Интервью с группой ария. Немая «Ария»: Интервью с Сергеем Лобановым. Как долго вы работали над альбомом

– Здравствуйте! Я хочу начать с традиционного вопроса, были ли вы в Израиле когда-нибудь и какие впечатления остались, если были? А если не были, то какие ожидания?

Виталий Дубинин: – Группа «Ария» была здесь раз восемь точно, начиная с 1999-го года. Приезжаем достаточно регулярно. Впечатления самые приятные. Как нам кажется, мы побывали во многих местах. То есть, в столице, в Хайфе, конечно, в Иерусалиме, были много раз на Мертвом море. Все замечательно.

Максим Удалов: – Впечатления только самые хорошие. Очень люблю Израиль. Просто нравится эта страна.

Михаил Житняков : – Присоединяюсь! Мне еще, к сожалению, во многих местах не довелось побывать. Именно с туристической стороны. Но это мой уже второй визит в составе группы «Ария» и мне все нравится.

– Есть ли у кого-то из вас еврейские корни?

Сергей Попов: – По-моему, у Максима есть.

– Это правда?

Максим Удалов: – На самом деле это он так шутит, потому что я Максим Львович, а папа Лев Борисович. Но замечен не был. Я имею в виду, по матери, как правильно считается.

– Читала, что именно для этого концерта вы собирали общественное мнение – народ сам выбирал, какие песни послушать на концерте. Как будущему зрителю, мне очень интересно сколько песен удалось собрать?

Виталий Дубинин: – Мы провели такой опрос, и получился своеобразный рейтинг. Взяли из него первую двадцатку и попытались уместить все это в формат концерта, который длится два часа. Соответственно, получилось 17-18 песен, именно их и будем играть по желанию слушателей.

– Это у вас впервые такая практика или уже бывало? Или исключительно эта программа?

Виталий Дубинин: – Нам просто часто говорят в России, что мы немножко достали тем, что играем одно и тоже. Это те поклонники, которые ходят достаточно часто или регулярно на наши концерты. Поэтому мы решили: хорошо, раз вам надоели песни, которые нам кажутся самыми хитовыми, то выбирайте сами те песни, которые хотели бы услышать. Может быть, мы давно их не исполняли, а, может, вообще никогда. И вот, соответственно, получился такой список, и мы следуем ему.

– Это интересно. Ну, вот говорят же, что музыкантам надоедает играть хиты. Какую из этих песен, которые выбрали зрители, каждый из вас исполняет вот прямо с удовольствием, по кайфу?

Михаил Житняков : – Лично для меня открылась песня «Отшельник». Она мне и так, в принципе, всегда нравилась. Но так как это была моя первая попытка именно спеть, я, соответственно, получил массу удовольствия и исполнять ее нравится особенно, скажем так, наряду с другими песнями. Но если что-то выделять, то да, для меня это – песня «Отшельник».

Виталий Дубинин: – Хочется добавить, что в принципе, проводя такой опрос, мы надеялись, что будут все-таки песни, которые окажутся сюрпризом для нас.

– Не “приторные”?

Виталий Дубинин: – Да, но поскольку людей очень много, то когда проголосовало достаточное количество людей, все это полностью нивелируется и опять получается одна и та же программа. Может быть немножко в другом порядке (у какой-то песни больше рейтинг, у какой-то меньше), но, в результате, получается именно вот так. Плюс-минус все песни знакомые все равно.

– А вам какая песня нравится?

Владимир Холстинин: – Мне трудно сказать. Наверное, больше всех нравится «Дай жару».

Сергей Попов: Потому что последняя и можно идти в буфет (все смеются).

– Сегодня День святого Валентина. Какую бы песню из вашего репертуара вы бы назначили самой романтичной песней дня?

Виталий Дубинин: – Надо подумать. (Обращается к Михаилу) Ты сегодня распространял валентинки?

Михаил Житняков: – Нет, не довелось.

Виталий Дубинин: – У нас немного песен про любовь, но, наверное, «Улица роз».

Михаил Житняков: – Так или иначе, тема любви там затрагивается и фраза из припева «Я люблю и ненавижу тебя», – конечно, все равно, там больше любви там, чем ненависти. Поэтому, вот эта песня пусть и будет ближе всего к тематике.

– У вас, в принципе, есть песни про ожидание любви или, наоборот, про расставание, разрывы. Вы еще до сих пор верите в счастливую любовь?

Владимир Холстинин: – Конечно. А какой смысл тогда жить?

Сергей Попов: – А почему нет? От такой красивой девушки подобный вопрос очень странно слышать. Конечно, да!

– Это отлично. А скажите еще, пожалуйста, современный поклонник группы «Ария», нынешних лет, какой он?

Сергей Попов: – Он – собирательный образ, состоящий из трех поколений. То есть, вот от и до: и дедушки приходят, и родители, и их дети.

Михаил Житняков: – Из разных социальных социальных групп, я бы даже так сказал.

Сергей Попов: – На удивление, приходят 12-15 летние подростки, и они поют практически все песни на концерте, и для нас это очень приятно.

– Даже самые советские?

Михаил Житняков: – В том числе.

– А есть ли какая-то российская группа, которую можно было бы назвать продолжателями вашего творческого направления?

Виталий Дубинин: – «Кипелов», наверное (смеются).

– Может, есть кто-то помоложе?

Сергей Попов: – Обычно этим журналисты занимаются, а мы просто играем на гитарах и песни поем.

– У вас в группе «Санта-Барбара» такая среди участников. Скажите, вы в жизни общаетесь или только по работе сталкиваетесь?

Виталий Дубинин: – С бывшми участниками? Бывает, да. Вот сейчас – Сергей Маврин, не будем далеко ходить.

– Это бизнес или все-таки дружеская встреча?

Виталий Дубинин: – Ну, это, наверное, и то и другое. Мы были очень приятно удивлены, что сможем повидаться с Сергеем здесь и сыграть с ним на сцене. Так вот с бывшими участниками мы пересекаемся в основном, конечно, на концертах, поскольку сами находимся большую часть времени на гастролях. И чтобы совпало так, что: «Привет, сегодня приеду в гости», такого, конечно, не бывает. Но случается.

– И несколько вопросов, которые я собрала у ребят в своем блоге: что бы они спросили у группы «Ария». Один из них звучит так: “Скажите, кто такая Жанна из «Улицы роз»?”

Виталий Дубинин: – Может же и стюардессой наша Жанна быть. Собирательный образ. Я не знаю, что сказать.

– То есть, вы сами не знаете, что это за женщина в вашей песне?

Михаил Житняков: – Не знаю, может быть, это какие-то подспудные желания. Почему она (песня) популярна? Не просто же так, правильно?

– Неспроста. Еще вопрос: “Вам нравится тот период творчества Маргариты Пушкиной, когда она писала песни в стиле немножко мистическом?”

Виталий Дубинин: – Да, конечно. Нравится. Тогда был “романтизьм, закуска” (смеется). То есть, у нее было больше свободного времени, был энтузиазм. И дело спорилось, так сказать, само собой все происходило. Сейчас все немножко по-другому. Уже и лет всем побольше, и подустали немного, и заняты своими делами. В частности, Пушкина занята в собственном проекте, у нее их даже несколько. Тем не менее, мы продолжаем работать и это наш сегодня уже один из авторов, но по-прежнему любимый.

– С кем бы из исполнителей, может быть, уже совсем древние группы или, наоборот, молодые, вы бы хотели выступить? Есть такое желание? Deep Purple, например?

Сергей Попов: – У нас есть уже заготовленный ответ. Нет, никакого желания нет.

Виталий Дубинин: – Мы, в принципе, с Deep Purple уже пересекались на одном концерте. Стояли за кулисами и наблюдали за выступлением, даже фотографировались с ними. То есть это несколько разные вещи: выступить в одном концерте или пообщаться. В общем, нам удалось и то, и другое. Ну а так, чтобы рваться – типа у меня мечта выступить на одной сцене с Metallica – нет такого.

Михаил Житняков: – Я вот, в свое время, мечтал-мечтал и моя мечта наконец сбылась. Я выступаю на одной сцене с «Арией»!

– То есть вы уже выросли из того, чтобы «создавать себе кумира» и хотите играть сами с собой?

Сергей Попов: – Да не в этом дело. Мы просто отдаем себе отчет, что это только со стороны кажется, что вот мы вместе отыграли один концерт и ходим друзьями, чуть ли не обнимаемся. А на самом деле, мы можем вообще не пересекаться с группой, с которой выступаем в одном концерте. У них свой саундчек – у нас свой. Они приехали, отыграли и уехали. Мы приехали, отыграли и уехали.

– Ни поговорить, ни поздороваться?

Сергей Попов: – Да.

Виталий Дубинин: – Самое крутое – это встретиться после концерта в гостинице в баре.

Сергей Попов: – Да, в неформальной обстановке.

– Окей, тогда с кем бы вы встретились «в баре»?

Виталий Дубинин: – Ну, как минимум, с Nazareth мы встречались и очень хорошо проводили время.

Михаил Житняков: – Группа U.D.O. – неоднократно даже случалось.

Виталий Дубинин: – С группой Rage у нас были гастроли – прожили в одном автобусе несколько недель.

Сергей Попов: – С гитаристом Rammstein ходили на концерт в Германии. Так что бывало иногда.

– Ну и последний вопрос, мой традиционный для блога. Все-таки Израиль такая страна, куда люди приезжают и начинают новую жизнь, – что вы бы посоветовали человеку, который находится на перепутье, на перекрестке дорог, может, даже в депрессии, и начинает жизнь с нуля?

Максим Удалов: – То есть, он уже решил для себя?

– Да, он уже попал в эту ситуацию. Как ему быть? Не опускать руки или “соберись, тряпка!”…

Сергей Попов: : – Как минимум, его надо похвалить, что он уже сделал большое дело.

Михаил Удалов: – Убедиться в том, что он хорошо подумал, прежде, чем это сделал.

– Или надо было сначала подумать?

Максим Удалов: – Да, если говорить о намерениях, то пожелание будет такое: хорошенько подумать, обдумать это все, собрать максимум информации.

Михаил Житняков: – Цель должна быть ясной, четкой и дорога к ней должна быть абсолютно предсказуемой. Вот это, наверное, значительно может облегчить ситуацию.

Сергей Попов: – То, чего в жизни не бывает (смеется). Надо в себя верить, в свои силы и идти вперед.

Виталий Дубинин: – Не унывать, несмотря ни на что, особенно, в первые моменты, что бывает всегда не очень просто. Раз уж сделал шаг, то делай и второй.

