«Я сразу смазал карту будня...» (По лирике В.Маяковского.)
«Я сразу смазал карту будня…»
(по лирике Маяковского)
А почему вы одеты в желтую кофту?
- Чтобы не походить па вас.
В. Каменский. Юность Маяковского.
В 1912 году в альманахе футуристов «Пощечина общественному вкусу» были опубликованы стихотворения В. Маяковского
«Ночь» и «Утро». Так заявил о себе молодой и самобытный поэт - поэт, которому суждена была долгая и непростая творческая
судьба, и не только пожизненная, но и посмертная, ибо произведения автора неоднократно оценивались и переоценивались
критикой и читателями.
Ранний период творчества поэта представлен многими открытиями в области стихосложения. Практически сразу
отказавшись от попыток литературного подражания, Маяковский буквально ворвался в русскую поэзию начала XX века - поэзию,
где по праву блистали такие светила, как Блок, А. Белый, Гумилев, Ахматова, Брюсов. Его стихи разительно отличались от
того, что принято было считать хорошей поэзией, но он быстро вошел в силу и утвердил свою творческую индивидуальность,
право на то, чтобы быть Маяковским. Его рассвет, по словам А. Ахматовой, был бурным: отрицая «классическую скуку», поэт
предлагал новое, революционное искусство, и в своем лице - его представителя. Несомненно, многое в раннем творчестве
Маяковского связано с таким художественным направлением, как футуризм, но при этом идеи и поэтические средства их
воплощения в произведениях
автора были много шире традиционных футуристических установок. Своеобразие ранней лирики Маяковского обусловлено прежде
всего его личностью, его ярким талантом, его взглядами и убеждениями.
Едва ли не основной темой этого периода становится тема трагического одиночества поэта:
«Я одинок, как последний глаз у идущего к слепым человека».
Причина этого в том, что вокруг - «нет людей». Есть толпа, масса, сытая, жующая, глядящая «устрицей из раковины вещей».
Люди исчезли, и потому герой готов целовать «умную морду трамвая» - чтобы забыть окружающих:
«Ненужных, как насморк, и трезвых, как нарзан».
Герой одинок, он, возможно, один в этом мире. Наверное, отсюда эгоцентрический пафос многих его стихотворений. «Себе,
любимому, посвящает эти строки автор», «Я», «Несколько слов обо мне самом», «Я и Наполеон», «Владимир Маяковский» -
таковы названия его стихов того времени. «Я» - вот слово, которое определяет динамику поэтического действия: «Я,
воспевающий машины и Англию». Поэт приходит в этот мир, чтобы прославить себя:
Мир огромив мощью голоса,
иду - красивый,
двадцатидвухлетний.
Он обращается к людям будущего:
«Слаеътпс мсхя!» -
Вам завещаю я сад фруктовый
своей великой души.
В этом подчеркнутом эгоцентризме - свойственная поэзии Маяковского склонность к общественному эпатажу. «Костюмов у меня
не было никогда. Были две блузы - гнуснейшего вида... Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор» - таковы
выходки Маяковского-хулигана. И еще - скандально-известно
Я люблю смотреть, как умирают дети.
Что стоит за подобного рода действиями? Категорическое неприятие автором буржуазной культуры, юношеский нигилизм и,
возможно, душевная ранимость самого поэта. За своим амплуа хулигана Маяковский скрывал душу тонкую, ищущую любви и
любящую, защищая ее от тех, кто «ничего не понимают».
Маяковский, как он пишет о самом себе, - «сплошное сердце». Уже в ранних стихах он предстает обреченным гореть на
«несгораемом костре немыслимой любви». Предчувствие любви, ее ожидание - «Будет любовь или нет? Какая - большая или
крошечная?» - вот что наполняет монологи героя. Его душа ищет любви, и потому он пишет: «Себе, любимому, посвящает эти
строки автор». Его чувство остается невостребованным:
Где любимую найти мне, такую, как и я?
Поэт мучительно переживает свое одиночество, для него груз «нерастраченных весен» просто несносен:
Несносен не так, для психа, а буквально.
