|
дворянское гнездо фильм, дворянское гнездо
роман
Иван Тургенев
Современник
Накануне
Роман, написанный Иваном Сергеевичем Тургеневым в 1856-1858 годах, впервые опубликованный в 1859 в журнале «Современник».
Персонажи:
- Федор Иванович Лаврецкий (отняли у матери – воспитывался у тетки Глафиры)
- Иван Петрович (отец Федора) - жил у тетки, затем у родителей, женился на Маланье Сергеевне, горничной матушки)
- Глафира Петровна (тетка Федора) - старая дева, характером пошла в бабку-цыганку.
- Петр Андреевич (дед Федора, простой степной барин; прадед Федора был жестким, дерзким человеком, прабабка – мстительная цыганка, ни в чем не уступала мужу)
- Гедеоновский Сергей Петрович, статский советник
- Мария Дмитриевна Калитина, богатая вдова-помещица
- Марфа Тимофеевна Пестова, тетка Калитиной, старая дева
- Владимир Николаевич Паншин, камер-юнкер, чиновник по особым поручениям
- Лиза и Леночка (дочери Марии Дмитриевны)
- Христофор Федорович Лемм, старый учитель музыки, немец
- Варвара Павловна Коробьина (Варенька), жена Лаврецкого
- Михалевич (друг Федора, «энтузиаст и стихотворец»)
- Ада (дочь Варвары и Федора)
- 1 Сюжет романа
- 2 Обвинение в плагиате
- 3 Экранизации
- 4 Примечания
Сюжет романа
Главным героем романа является Фёдор Иванович Лаврецкий, дворянин, имеющий многие черты самого Тургенева. Воспитывавшийся удалённо от своего отчего дома, сын отца-англофила и матери, умершей в раннем его детстве, Лаврецкий воспитывается в семейном загородном поместье жестокой тётей. Часто критики искали основу для этой части сюжета в детстве самого Ивана Сергеевича Тургенева, который был воспитан своей матерью, известной своей жестокостью.
Лаврецкий продолжает своё образование в Москве, и, во время посещения оперы, замечает прекрасную девушку в одной из лож. Её зовут Варвара Павловна, и вот Фёдор Лаврецкий объясняется ей в любви и просит её руки. Пара женится, и молодожёны переезжают в Париж. Там Варвара Павловна становится весьма популярной содержательницей салона и заводит роман с одним из постоянных её гостей. Лаврецкий узнаёт о романе жены с другим только в тот момент, когда случайно читает записку, написанную от любовника к Варваре Павловне. Шокированный предательством любимого человека, он порывает все контакты с нею и возвращается в своё фамильное поместье, где был воспитан.
По возвращении домой в Россию Лаврецкий навещает свою кузину, Марию Дмитриевну Калитину, живущую с двумя её дочерьми - Лизой и Леночкой. Лаврецкий немедленно заинтересовывается Лизой, чья серьёзная натура и искреннее посвящение себя православной вере дают ей большое моральное превосходство, разительно отличаясь от кокетливого поведения Варвары Павловны, к которому так привык Лаврецкий. Постепенно Лаврецкий осознаёт, что глубоко влюблён в Лизу и, прочитав в иностранном журнале сообщение о том, что Варвара Павловна умерла, объясняется Лизе в любви. Он узнаёт, что его чувства небезответны - Лиза также любит его.
Узнав о внезапном появлении живой Варвары Павловны, Лиза решает уйти в отдалённый монастырь и проживает остаток своих дней в монашестве. Роман оканчивается эпилогом, действие которого происходит восемь лет спустя, из которого становится также известно, что Лаврецкий возвращается в дом Лизы, в котором поселилась ее повзрослевшая сестра Елена. Там он, спустя прошедшие годы, несмотря на множество изменений в доме, видит гостиную, где часто встречался с любимой девушкой, видит рояль и сад перед домом, которые так запомнились ему из-за общения с Лизой. Лаврецкий живет своими воспоминаниями и видит некий смысл и даже красоту в своей персональной трагедии. После своих раздумий герой уезжает обратно к себе домой.
В дальнейшем, Лаврецкий посещает Лизу в монастыре, видя её в те короткие моменты, когда она появляется на мгновения между богослужениями.
Обвинение в плагиате
Этот роман был поводом для серьёзной размолвки между Тургеневым и Гончаровым. Д. В. Григорович, в числе прочих современников, вспоминает:
Раз - кажется, у Майковых - рассказывал он содержание нового предполагаемого романа, в котором героиня должна была удалиться в монастырь; много лет спустя вышел роман Тургенева „Дворянское гнездо“; главное женское лицо в нем также удалялось, в монастырь. Гончаров поднял целую бурю и прямо обвинил Тургенева в плагиате, в присвоении чужой мысли, предполагая, вероятно, что мысль эта, драгоценная по своей новизне, могла явиться только ему, а у Тургенева недостало бы настолько таланта и воображения, чтобы дойти до нее. Дело приняло такой оборот, что пришлось назначить третейский суд, составленный из Никитенкo, Анненкова и третьего лица, - не помню кого. Ничего из этого, конечно, не вышло, кроме смеху; но с тех пор Гончаров перестал не только видеться, но и кланяться с Тургеневым.
Экранизации
Роман был экранизирован в 1915 году В. Р. Гардиным и в 1969 году Андреем Кончаловским. советской ленте главные роли исполнили Леонид Кулагин и Ирина Купченко. См. Дворянское гнездо (фильм).
- В 1965 году в Югославии был снят по роману телеевизионный фильм. Режиссёр Дэниэл Марусич
- В 1969 году на телевидении ГДР был снят фильм по роману И,С. Тургенева. Режиссёр Ганс-Эрик
Корбшмидт
Примечания
- 1 2 И. С. Тургенев Дворянское гнездо // «Современник». - 1859. - Т. LXXIII, № 1. - С. 5-160.
