Русская народная сказка про богатыря Илью Муромца и Соловья разбойника будет интересна и детям и взрослым. В ней рассказывается о славном богатыре Илье из Мурома, который поймал Соловья разбойника и отвез его в Киев князю Владимиру.
Читать онлайн русскую народную сказку Илья Муромец и Соловей разбойник
Скачет Илья Муромец во всю конскую прыть. Его конь, Бурушка-Косматушка с горы на гору перескакивает, реки-озера перепрыгивает, холмы перелетает. Доскакали они до Брынских лесов, дальше Бурушке скакать нельзя: разлеглись болота зыбучие, конь по брюхо в воде тонет. Соскочил Илья с коня. Он левой рукой Бурушку поддерживает, а правой рукой дубы с корнем рвет, настилает через болото настилы дубовые. Тридцать верст Илья настилов настелил - до сих пор по ним люди добрые ездят.
Так дошел Илья до речки Смородиной. Течет река широкая, бурливая, с камня на камень перекатывается. Заржал конь Бурушка, взвился выше темного леса и одним скачком перепрыгнул реку. А за рекой сидит Соловей-разбойник на трех дубах, на девяти суках. Мимо тех дубов ни сокол не пролетит, ни зверь не пробежит, ни змей не проползет. Все боятся Соловья-разбойника, никому умирать не хочется... Услыхал Соловей конский скок, привстал на дубах, закричал страшным голосом:
Что это за невежа проезжает тут, мимо моих заповедных дубов? Спать не дает Соловью-разбойнику!
Да как засвищет он по-соловьиному, зарычит по-звериному, зашипит по-змеиному, так вся земля дрогнула, столетние дубы покачнулись, цветы осыпались, трава полегла. Бурушка-Косматушка на колени упал. А Илья в седле сидит, не шевельнется, русые кудри на голове не дрогнут. Взял он плетку шелковую, ударил коня по крутым бокам.
Травяной ты мешок, не богатырский конь. Не слыхал ты разве писка птичьего, шипения гадючьего. Вставай на ноги, подвези меня ближе к Соловьиному гнезду, не то волкам тебя брошу на съедение.
Тут вскочил Бурушка на ноги, подскакал к Соловьиному гнезду. Удивился Соловей-разбойник
– Это что такое?
Из гнезда высунулся. А Илья, ни минуточки не мешкая, натянул тугой лук, спустил каленую стрелу, небольшую стрелу, весом в целый пуд. Взвыла тетива, полетела стрела, угодила Соловью в правый глаз, вылетела через левое ухо. Покатился Соловей из гнезда, словно овсяной сноп. Подхватил его Илья на руки, связал крепко ремнями сыромятными, подвязал к левому стремени.
Глядит Соловей на Илью, слово вымолвить боится.
Что глядишь на меня, разбойник, или русских богатырей не видывал?
Ох, попал я в крепкие руки, видно не бывать мне больше на волюшке!
Поскакал Илья дальше по прямой дороге и прискакал на подворье Соловья-разбойника. У него двор на семи верстах, на семи столбах, у него вокруг железный тын, на каждой тычинке по маковке, на каждой маковке голова богатыря убитого. А на дворе стоят палаты белокаменные, как жар горят крылечки золоченые.
Увидала дочка Соловья богатырского коня, закричала на весь двор:
Едет, едет наш батюшка Соловей Рахманович, везет у стремени мужичишку-деревенщину.
Выглянула в окно жена Соловья-разбойника, руками всплеснула:
Что ты говоришь, неразумная! Это едет мужик-деревенщина и у стремени везет нашего батюшку - Соловья Рахмановича!
Выбежала старшая дочка Соловья - Пелька - во двор, ухватила доску железную, весом в девяносто пудов и метнула ее в Илью Муромца. Но Илья ловок да увертлив был, отмахнулся он от доски богатырской рукой, полетела доска обратно, попала в Пельку и убила ее до смерти. Бросилась жена Соловья Илье в ноги:
Ты возьми у нас, богатырь, серебра, золота, бесценного жемчуга, сколько может увезти твой богатырский конь, отпусти только нашего батюшку, Соловья-разбойника.
Говорит ей Илья в ответ:
Мне подарков неправедных не надобно. Они добыты слезами детскими, они политы кровью русскою, нажиты нуждой крестьянскою. Как в руках разбойник - он всегда тебе друг, а отпустишь - снова с ним наплачешься. Я свезу Соловья в Киев-город, там на квас пропью, на калачи проем.
