Образ дворянской усадьбы
и судьба героя в романе И.А. Гончарова «Обломов»
Технологии: проблемного обучения, ИКТ-технология, технология интегрированного обучения
Форма проведения: урок-диалог
Слово учителя
Иван Александрович Гончаров происходил из богатой купеческой семьи: отец его занимался хлеботорговлей, предки в нескольких поколениях были купцами. Ни наследственного, ни приобретенного имения у писателя не было. Детство его прошло в Симбирске, а большая часть жизни связана Петербургом, где он служил. Однако, несмотря на отсутствие личного опыта «усадебного» детства, Гончаров в романе «Обломов» создает удивительно правдоподобный, красочный и осязаемый образ дворянского поместья. Его «фламандство» проявилось в изображении вотчины Обломова во всей своей силе.
Основное действие романа «Обломов» происходит в Петербурге и его окрестностях, но образ Обломовки, который неоднократно возникает на страницах произведения, – один из центральных. С одной стороны, Обломовка – это детство главного героя, то есть то, что, по мнению Гончарова, определяет характер и, возможно, судьбу человека. С другой стороны, это идеал Ильи Ильича, своего рода утопия.
Мы знакомимся с имением уже в начале романа, через письмо старосты, который явно обманывает своего хозяина. Заметим, что дворяне довольно часто оказывались оторванными от своих владений и передоверяли хозяйство старосте или управляющему. Можно вспомнить то, о чем мы писали во вступительной статье к рубрике: с родным поместьем связаны были у дворянина порой только детство и преклонный возраст. Годы отрочества и юности приходились на учение, а зрелости – на службу. В это время в родовое гнездо приезжали нечасто. Бывало и так, как описывает Н. А. Некрасов в «Забытой деревне»:
Наконец однажды середи дороги
Шестернею цугом показались дроги:
На дрогах высокий гроб стоит дубовый,
А в гробу-то барин; а за гробом – новый.
Старого отпели, новый слезы вытер,
Сел в свою карету – и уехал в Питер.
Дворянин мог не жить в своем имении по разным причинам. Главные – две: это государственная служба и любовь к городской (светской, культурной) жизни. Однако ни одна из этих причин для Обломова не существует. В первой части мы видим отношение героя к столичной жизни, и очевидно, что она ему не нравится, представляется полной бессмысленной суеты. Каждого из своих гостей определяет он резюмирующим словом – «несчастный». При этом Обломов не связан службой. Кроме того, очевидно, что хозяйство требует его вмешательства.
- Почему же тогда Обломов не едет в деревню. Что ему мешает?
Здесь важно и то, каким светопреставлением представляется герою любое путешествие (даже переезд на другую квартиру в городе), и то, что ему нужно сначала составить план (об этом говорит он Штольцу). С этим планом мы знакомимся в восьмой главе первой части.
Перечитаем отрывок. Ответим на проблемные вопросы:
- Из чего состоит план?
- Какова главная его часть?
- Почему «коренные статьи» управления имением Обломов пробегает в уме только мельком?
- Что в этом плане вызывает явную улыбку Гончарова и нашу, читательскую?
- Насколько полезны и плодотворны прожекты Обломова?
- Какого другого персонажа русской литературы напоминает здесь Обломов?
- Черты какого литературного направления можно увидеть в описании летнего вечера в поместье?
- В чем прелесть и в чем ущербность такого идеала?
ВЫВОДЫ (обобщение суждений учащихся)
Планы Обломова показывают его маниловскую мечтательность, неумение и нежелание вникать в управление хозяйством, идеализированное, какое-то сентиментально-буколическое представление о поместной жизни. Его усадьба, с восходящим от полей паром и возвращающимися с полей крестьянами, кажется оперно-декоративной. Жизнь в поместье никак не связана с мыслью о труде, а мыслится как состояние приятной праздности («праздной» нарисована даже дворня).
Обратимся теперь ко сну Обломова (часть 1, глава 9) и совершим мысленную прогулку по той реальной Обломовке, какую знал наш герой (ведь это, собственно, и не сон, а рассказ о его детстве).
- Какой же представляется в этом сне Обломовка?
- Какие характерные черты, детали вам запомнились?
- Какова интонация повествования?
- Что объединяет всех обитателей Обломовки – и дворян, и крестьян?
- С какой интонацией рисует Гончаров Обломовку и ее обитателей?
Рассмотрим хотя бы небольшой фрагмент текста более подробно с точки зрения стиля. Вопросы (можно по группам):
-Чем стиль этого текста отличается от повествовательной манеры писателя на протяжении романа в целом?
- С какой целью употреблены такие выражения, как «львы рыкающие», «египетские язвы», на что они настраивают читателя?
- Как разрушается ожидание появлением выражений «куры кудахчущие», «коровы жующие» и т.п.?
- Почему весь фрагмент строится на отрицании?
- Какова стилистика этого пейзажа?
- Что его объединяет с мечтаниями Обломова из восьмой главы?
Можно показать ученикам одну-две картины сентименталистского плана, носящих идиллический характер (слайды 1-2). Обратим внимание на то, как связаны в картинах человек и природа, как изображены дворяне и крестьяне.
Итак, описание Обломовки – это опять же идиллическая картинка, напоминающая сентиментальную пастораль, но поданная автором в ироническом ключе. Героем же она воспринимается без всякой иронии, поэтому сентиментальные и иронические фрагменты постоянно смешиваются.
В центре сна – образ маленького Илюши Обломова. В сущности, перед нами еще одно усадебное «детство» в русской литературе. Бросается в глаза знакомый момент пробуждения ребенка: «Илья Ильич проснулся утром в своей маленькой постельке. Ему только семь лет. Ему легко, весело».
Обсуждение вопросов опережающего задания
- В чем же сходство между детствами Никиты, Николеньки Иртеньева и Илюши Обломова? Чем они различаются?
