Князь, известный русский писатель и общественный деятель, родился в 1803 г. в Москве и был последним представителем одной из старейших ветвей рода Рюриковичей, происходя по прямой линии от князя черниговского Михаила Всеволодовича, замученного в 1246 г. в Орде и причтенного к лику святых.
Свое общее образование Одоевский получил в благородном пансионе при Московском университете и по окончании курса сотрудничал в «Вестнике Европы». Сблизившись с А.С.Грибоедовым и В.К.Кюхельбекером, он в 1824 - 25 гг. издавал альманах «Мнемозина». В 1826 г. поступил на службу в ведомство иностранных исповеданий и в течение нескольких лет редактировал «Журнал Министерства Внутренних Дел». В 1846 г. был назначен помощником Директора Императорской Публичной Библиотеки и Директором Румянцевского музея. С переводом в 1861 г. музея в Москву Одоевский был назначен сенатором московских департаментов сената, заняв должность первоприсутствующего 8 департамента.
Одоевский был человеком самого разностороннего и глубокого образования, вдумчивый и восприимчивый мыслитель, он чутко отзывался на все явления современной ему научной и общественной жизни. Искание во всем и прежде всего правды («ложь в искусстве, ложь в науке и ложь в жизни»- писал он в свои преклонные годы, - «были всегда моими врагами и моими мучителями: всегда я преследовал их, и всюду они меня преследовали».) составляет исключительную черту всех его произведений. Одоевский является не только как интересный повествователь сказочник, но и как научный мыслитель и исследователь нравственно-философских, экономических и естественных учений.
Среди многочисленных произведений Одоевского главное место занимают его «Русские ночи» - философская беседа между несколькими молодыми людьми, куда для иллюстрации выводимых автором положений вплетены рассказы и повести, из которых особенно выделяются два: «Бригадир» и «Себастьян Бах». В последнем автор, излагая в изящной простоте биографию Баха, высказал, между прочим, свою восторженную любовь к музыке, как к «величайшему из искусств», изучению теории и истории которой он посвятил значительную часть своей жизни. Из других повестей и рассказов, не вошедших в «Русские ночи», отличается большая полуфантастическая, полуисторическая повесть «Саламандра», написанная автором под влиянием изучения истории алхимии и исследований Я.К.Грота о финских легендах и поверьях, и серию полных злой иронии рассказов из своей жизни: «Новый год», «Княжна Мими», «Княжна Зизи» и др., сатирические сказки: «О мертвом теле, неизвестно кому принадлежащем», «О господине Коваколе» и др., а также серия нравоучительных детских сказок: «Душа женщины», «Игоша», «Необойденный дом» и др. Большая часть этих сказок была издана отдельной книгой под названием «Сказки дедушки Иринея».
Литературная деятельность Одоевского была также посвящена заботе о просвещении народа, и он долгое время состоял редактором «Сельского обозрения», издающегося Министерством внутренних дел; вместе с другом своим А.П.Заблоцким-Десятовским Одоевский выпустил в свет книжки «Сельского чтения» в 20000 экземпляров под заглавием «Что крестьянин Наум твердил детям и по поводу картофеля», «Что такое чертеж земли и на что это пригодно» и др. Кроме этого, Одоевский написал для народного чтения ряд «Грамоток деда Иринея», а также «Пестрые сказки Иринея Гамозейки».
Одоевский был искренне предан интересам литературы и помогал всему честному и даровитому, что в ней появлялось, заботиться о расширении круга изданий. «Печать, - говорил он, - есть дело великое. Честная литература - точно брандвахта, аванпостная служба среди общественного коварства». Одоевский, как было сказано выше, посвятил себя серьезному изучению музыки. Как музыкальный писатель он известен следующими сочинениями о музыке: «Опыт о музыкальном языке» (1833), «Музыкальная грамота или основания музыки не для музыкантов» (1868), «Об изучении русской музыки не только как искусства, но и как науки» (речь, сказанная им при открытии Московской консерватории), «Об истинной русской музыке», «К вопросу о древнерусском пении» (газета «День» 1864, №№ 4, 17), «Русская и так называемая общая музыка» (в «Русском» Погодина 1867, №№ 11, 12).
В Петербурге на вечерах у Жуковского Одоевский сблизился с Глинкой. Сближение это вскоре перешло в тесную дружбу, и Глинка неоднократно пользовался советами Одоевского, когда писал оперу «Жизнь за царя», успех которой был отпразднован на квартире Одоевского пением шутливого канона ("… веселися Русь, наш Глинка, уже не глинка, а - фарфор"), сочиненного Пушкиным, князем Вяземским и князем Вьельгорским и положенного на музыку самим Глинкой и Одоевским.
