Эрмитаж напомнил, как он жил в годы блокады
«Noli turbare circulos meos» — «Не трогай моих кругов». Эту фразу по-латыни переводят еще и как «Не трогай мои чертежи». По преданию, таков был возглас Архимеда, обращенный к римскому солдату, ворвавшемуся к нему в дом при взятии Сиракуз в 212 году до н. э., когда тот чертил геометрические фигуры. Эта латинская фраза была начертана и в веке минувшем — на мощном своде эрмитажного подвала, в бомбоубежище номер три, одном из двенадцати эрмитажных убежищ, где жили с семьями сотрудники самого Эрмитажа, Русского музея, Академии художеств в годы блокады. Слова Архимеда начертал ленинградский архитектор и художник Александр Никольский. Надпись и сейчас бережно сохраняется и подновляется в эрмитажном подвале.
Заложили окна, утеплили, как могли, полы, мебель из кабинетов принесли, каждая семья жила за занавеской — так складывался блокадный быт. Дежурили по музею и на крыше, вели научную работу, бережно сохраняли то, что не успели эвакуировать, хоронили умерших, а когда уже не было сил — относили в эрмитажный морг, который был в одном из дальних подвальных коридоров.
Людмила Николаевна Воронихина, ведущий методист научно-просветительского отдела Эрмитажа, знает о блокадных днях и годах музея, сохраняет память, она помнит многих из тех, кто пережил здесь блокаду. Именно она стала проводником петербургских журналистов в подвалы музея — в бомбоубежище номер три. «Под Новый год, в сорок первом, Никольский собрал всех, кто жил здесь, и показал свои рисунки, а на них — те прекрасные залы, по которым мы с вами сейчас идем, с пустыми рамами без картин, такими, какими они были тогда. Вот представьте себе Двенадцатиколонный зал в темноте, освещаемый только огоньком коптилки», — рассказала Людмила Николаевна.
Никольский, Милютина, Каплун, Михайлов, Новосельская — ленинградские художники, которые оставили нам свои свидетельства жизни блокадного музея и города. Их рисунки сейчас показывают в Фойе Эрмитажного театра на выставке, посвященной 70-летию снятия блокады Ленинграда. Именно там, под стеклом в музейной витрине, материализованная смерть, осколок одного из тридцати двух снарядов, попавших в здание музея. Девять рваных шрамов от снарядов можно увидеть и сейчас — на металлических стропилах на эрмитажном чердаке. Тут же, на чердаке, хранится и деревянная будка. Она стояла на крыше еще до революции — внутри сохранились даже автографы с ятями, оставленные солдатами караула. В войну в будке сидели наблюдатели — с высоты эрмитажной крыши город был как на ладони, и можно было увидеть, куда попала бомба, где вспыхнул пожар. Наблюдатели Эрмитажа сообщали эти сведения пожарным и спасателям. В музее была создана и своя пожарная команда, в залах стояли ящики с песком, ведра с водой. В эту команду входил и будущий директор Эрмитажа Борис Пиотровский.
В начале сорок третьего после волн эвакуации в Эрмитаже осталось 19 научных сотрудников — в основном женщины. Они следили, чтобы укрытые сокровища не отсыревали. Еще весной сорок второго вычерпали пятьсот ведер воды из Колыванской вазы, собрали осыпавшуюся роспись туркестанских фресок…
На выставке — бесценные документы: о работе эрмитажного стационара и медпункта, билеты огородников — в Висячем саду и двориках Эрмитажа были разбиты огороды. Кстати, в 2010 году в Висячем саду музея был воссоздан уголок блокадного огорода, потом из капусты, выращенной там, сделали начинку для пирожков и угощали старейших сотрудников…
На витринах эрмитажной выставки среди других документов — фотография интеллигента в военной форме, ученого секретаря Эрмитажа Льва Ракова и его письмо о создании выставки «Героическая оборона Ленинграда», открытой в 1944 году и ставшей основой будущего Музея обороны и блокады Ленинграда.
Открывая выставку, директор музея Михаил Пиотровский особо обратил на это внимание и напомнил, что Музей обороны и блокады Ленинграда «оказался репрессированным» — именно так, а не просто закрытым в ходе «ленинградского дела». Репрессирован был и Лев Раков. Возрождение музея Пиотровский считает «очень важным историческим жестом».