Любимая женщина, появившись однажды, навсегда наполняет смыслом существование героя. Но его счастье - мучительное и
недолговечное: разлуки и измены суть постоянные спутники любви; однако, несмотря на это, герой находит в себе силы
сказать:
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
Существенно, что в ранней поэзии Маяковского практически отсутствуют пейзажные описания. В автобиографии «Я сам» поэт
так объясняет свое «пренебрежение» к теме природы: «После электричества совершенно бросил интересоваться природой.
Неусовершенствованная вещь». Ее место в творчестве прочно занимает пейзаж городской: дома, улицы, автомобили. Часто
подобного рода описания нарочито натуралистичны, поэт как будто задается целью изобразить уродливые «вещи века».
«Красивость», поэтичность качества, которые автор отвергает. Это иллюстрируют, к примеру, следующие строки:
Улица провалилась, как нос сифилитика. Река - сладострастье, растекшееся в слюни. Отбросив белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Окружающий мир вызывает резкое неприятие, протест со стороны автора. Его апофеозом можно считать поэму «Облако в
штанах». Она состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает какой-либо аспект действительности. Герой
провозглашает: «Долой вашу любовь, долой ваше искусство, долой вашу религию, долой ваш строй!» По масштабу, по глубине
художественного обобщения, по диапазону поэтических средств эта поэма является, на мой взгляд, одним из лучших
произведений Маяковского.
Художественные средства, языковые приемы поэта отличает подчеркнутый натурализм, прозаизм. Он пишет: «звезды-плевочки»
- о тех самых звездах, которые наполняют, по словам Канта, «благоговением и восхищением» душу человека. Он заявляет:
Я знаю - гвоздь у меня в сапоге кошмарней, чем фантазия у Гете. В этих строках - средоточие всего мира на личности
поэта, соположение низменного и возвышенного, поэтического и прозаического.
В ранней лирике Маяковский отдает дань экспериментаторству, поиску новых форм, словотворчеству. И нужно уметь видеть за
обилием сложных метафор, гипербол, неологизмов, непривычных синтаксических конструкций глубинный смысл текста.
Одно из ранних стихотворений автора - «А вы могли бы?»
Я сразу смазал карту будня, плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть могли бы
на флейте водосточных труб?
Что таится в этих строчках? Может быть, их написал человек, которому не хватает безмерности любви и океана? Может быть,
они о праве художника преображать будни, видеть поэзию там, где, казалось бы, ей совсем не место? О том, что только
настоящий артист способен сыграть на водосточной трубе?
Поэт предлагает нам свое видение мира и свои способы его воплощения. Отвергнув традиционные формы поэзии, Маяковский
обрек себя на непростую судьбу экспериментатора, человека, который не будет понят многими. Но его путь - путь, без
которого современное искусство было бы неполным, в чем-то ущербным:
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Я сразу смазал карту будня, плеснувши краску из стакана; я показал на блюде студня косые скулы океана. На чешуе жестяной рыбы прочел я зовы новых губ. А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб? 1913
Лирический герой этого стихотворения одинок, он страдает от непонимания окружающих его людей, тоскует по другой живой человеческой душе, его удручает однообразие, обыденность мысли. Обычный человек, глядя на водосточную трубу, видит в ней всего лишь уродливо изогнутую конструкцию из металла, имеющую утилитарное назначение. Но лишь поэту в любой вещи, в любой житейской мелочи видится необычное: водосток кажется похожим на флейту, мир - на старую жестяную рыбу или на студень. В отличие от очень многих, поэт воспринимает простую водосточную трубу как изысканный музыкальный инструмент, он слышит «зовы новых губ», то есть новые идеи, новых людей. «И только в великой тоске, будучи лишенным не только океана и любимых уст, но и других, более необходимых вещей, можно заменить океан - для себя и читателей - видом дрожащего студня...», - писал А. Платонов. Платонову с его постоянными мучительными поисками смысла жизни, «вещества существования», с его мечтой о человечности и душевности это стихотворение Маяковского оказалось особенно близким.
