонорара за пение в хоре, или же получали весьма различный гонорар - от 50 копеек до 5 рублей в месяц.
Средства для содержания хора собирались посредством тарелочного сбора в храме. Деньги передавались старосте, который вел им учет и периодически рассчитывался с регентом. Иногда церковный приход добавлял к сбору из других сумм приходского бюджета или же тарелочный сбор служил дополнением к определенному месячному гонорару хора; к гарантированному минимуму прибавлялась еще собранная за богослужением сумма. Сумма эта колебалась в зависимости от разных факторов: в праздники, а особенно в Великий Пост, сбор этот бывал больше, в обыкновенные воскресные дни - меньше. Немалое значение при этом имело и качество хора, и его репертуар - насколько он соответствовал вкусу щедрых жертвователей.
Известный дополнительный доход для певчих, не поддающийся сколько-нибудь регулярному учету, доставляло некоторым хорам славленье у наиболее почетных прихожан в день Рождества Христова и Пасхи. Весь хор или части его посещали, иногда со священником, иногда и без него, дома некоторых прихожан, пели тропарь и кондак праздника и еще какое-нибудь песнопение, например какой-нибудь концерт, или вообще что-нибудь, любимое хозяином дома и подходящее к празднику. Заканчивалось такое славленье многолетием. Хозяин одаривал певчих деньгами, а в некоторых домах предлагалось еще небольшое угощение со своего стола.
О тогдашнем положении певчих читайте также статью из журнала «Хоровое и регентское дело» (1909 год) .
Но всё же для большей ясности давайте попробуем выяснить размер зарплаты в переводе на теперешние цены: ржаная мука в настоящее время стоит 5-10 гривен за килограмм, десяток яиц 7-12 гривен. Таким образом, если регент получал зарплату 30 гривен, а пуд (20 кг) ржаной муки стоил рубль (5 коп. за кг), то на свою зарплату он мог купить 600 кг муки и 428-600 десятков яиц. Если мы умножим настоящие цены на это количество, то получаем от 3000 до 7000 гривен (или от 375 до 875 долларов). Зарплата же певчих была, как видим, мизерной от 50 копеек до 5 рублей, то есть в переводе на наши цены 70-1200 гривен в месяц.
На просторах Интернета довелось увидеть Зарплата регента в нем равняется 150 рублей. Для сравнения: медицинская сестра без стажа получала в то время 80 рублей, учитель средней школы 90-120 рублей, цены на мясо - 2 рубля, масло - 2,5 рубля, хлеб - 0,13-0,28 рубля (за 400-500 г). В перерасчете на наши цены получаем приблизительно такой же размер зарплаты регента от 3000 до 5000 гривен. В к нему приводится зарплата певчего в размере 60 рублей (приблизительно 1200 — 2000 гривен).
О теперешних размерах регентской зарплаты и зарплаты хористов вы можете узнать на различных форумах, это проблема в Интернете поднимается уже не первый раз. Мне лично известны зарплаты регентов от 500 до 3000 гривен. Слышала так же, что бывают варианты, когда регент получает оклад в размере 1000 гривен и дополнительно, как певчий за каждый выход. Хористам обычно платят 50-100 гривен за выход. В московских храмах ставка регента 1000—1500 рублей за выход считается небольшой. Хористам платят ставку от 500 до 800 рублей. Зарплаты очень разнятся в разных городах и приходах, и не всегда зависят от материальных возможностей прихода, очень часто от отношения настоятеля к пению в целом, и к хористам в частности.
Предлагаю также ознакомиться с статьей Алёны Семёновой на эту же тему:
Относительно же самого термина зарплаты хочу опять процитировать О. Шведова: «То, что называется заработной платой в учреждениях, организациях и предприятиях, в религиозных учреждениях часто называлось жалованьем. Поскольку доходы религиозных учреждений имеют жертвенное происхождение, то никто не может претендовать на “собственную” долю от жертвы - она вся целиком принадлежит Богу. …Церковь может пожаловать милостью своего труженика и одарить его частью из того, что составляло жертву в её материальном виде.