Как общественному деятелю, Одоевскому принадлежала инициатива устройства детских приютов, по его мысли в Петербурге основана больница для приходящих, получившая позднее наименование Максимилиановская, а также Елизаветинская детская больница. В заботе придти на помощь страждущим Одоевский встретил поддержку Великой княжны Елены Павловны, благодаря содействию которой в 1846 г. в Петербурге возникло «Общество посещения бедных».
Общество это, несмотря на неутомимую и энергичную деятельность своего председателя князя Одоевского, отдававшего ему все свое время и все свои силы, к сожалению, просуществовало только до 1855 г., когда должно было прекратить свою деятельность в последствие запрещения военным участвовать в нем, что лишило его множества деятельных членов и нанесло ему огромный удар.
Последние годы жизни Одоевский провел в Москве и смерть его застала за усиленными заботами об устройстве в Москве съезда археологов (Одоевский был одним из учредителей Археологического Общества и также Императорского Географического общества), во время которого ученики консерватории должны были под руководством Одоевского исполнить древнерусские церковные напевы. Эти напевы были исполнены на его скромных похоронах.
Одоевский умер в 1869 г. в Москве и погребен на кладбище Донского монастыря.
Одоевский Владимир Федорович (1803–1869), князь, русский писатель, журналист, издатель, музыковед. Родился 30 июля (11 августа) 1803 (по другим сведениям, 1804) в Москве.
Последний потомок старинного княжеского рода. Отец его служил в должности директора Московского отделения Государственного банка, мать была крепостной крестьянкой. В 1822 Одоевский с отличием окончил Московский университетский благородный пансион, где ранее обучались П.Вяземский и П.Чаадаев, Никита Муравьев и Николай Тургенев. В студенческие годы на него оказали влияние профессора Московского университета философы-шеллингианцы И.И.Давыдов и М.Г.Павлов. С 1826 Одоевский служил в цензурном комитете министерства внутренних дел, был составителем нового цензурного устава 1828 года.
Будьте сами и человеком, и младенцем, для того, чтобы учить ребенка.
Одоевский Владимир Федорович
По переходе комитета в ведение министерства народного просвещения продолжил службу в должности библиотекаря. С 1846 – помощник директора Императорской публичной библиотеки и заведующий Румянцевским музеем, тогда находившимся в Санкт-Петербурге. С 1861 – сенатор.
Первым выступлением Одоевского в печати были переводы с немецкого, опубликованные в «Вестнике Европы» в 1821. Там же в 1822–1823 публикуются Письма к Лужницкому старцу, одно из которых, Дни досад, привлекло своим негодующим настроем внимание А.С.Грибоедова, который познакомился с Одоевским и оставался его близким другом до конца своей жизни. В юношеские годы Одоевский был дружен со своим старшим двоюродным братом, поэтом и будущим декабристом А.И.Одоевским, как о том свидетельствует его Дневник студента (1820–1821): «Александр был эпохою в моей жизни». Брат безуспешно пытался остеречь его от «глубокомысленных умозрений непонятного Шеллинга», однако кузен выказал твердость и независимость в суждениях.
В начале 1820-х годов Одоевский бывал на заседаниях «Вольного общества любителей российской словесности», где главенствовал Ф.Глинка, и входил в кружок переводчика и поэта С.Е.Раича, члена Союза благоденствия. Сблизился с В.Кюхельбекером и Д.Веневитиновым, вместе с которым (и с будущим видным славянофилом И.Киреевским) в 1823 создал кружок «Общество любомудрия», став его председателем. Как вспоминал один из «любомудров», в «Обществе» «господствовала немецкая философия»: ее самым деятельным и вдумчивым разъяснителем Одоевский оставался более двух десятилетий.
Жизнь их есть беспрерывная забота, никогда не достигающая своей цели, ибо они столько пекутся о средствах для жизни, что жить не успевают!
Одоевский Владимир Федорович
В 1824–1825 Одоевский с Кюхельбекером издают альманах «Мнемозина» (опубликовано 4 кн.), где печатаются, кроме самих издателей, А.С.Пушкин, Грибоедов, Е.А.Баратынский, Н.М.Языков. Участник издания Н.Полевой писал впоследствии: «Там были неведомые до того взгляды на философию и словесность... Многие смеялись над «Мнемозиною», другие задумывались». Именно «задумываться» и учил Одоевский; даже его опубликованный в альманахе горестный этюд светских нравов Елладий В.Г.Белинский назвал «задумчивой повестью».
