ВВЕДЕНИЕ
Некоторые литературные явления исчерпываются потребностями времен и стран, в атмосфере которых они возникли. Художественный процесс без них невозможен так же. Сыграв свою роль, они попадают в историю литературы.
Одно из таких явлений – утопия. Само определение слова утопия — есть неосуществимая мечта, в которой выражаются различные идеалы общества и устремления.
Во всех утопиях проходит мысль, что в будущем человечество не будет знать деления на расы. Люди будут говорить на одном языке и будут иметь общие интересы.
Утопия — это «царство будущего», которое человек создает себе в грезах. Это то лучшее будущее, ради которого человек борется, живет.
Первые европейские утопии XVI-XVII веков произвели сильное воздействие на ум и воображение. Но они не были самыми ранними. Мечты о счастье, об идеальном устройстве общества издавна волновали умы апостолов, низов и элиты.
Например, в диалоге “Государство” Платон выступает убежденным противником тирании и олигархии, смертной казни и произвола власти. Но гуманизм его антидемократичен. Полного равенства не может быть, люди неравны от природы. Государство должны возглавить разумнейшие - ученые- философы, создающие законы. Их охраняют воины. В самом низу - торговцы, ремесленники, земледельцы, которые и распоряжаются материальной собственностью. Но главная их обязанность - снабжать высшие группы всем требуемым.
Суть утопической мечты Платона - в ликвидации раздоров и борьбы внутри господствующего класса рабовладельцев. Он хочет вернуться не к первобытной общине, а к более близкому прошлому. А затем - никаких сдвигов, никакого развития, все установлено навеки при абсолютном разделении умственного и физического труда.
Но все же первые представления об утопии связаны для многих с именами
Томаса Мора и Томмазо Кампанеллы.
Они были прогрессивными мыслителями и писателями, детьми эпохи
Возрождения, когда Западная Европа, потрясаемая антифеодальными движениями, вошла в стадию первоначального развития капитализма, когда техника и наука пошли вперед, когда мысль обгоняла действительность в поисках нового.
Теории Мора и Кампанеллы предполагают возможность построения совершенного общества на базе не только существующих орудий и форм производства, но и общественных отношений, что отрицалось многими мыслителями задолго до утопистов. В их концепциях вольно или невольно прослеживается желание законсервировать существующую ступень общественного развития, но лишь незначительно видоизменить формы социальных отношений.
Чтобы стало понятнее, на чем основывались утопические теории мыслителей средних веков, хочу рассмотреть произведения наиболее видных европейских утопистов и понять истоки их мировоззрения.
ТОМАС МОР и его ”УТОПИЯ”
Томас Мор был человек большого ума и широкой эрудиции, один из блистательных гениев, которых подарила миру эпоха Возрождения — писатель- гуманист, мечтатель и мыслитель, юрист, политический деятель, дипломат и богослов.
Он родился 7 февраля 1478 года в Лондоне, в незнатной, но зажиточной семье. Он получил глубокое и разностороннее образование, причем около двух лет провел в Кентерберийском колледже Оксфордского университета, а Оксфорд на рубеже XV-XVI веков был центром гуманизма в Англии. По настоянию отца
Томас Мор оставил университет, и заняться изучением юридических наук. В
1502 г. он стал адвокатом и в качестве такового вскоре приобрел в Лондоне большую популярность.
В 1504 году двадцатишестилетний Мор был избран в парламент как член палаты общин. Однако вскоре он вынужден был оставить политику — после того, как смело выступил в парламенте против короля, требовавшего для себя новых субсидий, и семья Мора подверглась за это репрессиям. К парламентской деятельности Мор вернулся только спустя шесть лет.
Мор остро ощущал жестокость и безнравственность социальной несправедливости. Однако Мор не знал, как уничтожить социальное зло, но народное восстание для него не было достижением этой цели.
В мае 1515 года Мор как представитель Сити был включен в состав королевского посольства во Фландрии. Во время поездки он познакомился с выдающимся нидерландским гуманистом Петром Эгидием, чье имя он увековечил в
“Утопии”. Эгидий, как и Эразм, стал одним из ближайших друзей Мора. Тогда же, во время своего путешествия во Фландрию, Мор начал работу над самым известным своим произведением – “Утопией”. А осенью 1516 г. стараниями друзей — Эразма и Эгидия — рукопись была опубликована под названием
“Золотая книжечка, столь же полезная, как и забавная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове “Утопии”.
Книга написана в популярном в то время жанре “рассказа путешественника”. Мореплаватель рассказывает автору и другим лицам о различных народах и странах, в том числе об острове Утопии.
В первой части сочинения Мор резко критикует огораживания кровавое законодательство современной ему Англии. Порицая бессмысленную жестокость многочисленных законов, направленных против краж и бродяжничества, Мор ставит вопрос о причинах преступности. Основная причина всех пороков и бедствий, считал Мор, – частная собственность, из-за которой возникают противоречия интересов личности и общества, праздности и изнурительного труда, роскоши и нищеты; она порождает преступления.
Автор “Утопии” одним из первых подчеркнул и то, что сложность и запутанность законодательства отвечают интересам богачей и направлены против трудящихся. Уже сами условия жизни простого народа, его положение не дают возможности разобраться в сложном законодательстве, истолковать и понять его запутанные положения.
Во второй части книги описываются учреждения и нравы жителей острова
Утопии, находящегося в Новом Свете, где-то в южном полушарии. В Утопии общее имущество и всеобщая обязательность труда; это коренным образом отличает их общественный и политический строй от других государств.
Утопия – своеобразная федерация 54 городов. Утопийский сенат обсуждает общие дела острова – перераспределение продуктов, рабочей силы, прием иностранных посольств и др.
Устройство и управление каждого из городов одинаковы. В городе 6000 семей; в семье – от 10 до 16 взрослых. Каждая семья занимается определенным ремеслом. Для работы в прилегающей к городу сельской местности образуются
“деревенские семьи” — от 40 взрослых, в которых житель города обязан проработать не менее двух лет.
Должностные лица в Утопии выборные. Каждые 30 семей избирают на год филарха; во главе 10 филархов стоит протофиларх. Протофилархи избираются из числа ученых. Они образуют городской сенат, возглавляемый князем. Князь
(принцепс) избирается филархами города из кандидатов, предложенных народом.
Должность князя несменяема, если он не заподозрен в стремлении к тирании.
Наиболее важные дела города решают народные собрания; они же избирают большую часть должностных лиц и заслушивают их отчеты.
Описывая государственные учреждения Утопии Мор во многом следовал античным образцам, привнося свои некоторые изменения. Органы власти Утопии осуществляют общее руководство народным хозяйством и образованием.
Должностные лица избираются из среды ученых; создаются специальные учреждения для координации производства и потребления.
В Утопии существует терпимость к различным религиозным течениям. Там много сект и религий. Но запрещено возбуждать религиозный фанатизм, осуждать верования других.
Государство стремится обойтись без запретов, ограничивающих свободу граждан. Есть общественные столовые, но можно готовить пищу дома. Широко используются поощрения тех, кто делает что-то полезное для общества. Вместе с тем обязанность сифогрантов – наблюдать, чтобы никто не сидел праздно, а чтобы каждый усердно занимался своим ремеслом.
Оригинальны рассуждения Мора о праве в Утопии. Поскольку в Утопии нет частной собственности, споры между жителями редки и преступления немногочисленны; поэтому им не нужно сложное законодательство.
Это рабство – совсем не то рабство, которое было известно Античному миру, – оно не пожизненно и не наследственно. Рабами становятся также военнопленные, взятые с оружием в руках, и осужденные на казнь преступники, купленные в других странах. Рабы закованы в золотые цепи и выполняют неприятные работы. Однако рядом с ними трудятся свободные утопийцы, добровольно выполняющие грязные работы. Основная мысль Мора в том, что принудительные работы – более гуманная мера наказания, чем широко распространенная в его время смертная казнь.
К войнам Мор относился резко отрицательно. Политике монархов, помышлявших в основном о завоеваниях, он противопоставлял миролюбие.
Основным препятствием на пути учреждения нового строя Т. Мор считал жадность и гордость богачей. Он рассчитывал на разум и случай.
Книга эта, чрезвычайно смелая для XVI века, в наше время кажется наивной, потому что мы, в нашем демократическом строе, далеко ушли от того
«идеального» строя, о котором мечтал канцлер Генриха VIII. За четыре века, которые отделяют нас от этой первой настоящей утопии, утопий было создано такое невероятное количество, что пришлось бы написать целые тома, чтобы только перечислить их. И, хотя в основе всех утопий лежит благоденствие человечества, все они значительно разнятся.
ТОММАЗО КАМПАНЕЛЛА И ”ГОРОД СОЛНЦА”
Последующие теоретики раннего социализма испытали на себе сильное влияние ”Утопии”, в том числе и новых идей о государстве и праве.
Дальнейшее распространение утопического социализма в Европе связано с именем Джованни Доменико Кампанеллы, автора ”Города Солнца”, известного итальянского философа, социолога и литератора.