Людмила Николаевна рассказывала, как готовились эрмитажные ученые к юбилеям Навои и Низами. Эту хрестоматийную историю ленинградцы — люди старшего поколения знают с детства: в октябре 1941 года в Эрмитаже отмечали 800-летие Низами, а 10 декабря, в день, когда в городе перестали ходить трамваи, когда уже началось «смертное время», — 500-летие Алишера Навои. «Наша научная работа в осажденном городе — это не простая форма самоуспокоения, ухода от действительности, замыкания в монастырскую келью науки, — писал в стенном «Боевом листке» Эрмитажа, выпущенном к 1 января 1942 года, доктор исторических наук Борис Пиотровский. — Это работа по изучению культуры народов Советского Союза, сплотившихся в единую братскую семью, способствующая развитию культуры, победить и поработить которую не в силах никакие технические средства, оказавшиеся в руках врагов нашей Родины».
Закон Архимеда, Архимедов винт, «Дайте мне точку опоры, и я переверну Землю!», «Эврика!». И, наконец, «Не трогай мои чертежи!» Этими словами и выражениями исчерпывается почти все, что мы узнаем об известном сиракузце в средней школе. Мы знаем, что Архимед - великий механик древности и герой сопротивления римлянам. Но этот легендарный человек, прежде всего, был одним из крупнейших греко-римских математиков…
Древний математик
Далеко не самоучка, он получил прекрасное образование в Александрии, главном научном центре того времени. Архимед всю жизнь состоял в переписке с учеными оттуда. А в легендарной Александрии III века до нашей эры были собраны достижения не только народов Средиземноморского бассейна, но, благодаря походам Александра Македонского, также и множества загадочных цивилизаций Междуречья, Персии и даже долины Инда.
Однако даже до эпохи Ренессанса, когда впервые за многие сотни лет возник интерес к серьезной математике, дошло очень мало оригинальных трудов Архимеда. Не древнегреческих рукописей, а хотя бы копий, переводов или просто цитат. Не говоря уже о подробных доказательствах формул и теорем. Архимед-математик был долгое время известен ученым не более чем Эйнштейн школьнику: очень умный, много сделал чего-то очень важного - и все.
Сохранились скудные сведения о том, что в трактате «Метод механических теорем» Архимед подробно объяснял свои самые удивительные математические открытия. Только вот трактат этот на протяжении примерно тысячи лет числился среди навсегда утерянных для человечества.
Один из знаменитых исследователей Библии XIX века, Константин фон Тишендорф, в 1840-х годах работал в библиотеках Константинополя. Оттуда он привез домой страницу заинтересовавшей его рукописи, на которой обнаружились какие-то полустертые сложные математические вычисления на греческом, похожие на работу Архимеда.
Увы, ученый просто вырвал страницу из книги, когда библиотекарь смотрел в другую сторону. Этот акт вандализма был тщетен − ни Тишендорф, ни кто-либо другой не придали тексту никакого особого значения.
Настоящая заслуга открытия книги, замеченной Тишендорфом и позже прославившейся как Палимпсест Архимеда, принадлежит безвестному турецкому библиотекарю. Он привел выдержку из странных математических выкладок в рассылаемом по всему миру каталоге, который попал в руки датского историка и филолога Йохана Людвига Хейберга. Тот был заинтригован настолько, что немедленно выехал и ознакомился с книгой лично в 1906 году. То, что он увидел, потрясло его до глубины души.
На первый взгляд, довольно заурядная богослужебная книга XIII века из монастыря Мар Саба в иерусалимской пустыне. Но если присмотреться, поперек литургического текста шли еле заметные строки на более раннем греческом, изобилующие научными и философскими терминами.
Термин «палимпсест» обозначает «вновь соскобленный». Из-за ценности пергамента в Средние века ненужные книги часто разделяли на отдельные листы, очищали их от чернил, затем сшивали и писали новый текст.
В Палимпсесте Архимеда каждый из листов еще был сложен пополам, чтобы получить книгу меньшего формата. Поэтому новый текст и был написан поперек старого. В качестве писчего материала неизвестный монах использовал византийские сборники научных трудов приблизительно 950 года. Но очистка была произведена не очень тщательно, и оригинальный текст был заметен.
Радости Хейберга не было предела, когда он осознал, что большее число первоначальных текстов - это копия трудов Архимеда и что среди них присутствует почти в полном объеме вожделенный «Метод…».
Библиотека запретила выносить рукопись из своих помещений (кто может их винить после визита Тишендорфа?), поэтому ученый нанял фотографа, переснявшего для него всю книгу. Затем, вооруженный одной лишь лупой, Хейберг занялся детальной расшифровкой фотокопии.
