Мы бы немало выиграли, если бы нам удалось подвести множество исследований под формулу одной-единственной задачи. Точно определив эту задачу, мы облегчили бы труд не только себе, но и каждому, кто пожелал бы удостовериться, достигли ли мы своей цели или нет. Истинная же задача чистого разума заключается в следующем вопросе: как возможны априорные синтетические суждения?
Метафизика оставалась до сих пор в шатком положении недостоверности и противоречивости исключительно по той причине, что эта задача и, быть может, даже различие между аналитическими и синтетическими суждениями прежде никому не приходили в голову. Прочность или шаткость метафизики зависит от решения этой задачи или от удовлетворительного доказательства того, что в действительности вообще невозможно объяснить эту задачу. Давид Юм, из всех философов ближе всего подошедший к этой задаче, но все же мысливший ее с недостаточной определенностью и всеобщностью и обративший внимание только на синтетическое положение о связи действия со своей причиной (principium causalitatis), пришел к убеждению, что такое положение никак не может быть априорным; согласно его умозаключениям, все, что мы называем метафизикой, сводится к простой иллюзии, ошибочно принимающей за усмотрение разума то, что в действительности заимствовано только из опыта и благодаря привычке приобрело видимость необходимости. К этому утверждению, разрушающему всякую чистую философию, он никогда не пришел бы, если бы задача, поставленная нами, стояла перед его глазами во всей ее всеобщности, так как тогда он заметил бы, что, если согласиться с его доводом, невозможна и чистая математика, без сомнения содержащая в себе априорные синтетические положения, а от такого утверждения его здравый рассудок, конечно, удержал бы его.
Решение поставленной выше задачи заключает в себе вместе с тем возможность чистого применения разума при создании и развитии всех наук, содержащих априорное теоретическое знание о предметах, т. е. ответ на вопросы:
Как возможна чистая математика? Как возможно чистое естествознание? Так как эти науки действительно существуют, то естественно ставить вопрос, как они возможны: ведь их существование доказывает, что они должны быть возможны. Что же касается метафизики, то всякий вправе усомниться в ее возможности, так как она до сих пор плохо развивалась, и ни одна из предложенных до сих пор систем, если речь идет об их основной цели, не заслуживает того, чтобы ее признали действительно существующей.
Однако и этот вид знания надо рассматривать в известном смысле как данный; метафизика существует если не как наука, то во всяком случае как природная склонность [человека] (metaphysica naturalis). В самом деле, человеческий разум в силу собственной потребности, а вовсе не побуждаемый одной только суетностью всезнайства, неудержимо доходит до таких вопросов, на которые не могут дать ответ никакое опытное применение разума и заимствованные отсюда принципы; поэтому у всех людей, как только разум у них расширяется до спекуляции, действительно всегда была и будет какая-нибудь метафизика. А потому и относительно нее следует поставить вопрос: как возможна метафизика в качестве природной склонности , т. е. как из природы общечеловеческого разума возникают вопросы, которые чистый разум задает себе и на которые, побуждаемый собственной потребностью, он пытается, насколько может, дать ответ?
Но так как во всех прежних попытках ответить на эти естественные вопросы, например на вопрос, имеет ли мир начало, или он существует вечно и т. п., всегда имелись неизбежные противоречия, то нельзя только ссылаться на природную склонность к метафизике, т. е. на самое способность чистого разума, из которой, правда, всегда возникает какая-нибудь метафизика (какая бы она ни была), а следует найти возможность удостовериться в том, знаем ли мы или не знаем ее предметы, т. е. решить вопрос о предметах, составляющих проблематику метафизики, или о том, способен или не способен разум судить об этих предметах, стало быть, о возможности или расширить с достоверностью наш чистый разум, или поставить ему определенные и твердые границы. Этот последний вопрос, вытекающий из поставленной выше общей задачи, можно с полным основанием выразить следующим образом: как возможна метафизика как наука ?
Таким образом, критика разума необходимо приводит в конце концов к науке; наоборот, догматическое применение разума без критики приводит к ни на чем не основанным утверждениям, которым можно противопоставить столь же ложные утверждения, стало быть, приводит к скептицизму.