Он родился в 1568 году на юге Италии, в Калабрии, которая находилась под гнетом испанской короны. В пятнадцать лет, вопреки воле отца, который мечтал видеть его дипломированным юристом, он постригся в монастырь доминиканцев под именем Томмазо. Начинаются упорные занятия философией и теологией, изучение работ Аристотеля и Фомы Аквинского. На полках монастырских библиотек он находит труды Демокрита и Платона, по-своему осмысливает их. Наибольший его интерес вызвала философия итальянца
Бернардино Телезио, яростного противника схоластики Аристотеля, работы которого были включены католической церковью в список запрещенных книг.
Кампанелла открыто защищает идеи Телезио и публикует философские сочинения.
Такая дерзость не могла пройти безнаказанной, и инквизиция заинтересовалась
Кампанеллой. Он проявил себя как противник Реформации и сторонник как церковной, так и светской власти папы; инквизиция закрыла глаза на многие его прегрешения.
Кампанеллы всерьез занимался астрологией, что сыграло значительную роль в его жизни и деятельности. В 1597 году он вернулся на родину и, основываясь на положении звезд, предсказал победоносное восстание против власти испанских Габсбургов. Впрочем, возмущение произволом иноземцев охватило тогда все слои Калабрии, и Кампанелла возглавил заговор, к которому примкнули и дворяне, и монахи, и крестьяне, и разбойники. Но испанцев предупредили, и верхушка заговора была схвачена. Попал в неаполитанскую тюрьму и Кампанелла. Его спасло от смертного приговора только то, что его объявили еретиком. В 1602 году Кампанеллу осудили на пожизненное заключение, и он провел в различных тюрьмах свыше двадцати семи лет.
Утопия ”Город Солнца, или Идеальная Республика. Поэтический диалог” была написана на латыни в тюрьме, в 1602 году, а опубликована впервые в
1623 году. И на этой утопии лежит отпечаток своего времени, его мучений и проблем.
На мрачном горизонте драматической жизни тогдашней Италии Государство
Солнца появляется как светлое видение. Где-то в Индийском океане, в некоей неизвестной земле возвышается гора, на которой построен прекрасный лучезарный город. Стены его украшены чудесной и поучительной живописью, здания светлы и поместительны. Там воплотились заветные мечты о человеческом счастье, ибо там нет частной собственности и все построено на основе естественных законов природы. Кампанелла полагал, что в обществе, основанном на общей собственности, сохранится государство. Он изображает совершенно новую организацию государственной власти, не имеющую аналогии в истории.
Город Солнца - теократическая республика, организованная по образцу монашеского Ордена и отдаленно напоминающая государство древних инков. Во главе его стоит мудрейший и всезнающий первосвященник Солнце (он же
Метафизик), которому подчинены три соправителя: Мощь, ведающий военным делом, Мудрость - познанием, науками, и Любовь - продовольствием, одеждой, деторождением и воспитанием. Они выбирают низших должностных лиц, носителей истинного знания, презирающих схоластику - ”мертвые знаки вещей”.
В Городе Солнца дважды в лунный месяц созывается общее собрание всех соляриев, достигших 20-летнего возраста. На Большом Совете каждому предлагается высказаться о том, какие есть в государстве недочеты. На
Большом Совете обсуждаются все важные вопросы жизни государства.
Весьма оригинальны мысли Кампанеллы о способах сочетания демократии и правления ученых-специалистов. Кандидатуры на тот или иной пост предлагаются воспитателями, старшими мастерами, начальниками отрядов и другими должностными лицами, знающими, кто из соляриев к какой должности более пригоден. В Большом Совете каждый может высказаться за или против избрания. Решение о назначении на должность выносится коллегией должностных лиц. Должностным лицам в свою очередь помогают советом так называемые жрецы, которые определяют дни посева и жатвы, ведут летопись, занимаются научными изысканиями.
В этом государстве существуют право, правосудие, наказания. Законы немногочисленны, кратки и ясны. Текст законов вырезан на колоннах у дверей храма, где осуществляется правосудие. Солярии спорят друг с другом почти исключительно по вопросам чести. Этот процесс гласный, устный, быстрый. Для уличения в преступлении необходимо пять свидетелей. Пытка и судебные поединки, свойственные феодальному процессу, не допускаются. Наказания воздаются по справедливости и соответственно проступку.
Источник человеческих зол - эгоизм. Автор видит возможность его искоренения, когда все члены общества равны во всех отношениях. Общие столовые, одинаковая одежда, общие украшения, общие дома, спальни и кровати… И если уж все общее, то должны быть и общие мужья и жены, общие дети. С невероятной дотошностью Кампанелла описывает деторождение и половые отношения и обнаруживает почти нескрываемое презрение к парной любви. Она для него скорее допустимая забава, чем серьезное чувство.
Женщины Города Солнца имеют те же права, что и мужчины, они могут заниматься и науками, и чем угодно. Они только освобождены от тяжелых форм труда. “Общности жен” соответствует ”общность мужей” на основе взаимного равенства.
В ”Городе Солнца” есть отличие экономического и социального бытия по сравнению с ”Утопией”. Рабочий день сокращен до четырех часов, и все же изобилие налицо, ибо труд, как об этом впервые в истории человеческой мысли догадывается Кампанелла, есть первая потребность человека. Кампанеллу интересует проблема выявления способностей человека, хотя решает он ее в фантастико-астрологическом духе: природные склонности должны быть разгаданы через тот же гороскоп.
Моральное регулирование общественной жизни Кампанелла возлагает на религию, но надеется на религию далеко не во всем. Он разработал ряд правовых и моральных санкций нерелигиозного характера, иногда весьма жестоких, направленных против безделья и разврата. И он, в отличие от Мора, показывает обитателей своего государства способными взять в руки оружие не только для защиты от внешних нападений. Убить тирана - почетно. Изгнать вздорного и ничтожного монарха - человечно.
Кампанелла пишет о наболевшем. Он рисует идеальное, с его точки зрения общество, где трудятся все и нет ”праздных негодяев и тунеядцев”. За 27 лет заключения он долго думал о неравенстве и о наилучшем государственном устройстве.
Осмыслив окружавшую его действительность, он пришел только к одному выводу: существующий государственный строй несправедлив. Чтобы люди жили лучше, его должен сменить другой, более совершенный строй. Где все люди равны между собой.
ОБЩНОСТЬ ИДЕЙ МОРА И КАМПАНЕЛЛЫ
По мнению многих исследователей творчества социалистов-утопистов, в те времена люди еще не могли представить реалии социализма, поэтому их утопии получались слегка фантастичными.
Естественно, что в XVI и XVII веках капитализм лишь набирал обороты, общество еще не было готово для перехода к социализму. Не созрели и предпосылки для этого перехода: ни производительные силы, ни производственные отношения.
В целом идеи равенства у Мора и Кампанеллы схожи. Они оба мечтают о государстве, где бы все были равны между собой. Причем равенство, описанное у них, нередко переходит всякие границы.
Так, у Мора люди представляют собой массу, потерявшую свою индивидуальность. Никто не имеет даже шансов выделиться: все обязаны одинаково одеваться, одинаково проводить время, трудиться ровно по 6 часов в день. Мнение людей, собственно, никто не спрашивает.
Конечно, капиталистическое общество с его неравенством и эксплуатацией в какой-то степени несправедливо. Но оно даёт людям свободу, право выбора.
Если человек хочет чего-то добиться в этой жизни, если он трудолюбив и способен, он добивается в этой жизни чего-то. Те же, кто не может добиться высот, оседают внизу. И таких людей большинство. Само собой, это “серое” большинство согласно на жизнь при утопии. Люди же достигшие чего-то в жизни, а их меньшинство, не хотят быть как все. И им утопия не нужна.
В отличие от Кампанеллы, у Мора сохраняется рабство. Это не позволяет сказать, что все люди равны между собой. Кроме того, даже законопослушные граждане вовсе не равны между собой, как это пропагандируется. Женщины должны слушать мужей, дети – родителей, младшие – старших.
Кроме того, и на Утопии, и в городе Солнца есть власть. Власть – это люди, наделенные полномочиями решать судьбы других. И пусть эта власть меняется каждый год, как у Мора. И люди, стоящие у власти, по своему статусу не ниже, чем остальные. Хотя бы потому, что они работают над законами, а не на сельском поле.
И у Мора, и у Кампанеллы идеалом представляется тоталитарные общества, где жизнь граждан со всех сторон ограничена и размечена государством.
Человек не вправе сам решать, что ему делать, а что нет.
Таким было эстетическое влияние утопий,- оно нигде и везде. Трудно обнаружить его отдельные проявления, но в любом высокохудожественном произведении искусства и литературы есть частичка утопии - мечта о совершенной человечности.
Наблюдая жестокие нравы позднего средневековья, социальные мыслители
XVI и XVII веков направляли свои усилия не только на обоснование незыблемости власти суверена, но и на поиск более совершенного типа общественного устройства, «какое по праву может называться государством».
