Крестьянский поэт писавший гекзаметром полевые псалмы. Павел Александрович Радимов. Когда белеется в полях гречиха

Радимов Павел Александрович (1887 – 1967) – русский советский живописец, поэт, переводчик.

Родился в деревне Ходяйново Рязанской губернии, в семье сельского священника. Вместе с двумя своими братьями получил духовное образование — с 9 лет в Зарайском духовном училище и Рязанской семинарии. С юных лет он хотел заниматься живописью, однако поступить в Московское училище живописи, ваяния и зодчества ему как семинаристу не удалось. В итоге с 1906 г. по 1911 г. Радимов учился на филологическом факультете Казанского университета. Он был близок к поэтам-акмеистам. В 1912 г. вышла его первая книга стихов «Полевые псалмы». Со временем Радимов выдвинулся в ряды «новокрестьянских поэтов» - популярного течения 1910-1920-х гг., яркими представителями которого были Есенин и Клюев. Красота русской природы, патриархальная деревенская жизнь, христианские и традиционные языческие мотивы – все это нашло отражение в лирике Радимова. «Хорошо читать его длинную поэму в гекзаметрах „Попиаду“, историю только что окончившего семинариста, едущего с отцом по соседним приходам выбирать себе невесту. Ни на минуту не волнует она читателя, но он все время слышит запах травы и лип, внимает стрекозам, благовесту и пристойным речам на букву „о“ и любит всех этих скромных поповен с русыми косами в руку толщиной», - писал о творчестве Радимова Николай Гумилев.

Радимов был широко известен и как живописец – в 1914 г. по настоянию Репина и Поленова его приняли в Товарищество передвижников. Параллельно он преподавал историю искусства в Казанской художественной школе. В 1918 г. он стал последним председателем Товарищества передвижников, а в 1922 г. - первым председателем Ассоциации художников революционной России (АХРР), также выступил организатором Московского областного союза художников, долгое время был его председателем.

В 1922 г. вышел новый сборник крестьянской лирики Радимова «Деревня». В 1926 г. П.Коган ещё писал о нём: «Поэзия Радимова нужная, может быть, самая нужная поэзия в наше время… Революция уперлась в проблему крестьянина». В середине 1930-х гг. Радимов попал под кампанию «раскулачивания кулацких поэтов», после чего почти полностью переключился на пейзажную живопись. Он много путешествовал по Советскому Союзу, писал об увиденных краях стихи и картины. В 1957 году открыл в Абрамцеве народную выставку «для свободного и бесплатного посещения всех, кто любит искусство». Скончался поэт и художник в поселке Хотьково Московской области.

Ниже, параллельно со стихотворениями Радимова, представлено и несколько его живописных работ.

"Абрамцево.Река Воря"

ОМУТ Какая тишина! Багряный месяц всходит За гладью Божьих нив, за скатами полей. Русалка на реке ночную песнь заводит О золотых дворцах подводных королей. У мельничных колес шумит и колобродит Утопленниц толпа и призрачных теней. Влюбленный водяной из-под коряг не сводит С печальной девушки пылающих очей. Ему так странно то, что, слезы проливая, Грустит она. О чем? Чем жизнь милей земная? И, мнится, в тишине, пугая речью странной, Ей шепчет про любовь, про нежный поцелуй... О, сколько тайных слов я в полночи обманной Услышу под напев ласкающихся струй!

*** Когда белеется в полях гречиха, Как первый снег, цветы ее былинок, Когда царит покой в колосьях тихо, Лишь жук гудит, сронив пыльцу с тычинок. Выходит на межу с детьми зайчиха В час сумерек, в траве среди росинок Горит светляк, в ручье, как рыбье Лихо, Шагает цапля - мест болотных инок. Тогда мечта поет о тихих грезах Моей любви, о снах вечерних лета, Тогда мне слышится в лесных березах Песнь иволги, тогда к ногам поэта Ссыпает лепестки свои калинник И сторожит поля куст-чубаринник.

"Оттепель"

РОДИНА Деревья в инее, а снега вовсе нет, Зима задумалась у столбовой дороги. Радимов Павел я, художник и поэт, Советский гражданин и человек нестрогий, В коломенском краю свой написал сонет, Бродя вблизи Оки, где берега пологи, Где протекла пора моих ребячьих лет, Где ездил много раз, усевшися на дроги. Я помню, помню вас, поемные луга! Вот на реке паром, вот Ловцы, Белоомут, Вот бричка ямщика и со звонком дуга, Вот Горки на Яру и под горою омут, Внизу ж стоят стога, и зелени нет края. Дай ширь твою вдохнуть, о сторона родная!

Самой запоминающейся чертой поэтического творчества писателя стали стихи на крестьянскую тему, написанные гекзаметром; в живописи предпочитал пейзажную тему.

Биография

Родился в деревне в Рязанской губернии, в семье сельского священника, в избе 90-летнего деда отца Никанора. И прадеды, и отец и дед художника были попами или сельскими дьячками. Вместе с двумя своими братьями получил духовное образование - с 9-ти лет в Зарайском духовном училище и Рязанской семинарии.