Здесь нам поможет иллюстративный материал. Сопоставим иллюстрации разных авторов: Е. Бем, Ю. Гершковича, И. Коновалова, В. Табурина, Т. Шишмаревой, Н. Щеглова, П. Эстоппе.
Вопросы к слайдам:
Слайд №3 . Какое настроение вызывает иллюстрация? Представьте себе, что вы въезжаете в Обломовку. Какие эмоции у вас возникают?
Слайд №4 . Почему дом у оврага «удостаивается» отдельной иллюстрации? Какой дополнительный смысл приобретает иллюстрация благодаря фигурке ребенка?
Слайд №5 . Сопоставьте иллюстрации Т. Шишмаревой и В. Табурина. Что между ними общего? (Обратите внимание на композицию). Что выражает поза Илюши на обеих картинах? Какими средствами каждый из авторов передают атмосферу Обломовки и состояние Илюши? Сходны или различны эти иллюстрации по концепции?
ОБОБЩЕНИЕ ОТВЕТОВ
На первый взгляд иллюстрации удивительно похожи. Почти совпадают поза героя, расположение его фигуры, дерево и покосившиеся строения в правой части картины, четко просматривающаяся в композиции восходящая диагональ, контраст между всеобщим оцепенением мира и живой фигуркой ребенка, которая также расположена по диагонали, но противоположно направленной. Однако при внимательном прочтении картин мы заметим, что на иллюстрации Шишмаревой перед нами любопытный ребенок, который пытается высунуться за ворота сонного царства, пока стражи его спят, но он как будто прилип ногами к границе, которую не может перешагнуть; сам он остается там, во дворе, только голова пересекает линию ворот. У Табурина же мальчик более свободен, фигурка его более динамична. Он тянется к цветущим травам, желая разглядеть и постичь тайны мира, который его окружает.
Слайд №6 . Сопоставьте иллюстрации Ю. Гершковича и И. Коновалова. Какой момент текста иллюстрирует каждая из картин? В чем схожи эти иллюстрации и чем различаются (обратите внимание на композицию, позы героев, место действия, детали)? Как авторы показывают наличие или отсутствие в этот момент контакта Илюши с няней? О чем рассказывает каждая из иллюстраций? К какой мысли приводит нас соседство этих двух иллюстраций?
На первой иллюстрации изображен момент, когда Илюша смотрит летним утром на проезжающую телегу и отбрасываемую ею тень и удивляется миру, задумывается надо всем, что видит. В этом эпизоде Илюша томим желанием выбежать со двора, побежать на гору. Мысленно он вышел из обломовского круга. Художнику удалось передать это в самой позе мальчика, в его обращенности к дальней перспективе.
На второй – один из зимних вечеров, когда няня рассказывает Илюше истории и сказки. Здесь, напротив, подчеркнута взаимосвязь ребенка с няней: герои находятся в тесно замкнутом пространстве, Илюша жадно впитывает в себя рассказы, после которых «у него навсегда остается расположение полежать на печи, походить в готовом, незаработанном платье и поесть на счет доброй волшебницы».
Эти иллюстрации проясняют своеобразную двойственность обломовского детства и души героя.
Слайд №7 . Сопоставьте иллюстрации Е. Бем и Н. Щеглова. Что объединяет эти изображения? Какой принцип лежит в основе их построения?
На иллюстрациях представлен один и тот же момент: когда няня засыпает и Илюша, улучив момент, отправляется самостоятельно исследовать окружающий мир. В основе обоих изображений, различных по технике и стилю, – контраст между статичной фигурой няни и динамичной фигурой ребенка. Но если у Бем все оказывается, как рамой, замкнуто границами голубятни, то у Щеглова ребенку открывается просторный мир с высотой поднебесья и бегущими облаками, навстречу которому он радостно протягивает руки. Контраст между Обломовкой и большим миром подчеркнут на этой иллюстрации светом и тенью: няня сидит в тени дома, Илюша же выбежал на залитое солнцем пространство.
Слайд №8 . В чем необычность иллюстрации французского художника? Какое впечатление она на вас производит? Какая мысль выражена композицией рисунка? Какое настроение создают фигуры людей?
На этом рисунке все герои замерли в какой-то сонной статичности. Фигуры взрослых плотно окружают ребенка. При этом рождается впечатление не столько любви и заботы, сколько скованности и даже угрозы.
Подводя итог разговору об иллюстрациях, скажем, что в жизни маленького Илюши много любви: его все обожают и балуют. Но эта атмосфера любви, которую мы подчеркивали как нечто сугубо положительное, говоря о детстве Николеньки или Никиты, здесь становится приторной и какой-то искаженной : «Весь этот штат и свита дома Обломовых подхватили Илью Ильича и начали осыпать его ласками и похвалами; он едва успевал утирать следы непрошеных поцелуев После того начиналось кормление его булочками, сухариками, сливочками Потом мать, приласкав его еще, отпускала гулять в сад, по двору, на луг, со строгим подтверждением няньке не оставлять ребенка одного, не допускать к лошадям, к собакам, к козлу, не уходить далеко от дома, а главное, не пускать его в овраг, как самое страшное место в околотке, пользовавшееся дурною репутацией».
Итак, мы видим, что в детстве Илья Ильич был живым и восприимчивым ребенком, но в отличие от Николеньки или Никиты, он растет под постоянной опекой, ему фактически не дают ничего делать самому. Кроме того, в его жизни отсутствует та культурная атмосфера , которую мы видели у Толстых (музыка, чтение). С этой точки зрения интересно сопоставить описание зимнего вечера в «Детстве Никиты» и во «Сне Обломова».
Гончаров верил в то, что впечатления самого раннего детства являются определяющими в жизни человека : «Ни одна мелочь, ни одна черта не ускользает от пытливого внимания ребенка; неизгладимо врезывается в душу картина домашнего быта; напитывается мягкий ум живыми примерами и бессознательно чертит программу своей жизни по жизни, его окружающей».