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В жизни Англии начала XVI и Италии начала XVII веков были существенные черты сходства. После бурного развития мануфактур, когда Италия являлась самой передовой страной Европы, и передовой не только в экономике, наступило время упадка. Ориентация на внешний рынок оказалась роковой: великие географические открытия и господство турок на востоке Средиземного моря привели к перемещению основных торговых путей и жестокому экономическому кризису. Как в Англии во времена ”огораживании”, хотя и по другой причине, тысячи людей — ремесленников, мелких торговцев, работников мануфактур — не знали, куда приложить свои руки. Крестьянство страдало от варварских форм феодальной эксплуатации, от иноземного владычества.
Техническое развитие зашло в тупик, а между тем творческая деятельность людей пауки продолжалась, и это приводило к оппозиционности интеллигенции.
И в этих условиях утопизм, как мечтание о разрубленном гордиевом узле гибельных обстоятельств, был неизбежен.
Ранние социалисты-утописты Мор и Кампанелла сделали большой вклад в развитие литературы не столько своими суждениями, сколько глубоким эстетическим смыслом своих утопий. ”Я считаю,- писал Томас Мор в ”Утопии”,- что человеческую жизнь по ее ценности нельзя уравновесить всеми благами мира”. На место религиозного идеала пассивности и смирения вместе с утопическим социализмом приходит новый идеал человека, который совершенствует себя и исправляет окружающий мир.
Казалось бы, что для всех людей и всех времен это царство будущего должно рисоваться одинаковым, но в действительности этого никогда не было и не будет. Не только каждая эпоха имела свою утопию, свою утопию имеет каждый народ, даже больше — каждый мыслящий человек.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Всемирная история в 10 томах, Т.4. М.: И-во Социально- экономической литературы, 1958.
2. История теоретической социологии. В 5 т. Т.1. – М.: Наука,
3. Реизов Б.Г. Итальянская литература XVIII в. М., 1966.
4. Статья Л. Воробьева «Утопия и действительность»
5. Кампанелла Т. Город Солнца. М., 1980
6. Мор Т. Утопия. М., 1978
Прошло уже почти 500 лет после опубликования гениальной книги Томаса Мора «Утопии», а ее влияние сказывалось и сказывается на всем миропорядке, начиная от мышления Махатмы Ганди до идей технологических гигантов из Силиконовой долины. В чем же заключается жизненность взглядов непревзойденного утописта и его последователей? И почему он остается современником любой эпохи?
Томас Мор: между правдой и вымыслом
Английский юрист, государственный деятель, писатель Томас Мор славился странным характером. Родился в 1478 году. И вся жизнь его была примером того, что настоящей личности всегда будет тесно в поставленных рамках - будь то условности, догмы или время, в которое она живет. 
Так, известно, что он, вопреки правилам своего века и государства, воспитывал своих дочерей просвещенными, а не кисейными барышнями. Он мог не придерживаться обычаев своего времени и при этом поощрять весьма экзотичные и архаичные обычаи и форму одежды далеких предков. Он был также врагом протестантской Реформации и известен сегодня как католический мученик. За это и был обезглавлен по приказу короля Генриха VIII.
Сегодня, однако, мы будем говорить не о биографии этого деятеля, а об идее утопизма, которая сумела экспортироваться по всему миру. Это породило массу книг, философских и политических движений.
В чем была суть идеи
В 1517 году, почти пять веков назад, увидела свет книга «Утопия» на латинском языке. Слово это было выбрано для описания сообщества на острове с идеальным режим правления. "Утопия" означает "место" в переводе с греческого. Некоторые ученые предлагают, что это может быть игра слов со скрытым значением «счастливое место». По большому счету книга Мора была для автора возможностью «поиграть» с политическими идеями: мечта о лучшей жизни является врожденной частью человеческого бытия. И Мор не первый, кто обратился к этой опасной теме. В 380 году до нашей эры Платон написал свой трактат «Государство» - диалоги об идеальной республике. В спорах Сократ описывает коммунистический, эгалитарный город-государство. Вместо того чтобы плодиться в семье, мужчины и женщины покидают город один раз в год для дикой сексуальной оргии. В результате счастливые дети знают своих настоящих родителей и воспитываются государством.
Различные средневековые произведения также представляли, как может выглядеть идеальное общество. Кристин де Пизан, служившая при королевском дворе во Франции, опубликовала книгу о граде женском в 1405 году. Книга защищает женское достоинство, здесь тоже фигурирует символический город, населенный женщинами, которые любили, любят и будут любить добродетель и нравственность. Этот город призван быть убежищем от патриархата. Кристин де Пизан по факту стала провозвестницей феминизма в Европе.
Предвидение
В 17 веке наметилась новая волна утопической литературы. Авторы условно делятся на два лагеря: одни смотрят назад, идеализируя патриархальный уклад жизни, другие смотрят в будущее, мечтая о том времени, когда работу за человека начнут делать машины.
В 1619 году появляется труд «Христианополис» - христианская утопия немецкого теолога-мистика Иоганна Валентина Андреа, а в 1623 году итальянский писатель и доминиканский монах Томас Кампанелла публикует свой «Город солнца».
Через несколько лет, в 1627 году, эрудит и лорд-канцлер Англии Фрэнсис Бэкон выпускает книгу под названием «Новая Атлантида», в которой провозглашает науку как Спасителя. Бэкон утверждал, что государство должно создать научное сообщество, которое будет изобретать машины, чтобы гарантировать превосходство Англии на мировой арене. Утопии утопиями, но Бэкон уже тогда предвидел появление самолетов и подводных лодок! Он писал: “Мы будем летать в воздухе подобно птицам, ибо уже сейчас мы имеем летательные аппараты (скорее всего, имелись в виду воздушные шары). У нас есть корабли и лодки, и когда-то они смогут плавать под водой”.
В 17-м веке некоторые утописты попытались выйти за рамки теории и создать живое, дышащее альтернативное общество. Это был бурный период. В Британии была Пуританская революция, Рождество, рождественские ели, танцы, театр и прочие языческие ритуалы и радости жизни были запрещены.
Посреди всего этого брожения в британском королевстве социалист-утопист Джерард Уинстенли попытался создать идеальную колонию. Его последователей - их было всего человек 20 - называли диггерами (землекопами). В 1649 году они начали обустраивать общую землю на холме Святого Георгия. В своих памфлетах Уинстенли проповедовал коммунистическую философию: “Земля должна быть общей сокровищницей для всех”.
Романтические веяния
Конечно же, в основе всех утопических идей лежала романтика - мечта о том, что, возможно, никогда не сбудется. В 1668 году появилась книга под названием «Остров Пинос». Автор - Генри Невилл. Он был Робинзоном Крузо своего времени. Герой оказывается на красивом острове, полном птиц, цветов и вкусных плодов, там, где всегда стоит благоприятная погода, не то что в Англии в сентябре. Одним словом, рай на земле.
А несколько лет спустя, в начале 18 века, Даниель Дефо написал свой знаменитый роман «Робинзон Крузо», следом появилась книга «Путешествие Гулливера» Джонатана Свифта. Оба произведения стали продолжением и развитием идей утопизма. История Гулливера - это вообще путешествие вокруг серии утопий, как хороших, так и плохих.
От мечты к делу
Одним из успешны утопистов 19-го века был Роберт Оуэн. Прогрессивный предприниматель из Уэльса улучшил условия для трудящихся на своем производстве, он также вступил в Манчестерский Совет здравоохранения с целью улучшения санитарных условий и введения 8-часового рабочего дня для рабочих с лозунгом “Восемь часов труда. Восемь часов отдыха. Восемь часов сна”.
Оуэн запустил более амбициозный план. Это был первый из «кооперативных поселков Оуэна». Викторианский период был полон дискуссий среди благодетелей и интеллектуалов о том, как облегчить условия жизни бедных. В середине 19-го века десятки последователей Оуэна начали свои эксперименты по созданию малых кооперативных хозяйств и общин, которые предоставили каждой семье кусок земли и уроки земледелия.
Большинство из этих схем не удалось - или, по крайней мере, существовали недолго. Они, однако, породили кооперативное движение, которое сегодня по-прежнему актуально. Мы даже можем проследить корни профсоюзов в усилиях Оуэна.
Новые модели
Наступила эпоха Герберта Уэллса, который написал десяток утопических и антиутопических романов. Они, как правило, носили технологический характер. Его книги легли в основу не одного киношедевра: «Война миров», «Человек-невидимка», «Машина времени», - что это если не гениальное предвидение будущего? Точно так же, как и фигурирующие в его романах гигантские плоды, роботы-дворецкие…
Пожалуй, самыми удивительными личностями утопистов в новейшей истории были фигуры мирового значения - Льва Толстого и Махатмы Ганди. Это малоизвестный факт, что индийский националист переписывался с аристократическим русским писателем. Толстой, анархист и христианин, постановил, что государство несет ответственность за большинство плохих вещей: налоги, войны и всеобщую безнравственность. Толстой посоветовал пассивное сопротивление - «непротивление злу насилием».
