Идоменей (Ίδομενεύς), в греческой мифологии внук Миноса, сын Девкалиона, царь критский. Будучи одним из числа множества женихов Елены, Идоменей участвует в Троянской войне, возглавляя ополчение шести критских городов, приплывшее на семидесяти кораблях (Гомер, Илиада, II 645-652) В Илиаде он, с своим спутником Мерионом, упоминается весьма часто, как один из царей, принимающих наиболее живое участие в битвах и выше всех других почитаемый Агамемноном. Вместе с товарищем Мерионом Идоменей отличился в битве с троянцами за корабли, участвовал в погребальных играх в честь Патрокла и вместе с другими ахейцами проник в Трою в чреве деревянного коня. Некоторым историческим исследователям хроник Троянской войны, историкам 19 века удалось довольно убедительно доказать, что Идоменей фигурирует в местах, вставленных в гомеровскую поэму сравнительно поздно и что древняя Илиада не знала Идоменея. По Гомеру (Одиссея, III, 191) Идоменей счастливо возвратился домой. Согласно одной версии мифа, затем Идоменея с Крита изгнал Левк, воспитанный в его доме и соблазнивший его жену Меду (Аполлодор, VI 9-10). По другим мифотворческим источникам Меда, жена Идоменея, подстрекаемая Навплием, взяла себе в любовники Левка. Через некоторое время Левк изгнал Меду и ее дочь Клиситиру из дворца и убил их в храме, где они пытались найти убежище. Ему удалось убедить десять критских городов выйти из-под власти законного царя и он не пустил Идоменея на Крит.
Согласно другой версии мифа, во время морского похода из-под Трои флот Идоменея попал в бурю и он дал обет Посейдону в случае спасения принести в жертву богу первого, кто выйдет навстречу Идоменею на родине. Этим человеком оказался сын (или дочь) Идоменея. Либо Идоменей принес его в жертву, но жертва была неугодной богам, либо жертвоприношение не осуществилось, но так или иначе боги наслали на Крит моровую язву. Избавиться от нее критяне могли только изгнав Идоменея. По этим поздним сказаниям судьба приводит Идоменея в Калабрию, в землю Саллентинскую, где он строит храм Афины, и затем в Колофон, где он доживает свою старость близ святилища Аполлона Кларосского (Вергилий, Энеида, III 121). Там на горе Керкафе показывали и его могилу.
Но критяне уверяли, что Идоменей умер на их острове и тоже показывали его могилу. Могущественный флот Идоменея и перечень критских городов в "Илиаде", включающий Кнос и Фест, отражают воспоминания о былом величии Крита в 16-14 столетиях до нашей эры, в то время как миф о жертвоприношении сына Идоменея, находящий параллель в библейском сказании о дочери Иеффая (Книга Судей, 11, 30-40), восходит к распространенному фольклорному мотиву о роковом обете, данном божеству или чудовищу. Идоменей является одним из главных героев в позднеантичной переписанной версии "Дневника Троянской войны" Диктиса Критского. По греческому сказанию, Диктис был спутником критского царя Идоменея в Троянской войне; описал события этой войны в форме дневника (у греков дневники имели название эфемериды), который был найден в его гробу во времена римского императора Нерона.
Героическая опера в 3 действиях. Либретто написано Г. Вареско.
Первое представление состоялось 29 января 1781 года в Мюнхене.
Действующие лица:
Идоменей, царь Крита, тенор
Идамант, его сын, меццо-сопрано
Электра, дочь Агамемнона, сопрано
Илия, дочь Приама, сопрано
Арбас, друг Идоменея, баритон
Верховный жрец, бас
Первое действие. Первая картина. Илия, дочь троянского царя Приама, находится в плену на острове Крите. Критский царь Идоменей милостив к пленнице - она живет в великолепном дворце, среди роскоши и довольства. Но Илия не может забыть своей родины. Девушка горюет об отце и братьях, погибших во время троянской войны. Илию мучат угрызения совести - она, троянка, полюбила юного Идаманта, сына Идоменея. Идамант тоже любит Илию. Ради нее он хочет предоставить свободу всем пленным троянцам. Это решение вызывает бурный протест Электры, дочери Агамемнона, нашедшей убежище на Крите. Электра любит Идаманта и ревнует его к троянской пленнице. Неожиданное появление приближенного царя - Арбаса прерывает объяснение Электры и Идаманта. Арбас принес тревожную весть: на море поднялся сильный шторм, и корабль, на котором плывет Идоменей, тонет вблизи берегов Крита.