Чем же заняты взрослые, что впитывает в себя маленький Илюша?
«Сам Обломов – старик тоже не без занятий. Он целое утро сидит у окна и неукоснительно наблюдает за всем, что делается на дворе», – пишет Гончаров об отце Ильи Ильича.
- Каковы же эти занятия, как о них рассказывает автор, как он к ним относится?
- В чем заключается деятельность матери Обломова?
- Вокруг чего вращается жизнь всех обитателей усадьбы?
Деятельность Ильи Ивановича абсолютно бессмысленна: он целый день смотрит в окно и отвлекает всех работающих ненужными вопросами. Жена же его сосредоточена на том, что для обломовцев является главным, вокруг чего вертится их мир – на еде.
«Может быть, Илюша уж давно замечает и понимает, что говорят и делают при нем: как батюшка его, в плисовых панталонах, в коричневой суконной ваточной куртке, день-деньской только и знает, что ходит из угла в угол, заложив руки назад, нюхает табак и сморкается, а матушка переходит от кофе к чаю, от чая к обеду; что родитель и не вздумает никогда поверить, сколько копен скошено или сжато, и взыскать за упущение, а подай-ка ему не скоро носовой платок, он накричит о беспорядках и поставит вверх дном весь дом», – заключает Гончаров.
Таков мир усадьбы в детских воспоминаниях Ильи Ильича – образ его «золотого века», идеального (идеализированного) прошлого.
О бломовская утопия помещена автором во вторую часть романа, в эпизод спора со Штольцем (глава 4). Обломов рисует другу воображаемые картины своей будущей жизни.
Перечитаем внимательно этот текст с параллельным составлением таблицы.
| Обломовка из сна /детства (идеализированное прошлое) | Обломовка мечты (идеальное будущее) |
|
| Характерные черты и детали быта | ||
| Основные занятия героев, поворотные моменты в течении жизни | ||
| Атмосфера, настроение |
Затем попросим в таблице отметить моменты совпадений и отличия .
- Похож ли идеал Обломова на то, что окружало его в детстве? Чем?
- В чем разница, которую так горячо отстаивает Обломов?
- Чем замечательно предложение «В доме уж засветились огни; на кухне стучат в пятеро ножей; сковорода грибов, котлеты, ягоды... тут музыка... Casta diva... Casta diva! » – как оно характеризует обломовскую идиллию?
Одна из причин, которая удерживает Обломова от поездки в деревню, по его сосбтвенным словам, состоит в том, что приехать он туда хочет не один, а с женой. Отметим, что Обломовка – это край семейной идиллии . Однако, став женихом Ольги и понимая, что ему некуда везти молодую жену, Обломов так и не устроит дела по имению.
- Что мешает ему?
- Почему Обломову никак не совершить этот путь от его нынешнего состояния до осуществления мечты – путь, который он всегда мысленно «перепрыгивает» («Ну, приехал бы я в новый, покойно устроенный дом...», – начинает он излагать Штольцу свои мечты, никак не задерживаясь на мысли о том, каким образом дом станет «покойно устроенным»)?
- Почему, вместо родовой усадьбы, в конце романа мы видим Обломова на выборгской стороне, в своего рода «суррогатной» Обломовке?
Д/З На эти вопросы десятиклассникам предстоит ответить при последующем изучении романа.
ПРИЛОЖЕНИЕ
«Илья Ильич занялся разработкою плана имения. Он быстро пробежал в уме несколько серьезных, коренных статей об оброке, о запашке, придумал новую меру, построже, против лени и бродяжничества крестьян и перешел к устройству собственного житья-бытья в деревне.
Его занимала постройка деревенского дома; он с удовольствием остановился несколько минут на расположении комнат, определил длину и ширину столовой, бильярдной, подумал и о том, куда будет обращен окнами его кабинет; даже вспомнил о мебели и коврах.
После этого расположил флигеля дома, сообразив число гостей, которое намеревался принимать, отвел место для конюшен, сараев, людских и разных других служб.
Наконец обратился к саду: он решил оставить все старые липовые и дубовые деревья так, как они есть, а яблони и груши уничтожить и на место их посадить акации; подумал было о парке, но, сделав в уме примерно смету издержкам, нашел, что дорого, и, отложив это до другого времени, перешел к цветникам и оранжереям.
Тут мелькнула у него соблазнительная мысль о будущих фруктах до того живо, что он вдруг перенесся на несколько лет вперед в деревню, когда уж имение устроено по его плану и когда он живет там безвыездно.
Ему представилось, как он сидит в летний вечер на террасе, за чайным столом, под непроницаемым для солнца навесом деревьев, с длинной трубкой и лениво втягивает в себя дым, задумчиво наслаждаясь открывающимся из-за деревьев видом, прохладой, тишиной; а вдали желтеют поля, солнце опускается за знакомый березняк и румянит гладкий, как зеркало, пруд; с полей восходит пар; становится прохладно, наступают сумерки; крестьяне толпами идут домой.
Праздная дворня сидит у ворот; там слышатся веселые голоса, хохот, балалайка, девки играют в горелки; кругом его самого резвятся его малютки, лезут к нему на колени, вешаются ему на шею; за самоваром сидит... царица всего окружающего, его божество... женщина! жена! А между тем в столовой, убранной с изящной простотой, ярко заблистали приветные огоньки, накрывался большой круглый стол; Захар, произведенный в мажордомы, с совершенно седыми бакенбардами, накрывает стол, с приятным звоном расставляет хрусталь и раскладывает серебро, поминутно роняя на пол то стакан, то вилку; садятся за обильный ужин; тут сидит и товарищ его детства, неизменный друг его, Штольц, и другие, все знакомые лица; потом отходят ко сну...
Лицо Обломова вдруг облилось румянцем счастья...»