О годах ученичества, проведенных в этом заведении, он вспоминал: «Зарайск! Туда возил меня зимней дорогой, за двадцать пять верст, серый мерин… Летом на широкой телеге, на жесткой дерюге, накрывавшей мешки ржи, приезжал я на постоялый двор… где пил чай с изюменным ситным. Потом с мешком и сундуком, где лежало белье, шерстяные чулки и материны пышки, отец провожал меня в кремль, в каменное двухэтажное здание училища. Там я должен был жить восемь месяцев в году и получать знания» .

Отказавшись принять сан, в революционный 1905 год он без паспорта отправляется в Москву, где решает поступить в Московское училище Ваяния и Зодчества. Берет уроки в студии Большакова. Но в итоге в 1906 году поступает на филологический факультет Казанского университета (в столичные университеты семинаристов не принимали), который заканчивает в 1911 году с дипломной работой о Гомере («Гомер в произведениях греческих художников»). Одновременно учился живописи, брал уроки у Н. И. Фешина. С 1908 года выступает как художник.

В 1912 году вышла первая книга стихов «Полевые псалмы» , отмеченная как многообещающая; вторая книжка Радимова - «Земная риза» в целом разочаровала критиков. Он встал в число крестьянских поэтов, его стихи читают вместе с Есениным и Клюевым. В 1914 году вышел сборник гекзаметров «Попиада» . В 1914-1916 гг. - сотрудник газеты «Сибирская жизнь» и журнала «Сибирский студент» .

С 1911 года принят экспонентом в Товарищество передвижников (дебютируя на 39-й выставке), а в 1914 году становится его членом по рекомендации Поленова и Репина за картину «Старый мезонин» . Преподавал историю искусства в Казанской художественной школе.

В 1917 году в Казани заведывал отделом искусств Наркомпроса Татарии. Активно включился в культурно-агитационную работу, продолжая параллельно заниматься поэзией и живописью. В 1918 году избран главой товарищества передвижников.

В 1921 году П.Радимов приезжает с выставкой своих работ в Москву, а в 1922 году совместно с художниками Григорьевым и Наумовым принимает участие в организации АХРРа. После революции выпускает сборник стихов «Деревня» (1922). Избирался председателем Всероссийского Союза поэтов, работал в Кремле, дружил с Луначарским, Ворошиловым и Буденным, а также с Есениным, своим земляком. В 1926 году с делегацией художников он едет в Финляндию к Репину. В Пенатах создает портрет Репина (он хранится в Третьяковской галерее).

Со временем Радимов попал под кампанию «раскулачивания кулацких поэтов», после чего «переключился на пейзажно-описательную лирику с элементами социалистической бутафории (красный флаг на дугах телеги и проч.)». В последующие годы работал преимущественно в области живописи. Много путешествовал по Советскому Союзу, писал об увиденных краях стихи и картины.

С 1930-х годов поселился в Хотьково, где много рисовал, а позже - в Ново-Абрамцевском посёлке, где жил с 1932 года. В 1957 году открыл в Абрамцеве народную выставку «для свободного и бесплатного посещения всех, кто любит искусство».

Скончался в своем доме в Хотьково, похоронен на Хотьковском кладбище Сергиево-Посадского района. Перезахоронен на Московском Введенском кладбище.

Семья

Сергей Александрович Радимов - брат, художник
Татьяна Павловна Радимова (1916-2000) - дочь, художница. Живописец. Заслуженный работник культуры России, член МОСХа. Училась у отца в МГХИ им. В. И. Сурикова до 1941 г. Писала пейзажи и стихи. Автор книги о своем отце.
Павел Сергеевич Радимов - правнук
Мария Павловна Радимова (р.1915) - дочь Радимова и художницы Марии Медведевой (дочери художника Григория Медведева), замужем за Константином Павловичем, художница-пейзажист.
Сергей Павлович Радимов - сын, художник
Сергей Сергеевич Радимов - внук, художник

Радимов Иван Александрович - брат художника, академик живописи. В статье приведена его картина из собрания музея "Зарайский кремль", названная здесь "Парад Победы". На самом деле деле картина называется "Конница Белова в Зарайске"

Характеристика живописи

Его первые живописные работы, рассказывающие о Казани и Казанской губернии, регулярно начали появляться с 1908 года («Окраина Казани», 1908; «Суконная слобода в Казани. Зима», 1910; «Рыбный базар в Казани», 1911; «Пожарная каланча в Казани» , 1917; и проч.). В первые десятилетия своей работы изображал преимущественно избушки и «огороды затихших глухих деревень».

Был членом Товарищества передвижников и последним его председателем - темы и стиль этого направления заметны в его работах. Когда в 1918 году скончался председатель Товарищества передвижных выставок Н. Н. Дубовской, Радимов был избран председателем Товарищества, добился в 1922 году организации 47-й выставки передвижников.