Быть может, кто-нибудь еще усомнится в существовании чистого естествознания. Однако стоит только рассмотреть различные положения, высказываемые в начале физики в собственном смысле слова (эмпирической физики), например: о постоянности количества материи, об инерции, равенстве действия и противодействия и т. п., чтобы тотчас же убедиться, что они составляют physica pura (или rationalis), которая заслуживает того, чтобы ее ставили отдельно как особую науку в ее узком или широком, но непременно полном объеме.
Спасибо всем, кто принял участие.
Правильный ответ -— 2, 3, 6, 11, 12;
Я хотел бы сразу пояснить: речь идет только о том, чтобы показать кантовское понимание этого вопроса. Вне всякого сомнения, у каждого из вас могут быть свои идеи, представления, концепции. Но шарада на то и шарада, что у неё есть определённое решение. В данном случае это решение Канта.
Первое, что нужно понять: Кант считает все математические суждения синтетическими, так как в понятии, например, "4" и понятии, например, "+" не мыслится ни "8", ни "9". Нужен синтез, чтобы объединить две четверки и в "8" или "9". Проще говоря, подсчитать нужно. Синтез может быть произведен с ошибкой (как в нашем случае), но это дела не меняет. Этот довод Канта многократно оспаривался, но альтернативы кантовской философии математики не оказались столь успешными, как по началу казалось их авторам. Нас это, однако, не касается в данном случае. Поэтому сразу отпадают варианты, в которых встречается суждение номер 1. То же самое верно и для суждения 8. Но неверно для суждения 11. С этом есть некая тонкость. Само по себе это суждение является аналитическим, так как оно выражает мысль, что целое больше части, а это то, что, по Канту, мыслится в понятиях "целое" и "часть". Это суждение также имеет своим принципом закон противоречия, и целью его является прояснение. Но внутри математического вывода это всё же синтетическое суждение в силу того, что его содержание может быть показано в созерцании. В этом и состоит тонкость.
Второе. Суждения 4, 7, 9 отпадают так как они не имеют субъект-предикативной формы. Суждение должно иметь такую форму, чтобы быть аналитическим. Это отличается от понимания этого вопроса логиками первой половины ХХ века, согласно которым суждение "А или не-А" было бы истинно в силу логической формы, или аналитическим. Но это другая история.
Ну и третье, золото Канта. Это подстава, конечно. Это пример самого Канта. И он часто становился объектом критики. Например, существует белое золото и вообще цвет — это несущностное свойство. Это, впрочем, не так важно. Важно лишь что желтизна мыслится, пусть и смутно, в самом понятии, и мыслится непосредственно. Кто, можно спросить, тогда определяет, что мыслится, а что нет? Честный ответ такой: Кант. Объясняя этот пример, Кант говорит: мне не нужно обращаться к опыту, чтобы понять, что золото есть желтый металл, ведь мое понятие о золоте именно таково. Существование белого золота не является для Канта контрпримером: связь субъекта и предиката, говорит он, должны быть скорее непосредственной, чем необходимой (правда, неясно, как тогда быть с критерием Б). Поэтому суждение номер 6 есть аналитическое суждение.
Завершая, добавлю, что этот опрос прежде всего проходил в нашем паблике в ВК (
Научное познание не устанавливается непременно всяким синтетическим суждением (см. статью Аналитические и синтетические суждения у Канта). Для того чтобы суждение создавало познание в научном смысле, необходимо, чтобы оно было истинно во всех случаях, чтобы связь, устанавливаемая им между субъектом, и предикатом не была случайна, но необходима.
«Сейчас тепло» – вот суждение, без сомнения, синтетическое, но с совершенно случайным характером, потому что – завтра может быть холодно. В этом случае нет и речи о научном предложении. Напротив, говоря: «тепло расширяет тела», мы высказываем факт, который не будет менее истинным завтра или даже через тысячу лет, чем сегодня; мы высказываем положение необходимое – познание в собственном смысле. Но по какому праву я буду утверждать, что это положение необходимое, всеобъемлющее, справедливое для всех случаев? Разве опыт дает нам все возможные случаи, и не существует ли такого случая, не подлежащего нашему наблюдению, в котором тепло, против обыкновения, не расширяет тел? Мы не можем твёрдо исключать такого случая – и с этой стороны Юм в своей философии прав. Опыт, имея в своей власти только ограниченное число случаев, не может давать ничего необходимого и всеобщего. Следовательно, апостериорные суждения, т. е. основанные единственно на опыте (a poster ior i ), не могут давать научного познания. Чтобы быть необходимым, т. е. научным, нужно, чтобы суждение, основывалось на данных разума, чтобы оно имело корни столько же в самом разуме, сколько и в наблюдении, – чтобы оно было суждением доопытным, независимым от опыта – априорным (a pr ior i ). И действительно, метафизика, физика, математика состоят из априорных синтетических суждений. Итак, познание должно быть определено, как априорное синтетическое суждение . Таков ответ Канта на вопрос: что такое познание ?