Много лет назад – году, эдак, в 1995-м, девочка Наташа прилежно училась в третьем классе начальной школы, каждый день ходила в музыкалку и слушала только попсу да классическую музыку. В школе и на улице она каждый день встречала ребят постарше, которые носили длинные волосы, одевались в кожу и металл и вели себя так, будто бы они чем-то отличаются от других… Чаще всего на одежде этих ребят красовалась гордая надпись: «Ария». Наташа знала, что Ария – это такая рок-группа, но она никогда не слышала их музыку. Это было что-то ей совсем не близкое и непонятное.
Через несколько лет, когда школа уже была лишь воспоминанием, и девочка Наташа уже слушала Битлз и Оззи Озборна, она вновь услышала об Арии (надо заметить, она тогда была твердо уверена, что в России рок-музыки не существует). Тогда как раз по всем СМИ проходили рекламные анонсы, в которых звучало интригующее объявление о выступлении группы Ария в невиданном доселе составе в рамках фестиваля «Нашествие». На фестиваль Наташа не поехала, но телетрансляцию все-таки смотрела – в «фоновом режиме». И вдруг… из динамиков зазвучала какая-то странно красивая музыка, не похожая на ту, что она ожидала услышать на «Нашествии». Наташа подняла глаза, посмотрела на экран и увидела то самое, о чем говорили в анонсах. Это была группа Ария. Это был «Потерянный Рай» в сопровождении симфонического оркестра. И тогда Наташа поверила, что в России рок-музыка пока еще есть.

С тех пор, опять-таки, много воды утекло. Многое я теперь стала воспринимать по иному, многое изменилось в моей жизни. Изменения произошли и в составе Арии, но на моем отношении к группе это почти никак не сказалось. К Арии у меня особые чувства - для меня это связь времен, это почти что как первая любовь…
Конечно, когда мне предложили сделать интервью с музыкантами группы Ария Виталием Дубининым и Сергеем Поповым, я была безумно рада – и ничего, что вопросы пришлось сочинять в «ускоренном режиме». К этим музыкантам у меня было сколько угодно вопросов.
Формально это интервью было приурочено к выходу на лэйбле CD-Maximum нового сингла Арии под названием «Чужой», но говорить только об этом, разумеется, не получилось. А получилось вот что…

Здравствуйте! Первый вопрос: как вы оказались на лэйбле CD-Maximum?
В. Д.: Юра Богданов - давний знакомый Володи Холстинина и Димы Калинина, нашего звукорежиссера. Они на CD-Maximum покупали много музыки, потому что раньше лэйбл выпускал в основном зарубежную музыку. От него поступило предложение о сотрудничестве - это было еще года два назад, но мы говорили, что у нас альбом пока только в проекте. А сейчас идея воплотилась в жизнь.

А что случилось с Мороз Рекордс? О них в последнее время ничего не слышно…
В. Д.: Мороз Рекордс работает, выпускает пластинки, выпускает какие-то наши сборники, но те условия, которые предложили нам CD-Maximum гораздо лучше, чем те, которые предлагали на Мороз Рекордс.

Кстати, по поводу условий: очень часто приходится слышать от наших музыкантов, что их не устраивают условия работы лэйбла, причем именно в нашей стране. Говорят, что та схема, которая существует на Западе, неприемлема для нашей страны…
В. Д.: Да.

Почему?
В. Д.: А потому что у нас развито пиратство. То есть, там музыканты могут получать какой-то, скажем так, аванс (очень приличный) после заключения контракта, до выхода альбома. После выхода пластинки они получают роялти за каждую проданную копию. На Западе все это под контролем. Тоже есть, конечно, пиратство, но если какая-то группа продала миллион пластинок, то с проданного количества они получат за каждую пластинку определенный процент, а у нас – мы выпустим пластинку, и через неделю она будет у пиратов, а то и раньше. Поэтому мы работаем так: мы отдаем мастер-копию, говорим, что, она стоит столько-то, а сколько копий продадут – нас не волнует. Так что, не работает эта схема. К сожалению…

В связи с разговорами по поводу «заката эры CD» - вы видите какой-то выход из этой ситуации? Может, переход на какие-то другие системы…
В. Д.: Может быть, это и будет, но первопроходцами быть совсем неохота… Непонятно, как это все будет работать. Мне кажется, действительно «умирают» носители. Кассеты вот умерли, сейчас говорят, умерли CD… Но если бы победили пиратство, то…всем было бы хорошо (смеется). А то ведь CD умрет, а пиратство останется.

Поговорим о сингле «Чужой». Вы всегда настаиваете на том, что это именно сингл; я ваш читала интерактив, там сказано, что это никакой не мини-альбом, а именно сингл.
В. Д.: Я считаю, что мини-альбом – это какое-то произведение, где хотя бы 3-4 новые песни, минут 20-25 новой музыки. Это называется мини-альбомом. В нашем случае это именно сингл. А вообще, это CD-Maximum назвал так, не мы (смеется).

Ходили такие слухи, что та версия «Воли и Разума», которая вышла на сингле «Чужой», должна была выпускаться отдельно. Почему это не сложилось?
В. Д.: Нечего было выпускать. Мы хотели снять клип...
С. П.: К двадцатилетию…
В. Д.: Клип снять не удалось - по той простой причине, что невозможно было собрать всех этих людей вместе. Мы хотели сделать либо концертный клип, либо запись в студии…
Но не хватало материала, поэтому выпускать это как отдельную песню не было смысла, и мы ждали момента, чтобы куда-нибудь ее пристроить.

Лично у меня сложилось такое впечатление, что сингл «Чужой» - это…все песни, которые негде было издать, решили объединить и все вместе выпустить.
В. Д.: С одной стороны, да. С другой стороны, сингл «Чужой» прежде всего был сделан ради конкретной песни «Чужой», как затравка перед новым альбомом. Мы просто «проспали» время - мы должны были выпустить альбом в феврале, а в мае уже, вроде как, и не нужно… Да мы все равно не успевали, поэтому сказали, что еще доработаем.
С. П.: Тем не менее, мы с этой программой уже начали ездить, и конечно хорошо, если песня будет выпущена на носителе.
В. Д.: Что касается остальных песен, то «Воля и Разум» была в каком-то из сборников «Нашествие», но хотелось, чтобы это было не в каком-то сборнике, а в «арийском». Анимационный клип у нас тоже нигде крутился - только на О2, вроде бы, поэтому хотелось, чтобы все это не пропадало. Это не то чтобы мы весь мусор собрали…

Я этого не имела ввиду…(дружный смех)
В. Д.: Что же касается акустической версии «Там Высоко» - мы считаем, что это очень необычно для Арии. Во-первых, фортепиано у нас никогда не использовалось, и это живое исполнение, где так хорошо поет зал, очень хорошо получилось. Поэтому мы его выпустили как некоторое preview перед концертным альбомом с двадцатилетием.

Касательно анимационного клипа – вы говорили, что его не приняли в ротацию, потому что это «не формат». А как-то конкретнее это мотивировали? У меня не создается ощущения «неформата»…
В. Д.: Мы его носили на MTV… куда мы еще можем носить - на МУЗ-ТВ нас не очень любят…

Почему не очень любят?
В. Д.: Потому что мы в прошлом году отказались выступать на вручении наград. А на MTV нам конкретно сказали: «нас черно-белые анимационные клипы не интересуют». С другой стороны, наверное, правильно, что не взяли – он там совершенно не смотрелся бы…
С. П.: Хотя если бы черно-белый клип был, скажем, у Питера Гэбриела (Peter Gabriel)- может быть, они бы и взяли… (дружный смех)

Идея текста песни «Чужой» принадлежит, я так понимаю, Владимиру Холстинину?
В. Д.: То, что Володя активно работал над текстом, это сто процентов, а кому принадлежит сама идея – сказать, к сожалению, не могу. То ли Володя идею предложил, то ли Рита, а Володя за нее ухватился и сказал, что это именно то, что ему хотелось.

Вы говорили про «песню-настроение» - действительно, настроение и атмосфера там передаются просто великолепно, но…про что это, то есть, кто он – чужой? Там есть какой-то подтекст?
В. Д.: Я спрашивал у Риты, и… Возникают периодически такие вопросы. Я тоже читаю Интернет, там кто-то усматривает какой-то скрытый смысл. Чужой, с гор – это опять, значит, «пришельцы с юга», нелегальные иммигранты…
С. П.: Ну, у кого чего болит, тот…
В. Д.: Тот о том и думает. Это, кстати, сказала мне сегодня Рита Пушкина. Она сказала, «я хотела передать именно состояние страха перед чем-то неизведанным».
С. П.: Хорошо, конечно, что каждый что-то свое видит.

Но вот эти все мысли… Вам не кажется, что вы их в некотором роде сами провоцируете? Например, у Владимира Холстинина встречаются вызывающие подобные мысли высказывания…
В. Д.: Ну, Володя у нас и не скрывает своих убеждений. Но то, что мы провоцируем, это вряд ли. Я не считаю, что эта песня конкретно про пришельцев с юга или с гор. Не знаю, в чем там провокация… Свои политические взгляды на творчество переносить нехорошо.

Но изначально рок-музыка была политизирована, вспомнить хотя бы творчество Битлз, Боба Дилана…Сейчас, вы считаете, это не актуально?
В. Д.: Да не то чтобы у Битлз – ну, были какие-то там песни. Боб Дилан да, в большей степени ругал существующий строй.
С. П.: Да, были всякие хиппистские дела, anti-social...
В. Д.: В этом ведь тоже есть в какой-то мере поза. Есть группы какие-то, которые конкретно на это нацелены. Хотя…
С. П.: Ну, как говорят, мэйнстрим сжирает всю альтернативу вообще, весь протест. Как только речь идет о деньгах - везде, и на Западе, и здесь…Ты протестуешь, посылаешь всех на фиг, не знаю что…раздеваешься на сцене, посылаешь президента… Но как только твои майки, альбомы продаются, ты получаешь гонорары – все, ты уже на крючке у шоу-бизнеса, и все так были съедены, сотни исполнителей.

Ария считает себя частью шоу-бизнеса?
В. Д.: А у нас нет шоу-бизнеса в цивилизованном понимании. С одной стороны да, считает, потому что мы зарабатываем этим деньги. В том объеме, в каком он присутствует в нашей стране – конечно, мы являемся частью шоу-бизнеса.