Приходскому Совету Храма во имя Преображения Господня приходилось отстаивать эту идею в реальном планировании затрат на оплату труда служащих Храма. Приходилось убеждать работников в том, что в Церкви никто никому не должен, никто не смеет просить “своего”, но должен довольствоваться той долей, которую Церковь может выделить для оплаты труда так, чтобы не страдало всякое иное внутрицерковное дело.
Этот “утопизм” был мало понятен моим сотрудникам, и поэтому почти все требовали не “жалованья”, а “заработной платы”. Тот, кто требует заработанного, требует справедливого, тем самым заявляет о своем рабстве социальным условиям бытия, но не о рабстве Богу «6 .
Если вы настоятель храма, то подумайте: «В самом ли деле у вас нет финансовых возможностей содержать хор или повысить зарплату хористам? Или возможности есть, но приоритеты другие - ремонт, роспись… Всё же, хорошо пропеть службу может и трио хористов, и их содержание обойдется не так уж дорого. Соизмеряйте получаемую хористами зарплату с ценами, а не только с прочими зарплатами (ведь они сейчас в основном у всех близки к минимальной и, не для кого не секрет, что законодательно установленный прожиточный миним далек от фактического прожиточного минимума. Для тех кто незнаком с потребительской корзиной — предлагаю )».
Если вы регент, то отстаиваете перед своим настоятелем права ваших хористов. Если нет возможности ежемесячно платить зарплату и хор поет бесплатно, то попросите у настоятеля вознаграждения для ваших певцов хотя бы к празднику Пасхи (или Пасхи и престольного праздника).
Если вы хористы, то помните, что ответственность на вас лежит большая в любом случае, и если вам она не под силу, лучше честно отказаться. Если вы получаете плату за свой труд, то благодарите Бога, и не забывайте платить десятину, если плата маленькая, то по возможности защищайте свои права перед настоятелем, но делайте это с уважением к священническому сану. Если все же приходится петь бесплатно, то приходится только ожидать награды небесной, которая нам всем очень-очень нужна.
1 Москва «Ковчег», 2003, стр. 279. 2 Там же, стр. 25. 3 Там же, стр. 30. 4 Там же, стр. 51. 5 Здесь и далее использованы данные приведенные Б. Б. Лебедевым в книге «История богослужебного пения. Учебное пособие», Полтавская епархия, г. Комсомольск, 2004 г. 6 Энциклопедия церковной жизни, стр. 393.
Если Вы заметили ошибку или неработающую ссылку - не поленитесь сообщить. Для этого достаточно выделить ошибку и нажать «Ctrl» + «Enter».
19 комментариев »
спасибо большое, очень интересно, информативно, разложено по полочкам.
Елена Анатольина
в ответ:
февраля 21, 2013 at 12:10 дп
Юлия! Приветствую Вас на блоге «В помощь регенту» и поздравляю Вас с первым комментарием. Жаль, что не успела подготовить обещанный подарок. Очень приятно знать, что статья была интересной — не зря старалась.