Теория познания Канта
Как мы можем создавать априорные синтетические суждения? Или, иными словами, при каких условиях возможно познавание? Вот главный вопрос, поставленный кантовским критицизмом.
Познание возможно, отвечает Кант, при условии, чтобы чувства доставляли материалы для суждения, а разум – цемент, предназначенный для их соединения. Возьмем выше приведенное предложение тепло расширяет тела. Это положение заключает два различных рода элементов: с одной стороны элементы, доставленные ощущением (тепло, расширение, тело); с другой – элемент, ускользающий от ощущения и созданный единственно разумом, а именно – причинную связь , которую данное положение устанавливает между теплом и расширением тел. Все, справедливое для этого служащего нам примером положения, справедливо и для всякого научного суждения.
Всякое научное суждение необходимо состоит из элементов чувственных, данных в ощущениях опыта, и «чистых», добавляемых нашим разумом помимо опыта. Отрицая первые, идеализм не признает факта, что слепорожденный не имеет идеи цвета и, следовательно, никакого понятия о свете (идеализмом Кант в данном случае называет учение Беркли). Отрицая же элемент разумный, врожденный, априорный, сенсуализм забывает, что даже самые здоровые и свежие органы чувств бессильны внушить идиоту научное познание. Следовательно, философии нужно стать между этими двумя противоположными теориями, чтобы она в одно и то же время признала и роль чувственности, и роль чистого разума в образовании наших суждений.
Но прежде нужно подробнее углубиться в способность познания. Выяснив теперь, что эта способность разлагается на две второстепенных способности, из коих одна доставляет чувственный материал для наших познаний, а другая обрабатывает его и образует из него понятия, Кант в дальнейшем своём философствовании разделяет критику разума на критику чувственных ощущений (трансцендентальную эстетику) и критику мыслительной способности (трансцендентальную логику ).
Кант соглашается с Декартом в том, что логической формой знания является суждение. Если это так, то вопрос о сфере законного применения разума предполагает прежде всего рассмотрение видов суждений и их познавательных возможностей.
Априорные суждения – это суждения, безусловно независимые от всякого опыта. Суждение будет условно -независимым от опыта в том случае, если мы не проверяем его истинность на личном опыте, а полагаемся на опыт других. Пример суждения, безусловно независимого от всякого опыта: «Все тела обладают протяженностью» (по определению, тело – то, что обладает пространственными характеристиками).
Апостериорные суждения – это суждения, зависящее от опыта. Например, «Луна – ближайшее к земле небесное тело». Без обращения к созерцанию мы не могли бы измерить расстояние, отделяющее Луну от Земли. Кроме того, будучи привязаны к наличному опыту, такие суждения могут быть опровергнуты новым опытом.
В аналитических суждениях мы приписываем понятию то свойство, которое в нем уже мыслилось. Например, у Сократа в понятии «человек» уже содержится свойство разумности, поэтому суждение «Человек обладает разумностью» – это аналитическое суждение. В аналитическом суждении предикат (определенное свойство) в неявном виде уже содержится в субъекте (определяемом предмете).
В синтетических суждениях мы выходим за пределы понятия и соотносим с ним нечто иное, то, что в нем не мыслилось. Если вместе с Фр.Ницше мы утверждаем «Человека должен сменить Сверхчеловек», то это – синтетическое суждение: в понятии «человек» не содержится понятие «Сверхчеловека». Иначе говоря, мы приписываем понятию А свойство (предикат), которое в нем не мыслилось (понятие В).
Виды суждения имеют различную познавательную ценность. Априорные и аналитические суждения имеют всеобщий и необходимый характер (имеют силу всегда и везде), но они не продуктивны, то есть не производят нового знания. Апостериорные и синтетические суждения продуктивны, но они не обладают всеобщим и необходимым характером.