Вторая картина. Идоменей избежал гибели. Он умилостивил бога Посейдона, пообещав принести ему в жертву первого человека, которого увидит, ступив на землю. К своему ужасу, царь, высадившись на берег, сталкивается с Идамантом, поспешившим встретить вернувшегося отца.
Второе действие. Первая картина. Идоменей в отчаянии. Он не может обречь на гибель любимого сына. Верный Арбас советует царю отправить Идаманта в чужую страну, тогда он избежит смерти. Идоменей согласен - по его приказу сын отправится вместе с Электрой в Грецию. Вызвав Илию, царь сообщает пленнице, что, по просьбе сына, дарует ей свободу. Но эта весть не радует, а печалит девушку. Она просит Идоменея предоставить ей приют на Крите. Царь огорчен, он начинает понимать, что любовь к Идаманту заставляет Илию пожертвовать своей свободой.
Электра ликует. Наконец-то Идамант будет принадлежать лишь ей одной.
Вторая картина. Повинуясь воле отца, Идамант вместе с Электрой всходит на корабль. И в тот же миг разыгрывается страшная буря. Из морской пучины, преграждая кораблю путь, всплывает огромное чудовище. Его послал Посейдон, разгневанный обманом Идоменея.
Третье действие. Идамант безутешен. По приказу отца он должен расстаться с Илией. Юноша решает умереть в бою с морским чудовищем. Однако желанная смерть не приходит к Идаманту - в борьбе он убивает чудовище. Неумолимый Посейдон требует, чтобы Идоменей сам принес в жертву своего сына. Илия, не колеблясь, готова отдать свою жизнь за жизнь любимого. Самоотверженность девушки потрясла Посейдона, и он смилостивился. Растроганный беззаветной любовью Илии, Посейдон сохраняет Идаманту жизнь и возвещает свою волю: Илия должна стать женой Идаманта.
Идоменей и народ благодарят и славят милостивое божество.
На дворе был январь, в январе - карнавал, к карнавалу - новая опера. Ради престижного заказа из Мюнхена Моцарту дали трехмесячный отпуск. Ему вот-вот должно было исполниться двадцать пять, и он уже лет пять ждал такого заказа. 29 января состоялась премьера - успешная. Но в Вене оперу поставить не удалось, и автор слышал ее еще только раз, в исполнении аристократов-любителей.
«Идоменей» - опера seria. Что означает не только «серьезная»: жанр подразумевает, что сюжет мифологический или рыцарский, персонажи - боги и цари, язык - итальянский, исполнители главных партий - примадонны и кастраты. Главный интерес - вокальная пиротехника и, следовательно, арии, арии и еще раз арии, а между ними - чуть-чуть, быстро-быстро - «сухие» речитативы под клавесин и редко-редко ансамбль или хор. И, конечно, солистов следовало подавать в эффектном обрамлении - значит, роскошные декорации и костюмы.
Таким мы знаем этот жанр - в основном по описанию в исторических трудах и учебниках (оперы Генделя, по которым западный слушатель изучает каноны seria вживую, на отечественной сцене никак не осваиваются). То есть не знаем, но привычно ругаем за все вышеперечисленное: за измену идеалам музыкального театра, которым следовали родители оперного жанра; за «концерт в костюмах», как обозвали оперу seria прогрессивные умы.
Конечно, нужно признать, что Моцарт писал свою seria уже после реформы Глюка, которая производилась с намерением этот концерт в костюмах разрушить до основания. И на французское в оригинале либретто, так что к итальянской оперной диете добавились хор и балет, а спектакль включил сцены бури и явление морского чудовища. И, что существенно, со всей мощью своего до тех пор мало востребованного гения.
И все равно в начале ХХ века оперу списали как жанрово устарелую. Правда, ненадолго - последние полвека ее поют и ставят все чаще. Достаточно заглянуть на YouTube, чтобы в этом убедиться - в том числе на примере спектаклей в Зальцбурге в 2006-м и в Граце в 2008-м. Но не у нас. Здесь последняя попытка постановки «Идоменея» предпринималась полтора столетия назад.
Если вчитаться в либретто и вслушаться в музыку, довольно трудно представить, почему все так произошло. Далекий от действительности сюжет? Посмотрим. Его отец убил ее отца и братьев на войне, но она влюблена, и что же теперь будет. Какой тут концерт в костюмах - душераздирающая сцена. Страсти бушуют подлинные, и, увы, чего же тут не понять.