Окончательный результат, а затем и английский перевод были опубликованы в 1910-1915 годы. Открытие вызвало немало шума и даже попало на передовицу «Нью-Йорк таймс».
Продолжение приключений
Но тут началась Первая мировая война, в конце которой Османская империя прекратила свое существование. Среди разрухи в Константинополе, вскоре ставшем Стамбулом, было совершенно не до древних рукописей. В 1920-х годах огромное количество турецких ценностей переместилось в Европу. Лишь гораздо позже удалось установить, что некий француз смог приобрести и вывезти Палимпсест в Париж, где книга на долгое время стала просто коллекционной диковинкой.
Интерес к трудам Архимеда возродился лишь в 1971 году. Специалист по древнегреческой культуре из Оксфорда Найджел Вильсон обратил внимание на некоторые слова в документе из Кембриджской библиотеки (той самой странице Тишендорфа), которые, по его мнению, употреблялись только Архимедом.
Вильсон получил разрешение на более тщательное исследование документа и не только подтвердил, что страница относится к Палимпсесту, но и доказал, что с помощью недоступных ранее технологий (таких, как ультрафиолетовое освещение) текст можно восстановить полностью. Дело оставалось за малым - найти канувший в небытие кодекс. Академический мир начал интенсивные поиски, но они ни к чему не привели.
Палимпсест Архимеда. Видны надписи, сделанные ученым
В 1991 году сотрудник аукционного дома «Кристис» получил письмо от некоей французской семьи, желающей выставить на аукцион якобы тот самый Палимпсест. Новость была воспринята с изрядной долей скептицизма, но последующая экспертиза вынесла неожиданно положительный вердикт. В результате сенсационных торгов документ был продан анонимному миллиардеру за 2 миллиона долларов.
Все ученые мира затаили дыхание - ведь по воле нового владельца книгу могли просто закрыть в сейфе навсегда. К счастью, страхи оказались напрасными. Когда доктор Уилл Ноэль, куратор рукописей Художественного музея искусств Уолтерса в Балтиморе (США), обратился к агенту владельца с просьбой предоставить кодекс для изучения, его инициатива была воспринята с энтузиазмом. Миллиардер заработал свое состояние на высоких технологиях, и потому сам был не так уж далек от науки и ее интересов.
С 1999 по 2008 год целая группа специалистов работала с Палимпсестом Архимеда. Документ, к тому времени оказавшийся в чудовищно плохом состоянии, был тщательно отреставрирован. Когда кодекс расшили на отдельные листы, обнаружилось, что многие строки текста Архимеда были скрыты внутри переплета и потому ранее недоступны. Среди них были ключевые моменты в доказательстве теорем.
А новейшие методы сканирования (в диапазонах от инфракрасного до рентгеновского) и компьютерной обработки помогли восстановить все что возможно, даже невидимые глазу буквы.
Но почему это так важно?! Давным-давно было известно, что Архимед часто соединял большие числа и очень малые величины. Например, для вычисления длины окружности он вписывал ее в многоугольник с большим числом, но малой длиной сторон. Это приближает к важным в математике бесконечно большим и малым величинам. Но был ли Архимед способен оперировать истинной математической бесконечностью?
Кажется, что бесконечность - просто абстракция. Но она лежит в основе математического анализа, фундаментального для практически любых современных инженерных, физических и даже экономических расчетов. Без него нельзя построить небоскреб, сконструировать самолет или рассчитать выход спутника на орбиту. Современный математический анализ был заложен Ньютоном и Лейбницем в конце XVII века, и почти сразу же мир начал изменяться. Именно работа с бесконечностью дала нашей цивилизации ее технологическую мощь.
Благодаря открытию и восстановлению Палимпсеста сегодня мы знаем точно, что для Архимеда бесконечность была выверенным рабочим инструментом. Его выкладки безукоризненны, а доказательства выдерживают тщательную проверку современными математиками. Забавно, но Архимед довольно часто применяет то, что в современной математике называется суммами Римана, в честь известного математика… XIX века.
Правда, некоторые из его методов явно пришли «из другого мира», для современного ученого они чужды и неестественны. Они не хуже и не лучше теперешних, они просто другие. Это высшая математика, «генетически» никак не связанная с современной.
Что мы потеряли?