В то же время мы знаем, что наука формулирует положения, которые дают новое знание и одновременно обладают характером всеобщности и необходимости. Значит должна существовать логическая форма (особый вид суждений), в которой эти положения могут быть сформулированы? По мысли Канта такой формой являются синтетические априорные суждения.
Например, суждение «Все, что происходит в мире, имеет причину» не является аналитическим (в понятии события не содержится понятие причины), при этом оно выражает необходимость и строгую всеобщность, что не может быть дано в опыте.
В математике все арифметические и геометрические положения одновременно и априорны, и синтетичны. Например, сумму чисел невозможно получить, не прибегнув к созерцанию, и все же результат правильного сложения является необходимым и всеобщим. Точно так же созерцание требуется для геометрического суждения «Прямая линия есть кратчайшее расстояние между двумя точками». Ведь «прямая» - это качественное понятие, а «расстояние между двумя точками» - количественное.
Точно так же одновременно априорны и синтетичны положения естествознания. Например, суждение «При всех изменениях телесного мира количество материи остается неизменным» не аналитично, тем не менее, оно обладает всеобщностью и необходимостью.
Мы подошли к решающему вопросу: можно ли установить критерий обоснованности априорных синтетических суждений , из которых, как мы теперь знаем, состоит научное знание? Лишь при положительном ответе можно всерьез говорить о статусе знания, о законности его предметных сфер, о границах и, наконец, о ценности. Прежде чем перейти к ответам на эти вопросы, посмотрим, каково основание различных форм суждений?
Основание аналитических априорных суждений устанавливается без особых проблем: эти суждения основываются на принципе тождества и принципе запрета на противоречие. В суждении "Тело не протяженно" сразу очевидно противоречие, как если бы было сказано: "тело не есть тело" (ведь понятие телесности синоним понятия протяженности).
В основании синтетических апостериорных суждений, очевидным образом, лежит опыт, что и дает новое знание.
Напротив, априорные синтетические суждения не опираются ни на принцип тождества, ни на принцип запрета на противоречие, ведь между субъектом и предикатом нет равенства. В то же время, будучи априорными, они не могут отсылать к опыту как своему основанию. Более того, они необходимы и всеобщи, а все, основанное на опыте, лишено этих регалий. Так что же такое это непостижимое X, на которое опирается интеллект, ищущий вне понятия А некий предикат В, не теряя надежды найти его? Открытие этого инкогнито станет ядром критической теории познания.
Размышляя над этим, философ выделяет в познающем субъекте два уровня: эмпирический (опытный) и трансцендентальный (букв. - "выходящий за пределы"; в данном случае - за пределы опыта). К первому он относит индивидуальные психологические и физиологические особенности человека; ко второму - такие надындивидуальные формы мышления, которые изначально присущи человеку как таковому; которые наполняются конкретным содержанием благодаря опыту. Эти трансцендентальные формы подобны идеям архитектора, которые, соединяясь со строительным материалом (данные опыта), рождают здание (единство эмпирического и сверхэмпирического знания).
Синтетические-априорные суждения
Этот аналог идей в голове архитектора Кант называет -"синтетические априорные суждения" (синтетические - появляющиеся в результате синтеза, соединения; априорные - доопытные). Он спрашивает, как они возможны. Рассмотрим примеры суждений, чтобы было понятнее. Например, суждение: "Этот лебедь белый", является апостериорным (апостериорное знание - знание из опыта, в результате опыта). Когда, обобщая, люди говорят: "Все лебеди белые"; то мы имеем синтетическое апостериорное суждение, которое не является всеобщим, несмотря на словечко "все", так как содержит вероятное знание и в любой момент может быть опровергнуто.
Однако когда мы говорим: "Всякое явление имеет причину"; "Если нечто существует, то оно имеет содержание и форму"; "Всякая вещь имеет протяжённость и длительность существования" и т.п., то ситуация меняется. Такие высказывания, согласно Канту, и есть синтетические априорные суждения. Можно представить себе чёрного лебедя, но невозможно помыслить явление, чтобы оно не имело причины. Эта всеобщность, эта безусловность - свойство самого мышления, считает философ. Он полагает, что такие суждения не могут быть объяснены из опыта, возможности которого всегда ограниченны, но изначально присущи мышлению как априорные формы возможного знания. К ним Кант относит созерцание "чистого пространства" и "чистого времени", а также те понятия, которые принято называть философскими категориями (необходимость и случайность, содержание и форма, причина и следствие и т.д.). Априорные синтетические суждения - это не только область философии, но и предмет математики, так как математические абстракции не черпаются непосредственно из опыта.
