Как нарисовать корабль христофора колумба поэтапно. Портреты колумба. Другие корабли Колумба

Л., Госиздат, литография "Печатный Двор", 1926. 12 с. с ил. Тираж 7000 экз. Цена 75 коп. В цв. издательской литографированной обложке. 28х21,5 см. Большая редкость!

В 1926 г. Петров-Водкин иллюстрирует книгу Е. Бахановской «Христофор Колумб». Эта повесть, разбитая на короткие главки, невольно заставляет вспомнить «Голубую книгу» М. Зощенко: автор весьма далек от традиций серьезного историко-биографического повествования, пусть и адаптированного для детей. Эпопея открытия Америки рассказана здесь языком предельно простым, осовремененным и даже бытовым, с массой анекдотических подробностей. Короли, мореплаватели, аборигены изъясняются как обитатели советской коммунальной квартиры 1920-х. Все их поступки имеют простейшую мотивацию: «А король Фердинанд был жадный. Только и думал: „Хорошо бы еще разбогатеть". Изабелла это знала. Потому и сказала про богатства, да еще прибавила: „И золота тебе привезет Колумб прямо мешками"» и т.п. Оформление книги прекрасно соответствует этой шутливой манере вольного изложения исторических фактов. Так, на фронтисписе вместо приличествующего случаю парадного портрета героя изображается весьма легкомысленная сцена: два приятеля беседуют в таверне за бутылкой вина. Рисунок снабжен подписью: «Как встретится Колумб с Марко Поло, непременно поведет разговор на Индию». Вообще, Колумб в большинстве иллюстраций (в соответствии с авторской трактовкой, но вопреки историческим фактам) представлен этаким мечтательным увальнем, добродушным простаком, которого ничего не стоит обвести вокруг пальца. Еще более гротескно показаны длинноносая, мужеподобная испанская королева Изабелла, ее коварный и алчный супруг Фердинанд, взбунтовавшиеся матросы, встречающие корабль купцы и придворные. Но некоторые листы выдержаны в иной, более серьезной и даже патетичной стилистике. Таковы, например, сцена встречи индейца с циничными негоциантами или лаконичная композиция с бизоном и грифом - символами девственной американской природы. Весьма оригинально решена обложка: название повести как бы помещено на приклеенной к стене афише, на которой современный пионер большой кистью рисует профиль индейца. Видимо, таким образом художник предлагает читателю раскрасить черно-белые иллюстрации.

Христофор Колумб (Christopher Columbus) (латинское Columbus, итальянское Colombo, испанское Colon) (1451-1506) - мореплаватель, вице-король «Индий» (1492), первооткрыватель Саргассова моря и Карибского моря, Багамских островов и Антильских островов, части северного побережья Южной Америки и карибской береговой черты Центральной Америки. В 1492-1493 году Колумб руководил испанской экспедицией для поиска кратчайшего морского пути в Индию; на 3 каравеллах («Санта-Мария», «Пинта» и «Нинья») пересек Атлантический океан, открыл Саргассово море и достиг 12 октября 1492 острова Самана (официальная дата открытия Америки), позже - древних Багамских о-вов, Кубы, Гаити. В последующих экспедициях (1493-1496, 1498-1500, 1502-1504) открыл Большие Антильские, часть Малых Антильских островов и побережья Южной и Центральной Америки и Карибское море. Испанский мореплаватель и открыватель новых земель, Христофор Колумб первым из достоверно известных путешественников пересек Атлантический океан в субтропической и тропической полосе северного полушария и первым из европейцев ходил в Карибском море. Он положил начало открытию материка Южной Америки и перешейков Центральной Америки. Он открыл все Большие Антильские острова - центральную часть Багамского архипелага, Малые Антильские острова (от Доминики до Виргинских островов включительно), а также ряд мелких островов в Карибском море и остров Тринидад у берегов Южной Америки.

На следущий 1927 год все тот же ГИЗ выпускает книгу Елены Бахановской "Христофор Колумб" тиражом 35000 экз. с гравюрами на дереве Н. Бриммера (зачем и почему "осталось за кадром..."):

В Париже в 1924-1925 годы Кузьма Сергеевич Петров-Водкин наряду с изучением академического художественного образования, знакомился и с художественной подготовкой детей школьного возраста. Он работал в атмосфере уважения к творческим способностям ребёнка, считал важнейшей целью иллюстрации развитие и расширение изобразительных и выразительных возможностей детей: «не подсказывать видимость, а научить видеть собственными глазами». Речь шла о приобщении ребёнка к процессу художественного творчества, о воспитании его эстетического восприятия, открытии им нового ощущения мира.