К открывшимся после событий декабря 1825 замыслам заговорщиков, со многими из которых Одоевский был дружен или близко знаком, он отнесся с грустным пониманием и безоговорочным осуждением. Однако николаевскую расправу с декабристами осудил гораздо резче, хотя и был готов безропотно разделить участь друзей-каторжников. Следственная комиссия не сочла его для этого «достаточно виновным», и он был предоставлен самому себе.
В конце 1820-х – начале 1830-х годов Одоевский ревностно исполнял служебные обязанности, педантично пополнял свои необъятные знания, вырабатывал мировоззрение и создавал свой главный опыт в области художественной словесности – философский роман Русские ночи, завершенный к 1843 и изданный в 1844 в составе трех томов Сочинений князя В.Ф.Одоевского. Роман, по сути дела, представляет собой приговор немецкой философии от лица русской мысли, выраженный во внешне прихотливом и чрезвычайно последовательном чередовании диалогов и притч: европейская мысль объявляется неспособной разрешить важнейшие вопросы российской жизни и всемирного бытия.
Как пар, не находя себе выхода, рвет котлы и машины, так точно и мысль, задержанная в своем нормальном развитии, перестает быть созидательным началом и обращается в разрушение.
Одоевский Владимир Федорович
Вместе с тем роман Русские ночи содержит исключительно высокую оценку творчества Шеллинга: «В начале ХIХ века Шеллинг был тем же, чем Христофор Колумб в ХV, он открыл человеку неизвестную часть его мира... его душу». Уже в 1820-х годах, переживая увлечение философией искусства Шеллинга, Одоевский написал ряд статей, посвященных проблемам эстетики. Но увлечение Шеллингом в духовной биографии Одоевского далеко не единственное. В 1830-е годы он находился под сильным влиянием идей новоевропейских мистиков Сен-Мартена, Арндта, Портриджа, Баадера и др. В дальнейшем Одоевский изучал патристику, проявляя, в частности, особый интерес к традиции исихазма. Результатом многолетних размышлений о судьбах культуры и смысле истории, о прошлом и будущем Запада и России стали Русские ночи.
«Односторонность есть яд нынешних обществ и причина всех жалоб, смут и недоумений», – утверждал Одоевский в Русских ночах. Эта универсальная односторонность, считал он, есть следствие рационалистического схематизма, не способного предложить сколько-нибудь полное и целостное понимание природы, истории и человека. По Одоевскому, только познание символическое может приблизить познающего к постижению «таинственных стихий, образующих и связующих жизнь духовную и жизнь вещественную». Для этого, пишет он, «естествоиспытатель воспринимает произведения вещественного мира, эти символы вещественной жизни, историк – живые символы, внесенные в летописи народов, поэт – живые символы души своей». Мысли Одоевского о символическом характере познания близки общей традиции европейского романтизма, в частности теории символа Шеллинга (в его философии искусства) и учению Ф.Шлегеля и Ф.Шлейермахера об особой роли в познании герменевтики – искусства понимания и интерпретации. Человек, по Одоевскому, в буквальном смысле живет в мире символов, причем это относится не только к культурно-исторической, но и к природной жизни: «В природе все есть метафора одно другого».
Сущностно символичен и сам человек. В человеке, утверждал мыслитель-романтик, «слиты три стихии – верующая, познающая и эстетическая». Эти начала могут и должны образовывать гармоническое единство не только в человеческой душе, но и в общественной жизни. Именно подобной цельности не обнаруживал Одоевский в современной цивилизации. Считая, что США олицетворяют вполне возможное будущее человечества, Одоевский с тревогой писал о том, что на этом «передовом» рубеже происходит уже «полное погружение в вещественные выгоды и полное забвение других, так называемых бесполезных порывов души».
Кому недоступно убеждение (дело труднейшее), на того можно подействовать нравственным влиянием.
Одоевский Владимир Федорович
В то же время он никогда не был противником научного и технического прогресса. На склоне лет Одоевский писал: «То, что называют судьбами мира, зависит в эту минуту от того рычажка, который изобретается каким-то голодным оборвышем на каком-то чердаке в Европе или в Америке и которым решается вопрос об управлении аэростатами». Бесспорным фактом для него было и то, что «с каждым открытием науки одним из страданий человеческих делается меньше». Однако в целом, несмотря на постоянный рост цивилизационных благ и мощь технического прогресса, западная цивилизация, по убеждению Одоевского, из-за «одностороннего погружения в материальную природу» может предоставить человеку лишь иллюзию полноты жизни. За бегство от бытия в «мир грез» современной цивилизации человеку рано или поздно приходится расплачиваться. Неизбежно наступает пробуждение, которое приносит с собой «невыносимую тоску».