февраля 20, 2013 | 9:38 пп
мая 3, 2013 | 12:39 дп
Что сказать... Статья написанная Вами весьма правдиво отражает status quo. Улыбнула чеканная формулировка о.Олега о бесплатном пении, сам он по-видимому преподает и служит за идею. А вообще Вам, не хуже чем мне известны финансовые бесчиния отдельно взятых настоятелей, вкупе с карманными церковными советами и «откатанными» архиереями. Беда в том, что случаи эти не единичны, а превалирующи. Пою в Церкви 1989 года,и поверьте — ВСЕ ПОПЫ ЭКОНОМЯТ НА ПЕВЧИХ, даже на весьма небедных приходах, а тех, кто платит деньги на которые можно существовать, не бегая по трем работам — ЕДИНИЦЫ... Как-то в начале 2000-х заикнулись вместе с регентом хоть о минимальном повышении жалования, в ответ — разгоню хор и поставлю четырех бабулек, хай скрипят!.. Ладно, спасибо, благословите-простите и т.д. И когда какой-нибудь младостарец, едва вышедший из семинарии начинает рассуждать об алчности певчих, о том что мы — наемники а не делатели, лично у меня этот бред не вызывает уже никаких эмоций, даже отрицательных ибо не от большого ума сии глаголы. Знаю одного — приехал на приход, глаза горят, 6-ти часовые службы закатывал... Сейчас — четыре машины, и перевод в налик квартир, завещанных экзальтированными прихожанками... Перехватили в общем бизнес у свидетелей иеговых))) Ну а правильные слова с амвона говорить — это хоть сто порций, поучать — не мешки таскать. Вы абсолютно правы, говоря о Небесной Награде, без которой теряется весь смысл нашей доксологической деятельности, ведь наше пение, Богу, собственно ни к чему — Там поют Ангелы, и наше комариное пищание никогда и близко не сравнится с Их Воспеванием Творца. Но когда многократными обещаниями отделываются, лишь бы не дать кусок хлеба — девальвируется сам смысл высоких слов, делая их чем-то расхожим, далеким и непонятным для большинства певчих, большая часть которых — люди, как Вы правильно подметили, — семейные и обременены земными заботами.
З.Ы. Все вышесказанное — всего лишь моя точка зрения на процессы, затронутые Вами в статье. С уважением, Serge.
Елена Анатольина
в ответ:
июня 28, 2013 at 4:47 пп
Сергей! Благодарю за комментарий! Совершенно с Вами согласна. Именно поэтому и решила написать столь подробную статью. Ведь если хористы должны постоянно думать на какие средства жить, то понятно — они не будут, при всем своем даже большом желании, тратить много времени на репитиции. Результат: мозги хористов во время богослужения постоянно заняты мыслями о том как бы правильно попасть в ноты и прочесть слова (хорошо если еще на хоре имеется достаточное количество экземпляров нот и текста, а то бывают еще ряд ошибок вызванных элементарным «не увидел». Ни о какой молитве и речи быть не может. А как известно молитвенное настроение певчих передается и всем стоящим в храме. Поэтому как говорил первый президент Украины Леонид Кравчук «Маємо, що маємо».
И ладно еще когда приход бедный, и настоятель сам постоянно в поисках «хлеба насущного», а в остальных случаях — действительно обидно. А что касается народного хора, то на просторах интернета уже давно появилась басня о жадных настоятеля и любительских «хорах».
июня 25, 2013 | 4:03 пп
Как все это, к сожалению, верно. Я много лет пела во славу Божию. Приход бедный. Это было как раз в 90-е годы. Да и опыта было совсем мало. Не претендовала ни на что, лишь бы на клиросе терпели. Но прошло много лет. Сама теперь регент. Батюшка новый, молодой. Храм наш разрушенный востановил. О чем мы даже мечтать и не смели. И ни о какой плате даже не заикались. Храм восстанавливался очень интенсивно. Кругом нужны деньги. Параллельно строил и себе дом. Тоже понятно, жить где-то надо. Машину хорошую купил. Тоже понятно, семья, разъезды по делам. Но когда он купил белый джип, тут я сломалась... О стройке своего дома я уже молчу. Там одни ворота с золотыми павлинами чего стоят. В общем возмутилась я, правда не перед батюшкой, потому как не посмела бы, а перед певчими. Но батюшке в уши вложили. Стал он мне тайком давать в руку когда 25, а когда и меньше. А когда на праздник гостей много, то может и вовсе забыть. Тогда как мальчик-пономарь строго за каждую службу получал по 40 гривен. Да плюс внутриклиросные проблемы, в которые батюшка как настоятель не хочет вмешиваться. Разбирайся, мол, сама. Хор хорошо звучит и Аминь! Хочу уйти в другой храм. Просто певчей. Я об этом мечтаю. И не за деньгами. Хочется мира в душе. Но не могу никак решиться, а четкого благословения на это не надеюсь получить. Что делать? И есть ли на этот счет какие-либо правила в Уставе. Очень надеюсь получить ответ.