Поиск нового художественного языка был для Кузьмы Петрова-Водкина совершенно органичной потребностью, поскольку он чувствовал себя творцом не отдельных произведений, а целого мира, не копиистом действительности, а изобретателем нового, более совершенного и гармоничного порядка вещей. Как писал Е. Шварц, художник такого склада «кажется непонятным потому только, что законы общепринятые для того, что он хочет сказать, непригодны. Пользуясь ими, он лгал бы. Он правдив прежде всего, сами того не сознавая...». Работа в детской книге не была для таких мастеров, как он, главным делом жизни; обращаясь к юной аудитории, они невольно использовали язык «взрослого», серьезного, экспериментального искусства, хотя и адаптировали его, учитывая реальные интеллектуальные возможности начинающего читателя. Их работы для детей объединяет и своеобразный энциклопедический подход: как правило, они не просто рассказывали забавные и поучительные истории, но стремились обобщить, каталогизировать, собрать воедино ряд сходных явлений, познакомить ребенка с целой категорией предметов или понятий. Книжная графика К. Петрова-Водкина известна в гораздо меньшей степени, чем его живописные произведения. Создатель «Петроградской Мадонны» и «Купания красного коня» обращался к иллюстрированию детской литературы нечасто. Его дебют в этой области состоялся в 1914 г. - он оформил повесть собственного сочинения «Аойя: Приключения Андрюши и Кати в воздухе, на земле и под землей». В молодости художник постоянно пробовал свои силы в литературе: в его архиве хранится целый ряд неопубликованных стихов, рассказов, повестей, пьес. Наибольшую известность получила изданная уже в начале 1930-х автобиографическая дилогия «Хлыновск» и «Пространство Эвклида» (третью часть своих воспоминаний мастер написать не успел). Выступления Петрова-Водкина на литературном поприще вызвали очень противоречивые оценки современников. Например, М. Горький назвал «Пространство Эвклида» «вместилищем словесного хлама», а автора повести - «человеком всесторонне малограмотным», который «выдумывает так плохо, что верить ему невозможно». Противоположного мнения придерживался М. Нестеров: «Писания его пером куда выше писания его кистью». Наверное, ближе к истине был Э. Голлербах, видевший в прозе художника немало стилистических погрешностей, но в то же время отмечавший ее удивительную самобытность и органику: «В то время, как печатаются сотни книг, у авторов которых вовсе нет лица, а есть только усидчивая ж..., у Петрова-Водкина было свое лицо. Он любил вещать и поучать, очень любил философствовать и делал это „по-расейски“, то есть неумело и бестолково, открывая „Америки" и сражаясь с ветряными мельницами. Но в торопливом и бессвязном многословии художника всегда нет-нет, да и мелькали драгоценные крупицы мудрости, притом - мудрости доморощенной, а не взятой напрокат. Священное „не могу молчать", яростное отвращение к банальности и пошлости, праведная злоба, неугасимая ненависть к мещанству, очевидная органическая талантливость-все это примиряло с косноязычием и невнятицей водкинских тирад».

В какой-то мере эту характеристику можно отнести и к повести «Аойя». Вероятно, художник начал сочинять ее в 1911 г. в своем родном Хвалынске, а первыми слушателями, а возможно, и прототипами главных героев были его младшие двоюродные брат и сестра. В основу книги легли импровизированные устные рассказы, которыми Петров-Водкин любил развлекать знакомых детей. «И чего он только не рассказывал!-свидетельствует современница.-Не сказки, нет, он сам придумывал и рассказывал невероятные приключенческие повести. Это были рассказы о путешествиях по морям, о необитаемых островах, о таинственных явлениях в природе. Герои его повестей попадали в какие-то загадочные подземелья, встречались с фантастическими чудовищами, или их брали в плен дикари...». Почти все перечисленные мотивы присутствуют в истории о приключениях Андрюши и Кати. Упоминания об увлеченной работе над книгой постоянно встречаются в письмах к родным 1911-1913 гг. Повесть написана под явным влиянием Жюля Верна; увлекательная внешняя интрига позволяет автору в доступной для детского восприятия форме высказать свои оригинальные натурфилософские и естественнонаучные суждения. Безусловно, целый ряд эпизодов навеян впечатлениями от поездки Петрова-Водкина в Северную Африку, от путешествия по Италии и восхождения на Везувий. Помимо традиционных в литературе такого рода персонажей-любознательных детей, чудаковатого ученого, наивных и благородных туземцев-в книге выведены и чисто аллегорические образы Вулкана и его дочери Лавы, Подземного царя. Сопровождая Андрюшу и Катю в их фантастическом путешествии, художник излагает юному читателю свою достаточно спорную концепцию «чудесной жизни Земли», изобретает собственную мифологию, весьма вольно переосмысливает устоявшиеся научные представления и хрестоматийные сюжеты (например, историю Прометея). Графические комментарии к повести неравноценны. Не слишком удачен, например, рисунок обложки, выполненный грубыми жирными штрихами и к тому же тонированный ядовитым желтым цветом. На титульном листе художник помещает план острова Аойя, которому в конце книге суждено погибнуть в результате извержения вулкана. Фронтисписный портрет главных героев весьма выразителен и, главное, начисто лишен той слащавой сентиментальности, которой так часто грешили в те годы изображения детей. Помещенные в издании миниатюрные рисунки (иногда они играют роль заставок и концовок, иногда вклиниваются в текст посреди главы), как правило, изображают упомянутые автором предметы: чернильницу, чайник, перекидной календарь, детали снаряжения путешественников. В этих маленьких натюрмортах самобытный почерк мастера узнается с большим трудом, им явно не хватает четкости, а главное - символического звучания. Гораздо более удачны страничные иллюстрации. В них графическая стилистика Петрова-Водкина проявляется во всей своей оригинальности. Правда, в начале повести и тексту, и зрительному ряду, пожалуй, не хватает динамики. Воздушный шар, на который по недосмотру взрослых попадают Андрюша и Катя, оказывается настолько хорошо оснащенным, что позволяет героям вести уютное и беззаботное существование: они постоянно пьют чай, ведут философские беседы и наслаждаются красотой проплывающих мимо пейзажей. Но по мере того как персонажей захватывает водоворот опасных приключений, интонация автора и иллюстратора меняется, наполняется сопереживанием, тревогой, патетикой. Особенно удачна композиция, запечатлевшая момент крушения воздушного шара. Взвихренные штормом волны, зловеще дымящийся вулкан, мечущиеся стаи птиц - такое нагнетание драматических образов не кажется в данном случае чрезмерным. Этот лист заставляет вспомнить о морских фантазиях М. Чюрлениса. С явной симпатией показаны не только юные путешественники, но и жители острова Аойя, не подозревающие о существовании остального мира. По-видимому, сам Петров-Водкин не был удовлетворен своей работой. Планируя ее новую публикацию спустя почти десять лет, он переделывает иллюстрации. 19 сентября 1922 г. художник пишет матери: «Занят тем, что возобновляю издание моей детской книги „Андрюша и Катя". Сделал новые рисунки. И вот завтра решается ее судьба - договоримся либо нет». По-видимому, договориться не удалось. Можно предположить, что редакцию насторожило не столько качество рисунков, сколько «идеологическая ориентация» текста, весьма далекая от марксизма. Вряд ли советских цензоров обрадовал бы, например, такой пассаж из седьмой главы повести: «Андрюша и Катя мысленно молились. И в молчании среди ужаса тьмы и бури они почувствовали прилив бодрости, почувствовали, что среди этой бури, в реве волн, они также участвуют в жизни, и Кто-то, давший бурю, знает также и о них. Везде, как и дома, та же жизнь, то же творение Бога.