| Иван Сергеевич Тургенев | |
|---|---|
| Романы | Рудин Накануне Отцы и дети Дым Новь |
| Повести и рассказы |
Андрей Колосов Три портрета Бретёр Петушков Дневник лишнего человека Два приятеля Затишье Записки охотника (цикл) Муму Постоялый двор После смерти Яков Пасынков Переписка Фауст Ася Призраки Довольно Вешние воды Степной король Лир Первая любовь |
| Драматургия | Безденежье Где тонко, там и рвётся Нахлебник Завтрак у предводителя Холостяк Месяц в деревне Провинциалка |
| Прочее | Стихотворения в прозе Литературные и житейские воспоминания |
| Персонажи | Евгений Базаров Павел Петрович Кирсанов Николай Петрович Кирсанов Дмитрий Николаевич Рудин Елена Николаевна Стахова Фёдор Иванович Лаврецкий |
| Связанные статьи | Тургеневы Полина Виардо Юлия Вревская Татьяна Александровна Бакунина |
| Музеи | Спасское-Лутовиново Музей И. С. Тургенева на Остоженке Государственный литературный музей И. С. Тургенева в Орле Дача И. С. Тургенева |
дворянское гнездо, дворянское гнездо аудиокниги, дворянское гнездо дом отдыха нью йорк, дворянское гнездо кончаловский ytube, дворянское гнездо краткое содержание, дворянское гнездо рублевка, дворянское гнездо смотреть онлайн, дворянское гнездо тургенев, дворянское гнездо фильм, дворянское гнездо читать
Дворянское гнездо Информацию О
Т. А. Поярова . Акцентуированные персонажи в романе И. С. Тургенева «Дворянское гнездо»
(Вологда)
Общественно-исторический (видовой) опыт человечества фиксируется во внешней по отношению к человеческому организму форме, этот опыт обозначается понятием «культура ». В отличие от животных, у которых видовой опыт заложен в генотипе и самопроизвольно разворачивается в процессе жизни, ребенок в ходе своего развития должен усвоить внешне зафиксированный опыт. Для этого обществом созданы организованные способы передачи опыта - обучение и воспитание.
В настоящее время в России особенно обострилась проблема воспитания. Российская система образования в советский период отличалась преобладанием когнитивного подхода, где главной задачей считалась необходимость сформировать у ребенка нормативный набор знаний и умений, позволяющий ему в будущем выполнять трудовые функции. В то же время в те годы существовала широкая сеть социальных институтов (внутри и вне школы), которая решала воспитательные задачи. Сейчас, несмотря на объявленный переход школы к личностно-ориентированной педагогике, где в центр ставится уникальная личность ребенка, реально реализуется все тот же принцип интеллектуализма. Проблема воспитания в данных условиях оказалась еще более «отодвинутой на задний план ».
Мощнейшим средством воспитания, то есть формирования нравственной позиции и ценностных ориентаций личности, всегда была литература. Литература концентрирует в себе тот пласт человеческой культуры, где зафиксировано все разнообразие общественного бытия, нормы и правила жизни человека. Внутренний диалог читателя с героем, идентификация с ним, анализ его поступков в критических ситуациях является важнейшим механизмом самовоспитания, становления «Я ». Недаром психология для объяснения многих психических явлений обращалась к литературе.
Несомненное значение для формирования русского человека как определенного субъекта культуры имеет национальная литература, прежде всего классическая. Классиками становятся на протяжении длительного времени как раз те авторы, чьи произведения не теряют своей актуальности для человечества, транслируя через своих героев общечеловеческие бытийные ценности. Наивысший индекс цитируемости в психологических трудах имеет Ф. М. Достоевский, однако и другие авторы предоставляют богатейший материал для психологического анализа и для демонстрации важнейших положений психологии личности.
Так, очень ярко характеры и нравственные позиции героев представлены в произведениях И. С. Тургенева. Писатель делил людей на два типа, в которых воплощались «две коренные, противоположные особенности человеческой природы - оба конца той оси, на которой она вертится » . С его точки зрения, каждый из нас в разной степени похож либо на Дон-Кихота, либо на Гамлета. Изображая в своих произведениях оба этих типа, противопоставляя своих героев по данному принципу, И. С. Тургенев вызывает внутренний конфликт у читателя. Присоединение к позиции одного из героев выводя читателя из этого конфликта, формирует у него тот или иной идеал жизни.
Особенно ярко конфликт двух типов людей показан в романе «Дворянское гнездо ». Один полюс здесь представляет Лиза Калитина, к которой примыкает Федор Иванович Лаврецкий, другой - Владимир Николаевич Паншин и близкая ему по духу Варвара Павловна Лаврецкая (Коробьина).
Центральная фигура произведения - Лиза Калитина, она предстает перед читателем как вневременной идеал. Она сочетает в себе лучшие черты развитой личности: открытость, честность, веру в добро и справедливость, уважение и принятие других людей. Будучи человеком открытым («да она и вообще никого не дичилась »), Лиза смело заявляет о своем отношении к поступкам персонажей, отстаивает свою точку зрения, вступая с ними в нравственный диалог.
С Паншиным она объясняется так:
«Глаза Лизы, прямо на него устремленные, выражали неудовольствие; губы ее не улыбались, все лицо было строго, почти печально.
- Что с вами? - спросил он.
- Зачем вы не сдержали своего слова? - сказала она. - Я вам показала кантату Христофора Федорыча под тем условием, чтоб вы не говорили ему о ней.
- Виноват, Лизавета Михайловна, - к слову пришлось.
- Вы его огорчили - и меня тоже. Теперь он и мне доверять не будет.
- Что прикажете делать, Лизавета Михайловна? От младых ногтей не могу видеть равнодушно немца: так и подмывает меня его подразнить.
- Что вы это говорите, Владимир Николаевич! Этот немец - бедный, одинокий, убитый человек - и вам его не жаль? Вам хочется дразнить его? » .
Ее диалог с Лаврецким строится еще более драматично:
«Вы извините меня, я бы не должна сметь говорить об этом с вами… но как могли вы… отчего вы расстались с вашей женой?
Лаврецкий дрогнул, поглядел на Лизу и подсел к ней.
- Дитя мое, - заговорил он, - не прикасайтесь, пожалуйста, к этой ране; руки у вас нежные, а все-таки мне будет больно.
- Я знаю, - продолжала Лиза, как будто не расслушав его, - она перед вами виновата, я не хочу ее оправдывать; но как же можно разлучать то, что Бог соединил?
- Наши убеждения на этот счет слишком различны, Лизавета Михайловна, - произнес Лаврецкий довольно резко, - мы не поймем друг друга.
Лиза побледнела; все тело ее слегка затрепетало, но она не замолчала.
- Вы должны простить, - промолвила она тихо, - если хотите, чтобы и вас простили.
- Простить! - подхватил Лаврецкий. - Вы бы сперва должны были узнать, за кого вы просите. Простить эту женщину, принять ее опять в свой дом, ее, это пустое, бессердечное существо! … Имя ее не должно быть произносимо вами. Вы слишком чисты, вы не в состоянии даже понять такое существо.
- Зачем оскорблять! - с усилием проговорила Лиза. Дрожь ее рук становилась видимой. - Вы сами ее оставили, Федор Иваныч.