Елена Анатольина
в ответ:
сентября 17, 2013 at 5:43 дп
Людмила, благодарю за комментарий. Да, ситуация у Вас в принципе типичная, но у каждого она переживается своей личной болью. И главная проблема, к сожалению, заключается в нас самих: мы не умеем, когда нужно отстаивать свои права, права своих подчиненных - хористов, мы, как правило, терпим до последнего и еще чуть-чуть, а потом еще чуточку. И всё боимся сказать то, что нужно сказать. Почему? Потому, что нас никто этому не научил. Терпеть научили, а вот выражать свои чувства, отстаивать свои права - не научили. Лично я никогда в Уставе не встречала никаких правил, которые бы возбраняли регенту уйти на другой приход. А вот забота о правильном и благоговейном чтении и пении в храме входит в обязанности настоятеля согласно Устава.
Прежде чем уходить в другой храм - взвесьте все «за» и «против». Уход в другой храм не гарантирует мира в душе, даже если быть просто певчей. Прежде всего нужно поговорить с настоятелем, а для этого нужно сначала договориться о конкретном дне и времени беседы. Желательно письменно подготовить все вопросы, которые Вам необходимо обсудить с настоятелем. Так же заранее подумайте возможные варианты ответов на Ваши вопросы. Какие компромиссы для Вас приемлемы? На какие условия Вы могли бы согласиться? Вся беда состоит в том, что регентом Вы работаете, а
Но вы привели пример где Богоматерь давала деньги за пение. Тогда уж тем более хористы прочитав сей пример, скажут — Ну если и сама Богоматерь давала деньги, то почему же и нам на брать плату за пение в хоре?
Тогда как человек захочет подражать святым и кому? Если все приведенные вами святые, получали деньги?
Я могу понять атеистов, в хорах. А с ними я знаком. С них спрос совсем другой. Они ходят как на концерт. Сегодня поют на сцене, а завтра в Церкви. Церковь для них как очередной зал или сцена.
Но как же с верующими. Для которых Бог-Все. Жизни Подателю... А мы на столько мелочные, что за молитву, как за подвиг ради веры, как за добродетель и жертву, берем деньги.
В принципе статья хорошая. Но она, не хочу сказать лицемерная — но двойственная. Типа — брать деньги — ничего страшного, и не брать — то же самое. И то и то хорошо. И Богу служить, и Маммоне — оказывается можно одновременно. Таково мое впечатление. Конкретики нет.
admin
в ответ:
декабря 30, 2015 at 7:54 пп
Евгений, статья вовсе нелицемерная и не двойственная, как Вы пишите. Главная мысль статьи заключается в том, что брать деньги за пение вовсе не страшно, каждый человек достоин пропитания, страшно, если человек добывает себе пропитание незаконным путем: обманом, воровством, грабежом, ростовщичеством и прочими средствами, что называется «неправедным приобретением». Поэтому Богом было установлено со времен Ветхого Завета, а именно со времени переселения иудеев в землю обетованную, при разделе земли все колена Израильские получили в удел землю, кроме Левиина колена. Левиты должны были служить в храме и кормить их должны были все прочие 12 колен, отдавая деситину от всего дохода, от урожая зерна, плодов, овощей, от шерсти, от стад. В Новом Завете лишь было подтверждено это установление. Но, учитывая тот факт, что многие приходы только восстанавливаются, что настоятелю порой не просто найти спонсора, чтобы хотя бы крышу залатать, а большинство прихожан о десятине едва ли слышали, а платят так и вообще единицы, то совершенно очевидно, что многие хористы вынуждены петь во славу Божию. Последствия такого пения очевидны: не получается посещать все богослужения, которые совершаются в храме, собрать на спевки полный состав, также не получается, поэтому о благолепия пения говорить не приходится. Но хористы вовсе не обязаны петь бесплатно. Чаще всего это их добровольный шаг, обычно размышляют при этом так: «Я много лет в храм вообще не ходил, да и сейчас грехов хватает, десятину тоже не плачу, так буду хотя бы что-то делать по силе для храма, ну, например, петь».