Рассудок и разум
Рассудок, по Канту, - это наша способность оперировать понятиями, наполняя эти формы данными чувственного опыта. Таким образом, рассудок сам конструирует предмет исследования в соответствии с априорными формами - категориями. Следовательно, научное знание объективно по своему источнику; в то же время, это же научное знание субъективно по форме и априорно по своей движущей силе. Разум - руководитель рассудка, интуитивный по своей природе целеполагатель. Рассудок без разума никогда не смог бы выйти за пределы индивидуального опыта субъекта; именно разум обеспечивает безусловность и общезначимость научных (математических и философских) истин.
Антиномии разума
Рассудок, считает Кант, не свободен в своей деятельности. Свобода - прерогатива разума. Рассудок ограничен данными опыта и целевыми установками разума. Последний же может позволить себе всё, что угодно. Чтобы подтвердить это, Кант предпринимает следующий шаг. С равной степенью логической убедительности он доказывает справедливость противоположных высказываний: "Мир конечен в пространстве - мир бесконечен в пространстве"; "Мир имеет начало во времени - мир безначален во времени"; "Мир создан Богом - мир существует сам по себе, небудучи созданным". Эти и подобные им высказывания получили название "антиномии разума" (антиномии - противоречия),
Обнаружив антиномии, Кант, который в молодости был воинствующим атеистом, склоняется к религиозной вере: "Я ограничил знание, чтобы освободить место для веры". Сам факт обнаружения антиномий, считает философ, показывает, что возможности науки не безграничны; не следует строить, иллюзии, что ей всё по силам.
Агностицизм Канта
Вообразим себе на минуту мысленный диалог Канта с самим собой, в котором бы он попробовал популярно выразить свои взгляды. Допустим, что философ выбрал вопросно-ответную форму.
Вопрос первый. - Что движет человеческим познанием, - спросил бы Кант; - что толкает человека к необходимости познавать?
Ответ Канта. - Любопытство и удивление перед гармонией мира.
Вопрос второй. - Могут ли органы чувств обманывать нас?
Ответ Канта.-Да, могут.
Вопрос третий. - Способен ли наш разум ошибаться?
Ответ Канта.-Да, способен.
Вопрос четвёртый. - Что есть у нас, кроме чувств и разума, для познания истины?
Ответ Канта. - Ничего.
Вывод Канта. - Следовательно, у нас не может быть уверенности, гарантии, что мы в состоянии познавать сущность вещей.
Эта позиция получила название "агностицизм". ("а" - не; "гносис" - знание). Вещи, которые только кажутся "вещами для нас", на самом деле являются "вещами в себе", считает философ.
Роль практики
Рассматривая процесс научного познания как специфический вид деятельности человека, Кант вплотную подошёл к понятию практики. Однако последнего шага так и не сделал. Практика - это орудийно-предметная деятельность, направленная на удовлетворение тех или иных потребностей человеческого общества. Кант же ограничился лишь разумно-логической стороной деятельности, не видя связи логики познания с экспериментом и промышленным производством. Не со всеми его ответами на приведенные выше вопросы можно согласиться.
Так, анализ первого же ответа показывает, что хотя любопытство учёного - мощный двигатель познания, но не решающий. Например, и геометрия возникла именно в Древнем Египте не из "чистого созерцания пространства", как считает Кант, а из вполне земной практической потребности. В этой стране разливы Нила весной и осенью, принося на поля отличное удобрение - речной ил, одновременно смывали и заносили илом границы между земельными участками (межи). Восстановление этих границ при отсутствии знаний было довольно сложным делом, что не раз приводило к острым конфликтам между владельцами земли. Именно это практическое обстоятельство вызвало в конце концов особый интерес к способам измерения площадей разной конфигурации; само название "геометрия" указывает на её происхождение ("гео" - земля; "метр" - меряю).
Точно так арифметика появилась не из "чистого созерцания временного ряда", а из практической потребности в счёте, возникающей при развитии торговли; десятичная система исчисления прямо указывает на первый "калькулятор" - две человеческих руки. Термодинамика возникла в результате сильного желания владельцев первых паровых машин повысить их отдачу (КПД). Подобные примеры можно множить и множить.