А вы разделяете шоу-бизнес «со стороны рок-музыки» и «со стороны поп-музыки»? Это опять-таки отсылка к вашим словам по поводу «пугачевщины» (см. интервью группы на сайте www.aria.ru).
С. П.: Здесь вряд ли нужно разделять, потому что схемы одни и те же – продвижение, запись альбома. Грубо говоря, нельзя катать новую программу до выхода альбома, это глупо… Публика должна слышать песни, которые были выпущены на носителях, поэтому законы везде одни и те же.
В. Д.: Про Пугачеву-то говорили в другом контексте - что это некое болото, которое всех затягивает…
С. П.: У каждого свои мысли по этому поводу, но для меня это некая отправная точка пошлости. Я не против попсы, но попса же разная бывает, да и что такое попса – просто другой жанр музыки…
В. Д.: Да нет, попса – это в смысле «плохая музыка».

Да.
С. П.: Я просто обобщил – «рок» и «не рок». Для меня это отправная точка пошлости в легкой музыке, скажем так. Сам посыл, манера, репертуар – все. От нее идут эти линии невидимые в лице всех этих Киркоровых и прочих, и все, кто вращается в этом мире, знают, что они танцуют под дудку этого круга. Хотя здесь каждый может поспорить, конечно… Но если мы посмотрим, например, на того же Филю… Я считаю, для нашей страны это позор – иметь такого «героя». Это кабак, варьете…
В. Д.: Это вопрос бизнеса. Есть спрос – значит, он будет такой. В этом смысле мы не шоу-бизнес, мы не делаем на потребу публике. Мы все делаем искренне. Говорят: «вы играете одно и то же»… Мы уже давно играем, мы пожилые люди (смеется). Как у нас получается, так мы и играем…
С. П.: Да, как раз в том же интервью я сказал, что это вопрос не к нам, а к вам – к СМИ, потому что запускается машина «обратной связи», а у людей в провинции не столько информации, сколько в Москве. Они смотрят в ящик - вот, по ящику показали, в желтой прессе написали, что кто-то там голубой -не голубой, кто там спит, кто не спит… И они купят билет, чтобы просто посмотреть – а кто это там? А, вот это про него говорили, вот он это… Конечно, это и вопрос общей культуры… Я считаю, что это просто стыдно, что эти люди унижают сами себя, когда ходят на фонограммные концерты. Но здесь все одно за другое цепляется, невозможно так вот взять и разделить…

Но это скорее публика, а не пресса… Ведь любой человек, в принципе – мне так кажется – слышит, что хорошо, а что плохо.
С. П.: Я и говорю - это обратная связь, здесь невозможно найти отправную точку. И музыканты зарабатывают деньги, и вы (журналисты) зарабатываете деньги. Ведь рейтинги и форматы придумали не мы, а вы. Радиостанции тоже хотят зарабатывать деньги, и опять этот рейтинг, формат – все цепляется одно за другое…Радиостанции берут то, что… Иногда с кем-то говоришь – сам слушает и такую музыку, и вот такую… а в эфир ставит… Ну, так надо.

Вернемся к синглу «Чужой». Вы высказывались в не самых лестных выражениях о русском роке… Тогда каким образом оказался среди приглашенных исполнителей такой яркий представитель «русского рока», как Юрий Шевчук?
С. П.: Не помню, чтобы я как-то некорректно высказывался насчет русского рока… Я говорил, что нет такого формата, как «русский рок». Я считаю, что рок – это интернациональный формат, скажем так. То есть, есть определенные каноны, и группа, именующая себя рок-группой, должна быть уместна на любом абстрактном рок-фестивале, например, в Америке. Вот и все.
В. Д.: А про Шевчука – мы же конкретно против него ничего не имели, а что касается определения «русского рока», то это всегда вызывает какие-то споры.
С. П.: Ну да, вот Индия – огромная страна с огромным населением. Значит, должен быть индийский рок? Там же тоже есть рок-группы. Или китайский… Ведь режет слух, правда? Так же и «русский рок». Это несколько искусственное определение, как мне кажется. А если уж какая-то группа будет в мировом масштабе непонятна – это уже проблема группы, это не значит, что это русский рок такой особенный.
В. Д.: Что касается того, каким образом подобрались такие исполнители… Мы знаем, например, Костю Кинчева, Володя хорошо знает Агату Кристи. Когда определились с этими исполнителями, тогда подумали – ну, может Шевчук, потому что у Шевчука вокальные данные замечательные, и поет-то он как раз по «роковому». Не по «русско-роковому», а по-настоящему. А Бутусов – это Соколов (Юрий Соколов, продюсер Арии – прим. авт.) предложил, но мы ничего против не имели. Мы не ставили своей задачей записать песню так, чтобы спели совсем уж рокеры – Мастер, например… Хотелось как-то расширить рамки.

А это был разовый проект, или такое сотрудничество возможно в дальнейшем?
В. Д.: Проект был, конечно, разовый, но если кому-то - нашему вокалисту, например - предложат спеть где-то, то он, конечно, споет. Или если мы сами задумаем что-то такое, гитаристов наших куда-то пригласят. Но что касается планов вроде «о, мы сейчас еще такую песню сделаем»…В принципе, все может быть. Но конкретно ничего не планируем. Как покатит.

Правда ли, что вы предлагали Валерию Кипелову принять участие в записи?
В. Д.: Да.

И связались с ним не лично, а направив официальное письмо…
В. Д.: Да. Не лично – потому что до Валеры, даже когда он еще был в группе Ария – дозвониться было невозможно. К телефону подходит либо сын, либо еще кто-то… Валера не подходил. Кстати, сначала мы не письмо направили. Он прекрасно общается с Ритой Пушкиной, и мы тоже. Я лично Рите говорил: «Позвони Валере, скажи, что мы ему предлагаем поучаствовать». Он ей сказал: «Я не буду там участвовать». Тогда мы направили официальное письмо – просто чтобы удостовериться. Получили такой же ответ - что Кипелов занят. То есть, не то чтобы мы совсем перестали общаться. Мы после распада Арии с Валерой общались – через 2 недели после 31 августа мы с ним решали какие-то вопросы, касающиеся названия, он был в курсе всего. Потом мы сводили альбом «В поисках новой жертвы» - он же вышел после распада – и в песне «Вампир» брак был… Валера пришел, перепел этот куплет. Мы с ним нормально пообщались. Так что, никакого антагонизма, это все придумывают.

Вы говорили по поводу нового альбома, что «возможны некоторые колебания в стиле». Насколько сильные колебания?
В. Д.: Это не колебания, это, скажем так, какие-то новые элементы. Может быть, их кто-то даже и не услышит, скажут, что это все одно и то же. Но для меня какие-то риффы, которые принес, например, Сергей для его песни, необычны. Раньше мы такие риффы не играли. Но в целом…
С. П.: Когда это одним звуком пишется и поется одним вокалистом, то все это нивелируется, и все равно все получается в каком-то одном стиле.
В. Д.: Даже песня «Чужой», хотя ее Володя написал, тоже не особо характерна для Арии, хоть и говорят, что она похожа на «Небо» («Небо Тебя Найдет» - прим. авт.) или на «Битву». Таких песен немного. Но радикальных стилевых экспериментов не будет, в этом плане это будет все-таки традиционный альбом.

В Арии сейчас наметилась такая тенденция, что становится все меньше совместных песен, и каждый делает свои композиции сам…
В. Д.: Ну, это очень просто. Когда мы были молодыми мы, может быть, не до конца сформировались как… «писатели песен» - композиторы – это слишком громко сказано… У одного получались лучше инструментальные куски, у другого вокальные темы, а со временем каждый почувствовал в себе силы написать песню целиком. Тем не менее, аранжировки совместные. То есть, бывает, конечно, что приносится и аранжировка, и она оказывается очень удачной. Но в основном мы над аранжировками работаем все вместе.

То есть, приносится мелодия и гармония, а остальное дорабатывается совместно?
В. Д.: Нет, не всегда…
С. П.: Даже концепция иногда приносится, но потом, например, в процессе игры выясняется, что она плохо звучит в этом темпе или в этой тональности, или под эту мелодическую линию лучше сыграть другой рифф…

Момент импровизации – именно сольной импровизации, в Ваших сольных партиях, присутствует?
С. П.: Уже практически нет…

Почему?
В. Д.: Мне кажется, это некая традиция, не то чтобы «арийская», а вообще этого стиля. Так уже издавна повелось, с 80-х… В 70-х да, хард-рокеры любили растягивать песни, в сюиты их превращать. Тогда была своя эстетика, стилистика. А в хэви-метал все-таки должно быть максимальное соответствие записи.
С. П.: Да. У меня, правда, есть измененные партии, которые изначально не я играл. А свои соло я стараюсь играть нота в ноту.

Я как-то была в городе Сочи, и случайно попала на концерт Арии. Я слышала весь саундчек. Вы там играли инструментальные версии, без вокала, и с тех пор меня мучает вопрос: почему появляется так мало инструментальных композиций на альбомах Арии?
В. Д.: Не знаю, почему…
С. П.: У меня была такая мысль.
В. Д.: Я могу про себя сказать, что я не чувствую себя таким крутым инструменталистом, чтобы написать какое-то такое монументальное произведение.
С. П.: Может, это исторически как-то не характерно для металлических групп. Хотя…

Звучало-то очень хорошо…
В. Д.: Ну, чем черт не шутит… Вполне возможно. На этом альбоме таких не будет, а дальше посмотрим.

Вопрос по поводу концерта в «Лужниках» - этот материал будет выходить на DVD?
В. Д.: Он записан. Мы это планируем выпустить, но боимся говорить что-то о сроках. Выпустим, но когда – не знаем. У нас вообще много нереализованного материала – есть, например, концерт в «Зеленом Театре» с проектом «Классическая Ария», но если его выпускать, то надо серьезно работать и над звуком, и над видео. А когда?

Звукорежиссер, который работает с вами на концертах – это ваш звукорежиссер, или в каждом зале свой?
С. П.: Да, наш. У нас очень хороший звукорежиссер – Кирилл Каратаев.
В. Д.: Да, свой. А что такое? Плохой звук?