«Не наказывал господь той стороны ни египетскими, ни простыми язвами. Никто из жителей не видал и не помнит никаких страшных небесных знамений, ни шаров огненных, ни внезапной темноты; не водится там ядовитых гадов; саранча не залетает туда; нет ни львов рыкающих, ни тигров ревущих, ни даже медведей и волков, потому что нет лесов. По полям и по деревне бродят только в обилии коровы жующие, овцы блеющие и куры кудахтающие.
Бог знает, удовольствовался ли бы поэт или мечтатель природой мирного уголка. Эти господа, как известно, любят засматриваться на луну да слушать щелканье соловьев. Любят они луну-кокетку, которая бы наряжалась в палевые облака да сквозила таинственно через ветви дерев или сыпала снопы серебряных лучей в глаза своим поклонникам.
А в этом краю никто и не знал, что за луна такая – все называли ее месяцем.
Она как-то добродушно, во все глаза смотрела на деревни и поле и очень походила на медный вычищенный таз».
«Весь уголок верст на пятнадцать или на двадцать вокруг представлял ряд живописных этюдов, веселых, улыбающихся пейзажей. Песчаные и отлогие берега светлой речки, подбирающийся с холма к воде мелкий кустарник, искривленный овраг с ручьем на дне и березовая роща – все как будто было нарочно прибрано одно к одному и мастерски нарисовано.
Измученное волнениями или вовсе незнакомое с ними сердце так и просится спрятаться в этот забытый всеми уголок и жить никому неведомым счастьем».
Государственный исторический музей и Союз фотохудожников России представляют выставку в рамках проекта по исследованию фотографического усадебного наследия
ГИМ, до 6 апреля 2015
Главное здание Исторического музея, Воскресенские ворота
Москва, Красная площадь, 1
Государственный исторический музей и Союз фотохудожников России провели конкурс «Образ русской усадьбы» в рамках проекта по исследованию фотографического усадебного наследия. На конкурс было представлено более 500 работ, выполненных в 1987–2014 и запечатлевших многие усадьбы центральной России. Лучшие фотографические работы - победители конкурса представлены на выставке в стенах Государственного исторического музея.
Русская усадьба была основой дворянской жизни, экономики и культуры Российской империи. Как яркое выражение национального гения и место соприкосновения элитарной и народной культур она воплощала Россию, ее гармоничную идеальную ипостась. Исчезнувшая атлантида русской усадьбы оставила множество документальных и художественных свидетельств. Фотографические образы свидетельствуют об этом явлении русского мира зримо, многогранно, полно. Русская усадьба - излюбленная тема многих поколений фотографов, различных творческих задач и профессионального мастерства. Одни авторы видели свою задачу в документальной фиксации архитектурных и ландшафтных объектов, другие рассматривали съемку как приятное занятие в часы досуга, третьи стремились к созданию средствами светописи произведений искусства.
В 1920–30-е годы, когда культурные традиции дореволюционной России оказались чуждыми новой власти, эта тема приобрела особый драматический смысл. В планы крупнейшего творческого союза Русского фотографического общества входило проведение в конце 1920-х выставки «Русская усадьба в фотографии», организацию ее взял на себя известный фотограф Ю. П. Ерёмин . Усадебным сюжетом были увлечены выдающиеся мастера светопись Н. И. Свищов-Паола , А. Д. Гринберг , П. В. Клепиков. Они стремились прежде всего к созданию нового образа усадьбы, воплощавшего уже не прекрасное «уходящее» Серебряного века, а именно «былое», безвозвратно утраченное, погибающее прошлое. Выставка не состоялась. Фотографов обвинили в том, что «старое» им «милее, чем новое», критики отмечали социальную чуждость усадебной темы новому строю и старомодность подобных сюжетов. 1920–30-е годы стали последним значимым периодом в развитии усадебной темы в художественной светописи. Последующие десятилетия эта тема оставалась достоянием документально-фиксирующего и любительского направлений.
Русское фотографическое общество в определенной степени явилось прообразом созданного в 1991 году Союза фотохудожников России. Конкурс «Образ русской усадьбы» задумывался для поддержки и актуализации важной темы сохранения национального наследия и продолжения фотографических традиций. Итоги его показали, что именно создание образа усадьбы стало для участников конкурса главным, как когда-то для членов Русского фотографического общества. Фотографы, используя разнообразные средства съемки, выразили собственный взгляд на это значимое явление отечественной истории и культуры. В целом комплекс конкурсных работ представляет собой «моментальный снимок» современного состояния усадьбы: иногда - музеефицированной, чаще - разрушающейся или практически утраченной.
Слова председателя Общества изучения русской усадьбы А. Н. Греча, написанные в 1932 году, актуальны и в настоящее время: «В десять лет создан грандиозный некрополь. В нем - культура двух столетий. Здесь погребены памятники искусства и быта, мысли и образы, вдохновляющие русскую поэзию, литературу и музыку, общественную мысль ». Немалую лепту в дело сохранения исторической памяти внесли русские фотографы. Когда-то Ю. П. Ерёмин объяснял своим оппонентам: «Мне показалось необходимым и увлекательным снять архитектуру старой усадьбы, я считал важным сохранить эти документы прошлого для нашего настоящего ». Работы участников конкурса продемонстрировали, что интерес к этой важной теме существует и, надеемся, не будет исчерпан.
Внимание! Все материалы сайта и базы данных аукционных результатов сайт, включая иллюстрированные справочные сведение о проданных на аукционах произведениях, предназначены для использования исключительно в соответствии со ст. 1274 ГК РФ. Использование в коммерческих целях или с нарушением правил, установленных ГК РФ, не допускается. сайт не отвечает за содержание материалов, представленных третьими лицами. В случае нарушения прав третьих лиц, администрация сайта оставляет за собой право удалить их с сайта и из базы данных на основании обращения уполномоченного органа.