- Но я же вам говорю, - возразил с невольным взрывом нетерпенья Лаврецкий, - вы не знаете, какое это создание!
- Так зачем же вы женились на ней? - прошептала Лиза и потупила глаза » .
В обоих случаях видно, как мягко и корректно Лиза ведет беседу, она не стремится никого обвинить, она лишь защищает нравственный идеал. Давая свою оценку поступку человека, Лиза не переносит ее на всю его личность, что характерно для многих людей. Каждый раз она переживает, не обидела ли собеседника. «…Лаврецкий подошел к Лизе и, все еще взволнованный, украдкой шепнул ей: “Спасибо, вы добрая девушка; я виноват…”. И ее бледное лицо заалелось веселой и стыдливой улыбкой; глаза ее тоже улыбнулись, - она до того мгновения боялась, не оскорбила ли его » . Ее безмерную доброту и внимательность отмечают все герои, все чувствуют ее высокую нравственность. Общую оценку духовности Лизы Калитиной дает старый музыкант Лемм: «Лизавета Михайловна девица справедливая, серьезная, с возвышенными чувствами… Она может любить одно прекрасное » .
В то же время Лиза чрезвычайно скромна и не видит в себе особых достоинств. В ответ на слова Лаврецкого о ее уме, Лиза удивилась: «Право? - промолвила она, а я так думала, что у меня, как у моей горничной Насти, своих слов нет. Она однажды сказала своему жениху: тебе должно быть скучно со мною; ты мне говоришь все такое хорошее, а у меня своих слов нету » .
Чувства Лизы глубоки и искренни, она не лукавит ни перед собой, ни перед окружающими. Известие о возвращении жены Лаврецкого потрясло ее до основания. И винит она в создавшейся ситуации не Лаврецкого, что было бы вполне логично, и не Варвару Павловну, вернувшуюся из небытия, а себя. Лиза считает себя виноватой перед Варварой Павловной, а свои надежды преступными. Лиза полагает, что не вправе рассчитывать на счастье, счастье зависит от Бога. В соответствии с законом божьим Лаврецкий должен примириться с женой, в чем Лиза и пытается его убедить. Сама же она, нарушив закон, объявляет себя греховной, а потому обязанной отмолить грехи - и свои, и чужие (грехи отца). Как человек ответственный и серьезный Лиза выполняет свое намерение. Всю оставшуюся жизнь она несет наказание за один-единственный проступок, который большинству читателей не кажется проступком вовсе.
Чрезмерная интернальность Лизы, конечно, не вполне адекватна ситуации, принятие ответственности за события исключительно на себя, самопожертвование являются внутренним фактором, порождающим то противоречие, которое несет в себе Лиза. С ее точки зрения, каждый человек имеет право на ошибку и может быть прощен, кроме нее самой. Тем самым тургеневская героиня ставит себя над людьми, может быть, сама того не желая. Отмаливая свои и чужие грехи, она как бы равняет себя с Христом. Взяв на себя нечеловеческое бремя, она теряет нравственные критерии, которыми оценивается поведение живущих в земной юдоли. Ее жертвенность не приносит никакой пользы людям.
Тем не менее, образ Лизы вызывает живой отклик в душе читателя. Этот светлый образ никого не может оставить равнодушным, следовательно, его отпечаток остается в душе читателя.
Чистота и духовность Лизы подчеркиваются в произведении противоположным по содержанию образом Владимира Николаевича Паншина. Этот герой живет исключительно для себя и интересуется только собой. Его задача - произвести впечатление, понравиться нужному человеку, тем самым, приобретя какую-то выгоду. Будучи талантливым от природы, Паншин растрачивает свой дар попусту, он не способен служить ни делу, ни людям, его чувства поверхностны и неискренни.
Писатель запечатлевает его сущность следующим образом: «Все ему давалось: он мило пел, бойко рисовал, писал стихи, весьма недурно играл на сцене. Ему всего пошел двадцать восьмой год, а он был уже камер-юнкером и чин имел весьма изрядный. Паншин твердо верил в себя, в свой ум, в свою проницательность; он шел вперед смело и весело, полным махом: жизнь его текла как по маслу. Он привык нравиться всем, старому и малому, и воображал, что знает людей … но в душе он был холоден и хитр, и во время самого буйного кутежа его умный карий глазок все караулил и высматривал; этот смелый, этот свободный юноша никогда не мог забыться и увлечься вполне » .
Отношение Владимира Николаевича к людям исключительно корыстно: «До того дня Паншин обращался с Лаврецким не то чтоб свысока, а снисходительно; но Лиза, рассказывая Паншину свою вчерашнюю поездку, отозвалась о Лаврецком как о прекрасном и умном человеке; этого было довольно: следовало завоевать “прекрасного” человека » .
Являясь человеком истероидного типа, в общении он быстро переключает внимание на свою персону: «Паншин начал с комплиментов Лаврецкому, с описания восторга, с которым, по его словам, все семейство Марьи Дмитриевны отзывалось о Васильевском, и потом, по обыкновению своему, ловко перейдя к самому себе, начал говорить о своих занятиях, о воззрениях своих на жизнь, на свет и на службу » . Заметив недостаток внимания к своим речам, он принимает меланхолический вид, выражается кратко, многозначительно и печально, - «ни дать ни взять невысказавшийся художник » . Во время игры в карты он уже похож на дипломата, так важен и озабочен его вид. Читая стихи Лермонтова (Пушкин тогда не был в моде), он делает это «слишком сознательно ». Вся жизнь его - игра, в которой он - победитель, все должны восхищаться им. Люди, открыто не принимающие его, вызывают в нем раздражение, с ними он не церемонится.
Искусный игрок, он, однако, оказывается игрушкой в руках еще более опытного игрока - Варвары Павловны. Заграничная львица Варвара Павловна с помощью нехитрой лести, умело манипулируя Паншиным, в один вечер подчиняет его себе. В мгновение ока исчезает любовь Паншина к Лизе, а Марья Дмитриевна осмеивается. В ответ на нелицеприятное высказывание Варвары Павловны в адрес Марьи Дмитриевны он, «позабыв ласки и преданность Марьи Дмитриевны, позабыв обеды, которыми она его кормила, деньги, которые она ему давала взаймы, - он с той же улыбочкой и тем же голосом возразил (несчастный!) “Je crois bien” (“Я так думаю”) » .
Крайний эгоизм и двуличие сыграли с Владимиром Николаевичем злую шутку: из покорителя сердец он превращается в раба. Люди честные и чуткие отвергли его, а Варвара Павловна использует его как средство, как вещь для решения своих проблем, имея неограниченную власть над ним. «И поделом » - подумает читатель и будет прав.