Не то чтобы плохой… Но вы сами говорили про скрежещущий звук – действительно, для хэви-метал это характерно, для любой группы. Очень громко выводятся бас и барабаны, звук оглушающий, ничего не понятно, ничего не разобрать… Это традиция хэви-метал?
С. П.: Ну, во-первых, это одно из воздействий этого стиля - физиологическое, скажем так…

Наверное, я просто «неправильный» слушатель - я пытаюсь понять текст, вокальную линию…
В. Д.: Ну, в такой музыке, когда перегружены гитары, бас у нас не сильно, но тоже перегружен, и барабаны должны очень громко звучать… Добиться идеального звучания здесь очень сложно. К тому же, мы работаем концерты не на своей аппаратуре.
С. П.: Своя у нас, как правило, только задняя линия, а порталы, естественно, местные, поэтому они всегда звучат по-разному, и иногда не очень удачно.

Тур – «Чужой» - это был тур в поддержку сингла? Это достаточно странно…
С. П.: Да, получилось, что мы как бы побежали вперед паровоза из-за задержки выхода альбома. Глупо же ездить с двадцатилетием…

То есть, тур в поддержку альбома.
С. П.: Да, конечно.

В ответе на один из вопросов на вашем сайте говорится, что вы соглашаетесь участвовать в фестивалях если выполняются ваши условия. Какие это условия?
В. Д.: Да никаких особенных условий нет. Если это интересный фестиваль, то мы соглашаемся, но в принципе на фестивалях мы работаем с небольшой охотой. Кстати, недавно вот был фестиваль в Мячково… Нас пригласили, сказали, что мы выходим на сцену в 21 час. В результате мы вышли на сцену в 23:30, когда уже народу не было. Мы должны были играть восемь песен, но нам сказали сыграть три.
С. П.: Причем на третьей пришли милиционеры и сказали все вырубать…
В. Д.: Мы даже звук не смогли отстроить. Так что, основные условия – чтобы нам дали время на отстройку, и чтобы соблюдался регламент. Если мы по плану стояли в 21:00, то так и должно было быть. А то – что-то задержалось, потом Алисе надо было успеть на поезд, поэтому их пропустили перед нами. В результате мы оказались в совершенно непонятной ситуации, и вообще неясно было, зачем мы туда приезжали.

Есть у Арии какое-то выступление, которое вам запомнилось больше других – в положительном, или, наоборот, в отрицательном смысле?
В. Д.: Много было хороших выступлений… В Берлине мы очень неплохо сыграли.
С. П.: Новогодний концерт был интересный…
В Д.: Большие фестивали… не могу сейчас вспомнить. Сложно что-то выделить. Запомнились сольные московские концерты – «Живой Огонь», двадцатилетие.
С. П.: В Питере всегда очень удачные концерты.
В. Д.: Да много было хороших концертов - есть, что вспомнить. Но чтобы прямо самый лучший…не знаю.

В 1997 году был такой проект – «АваРИЯ». Вы это представляли всегда как шутку, но я, например, этот альбом с удовольствием слушаю. Не планируется ли выпустить еще что-нибудь в этом роде?
В. Д.: Что-то в этом роде… Там же я пел?

Да.
В. Д.: Ну, в таком виде, чтобы я пел, не планируется. Но насчет акустики мы серьезно задумываемся и хотим сделать концертную программу, где мы бы играли только на акустических инструментах. Мы даже подумали, что можно использовать те приемы, которые были в Аварии, может быть, даже перенести какие-то песни оттуда, сыграть их в такой же аранжировке. Опять же, про сроки ничего не буду говорить… Мысли и планы есть, но когда все это воплотится в жизнь – неизвестно.

Я сейчас не только об акустическом звучании. Хотя Вы и говорите, что Вы только «металлический» басист, но на том альбоме звучание чуть ли не джазовое…
В. Д.: Там партии были не очень сложные технически, хотя, конечно, там есть отход от «арийских» канонов. У всех у нас есть определенный музыкальный багаж, можно сыграть и в каких-то других стилях. Я смогу, наверное, сыграть что-то джазовое, если там не супертехничные партии, не очень навороченные гармония или размер… В псевдо-джазовой манере.

Я к этому и веду. Когда у группы одна стилевая направленность, то у музыкантов, наверняка, есть какие-то идеи, которые в эту направленность не вписываются. У вас не было мысли создать какой-нибудь сайд-проект и реализовать там те идеи, которые не реализовываются в Арии?
В. Д.: Ну, это, наверное, к Сергею, он у нас гитарист…
С. П.: Полистилист.
В. Д.: Да, полистилист. Про себя я могу сказать, что у меня не возникало – как раз, кажется, после Аварии – подобных мыслей. Я там попробовал спеть, и считаю, что хватит пока. А с композиционной точки зрения… 90 процентов того, что приходит мне в голову, реализуется в Арии. Если наберется достаточно материала, не подходящего для Арии – может быть, тогда стоит подумать. Но пока что нет. Бывает даже так, что песня может долго лежать, а потом по-новому на нее посмотришь - она вроде и в Арии уместна. А Сергей…
С. П.: Ну, есть планы, но они… расплывчатые.

О текстах: вы всегда говорите, что выпуск альбомов задерживается именно из-за текстов. А вы сами не пробовали что-то написать?
В. Д.: Сергей вот пробовал.
С. П.: Мы это даже записали, но потом все-таки решили поработать с Ритой.
В. Д.: Просто изначально была задана достаточно высокая планка. Надо было раньше начинать. Сейчас вот взять и написать текст… Во-первых, я не уверен, что напишу – уверен, что не напишу – но если и попробую, и вдруг получится, то это все равно будет гораздо хуже, чем делает Пушкина.
С. П.: Говорят, что тексты писать вроде бы проще, это же не поэзия. С одной стороны, это так, но с другой стороны, там свои законы, чисто технические какие-то моменты. К тому же, все равно должна быть своя особенность, должна быть своя загадка какая-то в этом тексте. А мы можем просто механически срифмовать какие-то слова, но это все будет… так себе.
В. Д.: Все же нарабатывается, и в написании текстов тоже. Здесь так же, как и в музыке – написал первую песню, а потом вторая легче пойдет.

А почему вы не стали начинать раньше?
В. Д.: А потому что очень хорошо нам работалось с Ритой. Она была очень продуктивным поэтом. Сами мы не умели, а Рита предложила свои услуги - она уже была тогда известным поэтом-песенником, она и с Автографом работала, и с другими группами. Тем не менее, нельзя сказать, чтобы мы так вот делали: вот тебе музыка, чего хочешь, то и пиши. С автором всегда работают и над темой, и над структурой куплетов.
С. П.: К тому же, и у Риты, и у любого поэта вообще слова к песне начинают жить своей жизнью, о которой даже иногда не догадываешься. Иногда из-за музыкальной линии какие-то слоги друг к другу как-то прилипают не так, и уже новые слова возникают, по-другому звучат. Иногда какое-то слово не поется, и все. Вроде бы читаешь – обычное слово, а начинаешь петь, и не ложится. Так что здесь такие подводные камни, что только профессионал в этом может разобраться.

Вы говорили, что не любите концептуальные альбомы. С чем это связано? Мне кажется, что все творчество Арии – это одна концепция, от начала и до конца.
В. Д.: По большому счету, наверное, но… что я называю концептуальным альбомом…

“The Wall”…
В. Д.: Ну, предположим. Или, возьмем даже – хотя я не слышал – «Эльфийская рукопись». Это целиком концептуальный альбом. Загонять себя в такие рамки как-то не хочется. Либо это один человек должен писать – как, кстати, было с “The Wall” - там Уотерс (Roger Waters) написал практически весь альбом. Так же, я думаю, и в Эпидемии – тоже один человек написал. У нас все-таки хоть и не коллективное творчество, но много авторов в группе, и все это свести к одной концепции - это, мне кажется, сужает рамки. А может быть, это даже и сложнее сделать… Во всяком случае, достаточно того, что в песнях присутствует одна общая концепция – и музыкальная и текстовая, но не больше.
С. П.: Главное, песня не должна явно выделяться по тексту или по музыке. Нельзя вдруг ни с того ни с сего хип-хоп или регги заиграть, или тематически какой-то совсем чужеродный материал, какие-нибудь «лютики-цветочки»… Я утрирую, конечно, но в принципе, это так.

А не хотелось как-то усложнить аранжировки? Может быть, вернуться к проекту «Классическая Ария»?
В. Д.: Периодически возникают такие мысли, и не только у нас. Люди говорят, надо возродить этот проект. Но все это очень сложно. Создать аранжировки – это одно дело, а все это осуществить на сцене… это возможно только, опять же, в Москве и в Питере. Куда-то вывезти это очень сложно. Мы пытались, вывозили тогда эту «Классическую Арию» в Нижний Новгород, еще куда-то - было там городов пять-шесть. Но всегда это было в усеченном варианте, потому что везде оркестр менялся. Разные оркестры, постановка… конструкция сцены должна быть такой, чтобы там мог разместиться оркестр. Все это очень сложно осуществить. А об аранжировках – мы… опять вот громкие слова… наверное, уже сложились как музыканты, и круто что-то менять, наверное, не хотелось бы. Всегда хочется чего-то нового, но почему-то…
С. П.: Получается одно и то же. (смеется)
В. Д.: Получается как одна длинная песня. Так вот…

А тексты? Не хотелось попробовать написать текст под каким-то моментальным впечатлением? Как некоторые музыканты рассказывают: проснулся утром… озарение…
С. П.: Но это же уметь надо… Мысли приходят в голову, но в прозаической форме: «а вот тема хорошая, можно было бы на эту тему песню написать». Максимум, что можешь сделать – запомнить ее и потом предложить поэту. А чтобы вот так взять и… «Я помню чудное мгновенье…» написать сразу…
В. Д.: В принципе, много делалось песен «под впечатлением» - после просмотра какого-нибудь фильма или прочтения книги…

А после просмотра новостей не делалось?
В. Д. и С. П.: Нет, это не к нам (смеются).
В. Д.: Нет, чтобы уж совсем «на злобу дня»… У нас таких песен, по-моему, нет. Все время есть какой-то простор для фантазии, и каждый человек может воспринимать это в зависимости от… степени своей испорченности.

Как вы считаете, такое понятие как «металлическая культура» существует?
В. Д.: А что вы в него вкладываете?

Ну, скажем так, околометаллическую тусовку… Это фанаты, поклонники, люди, для которых хэви-метал – это стиль жизни.
В. Д.: Конечно, есть такие. Я не особо слежу за этим, но в 80-х, когда все это начиналось, была масса людей, для которых хэви-метал был стилем жизни. Да и мы сами такими были - не снимали косухи, по-моему, даже в постели.
С. П.: Да, да…
В. Д.: Я могу другое сказать – людей, которые слушают Арию, любителями хэви-метал очень сложно назвать, они любят только Арию.