Андрюша, мы у Бога в гостях, Он любит нас - прошептала Катя.

Мальчик утвердительно пожал ее руку, он тоже понял это - и страха у них больше не было». После выхода в свет «Аойя» последовал большой перерыв и в литературной, и в книжно-оформительской деятельности Петрова-Водкина. В 1921 г. художник принимал участие в работе экспедиции, организованной Академией наук с целью обследования состояния архитектурных и исторических памятников Средней Азии. Мастер возлагал на эту поездку большие надежды, и они полностью оправдались. Природа, архитектура, люди Востока произвели на него огромное впечатление. Несмотря на пятидесятиградусную жару, живописец работал по 10 часов в день. Свои наблюдения он изложил в очерке, который снабдил серией рисунков.

Изящное издание «Самаркандии», выпущенное в 1923 г. «Аквилоном», адресовано, конечно, недетской аудитории; едва ли ребенку будут понятны и интересны размышления об этнографии, истории архитектуры, специфическом укладе азиатской жизни. Но обложка книги способна дезориентировать читателя: она интригует своей экзотикой, настраивает на встречу с персонажами восточной сказки. Основная часть иллюстраций выдержана в совсем иной стилистике. «Петров-Водкин сопроводил текст очерка рисунками, в которых суммировал отстоявшиеся в его сознании четкие образные воспоминания о Самарканде и самаркандцах. Исполнены они тушью, пером и кистью и опираются на натурные зарисовки, а в ряде случаев почти повторяют или варьируют их. Представляется, что рисунки возникли одновременно с текстом и, так сказать, параллельно ему. Лишь некоторые из них иллюстрируют конкретные страницы очерка. Чаще же они не просто дополняют рассказ, но и заменяют собой не написанные художником абзацы и целые главки. Емкая образность этих рисунков позволяет ему сказать в них порой больше и точнее, чем он мог бы выразить в словах». Плотная, прерывистая манера штриховки прекрасно передает ощущение раскаленного воздуха; строения, люди, животные материализуются из этого марева, как миражи, и могут в любой момент вновь раствориться в нем. В некоторых композициях серии сказывается увлечение художника концепцией «сферического пространства»: деформируется линия горизонта, фигуры на заднем плане словно пригибаются к земле, выбираются неожиданные наклонные ракурсы. В более смягченном, декоративном варианте эти приемы используются и в рисунках к автобиографической прозе, созданных в начале 1930-х гг.

При советской власти первой иллюстрированной К.С. Петровым-Водкиным детской книжкой была «Снегурочка» («Мысль», Петроград, 1921).

В иллюстрациях к этой книжке можно видеть отголоски силуэтной графики, которую использовали «мирискусники», например, Г. Нарбут в его "Песне брюссельских кружевниц". Петров-Водкин, обладая даром плоскостного мышления, не прошёл мимо этой техники. Но он значительно расширил возможности силуэта и тематически, а главное – технически: если мастера «Мира искусства» обогатили силуэтную графику новым выразительным средством – белым пятном на чёрной плоскости, вводя его, например, в детали костюма или иную форму, то Кузьма Сергеевич попробовал совместить силуэт с перовым рисунком тушью, линию - с пятном. Первый план в иллюстрациях к «Снегурочке» выполнен силуэтом, а второй – пером. Совмещение двухмерного (плоскостного) силуэтного изображения и перового рисунка переводит образы иллюстраций в объёмно-пространственное, трёхмерное измерение. Эта формообразующая структура вносила в иллюстрацию новые пластические качества и придавала работам художника особую выразительность. Петров-Водкин предварил в этих иллюстрациях советы В.А. Фаворского, который неоднократно внушал студентам ВХУТЕМАСа: «Если в композиции изображено три яблока, то одно из них неизбежно должно стать силуэтным и как бы пропускать взгляд через себя к другим формам. Иначе картина будет напоминать бильярдный стол, заполненный шарами». В архиве К.С. Петрова-Водкина сохранилось сочинение, написанное им 13 ноября 1900 года во время учёбы в Московском училище живописи, ваяния и зодчества «Мифические и бытовые черты народных песен». В нём он выразил своё отношение не только к народной песне, которую хорошо знал через своего отца, владевшего прекрасным голосом и любившего русскую песню, но и отношение к язычеству – «к Яриле и его послушным детям – ветру, дождю, огню и прочим», память о которых «народ хранит и передаёт из рода в род». Да и сам художник, «бредя» Христом, мечтал о той идиллической жизни, «полной олицетворений», которой жил народ в языческие времена, оживляя своей фантазией мир, делая его равным себе и более осмысленным. Художник писал в сочинении: «Учение Христа гуманно и поэтично, но, затемненное последователями, стало сухо, а поэзия должна идти рука об руку с религией: поэтому народ и не вложил в свои грезы нового Бога и сохранил старое». Может быть, художник и взялся за иллюстрирование «Снегурочки», потому что в этой сказке одним из главных героев является Ярило. Именно его, спящего зимой, изобразил мастер на обложке в окружении его «дочерей» - снежинок. А в концовке к сказке он изобразил на круглящейся земной «спине» сельский пейзаж с деревьями, ветряной мельницей, домиками, лошадкой, запряжённой в телегу и высоким весенним небом, в которое «потянулась лёгким паром» Снегурочка, «свилась в тонкое облачко… и полетела в высоту поднебесную». Художник мастерски использовал возможности силуэтного контура: плоские пятна фигур людей полны жизни и экспрессии. Благодаря совмещению художником силуэта и перового рисунка создаётся прочное единство шрифта и иллюстрации: абстрактной формы и фигуративной. Следующей книжкой с иллюстрациями Кузьмы Сергеевича была «Коза-дереза» («Мысль». Петроград. 1923). Возможно, художник взялся за иллюстрирование именно этой сказки, потому что был хорошо знаком с её «главной героиней» - козой. Известно, что в доме матери художника в Хвалынске всегда водились козы, которых Кузьма Сергеевич не раз рисовал в 1910-е годы. Здесь в оформлении художник использовал линейный пространственный рисунок, безупречно передающий форму на плоскости листа. В. Конашевич говорил о рисунках мастера: «разрешая проблему пространства, он нигде в своих рисунках не нарушает живописной плоскости, не дырявит поверхность, не разламывает всегда прочной композиции». В иллюстрациях к «Козе-дерезе» Кузьма Сергеевич помещает рисунок на чистом поле страницы без фона, имитирующего среду, в которой во многих детских иллюстрациях образы «утопали», сбивая с толку ребёнка. Вместе с тем его рисунок не иллюзорный, но объёмный. Он нашёл лаконичный и выразительный метод для передачи среды с сохранением белого поля листа. Художник избежал так нелюбимой им прямой перспективы, но добился ощущения пространства гармоничным отношением ограниченных чёрной линией предметов и «героев» книги и белого фона, точным распределением форм «ниже-выше» - «ближе-дальше». Таким образом, художник отлил свои впечатления от прочитанного в строгий и экономный язык, где белый фон участвует в построении пространства наравне с силуэтами основных масс, делая чёрно-белую книгу внутренне собранной и цельной.