В связи с закрытием 47-й выставки передижников он выступил с докладом на, казалось бы, непритязательную тему «Об отражении быта в искусстве» . Этот доклад, встреченный бешеными атаками всего «левого» фронта, способствовал организации советской Ассоциации художников революционной России (АХРР). Как гласит каталог выставки АХРРа 1933 года: «В 1922 г. на 47-й передвижной выставке выступил с докладом о реалистическом искусстве, отражающем советский быт. Доклад послужил началом большого советского общественного художественного движения, оформившегося в виде АХРР (Ассоциация художников революционной России)» . В 1922 году Радимов вошел в АХРР.

Уже в 1922 году Радимов в составе первой небольшой бригады советских художников-реалистов отправляется с этюдником на заводские зарисовки и пишет литейный цех. Как художник присутствовал на партийных съездах, делая наброски к портретам вождей, создал картины «Заседание в Кремле», «Выступление Троцкого на II конгрессе Коминтерна» . Ему отведена мастерская в Кремле, вместе с его другом Евгением Кацманом, секретарем АХРРа, и Давидом Штеренбергом. Он делает наброски заседаний съездов, участников III конгресса Коминтерна, много этюдов старого и обновленного Кремля. Способствовал возведению Дома Художников на Масловке.

В 1928 году на юбилейной выставке 10-летия Красной Армии (10-я выставка АХРР - «10 лет РККА» ), одним из организаторов которой он стал, Радимов выставляет большую картину на историко-революционную тему «Люди в рогожах» (баржа с революционерами-смертниками, спасенными из белогвардейского плена - знаменитая баржа Колчака в Сарапуле), позднее выставленную в центральном зале Советского павильона в Венеции.

После «кампании раскулачивания кулацких поэтов» занимается практически одной живописью. Организует Московский областной союз художников, избирается его первым председателем. Не усердствует в тематике социалистического реализма, введённого АХРРом, предпочитая пейзаж.

После революции появляются циклы пейзажных работ Радимова, посвященные Башкирии, Чувашии, Марийской земле, Средней Азии и, наконец, средней полосе России и Подмосковью.

Последняя персональная прижизненная выставка художника прошла в Москве в 1962 году и была посвящена его 75-летию. В 2005 году галерея «Золотой плес» демонстрировала выставку «Павел Радимов. Передвижник и поэт» в Каминном зале Дома журналиста (Москва). В 2007 году в Казани состоялась посмертная выставка к 120-летию со дня рождения.

Характеристика поэзии

До революции был близок к кругу акмеистов, в 20-е годы - «новокрестьянских» поэтов и Есенину. В 1922 году перевёл с татарского языка произведения Ф.Бурнаша, Г.Губайдуллина, Г.Ибрагимова, А.Камала, А.Тукаева (сказка «Шурале») и др.

Как отмечает «Литературная энциклопедия» (1929-39): «ранние стихи Радимова характерны, с одной стороны, пантеистически окрашенными мотивами (»Полевые псалмы" ), а с другой - мотивами, близко соприкасающимися с тем течением в акмеизме, которое представлено дореволюционным творчеством Нарбута и Зенкевича. Радимов в ряде стихов создает настоящие гимны плоти, рисует образы «зверья первозданного», первобытного человека с его буйными и примитивными инстинктами самца, хищника, охотника. Но уже со второй книги в творчестве Радимова появляется тема русской деревни, ставшая центральной и основной для него. Его деревенские стихи описательны и статичны; натуралистически выписанная деталь выдвигается на первый план: «Вымя, нагрубшее за день, корова несет над землею, низко, как полный сосуд, капли на сосках дрожат»" .

Исследователи отмечают: «В дальнейшем Радимов часто эксплуатировал найденный им прием: бытовые картинки русского села, описанные торжественным „античным“ размером, давали эффект неожиданной современной стилизации „Трудов и дней“ Гесиода». Позже стихи были собраны им в единую книгу, в разном объеме выходившую несколькими изданиями (Казань, 1922; Ревель, 1923; Берлин, 1923; Москва, 1924 и 1926).

В 1926 году П.Коган еще писал о нём: «Поэзия Радимова нужная, может быть, самая нужная поэзия в наше время… Революция уперлась в проблему крестьянина», а вскоре Радимов уже попал под «кампанию раскулачивания кулацких поэтов». В 1935 году о нем пишут: «Революционная перестройка деревни после Октября почти не затронута в творчестве Радимова. В созерцательной поэзии …идеализирующей и утверждающей старозаветный деревенский уклад, сказалось влияние кулацких настроений». Его книги «Земное» (изд. 1927) и «Полевые псалмы» (изд. 1912) были запрещены.