Отстаивая свои общественные и философские взгляды, Одоевский нередко вступал в полемику как с западниками, так и со славянофилами. В письме лидеру славянофилов А.С.Хомякову (1845) он писал: «Странная моя судьба, для вас я западный прогрессист, для Петербурга – отъявленный старовер-мистик; это меня радует, ибо служит признаком, что я именно на том узком пути, который один ведет к истине».
Изданию романа Русские ночи предшествовали многие творческие свершения: в 1833 были изданы Пестрые сказки с красным словцом, собранные Иринеем Модестовичем Гомозейкою (эту словесную маску Одоевский использовал до конца дней), которые произвели чрезвычайное впечатление на Н.В.Гоголя и предвосхитили образность и тональность его Носа, Невского проспекта и Портрета. В 1834 отдельно опубликован Городок в табакерке, одна из лучших во всей мировой словесности литературных сказок, выдерживающая сравнение с андерсеновскими и ставшая непременным чтением русских детей. Появились несколько романтических повестей, начиная с Последнего квартета Бетховена, опубликованного в 1831 в альманахе «Северные цветы».
Молодость – такой недостаток, который с каждым днем проходит.
Одоевский Владимир Федорович
Гоголь писал о них: «Воображения и ума – куча! Это ряд психологических явлений, непостижимых в человеке!» Речь идет, помимо Квартета, о повестях Opere del Cavaliere Giambatista Piranese и Себастиан Бах – в особенности о последней. Впоследствии их дополнила, по выражению поэтессы К.Павловой, «российская гофманиана»: повести Сегелиель, Косморама, Сильфида, Саламандра. Правда, пригласив Одоевского к ближайшему сотрудничеству в затеянном журнале «Современник», Пушкин писал: «Конечно, княжна Зизи имеет более истины и занимательности, нежели Сильфида. Но всякое даяние Ваше благо». Княжна Мими (1834) и Княжна Зизи (1835) – светские повести Ооевского, продолжающие намеченную еще в Елладии линию «метафизической сатиры». Взяв на себя еще при жизни Пушкина хлопоты по изданию второй книги «Современника», Одоевский после его смерти единолично выпустил седьмую. «Современник» продержался до вмешательства Белинского только благодаря Одоевскому.
Между тем Одоевский продолжает намеченное в Пестрых сказках и Городке в табакерке: изданные в 1838 Сказки и повести для детей дедушки Иринея становятся хрестоматийным детским чтением. Успех ободряет Одоевского, и он развивает его, предприняв в 1843 издание «народного журнала», т.е. периодического сборника «Сельское чтение»: в 1843–1848 опубликованы 4 книги, переизданные (до 1864) 11 раз. По свидетельству Белинского, Одоевский породил «целую литературу книг для простонародия». В статьях издания Одоевский под маской дяди (а позднее «дедушки») Иринея говорил о сложнейших вопросах простым народным языком, которым восхищался В.Даль. Из свершений Одоевского 1830-х годов надо отметить еще его пьесу Хорошее жалованье (1838) – сцены из чиновничьего быта, явственно предвосхищающие А.Н.Островского.
Талантливый музыковед, писатель и один из столпов русского романтизма — всё это в равной степени применимо к Владимиру Одоевскому. Потомственный князь, он получил великолепное образование и сделал неоценимый вклад в развитие культуры своей эпохи. Его литературные труды до сих пор крайне высоко оцениваются самыми разными литературными критиками.
- Отцом Одоевского был князь и руководитель отделения Госбанка в Москве, а матерью – крепостная крестьянка.
- Лишившись родителей в раннем детстве, он стал последним представителем древнего княжеского рода, одной из старших ветвей Рюриковичей. Сам Владимир, впрочем, почти не придавал этому значения.
- Одоевского воспитывал его дальний родственник, генерал Закревский. Мальчик жил в Малом Козловском переулке, почти все постройки в котором принадлежали его отцу.
- После окончания пансиона будущий писатель работал в МВД, где отвечал за вопросы цензуры.
- Когда Одоевскому было 20 лет, он с друзьями основал «Кружок любомудрия», члены которого читали немецких философов, обсуждали прочитанные книги и зачитывали собственные сочинения на возвышенные темы.
- Одоевский издавал литературный альманах, где печатались Пушкин, Баратынский и Грибоедов ().
- Во время работы в императорской канцелярии он стал составителем нового цензурного устава, вступившего в силу в конце 1820-х годов.
- В середине 19 века Одоевского назначили главой музея, где разместилась коллекция книг, монет и документов госканцлера Румянцева. Перебравшись вместе с экспозицией в Москву, он одновременно руководил местными департаментами сената.
- За увлечение оккультизмом и мистикой он удостоился звания «русского Фауста».