Повернул Илья коня и поскакал к Киеву. Приумолк Соловей, не шелохнется. Едет Илья по Киеву, подъезжает к палатам княжеским. Привязал он коня к столбику точеному, оставил на нем Соловья-разбойника, а сам пошел в светлую горницу. Там у князя Владимира пир идет, за столами сидят богатыри русские. Вошел Илья, поклонился, стал у порога:
Здравствуй, князь Владимир с княгиней Апраксией, принимаешь ли к себе заезжего молодца?
Спрашивает его Владимир Красное Солнышко:
Ты откуда, добрый молодец, как тебя зовут? Какого ты роду-племени?
Зовут меня Ильей. Я из-под Мурома. Крестьянский сын из села Карачарова. Ехал я из Чернигова дорогой прямой, широкой. Я привез тебе, князь, Соловья-разбойника, он на твоем дворе у коня моего привязан. Ты не хочешь ли поглядеть на него?
Повскакали тут с мест князь с княгинею и все богатыри, поспешили за Ильей на княжеский двор. Подбежали к Бурушке-Косматушке. А разбойник висит у стремени, травяным мешком висит, по рукам-ногам ремнями связан. Левым глазом он глядит на Киев и на князя Владимира.
Говорит ему князь Владимир:
Ну-ка засвищи по-соловьиному, зарычи по-звериному!
Не глядит на него Соловей-разбойник, не слушает:
Не ты меня с бою брал, не тебе мне приказывать.
Просит тогда Владимир-князь Илью Муромца:
Прикажи ты ему, Илья Иванович.
Хорошо, только ты на меня, князь, не гневайся, закрою я тебя с княгинею полами моего кафтана крестьянского, не то, как бы беды не было. А ты, Соловей Рахманович, делай, что тебе приказано.
Не могу я свистеть, у меня во рту запеклось.
Дайте Соловью чару сладкого вина в полтора ведра, да другую пива горького, да третью меду хмельного, закусить дайте калачом ржаным, тогда он засвищет, потешит нас...
Напоили Соловья, накормили, приготовился Соловей свистать.
Ты смотри, Соловей, - говорит Илья, - ты не смей свистать во весь голос, а свистни ты полусвистом, зарычи полурыком, а то будет худо тебе.
Не послушал Соловей наказа Ильи Муромца, захотел он разорить Киев-город, захотел убить князя с княгинею и всех русских богатырей. Засвистел он во весь соловьиный свист, заревел во всю мочь, зашипел во весь змеиный шип.
Что тут сделалось! Башенки на теремах покривились, крылечки от стен отвалились, стекла в горницах полопались, разбежались кони из конюшен, все богатыри на землю упали, на четвереньках по двору расползлись. Сам князь Владимир еле живой стоит, шатается, у Ильи под кафтаном прячется.
Рассердился Илья на разбойника:
Я велел тебе князя с княгиней потешить, а ты сколько бед натворил. Ну, теперь я с тобой за все рассчитаюсь. Полно тебе обижать отцов-матерей, полно вдовить молодушек, сиротить детей, полно разбойничать. Взял Илья саблю острую и отрубил Соловью голову. Тут и конец Соловья настал.
Спасибо тебе, Илья Муромец, - говорит Владимир-князь. - Оставайся в моей дружине, будешь старшим богатырем, над другими богатырями начальником. И живи ты у нас в Киеве, век живи, отныне и до смерти.
ИЛЬЯ МУРОМЕЦ И СОЛОВЕЙ РАЗБОЙНИК
Из того ли то из города из Мурома,
Из того села да Карачарова
выезжал удаленький дородный добрый молодец.
Он стоял заутреню во Муроме,
А й к обеденке поспеть хотел он в стольный Киев-град.
Да й подъехал он ко славному ко городу к Чернигову,
У того ли города Чернигова
Нагнано-то силушки черным-черно,
А й черным-черно, как черна ворона.
Так нехотою никто тут не прохаживат,
На добром коне никто тут не проезживат,
Птица черный ворон не пролетыват,
Серый зверь да не прорыскиват.
А подъехал как ко силушке великоей,
Он как стал-то эту силушку великую,
Стал конем топтать да стал копьем колоть,
А и побил он эту силу всю великую,
Он подъехал-то под славный под Чернигов-град,
Выходили мужички да тут черниговски
И отворяли-то ворота во Чернигов-град.
А и зовут его в Чернигов воеводою.