По Вашей же логике, Евгений, получается, что брать деньги за пение грешно. Но тогда и священники должны в храме служить бесплатно — ведь их служение — это и есть молитва. Тогда за какие средства они будут жить? Или будут ходить на работу в других учреждениях и там получать зарплату, а в свободное время заниматься богослужением? Да, мы знаем, что хотя, Христос и заповедовал апостолам кормиться от своих чад, но апостол Павел, например, старался ни у кого ничего не брать, а благовествовать безвозмедно, зарабатывая себе на жизнь шитьем палаток. Также известен пример архиепископа Луки Крымского (Войно-Ясенецкого), который будучи архиереем, продолжал работать хирургом. Но это ведь исключения из правила, которые всего лишь подтверждают наличие правила, а не отменяют его.
Каждый сам для себя решает, как заработать себе спасение души (хотя это настолько великий дар, что его невозможно заслужить никакими трудами, и все мы надеемся лишь на милость Божью) бесплатным пением, или же милостыней, или же борьбой со своими грехами, или же всем вместе по чуть-чуть. А работа Маммоне — это совсем о другом, это о том, когда человек целью своей жизни видит только постоянно увеличение богатства. Человека же который не заботится о своем пропитании сочтут скорее всего безумным или как раньше это называли — тунеядцем. А это — тоже грех.
Евгений в ответ:
января 30, 2016 at 8:51 пп
Интересно почему все, и в частности Вы используете именно этот стих -"Трудящийся достоин пропитания", в качестве ответа?
Вы сами написали, что Ап. Павел зарабатывал шитьем палаток. Вот и ответ. Служение Богу — бесплатно, а «...трудящийся достоин пропитания» — это о труде своими руками, на работе, а не в храме петь. Вот о каком труде говорил Павел. А не от служения нашему Отцу брать деньги.
Ведь мы не требуем денег от матери, когда говорим ей — Спасибо за вкусный обед. А за слова — «Благодарю Господи» в храме-мы почему-то должны брать деньги. И не стыдно?
А почему не вспоминаете слова — «То что даром получили, даром и отдавайте?»
Ведь мы получили ДАРОМ от Бога талант петь, но «возвращая» его Богу, то есть прославляя Его, Его же даром (талантом), мы требуем деньги. Не эгоизм случайно?
Вы написали — что и священники должны служить бесплатно, иначе на какие деньги они будут существовать?
Так все сие ДАВНООО сказано, показано и дано в пример будущим священникам, в Библии. Святая десятина. Все Апостолы платили десятину.
Да, Вы правы, что многие из прихожан не слышали о десятине. Как говорят — каков поп таков приход. Что ему мешает учить народ? А что мешает народу самому взять Библию и прочитать? Главное о том, через какое плечо свечку передавать знают, и какому Святому о болезнях почек молиться тоже знают. А слова Бога нашего в глаза не видели. Но суть не в том.
Пусть священники введут Святую десятину, и все встанет на свои места. И забудут они как брать деньги за крещение, бракосочетание и т. д. Одна симония.
Бог даром нам дал ВСЕ, и мы ДАРОМ должны отдавать, и Ему и людям.
Мы получили знания о Христе даром? Получили. Вот и отдавать его, мы должны другим людям даром. То есть проповедовать.
Священники получили благодать ДАРОМ благословлять и бракосочетать людей? Да. Тогда пусть и не берут деньги. Бог им дал Святаго Духа, Благодать, Совершать Таинства, а они продают Благодать за деньги. Вам сии моменты ничего из Библии не напоминают?