- 17.01.2020 Объединение «Музеи Парижа», оцифровало и выложило в открытый доступ описания и репродукции работ из собственных постоянных коллекций и фондов
- 16.01.2020 Речь идtт об одной из ранних инсталляций Херста, созданной им в конце 1980-х годов
- 16.01.2020 Коллекция произведений современного искусства, оцениваемая в $700 миллионов, может выйти на торги уже весной 2020
- 15.01.2020 Картина «Оплакивание Христа и положение во гроб», ранее считавшаяся копией с картины художника, после проведения дополнительной экспертизы может быть названа подлинной работой Рубенса
- 15.01.2020 Картина, сегодня являющаяся объектом реституционного иска, была приобретена музеем на аукционе в 1940 году
- 17.01.2020 В новые руки ушло чуть менее половины всех лотов каталога. Среди покупателей - Москва, Одинцово, Минск и Пермь
- 14.01.2020 В каталоге - тридцать лотов: тринадцать живописных работ, семь листов оригинальной и шесть - печатной графики, три работы в смешанной технике и одна авторская фотография
- 13.01.2020 Картина, на которой изображен один из самых узнаваемых мотивов в творчестве художника, оценивается специалистами в $26,1–39,2 миллиона и называется среди самых важных лотов вечерних торгов современного искусства 11 февраля
- 10.01.2020 Покупали Москва, область и Харбин
- 06.01.2020 В каталоге 311-го аукциона - тридцать лотов: четырнадцать живописных работ, десять листов оригинальной и два - печатной графики, три работы в смешанной технике и одна авторская фотография
- 03.12.2019 Основные цифры трех главных торгов «русской недели», и немного о том, как сбылись наши прогнозы
- 03.12.2019 В этом году Салон проходил на новой площадке, в Гостином Дворе, и на месяц позже, чем обычно
- 28.11.2019 Визит в мастерскую художника - событие, потенциально способное изменить жизнь как хозяина студии, так и его гостя. Не в полной мере деловая встреча, но уж и точно не обычный дружеский визит. Соблюдение нескольких несложных правил позволит не попасть впросак в этой ситуации
- 26.11.2019
- 12.12.2019 6 апреля 2020 года исполняется 500 лет со смерти одного из величайших художников Возрождения. В преддверии масштабных мероприятий, которые будут проходить в следующем году, Берлинская картинная галерея открывает выставку Мадонн работы Рафаэля Санти
- 11.12.2019 Выставка, приуроченная к 100-летию художника, пройдет с 11 декабря 2019 по 9 марта 2020 года. Помимо Сулажа, подобной чести - ретроспективы в Лувре, приуроченной к юбилею, - за последние сто лет удостоились лишь два художника: Пабло Пикассо и Марк Шагал
- 29.11.2019 В следующий вторник, 3 декабря, в ГМИИ откроется выставка одного из самых лучших английских художников XVIII столетия
- 29.11.2019 5 декабря 2019 года галерея «Веллум», при участии Фонда им. К. А. Коровина «Спасем вместе» и галереи «Даев 33», открывают традиционную выставку, приуроченную ко дню рождения замечательного русского художника Константина Коровина
Государственный музейно-выставочный центр РОСФОТО совместно с Государственным историческим музеем представляют выставку «Образ русской усадьбы в фотографии», демонстрирующую коллекцию усадебной фотографии 1860-х - 1920-х годов из собрания Исторического музея. Выставка позволяет проследить эволюцию усадебной темы в фотоискусстве и выявить основные направления усадебных сюжетов в отечественной фотографии.
Усадьба как основа дворянской жизни, экономики и культуры Российской империи была ярким выражением национального гения и местом соприкосновения элитарной и народной культур. Равноценные с исторической точки зрения, хотя и не равные по художественным качествам, фотографические образы русской усадьбы создают разнообразную картину ушедшей усадебной культуры, поэтического мира родовых гнезд и частной жизни больших дворянских и купеческих семей. Усадьба предстает на выставке в нескольких ракурсах: от парадных видов крупных имений и любительских фотографий из семейных альбомов до художественных изображений старинных парков и покинутых поместий.
Открывают экспозицию заказные виды усадеб, выполненные мастерами крупнейших фотографических ателье. Фотографии, часто значительные по размеру и специально оформленные, демонстрируют выигрышные виды архитектурного комплекса и ландшафта, а также портреты хозяев в любимых имениях. Сюжет усадебных видов, особенности печати, а иногда и композиция определялись не только представлениями самого фотографа, но и пожеланиями заказчика. Подобным образом запечатлены многие прославленные усадьбы (Остафьево, Архангельское, Ильинское), которые служили владельцам центральными резиденциями. На выставке экспонируются уникальные примеры ранней усадебной фотографии 1860-х годов - снимки имения Никольское-Обольяниново, выполненные М. Н. Шерером, и Никольское-Прозоровское М. Б. Тулинова.
Второй раздел посвящен любительской фотографии. Авторы этих снимков - сами владельцы и гости усадеб. Фотографии отличает непосредственность сюжетов и живость композиции. На рубеже веков фотографирование превратилось в доступный вид художественной деятельности. Летний досуг в русском обществе традиционно был связан с имением, поэтому изображения повседневной отрадной жизни в усадьбе стали широко распространенными в любительской фотографии. Появление любительских снимков не связанно с эстетической или исторической ценностью поместья, их рождает гармоничная атмосфера усадебной жизни, общие семейные занятия. Сюжеты снимков разнообразны: жанровые сценки (пикники на траве, катание на лодке, пешие прогулки), портреты слуг и гостей, личные комнаты верхнего этажа, милые сердцу укромные уголки парка и окрестностей.
Фотографии следующего раздела отражают возникший в начале XX века интерес к изучению и сохранению русской усадьбы с ее художественными и историческими артефактами.