Нет, не всегда…
В. Д.: Ну, не все, но масса поклонников.Они и не знают никаких других, тем более, западных каких-то коллективов, и никогда их не слушают. Вот им нравится только Ария. Это какой-то такой специфический «клан» людей, не знаю, как это сформировалось. Тем не менее, я почти уверен, что многие «арийские» поклонники не являются металлистами, скажем так.
С. П.: Сейчас, мне кажется, это движение металлистов не так ярко выражено, как в 90-е годы.
В. Д.: Или мы стали старше, мы не следим…
С. П.: Если так, визуально – больше разных «стилевых» людей встречается и на концертах, и просто на улице… Конечно, человек, который весь в коже, в цепях, в косухе уже смотрится таким динозавриком небольшим.

Да. У меня есть один вопрос, может быть, не совсем по теме, но у кого еще спросить, как не у вас. Я недавно прочитала книгу Владимира Марочкина о становлении рок-культуры в России, и у меня создалось впечатление, что это была настоящая романтика, сейчас такого нет… Тогда действительно рок-н-ролл был стилем жизни, а сейчас это… как-то «вымерло». Это так, или мне только кажется?
С. П.: Мне кажется, это написал человек, для которого романтика тогда была, он тогда был молодой… Для тех, кому сейчас 17-20 лет, для них и сейчас есть романтика.
В. Д.: Когда это начиналось – где-то в начале 80-х годов, в начале Перестройки, это было время романтичное, время каких-то надежд. Сейчас же мир…
С. П.: Прагматичный.
В. Д.: Да, мир наживы…
С. П.: «Чистогана»…
В. Д.: Да, а тогда материальная составляющая этого дела была не знаю даже, на каком месте. Главное, чтобы хватило денег на гитару.
С. П.: Практически на нулевом уровне была эта составляющая. Изначально мы просто хотели играть на гитарах.
В. Д.: Энтузиазм был, хотелось просто играть такую музыку на хорошей аппаратуре – что было большой редкостью. А сейчас – пожалуйста, все доступно, иди, покупай… было бы на что.
С. П.: С этой точки зрения да, то время более романтично, но все равно мне кажется, у молодых сейчас свое понятие романтики.
В. Д.: Для нас тогда, конечно, было больше романтики, чем сейчас. Но мы же не знаем, как видят сегодняшний день двадцатилетние…

Ну, я на то время смотрю чуть ли не как на недостижимый идеал… А вы слышали о возрождении рок-лаборатории?
В. Д.: Нет, мы не слышали.
С. П.: Не знаю, я как-то прошел мимо этого дела.
В. Д.: К сожалению, Ария никак не пересекалась с рок-лабораторией, не участвовала ни в каких их концертах. Нам как-то сразу повезло, мы стали работать как профессиональный филармонический коллектив. Это было стратегически правильно, и нам повезло, что нас сразу взяли на работу и разрешили играть со сцены ту музыку, которую мы и играли. А для новых людей, которые не знали, как пробиться, рок-лаборатория была просто отдушиной – она же помогала устраивать концерты, и потом многие коллективы из рок-лаборатории становились профессиональными и так же работали в филармонии. Но нас это не коснулось. Если это возродится, то, наверное, уже в каком-то новом качестве. Тогда это было некой альтернативой всему, что было тогда на сцене. А сейчас… не знаю, это учебное заведение, что ли?

Нет, насколько я знаю, они пытаются возродить ту систему – принимают туда группы, организовывают концерты…
С. П.: Ну, это здорово.
В. Д.: Это здорово, конечно, но это получается, опять же, некий такой продюсерский центр, которых сейчас немало существует. Но если даже такое будет, и они будут собирать роковые коллективы и продвигать их – это замечательно.

Рок-н-ролл, рок-музыка и «металлическая» музыка – вы разграничиваете эти понятия?
В. Д.: Да нет…
С. П.: Рок-н-ролл узком понимании - это музыкальный стиль, а если рассматривать рок-н-ролл как образ жизни, то, конечно, туда все это входит. Все мы играем рок-н-ролл.
В. Д.: Хотя в стилистическом плане это не одно и то же.

Хэви-метал тоже вписывается в эти вторые рамки (т. е. «рок-н-ролл как образ жизни» – прим. авт.)?
С. П.: Да, конечно. Человек даже может быть рок-н-ролльщиком в душе, не будучи рок-музыкантом.

Значит, рок-н-ролл как стиль жизни жив?
С. П.: Да, только он у каждого свой, это не только “sex, drugs and rock’n’roll”…

Инна Желанная как-то сказала, что наши отечественные группы не могут пробиться на Запад потому, что они все еще верят, что рок-н-ролл как стиль жизни жив.
В. Д.: Нет-нет, не поэтому они не могут пробиться. Конечно, у нас присутствует больше романтики и этой вот нереализованной… энергии.
С. П.: Ну да, напиться надо обязательно…
В. Д.: Наши музыканты действительно, наверное, больше подвержены этому. Я знаю многих западных музыкантов, которым говоришь: «Ну что, пойдем сейчас - пиво, рок-н-ролл…» А они нет, все очень тихонечко… Но не поэтому не пробиваются-то. У нас нет института продвижения групп на мировую сцену.
С. П.: Опять же, мы сейчас вернемся к началу разговора о том, что нет рынка, значит, нет стимула. И молодые ребята, когда они берутся за это, если они думают – что тоже неправильно – о зарабатывании денег, то сразу начинают делать выбор: что играть, где, как… К тому же, у нас нет такой школы, как на Западе – школы блюза, рок-н-ролла. Даже в Европе в 70-е - 80-е годы в любом баре играли команды на хороших инструментах, на хорошей аппаратуре – играли классику рока, чего у нас еще тогда не было. Эта музыка на несколько поколений раньше начинала звучать, впитывалась с детства.
В. Д.: И потом, у нас нет настоящих продюсеров, продюсеров с большой буквы. У нас не продюсеры, а прокатчики, которые берут попсу и объявляют себя продюсерами. У него есть определенное количество денег – он своего артиста распихал по радиостанциям, и все. А чтобы создать продукт, чтобы был хороший саунд-продьюс – таких у нас нет.

Это заметно…
С. П.: Ну, в популярной музыке еще можно кого-то там найти…
В. Д.: Я имею ввиду рок-музыку.
С. П.: Да, в рок-музыке люди не разбираются в звуке. Мы попали как-то в один город, не буду говорить, в какой… несколько групп послушали… В принципе, очень плохо звучат. Такое впечатление, что они находятся на каком-то необитаемом острове и остались в 70-х годах, хотя им всем лет по двадцать. Кажется, что они не знают, что происходит в мире, нет никакой информации. Играют очень старую музыку; плохо или хорошо - это уже другой вопрос. Но стилистически нет интересных идей. В музыкальном плане «Nirvana», например – это же не супермузыканты, но это был прорыв. Вот этого откровения, этого надрыва…

Нет…
С. П.: Почему-то нет, и мне непонятно, почему. Я слушал несколько записей совсем тяжелой музыки, типа doom, death, со скримингом… Даже это играют плохо. Они копируют внешность, им кажется, что вот, «там все быстро»... Но это «быстро» получается не вместе, неубедительно. Они не видят, что называется, сути вещей – это с виду хаотичная музыка, но сыграна так, что будь здоров! А они копируют только внешние признаки, шум этот, скриминг…
В. Д.: Гроулинг…
С. П.: Гроулинг и скриминг, со стандартным набором всех этих fuck’ов и прочего тому подобного. Изображают внешний антураж этой музыки, а внутреннюю суть все равно не передают.

Абсолютно с вами согласна. Ну а теперь - последний вопрос: количество вопросов по поводу того, где и как научиться играть не уменьшается с количеством ответов на них, поэтому не могли бы вы еще раз рассказать, где и как научиться играть, и с чего надо начинать?
В. Д.: Ну, у нас была совершенно другая ситуация. Когда мы начинали играть, у нас не было возможности ни приобрести видеошколу, ни сходить на какой-то концерт. Единственным нашим учителем был магнитофон. Но если даже ты что-то слышишь и начинаешь снимать – все равно была масса приемов, которые были непонятны. Допустим, даже подтяжка на гитаре – пока ты не увидишь, как это кто-то делает… Иногда просто случайно узнавали. Музыканты постарше показывали что-то такое, и это было уже, скажем так, откровение. Сейчас же ситуация совершенно другая: во-первых, все инструменты доступны, есть какие-то дешевые модели даже у ведущий фирм, все это можно приобрести… Есть и масса видеошкол, и просто телевизор, где показывают концерты. Можно записать это, посмотреть, как он там водит по грифу… А с чего начинать… Во-первых, надо понять, есть ли у тебя вообще музыкальный слух, обратиться к кому-то, спросить: «Как ты считаешь, я имею шанс научиться играть на гитаре»? Думаю, любой человек, который в музыке разбирается, может отличить, наступил тебе медведь на ухо, или нет.
С. П.: Как гласит китайская поговорка, «путь в десять тысяч ли начинается с первого шага». Все равно, с чего начать: можно снимать то, что тебе нравится стилистически. Хэви-метал, Beatles - неважно, что это будет… Возьми первую песню, сними – и сразу появиться полно вопросов… Есть же знакомые, которые знают ноты, они тебе скажут: вот это вот мажор, это минор, это септаккорд… А, септаккорды, а где их найти? В Интернете набираешь - их там всего-то… И все, а потом - одно за другим, и уже пойдешь дальше, уже чего-то не хватает… Потом, есть видеошколы…
В. Д.: Да, сейчас главное, чтобы было желание. В принципе, это дает результаты.
С. П.: Сейчас есть 18-20 –летние ребята, которые играют, так, что просто полный вперед! Может быть, у них в теоретическом плане нет багажа, но чисто технически – они уже умеют взять эту информацию - то, чего у нас не было, до чего мы доходили годами.

Вы считаете, что это проблема – то, что у нас нет учебных заведений, специализирующихся на преподавании рок-музыки? Джазовое что-то есть, а рок…
С. П.: Ну, вот именно – что-то. Не знаю, как сейчас, но когда я учился, даже джазовое было настолько архаично… все двадцать гитаристов играли Джо Пасса (Joe Pass).