Говорит-то им Илья да таковы слова:
Ай же мужички да вы черниговски!
Я не иду к вам во Чернигов воеводою.
С холмы на холмы стал перемахивать,
Мелки реченьки, озерка промеж ног пускал.
Подъезжает он ко речке ко Смородинке,
Да ко тоей он ко Грязи он ко Черноей.
Да ко тою ко березе ко покляпыя,
К тому славному кресту ко Леванидову.
Засвистал-то Соловей да по-соловьему,
Закричал злодей-разбойник по-звериному -
Так все травушки-муравы уплеталися,
Да и лазоревы цветочки осыпалися,
Темны лесушки к земле все приклонилися.
Его добрый конь да богатырский
А он на корни да спотыкается -
А и как старый-то казак да Илья Муромец
Берет плеточку шелковую в беду руку.
А он бил коня да по крутым ребрам.
Говорил-то он Илья таковы слова:
Ах ты, волчья сыть да и травяной мешок!*
Али ты идти не хошь, али нести не можь?
Что ты на корни, собака, спотыкаешься?
Не слыхал ли посвиста соловьего,
Не слыхал ли покрика звериного,
Не видал ли ты ударов богатырскиих? -
А и тут старыя казак да Илья Муромец
Да берет-то он свой тугой лук разрывчатый*,
Во свои берет во белы он во ручушки,
Он тетивочку шелковеньку натягивал,
А он стрелочку каленую накладывал,
Он стрелил в того-то Соловья Разбойника,
Ему выбил право око со косицею,
Он спустил-то Соловья да на сыру землю.
Пристегнул его ко правому ко стремечку булатному,
Он повез его по славну по чисту полю,
Мимо гнездушка повез да соловьиного.
Во том гнездышке да соловьиноем
А случилось быть да и три дочери,
А и три дочери его любимыих.
Больша дочка - эта смотрит во окошечко косявчато,
Говорит она да таковы слова:
Едет-то наш батюшка чистым полем.
А сидит-то на добром коне,
И везет он мужичища-деревенщину
Да у правого у стремени прикована.-
Поглядела как другая дочь любимая,
Едет-то наш батюшка раздольицем чистым полем,
Да и везет он мужичища-деревенщину
Да и ко правому ко стремени прикована.-
Поглядела его меньша дочь любимая,
Говорила-то она да таковы слова:
Едет мужичище-деревенщина,
Да и сидит мужик он на добром коне.
Да и везет-то наша батюшка у стремени,
У булатного у стремени прикована -
Ему выбито-то право око со косицею.-
Говорила-то и она да таковы слова:
А и же мужевья наши любимые!
Вы берите-ко рогатины звериные*
Да бегите-ка в раздольице чисто поле,
Да вы бейте мужичище-деревенщину!-
Эти мужевья да их любимые,
Зятевья-то есть да соловьиные,
Похватали как рогатины звериные
Да и бежали-то они да во чисто поле
Ко тому ли к мужичище-деревенщине
Да хотят убить-то мужичища-деревенщину.
Скачет Илья Муромец во всю конскую прыть. Его конь, Бурушка-Косматушка с горы на гору перескакивает, реки-озера перепрыгивает, холмы перелетает. Доскакали они до Брынских лесов, дальше Бурушке скакать нельзя: разлеглись болота зыбучие, конь по брюхо в воде тонет. Соскочил Илья с коня. Он левой рукой Бурушку поддерживает, а правой рукой дубы с корнем рвет, настилает через болото настилы дубовые. Тридцать верст Илья настилов настелил — до сих пор по ним люди добрые ездят.
Так дошел Илья до речки Смородиной. Течет река широкая, бурливая, с камня на камень перекатывается. Заржал конь Бурушка, взвился выше темного леса и одним скачком перепрыгнул реку. А за рекой сидит Соловей-разбойник на трех дубах, на девяти суках. Мимо тех дубов ни сокол не пролетит, ни зверь не пробежит, ни змей не проползет. Все боятся Соловья-разбойника, никому умирать не хочется… Услыхал Соловей конский скок, привстал на дубах, закричал страшным голосом:
— Что это за невежа проезжает тут, мимо моих заповедных дубов? Спать не дает Соловью-разбойнику!
Да как засвищет он по-соловьиному, зарычит по-звериному, зашипит по-змеиному, так вся земля дрогнула, столетние дубы покачнулись, цветы осыпались, трава полегла. Бурушка-Косматушка на колени упал. А Илья в седле сидит, не шевельнется, русые кудри на голове не дрогнут. Взял он плетку шелковую, ударил коня по крутым бокам.