В иллюстрациях к «Присказкам» С.Федорченко («Радуга». 1924) отражена народная жизнь, которую он наблюдал в родном Хвалынске, многие из них даже носят автобиографический характер: 1 октября 1922 года у Кузьмы Сергеевича родилась долгожданная дочь Елена, которую он рисовал, когда ей было всего несколько дней от роду. И работая над иллюстрациями, он представлял малышку на коленях своей матери в хвалынском доме. Ведь своего угла у художника не было, он снимал квартиры в Петрограде, мечтая о собственном «уюте», который был в Хвалынске у матери. В иллюстрациях к «Присказкам» можно узнать и интерьер родительского дома, улочки Хвалынска с деревянными домиками, разбросанными по взгорьям, с «простотой и детскостью провинции», двор с многочисленными курами, цыплятами, непременным котом на скамье, с гусями или лошадками – то запряжёнными в телегу, то с всадником - тоже память о поездках на родительском коне Сером. Надо отметить, что во всех выше названных книгах можно видеть любовь Кузьмы Сергеевича к национальному прошлому, к вековым устоям крестьянского быта, ему хотелось привить детям уважение к исконной бытовой среде – в этом он видел и свою просветительскую цель в отличие от мирискусников, для которых идеалом была дворянская культура. В иллюстрациях к «Присказкам» перед нами зрелый почерк мастера, уже «выносившего» свою «планетарную» перспективу: она и в наклонных горизонтальных и вертикальных линиях избяных стен и пола, оконных переплётах и косяках, спинок кровати и стола, в диагоналях холмов – во всём опыты ощущений планетарного движения, гипнотизирующие своей органикой. Иллюстрации к «Присказкам» цветные, в них преобладают основные цвета, «разбавленные» дополнительным зелёным. К этому времени художником была сформулирована его известная «трёхцветная» теория. К.С. Петрову-Водкину было важно с самого детства «ставить» глаз ребёнка на чистые и звонкие локальные цвета. Известно, что Петров-Водкин обращал внимание на психологическое и психофизическое воздействие цвета. И в этих иллюстрациях цвета «живут ласково один подле другого». Художественная цельность этой книги достигнута единством графической манеры, основанной на крепком, тщательно проработанном и выразительном в фактуре перовом рисунке, вместе с тем обобщённом в силуэте и мягкой локальной раскраске. «Работы К. Петрова-Водкина по рисунку и в особенности по монтажу оставляют очень бледное впечатление и уступают его же иллюстрациям к „Присказкам" С. Федорченко, в которых графические недочеты искупаются мягкой красочной гаммой». Оформительское решение «Присказок» отличается изысканной декоративностью, художник обращается здесь к близкому и понятному ему миру деревенской жизни, бережно интерпретирует фольклорные мотивы. На правой стороне каждого разворота повторяется одна и та же красная орнаментальная рамка, заключающая в себе поэтический текст; на левой стороне дается цветная страничная иллюстрация. Сборник открывается изображением старухи и младенца-рассказчицы и слушателя; бытовая конкретика нисколько не отвлекает зрителя от символического значения этих фигур, олицетворяющих начало и конец человеческой жизни. Предельно выразительны узкие щелочки глаз старухи, придавленные тяжелыми веками, и широко открытые, доверчивые глаза младенца. Трогательные изображения детей появляются и еще на нескольких страницах. Но особенно удались в этой книге образы животных: лисы и ежа, ведущих напряженный диалог, мчащегося со всех ног зайца, одинокого волка. Реалистическая трактовка этих образов не исключает их сказочного происхождения.