Правдивый отрицательный образ в литературе не менее важен, чем положительный. При формировании Я-идеала как важнейшего элемента самосознания подростку чаще легче определить, кем он не хочет быть, чем то, кем он быть хочет. Именно сопоставление себя с разными типами личности помогает понять развивающемуся человеку плюсы и минусы тех или иных стратегий жизни, их общественную ценность, занять свое место в обществе. Творчество И. С. Тургенева дает для этого богатый материал.
ПРИМЕЧАНИЯ
Тургенев И. С. Гамлет и Дон-Кихот // Тургенев И. С. Собр. соч.: В 12-ти т. - Т. 12. - М., 1979. - С. 194.
Тургенев И. С. Дворянское гнездо // Тургенев И. С. Собр. соч.: В 12-ти т. - Т. 2. - М., 1976. - С. 144.
Там же. - С. 196.
Там же. - С. 197.
Там же. - С. 194.
Там же. - С. 207.
Там же. - С. 138–139.
Там же. - С. 210.
Там же.
Там же. - С. 212.
Там же. - С. 256–257.
Род Лаврецких ("Дворянское гнездо") — старинный, знатный, богатый. Прадед героя — Андрей Лаврецкий — был человек деспотического нрава, жестокий, очень умный и очень самоуправный, алчный и безумно щедрый. Такова была и его жена, «пучеглазая, с ястребиным взглядом, с круглым желтым лицом, цыганка родом, вспыльчивая и мстительная...»
Противоположного нрава был дед, сын Андрея Лаврецкого. Петр Андреевич, «простой степ ной барин, довольно вбалмошный... грубый, но не злой, хлебосол и псовый охотник...» Он плохо управлял имением, дворню избаловал и окружил себя приживальщиками, дармоедами, без которых не мог жить и скучал, но которых в то же время презирал. Было у него двое детей: сын Иван, отец Феодора Лаврецкого, и дочь Глафира.
Иван воспитывался в доме богатой тетки, старой княжны Кубенской, а после ее замужества переселился в дом отца, с которым скоро рассорился, когда решил жениться на простой дворовой девке Маланье. После ссоры с отцом Иван Петрович поселился за границей, пробыл там несколько лет и вернулся обратно на родину лишь тогда, когда получил известие о смерти отца. Из-за границы он вернулся «англоманом», усвоил вершки европейской культуры и приехал с несколькими готовыми планами о переустройстве России. (Это было в начале царствования Александра I). Иван Петрович, прежде всего, стал вводить преобразования в собственном доме: удалил всех приживальщиков, отказался принимать прежних гостей, завел новую мебель, колокольчики, умывальные столики, одел прислугу в новые ливреи... и только. Крестьянам жилось как и при прежнем барине, но «только оброк кой-где прибавился, да барщина стала потяжелей, да мужикам запретили прямо обращаться к Ивану Петровичу». На совершенно новую ногу поставлено было и воспитание юного Феди.
Иван Петрович принялся за воспитание сына, которому шел тогда уже 12-ый год. Федю одели в шотландский костюм, приставили к нему молодого швейцарца, опытного учителя гимнастики, запретили заниматься музыкой, ибо отец нашел, что «музыка — занятие недостойное мужчины». На физическое воспитание было обращено особенное внимание. Параллельно он изучал естественные науки, математику, международное право, обучался столярному ремеслу и должен был ознакомиться «для поддержания рыцарских чувств» с геральдикой. В нем старались выработать твердость воли и обязали вносить ежедневно в особую книгу итоги истекшего дня. А когда Федору было 16 лет, отец счел полезным дать сыну ряд наставлений об отношении к женщине. Наставления эти сводились к тому, что необходимо презирать «женский пол». И вся эта воспитательная система в целом сбила с толку мальчика.
Трудно сказать, было ли такое воспитание хуже того, которое получил Лаврецкий ("Дворянское гнездо") до приезда отца, когда его воспитывала тетка Глафира Петровна. Если Глафира Петровна и не терзала своего племянника гимнастикой и прочими воспитательными методами, зато не лучше должна была подействовать вся эта обстановка беспрерывного пребывания в обществе трех бессердечных, злых старых дев — тетки, наставницы-шведки и старухи Васильевны, — которые ничем не могли заинтересовать способного и пытливого мальчика, не знавшего ласки, не слышавшего ни одного теплого слова участия.
Под такими влияниями рос и воспитывался наш герой. И что же получилось в результате? Старая дворянская семья, со всеми своими крепостническими традициями должна была, прежде всего, отгородить Лаврецкого толстой стеной от народа, от всего его миросозерцания, горестей и забот. Лаврецкий ("Дворянское гнездо") рос типичным барчуком, в душе которого не оставляли никакого следа ни бесконечно тяжелая доля пахаря-раба, ни изуверства помещиков. Только изредка проносились обрывки воспоминаний о страдалице матери, простой дворовой девке, вынесшей на своих плечах все озлобление Петра Андоеевича, и тогда - ненадолго - просыпалось какое-то смутное, но теплое отношение к крепостным...
Отец старался выработать в сыне твердую волю, но вся система воспитания не могла не оказать противоположного действия, ибо не внушила серьезного взгляда на жизнь, не приучила к труду и стойкости в жизненной борьбе. От природы несколько тяжелого на подъем, склонного к лени мальчика следовало бы ввести в круг таких занятий, которые придали бы ему больше жизнерадостности, сделали бы более подвижным. Лаврецкий ("Дворянское гнездо") обладал умом ясным и здравым, и необходимо было дать такому уму подходящую здоровую пищу, но этого не сумели сделать его воспитатели. Они, вместо того, «чтобы бросить мальчика в жизненный водоворот, — говорит Тургенев — продержали его в искусственном уединении», вместо того, чтобы окружить подходящей товарищеской средой, заставили жить до 19-ти лет в обществе одних старых дев...
Ни от одного из своих воспитателей не слышал он слова ласки, и ни тетка, ни отец не подумали о том, чтобы внушить доверие и привязать к себе не по летам серьезного и задумчивого Федю. Таким-то образом он вырос нелюдимым, душевно одиноким и недоверчивым к людям; он их избегал и очень мало знал. И, уходя из родительского дома, что мог он оставить там доброго и дорогого, о чем бы стоило и хотелось пожалеть, что могло бы внести луч света в его дальнейшую жизнь, могло бы ее скрасить и согреть?! Впоследствии, когда Лаврецкий столкнулся лицом к лицу с суровой правдой жизни, эта черствая система беспощадно довершила то, что было начато еще в годы детства и юности, в неприглядной обстановке родных Лаврецкого... Да, «недобрую шутку, — говоря словами автора романа, — сыграл англоман с своим сыном!»