— Травяной ты мешок, не богатырский конь. Не слыхал ты разве писка птичьего, шипения гадючьего. Вставай на ноги, подвези меня ближе к Соловьиному гнезду, не то волкам тебя брошу на съедение.
Тут вскочил Бурушка на ноги, подскакал к Соловьиному гнезду. Удивился Соловей-разбойник
– Это что такое?
Из гнезда высунулся. А Илья, ни минуточки не мешкая, натянул тугой лук, спустил каленую стрелу, небольшую стрелу, весом в целый пуд. Взвыла тетива, полетела стрела, угодила Соловью в правый глаз, вылетела через левое ухо. Покатился Соловей из гнезда, словно овсяной сноп. Подхватил его Илья на руки, связал крепко ремнями сыромятными, подвязал к левому стремени.
Глядит Соловей на Илью, слово вымолвить боится.
— Что глядишь на меня, разбойник, или русских богатырей не видывал?
— Ох, попал я в крепкие руки, видно не бывать мне больше на волюшке!
Поскакал Илья дальше по прямой дороге и прискакал на подворье Соловья-разбойника. У него двор на семи верстах, на семи столбах, у него вокруг железный тын, на каждой тычинке по маковке, на каждой маковке голова богатыря убитого. А на дворе стоят палаты белокаменные, как жар горят крылечки золоченые.
Увидала дочка Соловья богатырского коня, закричала на весь двор:
— Едет, едет наш батюшка Соловей Рахманович, везет у стремени мужичишку-деревенщину.
Выглянула в окно жена Соловья-разбойника, руками всплеснула:
— Что ты говоришь, неразумная! Это едет мужик-деревенщина и у стремени везет нашего батюшку — Соловья Рахмановича!
Выбежала старшая дочка Соловья — Пелька — во двор, ухватила доску железную, весом в девяносто пудов и метнула ее в Илью Муромца. Но Илья ловок да увертлив был, отмахнулся он от доски богатырской рукой, полетела доска обратно, попала в Пельку и убила ее до смерти. Бросилась жена Соловья Илье в ноги:
— Ты возьми у нас, богатырь, серебра, золота, бесценного жемчуга, сколько может увезти твой богатырский конь, отпусти только нашего батюшку, Соловья-разбойника.
Говорит ей Илья в ответ:
— Мне подарков неправедных не надобно. Они добыты слезами детскими, они политы кровью русскою, нажиты нуждой крестьянскою. Как в руках разбойник — он всегда тебе друг, а отпустишь — снова с ним наплачешься. Я свезу Соловья в Киев-город, там на квас пропью, на калачи проем.
Повернул Илья коня и поскакал к Киеву. Приумолк Соловей, не шелохнется. Едет Илья по Киеву, подъезжает к палатам княжеским. Привязал он коня к столбику точеному, оставил на нем Соловья-разбойника, а сам пошел в светлую горницу. Там у князя Владимира пир идет, за столами сидят богатыри русские. Вошел Илья, поклонился, стал у порога:
— Здравствуй, князь Владимир с княгиней Апраксией, принимаешь ли к себе заезжего молодца?
Спрашивает его Владимир Красное Солнышко:
— Ты откуда, добрый молодец, как тебя зовут? Какого ты роду-племени?
— Зовут меня Ильей. Я из-под Мурома. Крестьянский сын из села Карачарова. Ехал я из Чернигова дорогой прямой, широкой. Я привез тебе, князь, Соловья-разбойника, он на твоем дворе у коня моего привязан. Ты не хочешь ли поглядеть на него?
Повскакали тут с мест князь с княгинею и все богатыри, поспешили за Ильей на княжеский двор. Подбежали к Бурушке-Косматушке. А разбойник висит у стремени, травяным мешком висит, по рукам-ногам ремнями связан. Левым глазом он глядит на Киев и на князя Владимира.
Говорит ему князь Владимир:
— Ну-ка засвищи по-соловьиному, зарычи по-звериному!
Не глядит на него Соловей-разбойник, не слушает:
— Не ты меня с бою брал, не тебе мне приказывать.
Просит тогда Владимир-князь Илью Муромца:
— Прикажи ты ему, Илья Иванович.