И странно было бы вести речь о модернизации сюжета, когда немецкий драматург Дерек Вебер и режиссер Михаэль Штурмингер интерпретируют бурю, которую наслал Нептун на Идоменея, как наказание за военные преступления: он убивал людей сотнями - женщин, детей, это же враги, а вот теперь должен убить сына и осознать все, что он сотворил в Трое. Потому что опера Моцарта - о войне, и отнюдь не только Троянской, об убийствах, о жертве, о страсти. А опера умирает как раз тогда, когда считается, что все это из другой жизни - античной, например.
Для дальнейшей работы сайта требуются средства на оплату хостинга и домена. Если вам нравится проект, поддержите материально.
Действующие лица:
Идоменей, царь Крита тенор
Идамант, его сын сопрано
Илия, дочь Приама, царя Трои сопрано
Электра, дочь Агамемнона, царя Аргоса сопрано
Арбак, наперсник Идоменея тенор
Верховный жрец Посейдона тенор
Голос бас
Действие происходит в Кидонии на острове Крит.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Картина первая
(Покои Илии в царском дворце; в глубине галерея, Илия одна.)
Илия
Долго ль страдать мне, бедной?
Скоро ль конец мученьям?
О, участь злая!
Я от бури спаслась, но пал отец мой, в пылу сраженья честно пали братья;
их праведная кровь смешалась с недоброй кровью недругов нечестивых.
Чьи страданья, о Илия, здесь с твоими сравнятся?
Криту отмстила Троя; жестоко отмщён и ты, Приам, отец мой:
флот греков взят пучиной; Идоменей, их вождь, стал жертвой разгневанной стихии...
Но не ликую, о нет! Мне слишком дорог сын его, Идамант: из волн меня он спас,
жизнью рискуя, и сердцем завладел.
Ему отныне быть мне вдвойне рабыней.
Ах, что за буря клокочет в груди смятенной! Меж враждой и любовью разрываюсь!
Дочерний долг мой велит мне ненавидеть,
благодарность — спасителя любить...
О родина! О, милый мой! Отец мой и братья!
Ах, как мне примирить вас в любящем сердце!
Но он?
Любит меня ли?
Увы! Не знаю... Предназначен Электре, сестре Ореста, гонимой из Аргоса царевне;
сюда она на горе мне явилась, чтоб покой мой и радость взять с Идамантом.
О, как меня терзают отчаянье и ревность!
Томится дух мой меж страстью и враждою, местью и любовью.
О, что за боль!
О, что за боль! Сердце исходит кровью!
Я уж не с вами, прощайте, я уж не ваша!
Троя, мой жребий страшен,
Троя, мой жребий страшен:
тебя я предаю, и горше нет беды, и горше, ах, нет беды!
любовь сильней вражды.
Край мой, родные, простите, прощайте!
Я уж не с вами, не с вами, я уж не ваша!
Троя, Троя, мой жребий страшен, мой жребий страшен:
тебя я предаю, и горше, ах, нет беды!
Хочу забыть его я, но не найду забвенья: от страсти нет спасенья, любовь сильней вражды.
Хочу забыть его я, но не найду забвенья: от страсти нет спасенья, любовь сильней вражды,
любовь сильней вражды, о горе, любовь сильней вражды.
Здесь Идамант — что делать мне? Бедное сердце. Так ждёт оно, так робеет...
Выдать тайну свою не может, не смеет.
(Входит Идамант со свитой.)
Идамант
(к свите)
Приведите скорей троянцев и готовьтесь отпраздновать великий этот день.
(к Илии)
Смягчи суровость, — к тебе я с вестью спешил.
Афина, покровительница греков, ярость моря превозмогла своею властью;
наш флот вернуться должен, — есть сведенья об этом. Арбак разведать послан,
как далёко от нас теперь он.
Илия
(с иронией)
Торжествуй!
Афина оградит от бедствий греков, а гнев свой боги тем яростней обрушат на троянцев.
Идамант
Судьбу их облегчу я хоть немного. Говорил мне отец, что победителю к лицу быть щедрым;
долг его — милосердье. Знай же: этот долг свой я исполню сегодня ж, освободив троянцев.
Один лишь пленник останется на Крите — он пред тобою, твоей порабощённый красотою.
Илия
Ах, что за речи? Мне ль их слушать, когда лежит в пыли и во прахе Троя, когда
с землёй сравнялись её покрытые славой стены; бедные стены, их нет уж,
их больше нет! Отныне горестный наш удел — скорбеть в ряду побеждённых!
Идамант
Все побеждённые мы перед любовью!