Лаврецкому было 23 года, когда пред ним только что начинала открываться жизнь. Иван Петрович умер, и Федор, свободный от тяжелой опеки, почувствовал начало перелома в своей жизни. Полный жажды новых впечатлений и знания, он отправился в Москву и поступил в университет. Это было в начале 30 х годов, когда в университетских кружках шла интенсивная работа мысли, когда чуткая, идеалистически настроенная молодежь проводила дни и ночи в дружеских беседах и спорах о Боге, правде, будущности человечества, о поэзии, ища разрешения всех сложных вопросов нравственности и самопознания, когда вырабатывалась целая плеяда впоследствии выдающихся деятелей, и мыслящие слои интеллитентного русского общества сбрасывали с себя тяжелый кошмар безвременья после печального, трагического 1825 г. Достаточно наблюдательный и любознательный Лаврецкий ("Дворянское гнездо") знал, что происходило в этих кружках, но нелюдимый, необщительный, недоверчивый к людям, он не захотел принять участия в этих кружках и сблизился только с одним Михалевичем, восторженным мечтателем и энтузиастом.
Таким образом, целая полоса в жизни нашей интеллигенции прошла мимо Лаврецкого, не захватила его так, как захватила, например, его современника Рудина. Только при посредстве Михалевича доходили до него отголоски столь интенсивной жизни, и это, даже в таком недостаточном количестве, не могло не оставить в нем определенного следа, не могло не будить ума и чувства. Лаврецкий серьезно занимается, предоставленный самому себе, начинает обдумывать всю свою прошлую жизнь и мучительно ищет разгадки для будущего. Проносится в голове весь столь бесполезно пройденный путь, хочется начать новую. еще смутно вырисовывающуюся жизнь, иную, более разумную, менее одинокую и менее беспросветную. Но тут вскоре резко и жестоко ворвалась так долго скрываемая правдивая и беспощадная действительность и нанесла Лаврецкому удар, от которого он не так скоро оправился, и тем труднее оправился, что вначале нашел для себя истинное, как ему казалось, и самое дорогое счастье… Лаврецкий полюбил.
В театре он увидел Михалевича в одной ложе с очень красивой молодой девушкой. Варвара Павловна Коробьина — так звали эту девушку — произвела на Лаврецкого сильное впечатление. Наш герой стал часто бывать у нее, а год спустя женился и уехал в деревню. Варвара Павловна была пустая светская женщина, малообразованная и малоинтеллигентная, во всех отношениях бесконечно уступавшая Лаврецкому. Но мог ли это увидеть и понять тот, кому еще в 16 лет внушали презрение к «женскому полу», который «23-х лет отроду, с несокрушимой жаждою любви в пристыженном сердце, еще ни одной женщине не смел взглянуть в глаза» Природа, так долго заглушаемая, взяла свое, а вся система воспитания, не давшая никакого жизненного опыта, не могла не заставить горько ошибиться в выборе любимой женщины. Лаврецкий бросил университет, переехал с Варварой Павловной сначала в деревню, затем в Петербург, где пробыл два года, а потом поселился за границей. Искренний и благородный Лаврецкий, как высшую драгоценность, лелеял и оберегал свою любовь, готовый во имя ее на всякие жертвы, в ней он, казалось, нашел свое первое счастье и успокоение от всех невзгод. Но вскоре все оказалось разбитым: Лаврецкий случайно узнал, что Варвара Павловна вовсе не любит его, что она в связи с другим. Это был удар, от которого не легко и не скоро оправляются люди, подобные этому герою. Вначале он почти обезумел, не знал, что предпринять, на что решиться, но потом необычайным усилием воли заставил себя если не примириться с фактом, то все же отыскать тот минимум спокойствия, который не позволил бы окончательно пасть духом и не привел бы к трагической развязке.
Этот момент в жизни Лаврецкого представляет наибольший интерес для характеристики героя. Он после разрыва с женою сильно загрустил, но не пал духом и — в этом проявилась его сила воли — с большим усердием и энергией принялся за пополнение своих знаний. С женой, так жестоко обманувшей его, он не поступил круто и позаботился о том, чтобы обеспечить ее доходами от своего имения. Ни одного упрека, ни одной жалобы не услыхала от него Варвара Павловна.
Оправившись несколько от удара, нанесенного разрывом с женою, Лаврецкий ("Дворянское гнездо") спустя четыре года возвращается на родину и здесь, в доме своих дальних родственников, встречается с молодой симпатичной девушкой — Лизой. Лаврецкий и Лиза полюбили друг яруга, но между ними стояла Варвара Павловна, и о женитьбе не могло быть и речи. Лиза ушла в монастырь, Лаврецкий сначала поселился в своем имении, стал жить одиноко, потом долго скитался и, наконец, снова вернулся на родину, где и нашел применение своим силам в небольшом, но все же полезном деле. Эта вторая разбитая любовь наложила на Лаврецкого еще более сильную печать печали и грусти и лишила всякой радости в жизни.
Любовь к женщине то дает Лаврецкому много счастья и радости, то еще больше горести и печали; он старается забыться от нее в книгах, в знакомстве с заграничной жизнью, в музыке, наконец в том, что признал делом своей жизни: взяться за соху и самому начать пахать. Как это характерно не для одного Лаврецкого, но и для Онегина, еще больше для Печорина, людей далеко не сходных, но все же родственных и близких в этой жажде любви, всегда неудачной, всегда заставляющей этих героев уйти с разбитым сердцем!
Следующие поколение, в особенности люди 60-х годов, охотно готовы были за это посмеяться над Лаврецкими, Онегиными, Печориными. Может ли, говорили они, люди 60-х годов, человек мыслящий и глубоко чувствующий основывать всю свою стойкость в жизненной борьбе на любви к женщине, может ли он оказаться выброшенным за борт только потому, что его постигла неудача в личной жизни?!
«Вина» Лаврецкого — не его личная вина, а всех тех общественно-исторических условий, которые заставляли лучших русских людей с какой-то беспощадною необходимостью заполнять лучшую половину своей жизни не общеполезным трудом, а только удовлетворением своего личного счастья. По воле жестокой истории оторванные от своего народа, чуждые ему и далекие от него Лаврецкие не знали и не умели найти применения своим силам в практической деятельности и тратили весь жар своей души на личные переживания и личное счастие. Ведь даже Рудины, больше всего искавшие не личного, а общественного благополучия, также ничего не успели, также терпели поражение и оказались такими же неудачниками, такими же лишними людьми! Поэтому Федора Лаврецкого нельзя осудить и признать, как личность, морально ничтожным только потому, что в нем было так много столь презираемого Базаровыми «романтизма»!