— Хорошо, только ты на меня, князь, не гневайся, закрою я тебя с княгинею полами моего кафтана крестьянского, не то, как бы беды не было. А ты, Соловей Рахманович, делай, что тебе приказано.
— Не могу я свистеть, у меня во рту запеклось.
— Дайте Соловью чару сладкого вина в полтора ведра, да другую пива горького, да третью меду хмельного, закусить дайте калачом ржаным, тогда он засвищет, потешит нас…
Напоили Соловья, накормили, приготовился Соловей свистать.
— Ты смотри, Соловей, — говорит Илья, — ты не смей свистать во весь голос, а свистни ты полусвистом, зарычи полурыком, а то будет худо тебе.
Не послушал Соловей наказа Ильи Муромца, захотел он разорить Киев-город, захотел убить князя с княгинею и всех русских богатырей. Засвистел он во весь соловьиный свист, заревел во всю мочь, зашипел во весь змеиный шип.
Что тут сделалось! Башенки на теремах покривились, крылечки от стен отвалились, стекла в горницах полопались, разбежались кони из конюшен, все богатыри на землю упали, на четвереньках по двору расползлись. Сам князь Владимир еле живой стоит, шатается, у Ильи под кафтаном прячется.
Рассердился Илья на разбойника:
— Я велел тебе князя с княгиней потешить, а ты сколько бед натворил. Ну, теперь я с тобой за все рассчитаюсь. Полно тебе обижать отцов-матерей, полно вдовить молодушек, сиротить детей, полно разбойничать. Взял Илья саблю острую и отрубил Соловью голову. Тут и конец Соловья настал.
— Спасибо тебе, Илья Муромец, — говорит Владимир-князь. — Оставайся в моей дружине, будешь старшим богатырем, над другими богатырями начальником. И живи ты у нас в Киеве, век живи, отныне и до смерти.
Не сырой дуб к земле клонится,
Не бумажные листочки расстилаются,
Расстилается сын перед батюшком,
Он и просит себе благословеньица:
«Ох ты, гой еси, родимый, милый батюшка!
Дай ты мне свое благословеньице,
Я поеду во славный, стольный Киев-град,
Помолиться чудотворцам киевским,
Заложиться за князя Владимира,
Послужить ему верой-правдою,
Постоять за веру христианскую».
Отвечает старый крестьянин,
Иван Тимофеевич:
«Я на добрые дела тебе благословенье дам,
А на худые дела благословенья нет.
Поедешь ты путем-дорогою,
Ни помысли злом на татарина,
Ни убей в чистом поле христианина».
Поклонился Илья Муромец отцу до земли.
Облатился Илья и обкольчужился:
Брал с собой палицу булатную,
Брал он копье долгомерное,
Еще тупи лук да калены стрелы,
И шел Илья во Божью церковь,
И отстоял раннюю заутреню воскресную,
И завечал заветы великие:
Ехать ко славному городу ко Киеву
И проехать дорогой прямоезжею,
Котора залегла ровно тридцать лет
Через те ли леса Брынские,
Через черны грязи Смоленские;
Не натягивать туга лука
Не кровавить копья долгомерного
И не кровавить палицы булатные.
И садился Илья на добра коня,
Поехал он во чисто поле,
Он и бьет его по крутым бедрам,
Ретивой его конь осержается,
Прочь от земли отделяется:
Он и скачет выше дерева стоячего,
Чуть пониже облака ходячего.
Он первый скок ступил за пять верст,
А другого ускоку не могли найти,
А в третий скочил под Чернигов-град.
Под Черниговым силушки черным-черно,
Черным-черно, как черна ворона;
Под Черниговым стоят три царевича,
С каждым силы сорок тысячей.
Ай во том во городе во Чернигове,
А во стене ворота призатворены,
А у ворот крепки сторожа да поставлены,
А во Божьей церкви стоят люди,
Богу молятся,
А они каются, причащаются,
А как со белым светушком прощаются.
Богатырское сердце разгорчиво и неуемчиво:
Пуще огня огничка разыграется,
Пуще палящего морозу разгорается.
И разрушил Илья заветы великие:
И приправил бурушка-косматушка в чисто поле,
А он рвал да сырой дуб, да кряковистый,
Ай воротил он дуб да из сырой земли
Со кореньями со каменьями,
А и стал он тут сырым дубом помахивать,
Учал по силушке погуливать:
А где повернется, делал улицы,
Поворотится - часты площади!
Добивается до трех царевичей.