Так и сейчас…
С. П.: Да? Но ведь даже джаз - это же не только Джо Пасс. Мне вот, допустим, не интересно его слушать, хотя я понимаю, что это супермузыкант. Есть же и в джазе другие люди – Пэт Мэтини (Pat Metheny), например… Этой вот полистилистики я не вижу.
В. Д.: Я еще могу сказать, что тогда в джазовые школы – в Москворечье, Гнесинку – в основном, как мне кажется, все шли не для того, чтобы научиться играть, а для того, чтобы получить «корочку» об образовании, которая давала возможность работать.
С. П.: Я вот пошел в Царицыно потому, что когда я в филармонии работал, мне с этим дипломом увеличили ставку.
В. Д.: Ну, да. А есть ли сейчас такие заведения, в которых действительно чему-то тебя научат, помогут стать профессионалом – я не знаю.
С. П.: Мне говорили, есть какой-то Красный Химик… Вообще, Учитель - это должен быть не только хороший музыкант, но и философ, он должен передать какую-то жизненную мудрость, энергетику какую-то. Не только в музыкальном плане, но и в жизненном. Тогда он выпустит в свет настоящего человека. Конечно, это… практически невозможно. Кому-то очень повезет, если ему встретится такой человек.

Эта фраза стала финальным аккордом моего интервью с музыкантами группы Ария. Всю дорогу домой я шла с радостной улыбкой, и прохожие оглядывались на меня с удивлением. А я подумала, что когда-нибудь я обязательно снова побеседую с этими замечательными людьми – вопросы у меня к ним найдутся!

Новый студийный альбом группы Ария выйдет в сентябре этого года на лэйбле
CD-Maximum.

Сайт группы: www. aria.ru
В оформлении интервью использованы фотографии Slayn’a (www.livephoto.ru)
Приносим благодарность лейблу CD-Maximum за помощь в организации интервью.

Черными воронами кружились в последнее время всякие злобные слухи над головой легендарнейшей российской (или сказать: советской?) хэви-метал группы АРИЯ. То не поладилось что-то с записью нового альбома, то возникли сложности с выступлениями, то… в течение последних недель стала активно мусолиться мысль о том, что суждено Химере стать последним полноформатным альбомом команды, что больше АРИИ как таковой не будет, а экс-участники живого (пока еще) монстра отечественной метал-сцены теперича намерены заниматься какими-то совсем иными проектами.

Что ж… далеко не новость, что «смерти» и «возрождения» в судьбах известных коллективов случаются, как правило, по несколько раз в пятилетку, кто-то кого-то постоянно хоронит, реанимирует, потом снова закапывает подальше, и верить всем слухам — дело, по меньшей мере, несерьезное… Так вот и мы решили, не теряясь в мелких домыслах, попробовать разузнать о сегодняшнем положении дел в АРИИ, что называется, «от первого лица» — попросив вокалиста группы Валерия Кипелова прокомментировать сложившуюся ситуацию…

По контракту мы работаем до первого сентября этого года, после чего… не знаю, будет ли еще существовать наша группа. Не берусь пока об этом говорить. Однако ситуация сложилась так, что, скорее всего, будут действовать два параллельных проекта, дуэт Дубинин-Холстинин (который вместе с некоторыми другими музыкантами составит группу ХИМЕРА) и второй проект, в котором буду я, Терентьев и Манякин (барабанщик и гитарист), а также Сергей Маврин, который когда-то тоже играл в АРИИ — плюс бас-гитарист из его группы. Все это будет называться по моему имени, ВАЛЕРИЙ КИПЕЛОВ.

Скромно…В каком музыкальном направлении думаете двигаться — по стопам АРИИ или в какую-то другую сторону?

Я думаю, у нас это будет продолжение линии АРИИ. О ХИМЕРЕ, пока, к сожалению, ничего сказать не могу, не знаю, что они будут делать, — но могу предположить, что они тоже пойдут по примерно тому же пути.

Получается, на смену одной группе придут две?

Ну… скорее всего.

Если не секрет, что стало причиной такого раскола: личные проблемы или, быть может, недоразумения с выпускающей компанией?

Тут много всего — что все-таки стало причиной, однозначно и не скажешь…Масса всего… не могли найти общий язык, можно сказать так… В последнее время стало сложно находить взаимопонимание — ну и, наверное, просто устали друг от друга.

..И устали, надо сказать, выборочно. То есть, с кем-то Вы продолжаете работать, с кем-то нет…

Да… так получилось само собой. Только не надо делать из этого вывод, что я страдаю манией величия, из-за чего решил назвать проект своим именем. Нет, совсем не потому. Это название обусловлено желанием… ну, понимаете, какое-то другое имя ничего не сказало бы публике — по крайней мере, на первых порах. А тут сразу понятно… Это, конечно, не значит, что я буду безусловным лидером, буду всем руководить… нет. ВАЛЕРИЙ КИПЕЛОВ будет такая же группа, как и АРИЯ, — коллектив, состоящий из нескольких музыкантов. Все на равных правах.

Как насчет песен АРИИ — как будет решаться вопрос с правами на их исполнение?

Песни поделятся. Те, что написали Дубинин с Холстининым, будут исполняться ХИМЕРОЙ, те, что написали мы (я, Терентьев, Маврин в свое время) будут исполняться нами. Такое… гуманное распределение репертуара.

Хочется верить, что это будет здоровая конкуренция…

Да, хотелось бы в это верить…Но…трудно сказать. Поживем-увидим.

Какой-то новый материал уже пишется?

Нет, пока еще нет ничего. По крайней мере, у нас… Есть, разве что, некоторые наработки, которые пока никто записывать не собирается. На данный момент мы заняты попытками «сыграться» с новым составом, подготовкой концертной программы… благо, материала для нее предостаточно. Мы с Мавриным в свое время записали сольный альбом Смутное время — так он тоже будет представлен на концертах. Без новых песен дело, понятное дело, тоже не обойдется, что-то будет писаться — но позже. Пока еще идет необходимая «притирка»…

Что будет происходить в АРИИ до пресловутого начала сентября?

Каждый будет заниматься своими делами, нарабатывать репертуар, репетировать… А в конце июля начнется последний, завершающий тур АРИИ, который закончится большим прощальным концертом…предположительно, 31 августа.

В Москве?

Да, вероятнее всего, в Москве, в Лужниках.

Есть ли уже какие-то предварительные договоренности с выпускающими компаниями — кто будет заниматься Вашей группой?

Пока еще рановато об этом говорить, поскольку материала, который можно было бы выпускать, тоже нет. Надо его сначала записать, а потом искать компанию… но, возможно, это будут Moroz Records… хотя, повторюсь, разговор об этом слишком преждевременен. Речь ведь идет об абсолютно новом коллективе.

Как настроение сейчас — оптимистичное (хотя по голосу того явно не слышалось — авт.) или, скорее такое… непонятное?

Непонятное… Хотя в настоящей ситуации не остается ничего, кроме как набраться терпения, засучить рукава и продолжать работу. Все равно больше не получится существовать как раньше, и…в общем, надо делать дело. Жаль только, лето выдалось такое жаркое — тяжело работать… но что делать… надо — значит надо.

Существует мнение, что группа, мол, столько уже сделала, что может позволить себе годик-другой отдыха — расслабиться, собраться со свежими силами, и только потом снова «выйти на поверхность…»

Это только так кажется. На самом деле нам предстоит еще очень нелегкий путь — фактически, создать новую команду, пускай пока и со старыми песнями. Расслабиться и отдохнуть у нас явно не получится.
Может, не совсем корректный вопрос, но мне очень интересно было бы знать Ваше мнение о предыдущих работах Дубинина и Холстинина…

То, что они делали раньше, происходило в рамках АРИИ — это было как самоирония, что ли… Сейчас это будет совершенно иная музыка — которой я, честно сказать, пока совершенно не слышал. Но они классные, очень талантливые музыканты — и надеюсь, что ХИМЕРА будет успешным проектом. По отношению к ним у меня нет никакого негатива… А что случилось, то случилось, и ничего тут не поделаешь. И назад не вернешь.

Могу предположить, что какую-то роль в ухудшении внутреннего климата сыграли бесконечные утомительные турне…

Да, вполне возможно… Хотя, с другой стороны, в последнее время не происходило ничего неожиданного: довольно напряженный гастрольный график сохраняется уже не первый год — а, наверное, года с 1995-го… так что опыт и определенная выдержка присутствуют. Даже если на этот раз «заезд» был более насыщенным, чем раньше.

Усталость…

Конечно, накапливается. Длинные переезды, огромное количество концертов — наверное, это тоже внесло свою лепту. Хотя… работа все-таки приносит больше удовлетворения, нежели усталости.

Даже если приходится по тысячу раз петь один и те же песни…

Да. Даже если приходится… много ездить и много работать. Однако тут большую роль играет внутренний климат в коллективе — многое зависит от того, есть ли взаимопонимание и желание понять позицию другого или нет. Если есть — трудности проходят сами собой, чувствуешь себя намного лучше, а если нет — приходится тяжело вдвойне. Так вот… потому, видать, все так и получилось…

Остается только надеяться, что с новым коллективом не будет сложностей…

Наверное. Во всяком случае, будем стараться…

Студия группы «Ария» похожа на все рокерские репбазы – ничего лишнего, пара комнат в старом советском ДК. Штабеля кофров с инструментами у входа – группа только что отыграла хедлайнерский концерт на «Ария-фесте» и готовится к новому турне. В углу фанатские сувениры: сварочный шлем для «героев асфальта», меч, скульптурная группа «Ария на концерте», рассыпающаяся от времени и плохого гипса. Три года назад она была еще целехонька…

Бас-гитарист Виталий Дубинин проводит нас внутрь. «Шарфик нашелся! Уже давно простился с ним, и вдруг он нашелся», — радуется он, кутаясь в шарф. В ДК холодновато… «Может, пивка?» Несколько упаковок новорожденного пивного бренда «Ария» ждут в углу. Нет, дело – прежде всего!

Мы беседовали с Виталием три года назад, как раз тогда, когда в группе дебютировал новый фронтмен Михаил Житняков. К счастью, певец прижился, и группа выпускает уже второй студийный альбом с его участием. Вышел диск «Через все времена» за несколько дней до нынешнего интервью, и по первым прослушиваниям показался более чем достойным. Но было что обсудить и помимо новинки – только что прошедший «Ария-фест», причины отсутствия на нём гитариста и основателя «Арии» Владимира Холстинина, планы «арийцев» на предстоящее 30-летие…

Начнем с нового релиза. «Через все времена» — второй альбом, записанный с Михаилом Житняковым. Наверняка после выхода предыдущего были мысли, что получилось, а что можно исправить…
На самом деле мы ничего не исправляли. Конечно, альбом — другой, потому что на «Фениксе» Михаил пришел уже на финальной стадии, когда весь инструментал был записан, и мы ему просто сказали – давай быстро пой, как говорится, пока не удавили (смеется). На этот раз он участвовал в создании песен с самого начала, пел «рыбы» на всех демо, словом, был в курсе материала. Поэтому, когда дело дошло до записи, для него это было не так страшно, как в прошлый раз. Наверное, поэтому всё получилось легче, и времени на запись было потрачено меньше.
А что-то переделать, учесть ошибки прошлого альбома… Наоборот, тогда пришлось его довольно сильно переделывать, потому что то, как пел Михаил поначалу, не очень вязалось с «Арией». Был у него такой, скажем так, мальчишеский задор, несвойственный нам. А проработав три года, он освоился, понял, чего от него хотят, как надо петь, и сам определился, как ему легче. Мы ему даже особых советов не давали.