Усадьбу начинают воспринимать как уникальное синтетическое явление искусства и место родовой памяти. Фотографы стремятся зафиксировать особенности архитектурного ансамбля и интерьерного комплекса поместий. К съемке архитектуры и видовому жанру с целью фотодокументирования памятников обращается ряд мастеров: П. П. Павлов, Н. Н. Ушаков, А. А. Иванов-Терентьев.
В начале XX века литературно и художественно оформился миф русской усадьбы, сложилось представление о ней как о символе уходящей дворянской культуры. Авторский взгляд фотохудожников привлекали детали и пейзажи, передававшие особенное пассеистическое настроение усадебной жизни - поэзию умирания, уходящего величия. Основные объекты изображения - усадебная природа и парк - стали одухотворенными, эмоционально окрашенным. Представление об усадьбе воплотилось в знаковых образах художественной светописи: юной барышне и парковой аллее. В некоторых работах художественно преображенному образу имения, словно покрытому легкой дымкой воспоминания, соответствуют приемы пикториальной фотографии. Работы этого раздела происходят из фонда Русского фотографического общества - жемчужины фотоколлекции Исторического музея. Фотографии Н. С. Кроткова, В. Н. Часовникова, В. Н. Шохина демонстрировались на фотографических конкурсах и были отобраны Обществом для создания музея. Усадебная тема нашла отражение и в работах прославленных мастеров А. С. Мазурина и Н. А. Петрова.
Последним значимым периодом развития усадебной темы в художественной светописи стали 1920-е годы. Огромный интерес к изучению усадебного наследия и поэзия разоренных гнезд привлекли ведущих советских фотохудожников. В это время, став исключительно явлением прошлого, усадьба приобрела возможность новых трактовок. На выставке представлены фотоэтюды выдающегося отечественного мастера А. Д. Гринберга, стремившегося к созданию нового образа усадьбы. Работы фотографа воплощают уже не прекрасное «уходящее» Серебряного века, а «былое», безвозвратно утраченное, погибшее прошлое. Большинство этих усадебных фотографий демонстрировались на знаменитой выставке 1928 года «Советская фотография за 10 лет». В дальнейшем исчезновение усадебной культуры как живой и мощной традиции привело к отсутствию ее образа в советской фотографии.
Рыбалко Д. М. (Тула), научный сотрудник Дома-музея В. В. Вересаева / 2011
«Мне представляется: наша жизнь - это такой же священный лес. Мы входим в него так себе, чтобы развлечься, позабавиться. А кругом все живет, все чувствует глубоко и сильно… Да, в жизнь нужно входить не веселым гулякою, как в приятную рощу, а с благоговейным трепетом, как в священный лес, полный жизни и тайны».
В. В. Вересаев
Следуя мысли писателя, мы попробуем реконструировать умозрительный историко-литературный образ старинной дворянской городской усадьбы второй половины XIX века, усадьбы Смидовичей в Туле на ул. Верхне-Дворянской (ныне ул. Гоголевская, 82, Дом-музей В. В. Вересаева). Ведь столь трепетное отношение к жизни писатель, врач, пушкинист, переводчик В. В. Вересаев, выросший на одной почве с родительским садом, впитал именно здесь: «До семнадцати лет непрерывно, а потом много лет летом я жил в Туле и Тульской губернии и, конечно, насквозь пропитался именно тульской природой. Везде, где я изображал провинциальный город («Без дороги», «На повороте», «К жизни») материалом мне служила Тула».
Раскрыть историко-литературный образ усадьбы нам помогут, как накопленные материалы из Государственного архива Тульской области, так и литературные источники: произведения и воспоминания самого писателя, которые обладают не меньшей достоверностью благодаря реалистической манере написания, очень характерной для В. В. Вересаева.
Так, мы располагаем рядом документов по истории усадьбы Смидовичей в Туле: а) купчая крепость жены лекаря Е. П. Смидович на дом 231/223, двор и огородное место по ул. Верхне-Дворянской от 28 апреля 1867 г. ; б) прошение В. И. Смидовича о продаже части усадебного места, находящегося под садом, жене своей г-же Смидович для округления ее усадебного места на Верхне-Дворянской ул. от 3 июня 1874 г. ; в) прошение вдовы надворного советника Е. П. Смидович на постройку деревянной лестницы во 2 этаже ее дома от 19 февраля 1898 г. К этим документам приложен чертеж усадьбы со всеми постройками – это одноэтажный деревянный дом, где жила семья Смидовичей; двухэтажный деревянный дом, который сдавался внаем; сараи и навес. Указаны границы усадьбы и фамилии соседей из чего видно, что усадьба Смидовичей имеет вид правильного прямоугольника со сторонами 41 и 26 саж., общей площадью 4785 кв. м. Кроме того, описание усадьбы, а точнее метеорологической площадки на ней, можно найти в книге В. И. Смидовича «Метеорологические наблюдения по г. Туле за 1877 г.», а так же, изучая фотоматериал и план дома, составленный Вересаевым.
Эти безусловно важные исторические факты, легшие в основу создания музея, сами по себе никогда бы не смогли передать прежнего великолепия усадебной жизни в отличии от живого писательского слова: «… У папы на Верхне-Дворянской улице был свой дом, в нем я и родился. Это был небольшой дом в четыре комнаты, с огромным садом... Сад вначале был, как и все соседние, почти сплошь фруктовый, но папа постепенно засаживал его неплодовыми деревьями, и уже на моей памяти только там и тут стояли яблони, груши и вишни. Все росли и ширились крепкие клены и ясени, все больше ввысь возносились березы большой аллеи, все гуще делались заросли сирени и желтой акации вдоль заборов. Каждый кустик в саду, каждое деревце были нам близко знакомы... И были превосходнейшие места для игр: под папиным балконом, например, темное, низкое помещение, где нужно было ходить нагнувшись… Много в этом подземелье было совершено злодейств, много укрывалось разбойничьих шаек, много мучений пережито пленниками...»