«Ох вы, гой еси мои три царевича!-
Во полон ли мне вас взять,
Ай с вас буйны головы снять?
Как во полон мне вас взять:
У меня дороги заезжие и хлебы завозные,
А как головы снять - царски семена погубить.
Вы поедьте по своим местам,
Вы чините везде такову славу,
Что святая Русь не пуста стоит,
На святой Руси есть сильны могучи богатыри»
Увидали мужики его, черниговцы:
Отворяют ему ворота во Чернигов-град
И несут ему даровья великие:
«Ай же ты, удалый, добрый молодец!
Ты бери-ка у нас злато, серебро,
И бери-ка у нас скатый жемчуг,
И живи у нас, во городе Чернигове,
И слыви у нас воеводою.
Будем мы тебя поить-кормить:
Вином-то поить тебя допьяна,
Хлебом солью кормить тебя досыта,
А денег давать тебе долюби».
Возговорит старый казак Илья Муромец:
«Ай же вы, мужики, черниговцы!
Не надо мне-ка ни злата, ни серебра,
И не надо мне-ка скатного жемчуга,
И не живу во городе Чернигове,
И не слыву у вас воеводою.
А скажите мне дорогу, прямоезжую,
Прямоезжую дорогу в стольный Киев-град!»
Говорили ему мужички-черниговцы:
«Ай же ты, удалый, добрый молодец,
Славный богатырь Святорусский!
Прямоезжею дорожкой в Киев пятьсот верст.
Окольной дорожкой цела тысяча:
Прямоезжая дорожка заколодила,
Заколодила дорожка, замуравила;
Серый зверь тут не прорыскивает,
Черный ворон не пролетывает:
Как у той грязи, у Черной,
У той березы, у покляпой,
У славного креста, у Леванидова,
У славненькой у речки, у Смородинки,
Сидит Соловей-разбойник, Одихмантьев сын.
А сидит Соловей да на семи дубах,
Свищет-то он по-соловьему,
Шипит-то он по-змеиному,
Воскричит-то он, злодей, по-звериному,
А желты пески со кряжиков посыпаются,
А темны леса к сырой земле преклонятся,
А что есть людей, все мертвы лежат!»
Только видели добра-молодца, да седучи,
А не видели тут удалого поедучи.
Во чистом поле да курева стоит,
Курева стоит, да пыль столбом летит.
Пошел его добрый конь богатырский
С горы на гору перескакивать,
С холмы на холму перемахивать,
Мелки рученьки-озерки между ног спускать.
Подбегает он ко грязи той, ко Черной,
Ко славные березы, ко покляпые,
Ко тому кресту, ко Леванидову,
Ко славненькой речке, ко Смородинке.
И наехал он, Илья, Соловья-разбойника.
И заслышал Соловей-разбойник
Того ли топу кониного,
И тоя ли он поездки богатырские:
Засвистал-то Соловей по-соловьему,
А в другой зашипел, рабойник, по-змеиному,
А в третьи рявкает по-звериному,
Ажио мать сыра-земля продрогнула,
А со кряжиков песочики посыпалися,
А во реченьке вода вся помутилася,
Темны лесушки к земле преклонилися,
А что есть людей, все мертвы лежат,
Его добрый конь на коленки пал.
Говорит Илья Муромец, Иванович:
«Ах ты, волчья сыть, травяной мешок!
Не бывал ты в пещерах белокаменных,
Не бывал ты, конь, в темных лесах,
Не слыхал ты свисту соловьиного,
Не слыхал ты шипу змеиного,
А того ли ты крику звериного,
А звериного крику, туриного?»
Разрушает Илья заповедь великую:
Становил коня он богатырского,
Свой тугий лук разрывчатый отстегивал
От правого от стремечка булатного,
Накладывал-то стрелочку каленую
И натягивал тетивочку шелковую,
А сам ко стрелке приговаривал:
«А ты лети, моя стрела, да не в темный лес,
А ты лети, моя стрела, да не в чисто поле,
Не пади, стрелка, ни на землю, ни на воду,
А пади Соловью во правый глаз!»
И не пала стрелка ни на землю, ни на воду,
А пала Соловью во правый глаз.
Полетел Соловей с сыра дуба Комом ко сырой земле.
Подхватил Илья Муромец Соловья на белы руки,
Пристегнул его ко правому ко стремени,
Ко правому ко стремечку булатному.
Он поехал по раздольицу чисту полю,
Идет мимо: Соловьиное поместьице.