Критика

Гумилев:
- Но уже о второй книге Радимова Гумилев двумя абзацами выше писал: «Мы можем заключить, что имеем дело с поэтом, пожелавшим отмежевать себе небольшую область и дальше ее не высовывать носа… Поза, в которой заблагорассудилось застыть Павлу Радимову, это поза человека, благословляющего мир. Это, еще не плохо! Плохо то, что мир для него облеплен густым слоем сусального золота»..
- «…его описания оживляет чисторусская, даже народная, лукавая насмешливость… Хорошо читать его длинную поэму в гекзаметрах „Попиаду“, историю только что окончившего семинариста, едущего с отцом по соседним приходам выбирать себе невесту. Ни на минуту не волнует она читателя, но он все время слышит запах травы и лип, внимает стрекозам, благовесту и пристойным речам на букву „о“ и любит всех этих скромных поповен с русыми косами в руку толщиной».
Маяковский активно не любил Радимова, о чем не раз писал:
- в стихах (см. таб.).
- в прозе: «Форма чаще всего не по росту: или факт совсем затеряется, как блоха в брюках, например, радимовские поросята в его греческих, приспособленных для „Илиад“ пентаметрах, - или факт выпирает из поэтической одежи и делается смешным, вместо величественного».

Издания

Деревня. - М.: Гиз, 1924. - 104 с.
Ливень. - М.: Московский рабочий, 1962. - 64 с.
Столбовая дорога». Избранное. - М.: Сов. писатель, 1959. - 179 с.
Старик и липа, или Отчего по свету пошли медведи: Вотская сказка / Илл. и обл. рисовал и резал на линелеуме С. Федоров. - Казань: 1922. - 16 с.
Земная риза. 2-я кн. стихов. Изд. 2-е. - Казань: Изд. автора, 1915. - 195 с.
Деревня. Стихи. - Ревель; Берлин: Библиофил, 1923. - 63 с.
Перелески: стихи. - М.: Советский писатель, 1973. - 32 с.
Каталог «Павел Александрович Радимов: Выставка произвед. живописи» / Моск. орг. Союза хужд. РСФСР, Центр. Дом лит-ов - М., 1978 - 26 с: ил. ; 21 см - :
Полевые псалмы. - Казань: Тип. окр. штаба, 1912. - 254 с.
О родном и близком. Книга воспоминаний. - М.: Московский рабочий, 1973. - 160 с.
Избранные стихи. - М.: Художественная литература, 1988. - 398 с.
Телега. Избранные стихи. - М.: Узел, 1926. - 32 с.
Земное. Избранные стихи, пред. Л. Сосновского. - М.: Огонек, 1927. - 48 с.
Деревня. Со статьями П. С. Когана и В. Н. Перельмана. - М.: АХР, 1926. - 128 с.
Попиада. Поэма, изд. 3. - Казань: 1922. - 70 с.
Край родной [стихи и рисунки о Подмосковье]. - М.: Московский рабочий, 1958. - 62 с.
Земная риза. 2-я кн. стихов. - Казань: Тип. окр. штаба, 1914. - 209 с.
Деревня. Стихи. - Казань: 1922. - 46 с.

В 1912 году вышла первая книга стихов «Полевые псалмы», отмеченная как многообещающая; вторая книжка Радимова - «Земная риза» в целом разочаровала критиков. Он встал в число крестьянских поэтов, его стихи читают вместе с Есениным и Клюевым. В 1914 году вышел сборник гекзаметров «Попиада». В 1914-1916 гг. - сотрудник газеты «Сибирская жизнь» и журнала «Сибирский студент».

С 1911 года принят экспонентом в Товарищество передвижников (дебютируя на 39-й выставке), а в 1914 году становится его членом по рекомендации Поленова и Репина за картину «Старый мезонин». Преподавал историю искусства в Казанской художественной школе.

В 1921 году П.Радимов приезжает с выставкой своих работ в Москву, а в 1922 году совместно с художниками Григорьевым и Наумовым принимает участие в организации АХРРа. После революции выпускает сборник стихов «Деревня» (1922). Избирался председателем Всероссийского Союза поэтов, работал в Кремле, дружил с Луначарским, Ворошиловым и Буденным, а также с Есениным, своим земляком. В 1926 году с делегацией художников он едет в Финляндию к Репину. В Пенатах создает портрет Репина (он хранится в Третьяковской галерее).

Лучшие дня

Семья

Сергей Павлович Радимов - сын, художник

Сергей Сергеевич Радимов - внук, художник

Павел Сергеевич Радимов - правнук

Сергей Александрович Радимов - брат, художник

Татьяна Павловна Радимова (1916-2000) - дочь, художница. Живописец. Заслуженный работник культуры России, член МОСХа. Училась у отца в МГХИ им. В. И. Сурикова до 1941 г. Писала пейзажи и стихи. Автор книги о своем отце.

Мария Павловна Радимова (р.1915) - дочь Радимова и художницы Марии Медведевой (дочери художника Григория Медведева), замужем за Константином Павловичем, художница-пейзажист.

Характеристика живописи

Его первые живописные работы, рассказывающие о Казани и Казанской губернии, регулярно начали появляться с 1908 года («Окраина Казани», 1908; «Суконная слобода в Казани. Зима», 1910; «Рыбный базар в Казани», 1911; «Пожарная каланча в Казани», 1917; и проч.). В первые десятилетия своей работы изображал преимущественно избушки и «огороды затихших глухих деревень».