- Этот писатель был одним из родоначальников жанра философской повести в России.
- Одоевский был не только чиновником и писателем, но и любителем музыки. Его считают первым в России автором критических статей о музыке и композиторах, а также являлся автором научных трудов, по которым можно узнать всё о развитии российской музыки за 4 десятка лет.
- В особняке Одоевского был установлен небольшой орган, который он назвал «Себастионом» в честь Баха. Громкость инструмента оригинальной конструкции зависела от положения особых переключателей.
- В Москве хранится уникальный клавицин, созданный по теоретическим выкладкам литератора. Внешне он напоминает пианино, у которого удвоено количество черных клавиш. Одоевский считал, что такой инструмент больше подходил для исполнения народной музыки.
- Двоюродный брат Одоевского Александр был литератором и декабристом.
- В середине 19 века он участвовал в основании РГО.
- Литератор предлагал ставить знаки вопроса и восклицания с обеих сторон предложения. Это заимствование из испанского, по его мнению, облегчило бы задачу чтецов.
- Одоевский иногда подписывался странным набором заглавных букв — К.В.О. и Ь.Ъ.Й. Это первые и последние буквы его титула и имени.
- В своем незаконченном романе-утопии литератор фактически предсказал изобретение Сети.
- Он также выпускал несколько журналов для крестьян, в которых простым языком рассказывалось о последних достижениях наук, медицины и литературы.
- Одоевский вместе с друзьями праздновал Новый год 19 февраля, так как считал день отмены крепостного права началом новой эры.
Владимир Федорович Одоевский родился 11 августа (по старому стилю 30 июля) 1803 г. в Москве в семье крупного чиновника. Впрочем, в разных источниках называются и 8, и 9 августа, а также 1804 г. вместо 1803.
Одоевский принадлежал к старинному княжескому роду (отец вел свою родословную от легендарного варяга Рюрика), который из-за бездетности на нем и закончился. Род Одоевских обеднел к моменту его рождения, а отец его умер, когда мальчику не было и пяти лет. Мать вторично вышла замуж, ребенок рос в семье родственников отца, назначенных его опекунами; отношения с ними были сложными. В раннем детстве начинается дружба с двоюродным братом будущим декабристом А.И. Одоевским.
В 1816 г. Одоевский поступает в Московский университетский благородный пансион, дававший глубокое и всестороннее образование. Здесь юноша с особенным интересом изучал философию, в частности, увлекся трудами Шеллинга. Также он активно посещает литературные кружки, заседания Общества любителей российской словесности. Печататься Одоевский начинает уже в годы учебы: первые произведения («Разговор о том, как опасно быть тщеславным», «Дни досад») выходят в журнале «Вестник Европы».
В 1822 г., окончив пансион с золотой медалью, молодой человек погрузился в науки, в литературные и философские занятия. Он изучает анатомию, физику, химию, технику, становится завсегдатаем салона Зинаиды Волконской. А в 1823 г. со своим другом, поэтом Дмитрием Венивитиновым , создает Общество любомудрия. Целью его участников было изучение античных и немецких философов, создание оригинальной отечественной философии, из которой должна была возникнуть новая русская литература. «Любомудры» проповедовали необходимость для литературы не только чувств, но и мыслей, а для науки не только логики, но и образности. Философия представлялась им всемогущим ключом к великим областям бытия. В отличие от декабристов, члены общества свою центральную задачу усматривали в просветительстве, в постепенных культурных преобразованиях. Одоевский и Кюхельбекер начинают издавать альманах «Мнемозина», в котором печатаются Пушкин, Грибоедов , Баратынский, Вяземский. Издание это, как и Общество любомудрия, прекращает свое существование после восстания декабристов. Опасаясь преследований, Одоевский сжигает в камине протоколы собраний и распускает общество.
В 1826 г. Одоевский женится и переезжает в Петербург. Он поступает на службу в Цензурный комитет Министерства внутренних дел. Он является одним из авторов либерального цензурного устава, первых законов об авторском праве.
Все последующие десятилетия имя его широко известно, он находится в самом центре литературной и культурной жизни России, сотрудничает с «Литературной газетой», с альманахом «Северные цветы». Пушкин приглашает его участвовать в издании задуманного им журнала «Современник» (оно продолжалось некоторое время и после смерти Пушкина). В литературном салоне Одоевского собираются выдающиеся писатели (Пушкин, Крылов, Грибоедов, Гоголь , Лермонтов, Кольцов, Тургенев, Достоевский , Островский, Гончаров), музыканты (Глинка, Даргомыжский, Балакирев, Рубинштейн), издатели, ученые, путешественники.