В 1909 году молодой индийский философ начал переписываться с Толстым. Он называл себя “скромным последователем графа”. Они обсуждали идеи пацифизма, пассивного сопротивления, свободу от труда и другие утопические вопросы. В 1910 году Ганди запустил кооперативную колонию в Южной Африке, которую он назвал фермой Толстого. Это было утопическое мышление Ганди, вдохновленного идеей толстовства.
Темные видения
ХХ век. Новое время, новые идеи. Начался век научной фантастики. Эдвард Морган Форстер добавил к шедеврам жанра свой гениальный роман «Машина останавливается». В этой мрачной фантазии люди живут в подземных камерах, подключенных ко всем остальным в мире через экран... Звучит знакомо? Машине поклоняются как источнику всех знаний и свободы: “Машина нас кормит и одевает, дает нам жилище, через нее мы разговариваем друг с другом, видим друг друга, в ней мы существуем”.
Олдос Хаксли в 1932 году создал нечто вроде сатиры на бесконечные утопии Уэллса. Свой труд он назвал «О дивный новый мир». Хаксли выражает беспокойство по поводу американизации Европы. И есть в книге много того, что можно назвать "американским" в этом дивном новом и антиутопическом мире. Читателей сегодня поражает, как много из его предсказаний сбылись, касательно государства, деградации полов, взглядов на жизнь. Например, когда жизнь становится невыносимой, люди принимают некий веселящий препарат.
А что дальше?
Дальше была попытка построить коммунизм в СССР, движение хиппи, проповедующее абсолютную свободу от общества, и подобные утопии. Как правило, все они оказывались нежизнеспособными. Исключением можно назвать разве что свободный город анархистского сообщества в Копенгагене - Христиания, основанный в 1971 году. Сегодня здесь проживает 850 граждан. Формулировка цели Христиании такова: “Создание самоуправляющегося общества, при которой каждый человек считает себя ответственным за благополучие всей общины. Наше общество должно быть экономически самодостаточным, и мы стремимся к тому, чтобы быть твердыми в своем убеждении, что психологическая и физическая нужда могут быть побеждены”.
Будущее все еще на горизонте
Сегодня утопический дух далеко еще не умер. Как и капиталистические предки утопистов в 19 веке, в Силиконовой долине капиталистов принято говорить о построении идеального общества. Один из самых сильных игроков в Калифорнийской технической революций последних 20 лет является Питер Тиль. Он был соучредителем системы PayPal, которой он в 1999 году предсказал большое будущее. Он также был первым серьезным инвестором в Facebook. Он вложил 500 000 долларов в компанию, а потом продал свою долю за $1 млрд.
Так что мир «Утопии» Томаса Мора не умер. Но что мы узнали из этих столетий идей, надежд и планов?
Кажется, практически ничего. Коммунистический идеал остается привлекательным, но недостижимым. На первом месте остаются совсем не утопические вещи - современные технологии, война, власть и деньги. И лучшее, что мы можем, - в пятницу вечером взять в руки одну из книг замечательных людей прошлых столетий, которые верили и мечтали о лучшем фантастическом будущем. И мы будем продолжать верить, что оно наступит.
Перевод текста "An ideal society"
Идеальное общество. Сэр Томас Мор родился в 1478 году. Он изучал право, но так же увлекался многими предметами, в том числе изучал Греческий язык. Он написал Утопию в начале 16-ого века, в ранние года великого движения Ренессанса, когда люди выдвигали вперед новые идеалы и бросали вызов старым убеждениям во всей Западной Европе. Утопия была опубликована на Латыни в 1516 году, и позднее переведена на Английский язык. Сэр Томас Мор был влиятельным советником Короля Генриха 8-ого, но он препятствовал разводу короля и отказывался признавать его в качестве главы церкви в Англии. За это король посадил его в темницу и приказал отсечь голову. Римская Католическая Церковь позже причислила его к лику святых. За свои тысячи лет на земле, человек постоянно мечтал о лучшем обществе – обществе, которое будет изгонять зло и трудности, вместо того, чтобы их терпеть. Философы и поэты описывают идеальное общество в религиозных и научных трактатах и в художественных произведениях; и малая часть из них являются более известными, чем Утопию Сэра Томаса Мора. Слово утопия, которое Томас Мор составил из двух греческих слов «нигде земля», пришло в современный язык со значением идеальное общество. В книге Томаса Мора описывается разговор между ним и вымышленным моряком по имени Хитлодэй. Моряк рассказывал о посещении им мифического острова называемого Утопия, где люди научились создавать общество без голода, тирании и эксплуатации их собратьев. Хитлодэй сравнивает все вещи, которые он видел в Утопии с условиями в Англии в то время; и контраст ясно показывает, насколько много зла люди до сих пор игнорировали. Во-первых, сообщество обитаемое на острове Утопия не было разделено на отдельные социальные классы. Все люди пользовались равными статусами и правами. Не существовало частной собственности, потому что Утопиане верили, что частная собственность привела к зависти, ненависти, сварливости и розни. Все носили определенный тип одежды, и никто не мог себе позволить носить ювелирные украшения или наряды, которые свидетельствовали бы о превосходстве одного человека над другим. Не было бездельных или бесполезных классов. Все работали, хотя не чрезмерно, 7 часов в день считалось достаточным. Никому не разрешалось навязывать своё мнение или религиозные убеждения кому-либо, кроме свободных дискуссий. Всем, кто пытался изменить взгляды людей по принуждению изгонялись с острова. Люди могли свободно состоять в браке, партнер был их выбором, родители или родственники не могли их принудить к этому. Они так же могли свободно развестись, если брак был неудачным. Если кто-то страдал от неизлечимой болезни, он мог потребовать убить себя. В Утопии, умнейшие молодые люди были освобождены от физической или неквалифицированной работы. Вместо этого, они обучались быть мудрецами или философами в сообществе. Но они всё еще были, как рядовые члены сообщества, так что они не были привилегированным классом. Члены правительства, даже сам король выбирался философами; но король мог быть удалён с трона, если он показывал тенденцию становления тираном. Король был един с людьми, свободно занимался морской торговлей с другими землями, скромно получая удовольствие от этого, все религии были почтенными и люди делились вещами. Утопия Томаса Мора была замечательной философской работой, но так же обеспечена множеством теорий и идей, которые были горячо обсуждаемы и за них даже боролись в последующих веках, в плотную до современного времени.
В декабре нынешнего года исполняется 500 лет со дня первого издания великой книги Томаса Мора "Утопия". Слова "утопия" и "антиутопия" знают сегодня все, а вот что стоит за ними, многие подзабыли.
В этимологии слова "утопия" есть до сих пор не разрешенная и крайне любопытная двусмысленность. С одной стороны, оно - сочетание двух греческих слов - u ("не") и topos ("место"), то есть несуществующее, выдуманное место. С другой стороны, его можно толковать и как Eutopia, где eu - обозначает "благое", и утопия, таким образом, превращается в "благое место". Характерно, что оба значения вполне соответствуют намерениям автора "Утопии" описать выдуманное, несуществующее - но, безусловно, благое и желанное место.
Первое издание "Утопии", 500-летний юбилей которого мы сейчас отмечаем, осуществил во фламандском (ныне бельгийском) городе Лёвен друг Томаса Мора Эразм Роттердамский. Там же, в Лёвене, "Утопия" и была написана - на латыни. На родине автора первый английский перевод был напечатан только в 1551 году - уже после казни Мора и смерти короля Генриха VIII - сначала покровителя мыслителя, а затем его преследователя. Во Фландрии Мор находился как посол английской короны. Сегодня небольшой бельгийский город - центр празднования юбилея "Утопии". Здесь с октября 2016 по январь 2017 года проходят специальные выставки, театральные спектакли, концерты и экскурсии по связанным с "Утопией" и ее автором местам.
Томас Мор родился в семье лондонского судьи, получил блестящее - как католическое, так и светское - образование и уже в 26 лет стал депутатом английского парламента. Его карьера при дворе развивалась стремительно - член "Тайного совета", спичрайтер короля Генриха VIII в его яростной полемике с основоположником и лидером Реформации Мартином Лютером, посол. На дипломатической службе он был удостоен рыцарского звания, затем был избран спикером Палаты общин и, наконец, назначен на пост Лорда-канцлера - в те годы одну из важнейших должностей в государстве.