Все мы ей платим дань: боги и люди. Она здесь победитель!
Пред нею все равны — властелин и раб. Она уж стольких несчастных погубила!
Но, видно, мало ей прежних жертв и всех побед несчётных: меня, да, она меня
твоим поразила взглядом, как стрелой лучезарной, за тебя отомстила она жестоко.
Илия
Идамант
Да, это горе и радость; неведомая боль мне пронзает сердце, от неё я нигде спастись не могу;
в тебе моё спасенье, в тебе и наказанье; ты — жизнь, и счастье, и погибель моя.
Но вижу, ты признаньям моим не рада?
Илия
Не продолжай их! Забыл ты, кто мы, Идамант? Так вспомни, мы дети раздора, разлада:
я Троей рождена, а ты Элладой.
Идамант
Всё забыл я: и кровь, и распри, и рознь былую...
Лишь любовью дышу отныне, лишь любовью дышу отныне!
Свято чту любовь одну я, свято чту любовь одну я,
без любви земля застынет, застынет, без неё душа мертва;
да, без любви, без любви душа мертва.
Верный раб твой навсегда я, и других оков не знаю, нет, не знаю. Одного я жажду
страстно, жажду страстно: то, что выдал взор прекрасной, что выдал
взор прекрасной, — подтвердят пускай слова. Одного я жажду страстно, жажду страстно:
то, что выдал взор прекрасной, что выдал взор прекрасной, — подтвердят
пускай слова, подтвердят пускай слова, подтвердят пускай слова.
Да, забыл я вражду былую, лишь любовью дышу отныне, дышу отныне одной любовью.
Свято чту её одну я, без неё ведь земля застынет, без любви душа мертва,
душа мертва, без любви душа мертва.
Верный раб твой навсегда я, и других оков не знаю, нет, не знаю;
одного я жажду страстно, жажду страстно: то, что выдал взор прекрасной,
что выдал взор прекрасной, — подтвердят пускай слова. Одного я жажду страстно,
жажду страстно: то, что выдал взор прекрасной, что выдал взор прекрасной, —
подтвердят пускай слова, подтвердят пускай слова, подтвердят пускай слова,
подтвердят пускай слова.
Илия
(увидев, что ведут пленных)
Вот, взгляни, что оставил от троянцев меч твой, жалости не зная.
Идамант
Как могу, утешу их, освободив всех разом.
(про себя)
Я один безутешностью наказан!.
(Вводят пленных троянцев, критян и критянок. С них снимают цепи. Они знаками выражают свою благодарность.)
Идамант
(к пленным)
Свободны вы отныне. Пусть мир увидит, как в столице прославленного Крита
два великих народа после долгой распри примирились на дружбу и на вечный союз.
Взять их мечи подвигла гречанка, а ныне троянка разоружила; она здесь, пред вами,
в блеске прелести женской, образец благородства и совершенства.
Троянцы и критяне
славим радость хором, и мир, и свет, и мир, и свет, и мир, и свет.
Две критянки
Демон разлада изгнан с позором; больше не знать нам горя и бед,
больше не знать нам горя и бед, больше не ведать нам слёз и бед!
Троянцы и критяне
Конец тревогам, конец раздорам:
славим мы хором радость и свет, и мир, и свет, и мир, и свет.
Два троянца
Боги, пред вами в вечном долгу мы!
Славен вовеки будь, Идамант, славен вовеки будь, Идамант,
славен вовеки будь, Идамант.
Троянцы и критяне
Конец тревогам, конец раздорам, раздорам:
славим радость хором, и мир, и свет,
все мы славим радость хором, славим хором и мир, и свет!
Конец тревогам, конец, да, конец раздорам:
славим мы хором и радость, и мир, и свет, и мир, и свет, и мир, и свет!
(Входит Электра.)
Электра
(ревниво)
Верь мне, Идамант, ты навлечёшь презренье, потакая троянцам.
Идамант
Полегло их и так довольно, Электра.
Я поступил, как должно; от добра ждал добра и не ошибся: видишь радость народа!
(увидев входящего Арбака; озабоченно)
Арбак вернулся.
Но не весел он что-то...
Арбак
(к Идаманту)
Повелитель, готовься к худшей вести...
Идамант
(с тревогой)
Неужели об отце?!
Арбак
Увы нам! Не вернётся он, не видать уж нам Идоменея!
Слава и гордость греков, храбрейший меж героев бурей похищен;
воды чужой державы стали склепом ему.
Идамант
Илия, видишь, как наказан я за тебя!