В связи с закрытием 47-й выставки передижников он выступил с докладом на, казалось бы, непритязательную тему «Об отражении быта в искусстве». Этот доклад, встреченный бешеными атаками всего «левого» фронта, способствовал организации советской Ассоциации художников революционной России (АХРР). Как гласит каталог выставки АХРРа 1933 года: «В 1922 г. на 47-й передвижной выставке выступил с докладом о реалистическом искусстве, отражающем советский быт. Доклад послужил началом большого советского общественного художественного движения, оформившегося в виде АХРР (Ассоциация художников революционной России)». В 1922 году Радимов вошел в АХРР.

Уже в 1922 году Радимов в составе первой небольшой бригады советских художников-реалистов отправляется с этюдником на заводские зарисовки и пишет литейный цех. Как художник присутствовал на партийных съездах, делая наброски к портретам вождей, создал картины «Заседание в Кремле», «Выступление Троцкого на II конгрессе Коминтерна». Ему отведена мастерская в Кремле, вместе с его другом Евгением Кацманом, секретарем АХРРа, и Давидом Штеренбергом. Он делает наброски заседаний съездов, участников III конгресса Коминтерна, много этюдов старого и обновленного Кремля. Способствовал возведению Дома Художников на Масловке.

В 1928 году на юбилейной выставке 10-летия Красной Армии (10-я выставка АХРР - «10 лет РККА»), одним из организаторов которой он стал, Радимов выставляет большую картину на историко-революционную тему «Люди в рогожах» (баржа с революционерами-смертниками, спасенными из белогвардейского плена - знаменитая баржа Колчака в Сарапуле), позднее выставленную в центральном зале Советского павильона в Венеции.

После «кампании раскулачивания кулацких поэтов» занимается практически одной живописью. Организует Московский областной союз художников, избирается его первым председателем. Не усердствует в тематике социалистического реализма, введённого АХРРом, предпочитая пейзаж.

Последняя персональная прижизненная выставка художника прошла в Москве в 1962 году и была посвящена его 75-летию. В 2005 году галерея «Золотой плес» демонстрировала выставку «Павел Радимов. Передвижник и поэт» в Каминном зале Дома журналиста (Москва). В 2007 году в Казани состоялась посмертная выставка к 120-летию со дня рождения.

Весна

Враз кукарекнул петух на плетне, и задорному кличу
Вторит с дороги другой, зоб понатуживши вмиг.
Оба певца, горлопаня, под ветер хвосты распустили,
Вихорь, с бугра налетев, створку в воротах открыл.
Виден весь двор мужика Агафона: омшанник, закуты
Для лошадей и коров, с дверцами все, катухи.
Овцы глядятся гурьбою сквозь дранки набитой решетки,
Мордою мерин гнедой ткнулся в телегу. Об ось
Чешет заржавленный бок отлежавшийся за зиму боров.
Куры в соломе клюют выбитый колос пустой.
К ним воробьи налетели, просыпались стаей с застрехи,
Подняли щебет такой, что и скворцу не стерпеть,
Он лишь с вчерашнего дня домовничает в новой скворешне,
Хитрый резьбой Агафон вывел над нею князек,
Полочку вместо крылечка приделал и прутик засунул,
Поднял на длинном шесте певчему гостю жилье.
«Эк заливается птица!» - промолвил хозяйке хозяин, -
«Значит, весна напрямки к нам на деревню пришла».
Баба, помои плеснув и поневу спустив над коленкой,
Поторопилась быстрей с шайкою в избу войти.
А Агафон, засучив рукава, что есть силы ударил
Вилами в жирный навоз, пласт отрывая сырой.

В усадьбе Достоевского

Опять бегут бугры, а с ними перелески,
А вот и старый парк, где Федор Достоевский
Жил по летам не раз. Как тень в лесу темна!

Широкоствольных лип, коряжистых дубов
Стоит высокая зеленая стена.
На узенькой тропе не слышен звук шагов

Творца, видавшего в Сибири мертвый дом.
Он ждал, поднимется народ российский к свету.
Смотри, горит восток за золотым бугром,
И жаворонок песнь мне, сельскому поэту,

Поет, дрожит; исчез в просторе голубом.
Идут в работе дни, конец приходит лету.
Комбайн срезает рожь… Как хорошо кругом!
Я родине отдам любовь и песню эту.

Где-то сыч закричал... ∞

* * *
Где-то сыч закричал, - сторожит он в полночь колокольню.
Где-то алая зорька зажглась и потухла безгласно.
Поднимается месяц немеркнущим оком и красным,
Он идет над землею пространной и дольней.

В этот вечер весенний неправду и злое кто скажет?
И хулой укорит ли он имя Великого Бога?
Изомнет ли ногою цветы? - они там, где овражек,
Украшают ковром пол Земного Чертога.

Желанье

Тревожным ропотом дубровы
Душа взволнована моя.
Шумит в вершинах ветр суровый,
И листьев легкая струя

Кружится в бездыханном танце
На тризне пышно-золотой,
И смерти лик сквозит в багрянце,
Покрывшем землю пеленой.