Когда пишется «рыба» для будущего текста, ее придумывает автор музыки или вокалист?
Конечно, автор музыки. Но, во-первых, Михаил выступил на этом альбоме и как композитор (Житняков стал соавтором песни «Точка невозврата», — прим. авт.). Там, конечно, он придумал и мелодию, и гармонию. А так – чья песня, тот ее как-то и напевает. Раньше бывало, что мы садились и на гитарах играли-пели, а сейчас чаще приносишь демо, где всё забито на компьютере и спето – может, и неуклюже, — самим автором. Потом уже Михаил начинает на репетиции интерпретировать, а ты смотришь и говоришь, где правильно, где неправильно.

Насколько он далеко уходит от изначального варианта?
Может, в «Арии» мы все такие ревнивые, но и Михаил, и предыдущие вокалисты очень редко уходили от изначально задуманного… Бывает, когда на первой-второй репетиции вокалист не помнит досконально ноты, поет иначе, но подспудно чувствуешь – что-то не так, надо петь, как задумано. И если только новый вариант уж очень хорош, тогда чуть-чуть меняешь. Но это очень редко случается. Быть может, процентов пять в песне…

Каким образом, в каких условиях приходят идеи песни? Садишься и осознанно начинаешь сочинять, или вдруг где-нибудь в метро что-то слышится…
Как угодно! Бывает, что да, надо сочинять. Вот сейчас – мы решили делать альбом, хорошо, а из чего его делать? Не будешь же сидеть и тупо ждать – ах, меня осенило! Садишься и начинаешь сочинять…
Как я делаю: встаю и, не с утра, а, скажем, днем сажусь и начинаю играть на гитаре. Понимаю, что всё это полная ерунда, но вдруг через час вдруг рождается кусок откуда-то из другой области… Раньше были кассетные диктофоны, сейчас, слава богу, всё можно в телефон записать. Вечером послушал, видишь – да, это можно стереть, а вот это – оставить.
А бывает, едешь за рулем, и приходит что-то, тоже быстро записываешь, с утра слушаешь – ну, кошмар, надо стирать! (Улыбается.) И так вот – степ бай степ .

Эти мелодии идут от акустической гитары, от бас-гитары, от голоса?
Совершенно точно есть песни, которые придумывались на акустической гитаре, есть – на бас-гитаре, есть те, что придумывались вообще без инструмента. Главное – не забыть! Придумываешь-придумываешь… даже ночью бывает, лежишь – думаешь, вот точно вспомню! С утра встал и всё забыл. (Разводит руками.)

Какие из вещей на альбоме сделаны в ситуации «надо написать», а какие пришли спонтанно?
Трудно сказать. Они все в той или иной степени спонтанны. Если бы я был композитором в прямом смысле слова, зарабатывал бы себе этим на жизнь, то действительно вставал бы и, как на работе, начинал сочинять. Вот я пишу симфонию: сажусь и четыре часа в день работаю. А мы-то в группе не композиторы, а, скажем так, авторы-исполнители. Когда решаем, что надо писать альбом, тогда и начинаются поиски мелодий. А чтобы они рождались одна за другой и оставалось их складывать в копилку – такого нет, во всяком случае, у меня.
Какие-то песни на новом альбоме были придуманы раньше, какие-то позже, но вымученных не было. Какая-то песня проще далась, какая-то сложнее…

К.М.: А было такое, чтобы вдохновил какой-то текст?
У нас такого никогда не бывает. Мы можем с Пушкиной обсудить тему, но первой у нас всё равно рождается музыка. Когда ее пишешь, вообще не знаешь, про что это всё. Я считаю, что автор текста должен послушать музыку и сам понять, про что она. И в зависимости от ее характера и выбирается круг тем.
Допустим, «Зов бездны». Я занимаюсь дайвингом, и мы давно с Пушкиной хотели написать песню об этом. Но нужна соответствующая музыка.

К.М.: Эпичная.
Даже не эпичная, а просто подходящая к теме. Какая-нибудь лирическая баллада «Утонула ты» – не подойдет. Боевичок – тоже не подойдет. Мы говорили об этом года три-четыре назад… И вот, я говорю ей, получается песня, которая могла бы подойти к тому, о чём мы говорили. Про бездну.

То, что человек оказывается в чужом мире, который влечет в себе… Это и есть впечатления человека, который занимается дайвингом?
Да, именно такое бывает состояние у многих дайверов. Возникает чувство не то что эйфории, а желание погружаться всё глубже. Или желание вернуться туда… Как говорят дайверы, «жабры сохнут». Когда проходишь какой-то предел, когда в мозгу случается так называемый азотный наркоз, может показаться, здесь гораздо лучше, чем наверху, и что ты хочешь остаться здесь навсегда. Это не моё, не Пушкина придумала — многие об этом говорят.

К.М.: С музыкой так же у вас? Желание погружаться?..
Ну, наверное…

К.М.: На концерте видно, что от вас идет огромный поток энергии – словно вы так же находитесь в некоем пространстве…
Отчасти да… Ведь почему мы занимаемся? Потому что, прежде всего, это нравится… Как ты будешь вести себя на концерте? О чём ты думаешь? А ни о чём не думаешь…

А не возникает ли на концерте чувство, когда вы играете, особенно определенный набор хитов, что эту же вещь вы уже играли секунду назад где-то в городе N?
Нет, прямо такого вот нет. Когда составляешь программу – да. Думаешь: «Ох, опять «Герой асфальта», опять «Улица роз», мы же это уже играли, ну куда от этого деться, может, не будем?» – «Но вот вчера люди подходили и говорили, мол, что же вы ее не сыграли, а ведь вы тут были первый раз за пять лет, и мы так соскучились по этим песням…» И, мы, конечно, вставляем их. Вроде как обязон такой. А на концерте я никогда не ловил себя на мысли «ой, сколько можно». Это уже как с горы спускаешься – ты находишься в этом процессе. Горнолыжники с одной горки скатываются по сто раз. Классический музыкант может играть всю жизнь одно произведение, причем не свое – и каждый раз это по-разному получается. Не потому, что иначе звучит, а потому, что эмоции всё время новые испытываешь.

К.М.: Много ли идей, песен осталось за рамками альбома?
Идей-то может, и осталось, но… Знаете, бывает, западные музыканты говорят – мол, мы написали на альбом 80 песен, а отобрали 10… У нас такого никогда не было. Конечно, есть нереализованные идеи, но такого не было, чтобы мы доводили песню до готового вида – делали аранжировку, текст – а потом не вставляли в альбом. Вот «Бегущий человек» – мы записали эту вещь на предыдущий альбом. По крайней мере, скелет – барабаны, бас, ритм-гитара. А потом поняли, что не успеваем – текста нет, а диск надо уже сдавать, и отложили. В этот раз таких песен не было.

«Бегущий человек», кстати, одна из любимых моих вещей сейчас. Почему на диске только одна песня от Холстинина?
Это лучше Холстинина спросить… Он принес то, что принес, а связано это с проблемами со здоровьем, которые были у него уже достаточно давно. Мы приступили к записи в январе этого года, а у Холстинина как раз начинались проблемы со спиной. А когда у тебя нелады со здоровьем, тебе уже не до творчества. Это ведь не Моцарт, который на смертном одре «Реквием» дописывал…
Сейчас у Володи всё хорошо, и в будущем, думаю, его вещей будет гораздо больше. Он уже сказал, что есть нереализованные песни, которые он не успевал подготовить.

А в записи Холстинин в какой мере участвовал?
Как инструменталист – как обычно. Мы вместе делали аранжировки, он играл ритм, играл соло.

У вас нет такого подхода: «Это моя вещь, я ее и играю»?
Есть. Но, во-первых, шесть песен не принадлежат гитаристам, поэтому в этих шести песнях они играли вместе. Попов сыграл в своих песнях ритм, а соло – и Холстинин, и Попов. В своей песне Володя записал целиком всё сам. Но мне-то нравится, когда группа записывает всё так, как будет исполняться на сцене, несмотря на то, чья это песня. Хотелось бы, чтобы на записи было так же, как на концерте.

Возвращаясь к теме текстов. На альбоме есть несколько вещей, скажем так, злободневных: «Город», «Время затмений»… Сейчас переломный момент в нашей истории, а есть ли у вас потребность что-то говорить людям, показывать своим примером?
Мы можем констатировать какой-то факт, высказать свое отношение, а вот руководство к действию давать… Ну кто мы такие, чтобы это делать? Не знаю.
Может, надо быть автором и музыки, и текста, чтобы чувствовать такую потребность. А я написал музыку, да, я согласен с темой, которую предложила Маргарита во «Времени затмений»… Но так, чтобы указывать: «Смотрите, ребята…» По-моему, это неблагодарное занятие – учить.