Привилегированное положение Томаса Мора при дворе Генриха VIII сохранялось до тех пор, пока сохранялась приверженность короля католицизму. В 1530 году, раздосадованный нежеланием папы римского Климента VII утвердить его развод с первой женой - бездетной Екатериной Арагонской, - Генрих с той же страстностью, с которой он защищал католицизм от реформаторов, набросился теперь на папский Рим. Этот - изначально вполне частный - конфликт привел к разгрому католических церквей и монастырей в Англии, отлучению Генриха VIII от католицизма и созданию протестантской Англиканской церкви. Преданный католик Томас Мор вызвал ярость короля, отказавшись посетить еретическую, по его мнению, церемонию бракосочетания с новой королевой Анной Болейн и признать отказ короля от католической церкви. Продолжавшееся в течение нескольких лет противостояние привело к обвинению Мора в государственной измене, заточению в Тауэре и казни 6 июля 1535 года путем обезглавливания. Спустя 400 лет, в 1935 году, Томас Мор был причислен Католической церковью к лику святых.
Захватывающая судьба Томаса Мора стала предметом многочисленных книг, театральных спектаклей, теле- и киноэкранизаций. Самая известная из них - снятый в 1966 году режиссером Фредом Цинеманном по одноименной пьесе Роберта Болта фильм "Человек на все времена". Главную роль в фильме сыграл великий английский актер Пол Скофилд. Кроме него, в картине снимались Орсон Уэллс и Ванесса Редгрейв. Фильм был удостоен шести "Оскаров", в том числе и трех самых главных - за лучший фильм, лучшую режиссуру и лучшую мужскую роль.
Парадоксально, что в своей "Утопии" правоверный католик Томас Мор описывает практики и обычаи, самым решительным образом противоречащие канонам католицизма. И если с недавних пор католическая церковь, скрепя сердце, с большим пониманием стала относиться к разводам, то другие принятые в Утопии порядки (бракосочетание для служителей церкви, женщины-священники) остаются неприемлемыми для Ватикана и поныне. А наиболее радикальные (вроде эвтаназии) признаны лишь в считанных, самых либеральных странах мира.
Первым, задолго до Томаса Мора и появления слова "утопия", произведением утопического жанра считается написанная еще в IV веке до н.э. "Республика" древнегреческого философа Платона - описание идеального общества и его политической системы. Утопии существовали и в древнем Китае - "Персиковый источник" Тао Юаньмина (IV век н. э), и в средневековом арабском Востоке - "Добродетельный город" арабского философа Аль-Фараби (Х век). После Томаса Мора утопии росли и продолжают расти как грибы - от "Города Солнца" Тамазо Кампанеллы (1602) до произведений Артура Кларка, Урсулы Ле Гуин и японских аниме и манга. Имя им - легион.
Социально-политический характер большинства утопий, начиная с Платона, сделал неизбежным появление самостоятельного политического течения, получившего название утопический социализм, в котором на смену фантазиям пришли более или менее научно обоснованные социально-экономические теории. Труды Сен-Симона, Оуэна и Фурье легли в основу марксистской теории. Утописты Мор и Кампанелла почитались в Советском Союзе как предшественники марксизма. Хрущевская оттепель, оправившись от кошмаров сталинизма, вновь возродила жанр утопии. Самый характерный пример ее - коммунистическая утопия советского писателя-фантаста Ивана Ефремова "Туманность Андромеды".
Утопия как жанр неотторжима от своего зеркального отражения - антиутопии. Сам термин (англ. dystopia) появился много позже породившей его "утопии" - впервые его применил чисто в политическом смысле английский философ и экономист Джон Стюарт Милл в 1868 году. Несмотря на это - то ли в силу извечного пессимизма человечества, то ли благодаря необоримой притягательности зла - антиутопии оказались куда популярнее утопий. Современные исследования в качестве первой антиутопии называют опубликованную в 1605 году на латыни сатиру английского епископа Джозефа Холла Mundus alter et idem («Мир иной и тот же самый»). К антиутопиям относят и многие произведения классической научной фантастики - "Пятьсот миллионов бегумы" Жюля Верна, "Машину времени" и "Первые люди на Луне" Герберта Уэллса. Наиболее известны, конечно же, появившиеся уже в ХХ веке политические антиутопии: "Железная пята" Джека Лондона, "Мы" Евгения Замятина", "О дивный новый мир" Олдоса Хаксли и "1984" Джорджа Оруэлла". Есть книги, сочетающие в себе оба жанра. Самая известная из них - "Путешествия Гулливера" Джонатана Свифта.
Попытки воплотить утопию в политическую и социальную реальность предпринимались неоднократно, но оказывались, как правило, недолговечными. На описанных Мором принципах пытались строить свое общественное устройство некоторые из первых английских колоний в Северной Америке - Каролина (основанная в 1670 г.), Пенсильвания (основанная в 1681 г.) и Джорджия (основанная в 1773 г.). В основе государственного устройства Джорджии лежал принцип "аграрного равенства", в соответствии с которым земля распределялась среди колонистов поровну, и дальнейшее приобретение ее путем покупки или наследования запрещалось. Этот план лег в основу утопической "йоменской" республики Томаса Джефферсона. Одним из более или менее удачных опытов воплощения социалистической утопии можно считать существующие и по сей день в Израиле киббуцы. На принципах утопии строились и широко распространившиеся на Западе США в 60-е годы прошлого века коммуны хиппи. Ну а судьба попыток воплотить в жизнь утопические принципы социализма в СССР и других странах "социалистической системы" хорошо известна.
В XVI в. Англия быстро развивалась. Именно в это время окончательно сложилась и вскоре достигла замечательного расцвета английская ренессансная культура. Страну перестали сотрясать феодальные междоусобия, которые такого трагического накала достигли в XV столетии. В самых различных сферах жизни происходили глубокие сдвиги, расшатывавшие вековые феодальные устои.
В XVI в. в Англии происходило также интенсивное духовное "накопление", которое к исходу века превратилось в огромное богатство.
Еще Чосер проявлял живой интерес к литературе раннего итальянского Возрождения. И в дальнейшем гуманистическая культура Италии продолжала оказывать благотворное воздействие на английских ученых и писателей, стремившихся обновить духовную жизнь своей отчизны. Встречались такие люди уже в первой половине XV в.
Однако сформировался английский гуманизм лишь на рубеже XV и XVI вв. и с этого времени начал играть заметную роль в культурной жизни страны. Гуманисты старшего поколения, объединяясь в кружки, штудировали классическую филологию, естествознание и медицину (врач Томас Линакр, переведший на латинский язык сочинения знаменитого древнегреческого врача Галена), выступали против средневековой схоластики, стремились реформировать образовательную систему.
Самым выдающимся представителем раннего английского гуманизма был Томас Мор, близкий друг Эразма Роттердамского, первый великий гуманист Англии. В отличие от Колета он не склонялся к реформационным идеям. Его прежде всего привлекали социально-политические проблемы, приобретшие в то время огромную остроту.
В молодости Томас Мор писал латинские эпиграммы, в которых отражалось его гуманистическое вольномыслие. Так, в одной из эпиграмм он утверждал, что власть дана монарху народом, а поэтому не следует венценосцу мнить о себе слишком много. На английском языке написана Мором "История Ричарда III", использованная впоследствии Шекспиром в его известной исторической хронике.
Но мировую славу приобрел Томас Мор своей книгой "Утопия", или, точнее: "Золотая книга, столь же полезная, как и забавная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопии" (1516), написанной на латинском языке и изданной во Фландрии. Никто из европейских гуманистов до Томаса Мора не ставил с такой решительностью вопроса о социальной справедливости и о политических принципах, на которых она может быть утверждена. Будучи человеком наблюдательным и при этом принимавшим деятельное участие в общественной жизни страны, Томас Мор хорошо знал, какой ценой достигалось обогащение больших господ. Он не был равнодушен к страданиям народа. На заре капиталистической эры он возвысил свой голос в защиту обездоленных, в защиту тех, кто устилал своими костями крутую дорогу буржуазного прогресса. Не идеализируя феодального прошлого, Мор не без основания полагал, что в новых исторических условиях положение трудовых масс стало еще более тяжелым. Но, имея ясное и, в сущности, очень верное представление о современном мире, Томас Мор не находил в нем сил, которые смогли бы превратить его в царство социальной справедливости. Зато в мечте, вознесенной не только над Англией времен Генриха VIII, но и над всем собственническим миром, смело намечал он очертания совершенного общества, в котором нет места для социального неравенства, для эксплуатации человека человеком, для пороков и недостатков уходящего феодального и наступающего буржуазного строя. В творении Томаса Мора впервые были обозначены некоторые черты, характерные для современного социализма.
Непреходящее значение Томаса Мора в том, что он явился первым выдающимся социалистом-утопистом, автором первого утопического романа, за которым последовало множество других произведений этого жанра. Характерно, что самый жанр утопического романа сложился в эпоху Возрождения, когда во все сферы жизни проникали глубокие изменения, и мысль передовых людей, окрыленная дерзкими надеждами, опережая ход истории, устремлялась к лучезарным далям идеала. Утопические романы эпохи Возрождения были во многом различны, но все их объединяла горячая вера в человека и в то, что человек имеет право на земное счастье. Средневековые аскеты, все свои надежды возлагавшие на царствие небесное, угрюмо твердили, что земля есть "юдоль слез и страданий". Гуманисты, создававшие утопические романы, стремились показать, что при определенных условиях земля перестанет быть царством скорби. Их задача прежде всего и заключалась в том, чтобы в соответствии с требованиями человеческого разума "открыть" эти условия (а эпоха Возрождения была временем сенсационных открытий) и, опираясь на них, сконструировать убедительную модель идеального человеческого общежития. Так поступает уже Томас Мор. Только он не ограничивается изображением "наилучшего устройства государства", но касается также темных сторон современной ему европейской, и прежде всего - английской, действительности. В соответствии с этим и роман его состоит из двух книг.