Отмстило небо за страданья троянцев...
О я злосчастный! О злополучный! Увы, я, видно, проклят!
Илия
Ещё мне сердце жгут невзгоды отчизны, но смерть Идоменея — владыки, героя, —
в нём скорбь усугубила, удержаться от слёз, ах, я не в силах.
(Вздыхая, уходит. За ней удаляются Арбак и пленники. Электра остаётся одна.)
Электра
Ужели погиб царь Крита? О, где вы, мои надежды?
С Идоменеем все вы ушли на дно!
С другой разделит Идамант вероломный и корону, и любовь, а мой удел — позор и мученья!
Дано узреть мне, несчастной, как он к ногам троянки ненавистной бросит Грецию,
край моих отцов, предков царственных владенья...
Могу ли не питать к нему злобы?
Могу ли равнодушно взирать, как мне, царевне, пленницу предпочёл он, врага Эллады?
О ревность! О ярость! О стыд! О муки ада!
к вам, о богини мести, к вам, о богини мести!
Смойте моё бесчестье! Ко мне, скорей ко мне! Ко мне, скорей ко мне!
та, что мне жизнь, что мне жизнь разбила, — ждёт их одна могила!
Отмстите им вдвойне, отмстите им вдвойне, отмстите им вдвойне!
Тот, что меня отринул, та, что мне жизнь разбила,
та, что мне жизнь разбила, — ждёт их одна могила!
Воздайте им вдвойне, воздайте им вдвойне, воздайте им вдвойне,
воздайте им вдвойне, вдвойне, вдвойне!
Фурии, к вам взываю, взываю, взываю, —
к вам, о богини мести, к вам, о богини мести, богини мести!
Смойте моё бесчестье! Ко мне, скорей ко мне, ко мне, скорей ко мне!
Тот, что меня отринул, та, что мне жизнь разбила,
та, что мне жизнь, что мне жизнь разбила, —
ждёт их одна могила, отмстите им вдвойне, отмстите им вдвойне, отмстите им вдвойне!
Тот, что меня отринул, та, что мне жизнь разбила, та, что мне жизнь разбила, —
ждёт их одна могила, воздайте им вдвойне, воздайте им вдвойне, воздайте им вдвойне,
воздайте им вдвойне, воздайте им вдвойне, воздайте им вдвойне!
Картина вторая
(Обрывистый берег ещё бушующего моря. Обломки кораблей.)
Хор
(за сценой)
Беда! Море кипит! Конец нас ждёт ужасный! Спаси, Посейдон, несчастных!
Звериной злобы полны, ревут и хлещут волны!
Валы косматой пены клокочут в исступленье...
Влечёт на дно пучина, пророчит нам кончину, пророчит нам кончину...
Спаси! Спаси! Спаси, Посейдон, несчастных, конец нас ждёт ужасный...
(Из волн возникает Посейдон. Он усмиряет бурю трезубцем. Море постепенно успокаивается. Из воды показывается Идоменей со свитой. Идоменей узнаёт бога морей и склоняется перед его мощью. Тот окидывает его сумрачным взглядом и исчезает в волнах.)
Идоменей
Вот мы и на земле!
(к свите)
Друзья, всегда вы были рядом, — и в радостях, и в несчастьях. Но ныне, ныне прошу
сердечно: на время удалитесь; хочу побыть один!
Лишь небу Крита я доверить могу, что в сердце скрыто.
(Свита удаляется. Идоменей задумчиво озирает берег.)
Какая гладь! Чуть веет ветерок над притихшим морем; безоблачное небо алеет на закате;
ни тени бури, всюду царит покой; во мне лишь смятенье.
Увы! Я спасся ужасной ценою; измученный, в миг слабости позорной
дал обет я кровавый Посейдону: заклать человека.
Первый, кого здесь увижу, станет данью ему.
Стыну при мысли о жертве непомерной. Кто обречён? Кто встретится мне первый?
Он станет за мною следовать тенью, жуткой, горестной тенью, манить рукою,
манить рукою, сулить отмщенье, стенать, грозить.
У изголовья стоять он будет, покрытый кровью, с разверстой грудью, клясть и молить;
у изголовья будет стоять он, будет молить, клясть и молить.
О несчастье! О проклятье! О несчастье! О проклятье!
Жизнь сто раз готов отдать я, только б этому не быть, только б этому не быть!
Жизнь сто раз готов отдать я, только б этому не быть, жизнь сто раз отдать готов,
только б этому не быть, не быть, нет, не быть, нет, не быть!