Для полноты характеристики Лаврецкого необходимо обратиться еще к одной стороне в его миросозерцании. «Романтизм» сблизил и породнил Лаврецкого с его предшественниками: Онегиным и Печориным. Но между первым и последними — существенная разница. Онегин скучал и хандрил, Печорин всю жизнь метался из стороны в сторону, все искал успокоения «в бурях», но этого успокоения не находил и так же, как Онегин, скучал и хандрил. Грустил и Лаврецкий. Но он глубже и серьезнее вглядывался в окружающую жизнь, мучительнее искал ее разгадок и больше и сильнее скорбил по поводу ее неурядиц. Во время своей университетской жизни, после женитьбы, после разрыва с Варварой Павловной, и даже после второй неудачной любви Лаврецкий не перестает неустанно работать над пополнением своих знаний и вырабатывает в себе стройное, вполне обдуманное миросозерцание. Во время своего двухлетнего пребывания в Петербурге он все дни проводил за чтением книг, в Париже он слушает лекции в университете, следит за прениями в палатах и живо интересуется всей жизнью этого мирового города. Умный и наблюдательный Лаврецкий из всего прочитанного и из всех наблюдений над русской и европейской жизнью делает определенный вывод о судьбах и задачах России...
Лаврецкий ("Дворянское гнездо") — не человек определенной партии; он не причислял себя ни к одному из тогда намечавшихся, а впоследствии так резко отмежевавшихся двух течений среди интеллигенции: славянофилов и западников. Он помнил - Лаврецкому было тогда 19 лет - как отец его, объявивший себя англоманом, совершил так быстро крутой переворот во всем своем мировоззрении, сейчас же после 1825 года, и, сбросив с себя тогу просвещенного вольнодумца-европейца, предстал в весьма непривлекательном виде типичного российского барина-крепостника, деспота, трусливо спрятавшегося в свою скорлупу. Более близкое знакомство с поверхностными «западниками», в сущности не знавшими даже той Европы, перед которой они преклонялись, и, наконец, долгие годы жизни за границей привели Лаврецкого к мысли, что Европа далеко не во всем так хороша и привлекательна, что еще больше непривлекательны русские европейцы.
Эта мысль прослеживается в споре между Лаврецким и Паншиным. Паншин говорил, что «мы только наполовину сделались европейцами», что мы должны «подогнать» Европу, что «мы поневоле должны заимствовать у других», к народному же быту следует только отчасти приноравливаться. Но Лаврецкий стал доказывать, что нет большего вреда для страны, как те стремительные «переделки», при которых не считаются ни с вполне самобытным прошлым русского народа, ни со всей той «народной правдой», перед которой необходимо «преклониться». Лаврецкий не прочь «переделать» Россию, но не хочет рабского подражания Европе.
Таковы важнейшие этапы в жизни Лаврецкого. Его жизнь сложилась неудачно. В годы детства и юности, под кровлей родительского дома, он неустанно чувствовал над собою железную опеку деспотических воспитателей, сумевших только изуродовать лучшие природные задатки своего воспитанника. И это воспитание наложило на героя свою сильную печать: сделало его нелюдимым, недоверчивым к людям, не дало никакого знакомства с жизнью, не приучило к стойкости и упорству в жизненной борьбе. Но и столь сильная рука отца все же не сумела подавить в Лаврецком силу воли; ее он всегда проявлял в моменты особенно тяжелые для него: во время разрыва с Варварой Павловной, после ухода Лизы в монастырь. В нем было много доброго, светлого, он жаждал знаний и мучительно искал ответа на «проклятые вопросы» российской действительности. Но, как и все лучшие люди дореформенной Руси, Лаврецкий не знал жизни и не сносил ее сильных ударов. В этом весь его трагизм, причина разбитой жизни. Лучшие, молодые свои годы отдал он поискам личного счастия, которого так и не нашел. И только после долгих скитаний, после всех своих личных неудач решил он отдать свои силы полезной для народа деятельности. Но - как это характерно для Лаврецких - как много проявил он и в этом своего «байбачества» и барской медлительности, как мало было в этой деятельности широты и, что, быть может, наиболее существенно, не вызвано ли было это «хождение в народ», это «каяние» больше всего желанием позабыть, скрасить свою скорбь и грусть о потерянном боз возвратно личном счастии?!
Мог он несравненно больше сделать для тех же крестьян при своем богатстве, мог бы не только «обеспечить и упрочить быт» крепостных, но и дать им волю, ибо это не было ведь запрещено в дореформенной Руси 40 х годов! Но для всего этого необходимо было быть более сильным и крупным человеком, с большим самопожертвованием. Лаврецкий ("Дворянское гнездо") же не был ни сильным, ни крупным человеком. Такие люди были лишь впереди, и им несомненно принадлежало будущее.. Лаврецким же оставалось только делать свое небольшое, но безусловно полезное дело и, мысленно обращаясь к молодому подраставшему поколению, пожелать менее тернистого жизненного пути, больше удач, больше радости и успехов.
Только что опубликовав роман “Рудин” в январской и февральской книжках “Современника” за 1856 год, Тургенев задумывает новый роман. На обложке первой тетради с автографом “Дворянского гнезда” написано: “Дворянское гнездо”, повесть Ивана Тургенева, задумана в начале 1856 года; долго очень не принимался за нее, все вертел ее в голове; начал вырабатывать ее летом 1858 года в Спасском. Кончена в понедельник, 27-го октября 1858 года в Спасском”. Последние исправления были внесены автором в середине декабря 1858 года, и в январской книжке “Современника” за 1959 год “Дворянское гнездо” увидело свет. “Дворянское гнездо” по общей настроенности кажется очень далеким от первого тургеневского романа. В центре произведения - история глубоко личная и трагическая, история любви Лизы и Лаврецкого. Герои встречаются, у них возникает симпатия друг к другу, потом - любовь, они боятся признаться в этом самим себе, потому что Лаврецкий связан браком. За короткое время Лиза и Лаврец-кий переживают и надежду на счастье, и отчаяние - при сознании его невозможности. Герои романа ищут ответы прежде всего на вопросы, которые их судьба ставит перед ними, - о личном счастье, о долге перед близкими, о самоотречении, о своем месте в жизни. В первом тургеневском романе присутствовал дух дискуссии. Герои “Рудина” решали философские вопросы, истина рождалась у них в споре.