В первой книге автор повествует о том, как он однажды, находясь в Антверпене, встретился с португальским путешественником Гитлодеем, побывавшим в различных далеких странах. Движимый любознательностью, Гитлодей примкнул к флорентийскому мореплавателю Америго Веспуччи (1451-1512), который вслед за Колумбом неоднократно посещал Новый Свет. То ли недалеко от берегов Южной Америки, то ли где-то на Востоке Гитлодей обнаружил остров Утопию (греч.: u - отрицание, topos - место, т.е. несуществующее место), совершенно неизвестный европейцам. В течение пяти лет внимательно наблюдал он "нравы и законы", существовавшие на этом острове, и был так восхищен ими, что "никогда не уехал бы отсюда, если бы не руководился желанием поведать европейцам об удивительном государстве", имеющем "более разумный по сравнению с нами способ правления" и процветающем "среди большого счастья".
Но прежде чем подробно рассказать Томасу Мору о своих заморских впечатлениях, Гитлодей затрагивает ряд вопросов, связанных с политической и социальной жизнью Европы и прежде всего Англии, в которой ему пришлось побывать некоторое время тому назад. Само собой понятно, что смелые мысли Гитлодея являются мыслями самого Томаса Мора, так же как и его обширная классическая эрудиция, его интерес к юридическим проблемам. Сближает Гитлодея с Томасом Мором также неприязнь к придворной жизни и неверие в способность тиранов, "зараженных с детства превратными мнениями", "повиноваться добрым советам". На вопрос одного из собеседников, почему Гитлодей, с его богатым жизненным опытом, умом и знаниями, не стремится быть советником какого-либо могущественного короля, он отвечал вопросом: "Как, по-твоему, если я при дворе какого-нибудь короля предложу проекты здравых распоряжений и попытаюсь вырвать у него злые и гибельные семена, то разве я не подвергнусь немедленно изгнанию и не буду выставлен на посмешище?"
Гитлодей начинает с того, что решительно отвергает жестокие английские законы против воров и бродяг, которые ему представляются бесчеловечными. Ведь в народной нищете, которая, собственно, и порождает воровство и бродяжничество, а также прочие пороки, виновен не сам народ, но те несправедливые пороки, которые утвердились в стране. Народ обречен на жалкое существование, в то время как "огромное число знати" "подобно трутням, живет праздно, трудами других". Среди разных причин, которые в разных странах порождают народную нищету, Гитлодей особое внимание обращает на причину, "присущую специально" Англии, а именно на "огораживания". "Ваши овцы, - говорит он, - обычно такие кроткие, довольные очень немногим, теперь, говорят, стали такие прожорливые и неукротимые, что поедают даже людей, разоряют и опустошают поля, дома и города. Именно во всех тех частях королевства, где добывается более тонкая и потому более драгоценная шерсть, знатные аристократы и даже некоторые аббаты, люди святые, не довольствуются теми ежегодными доходами и процентами, которые обычно нарастали от имений у их предков... Так вот, в своих имениях они не оставляют ничего для пашни, отводят все под пастбища, сносят дома, разрушают города, оставляя храмы только для свиных стойл. Эти милые люди обращают в пустыню все поселения и каждую пядь возделанной земли, как будто и без того у вас мало ее теряется под загонами для дичи и зверинцами".
Гитлодей говорит о том, как трудолюбивые землепашцы превращаются в бездомных бродяг и воров, как "ненасытная алчность немногих лиц" приносит горе многим. Его характеристика социально-экономических процессов, связанных с "огораживаниями", настолько точна и исторически достоверна, что К. Маркс в первом томе "Капитала" цитирует книгу Мора как ценный исторический документ. В то же время Гитлодей не тешит себя иллюзиями, возлагая надежды на государя, который охотнее согласится с придворными шаркунами, утверждающими, "что главный оплот его власти заключается в том, чтобы не дать народу избаловаться от богатства и свободы", чем со здравомыслящим философом, склонным утверждать, что честь и безопасность короля "заключаются скорее в благосостоянии народа". Все дело в той общественной системе, которую автор во второй книге метко называет "заговором богачей". Поэтому Гитлодей приходит к мысли, что основной причиной социального неустройства, царящего в мире, является частная собственность. Ибо "где только есть частная собственность, где все мерят на деньги, там вряд ли когда-либо возможно правильное и успешное течение государственных дел: иначе придется считать правильным то, что все лучшее достается самым дурным, или удачным то, что все разделено очень немногим...".
Вторая книга посвящена изображению идеального с точки зрения автора общественного устройства, не знающего частной собственности. В Утопии "не существует неравномерного распределения продуктов, нет ни одного нуждающегося, нет ни одного нищего, и хотя никто ничего не имеет, тем не менее все богаты". Как же устроено это удивительное государство? Утопия представляет собой свободную федерацию городов, возглавляемую князем (Princeps), которого пожизненно избирает сенат из числа кандидатов, предложенных народом. Забота об общем благе является характерной чертой жизненного уклада утопистов, в результате чего, по словам Гитлодея, "весь остров составляет как бы одно семейство". Войной утопийцы гнушаются как "деянием поистине зверским", хотя, в случае необходимости, умеют отстаивать независимость своей страны, оказывать помощь союзникам или "из человеколюбия" освобождать какой-нибудь народ от ига тирана. Земля в Утопии принадлежит всему народу. Государство ведет внешнюю торговлю, равномерно распределяет рабочую силу, наблюдает за производственным процессом. Основной хозяйственной ячейкой Утопии является семья, занимающаяся тем или иным ремеслом. Все, что семья изготовляет, она безвозмездно передает государству, в свою очередь "совершенно без всякой уплаты" получая с государственных складов необходимые ей предметы. При царящем в стране изобилии вовсе не трудно удовлетворять насущные потребности граждан, тем более что утопийцы чуждаются роскоши и всякого рода излишеств. Это всеобщее благоденствие объясняется тем, что в Утопии труд является естественной и непреложной обязанностью всех граждан, независимо от их пола. От физического труда освобождены только должностные лица и ученые, да и то при условии, что они оправдывают оказанное им доверие. На острове отсутствуют бездельники, которые в Европе поглощают продукты, производимые трудами других, здесь нет праздной толпы священников и монахов, владельцев поместий и их многолюдной челяди, а также представителей бесполезных ремесел, обслуживающих богачей и аристократов. Всеобщий полезный труд, освобожденный от эксплуатации, приводит в Утопии к всеобщему благосостоянию. Рабочий день продолжается здесь всего лишь 6 часов, и этого вполне достаточно для процветания государства. Между прочим, Томас Мор делает интересную попытку преодолеть противоположность между городом и деревней. Сельским хозяйством в Утопии занимаются горожане, которые на два года переселяются в деревню, а затем уступают место новой группе приезжих. В день уборки урожая из города на помощь деревне прибывают в нужном количестве труженики, помогающие в кратчайший срок успешно справиться с работой.
Так как для получения необходимых вещей утопийцы не нуждаются в деньгах, то к золоту и серебру, из-за которых пролито столько человеческой крови и совершено столько злодейств, на острове относятся с пренебрежением и ценят их значительно ниже такого действительно полезного металла, каким является железо, без которого "люди не могут жить так же, как без огня и воды". Ведь сами по себе золото и серебро не приносят людям пользы и только "людская глупость наделила их ценностью из-за редкости". Стремясь как можно сильнее развенчать золотого тельца, утопийцы демонстративно изготовляют из драгоценного металла ночные горшки и "всю подобную посуду для самых грязных надобностей", вырабатывают из него цепи, которыми сковывают рабов, либо заставляют носить золотые украшения людей, "опозоривших себя каким-либо преступлением". В связи с этим примечательно следующее происшествие: однажды чужеземные послы, ничего не знавшие о местных обычаях и нравах, вступили в столицу Утопии, город Амаурот, пышно одетые, в изобилии украшенные золотом и самоцветами. А утопийцы, приняв их за рабов и преступников, не оказали им никакого почета и вместо господ почтительно приветствовали всех низкопоставленных, скромно и просто одетых, как это было принято в Утопии. Утопийцам представляется в высшей степени нелепым, что в других странах "какой-нибудь медный лоб, у которого ума не больше, чем у пня, и который столь же бесстыден, как и глуп, имеет у себя в рабстве много умных и хороших людей, исключительно по той причине, что ему досталась большая куча золотых монет". Впрочем, зная, какой силой обладает золото за пределами Утопии, правительство этой страны стремится накопить его как можно больше с тем, чтобы, например, во время войны использовать в интересах Утопии. Между прочим, у чужих народов утопийцы охотно приобретают преступников, приговоренных к смертной казни, превращая их у себя дома в рабов.