Сам он выступает как философ, прозаик, литературный и музыкальный критик. В 1833 г. были изданы «Пестрые сказки», вызвавшие восторг Гоголя. В 1834 г. отдельно опубликован «Городок в табакерке», одна из лучших во всей мировой словесности литературных сказок, выдерживающая сравнение с андерсеновскими и ставшая непременным чтением русских детей. Хрестоматийным детским чтением стали также «Сказки и повести для детей дедушки Иринея» (1838). Появились несколько романтических повестей с «музыкальными» сюжетами «Последний квартет Бетховена», «Opere del Cavaliere Giambatista Piranese», «Себастиан Бах»; «российская гофманиана» повести «Сегелиель», «Косморама», «Сильфида», «Саламандра». Успех имели и его светские повести «Княжна Мими» (1834) и «Княжна Зизи» (1835).
А главным опытом Одоевского в области художественной словесности стал философский роман «Русские ночи», завершенный к 1843 и изданный в 1844 г в составе трехтомного собрания сочинений Одоевского
Как государственный чиновник и общественный деятель Одоевский активно занимался просвещением народа. Он был одним из издателей сборников «Сельское чтение», где помещались популярные статьи по самым различным проблемам от медицинских и гигиенических до религиозно-нравственных. Он стал также одним из основателей Общества посещения бедных и в течение нескольких десятилетий играл видную роль в развитии российской благотворительности.
С 1846 по 1861 г. Одоевский был помощником директора Императорской Публичной библиотеки (ныне Российская национальная библиотека) и заведующим Румянцевским музеем, хранителем его ценностей, впоследствии положенных в основу Российской государственной библиотеки.
В 4060-е гг. писатель служит при дворе. Он становится камергером, затем гофмейстером двора, потом действительным статским советником, а в 1861 г. сенатором.
В 1862 г., в связи с переводом Румянцевского музея в Москву Одоевский возвращается в родной город. Здесь он продолжает службу и активно участвует в культурно-общественной жизни: способствует основанию Консерватории, Русского музыкального общества, участвует в заседаниях Общества любителей российской словесности и Московского артистического кружка, читает популярные лекции, собирает вокруг себя литераторов, музыкантов, ученых.
В 60-е гг. Одоевский уходит из литературы, целиком отдавшись практической деятельности. Он с восторгом приветствует отмену крепостного права. Он изучает русские древности в хранилищах подмосковных монастырей, пишет статьи по педагогике, слушает дела в сенате.
За три года до смерти он отвечает на проникнутую скорбным унынием статью И.С. Тургенева «Довольно!» статьей «Недовольно!», проникнутой идеями просветительства и верой в нравственное развитие человечества.
ОДОЕВСКИЙ, ВЛАДИМИР ФЕДОРОВИЧ
(1803–1869), князь, русский писатель, журналист, издатель, музыковед. Родился 30 июля (11 августа) 1803 (по другим сведениям, 1804) в Москве. Последний потомок старинного княжеского рода. Отец его служил в должности директора Московского отделения Государственного банка, мать была крепостной крестьянкой. В 1822 Одоевский с отличием окончил Московский университетский благородный пансион, где ранее обучались П.Вяземский и П.Чаадаев, Никита Муравьев и Николай Тургенев. В студенческие годы на него оказали влияние профессора Московского университета философы-шеллингианцы И.И.Давыдов и М.Г.Павлов. С 1826 Одоевский служил в цензурном комитете министерства внутренних дел, был составителем нового цензурного устава 1828 года. По переходе комитета в ведение министерства народного просвещения продолжил службу в должности библиотекаря. С 1846 – помощник директора Императорской публичной библиотеки и заведующий Румянцевским музеем, тогда находившимся в Санкт-Петербурге. С 1861 – сенатор.
Первым выступлением Одоевского в печати были переводы с немецкого, опубликованные в «Вестнике Европы» в 1821. Там же в 1822–1823 публикуются Письма к Лужницкому старцу, одно из которых, Дни досад, привлекло своим негодующим настроем внимание А.С.Грибоедова, который познакомился с Одоевским и оставался его близким другом до конца своей жизни. В юношеские годы Одоевский был дружен со своим старшим двоюродным братом, поэтом и будущим декабристом А.И.Одоевским, как о том свидетельствует его Дневник студента (1820–1821): «Александр был эпохою в моей жизни». Брат безуспешно пытался остеречь его от «глубокомысленных умозрений непонятного Шеллинга», однако кузен выказал твердость и независимость в суждениях. В начале 1820-х годов Одоевский бывал на заседаниях «Вольного общества любителей российской словесности», где главенствовал Ф.Глинка, и входил в кружок переводчика и поэта С.Е.Раича, члена Союза благоденствия. Сблизился с В.Кюхельбекером и Д.Веневитиновым, вместе с которым (и с будущим видным славянофилом И.Киреевским) в 1823 создал кружок «Общество любомудрия», став его председателем. Как вспоминал один из «любомудров», в «Обществе» «господствовала немецкая философия»: ее самым деятельным и вдумчивым разъяснителем Одоевский оставался более двух десятилетий.