(Замечает приближающегося человека.)
Горе! Он здесь уж! Вот он, закланью обречённый; идёт сюда он...
И эти руки окровавят его?! Подлые руки!
Горе мне! Я осуждён на вечные муки!
(Приближается Идамант. К этому времени уже темно, и Идоменей с Адамантом не узнают друг друга.)
Идамант
Берег безлюдный и вы, немые скалы, домом скорби моей станьте,
приютите меня в моём сиротстве, в отчаянье моём!
Горьких страданий вы невольно свидетелями стали.
Но вижу, бродит кто-то во мраке средь обломков корабельных.
Кто бы мог это быть? Ах, кто б он ни был, но мне сродни он:
по судьбам нашим буря прошла...
Заговорю с ним.
(Приблизившись, обращается к Идоменею.)
Слушай, незнакомец, доверься мне в твоей печали, —
я облегчу её, когда узнаю; всем, чем владею, поделюсь.
Идоменей
(про себя)
Как тяжко мне участье его!
(к Идаманту)
Но чем тебе за щедрость отплачу, когда так обобран я судьбой?
Идамант
Будет одно уж то мне наградой, что ближнего согрел я в невзгоде:
ведь бедствий немало рок и на эту голову обрушил и научил меня сострадать другому.
Идоменей
(про себя)
Нож острый слушать мне его признанья!
(к Идаманту)
В чём твоя боль? В чём горе? Что причиной несчастья твоего?
Идамант
Гнев Посейдона страшный. У меня он отнял то, что всего дороже,
в бурных волнах схоронив Идоменея. Ты потрясён? Ты плачешь? Ты знал Идоменея?
Идоменей
Нет никого, кто б был несчастней его, нет ничего, чтоб могла его утешить.
Идамант
Что сказал ты? Значит, он жив?
(про себя)
Поверить счастью боюсь!
(к Идоменею)
Так говори же, где он сейчас? Скоро ли гордость Крита снова увижу я?
Идоменей
Ты так взволнован вестью, — ужель и впрямь так сильно любишь его?
Идамант
(с пафосом)
Ах, больше жизни!..
Идоменей
(нетерпеливо перебивая)
Так кто же, кто же тогда тебе он?
Идамант
Он мой родитель!
Идоменей
(про себя)
Бессердечные боги!
Идамант
Но кто же тебе я, что плачешь ты со мной?
Идоменей
(печально)
Ты сын мне.
Идамант
(живо)
О радость! Отец мой! Верить не смею! Здесь ты, со мною!
Дай же, дай обнять, дай обнять тебя скорее...
(Бросается к Идоменею.)
К сердцу прижаться...
(Идоменей в смятении отступает.)
Но что, но что с тобою? Ты меня отстраняешь?
Зачем же? За что же?
Идамант
Что за дикая ночь! Схожу с ума я! Отца обрёл я, навек утратив,
он же прочь гонит сына, любимого недавно.
Горе мне! Возможно ль это?
Чем заслужил непонятную суровость я, злополучный?
Что за бездна легла вдруг между нами?
В чём, Идамант, твой грех пред небесами?
Я думал, при встрече от счастья умру я, от счастья умру я, а ныне от горя
скончаться готов, а ныне от горя скончаться готов, скончаться готов.
Отца вновь обрёл я, но чужд я, чужд ему я, чужд ему я.
Бежит от меня он, так странно суров, бежит он, так странно суров.
Я думал, при встрече от счастья умру я, я думал, при встрече от счастья,
от счастья умру я, а ныне от горя скончаться готов,
а ныне от горя скончаться готов, скончаться готов, а ныне от горя скончаться готов.
(Уходит в глубокой скорби. Спокойное море. Критские воины, возвратившиеся с Идоменеем, сходят на берег. Со всех сторон сбегаются критянки, чтобы обнять счастливо спасшихся близких. Женщины выражают общую радость в танце. Высадку с кораблей сопровождает военный марш.)
Критские воины
Хвала Посейдону! Он моря властитель! Преславного Крита он бог-покровитель!
Начнём торжество, начнём торжество, начнём торжество!
Пусть гимны и розы украсят его, украсят его, пускай украсят его, украсят его!
Трезубцем могучим разогнаны тучи, и уж не мечут стрел своих жгучих, стрел своих жгучих;
из зыбей пенных представ мгновенно,
велел бог ветрам уснуть смиренно, волны унял, волны унял.
Из покорённых зыбей бездонных подали голос трубы тритонов, трубы тритонов.