Вы написали, что работа Маммоне — когда человек целью своей жизни видит ТОЛЬКО постоянное увеличение богатства — Тут вы не правы. Иисус сказал, что не возможно служить Богу и Маммоне. (там стоит союз «И») То есть, который пытается служить и Тому и другому, а не ТОЛьКО одному Маммоне как Вы указали.
Так что можно быть и священником и примерными мирянином, и пытаться служить Маммоне.
И еще с чем не согласен.
Вы пишете.
«Человека же который не заботится о своем пропитании сочтут скорее всего безумным или как раньше это называли - тунеядцем.»
Вы называете человека не заботившегося о пропитании — тунеядцем.
А Иисус Христос, говорит прямо противоположное Вам.
Мф.6:25 «Посему говорю вам: НЕ ЗАБОТЬТЕСЬ для души вашей, что вам ЕСТЬ и что пить, ни для тела вашего, во что одеться.»
Какое мне дело за кого меня мирские люди сочтут? Мы не от мира сего. 1Кор. 3:19
«Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом...»
Так что Ваши слова меркнут пред Словом Нашего Отца.
Прежде же ищите Царствия Божия, и не заботьтесь о еде и питье, все сие нам даст Господь. На Него надо рассчитывать.
1Петра. 5:7 «Все ЗАБОТы ваши возложите на Него, ибо Он печется о вас.»
Нигде Бог нас не призывает заботится о еде, одежде и питье. А Вы говорите, что такой человек тунеядец.
Вы уж простите, просто я сам давно не могу решить сей вопрос. И совесть очень терзает. А ответ ОДИН не могу получить. Один священник — «Не бери ни в коем случаем». Другой — Можешь и брать, мы же берем. А кому верить-то???
А Истина-то одна. У Бога нет двух мнений. Или Правда или ложь, или Убивать или не убивать. Или блуд-или чистота. Нету такого-"аааа можно и так и так."
Спаси нас всех Христос!!!
Славу Возсылаем: Отцу и Сыну и Святому Духу.
admin
в ответ:
февраля 5, 2016 at 10:25 дп
Евгений, видимо Вы не совсем внимательно читали статью, раз у Вас остались неясности.
«Трудящийся достоин пропитания» сказано Христом своим ученикам не о работе, а о деле евангельской проповеди. В статье я писала, что в Ветхом завете было отделено колено Левита на служение Богу. Этому колену не была дана в удел земля, если не считать 10 городов в разных коленах, которые принадлежали левитам. Левиты должны были полностью себя посвятить служению Богу, а питаться должны были от десятины, которую должны были платить все колены Израилевы. То есть от десятины питались не только священники, потомки Аарона, а все левиты, и певцы, и сторожа, и служащие при храме. Но левиты из своей доли должны были также отделять десятину непосредственно священникам. Это установление позволяло им всё свое время посвящать служению Богу.
Приводя в пример ап. Павла, я говорила о том, что это исключение, ведь за других апостолов не говорится о том, что они ничего не брали от учеников и жили своими трудами. Также стоит заметить, что ап. Павел был девственником, а значит у него не было семьи. Думается, не стоит объяснять, что отдельно взятому человеку для пропитания требуется на много меньше, чем для семьи.
Священное Писание неоднозначно, иначе не было бы столько сект. Поэтому пытаясь понять Слово Божие, мы обращаемся к толкованию св. отцов. Можете посмотреть как они толкуют приведенные Вами стихи и .
Что касается лично Вас, то здесь дело Вашей совести. Хотите петь бесплатно, пойте во славу Божию. Ведь мы и сами десятину не всегда платим, так хоть потрудимся во славу Божию. А если берете плату за пение, то — не испытывайте никакого чувства вины по этому поводу, так как это установление Божие. Тем более недопустимо бегать из одного храма в другой, потому что там платят больше — вот это как раз будет служение маммоне. А, вообще-то, все недоумения относительно духовной жизни нужно решать со своим духовным отцом.
декабря 19, 2015 | 1:10 пп
Екатерина:
января 13, 2017 | 8:21 пп