Герои “Дворянского гнезда” сдержанны и немногословны, Лиза - одна из самых молчаливых тургеневских героинь. Но внутренняя жизнь героев протекает не менее напряженно, и работа мысли совершается неустанно в поисках истины - только почти без слов. Они всматриваются, вслушиваются, вдумываются в жизнь, окружающую их и свою собственную, с желанием понять ее. Лаврецкий в Васильевском “словно прислушивался к течению тихой жизни, которая его окружала”. И в решительный момент Лаврецкий опять и опять “принимался глядеть в свою жизнь”. Поэзией созерцания жизни веет от “Дворянского гнезда”. Безусловно, на тональности этого тургеневского романа сказались личные настроения Тургенева 1856-1858 годов. Обдумывание романа у Тургенева совпало с моментом жизненного перелома, с душевным кризисом. Тургеневу тогда было около сорока лет. Но известно, что ощущение старения пришло к нему очень рано, и вот он уже говорит, что “не только первая и вторая - третья молодость прошла”. У него грустное сознание, что жизнь не сложилась, что поздно рассчитывать на счастье для себя, что “пора цветения” миновала. Вдали от любимой женщины - Полины Виардо - нет счастья, но и существование около ее семьи, по его выражению, - “на краешке чужого гнезда”, на чужбине - тягостно. Собственное трагическое восприятие любви Тургеневым сказалось и в “Дворянском гнезде”. К этому присоединяются раздумья о писательской судьбе. Тургенев корит себя за неразумную трату времени, недостаточный профессионализм. Отсюда и авторская ирония по отношению к дилетантству Паншина в романе - этому предшествовала полоса сурового осуждения Тургеневым самого себя. Вопросы, волновавшие Тургенева в 1856-1858 годах, предопределили круг проблем, поставленных в романе, но там они проявляются, естественно, в другом преломлении. “Я теперь занят другою, большою повестью, главное лицо которой - девушка, существо религиозное, я был приведен к этому лицу наблюдениями над русской жизнью”, - писал он к Е. Е. Ламберт 22 декабря 1857 года из Рима. Вообще вопросы религии были далеки от Тургенева. Ни душевный кризис, ни нравственные искания не привели его к вере, не сделали глубоко религиозным, к изображению “существа религиозного” он приходит иным путем, настоятельная необходимость осмыслить это явление русской жизни связана с решением более широкого круга вопросов.
В “Дворянском гнезде” Тургенева интересуют злободневные вопросы современной жизни, здесь он точно вверх по течению реки доходит до ее истоков. Поэтому и герои романа показаны с их “корнями”, с той почвой, на которой они выросли. Тридцать пятая глава начинается с воспитания Лизы. У девушки не было душевной близости ни с родителями, ни с француженкой-гувернанткой, она воспитывалась, подобно пушкинской Татьяне, под влиянием своей няни, Агафьи. История Агафьи, дважды за свою жизнь отмеченной барским вниманием, дважды перенесшей опалу и смирившейся перед судьбой, могла бы составить целую повесть. Автор ввел историю Агафьи по совету критика Анненкова - иначе, по мнению последнего, был непонятен конец романа, уход Лизы в монастырь. Тургенев показал, как под влиянием сурового аскетизма Агафьи и своеобразной поэзии ее речей сформировался строгий душевный мир Лизы. Религиозное смирение Агафьи воспитало в Лизе начало всепрощения, покорности судьбе и самоотречения от счастья.
В образе Лизы сказались свобода взгляда, широта восприятия жизни, правдивости ее изображения. Самому автору по натуре ничто не было более чуждо, чем религиозное самоотречение, отказ от людских радостей. Тургеневу была присуща способность наслаждаться жизнью в самых разных ее проявлениях. Он тонко чувствует прекрасное, испытывает радость и от естественной красоты природы, и от изысканных созданий искусства. Но более всего умел он ощутить и передать красоту человеческой личности, пусть не близкой ему, но цельной и совершенной. И поэтому такой нежностью овеян образ Лизы. Как пушкинская Татьяна, Лиза - из тех героинь русской литературы, которым легче отказаться от счастья, чем причинить страдания другому человеку. Лаврецкий - человек с “корнями”, уходящими в прошлое. Недаром его родословная рассказана от начала - с XV века. Но Лаврецкий не только потомственный дворянин, он также и сын крестьянки. Он этого никогда не забывает, он ощущает в себе “мужицкие” черты, и окружающие удивляются его необыкновенной физической силе. Марфа Тимофеевна, тетка Лизы, восхищалась его богатырством, а мать Лизы, Марья Дмитриевна, порицала в Лав-рецком отсутствие утонченных манер. Герой и происхождением, и личными качествами близок к народу. Но вместе с тем на формирование его личности оказали влияние и вольтери-анство, англоманство отца, и русское университетское образование. Даже физическая сила Лаврецкого не только природная, но и плод воспитания швейцарца-гувернера.
В этой развернутой предыстории Лаврецкого автора интересуют не только предки героя, в рассказе о нескольких поколениях Лаврецких отражена и сложность русской жизни, русского исторического процесса. Глубоко значителен спор между Паншиным и Лаврецким. Он возникает вечером, в часы, предшествующие объяснению Лизы и Лаврецкого. И недаром этот спор вплетается в самые лирические страницы романа. Для Тургенева здесь слиты воедино личные судьбы, нравственные искания его героев и их органическая близость к народу, отношение к нему на “равных”.
Лаврецкий доказал Паншину невозможность скачков и надменных переделок с высоты чиновничьего самосознания - переделок, не оправданных ни знанием родной земли, ни действительно верой в идеал, хотя бы отрицательный; привел в пример свое собственное воспитание, требовал прежде всего признания “народной правды и смирения перед нею...”. И он ищет эту народную правду. Он не принимает душой религиозного самоотречения Лизы, не обращается к вере как к утешению, но испытывает нравственный перелом. Не проходит для Лаврецкого даром и встреча с товарищем по университету Ми-халевичем, упрекнувшим его в эгоизме и лени. Отречение все же происходит, хотя и не религиозное, - Лаврецкий “действительно перестал думать о собственном счастье, о своекорыстных целях”. Его приобщение к народной правде совершается через отказ от эгоистических желаний и неутомимый труд, дающий спокойствие исполненного долга.