Я знаю: гостью роковую,
Грозящую небытием,
Напевом строк не зачарую.
Она холодным лезвием

Пронзает грудь. Но в сладкой боли
Хотел бы я на тленный прах
Уныло дремлющих раздолий
Сойти с улыбкой на устах.

Зной ∞

Луг, заклейменный метами косцов.
Жестоким солнцем спалена трава.
Болото высохло. У берегов
Ручья, склонясь, шепчу свои слова.

Вся выжжена душа. Среди пустынь
Томящий зной, и вихорь не кружит.
Безрадостно склоняется полынь
Над колеей, где мертвый грач лежит.

К Аполлону

Порфироносный, солнцеокий,
Мой бог, великий Аполлон!
Услышал я глагол высокий
И лиры среброструнной звон.

Влеком таинственною силой,
Как цвет к весеннему лучу,
Свирелью бедной и унылой
Я рощу огласить хочу.

Не будь жестоким в яром гневе!
Мне страшен Марсия злой рок,
Когда на красноствольном древе
Из жил струился алый ток.

Не славы жажду. Дерзновенный
Я меч не обагрил в крови.
В душе мой ключ запечатленный
Дрожит алмазами любви.

И лишь златая колесница
Восстанет в тверди голубой,
Поет убогая цевница
О тихой радости земной.

Когда белеется в полях гречиха...

* * *
Когда белеется в полях гречиха,
Как первый снег, цветы ее былинок,
Когда царит покой в колосьях тихо,
Лишь жук гудит, сронив пыльцу с тычинок.

Выходит на межу с детьми зайчиха
В час сумерек, в траве среди росинок
Горит светляк, в ручье, как рыбье Лихо,
Шагает цапля - мест болотных инок.

Тогда мечта поет о тихих грезах
Моей любви, о снах вечерних лета,
Тогда мне слышится в лесных березах

Песнь иволги, тогда к ногам поэта
Ссыпает лепестки свои калинник
И сторожит поля куст-чубаринник.

Корова

Вымя, набухшее за день, корова несёт над землею
Низко, как полный сосуд, капли дрожат на сосцах...
Тучен был корм на пару: горлуна, молодой чернобыльник,
В белых цветах повитель, кашка, шершавый лопух.
Больше не клонит она головы, но, подбрудок повесив,
Кистью хвоста шевеля, медленным шагом идёт.
Шерсть её красная, с белым пятноми на лбу и на шее.
Дома Красоткой зовут, слово понятно ей "тпрень".
Всякий её отличит по рогам, перевязанным лентой.
Это хозяйка её, полная станом жена,
Жизнь услыхавши под сердцем другую, тогда ж повязала,
Слово промолвив: "Носи, сына корми молоком".

Лавра

Зима. От инея стал тополь весь кудрявый,
Над Лаврой день взошёл с пылающим лицом.
Здесь некогда Донской пред битвой величавой
Благословение от Сергия крестом
На подвиг принимал. И грянул бой кровавый
Перед Мамаевым злочённым шатром.
Ты, Лавра, дождалась другой великой славы,
Как в смутные года в московский злой погром,
Вождей Пожарского и Минина полки
Ударили врага из-за Москвы-реки.
"За Сергия!" -тут клич послышался тогда,
И ополченье в бой стремилось, как поток,
И со шляхтой панскою был трудный бой жесток,
Но над страной взошла счастливая звезда.

Ладья

Умом пытливым я бессилен
Постигнуть тайны бытия.
Как трепет гаснущих светилен,
Мысль говорящая моя.

Иным я кормчим доверяю
Свою покорную ладью,
Веселья полн окрест взираю
И мира тишину пою.

И дремлют бури роковые,
И безмятежен легкий стих, -
Но в час ночной, как вести злые,
Доходит гул пучин морских.

Начинает разворачиваться лист... (О Есенине)

Начинает разворачиваться лист,
Скоро кинет кисть черемуха в саду.
По проселку ходит с песней гармонист,
Как Есенин в незапамятном году.
Эти песни он у родины узнал,
Не одну он деву-кралю целовал,
Оттолкнуть его девчонка не могла,
И черемуха, как кипень, зацвела.
Где ты, гений незадачливый Сергей,
Песней Русь теперь прославилась твоей,
Средь полей ты бродишь и среди долин
Русокудрый юный Лель, крестьянский сын.

Ночь

Ночь, осиянная звездами,
С золоторогою луной,
Над заблиставшими снегами
Скользит размеренной стопой.

Я, полюбивший до забвенья
Великолепие пустынь,
Мятельный прах, унылость пенья
И порубежную полынь, -

Душой раскрытой принимаю
Скрижалей древних письмена
И взором радостным читаю
Миров златые имена.

Язык природы вдохновенной
Мне внятен, мудрый и простой,
И я душой своей нетленной
Сливаюсь с вечной красотой.