Жаль, но открытие забытой рукописи Архимеда запоздало. В XX веке оно стало сенсацией, но лишь в истории науки. А что бы было, если бы эта рукопись попала в руки ученых на сотни лет раньше? Если бы ее еще на школьной скамье читал Ньютон? Или Коперник? Или Леонардо да Винчи?
Даже для математиков XIX века этот труд представлял бы более чем академический интерес. Для ученых XVII-XVIII века значение его было бы огромно. А в эпоху Ренессанса, попав в нужные руки, он бы просто произвел эффект разорвавшейся бомбы, полностью перекроив будущее развитие математики и инженерной мысли.
Чего мы лишились, потеряв на века доступ всего к одной античной книге? Городов на Марсе, межзвездных космических кораблей, экологически чистых термоядерных реакторов? Об этом остается только гадать.
Не тро́гай моих чертежей! (варианты: «не трогай моих кругов! », «не прикасайся к моим чертежам! », от лат. Noli turbare circulos meos! ) - крылатое выражение, приписываемое Архимеду . Архимед якобы дал этот «гордый ответ» римскому солдату, который при падении Сиракуз потребовал, чтобы Архимед прервал свою научную работу; за неповиновение Архимед был убит.
Интерпретация
Фраза типично используется для описания непреодолимой потребности настоящего учёного в продолжении творческой работы вне зависимости от бытовых условий. Согласно Р. Л. Берг , это «апофеоз творческой мысли, непричастной повседневной жизни» .
Происхождение
Сохранилось очень мало свидетельств о жизни Архимеда, потому его биографии обросли мифами. Смерть Архимеда от руки римского солдата в 212 году до н. э. также породила легенды. Плутарх в начале нашей эры, наряду с другими версиями, описывает сцену, в которой римлянин приближается к Архимеду, полностью поглощённому размышлениями над диаграммой, и требует, чтобы Архимед проследовал к его командиру, Марцеллу . Архимед просит дать ему время на решение задачи, и раздражённый задержкой римский солдат убивает учёного мечом . Ни Плутарх, ни Ливий , однако, не упоминают последних слов Архимеда.
Впервые фраза, в форме лат. Noli, obsecro, istum disturbare («Пожалуйста, не трогай этого»), появляется у Валерия Максима . К двенадцатому веку Архимед говорил уже словами
«Не трогай моих чертежей!»
Падение Сиракуз
Однажды в руки римлян попал спартанец Дамипп, попытавший покинуть осажденный город. Жители Сиракуз захотели его выкупить, и римский полководец Марцелл начал вести переговоры о судьбе спар- ,^-fv танца. Для него это было всего лишь способом поближе подойти к стенам города и найти слабые места его обороны. Заметив, что одна из башен укреплена хуже прочих, Марцелл решил именно там предпринять атаку.
Благодаря этому римляне сумели взять Сиракузы. Штурм они провели в праздник богини Артемиды, весьма почитавшейся в городе. В тот день жители Сиракуз веселились и пьянствовали, а потому утратили бдительность.
Ночью римляне сумели незаметно для горожан подняться на стены крепости и проникнуть в Сиракузы. В городе была еще одна, внутренняя, стена, но это лишь на вре-
А Римский полководец Марцелл, руководивший осадой Сиракуз.
КАК СОХРАНИЛИСЬ РАБОТЫ АРХИМЕДА?
В Древней Греции не существовало ничего похожего на современные печатные средства и материалы. Как же тогда работы греческих ученых сохранились до наших дней?
Древние греки писали обычно на папирусе - особой бумаге, привозившейся из Египта. Этот писчий материал получали из стебля одноименного растения путем специальной обработки. Папирус был не слишком долговечен, и потому книги многократно переписывались. Со II века до н. э. стали использовать более прочный материал - пергамент, изготавливавшийся из овечьей, козьей или коровьей шкур. В эпоху средневековья многие античные памятники письменности были переписаны на пергамент и благодаря этому дошли до нас. Книги, не прошедшие такой «отбор», безвозвратно погибли для потомков. Большую роль в сохранении античной письменности сыг
рали арабы, систематично переводив шие древние книги на свой язык. Некоторые книги Архимеда дошли до нас именно на арабском языке.
Древние книги часто не подписывались, и потому не всегда возможно опре делить имя их авторов. Книги Архимеда имеют характерный признак: они написаны на дорическом диалекте. Этим он затруднял жизнь тем коллегам, что отличались склонностью к краже чужих идей. Теперь любой естественнонаучный текст на дорическом диалекте связывается в первую очередь с Архимедом.