Кабы двор у Соловья был на семи верстах,
Как было около двора железный тын,
А на всякой тынинке по маковке
И по той по голове богатырские.
Увидят Соловьиные детушки,
Смотрят в окошечко косявчато,
Сами они воспроговорят таково слово:
«Ай же ты, свет, государыня матушка!
Едет наш батюшка раздольицем, чистым полем,
И сидит он на добром коне богатырскоем,
И везет он мужичищу-деревенщину,
Ко стремени булатному прикована!»
Увидит Соловьиная молода жена,
В окошечко по пояс бросалася,
Смотрит в окошечко косявчато,
Сама она воспроговорит таково слово:
«Идет мужичища-деревенщина
Раздольицем, чистым полем
И везет-то государя-батюшку,
Ко стремени булатному прикована!»
Похватали они тут шалыги подорожные.
Она им воспроговорит таково слово:
«Не взимайте вы шалыг подорожниих,
Вы пойдите в подвалы глубокие,
Берите мои золоты ключи,
Отмыкайте мои вы окованы ларцы,
А берите вы мою золоту казну,
Вы ведите-тка богатыря Святорусского
В мое во гнездышко Соловье,
Кормите его ествушкой сахарною,
Поите его питьицем медвяныим,
Дарите ему дары драгоценные!»
Тут ее девять сынов закорилися:
И не берут у нее золоты ключи, ?
Не походят в подвалы глубокие,
Не берут ее золотой казны;
А худым, ведь, свои думушки думают:
Хотят обернуться черными воронами
С носами железными,
Они хотят расклевать добра молодца,
Того ли Илью Муромца, Ивановича.
И бросалась молода жена Соловьевая,
А и молится, убивается:
«Гой еси ты, удалый добрый молодец!
Бери ты у нас золотой казны, сколько надобно;
Отпусти Соловья-разбойника,
Не вези Соловья во Киев-град!»
А его-то дети, Соловьевы,
Неучливо они поговаривают,
Они только Илью и видели,
Что стоял у двора Соловьиного.
И стегает Илья, он, добра коня,
Как бы конь под ним осержается.
Побежал Илья, как сокол летит,
Приезжает Илья, он, во Киев-град,
Приехал он к князю на широкий двор,
Становил он коня посередь двора,
Шел он в палату белокаменну
И молился он Спасу со Пречистою,
Поклонился князю со княгинею
На все на четыре стороны.
У великого князя Владимира,
У него, князя, поместный пир;
А и много на пиру было князей, бояр,
Много сильных, могучих богатырей;
И поднесли ему, Илье, чару зелена вина,
Зелена вина, в полтора ведра.
Принимает Илья единой рукой,
Выпивает чару единым духом.
Стал Владимир-князь выспрашивать:
«Ты откулешний, дородный добрый молодец!
Тебя как, молодца, именем назвать,
Взвеличать удалого по отчеству?
А по имени тебе можно место дать,
По изотчеству пожаловати!»
Говорит ему Илья таковы слова:
«Есть я из славного города, из Мурома,
Со славного села Карачарова,
Именем меня Ильей зовут,
Илья Муромец, сын Иванович белы руки
Стоял-то я заутреню во Муроме,
Поспевал-то я к обеденке в столько Киев-град.
Дело мое дороженькой замешкалось:
Ехал я дорожкой прямоезжею,
Прямоезжей, мимо славен Чернигов-град,
Мимо славную рученьку Смородинку!»
Говорят тут могучие богатыри:
«А ласково солнце, Владимир-князь!
Во очах детина завирается:
Под городом Черниговом стоит силушка неверная,
У речки у Смородинки Соловей-разбойник,
Одихмантьев сын. Залегла та дорога тридцать лет,
Оттого Соловья-разбойника!»
Говорит Илья таковы слова:
«Владимир-князь столько-киевский
Соловей-разбойник на твоем дворе,
И прикован он ко правому стремечку,
Ко стремечку, ко булатному!»
Тут Владимир-князь столько-киевский
Скорешенько вставал он на резвы ноги,
Кунью шубоньку накинул на одно плечо,
Шапочку соболью на одно ушко,
Скорешенько бежал он на широкий двор,
Подходит он к Соловью, к разбойнику.
Выходили туго князи, бояра,
Все русские могучие богатыри:
Самсон, богатырь Колыванович,
Сухан богатырь, сын Домантьевич,
Святогор богатырь и Полкан другой
И семь-то братов Збродовичи,
Еще мужики были Залешане,
А еще два брата Хапиловы,
Только было у князя их тридцать молодцов.