Ночь на Купалу

Ну, ночка! Бог спаси! Тут всякой чертовщины
Не оберется ввек крещеный человек.
Какие чудища! Рога, что две тычины.
Какое сборище уродов и калек!

Сбежались из лесов, лугов, топей, трясины,
Из логовищ пустых и обмелевших рек.
Вот лешие пришли - угрюмые детины.
Меж ними набольший Дубовик-Дровосек.

Зажгли костер в лугах: яичницу готовят
Из пестрых бученей... Валит не дым - содом.
Русалки у реки свой хоровод заводят

И оголтелые - вот крест вам - нагишом
Сигают чрез костер бесстыдною гурьбою,
Глумяся хохотом и дерзкой похвальбою.

О полях, что пьянятся...

* * *
О полях, что пьянятся от вешнего солнца,
И о криках с небес журавлей я пою,
Об отсветах в ручье золотого червонца,
О зеленой осоке, склоненной к ручью.

И о том, что у жизни так радости много
И простора пьянящих зеленых полей...
Знаю сердце свое: родилась в нем тревога
О мирах неизвестных, о радостном солнце,
Родилась в нем тревога под крик журавлей.

Омут

Какая тишина! Багряный месяц всходит
За гладью Божьих нив, за скатами полей.
Русалка на реке ночную песнь заводит
О золотых дворцах подводных королей.

У мельничных колес шумит и колобродит
Утопленниц толпа и призрачных теней.
Влюбленный водяной из-под коряг не сводит
С печальной девушки пылающих очей.

Ему так странно то, что, слезы проливая,
Грустит она. О чем? Чем жизнь милей земная?
И, мнится, в тишине, пугая речью странной,

Ей шепчет про любовь, про нежный поцелуй...
О, сколько тайных слов я в полночи обманной
Услышу под напев ласкающихся струй!

Пан

Ночью осенней торжественной,
Веющей грозным молчаньем,
Слышу я голос божественный,
Слитый с лесным трепетаньем.

Гимнами радостно-странными
Падают звуки свирели
С листьями благоуханными
На парчовые постели.

То - среди чащи под кленами
Пан, повелитель дубравы,
Над деревами зелеными
Горечь свершает отравы.

Чуя зимы приближение,
Видя в покое спасенье,
В чуткое оцепенение
Он погружает растенья.

Перед весной

Весна застряла в снеговых сугробах.
За непогодой не летят грачи,
Лишь стаи галок, серых, крутолобых,
Кружат в зените заревой парчи

И рушатся на белые березы
Ватагой говорливой без ума.
Еще гремят последние морозы,
Еще метет метелица-зима.

Но каждый вечер золотистей зори,
И дальний лес заметно почернел.
Близка пора, как в полевом просторе
Подымет солнце алый самострел…

Пойло

Всякая дрянь напихалася за день в большую лоханку:
Тут кожура огурцов, корки, заплесневший хлеб;
В желтых помоях из щей, образуемых с мыльной водою,
Плавает корнем наверх вялый обмусленный лук;
Рядом лежит скорлупа и ошметки от старой подошвы,
Сильно намокнув в воде, медленно идут ко дну.
Всклянь налилася лоханка, пора выносить поросятам,-
В темном они котухе подняли жалобный визг.
Старая бабка Аксинья, в подтыканной кверху поневе,
Взявши за ушки лохань и, поднатужась, несет.
Вылила вкусное пойло она поросятам в корыто.
Чавкают, грузно сопят, к бабе хвосты обратив.

Полдень ∞

Тяжек полуденный зной, изливаемый небом жестоким:
Оводы жалят коров, вьется столбом мошкара.
Мухи с зеленым брюшком пересохший навоз облепили.
Медленным взмахом хвоста бык отгоняет врагов.
Дремлет понурое стадо. Взмесили уютную тину
Свиньи, забравшися в пруд. Овцы же в кучу сошлись.
Спит и пастух, закрываясь от жара овчинною шубой, -
Высунув жаркий язык, дышит собака над ним.

Попиада (отрывок)

Словно заря, выходя в небеса золотые, играет
Светлой улыбкой лучей на зеленом лугу и на дальнем
Лесе таинственно-синем, -- так Маша к гостям появилась,
Вызвав у Федора видом прелестным волнующий трепет
И заставляя отца Александра с челом просветлевшим
Громко воскликнуть: "Ай, дочка у вас, королева, царевна!.."

Радонеж

В старинный Радонеж по жаворонков пенье
Иду с котомкою дорогой без дорог.
Окончилось зимы осадное сиденье;
Крутая липнет грязь, и чмокает сапог.
Развесила ветла пушистые подвески,
Снегами кое-где белеют перелески
Пустые ржанища желтеются окрест,
Янтарною водой налиты мочажины.
Поместье Калиты средь этих было мест,
Владимир Храбрый здесь гостил с дружиной.
Я в древней вотчине: мелькнул на церкви крест,
И пожар под Селом все залила лощины,
И утки дикие, покинув свой насест,
Над головой летят до новой луговины.