Папирус с надписью на греческом языке.
шшшшяшшшшш
LES MOYENS DE LOCOMOTION DE L"llOMME J
OA«S LAIR. SUR U ТЕЯИС CI SUR I"UU Ш
A Нападение римлян на Сиракузы. Картинка из французского учебника XIX века.
Щ мя оттянуло развязку. Вскоре Марцеллу f удалось тайно связаться со сторонниками Рима во внутреннем городе, оказавшими содействие римлянам. После этого началась страшная резня, жертвой которой стал и Архимед. Поздние римские историки, особенно Плутарх, стремились всячески смягчить описание расправы римлян над местными жителями и, в частности, приписать полководцу Марцеллу попытку спасти Архимеда от смерти.
Гибель Архимеда
Описание убийства ученого в работах многих древнеримских историков превратилось чуть ли не в идиллию. Архимед изображен человеком не от мира сего - якобы создававшим свои чудо-машины просто из любви к искусству и не интересовавшимся тем, против кого они используются. Более того, даже когда римляне ворвались в город и начали проводить массовые убийства, Архимед будто и не услышал, что творится вокруг, и преспокойно продолжал заниматься своими исследованиями.
По одной версии, Архимед, рисовавший что-то прямо на земле, сказал подошедшему к нему римскому воину: «Не трогай моих чертежей!» - и был тут же убит на месте.
Плутарх приводит три других, еще более трогательных рассказа.
Вариант 7. К Архимеду явился римский воин и потребовал следовать за ним к Марцеллу. Ученый попросил по-
"Noli turbare circulos meos! (Не трогай моих чертежей!)" - воскликнул Архимед, когда башмак воина-завоевателя стер фигуры, начертанные великим ученым на песке. Эта классическая фраза была воспроизведена архитектором А.С. Никольским на арке подвала Эрмитажа, который в годы войны был превращен в бомбоубежище. Теперь эта надпись вновь вернулась на то же место.
В минувшее воскресенье в бывшем третьем бомбоубежище, одном из двенадцати, оборудованных в подвалах музейных зданий, открылась экспозиция "Жизнь Эрмитажа в годы блокады".
Здесь по воспоминаниям и рисункам сотрудников Эрмитажа, живших и работавших в пору блокады, воспроизведена обстановка того времени. Музейное кресло соседствует с обычной железной кроватью, на столе бухгалтерские счеты и старинные книги, коптилка и венчальные свечи, которыми привыкли пользоваться обитатели подвала, когда отключалось электричество.
Рядом в витринах копии документов - приказов и распоряжений по Эрмитажу, дневники, материалы, посвященные двум конференциям, проведенным сотрудниками музея к юбилеям Низами и Алишера Навои в растерзанном блокадой городе.
На стенах бомбоубежища развешаны рисунки архитектора Никольского. Рисунки эти бесценны. Мы знаем, как мало сохранилось документальных фотографий - в условиях военного времени их могли делать только фотокорреспонденты, редко бывавшие в Эрмитаже.
А неподалеку от документов эпохи в полумраке подвального помещения, словно тень, призрак блокады - выполненная по идее известного кинорежиссера Александра Сокурова скульптурная группа из 25 фигур - "Граждане блокады". Ее создали художник-постановщик Е. Жукова, скульптор П. Шевченко, художник по костюмам Л. Крюкова.
Мужчины, женщины, дети, мучимые нестерпимым голодом, люди-тени, живые мертвецы, победившие гигантскую, хорошо отлаженную военную машину... Грубый, зримый образ, взывающий к нашей эмоциональной, национальной, гражданской памяти...
"Эта выставка - живой организм, пока еще эскиз, - прокомментировал Александр Сокуров. - Он требует развития и дополнения. Но, возможно, тем, у кого есть душа и сердце, станет понятней, как все происходило в те незабываемые годы". "Для нас открытие выставки "Жизнь Эрмитажа в годы блокады" вместе с национальной церемонией "Венок памяти" на Дворцовой площади - очень важное событие, - сказал директор Эрмитажа Михаил Пиотровский. - Одно из главных направлений нашей деятельности - воспитание вкуса и интереса к нашей государственной истории. А блокада Ленинграда - одно из главных событий нашей государственной истории. По своей типологии это событие отличается от всех других событий Второй мировой войны. Мы еще и еще раз хотели об этом напомнить, потому что память о войне и блокаде - увы - уходит... И ее надо всеми силами сохранить".
Александр УРЕС