В сходном стилистическом ключе выполнено оформление «Загадок» (1925) С. Маршака. Яркий орнамент из шестиконечных звезд обрамляет на каждой странице текст и небольшие черно-белые рисунки. Некоторые предметы и персонажи находятся в неустойчивых положениях, порой элементы единой композиции показаны с разных точек зрения. Но эти пространственные сдвиги не слишком бросаются в глаза, они уравновешиваются декоративным убранством, подчиняются единому четкому и даже слегка монотонному графическому ритму всей книги. Более спорным представляется то, что однозначные визуальные разгадки даются рядом с вербальными загадками, не оставляя читателю времени для поисков самостоятельного решения. На обложке название сборника обыгрывается как вывеска, которую держит в руках задумчивый мальчик. В 1926 г. Петров-Водкин иллюстрирует книгу Е. Бахановской «Христофор Колумб». Эта повесть, разбитая на короткие главки, невольно заставляет вспомнить «Голубую книгу» М. Зощенко: автор весьма далек от традиций серьезного историко-биографического повествования, пусть и адаптированного для детей. Эпопея открытия Америки рассказана здесь языком предельно простым, осовремененным и даже бытовым, с массой анекдотических подробностей. Короли, мореплаватели, аборигены изъясняются как обитатели советской коммунальной квартиры 1920-х. Все их поступки имеют простейшую мотивацию: «А король Фердинанд был жадный. Только и думал: „Хорошо бы еще разбогатеть". Изабелла это знала. Потому и сказала про богатства, да еще прибавила: „И золота тебе привезет Колумб прямо мешками"» и т.п. Оформление книги прекрасно соответствует этой шутливой манере вольного изложения исторических фактов. Так, на фронтисписе вместо приличествующего случаю парадного портрета героя изображается весьма легкомысленная сцена: два приятеля беседуют в таверне за бутылкой вина. Рисунок снабжен подписью: «Как встретится Колумб с Марко Поло, непременно поведет разговор на Индию». Вообще, Колумб в большинстве иллюстраций (в соответствии с авторской трактовкой, но вопреки историческим фактам) представлен этаким мечтательным увальнем, добродушным простаком, которого ничего не стоит обвести вокруг пальца. Еще более гротескно показаны длинноносая, мужеподобная испанская королева Изабелла, ее коварный и алчный супруг Фердинанд, взбунтовавшиеся матросы, встречающие корабль купцы и придворные. Но некоторые листы выдержаны в иной, более серьезной и даже патетичной стилистике. Таковы, например, сцена встречи индейца с циничными негоциантами или лаконичная композиция с бизоном и грифом - символами девственной американской природы. Весьма оригинально решена обложка: название повести как бы помещено на приклеенной к стене афише, на которой современный пионер большой кистью рисует профиль индейца. Видимо, таким образом художник предлагает читателю раскрасить черно-белые иллюстрации.

Последняя работа Петрова-Водкина в детской книге - «раскладушка» 1937 г. «Фрукты и ягоды». В соответствии с ужесточившимися требованиями времени издание для дошкольников оформляется по всем канонам академического реализма. Перед нами альбом изобретательно скомпонованных натюрмортов, выполненных в несвойственной мастеру приглушенной цветовой гамме (тусклость красок усугубляется невысоким качеством полиграфического воспроизведения). Удачная находка художника-оживление натюрмортов элементами забавных «жанровых» сценок с участием игрушек. Узнаваемые бытовые предметы словно показаны с точки зрения кукол, задействованных в игре: заяц варит малиновое варенье, обезьяна везет в машине груши, медвежонок сторожит корзину с апельсинами. Даже вынужденно подчиняясь требованиям унылой соцреалистической эстетики, живописец остается самим собой: его индивидуальная манера легко узнается благодаря цитатам из ранних картин («Лимон»), а главное - особому отношению к цвету, пространству, объему, которое невозможно вытравить никакими постановлениями и проработками. Несмотря на откровенно станковый, несколько тяжеловесный характер иллюстраций, эта книга представляет собой несомненную ценность хотя бы потому, что дает ребенку редкую и счастливую возможность увидеть предметы окружающего мира глазами выдающегося художника. Необходимо отметить, что Петров-Водкин повлиял на искусство оформления детской книги не только как практик, но и как педагог: очень многие видные иллюстраторы 1920- 1930-х гг. были его учениками по петроградской Академии художеств.

«Колумб Америку открыл, великий был моряк», - как говорится в одной песенке... Однако, прежде чем отправиться в плаванье, знаменитый мореплаватель долгие годы искал финансирование для своей затеи. И хотя многим вельможам того времени проект Христофора Колумба был по душе, выделять деньги на его осуществление они не спешили. Однако будущий первооткрыватель был человеком напористым, и все-таки собрал необходимые средства, и снарядил три корабля, каждый из которых имеет свою удивительную историю.

Христофор Колумб

Прежде чем узнать о кораблях, на которых совершил свое легендарное путешествие Колумб, стоит вспомнить о самом великом мореплавателе.

Родился Христофор Колумб в 1451 г. в О его национальности ученые особенно горячо спорят. Сам Христофор считается испанским мореплавателем, поскольку испанцы снарядили его экспедицию. Однако разные источники называют его итальянцем, каталонцем и даже евреем, принявшим христианство.

В любом случае человеком Колумб был незаурядным, что дало ему возможность получить приличное образование в университете итальянского города Павии. После учебы Христофор стал часто плавать. Чаще всего он участвовал в морских торговых экспедициях. Возможно, именно из-за увлечения морскими путешествиями в девятнадцать лет Колумб женился на дочке известного мореплавателя донье Фелипе де Палестрелло.

Когда будущему первооткрывателю Америки исполнилось двадцать три, он стал вести активную переписку с известным флорентийским ученым Паоло Тосканелли, который подсказал ему идею путешествия в Индию через Атлантический океан.

Проведя собственные расчеты, Христофор Колумб убедился в правоте своего друга по переписке. Поэтому в ближайшие годы он представил проект путешествия самым состоятельным людям Генуи. Но они не оценили его и отказались финансировать.

Разочаровавшись в соотечественниках, Колумб предлагает организовать экспедицию а после вельможам и духовенству Испании. Однако годы шли, а никто так и не выделял средств на проект Колумба. В отчаянии мореплаватель обращался даже к британскому королю, но все тщетно. И уже когда он собрался переехать во Францию и там попытать счастья, королева Испании Изабелла взялась профинансировать экспедицию.

Путешествия Колумба

Всего совершил четыре плаванья из Европы в Америку. Все они осуществлены в период с 1492 по 1504 год.

Во время первой экспедиции Колумба вместе с ним отправилось около ста человек на трех кораблях. Всего путешествие туда и обратно заняло около семи с половиной месяцев. Во время этой экспедиции мореплаватели открыли острова Кубу, Гаити и Багамы в Карибском море. Открытые Колумбом земли еще долгие годы все называли Западной Индией. Примечательно, что некоторые исследователи утверждают, что целью экспедиции Колумба была не Индия, а Япония.