Эхо, им вторя над гладью моря, несёт далёко радости шквал, радости шквал.
Хвала Посейдону! Он моря властитель! Преславного Крита он бог-покровитель!
Критянки
Внемлет тритонам бог благосклонно; с ним Амфитрита, пышная свита, и на дельфине —
удач богиня — сидит Фортуна с улыбкой юной, покой и счастье пророчит нам.
Вы, нереиды, нас под эгиду свою примите, отцу шепните, морские девы, чтоб взял без гнева
он подношенья, те, что кладём мы к его ногам.
Критские воины
Хвала Посейдону! Он моря властитель!
Преславного Крита он бог-покровитель, он бурю унял!
Греми, славословий ликующий шквал, ликующий шквал!
Начнём приношенья — уж время настало, и жертвенный алый огонь запылал;
начнём приношенья — пора, огонь запылал!..
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Картина первая
(Царские покои. Идоменей и Арбак.)
Арбак
Всё расскажи мне.
Идоменей
Бурей в залив загнало нас, и Посейдон нам там явился...
Арбак
Ты это говорил уж: в союзе с Эолом резвым усмирил он стихию...
Идоменей
Да, но взамен потребовал он жертвы.
Арбак
Арбак
И кто ж он, злосчастный этот первый?
Идоменей
Увы, то сын мой... Идамант мой...
Арбак
Быть не может! О страх и ужас!..
Идоменей
Вот теперь знаешь всё ты; как нам его спасти, мне посоветуй.
Арбак
(подумав)
Надо бы удалить нам его отсюда под удобным предлогом.
Со временем, быть может, смягчится Посейдон, иль бог другой его возьмёт под эгиду.
Идоменей
Да, прав ты, пусть едет!
(увидев входящую Илию)
Снова здесь Илия, к чему б?
(после недолгого раздумья, решительно)
Предлог нашёл я: на Аргос едет он проводить Электру.
Оповести их, скажи, чтоб были готовы, и сам всё готовь к отплытью спешно.
На тебя полагаюсь, Арбак мой верный, тебе вверяю я то, что царства дороже:
жизнь сына моего и мою с ней тоже.
Арбак
О, мой царь, судьбы гоненья принимай без озлобленья, принимай без озлобленья;
сильных горе не согнёт, не согнёт, их горе не согнёт.
О, мой царь, судьбы гоненья принимай без озлобленья;
мудрость мужа лишь в терпенье, сильных горе не согнёт,
сильных горе не согнёт, сильных горе не согнёт.
Боль невзгод сноси покорно, не вверяясь льстецам придворным, лукавым придворным:
их любовь, их любовь, увы, притворна, что им до твоих забот, что им до твоих забот?!
О, мой царь, судьбы гоненья принимай без озлобленья, принимай без озлобленья;
мудрость мужа лишь в терпенье, лишь в терпенье:
сильных горе не согнёт, сильных горе не согнёт....
Илия
Коль вправду бог дельфийский меж людьми появляется порою,
значит, меж нас он ныне, властитель, в твоём сиятельном обличье;
и в тех глазах, которыми лишь недавно ты был оплакан, так и светятся радость и обожанье.
Илия
И это, поверь мне, оценить я сумею.
отец ты мне ныне, отец ты мне ныне, отец ты мне ныне;
печальной рабыне отчизной стал Крит.
и страшных напастей забвенье сулит, и страшных напастей забвенье сулит.
Весь мир мне пустыня, бездомной и сирой;
отец ты мне ныне, ты, царь мой, отец ты мне ныне, отец ты мне ныне;
печальной рабыне отчизной стал Крит, отчизной стал Крит.
Меня согревает живое участье, участье,
надежду внушает и страшных напастей забвенье сулит,
и страшных напастей забвенье сулит, и страшных напастей забвенье сулит,
и страшных напастей забвенье сулит, забвенье сулит, забвенье сулит.
Идоменей
Что значат эти речи, какой в них смысл таится?
Дочь Приама меня сейчас отцом здесь называла, а Крит — своей отчизной?
Чем, чем вызван странный её порыв, уж не любовью ли к Идаманту?
Увы! Эти дети друг друга полюбили!
О, бедняжки, как всё это некстати!
Вспомни, Идамант, ты с Электрой связан словом, волшбой она владеет...
Но глаз ревнивых страшнее гнев богов...
О, чует сердце — бог жаждет, чтоб сын мой, и сам я, и бедная троянка —
все погибли, тройною жертвой пали:
первый от стали, другие от печали.