Поговорим об «Ария-фесте»… Меня удивила такая вещь: вы играли с Михаилом Бугаевым, и совершенно ничего не сказали о том, что он заменил Владимира Холстинина. Замена гитариста осталась совершенно за кадром, почему?
C Бугаевым мы уже перед «Ария-фестом» сыграли 10 концертов. В самом начале, когда мы поняли, что Холстинин не поедет, собирались записать обращение для сайта… Но Володя поначалу не хотел этого делать. А в турне мы на каждом концерте говорили: «К сожалению, Владимир Холстинин заболел, и нам помогает Михаил Бугаев». Всем в соцсетях было это известно.
А перед питерским фестом мы выложили всё-таки обращение Холстинина… Он на самом-то деле собирался играть, но в последний момент понял, что не сможет. Те, кто хотел это узнать, это узнали. А на самом концерте? В Москве все знают лучше, чем в любом другом городе, что Холстинина на сцене нет, и что это Бугаев из группы «Гран-Куражъ». А в конце мы об этом сказали…

И как вписался в группу Михаил Бугаев?
Считаю, что хорошо! Сначала мы хотели взять либо Маврина, либо Терентьева. Мы начали наш предыдущий тур в октябре, было 13 концертов без заезда домой, и концерту к 10-му Холстинин понял, что в следующий тур уже не сможет поехать. «Ну, позвони тогда кому-нибудь из наших…» – сказали мы ему. Посмотрели — у Маврина гастроли, позвонили Терентьеву, он вроде сначала согласился: «Давай до завтра подумаю…» А назавтра понял, что не сможет участвовать по семейным делам. Тогда Миша предложил: «Давайте Бугаеву позвоним…» – «А он материал знает?» – «Да, знает какие-то арийские песни». Звоним: «Сможешь?» – «Ну, очень неожиданно, но я попробую…»
На следующий день после приезда с гастролей попробовали, и я смотрю – получается! Нам главное, чтобы он сыграл ритм, чтобы не было пусто и не приходилось играть с одной гитарой 10 концертов… Песни бы пострадали, пришлось бы все аранжировки переделывать. А когда есть четкий ритм, уже всё хорошо. К тому же Бугаев постарался в точности «снять» холстининские соло. Именно это было нам и нужно. Возьми какого-нибудь нашего известного гитариста, он бы пришел и сказал (нахальным голосом) : «Соло? Да зачем? Да я сам всё по-своему сыграю!» Конечно, когда человек приходит на постоянную работу, он может играть всё по-своему – вот как Стив Морс в Deep Purple. А нам нужно было, чтобы звучание группы максимально сохранилось, и Бугаев с этим очень хорошо справился, за что ему большое спасибо.

Он проделал огромную работу!
Я даже не ожидал, что так у него хорошо получится, ведь реально было очень мало времени. Неделя всего! Мы собирались три раза, по два часа репетировали и поехали на гастроли.

Еще вопрос про «Ария-фест». Не было ли мысли сделать в финале, как в прошлом году, какой-то совместный выход с другими музыкантами?
Мы думали об этом. Но что вместе играть? «Smoke On The Water» какой-то? Не знаю. (Вздыхает.) Mago de Oz хотели с нами сыграть, спрашивали, какая будет заключительная песня. Мы им даже написали слова «Дай жару», чтобы они спели их с нами. Но как у нас бывает? «Ребята, автобус пришел, пора ехать в гостиницу!» – «А мы хотим остаться!» – «А если хотите остаться, тогда добирайтесь сами…» Мы их ждали-ждали, спрашивали, где же испанцы. – «А их увезли в гостиницу! У автобуса – расписание!» Поэтому ничего и не случилось.

А за приезд Mago de Oz вообще кому сказать спасибо?
Стасу Зализняку из Motley Concerts. Он сказал нам, что есть такая испанская группа, которая у нас ни разу не была, и в Москве у нее очень много поклонников… Я, честно говоря, про нее не знал, залез на YouTube, посмотрел – там по полтора миллиона просмотров их клипов. «Ну, давай!»

«Ария» вообще участвовала в формировании программы?
Можно сказать, что участвовала. Те имена, которые предлагал Стас, мы согласовывали. Я уже не помню, что-то мы даже отвергали! А кого-то хотелось позвать, но он говорил, что мы не потянем их концерт в «Стадиуме» по гонорару. Мы хотели Sabaton привезти, хотели, чтобы выступила Доро, и даже говорили с ней в Болгарии на эту тему в прошлом году. Словом, сообщали, кого мы хотим видеть, а кого – не хотим.

Был ли фестиваль средством воплощения мечты о том, чтобы с кем-то выступить на одной сцене?
(Удивленно.) Да нет, конечно, нет! Наоборот… Фестиваль возник, поскольку было очень обидно, что нет какого-то специализированного крупного метал-фестиваля. Я понимаю, у нас тоже клубный фестиваль, но клуб-то большой! Может, надо объединиться с «Катарсисом», с Moscow Metal Meeting, хочется сделать опен-эйр, чтобы люди приезжали с палатками из других городов…
А сыграть с кем-то… ну, это уже столько раз было… Может, лет 20 назад я бы об этом думал. А когда я бывал много раз на сцене, за кулисами, у меня такое желание пропало. Ну, видишь, что люди тоже работают, и что толку? Раньше хотелось сказать (взволнованно, тянет руку) : «А я тоже музыкант! Я тоже играю!» Теперь — совершенно не хочется.

А какие желания остались у вас – глобальные, как у музыканта?
Глобальные – продолжать играть. Ведь проблемы у меня практические такие же, как у Холстинина, только менее выраженные. Хотелось бы, чтобы здоровье не подводило, чтобы по-прежнему заниматься тем, чем занимаешься. Но не потому, что если я не заработаю, то положу зубы на полку… Зарабатывать можно и по-другому, наверное. А изменить свою жизнь, когда ты всю жизнь занимался этим и ничем другим… Я полтора года был инженером после окончания института, а потом – только музыка. Как-то так совпало — когда делаешь то, что нравится, и еще за это деньги получаешь. Это ведь не работа, и даже не хобби, а, если можно сказать громкими словами, образ жизни. И не хочется его менять, а хочется, чтобы это как можно дольше продолжалось.
Бывают мысли: «Как нам не надоело эту «Улицу роз» играть, в одни и те же залы грязные приезжать по десять раз?» Но стоит посидеть дома месяца два, зимой обычно, и всё – понимаешь, что ты без этого не можешь. Опять хочется в дорогу, опять хочется выйти на сцену, на гастроли ездить, играть со своими друзьями.

Последний вопрос: следующий год юбилейный, как будете отмечать?
(Директор группы Юлия Беликова за кадром тихо смеется.) Мы уже не знаем, что делать! Мы уже приглашали и бывших участников, и…

…и будущих!
И будущих, и с оркестрами мы играли, хочется не повторяться, и надо всех собрать. По-хорошему, можно было бы записать – конечно, не диск, а песню – с бывшими участниками. Такая идея была на 25-летие, к сожалению, не вышло, будем надеяться, что получится на этот раз.

Будем надеяться!

Владимир ИМПАЛЕР
Катерина МЕЖЕКОВА
Фото: Катерина Межекова.
Благодарим Наталью Ступникову и Юлию Беликову за организацию интервью.

Наше предыдущее интервью с «Арией» — http://сайт/interviews/aria и http://сайт/interviews/aria_2011_2

М. Житняков: Не раскрывая всех секретов, скажу, что в альбоме будут как традиционные для группы песни, так и несвойственные «Арии». Речь идет о некоторых композиторских аранжировочных моментах. Кроме того, среди наших авторов появился новый человек, который ранее не писал для группы - он работал над одной из песен с Владимиром Холстининым . На мой субъективный взгляд, альбом получился во многом экспериментальным. Но судить не нам, осталось ждать совсем немного. И тогда наши поклонники уже сами дадут оценку, насколько наши музыкальные поиски можно назвать экспериментом и удался ли он.

М. Житняков: Да, на этом альбоме будет песня моего соавторства - «Пусть будет так». Как в предыдущий раз, мы поработали с Виталием Дубининым . Я попытался донести до него свои мысли, а он — придать им более правильную музыкальную форму. Маргарита Анатольевна (Пушкина — Ред. ), в свою очередь, сочинила к музыке текст.

По опыту, вокалисту легче раскрыть песню, в создании которой он участвовал? Вы чувствовали разница между «Точкой невозврата» и остальным материалом?

М. Житняков: Может быть, только в самом начале записи альбома. Все песни независимо от авторства репетируются, и в какой-то момент песня перестает быть твоей персональной, и ты ее исполняешь примерно так же, как и другие. Творчество группы так или иначе можно назвать коллективным. И даже если песня закреплена за тем или иным автором, при записи все равно имеет место продюсирование, в том числе и вокальное. То есть за пультом собираются несколько человек и коллегиально решают, как пропеть тот или иной фрагмент, как должна звучать та или иная строчка. Я могу и на песнях не своего авторства предложить какое-то вокальное решение - где-то ребята соглашаются, где-то нет. И в данном случае авторство влияет в меньшей степени.

Как известно, поклонники, особенно со стажем, считают себя лучшими экспертами и критиками творчества группы, и каждый новый альбом вызывает в их рядах бурных дискуссии. На сегодняшний день в соцсетях под двумя новыми синглами по 700-800 комментариев на любой лад. Ну и, разумеется, не обошлось без традиционных «Ария себя изжила» и «Ария для меня умерла». Вас как-то трогают подобные споры и обсуждения?

М. Житняков: В первый раз фраза «Ария для меня умерла» была сказана в 1987 году, когда глобально поменялся состав и образовались две группы - «Ария» и «Мастер». Так что у этой присказки состоялся уже 30-летний юбилей (смеется ). Большое число комментариев говорит о том, что творчество группы до сих пор трогает людей, если они считают своим долгом заходить и оставлять негативные комментарии. Чего лукавить - заглядываем, читаем, конечно. Что-то мотаем на ус, где-то улыбаемся. Думаю, любой спор, который зарождается вокруг творчества, даже если он с негативным вектором, лучше, чем молчание и полное забвение.

Не знаю, отметили вы для себя или нет, некоторое замешательство, которое вызвала песня «Варяг». Например, появились предположения. что она про викингов... И судя по некоторым комментариям, кое-кто сделал выводы только по названию, без прослушивания.

М. Житняков: Здесь я вижу две проблемы. Первая в том, что некоторые люди хотят заявить свое мнение, пока оно не потеряло актуальность, и это побуждает их на какие-то предварительные выводы. Название дается песне неспроста, но чтобы понять, о чем она и начать порассуждать о смысле, ее надо все-таки послушать. Когда же оценка дается, исходя из названия, можно судить об объективности данных комментаторов. Вторая проблема в том, что многие люди до сих пор не знали истории о крейсере «Варяг». Увы, это непогружение в историю своей страны свойственно современной молодежи. «Ария» не раз доказывала своим творчеством, что отношение к истории у нас более чем почтительное - очень часто исторические события становились темами для песен.

- Можно сказать, что благодаря вашим песням кругозор поклонников расширяется?

М. Житняков: Да, «Ария» в какой-то степени занимается просветительством, рассказывая об исторических событиях, которые, может, и не являются яркими пятнами в истории, но могут быть не менее интересными. И хорошо, если люди, слушая песню «Варяг», поняли, что речь идет не о скандинавах, пришедших на Русь , а о корабле, и это многих из них побудило к прочтению истории этого крейсера.