Со временем, из-за различных споров открытые земли перестали быть собственностью только испанской короны и были разделены между европейскими морскими державами.

Пока Христофор был в третьей экспедиции, Васко да Гама открыл настоящий путь к Индии, тем самым поставив клеймо обманщика на репутации Колумба. После этого самого мореплавателя в кандалах отправили домой и хотели судить, но испанские богачи, уже неплохо заработавшие на открытых землях, отстояли Колумба и добились его освобождения.

Стараясь доказать свою правоту, мореплаватель предпринял четвертую экспедицию, во время которой добрался наконец-то до самого континента Америки.

В последние пытался вернуть дворянский титул, пожалованный ему венценосной четой испанских монархов, а также привилегии на открытых землях. Однако ему так и не удалось сделать это. После смерти останки первооткрывателя несколько раз перезахороняли, так что теперь существует несколько вероятных могил Христофора Колумба.

Три корабля Колумба (каракка и каравеллы)

Когда Христофор Колумб добился наконец-то финансирования своей первой экспедиции, он занялся подготовкой судов.

Прежде всего необходимо было определиться с количеством. Так как его предприятие было довольно рискованным, снаряжать большую флотилию было накладно. В то же время один-два корабля - слишком мало. Поэтому решено было снарядить три единицы. Как назывались корабли Колумба? Главный из них - каракка «Санта-Мария», и две каравеллы: «Нинья» и «Пинта».

Каракка и каравелла - что это?

Корабль Христофора Колумба «Санта-Мария» по типу был караккой. Так называли распространенные в 15-16-м веках парусные корабли на 3-4 мачты. Примечательно, что в Европе они были самыми огромными в то время. Как правило, на таких кораблях свободно могло помещаться от пяти сотен человек до полутора тысяч. Если учесть, что весь экипаж трех суден Колумба составлял сто человек, вероятно, «Санта-Мария» была небольшой караккой.

Другие корабли Колумба (названия их «Нинья» и «Пинта») были каравеллами. Это 2-3-мачтовые судна, распространенные в те же годы. В отличие от каракк, они были менее приспособленными для длительных экспедиций. При этом они отличались большей маневренностью, а также были легкими и дешевыми, поэтому в скором времени они незаслуженно вытеснили громоздкие каракки.

Корабль Колумба «Санта-Мария»

Как и портрет великого мореплавателя, так и внешний облик его первых трех кораблей не сохранился. Описание кораблей Колумба, как и их рисунки, довольно приблизительные и составлены со слов выживших очевидцев спустя много лет или по предположениям ученых.

Как принято считать, «Санта-Мария» была небольшой однопалубной караккой с тремя мачтами. Предполагается, что длина корабля была до 25 м, а ширина - до 8 м. Водоизмещение его было около 1200 т. Трюм корабля был глубиной 3 м, а на палубе была двухъярусная пристройка, где располагались каюты и кладовые. На баке находилась треугольная платформа.

«Санта-Мария» (корабль Колумба) была оснащена несколькими пушками разного калибра, предназначенными для стрельбы каменными ядрами. Примечательно, что в своих записях мореплаватель периодически называл свой флагманский корабль то караккой, то каравеллой. Флагманский корабль Колумба принадлежал Хуану де ла Косе, который также являлся и его капитаном.

Судьба «Санта-Марии»

К сожалению, «Санта-Марии» не суждено было вернуться домой в Испанию, так как еще в декабре 1492-го, во время первого путешествия, флагманский корабль Колумба сел на рифы вблизи Гаити. Поняв, что спасти «Санта-Марию» невозможно, Христофор приказал забрать с нее все, что могло представлять ценность, и перенести на каравеллы. Сам же корабль было решено разобрать на стройматериалы, из которых позже на том же острове был построен форт «Рождество» («Ла-Навидад»).

«Нинья»

По утверждению современников первооткрывателя, «Нинья» (корабль Колумба) была любимым судном первооткрывателя новых земель. За все свои путешествия он преодолел на ней свыше сорока пяти тысяч километров. После гибели «Санта-Марии» именно она превратилась во флагманский корабль Колумба.

Настоящее имя этого судна было «Санта-Клара», однако члены экспедиции нежно называли ее «деткой», что на испанском звучит как «нинья». Владельцем этого корабля был Хуан Ниньо. Но в первом путешествии Колумба капитаном «Ниньи» был Висенте Яньес Пинсон.

По мнению ученых, размер «Санта-Клары» был около 17 м в длину и 5,5 м в ширину. Также считается, что на «Нинье» было три мачты. Согласно сведениям корабельного журнала, первоначально у этой каравеллы были косые паруса, а после пребывания на Канарских островах их заменили на прямые.

Изначально на корабле находилось чуть более двадцати членов экипажа, но после гибели «Санта-Марии» их стало больше. Интересно, что именно на нем моряки впервые стали спать в гамаках, переняв эту традицию у индейцев.

Судьба «Ниньи»

Благополучно вернувшись в Испанию после первой экспедиции Колумба, «Нинья» участвовала также и во втором путешествии Христофора к берегам Америки. Во время печально известного урагана 1495 года «Санта-Клара» оказалась единственным уцелевшим кораблем.

Между 1496-м и 1498-м любимый корабль открывателя Америки был захвачен пиратами, но благодаря мужеству ее капитана был освобожден и отправился в третье путешествие Колумба.

После 1501 г. информации о ней нет, вероятно, каравелла затонула во время одного из походов.

«Пинта»

Точных данных о внешнем виде и технических характеристиках этого корабля в истории не сохранилось.