Итак, в благословенной Утопии есть рабы (servi). Как же согласуется это обстоятельство с гуманными принципами, на которых зиждутся утопические порядки? Тут надо иметь в виду ряд моментов. Существенно то, что рабское состояние не передается в Утопии по наследству. Да и сам раб может получить свободу, если проявит себя наилучшим образом. Чаще всего рабами на острове становятся лица, совершившие какое-либо позорное деяние. В Утопии редко применяется смертная казнь, ее обычно заменяет тяжелый принудительный труд. Тем самым утопийское рабство, по мысли Т. Мора, противопоставлено жестокости судебных приговоров тогдашней Англии и должно оттенять гуманный характер общественного строя Утопии. Конечно, Томас Мор верил в человека, но не идеализировал его настолько, чтобы полагать, что при более совершенном государственном устройстве навсегда исчезнут всяческие преступления. К тому же доля утопийских рабов, можно полагать, не была чрезмерно тяжелой, если многочисленные батраки из различных стран добровольно меняли свою голодную и холодную свободу на сытое рабство в Утопии. По истечении ряда лет они при желании могли стать и часто становились полноправными гражданами островного государства. Наконец, поскольку в Утопии физический труд отнюдь не считался чем-то зазорным, рабы не превращались в презренную касту чернорабочих, отвергаемых белоручками, как это было в древнем рабовладельческом мире.
Но жизнь утопийцев заполнена не только трудом. К их услугам обширные столовые, предлагающие "роскошную и обильную" пищу. Больных принимают отлично оборудованные лечебницы, располагающие опытными врачами. Утопийцы отдыхают и развлекаются, не нарушая, однако, благопристойности. Особенно высоко ценят они духовные удовольствия, хотя и телесными удовольствиями вовсе не пренебрегают. Останавливаясь на этических воззрениях утопийцев, близких к эпикуреизму, Томас Мор попутно отвергает угрюмую этику стоиков и средневековых аскетов. Благая "матерь-природа" и человеческий разум руководят поступками утопийцев. Полагая, что человеку свойственно стремиться к удовольствиям, утопийцы в то же время, по словам Гитлодея, понимают, что счастье "заключается не во всяком удовольствии, а только в честном и благородном", иными словами, в следовании требованиям добродетели, приглашающей смертных "к взаимной поддержке для более радостной жизни". Добровольное отречение от мирских радостей, умерщвление плоти представляется им бессмысленным и противоестественным. Подобно древним грекам, высоко ценят утопийцы "красоту, силу, проворство как особые и приятные дары природы". Высшим духовным удовольствием считают они "созерцание истины" и надежду на "будущее блаженство".
В своих религиозных воззрениях утопийцы также опираются на разум и природу. Какими бы именами они не называли Бога, как бы к нему они не подходили, в конечном счете Бог оказывается у них природой, божественную силу и красоту которой утопийцы не устают прославлять. Зато религиозный фанатизм, нетерпимый к инакомыслящим, ими решительно отвергается, равно как гадание, вера в приметы, астрология и прочие суеверия.
Будучи "неутомимыми" в "умственных интересах", жители Утопии очень быстро усвоили произведения древнегреческих писателей и ученых, с которыми их познакомил Гитлодей, в том числе труды Платона, Аристотеля, Лукиана, Гомера, Фукидида, Гиппократа и других авторов, высоко чтимых в кругах европейских эллинистов эпохи Возрождения. У Гитлодея даже возникло предположение, не ведут ли утопийцы свое происхождение от греков, тем более что язык их сохраняет некоторые следы греческой речи. Ничего более лестного не мог сказать писатель-гуманист о небольшом народе, столь отменно себя проявившем в построении разумного общества.
При написании "Утопии" Томас Мор, как и подобало ученому-гуманисту, опирался на античную традицию. На Платона и его мечты о государстве без частной собственности ("Государство") он прямо ссылается в романе. Известны были ему и различные космографии и описания путешествий от древности до новейшего времени, в том числе "Четыре плавания" Америго Веспуччи, вышедшие в латинском издании в 1507 г. и вскоре переведенные на английский язык (1511). О жителях Нового Света итальянский мореплаватель между прочим писал: "Люди живут согласно природе и скорее могут быть названы эпикурейцами, чем стоиками... Они не имеют собственности, и все у них общее".
В средневековом "Путешествии сэра Джона Мандевиля", напечатанном около 1496 г., Т. Мор мог найти рассказ о легендарном царстве пресвитера Иоанна, расположенном где-то на Востоке. В этом царстве люди ведут счастливую жизнь, подчиняя свои поступки требованиям благочестия и добродетели. Несомненно, знал Томас Мор и об уравнительных идеалах народных еретических движений, стремившихся возродить древнехристианскую общину. В Англии это были левеллеры, в Чехии - табориты. При этом знания свои Мор черпал не только из книг, но и из своего богатого жизненного опыта, из рассказов друзей и знакомых. Из таких рассказов он мог, например, узнать о патриархальных общинах ("Большие семьи"), сохранявшихся в славянских землях Адриатического приморья и в чем-то напоминавших патриархальные "большие семьи".
Но если даже Томас Мор подчас и заимствовал свой материал из различных источников, его "Утопия" остается произведением глубоко самобытным. Конструируемая им социально-политическая система не имеет прямых аналогий с прошлым. Она не могла возникнуть ни в античности, ни в средние века. Утопический роман Томаса Мора мог возникнуть только в эпоху Возрождения, когда уже ясно обозначились темные стороны буржуазного прогресса, преодолеть которые можно было только в мечте. Сам Томас Мор это хорошо понимал. Поэтому он и закончил свою книгу меланхолическими словами: "Я охотно признаю, что в утопийской республике имеется очень много такого, чего я более желаю в наших государствах, нежели ожидаю".
Как литературное произведение, "Утопия" послужила образцом для последующих утопических романов. Она написана живо, автор стремится к правдоподобию, достигаемому очень точным рисунком, фиксирующим намеченные ситуации. Однако в романе отсутствуют запоминающиеся человеческие характеры, да автор и не ставит перед собой подобной задачи. Утопический роман- это четко сконструированная модель совершенного миропорядка, или, если угодно, большой чертеж, не претендующий на то, чтобы быть живописным полотном. Только Рафаил Гитлодей является в романе по-настоящему живой фигурой. В его лице автор изобразил любознательного гуманиста, философа и мореплавателя, стремящегося познать мир. У него лицо, опаленное от зноя, отпущенная борода и плащ, "небрежно свесившийся с плеча". Подобные люди, овеянные духом странствий, нередко встречались в эпоху Возрождения.
Прошло сто с лишним лет, и в Англии появился второй замечательный утопический роман "Новая Атлантида" (1627), принадлежащий перу великого философа и ученого Фрэнсиса Бэкона. Оба романа хотя и возникли в одну и ту же эпоху и объединены единым порывом к более совершенной жизни, все же различны по своему характеру и по своим тенденциям. Не только десятилетия разделяли этих выдающихся представителей английской гуманистической мысли. И как люди, и как мыслители были они во многом различны.
В буржуазном прогрессе Томас Мор прежде всего увидел страдания народа. Для Фрэнсиса Бэкона этот прогресс означал величие Англии. К его времени английское государство окрепло, развилось, превратилось в могущественную державу, нанесшую сокрушительный удар Испании. Бэкон с удовлетворением наблюдал за тем, как его отчизна становилась повелительницей морей. И от государственных деятелей он все настойчивее требовал, чтобы они стремились "возвысить государство и увеличить его силу".
Однако, не посягая на существующую политическую систему, являясь сторонником сильной королевской власти, Бэкон в то же время полагал, что дворянство и знать не должны быть слишком многочисленны и что наиболее разумны те порядки, при которых "за плугом ходил бы сам владелец его, а не наемный батрак". Но грезы о коренном социальном переустройстве мира не посещали Бэкона. Зато ему все время сопутствовало ощущение, что мир подошел к какому-то важному рубежу, что стоит сделать несколько решительных шагов и люди вступят в новую счастливую эру. И не политике, сеющей рознь среди людей, а науке, освобожденной от бессмысленных абстракций и обращенной к реальной жизни, или "естественной философии", как он ее называл, надлежит сделать эти шаги. Главную задачу своей жизни, как ученый и философ, он видел в "великом восстановлении наук".
Знамением времени считал Бэкон также подъем "механических искусств", основанных на природе и опыте. Ведь искусство книгопечатания, применение пороха и мореходной иглы "изменили облик и состояние всего мира". Но естественная философия только тогда начнет играть подобающую ей роль, когда сумеет глубоко заглянуть в природу. Там, где на протяжении столетий царил "мрак преданий, круговращение силлогизмов или случайность", должен утвердиться опыт, коренящийся в эксперименте. Теология не должна вторгаться во владения естествознания. И Бэкон без устали трудился над возведением величавого здания новой науки, то выступая в роли "архитектора", а то и "простого рабочего, грузчика".