В 1824–1825 Одоевский с Кюхельбекером издают альманах «Мнемозина» (опубликовано 4 кн.), где печатаются, кроме самих издателей, А.С.Пушкин, Грибоедов, Е.А.Баратынский, Н.М.Языков. Участник издания Н.Полевой писал впоследствии: «Там были неведомые до того взгляды на философию и словесность... Многие смеялись над «Мнемозиною», другие задумывались». Именно «задумываться» и учил Одоевский; даже его опубликованный в альманахе горестный этюд светских нравов Елладий В.Г.Белинский назвал «задумчивой повестью».
К открывшимся после событий декабря 1825 замыслам заговорщиков, со многими из которых Одоевский был дружен или близко знаком, он отнесся с грустным пониманием и безоговорочным осуждением. Однако николаевскую расправу с декабристами осудил гораздо резче, хотя и был готов безропотно разделить участь друзей-каторжников. Следственная комиссия не сочла его для этого «достаточно виновным», и он был предоставлен самому себе.
В конце 1820-х – начале 1830-х годов Одоевский ревностно исполнял служебные обязанности, педантично пополнял свои необъятные знания, вырабатывал мировоззрение и создавал свой главный опыт в области художественной словесности – философский роман Русские ночи, завершенный к 1843 и изданный в 1844 в составе трех томов Сочинений князя В.Ф.Одоевского. Роман, по сути дела, представляет собой приговор немецкой философии от лица русской мысли, выраженный во внешне прихотливом и чрезвычайно последовательном чередовании диалогов и притч: европейская мысль объявляется неспособной разрешить важнейшие вопросы российской жизни и всемирного бытия.
Вместе с тем роман Русские ночи содержит исключительно высокую оценку творчества Шеллинга: «В начале ХIХ века Шеллинг был тем же, чем Христофор Колумб в ХV, он открыл человеку неизвестную часть его мира... его душу». Уже в 1820-х годах, переживая увлечение философией искусства Шеллинга, Одоевский написал ряд статей, посвященных проблемам эстетики. Но увлечение Шеллингом в духовной биографии Одоевского далеко не единственное. В 1830-е годы он находился под сильным влиянием идей новоевропейских мистиков Сен-Мартена, Арндта, Портриджа, Баадера и др. В дальнейшем Одоевский изучал патристику, проявляя, в частности, особый интерес к традиции исихазма. Результатом многолетних размышлений о судьбах культуры и смысле истории, о прошлом и будущем Запада и России стали Русские ночи.
«Односторонность есть яд нынешних обществ и причина всех жалоб, смут и недоумений», – утверждал Одоевский в Русских ночах. Эта универсальная односторонность, считал он, есть следствие рационалистического схематизма, не способного предложить сколько-нибудь полное и целостное понимание природы, истории и человека. По Одоевскому, только познание символическое может приблизить познающего к постижению «таинственных стихий, образующих и связующих жизнь духовную и жизнь вещественную». Для этого, пишет он, «естествоиспытатель воспринимает произведения вещественного мира, эти символы вещественной жизни, историк – живые символы, внесенные в летописи народов, поэт – живые символы души своей». Мысли Одоевского о символическом характере познания близки общей традиции европейского романтизма, в частности теории символа Шеллинга (в его философии искусства) и учению Ф.Шлегеля и Ф.Шлейермахера об особой роли в познании герменевтики – искусства понимания и интерпретации. Человек, по Одоевскому, в буквальном смысле живет в мире символов, причем это относится не только к культурно-исторической, но и к природной жизни: «В природе все есть метафора одно другого».