Роман принес Тургеневу популярность в самых широких кругах читателей. По словам Анненкова, “молодые писатели, начинающие карьеру, один за другим являлись к нему, приносили свои произведения и ждали его приговора...”. Сам Тургенев вспоминал двадцать лет спустя после романа: “Дворянское гнездо” имело самый большой успех, который когда-либо выпал мне на долю. Со времени появления этого романа я стал считаться в числе писателей, заслуживающих внимание публики”
«Дворянское гнездо» - «повесть» И.С. Тургенева. Это произведение имело, по словам автора, «самый большой успех, который когда-либо выпадал на его долю».
История создания
Замысел «Дворянского гнезда» возник в начале 1856 г., но реальная работа над произведением началась в середине июня 1858 г. в Спасском, родовом имении писателя, и продолжалась до конца октября того же года. В середине декабря Тургенев сделал последние поправки в тексте «повести» перед ее публикацией. Впервые «Дворянское гнездо» напечатано в журнале «Современник» за 1859 г. (№1). Последнее прижизненное (авторизованное) издание, рассматриваемое в качестве канонического текста, осуществлено в 1880 г. в Петербурге наследниками братьев Салаевых.
Созданию «Дворянского гнезда» предшествовал тяжелый этап в личной жизни Тургенева, а в общественной — период подготовки глубоких социальных перемен в России. В августе 1856 г. писатель покинул родину и почти два года прожил за границей. Тогда произошел фактический разрыв его многолетних отношений с Полиной Виардо. Писатель трагически переживал одиночество и неприкаянность; остро ощущал свою неспособность создать семью и прочно укрепиться в жизни. К этому мучительному состоянию прибавились физические недуги, а затем чувство творческого бессилия, изнуряющей духовной пустоты. В жизни Тургенева совершался крутой возрастной перелом, переживаемый им как наступление старости; рушилось столь дорогое прошлое, а впереди, казалось, не было никаких надежд.
В кризисной стадии находилась и русская общественная жизнь. Смерть Николая I, поражение в Крымской войне потрясли Россию. Стало ясно, что жить по-старому больше нельзя. Правительство Александра II стояло перед необходимостью реформирования многих сторон жизни и в первую очередь — перед необходимостью отмены крепостного права. Неизбежно выдвинулся со всей остротой вопрос о роли в жизни страны дворянской интеллигенции. Эта и другие актуальные проблемы обсуждались Тургеневым в его заграничном пребывании в беседах с В. Боткиным, П. Анненковым, А.И. Герценом — современниками, олицетворявшими мысль и дух века. Двойной кризис: личный и общественный — выразился в проблематике и коллизиях «Дворянского гнезда», хотя формально действие произведения отнесено к другой эпохе — весне и лету 1842 г., а предыстория главного героя Федора Лаврецкого — и вовсе к 1830-м годам. Работа над произведением явилась для Тургенева процессом изживания личной драмы, прощанием с прошлым и обретением новых ценностей.
Жанр «Дворянского гнезда»
На титульном листе автографа произведения Тургенев обозначил жанр произведения: повесть. На деле «Дворянское гнездо» относится к числу первых в творчестве писателя социально-философских романов, в которых судьба отдельной личности тесно переплетается с общенациональной и социальной жизнью. Однако становление большой эпической формы происходило в художественной системе Тургенева именно через повесть. «Дворянское гнездо» является в окружении таких повестей, как «Переписка» (1854 г.), «Фауст» (1856 г.), «Поезда в Полесье» (1857 г.), «Ася» (1858 г.), в которых определился характерный для писателя тип героя: дворянина-интеллигента, дорожащего правами своей личности и не чуждого вместе с тем сознанию долга перед обществом. Такого рода герои, — пишет В.А. Недзвецкий, — одержимы тоской по абсолютным ценностям, жаждой жизни в единстве со всеобщим и универсальным. Они не столько пребывают в отношениях с реальными современниками, сколько лицом к лицу встают к таким вечным и бесконечным стихиям бытия, каковы природа, красота, искусство, молодость, смерть и всего более — любовь. Они стремятся обрести в своей конкретной жизни полноту бесконечной любви, что предопределяет их трагическую участь. Проходя через испытание жизнью и любовью, герой повестей постигает закон трагических последствий высоких человеческих стремлений и убеждается, что для человека существует только один выход — жертвенное отречение от своих лучших надежд.
Этот философско-психологический уровень конфликта, разработанный в жанре повести, входит важнейшим компонентом в структуру романа Тургенева, дополняясь конфликтом социально-исторического характера. В жанре романа писатель устраняет прямой лирический способ повествования (большинство его повестей написаны от первого лица), ставит задачу создания обобщенной картины объективного бытия во множестве ее составных и помещает героя с традиционным комплексом индивидуально-личных проблем в широкий мир социальной и национальной жизни.
Смысл названия «Дворянское гнездо»
В названии романа использован один из символических лейтмотивов творчества Тургенева. Образ гнезда глубоко связан с проблематикой произведения, главный герой которого ориентирован на личное счастье, любовь, семью. В Лаврецком так силен «инстинкт счастья», что даже испытав первый удар судьбы, он находит силы для второй попытки. Но счастье не дается герою, сбываются пророческие слова его тетки: «...Не свить же и тебе гнезда нигде, скитаться тебе век». Лиза Калитина как будто заранее знает, что счастье невозможно. В ее решении уйти из мира сложно сплетаются «тайная жертва за всех», любовь к Богу, раскаяние в своих «незаконных» сердечных влечениях и своеобразный поиск такого «гнезда», в котором она не будет игрушкой темных сил бытия. Мотив «гнезда», будучи отправной точкой в развитии сюжета, расширяет свое содержание до универсального обобщения дворянской культуры в целом, сливающейся в своих лучших возможностях с общенародной. Для Тургенева личность человека настолько художественно постигаема, насколько она может быть вписана в образ той или иной культуры (таково основание распределения героев романа по разным группам и кланам). В произведении присутствует живой мир дворянской усадьбы с характерным для нее бытовым и природным укладом, привычными занятиями и сложившимися традициями. Впрочем, Тургенев чутко ощущает прерывистость русской истории, отсутствие в ней органической «связи времен» как особенность национального духа. Смысл, однажды обретенный, не удерживается и не передается от поколения к поколению. На каждом этапе нужно искать свою цель заново, как будто впервые. Энергия этой вечной духовной тревоги реализуется прежде всего в музыкальности языка романа. Роман-элегия, «Дворянское гнездо» воспринимается как прощание Тургенева со старой дворянской Россией в преддверии надвигающегося нового исторического этапа — 60-х гг.