Разочарование

Зеленая вечерняя звезда
Уже взошла.
Опять весна. Опять бежит вода.
Трепещет мгла.

И вновь растерянный вперяю взор
В немую даль.
И снова зимний тяготит укор.
И сердцу жаль, -

Жаль, что прожить в изменах суждено
Всему, всегда.
А в небе беспристрастно, холодно
Дрожит звезда.

Родина

Деревья в инее, а снега вовсе нет,
Зима задумалась у столбовой дороги.
Радимов Павел я, художник и поэт,
Советский гражданин и человек нестрогий,

В коломенском краю свой написал сонет,
Бродя вблизи Оки, где берега пологи,
Где протекла пора моих ребячьих лет,
Где ездил много раз, усевшися на дроги.

Я помню, помню вас, поемные луга!
Вот на реке паром, вот Ловцы, Белоомут,
Вот бричка ямщика и со звонком дуга,

Вот Горки на Яру и под горою омут,
Внизу ж стоят стога, и зелени нет края.
Дай ширь твою вдохнуть, о сторона родная!

Свиной хлев ∞

Невероятную грязь наследили в углу поросята,
Ибо прохладу и тень зной заставляет искать.
В липкий навоз, где вода пузырями зелеными смотрит,
Морды уткнув до ушей, мирному сну предались.
Первый с льняною щетиной лежит, повернувшись к корыту,
Пестрому сверстнику в нос задом уперся своим.
Луч золотой, проскользнувши в заборные щели, играет
На розоватом боку, сладко дрожащем во сне.

Следить хоругви в облаках...

* * *
Следить хоругви в облаках,
Плескаемые многошумно,
Словам хвалебным в ирмосах
Внимать душой благоразумно.

Иль, заменив пономаря,
Раздуть потухшее кадило.
Какая ясная заря
В те годы надо мной всходила!

Теперь на торжищах градских
Дни проводящий суетные,
Я древних славословий стих
Забыл, как гимны полевые.

Но в дни, когда весенний зов,
Великолепием блистая
И первой роскошью листов,
Звучит от края и до края,

Когда все золотом горит,
Поет звенящими речами,
Когда трава в ложбинах плит
Сквозит, краснея стебельками,-

Волнуясь, трепетно дыша,
Былому счастью благодарный,
Я плачу, и дрожит душа,
Как луч, печалью светозарной.

Смиренной повести моей...

* * *
Смиренной повести моей
Прочти немногие страницы:
Отец мой - сельский иерей
Веленьем Божией Десницы.

Представил ныне пред собой
Его я в парчовой фелони,
С каймой блестящею литой,
В тумане синих благовоний,

Когда под звон колоколов
Идет в весеннем крестном ходе
Средь зеленеющих хлебов,
Благословляя жизнь в природе.

Как я любил щекой своей
К епитрахили прикасаться
И взором радостных очей
В лазурной вышине теряться!

Сухая осень

Прошла пора цветущих лип.
Давно забыты дни страдные,
Когда восходы золотые
Встречал телег немолчный скрип.

Истерлась зелень у лесов,
Надевших ризу аналоя.
Пора осеннего покоя
И журавлиных голосов

Сменила верным чередом
Сверканье кос и звон брусницы.
Где пламевейные зарницы?
Смотри: какая тишь кругом!

Над покачнувшимся плетнем
Краснеют гроздьями рябины,
Да хмеля желтого тычины
В пустырь грозятся костылем.

Сырой вечер ∞

Скучен в деревне глухой неприветливый вечер осенний.
Давеча дождь моросил. Пахло моченцем с пруда.
Чей-то ребенок кричал. Равнодушно, лениво сидели
Перед поповым крыльцом утки, наевшись лузги.
Вот и смеркается. Стадо пустили. И в воздухе мозглом
Грустно разносится рев. Сельский священник идет
В мелочной лавке купить табаку и селедок на ужин.
Слышно: на барском дворе с цепи спускают собак.

Тишина

Как хрусталевых ниток четки
Росинки влаги дождевой.
Осины трепетны и кротки.
Наряд омывши золотой,

Не дрогнут ветки. Мерным стуком
Ударит капля в рдяный лист,
И чаща отзовется звуком, -
Лес нежно-чуток, голосист.

Не прошуршит в корнях мышонок,
И ящерицы спят в норах,
И под ногою странно-звонок
Становится хрустящий прах.

Туча

По небу синему грозный пророк Илия поркатился.
Бросил, Громовник, стрелу - змейкой сверкнула она.
Из-за попова сарая надвинулась гулкая туча.
сено увезть до дождя с луга спешат мужики,
Громок колёса стучат... На бугре чей-то воз накренился:
Лопнула ось пополам, выскочил шкворень, звеня.
Вихорь на старый плетень навивает зелёное сено
И на спокойном пруде зыблет дрожащую рябь.
Первые капли дождя взбудоражили пыль на дороге.
Кличет наседка детей. Ласточки сели в гнездо.
снова могучий раскат... И, снимая дырявую шапку,
Истово дюжий мужик лоб осеняет крестом.