Известно лишь, что корабль Колумба «Пинта» был самой большой каравеллой в первой экспедиции Однако по неизвестным причинам после гибели «Санта-Марии» руководитель плаванья выбрал не ее в качестве флагмана. Скорее всего, дело было в хозяине и капитане корабля - Мартине Алонсо Пинсоне. Ведь во время путешествия он не раз оспаривал решения Колумба. Вероятно, великий мореплаватель опасался бунта и поэтому избрал корабль, где капитаном был брат Мартина - более покладистый Висенте.

Примечательно, что землю Нового Света первым увидел именно моряк с «Пинты».

Известно, что возвращались домой корабли порознь. Более того, капитан «Пинты» всеми силами добивался, чтобы его корабль пришел первым в Испанию, надеясь сам сообщить радостную весть. Но опоздал всего на пару часов из-за бури.

Судьба «Пинты»

О том, как складывалась судьба корабля «Пинта» после путешествия Колумба, неизвестно. Есть данные, что после возвращения капитан корабля был довольно холодно принят на родине. А из-за проблем со здоровьем, полученных во время экспедиции, умер через несколько месяцев. Вероятно, корабль либо был продан и сменил название, либо погиб во время очередного плаванья.

Другие корабли Колумба

Если во время первой экспедиции флотилия Колумба насчитывала всего три небольших корабля, то во второй их было семнадцать, в третьей - шесть, а в четвертой - всего четыре. Это было связано с потерей доверия к Христофору Колумбу. Иронично, но спустя всего несколько десятков лет Колумб станет одним из величайших героев Испании.

Названия большинства этих суден не сохранились. Известно лишь, что флагманом во второй экспедиции стал корабль под названием «Мария-Галанте», а в четвертой - «Ла-Капитана».

По прошествии стольких лет, после того как было выяснено, на каких кораблях Колумб отправился в свое первое путешествие и открыл для всего человечества новый мир, становится удивительно, как они вообще смогли туда доплыть. Ведь в распоряжении испанской короны были более мощные и объемные суда, однако их хозяева не захотели рисковать ими. Радует то, что владельцы «Санта-Марии», «Санта-Клары» («Ниньи»), а также «Пинты» оказались не такими и рискнули отправиться в экспедицию Колумба. Именно благодаря этому они навсегда вошли в мировую историю, как и открытые ими острова и два новых материка.

Три судна Христофора Колумба - первые европейские корабли, которые в 1492г. пересекли Атлантику, открыв земли Нового Света: Багамские острова, Кубу и Эспаньолу (Гаити). Каравеллы «Пинта» и «Нинья», водоизмещением в 60 тонн каждая, обладали хорошими мореходными качествами.

Это были однопалубные суда с высокими бортами и надстройками на носу и корме. «Нинья» несла треугольные латинские паруса, а «Пинта» - прямые. Впоследствии такими же парусами, предпочтение которым обычно отдавалось при полных курсах, оснастят и «Нинью». Третий корабль флотилии, небезызвестная «Санта-Мария», не была каравеллой. Зафрахтованная у галисийского капитана Хуана де ла Коса, она представляла собой стотонную каракку.

Словом, это были корабли своего времени и установленные ими рекорды до сих пор вызывают восхищение у мореплавателей. Флотилия адмирала Колумба была сильна и вынослива, чего нельзя сказать об экипаже. Тридцать дней в открытом море - и никакой земли! Плыть дальше казалось безумием. Назревал бунт.

Чтобы успокоить моряков, капитан дает обещание повернуть, если в течение следующих трех дней они так и не увидят земли. На что надеялся Колумб, устанавливая этот срок? Наверняка, не только на интуицию. Признаки близкой суши были налицо. Все чаще встречались водоросли, стаи птиц садились на мачты, и когда в ночь с 11 на 12 октября с «Пинты» раздался крик: «Земля!», адмирал Колумб уже не сомневался, что его мечта сбылась.

«Нинъя», одна из каравелл Колумба

Вслед за Колумбом на берега Нового Света устремились испанские конкистадоры - завоеватели и колонизаторы. Спустя всего полвека во владении Испании оказались вся Мексика, Центральная Америка и даже часть Южной вместе с широкой полосой земель от Карибского моря до мыса Горн.

Обретенные богатства - огромные запасы золота, серебра и меди, оказавшиеся на захваченных землях, - надменная родина Колумба не захотела делить ни с кем. «Карибское море - закрытое море», - провозгласили испанцы, введя жестокую монополию на торговлю с Новым Светом. Однако уже в первой четверти XVI в. Англия и Франция задумывают перекроить мир по-своему. Огромную роль в борьбе за морское господство сыграли пираты, вышедшие на большую морскую дорогу с ведома и благословения высочайших особ своих государств.

Реконструкция «Санта-Марии», выполненная в наше время

Пожалуй, самым жестоким и удачливым корсаром можно назвать Френсиса Дрейка. Навсегда затаив обиду на вероломных испанцев, «конфисковавших» его торговое судно у берегов Африки, капитан Дрейк создает небольшую эскадру и совершает свой первый налет на Карибское побережье.

Грабя испанские города и захватывая один за другим корабли с сокровищами, он щедро делится добычей с английской казной. Неудивительно, что королева Елизавета, которая становится основной пайщицей корсарской «фирмы» Дрейка, в расчете на крупные дивиденды выдает ему официальное разрешение активно препятствовать испанской торговле в Тихом океане.

Реконструкция судна «Золотая лань» Френсиса Дрейка

Елизаветы оправдались: пиратский вояж 1577- 1580 гг. принес Дрейку четыре тысячи семьсот процентов чистой прибыли, львиную долю которой, разумеется, получила английская королева. Не из простой любознательности, а силою обстоятельств, спасаясь от преследования испанских кораблей, Дрейк совершает второе, после Магеллана, кругосветное путешествие.

Первым из европейцев он доходит до реки Колумбия и южной оконечности острова Ванкувер, после чего, направив свой корабль через тихоокеанские воды, оставляет позади Марианский архипелаг и достигает Тернате - одного из Молуккских островов. Оттуда, миновав Яву и обогнув мыс Доброй Надежды, Дрейк вернулся в родной Плимут.