Лирический герой Маяковского - бунтарь. Он не мирится с серостью и пошлостью, бездуховностью и унылостью, бросает вызов миру, и ему многое удается изменить: «Я сразу смазал карту будня». «Карта будня» здесь выражает схематичность, упорядоченность, строгую расчисленность (некое расписание) хода жизни. На этой карте пятно выплеснутой краски как бы образует новый, неведомый «материк». Вместе с тем, целый ряд образов стихотворения "А вы могли бы?" («из стакана» - «на блюде студня» - «на чешуе жестяной рыбы») актуализирует в сознании читателя то значение существительного «карта», которое в словаре В.И. Даля приводится после карты географической и перед картой игральной: «Список кушаньям, роспись блюдам. Обед по карте». Во многих произведениях раннего Маяковского едящие люди описываются дотошно и с ненавистью (наблюдение О. Лекманова).
Замечательно, что герой стихотворения воспринимает себя равновеликим целому миру, недаром стихотворение открывается лирическим «я» поэта, а слова, находящиеся в начале или в конце строки, уже в силу своего положения звучат по-особому. Ярким пятном лирический герой врывается в серость мира, выплескивая на него краску искренних чувств. Он «показал на блюде студня косые скулы океана». Казалось бы, это предложение бессмысленное. Действительно, что такое здесь это «блюдо студня»? Вне контекста стихотворения - закусочное блюдо, но в данном случае - это метафора, обозначающая нечто мутное, дряблое, тающее, скользкое, прозаическое, противопоставленное океану. Соседство (сравнение) с «блюдом студня» особенно ярко подчеркивает поэтичность, великолепие, величественность, энергию «океана» с его «косыми скулами» («косыми скулами» в реальном плане могут выступать и океанические волны, в метафорическом же смысле «косые скулы» - это знак собранности, твердости, мужественности, в отличие от аморфности «студня»). Слова в стихотворении, будучи соединенными особым образом, представляют собой как бы новое слово со своим новым значением, и это новое метафорическое значение необыкновенно расширяет семантику стиха.
И вот уже герой не ощущает себя одиноким. В «жестяной рыбе», то есть в холодном, жестоком, механическом мире ему видятся люди, солидарные с ним, герой читает «зовы новых губ». Зарождается чувство единства и, главное, надежда. Надежда на то, что на зов поэта откликнется родственная душа, что в душе обычного человека зазвучат лирические струны. Теоретически при прочтении последней фразы «А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб?» возможна двоякая интонация: интонация вопросительная, с упреком другим, с акцентированием своего собственного превосходства над другими, и интонация вопросительная с надеждой на то, что и другие смогут сыграть ноктюрн на водосточной трубе. Однако название стихотворения подчеркивает, что стихотворение написано именно как обращение к другим с мечтой, мольбой об отклике, о понимании. К тому же местоимение «я», при всей масштабности лирического героя, не выделено в отдельную строку, а «вы» занимает отдельную строку, акцентируется.
Пародия с лирическими отступлениями...
Есть у меня стихотворение «Два поэта» (первое из написанных мною
после регистрации на сайте «Стихи.ру»: ).
Оно совсем не о том, что Маяковский – плохой, а Есенин – хороший,
оно о том, кто из этих двух авторов нравится лично мне. Но периодически
находятся «особо одарённые», которые пытаются доказать, что «поэтов
нельзя сравнивать» и «каждый сам выбирает, чьё творчество ему ближе».
То, что я как раз-таки и писал о с в о ё м выборе, до них не доходит...
Но сейчас речь немного о другом... Когда мне в очередной раз
пытаются доказать, что Маяковский – тоже лирик, часто цитируют
строку о «флейте водосточных труб». Вот этот стих полностью:
В. В. Маяковский, «А вы смогли бы?»
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
Если не вдумываться в текст, вроде бы, красиво. Если не вдумываться...