Говорил Владимир Илье Муромцу:
«Прикажи-ка засвистать по-соловьему,
Прикажи-ка воскричать по-звериному!»
Говорил ему Илья Муромец:
«Засвищи-ка, Соловей, только в полсвиста соловьего,
Закричи-ка только в полкрика звериного!»
Как засвистал Соловей по-соловьему,
Закричал злодей, он, по-звериному:
От этого посвиста соловьего,
От этого от покрика звериного,
Темные леса к земле поклонилися,
На теремах маковки покривилися,
Околенки хрустальные порассыпались,
А и князи и бояри испужалися,
На корачках по двору расползалися,
Попадали все сильные могучие богатыри,
И накурил он беды несносные...
А Владимир-князь едва жив стоит
Со душой княгиней Апраксией.
Говорит тут ласковый Владимир-князь:
«Ах ты, гой еси, Илья Муромец, сын Иванович!
Уйми ты Соловья-разбойника!
А и эта шутка нам не надобна!»
Садился Илья на добра коня:
Ехал Илья в раздельице, чисто-поле,
Срубил Соловью буйну голову,
Рубил ему голову приговаривал:
«Полно-тко тебе слезить отцов, матерей,
Полно-тко вдовить молодых жен,
Полно спускать сиротать малых детушек!»
Тут Соловью и славу поют!
Собрался Илья Муромец в славный Киев-град к князю Владимиру. Доехал он до города Чернигова, а дороги от Чернигова до Киева не знает. Спрашивает он мужичков черниговских:
- Где тут дорожка прямоезжая до Киева?
Отвечают ему мужички черниговские:
- Дорога-то, добрый молодец, до Киева прямая, да по ней нельзя проехать -по пути у речки Смородины сидит на дубу Соловей Разбойник. Он кричит, злодей, по-звериному, а свищет по-соловьему. От его покрика, от его посвиста цветы и травы осыпаются, леса к земле приклоняются, люди замертво падают. Поезжай ты в Киев лучше сторонкою. Хоть и дальше, да безопаснее.
Не испугался Илья рассказа страшного. Прямой дорогой поехал.
Увидал его Соловей Разбойник с дуба издали. Как закричит по-звериному, как засвищет по-соловьиному! От того крика, от его посвиста конь под Ильёй спотыкаться стал. Стегнул его богатырь плеточкой.
- Ты чего, свисту, крику не слыхивал?
И за лук свой взялся. Натянул тетиву, наложил стрелу калёную -и пустил стрелу в Соловья. Попала стрелка прямо в глаз разбойнику. Повалился Соловей с дуба на землю. Пристегнул его Илья Муромец к своему стремени булатному и дальше поехал.
Приехал он в славный Киев-град ко князю Владимиру. Коня с Соловьём во дворе оставил, сам на крыльцо идёт. Провели его к князю в столовую горницу. Поклонился богатырь на все стороны. Стал его Владимир спрашивать:
- Ты откуда, добрый молодец? Как зовут тебя по имени, величают по отечеству?
Отвечал богатырь:
- Я из города из Мурома, Илья, сын Иванович. А приехал я сюда прямой дорогою мимо города Чернигова, мимо речки Смородины.
Удивился князь Владимир. Говорит:
- Ой, не лги, добрый молодец! Там никто не прохаживал, на коне не проезживал,серый волк не прорыскивал, чёрный ворон не пролётывал: ведь там у речки у Смородины на дубу Соловей Разбойник сидит!
Отвечал Илья Муромец:
- Соловей Разбойник, князь, на твоём дворе сейчас, к моему стремени прикованный.
Кинулся на двор князь, слуги да гости за ним вослед. Видят -вправду: Соловей Разбойник на коне висит прикованный. Приказал ему Илья Муромец:
- Засвисти вполсвиста соловьего, закричи вполкрика звериного.
Отвечает Соловей:
- Ты сперва прикажи мне чару вина подать, тогда и засвищу я по-соловьему, закричу по-звериному.
Единым духом выпил он чару в полтора ведра, да как засвищет! Маковки на теремах покривились, рамы в окошках развалились, а люди все вокруг замертво легли. Сам Владимир князь с головой шубой укрылся, с крыльца в горницу убежал.
Тут сел Илья Муромец на своего добра коня, отвёз он Соловья в чисто поле да и срубил ему там буйну голову.