Этот отрывок из воспоминаний В. В Вересаева ясно показывает, сколь духовно важен для нас литературный источник, который рисует свою достоверную действительность, раскрывает внутренний мир усадьбы, и состояние души ее обитателей, чего не в силах передать одни только исторические материалы обычному читателю, не специалисту. Для нас таким источником являются «Воспоминания» В. В. Вересаева и ряд его произведений, где виден не только образ родных писателю усадеб, но и прослеживаются реалии усадебной России. В повести «Без дороги», благодаря которой Вересаев стал известен в России, события разворачиваются то в окрестностях старинной дворянской усадьбы в сельце Касаткине (прототип - имение в с. Зыбине, где писатель гостил каждое лето), то в Слесарске (Тула), хотя речь идет об упадке народнического движения. В книге мы увидим липовые аллеи зыбинского сада, большой барский дом с колоннами по фасаду, реку Вашану, живописные окрестности. Но образ усадьбы в произведениях Вересаева часто собирательный, сложившийся из ароматов тульского сада и тенистых ясеневых сводов вдоль городских окраин, широт загородной Владычни и Зыбина.
Кроме того литературный источник часто может либо подтвердить, либо опровергнуть архивное свидетельство. Помимо этого он содержит массу фактического материала. Так, например, располагая одним лишь планом усадьбы Смидовичей, мы никогда бы не смогли составить полное о ней представление. Но теперь, сопоставляя документы и воспоминания писателя, мы узнаем, что сад был паркового типа, преимущественно кленовый, любовно спланированный и засаженный отцом писателя Викентием Игнатьевичем Смидовичем, формы правильного четырехугольника, достаточно большой для городской усадьбы. В нем помимо кленов росли ясени, липа, ель и множество кустарников: бузина, шиповник, розы, жасмин-чубушник. При обследовании сада в 1993 г. было выявлено 13 деревьев посадки В. И. Смидовича в возрасте 100-130 лет, а в почве нашли следы гравилата, бальзамина, незабудок. Украшением сада был кустик белого рододендрона, который на зиму убирали в оранжерею. Об этом мы узнаем опять же из воспоминаний: «Когда я был еще совсем маленьким, отец сильно увлекался садоводством… Были парники, была маленькая оранжерея. Смутно помню теплый, парной ее воздух, узорчатые листья пальм, стену и потолок из пыльных стекол, горки рыхлой, очень черной земли на столах, ряды горшочков с рассаженными черенками. И еще помню звучное, прочно отпечатавшееся в памяти слово „рододендрон“» .
В передней части сада был большой цветник, где росли самые редкие цветы, за которыми любовно ухаживал Викентий Игнатьевич. Насколько сильно отец дорожил своим садом можно судить по исключительному случаю, когда будущего писателя единственный раз за все время выпороли: «Папа позвал меня, подвел к цветку, показал его и сказал: - Видишь, вот цветок? Не смей не только трогать его, а и близко не подходи. Если он сломается, мне будет очень неприятно. Понял? - Понял» . Дело в том, что Викентий, бывший большим выдумщиком и фантазером, понял папу именно так, что ему поручено пересадить цветок. Конечно, он был очень польщен оказанным ему доверием и совершил пересадку со всею тщательностью, за что был несправедливо наказан.
Березовая аллея, проложенная от дома к беседке в конце сада, была главной композиционно-планировочной осью усадьбы. В дальнем углу рос кустик канупера, на кривой дорожке, шедшей от двора к березовой аллее – клен татарский, на круглой возвышенности – конский каштан. Вдоль забора росли желтая акация, белая и синяя сирень. Из плодовых деревьев на участке росли старые русские сорта яблонь: грушовка, коричное, боровинка, антоновка, китайка, плоды, которых по воспоминаниям писателя были так соблазнительны для детей, особенно накануне яблочного спаса.
Необычным для дворянской семьи занятием была работа в саду, в которой принимали участие не только прислуга, но и все домочадцы: «К Троице нужно было убрать сад: граблями сгрести с травы прошлогодние листья и сучья, подмести дорожки, посыпать их песком». Но далее перед нами раскрывается интересная история, о том, как мама предложила детям отпустить старика-поденщика, отдать ему деньги, а работу доделать самим, на что дети с радостью согласились: «Мы три дня с одушевлением работали и убрали-таки сад к празднику». Кроме того матерью была заведена разумная традиция: «Кому из нас очень нужны бывали деньги, тот мог получить у мамы работу в саду или на дворе... Мама поручила мне за пятачок очистить от травы и сучков площадку под большой липой». А борьба с майскими жуками: «Весна. Березы только что развернули узорные, весело-зеленые листочки. Майские жуки с деловитым жужжанием носятся вокруг берез, а мы внизу суетимся, - потные, задыхающиеся, с вылезающими на лоб глазами… Никогда впоследствии ничто не наполняло меня такою гордостью за совершенное мною полезное дело, как эта борьба с майскими жуками» .
Важно отметить, что внешнее убранство усадьбы и устройство жизни в ней всегда являлось отражением внутреннего мира ее обитателей. Семья Смидовичей была очень значима для Тулы, ведь отец писателя, польский дворянин, считался одним из лучших врачей, был известен своей общественной и научной деятельностью, направленной на улучшение санитарного состояния города, любовью тульской рабочей бедноты, которую он лечил бесплатно и в первой открытой им поликлинике, и у себя дома. Он способствовал проведению первого в Туле водопровода, открытию самого крупного тульского парка им. И. П. Белоусова на месте бывшей городской свалки и многое другое. Владел интересной коллекцией минералов и библиотекой по самым разным отраслям знания. А свою химическую лабораторию, располагавшуюся в цокольном этаже дома, с радостью передал созданной им Городской Санитарной комиссии. Вел систематическое метеонаблюдение, с помощью которого оставил подробное описание особенностей тульского климата, поэтому на усадьбе находилась метеорологическая площадка. Описание этой площадки, а также результаты работы на ней мы можем прочитать в книге «Метеорологические наблюдения по г. Туле за 1877 г».