Но, давая людям более правильное представление о мире, естественная философия не должна останавливаться на этом. Ее наиболее важная задача заключается в том, чтобы помочь людям овладеть силами природы, дабы положить "более прочные основания действенному могуществу и величию человеческому и расширить его границы". К этой мысли Бэкон возвращается неоднократно. Он хочет, чтобы люди устремлялись к науке не ради славы или забавы, но "ради пользы для жизни и практики". Бэкон склонен отвести "знаменитым изобретениям", которые должны быть поставлены выше политических реформ, ведущих зачастую к "насилию и смятению", в то время как "открытия обогащают и приносят благодеяния, не причиняя никому ни обиды, ни печали".
Вот эти мысли Фрэнсис Бэкон и положил в основу своего (неоконченного) утопического романа "Новая Атлантида", написанного в 1623-1624 гг. и изданного на английском языке в 1627 г. Подобно Утопии, Новая Атлантида, или, точнее, Бенсалем, - это остров, омываемый водами Тихого океана. Только о социальной структуре Новой Атлантиды мы почти ничего не узнаем. Ф. Бэкон спокойно проходит мимо этого вопроса, сообщая лишь, что на острове есть король, покровительствующий добродетели и наукам. Зато весьма обстоятельно и с явным восхищением рассказывает он о той огромной роли, которую играет там наука. Еще в древности по инициативе одного мудрого монарха в Бенсалеме был создан влиятельный орден ученых, получивший название "Дом Соломона". Благосостояние, а следовательно, и благополучие страны зависит от деятельности этого ордена, служащего "путеводным светочем" Новой Атлантиды. Целью его является "познание причин и скрытых сил всех вещей и расширение власти человека над природою".
Сообщая о достижениях Бенсалемских ученых, Ф. Бэкон нередко далеко опережает свое время. Он подчас ставит перед европейскими учеными задачи, к решению которых им удалось подойти только спустя несколько веков. Мы узнаем о необычайно глубоких рудниках и башнях, достигающих в высоту полумили, которые служат различным научным и практическим целям; о потоках и водопадах, используемых для получения многих видов движения; о лабораториях, в которых можно искусственно вызывать снег, дождь, гром и молнии; о садах, где выращиваются новые, более ценные виды плодовых деревьев; об оживлении организма, "после того как, по всем признакам, наступила смерть"; о создании новых лекарств, а также иных полезных и нужных вещей. Ученым из Дома Соломона удается воспроизводить "жар Солнца и других небесных светил", передавать свет на большое расстояние, у них есть усовершенствованные подзорные трубы и зрительные приборы, позволяющие "отчетливо рассмотреть мельчайшие предметы", невидимые глазом, например вещества, из которых состоит кровь. Создавая неведомые европейским музыкантам гармонии, они располагают способами "передавать звуки по трубам" на любые расстояния. Они владеют летательными аппаратами, подводными лодками и многими другими замечательными созданиями человеческого гения.
В двух просторных галереях бенсалемцы бережно хранят образцы всех наиболее ценных изобретений, а также скульптурные изображения всех великих изобретателей, начиная с первого хлебопашца и винодела, создателей стекла и письменности, музыки, обработки металлов, пороха и огнестрельного оружия и кончая изобретателем книгопечатания и отважными мореходами, открывшими новые земли. Есть здесь и статуя Колумба, открывшего Вест-Индию. "За каждое ценное изобретение" в Новой Атлантиде воздвигается автору статуя и присуждается "щедрое и почетное вознаграждение". Рассказ одного из отцов Дома Соломона о достижениях бенсалемских ученых является наиболее важной частью романа Ф. Бэкона. Это гимн во славу науки и ее безграничных возможностей и одновременно урок, преподаваемый ученым и учебным заведениям Старого Света, в которых продолжает царить рутина, подобно "тяжелому бремени" подавляющая рост передового знания. Другие эпизоды (в океане, прибытие на остров, праздник семьи, возвращение в Новую Атлантиду одного из отцов Дома Соломона) служат лишь более или менее занимательным обрамлением вышеназванного рассказа.
Но не только как ученый проявляет Бэкон обостренный интерес к миру вещей. Он и как писатель все время тянется ко всему тому, что можно увидеть глазом или ощупать рукой. Поэтому, повествуя, например, о въезде в город отца Дома Соломона, он не устает сообщать, как и во что были одеты люди, какого качества были ткани, из каких материалов изготовлены те или иные предметы. Мы узнаем, что на ученом "было облачение из превосходного черного сукна с широкими рукавами и капюшоном", а нижнее платье изготовлено было "из отличного белого полотна", что были на нем "искусно сделанные перчатки, шитые драгоценными каменьями, и бархатные башмаки персикового цвета", что повозка, в которой он ехал, была "сделана из кедрового дерева, украшенного позолотой и хрусталем", и т.д. Все это придает повествованию известную живописность и конкретность, несколько смягчающую дидактическую сущность замысла.
Называя остров Бенсалем Новой Атлантидой, Ф. Бэкон имел в виду древнюю, рассказанную еще Платоном легенду об Атлантиде. Как и другие гуманисты эпохи Возрождения, Бэкон превосходно знал античных авторов. При всем том безоговорочным почитателем древних он вовсе не был. Утверждая, что "правильно называют Истину дочерью времени, а не авторитета", он предостерегал от канонизации ряда устаревших или неверных с его точки зрения античных концепций. Поэтому почти совсем забытого философа-материалиста Демокрита он ставил значительно выше Аристотеля и Платона, стяжавших громкую славу. А в сочинении "О мудрости древних" (1609-1623) самым неожиданным образом истолковывал античные мифы, находя в них созвучие своим взглядам. Рассматривая мифы как своего рода параболы или поэтические аллегории, Бэкон, например, видел в Купидоне, породившем "богов и все сущее", олицетворение атома. По его словам, "миф рассказывает о самой колыбели, самых истоках природы. Этот Амур, как мне кажется, есть стремление, или побуждение первичной материи, или, чтобы яснее выразиться, естественное движение атома. Ведь это та самая сила, первоначальная и единственная, которая создает и формирует из материи все сущее" ("Купидон, или Атом"). Миф о Сфинксе, по мнению Бэкона, "рассказывает о науке, и в особенности о ее связи с практикой" ("Сфинкс, или Наука") и т.п. Подобная интерпретация лишала древние мифы их поэтической непосредственности и первозданной наивности, зато превращала их в практическое руководство по вопросам науки, морали, политики и т.п.
Те же черты утилитаризма характерны и для книги Ф. Бэкона "Опыты, или Наставления нравственные и политические" (1597, последнее дополненное автором издание - 1625). Обратившись вслед за М. Монтенем к жанру эссе (опыт, очерк), Бэкон прежде всего интересуется поведением людей в повседневной жизни. При этом он предпочитает иметь дело не с абстрактным человеком, но с людьми обычными, нуждающимися в полезных советах и наставлениях. Своих современников он не идеализирует, но и не принижает. Не будучи ни фанатиком, ни доктринером, он снисходительно относится ко многим человеческим слабостям и только требует от человека, чтобы тот не забывал о своих гражданских обязанностях. "Муравей сам по себе существо мудрое, - пишет Бэкон, - но в саду или огороде он вреден. Точно так же люди чрезмерно себялюбивые вредят обществу. Избери разумную середину между себялюбием и общественным долгом: будь верен себе настолько, чтобы не оказаться вероломным в отношении других, в особенности же государя и родины" ("О себялюбивой мудрости").
Родителям Бэкон советует не быть скаредными в содержании своих детей ("О родителях и детях"). Подробно останавливается он на зависти, которая так часто и с такой силой врывается в жизнь людей. Ведь "никакая страсть так не околдовывает человека, как любовь и зависть", замечает философ ("О зависти"). Иногда советы Бэкона напоминают советы рачительного хозяина, знающего цену деньгам. По его словам, "расходы надобно соразмерять с достатком, не допуская расхищения имущества слугами и производя траты наиболее выгодным образом" ("О расходах"). Есть в писательской манере Бэкона что-то крепкое, кряжистое. Умеет он сгущать свои мысли и наблюдения в плотные, весомые афоризмы. Вот некоторые из них: "Счастье похоже на рынок, где, если немного подождать, цена не раз упадет" ("О промедлении"); "В каждом человеке природа всходит либо злаками, либо сорной травой; пусть же он своевременно поливает первые и истребляет вторую" ("О человеческой природе"). Подобные афоризмы либо венчают эссе, либо, как хорошо обработанный камень, служат его прочным основанием. По словам Бэкона, "Опыты" получили наибольшее распространение из всех его сочинений, "надо полагать, потому, что они ближе всего к практическим делам и чувствам людей". Автор также считает нужным заметить, что материал для своего труда он предпочитал "черпать больше из опыта, нежели из книг".