Португальская каравелла

Княвдигед - выступающая вперед верхняя часть форштевня, зачастую украшалась резной фигурой.

Шкафут - часть верхней палубы между баком и шканцами.

Ют - часть палубы между! бизань-мачтой и кормовым флагштоком.

Стеньга -рангоутное дерево, служащее продолжением мачты.

Румпель -рычаг, насаженный на голове руля и служащий для его перекладки.

Марсы - площадка на топе составной мачты, служит для разноса стенъ-вант и местом работ при постановке и уборке парусов.

Верным спутником Дрейка в морских скитаниях было судно «Пеликан», впоследствии за свои прекрасные мореходные качества переименованное корсаром в «Золотую лань». Новое имя, однако, не изменило облика корабля: нарисованный на его корме пеликан еще долго продолжал кормить своих птенцов, а скульптурное изображение гордой птицы по-прежнему украшало выступавший на носу судна княвдигед.

Легендарная «Золотая лань» представляла собой небольшой 18-пушечный корабль длиной около 18м. Ладно сработанный набор из дубовых шпангоутов и обшивка, выполненная из твердых пород дерева, придавали судну особую прочность. На шкафуте между трапом, идущим с короткого бака, и грот-мачтой находились две пушки - по правому и левому борту Три легких фальконета, помещенных на специальные вертлюжные установки, вели огонь по судам противника, а в случае абордажа разворачивались и могли стрелять вдоль палубы.

Возвышение на палубе между грот- и бизань-мачтами получило название шканцев. Отдыхать на шканцах дозволялось только капитану. Два трапа вели на высокий ют. Трехмачтовое парусное вооружение корабля отвечало последним веяниям своей эпохи. На блинд-рее, под высоко поднятым бушпритом красовался блинд-парус. Фок- и грот-мачты, несшие прямые паруса, состояли из двух частей - к так называемой нижней мачте крепилась стеньга, которая держала флагшток. Короткая бизань вооружалась косым латинским парусом. Для управления навесным рулем все еще использовали румпель, заменявший штурвал.

Испанский галион «Флемиш». 1593г.

Крюйсель - второй снизу прямой парус на бизань-мачте.

В XV в. словом «cannone» (пушка) начинают называть артиллерийское орудие любого типа и размера. Самыми мелкими из них были фальконеты, мушкеты (постепенно превратившиеся в ручные ружья) и судовые бомбардели, которые стреляли каменными или железными ядрами. Пушки малого калибра размещались на фальшборте и удерживались поворотными вилками - вертлюгами.

Во время боя их ставили на квартердеке, баке и марсах мачт. Для того чтобы придать судну дополнительную остойчивость, тяжелые картауны и длинноствольные крупнокалиберные кулеврины располагали на нижней палубе. Постепенно пушечные стволы начинают отливать вместе с цапфами - цилиндрическими выступами, позволявшими наводить орудие в вертикальной плоскости.

Французский пинас XVII в.

К середине XVI в. термин «каракка» выходит из употребления, а большой парусник с тремя или четырьмя мачтами начинают величать просто «судном». Разновидностью нефов тех времен были португальские и французские каравеллы, а также испанские галионы. На морях доминируют крупные парусные суда, вооруженные артиллерией различного калибра.

Отношение длины корпуса к его ширине возросло и составляло от 2:1 до 2,5:1, благодаря чему улучшились мореходные качества парусников. Составные мачты одновременно несли несколько парусов. Корабелы увеличили площадь марселей и крюйселей - и управление судном стало намного проще, а сам парусник - неожиданно резвым и маневренным.

«Грейт Гарри». 1514г.

Не так давно со дна реки Хембл были подняты останки такого корабля, имевшего клинкерную обшивку. По убеждению специалистов, найденный парусник - не что иное, как знаменитый «Грейт Гарри» английского короля Генриха XVIII, построенный в 1514 г. Наверное, «Гарри» был последним большим судном с водоизмещением 1000 тонн, которое обшивалось внакрой с применением деревянных нагелей.

Старые технологии отходили в прошлое, и в XVI в. на севере Европы появляется новый тип парусного судна - трехмачтовый пинас водоизмещением 100-150 (а впоследствии до 800) тонн. Небольшой пинас в основном использовался как грузовое судно, а потому был вооружен только 8-10 пушками.

Много общего с пинасом имел португальский галион, охотно позаимствованный испанцами, англичанами и французами и ставший к концу столетия основой всех сильных европейских флотов. Особенностью галиона являлся острый корпус, длина которого по килю (около 40м) почти в четыре раза превышала его ширину На смену тяжелой кормовой надстройке, характерной для каракки, пришла узкая и высокая, вмещавшая до семи палуб, в которых располагались каюта капитана, крюйт-камера (пороховой погреб) и складские помещения.

Пятьдесят-восемьдесят пушек, установленные на двух батарейных палубах, обстреливали врага через порты. Носовая надстройка сдвинулась к центру, а на носу был оборудован таран, который со временем превратился в гальюн, украшенный носовой фигурой. На корме располагались одна-две галереи; позже их стали застраивать и стеклить. Сборную конструкцию мачт усилили брам-стеньгами. На грот- и фок-мачтах обычно поднималось по три паруса (главный, марсель и брамсель). Бизань и бонавентур-мачты имели косые паруса - латинские, а на носу натягивали еще один прямой парус, получивший забавное название «артемон».

Из-за высоких бортов и громоздких надстроек галионы обладали невысокой мореходностью. Экипаж галиона, как и полагалось тогда крупному военному кораблю водоизмещением 500-1400 тонн, доходил до 200 человек. Нередко галионы доставляли переселенцев в Америку, возвращаясь назад с грузом драгоценных металлов - лакомым куском для многочисленных морских пиратов, от всевидящих глаз которых, казалось, невозможно было ускользнуть.

Гальюн - свес в носовой части парусного судна, по бортам которого устраивались отхожие места для команды.

Бонавентур-мачта - четвертая мачта, располагалась на корме за бизань-мачтой и несла латинский парус.