В семье было традицией устраивать семейные чтения по вечерам, день немецкого языка раз в неделю, детские танцевальные вечера на святки, приглашать интересных людей. Усадьба Смидовичей и ныне является местом собрания тульской интеллигенции. Не случайно именно здесь, в доме со столь богатыми семейными традициями, мать писателя Е. П. Юницкая, прирожденный педагог, открыла первый в России детский сад, «совершеннейшая диковинка в Туле» - пишет В. В. Вересаев. Об этом есть свидетельство в «Тульских губернских ведомостях» от 25 октября 1872г.: «С разрешения попечителя Московского учебного округа я открываю 1 ноября этого года на Большой Дворянской улице, в собственном доме, детский сад для детей от 3 лет до 7» И подпись: «Елизавета Павловна».
Отец заботился не только о нравственном и интеллектуальном развитии своих детей, но и, как врач, о физическом здоровье: «В конце нашего сада была большая площадка, а на ней — “гимнастика”: два высоких столба с поперечною балкою; в середине шесты для лазания, узловатая веревка, трапеция» . Эти сооружения служили детям еще и декорациями для игр, где, как пишет В. В. Вересаев «были разнообразные приключения индейского характера»: «Однажды, после многих приключений в разных концах сада, мы с сестрой Арабеллой попали в плен к индейцам (я был Артур, Юля - Арабелла). Индейцы связали нас... Дело происходило в большой беседке, в конце сада: это был настоящий дощатый домик, выкрашенный в зеленую краску, с железною крышею, с тремя окнами и дверью... Мы осторожно вылезли в окошко и с быстротой змеи, устремляющейся на добычу, пустились бежать в девственный лес.
Бежали всю ночь и день. К вечеру сделали привал на ступеньках папиного балкона.
Я припал ухом к земле, ... раздвинул ветки жасмина - и остановился, как вкопанный: вдогонку за нами, мчалось тридцать тысяч краснокожих всадников... Мы бегом обогнули выступ дома, черную бочку с дождевой водой, вдоль стены конюшни побежали к большой липе... Залегши в непроходимых бамбуковых зарослях, около грядки с луком, я на выбор бил из своих штуцеров...»
Воспоминания юности полны не столько подробными, сколько поэтическими описаниями усадьбы, где видно какою тонкой палитрой природных оттенков она наделила душу будущего писателя: «Стоял май, наш большой сад был, как яркое зеленое море, и на нем светлела белая и лиловая пена цветущей сирени. Аромат ее заполнял комнаты. Солнце, блеск, радость. И была не просто радость, а непрерывное ощущение ее».
Вспоминая усадьбы в эмиграции, один из бывших авторов питерского журнала «Аполлон» А. Трубников писал: «В дворянских усадьбах сгустилась вся суть русской культуры; то были интеллектуальные теплицы, в которых распускались самые красивые цветы. Из них вышли Пушкин, Лермонтов, Толстой, Тургенев, Лесков, наши великие писатели, наши лучшие музыканты и поэты… эволюция нашего общества после Петра проявилась вовсе не в архитектуре Царского Села или, сокровищах, собранных Екатериной в Эрмитаже, а в рождении очень своеобразного и ни на что не похожего мира русских усадеб» . Все вышесказанное справедливо относится и к нашей усадьбе.
Великие писатели (А. С. Пушкин в Захарове, Н. В. Гоголь в селе Васильевка Полтавской области, М. Ю. Лермонтов в Тарханах, Л. Н. Толстой в Ясной Поляне) созревали как личности в условиях усадебного мироздания и впоследствии всю жизнь мыслили ее категориями.
Тульская усадьба Смидовичей - это исток всего: личности и оттенков творчества писателя, начало жизненного и творческого пути, прототип художественных образов, источник книги и мировоззрения под названием «живая жизнь», уходящего корнями в детство, в родительский сад. В отличие от И. А. Бунина с его минорным восприятием усадебного мира (Хутор Бутырки, в котором прошло ранее детство писателя находился в стороне от больших дорог в глубочайшей полевой тишине) Вересаев восторженно, по античному радостно смотрит на жизнь. Упоение автора жизнью, живой жизнью, природой, музыкой – это не вымышленные чувства и образы в его произведениях, а подлинные. Мы легко в этом убедимся, если прочтем одну дневниковую запись, сделанную 13 июля 1892 г. в Туле в период написания повести «Без дороги»: «Вчера приехал из Зыбина. Чудесное время. Уже одна деревенская природа может сделать меня счастливым. Я упивался запахом созревшей ржи, росистыми звездными ночами, воздухом, рекой.. По вечерам музыка Нади Ставровской, Бетховен. Сидишь на террасе и слушаешь в раскрытые окна, и смотришь в сад… в голове слагаются неясные, но поразительно красивые образы».
Радостной тайной живого пропитано все творчество писателя, тульские просторы наделили его душу своими красками, он мыслит категориями земной красоты. И, может быть, именно благодаря природному чувству гармонии В. В. Вересаев вошел в русскую литературу, как писатель-общественник, словно камертон, реагирующий на фальшь окружающей действительности: «И как мог я раньше быть так слеп, чтобы не видеть этой проникающей все жизни? А в детстве я ее чувствовал. Я тогда подходил ночью к окну и смотрел в сад. В смутном сумраке таинственно дремали кусты сирени, на бледном фоне неба шевелились странно живые ветки, и все жило своею особенною, загадочною жизнью. Отбившийся, забредший в сторону, я теперь возвращался к ней, к этой недоступной уму, но покорявшей душу светлой тайне жизни» .