Хотя сейчас многие так и пишут – не думая: нанизывают эпитет на эпитет,
громоздят метафору на метафору, чтобы попышнее, поцветистей выходило,
но что все эти эпитеты и метафоры означают – даже не задумываются...
А ведь любой музыкант Вам подтвердит, что инструмент – это святое!
И дело здесь не только в гигиене. Инструмент – это связующее звено между
ним и его музыкой! Какие, к чёрту, флейты – из водосточных труб?
Вы к этим трубам никогда не присматривались? Короче, пародия:
Н. А. Лосев, «Я бы не смог...»
Их обсыкали все собаки;
Полвека в пыли и грязище;
И даже мусорные баки
Всех этих труб гораздо чище;
Но Вова дул в трубы изгибы,
не вытирая ржавых губ...
А Вы
засунуть в рот
смогли бы
Одну из водосточных труб?
P.S. А в общем и целом этот стишок Маяковского – благодатная почва
для пародистов. Например, дарю любому желающему многообещающее
начало:
Я сразу смазал карту будня,
«махнув» грамм двести из стакана...
Если продолжите эту тему (или придумаете что-то своё) – скиньте потом
ссылку, вместе посмеёмся...)))
Рецензии
У вас еще простые " будни",
Раз вам хватает двести грамм.
А тут по жизни ходят" студни",-
Охота врезать по мордам!
А уж трубой, иль меткой рифмой,
Да, чем придется! Горе там,
Где в сердце кто-то впустит "студня",
Гулял бы он...по проводам..
Лизал, вдыхал бы прелесть труб,
Не осквернял собой он жизни,
Не предавал наивных губ-
Раз дух помоек ему люб!
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру - порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
Анализ стихотворения «А вы могли бы» Маяковского
Стих Маяковского «А вы могли бы…» наиболее ярко отражает его оригинальный талант поэта-футуриста. Оно было написано в 1913 г. и является одним из первых серьезных заявлений автора о себе.
Стихотворение имеет небольшой размер, но при этом перенасыщено сложными смысловыми конструкциями. Начинается оно с гордой демонстрации авторского «Я». Маяковский отличался бунтарским характером, ему был свойственен крайний индивидуализм и склонность к необычным экстравагантным выходкам, шокирующим окружающих. Быстрота и бескомпромиссность действия подчеркнута словом «сразу». Лирический герой проводит резкую черту между собой и обыденностью окружающего мира. Он намерен решительно преобразовать серость «будня».
Сложные метафоры («блюдо студня», «косые скулы океана»), применяемые автором, с трудом поддаются восприятию. По классическим представлениям они должны означать перенесение свойств одного предмета на другой по общему признаку. Но Маяковский создает метафоры совершенно произвольно, исключительно по собственным представлениям. Он не учитывает сходство предметов, а основывается на произведенном эффекте.
В основе произведения только угадывается обычный будничный процесс принятия пищи. Автор стремится волшебным образом осветить это действие, раскрасить его яркими красками. Противопоставляя себя серой массе, лирический герой создает свой уникальный мир, где «на чешуе жестяной рыбы» можно прочесть «зовы новых губ».
В заключительных строчках Маяковский обращается с риторическим вопросом к читателям. Его парадоксальность делает ответ заранее известным. «Ноктюрн… на флейте водосточных труб» сыграть никому не удастся. Только автор уверен в своих безграничных возможностях. Богатое воображение и способность всегда «плыть против течения» — залог его уверенности.
Маяковский считал, что ему подвластно все, не существует никаких границ и пределов. Но в гордом и самоуверенном тоне чувствуется тоска поэта от одиночества. Финальный вопрос – это также попытка найти единомышленников. Поэт презирал буржуазное общество за отсутствие фантазии и пошлое мещанство. Это чувство сделало его впоследствии горячим сторонником революции, лозунгом которой было полное уничтожение старого мира и строительство абсолютно нового общества. Это стремление, в свою очередь, привело к разочарованию поэта советской властью, когда он понял, что по-прежнему остается одиночкой, а люди в массе нисколько не изменились.