Сущностно символичен и сам человек. В человеке, утверждал мыслитель-романтик, «слиты три стихии – верующая, познающая и эстетическая». Эти начала могут и должны образовывать гармоническое единство не только в человеческой душе, но и в общественной жизни. Именно подобной цельности не обнаруживал Одоевский в современной цивилизации. Считая, что США олицетворяют вполне возможное будущее человечества, Одоевский с тревогой писал о том, что на этом «передовом» рубеже происходит уже «полное погружение в вещественные выгоды и полное забвение других, так называемых бесполезных порывов души». В то же время он никогда не был противником научного и технического прогресса. На склоне лет Одоевский писал: «То, что называют судьбами мира, зависит в эту минуту от того рычажка, который изобретается каким-то голодным оборвышем на каком-то чердаке в Европе или в Америке и которым решается вопрос об управлении аэростатами». Бесспорным фактом для него было и то, что «с каждым открытием науки одним из страданий человеческих делается меньше». Однако в целом, несмотря на постоянный рост цивилизационных благ и мощь технического прогресса, западная цивилизация, по убеждению Одоевского, из-за «одностороннего погружения в материальную природу» может предоставить человеку лишь иллюзию полноты жизни. За бегство от бытия в «мир грез» современной цивилизации человеку рано или поздно приходится расплачиваться. Неизбежно наступает пробуждение, которое приносит с собой «невыносимую тоску».
Отстаивая свои общественные и философские взгляды, Одоевский нередко вступал в полемику как с западниками, так и со славянофилами. В письме лидеру славянофилов А.С.Хомякову (1845) он писал: «Странная моя судьба, для вас я западный прогрессист, для Петербурга – отъявленный старовер-мистик; это меня радует, ибо служит признаком, что я именно на том узком пути, который один ведет к истине».
Изданию романа Русские ночи предшествовали многие творческие свершения: в 1833 были изданы Пестрые сказки с красным словцом, собранные Иринеем Модестовичем Гомозейкою (эту словесную маску Одоевский использовал до конца дней), которые произвели чрезвычайное впечатление на Н.В.Гоголя и предвосхитили образность и тональность его Носа, Невского проспекта и Портрета. В 1834 отдельно опубликован Городок в табакерке, одна из лучших во всей мировой словесности литературных сказок, выдерживающая сравнение с андерсеновскими и ставшая непременным чтением русских детей. Появились несколько романтических повестей, начиная с Последнего квартета Бетховена, опубликованного в 1831 в альманахе «Северные цветы». Гоголь писал о них: «Воображения и ума – куча! Это ряд психологических явлений, непостижимых в человеке!» Речь идет, помимо Квартета, о повестях Opere del Cavaliere Giambatista Piranese и Себастиан Бах – в особенности о последней. Впоследствии их дополнила, по выражению поэтессы К.Павловой, «российская гофманиана»: повести Сегелиель, Косморама, Сильфида, Саламандра. Правда, пригласив Одоевского к ближайшему сотрудничеству в затеянном журнале «Современник», Пушкин писал: «Конечно, княжна Зизи имеет более истины и занимательности, нежели Сильфида. Но всякое даяние Ваше благо». Княжна Мими (1834) и Княжна Зизи (1835) – светские повести Ооевского, продолжающие намеченную еще в Елладии линию «метафизической сатиры». Взяв на себя еще при жизни Пушкина хлопоты по изданию второй книги «Современника», Одоевский после его смерти единолично выпустил седьмую. «Современник» продержался до вмешательства Белинского только благодаря Одоевскому. Между тем Одоевский продолжает намеченное в Пестрых сказках и Городке в табакерке: изданные в 1838 Сказки и повести для детей дедушки Иринея становятся хрестоматийным детским чтением. Успех ободряет Одоевского, и он развивает его, предприняв в 1843 издание «народного журнала», т.е. периодического сборника «Сельское чтение»: в 1843–1848 опубликованы 4 книги, переизданные (до 1864) 11 раз. По свидетельству Белинского, Одоевский породил «целую литературу книг для простонародия». В статьях издания Одоевский под маской дяди (а позднее «дедушки») Иринея говорил о сложнейших вопросах простым народным языком, которым восхищался В.Даль. Из свершений Одоевского 1830-х годов надо отметить еще его пьесу Хорошее жалованье (1838) – сцены из чиновничьего быта, явственно предвосхищающие А.Н.Островского. В 1850–1860-х годах Одоевский занимается историей и теорией «исконной великоросской музыки»: впоследствии публикуются его работы К вопросу о древнерусском песнопении (1861) и Русская и так называемая общая музыка (1867). Его считают и утверждают поборником официозной «народности»; между тем он пишет: «Народность – одна из наследственных болезней, которою умирает народ, если не подновит своей крови духовным и физическим сближением с другими народами». Сказавший во всеуслышание эти слова сановник и князь-рюрикович был занят в ту пору составлением исторического исследования о царствовании Александра II О России во второй половине XIX века. Органическим (в духе Шеллинга) приобщением российской культуры к европейской и был всю жизнь занят Одоевский. За два года до своей смерти он ответил на статью-прокламацию И.С.Тургенева Довольно! скромной и твердой программой деятельности русского просветительства под названием Не довольно! Умер Одоевский в Москве 27 февраля (11 марта) 1869.