Горя шквал в душе мятежной;
беспощадней он бури прежней, беспощадней он бури прежней,
Жизнь вернув мне и с ней надежды, вновь их рок спешит отнять, вновь их рок спешит отнять.
Жизнь вернув мне и с ней надежды,
вновь судьба их, судьба спешит отнять, судьба спешит отнять, вновь спешит судьба отнять.
О, скажи мне, бог пучины, бог пучины, в чём вражды твоей причина?
Чем кровь пролить мне сына, лучше б уж на дне лежать,
лучше б уж на дне лежать, на дне лежать, на дне лежать!
Горя шквал в душе мятежной,
Беспощадней он бури прежней, беспощадней он бури прежней,
в сто раз ужасней, в сто раз ужасней он бури прежней.
вновь судьба их, судьба спешит отнять.
Жизнь вернув мне и с ней надежды, вновь судьба их, судьба спешит отнять,
судьба спешит отнять; жизнь вернув мне, спешит её отнять!
Но я вижу, Электра спешит сюда. Сокроюсь.
(Уходит. Сразу входит Электра.)
Электра
О, был ли кто так счастлив несказанно?
Еду, на родину еду я с Идамантом, он будет рядом со мной!
О, как волнуется сердце моё, как трепещу я!
Там, вдали от презренной, что страсть ему внушила, мне будет легче победить её чары,
с милого снять заклятье и завлечь Идаманта в мои объятья!
Пусть ему я не желанна, падать духом всё ж не стану, помню истину простую:
с глаз долой, из сердца вон, из сердца вон, с глаз долой, ах, из сердца вон!
как другую полюбил он, так меня полюбит он, меня, меня полюбит он, полюбит он.
Пусть ему я не желанна, падать духом всё ж не стану; помню истину простую:
с глаз долой, из сердца вон, из сердца вон, с глаз долой, ах, их сердца вон!
Вдалеке любовь слабее, победить её сумею, о да, сумею;
как другую полюбил он, так меня полюбит он, полюбит он,
как другую полюбил он, так меня полюбит он, меня, меня,
да, меня полюбит он, да, меня полюбит он, полюбит он, полюбит он.
(Издали доносятся стройные звуки марша.)
Дальние трубы... То с корабля сигналят.
Призывают к отплытью... Скорей на пристань!
(Быстро уходит.)
КАРТИНА ВТОРАЯ
(Пристань в Кидонии с укреплениями вдоль берега. Электра, аргосские и критские воины и матросы.)
Электра
О, берег чуждый, тоски моей свидетель, страна, где я познала горечь изгнанья,
тебя я покидаю для дали отчей; дней беспросветность, ночей безрадостных истома —
всё позабыто: я скоро буду дома!
Хор
Электра
Свой нрав смирите вы, дети Борея, нас усыпите вы лаской своею; тихо над нами
вейте крылами, чтобы покоя стихий не спугнуть, чтобы покоя стихий не спугнуть.
Хор
Волны едва вздыхают, лёгкому ветру вторя, ветру вторя, лёгкому ветру вторя.
Зовёт в дорогу море, сулит нам добрый путь, зовёт в дорогу море, сулит нам добрый путь,
да, добрый путь, сулит нам добрый путь, сулит нам добрый путь, сулит нам добрый путь.
(Входят Идоменей, Идамант и царская свита.)
Идоменей
(к Идаманту)
Сын мой, простимся!
Идамант
Идоменей
Время настало.
Верю, вернёшься сюда ты в сиянье добрых свершений, овеян славой героя.
Ты ведь хочешь правленью научиться, так начинай же!
Служа другим, послужишь славе рода и доблестью стяжаешь любовь народа.
Идамант
Еду, но в час суровый для поцелуя снова дай руку мне свою, руку дай мне свою.
Электра
Еду, но в час суровый и сердцем, царь, и словом за милость тебя я благодарю, благодарю!
Идоменей
(к Электре)
В путь же! Прощай, Электра, желаю счастья!
(к Идаманту)
Сын мой, будь стойким, встречая напасти. Судьба к вам будь добра, судьба к вам будь добра.
Электра и Идамант
Судьба к нам будь добра....
Электра
Еду, надеждой хранима!
Идамант
(про себя)
Но душа с любимой.
Идоменей
Прощайте!
Идамант
Прощайте!
Электра
Прощайте!
Идоменей, Идамант и Электра
Прощайте!
Идамант
Нам в путь пора! Нам в путь пора!
Идоменей
Вам в путь пора! Вам в путь пора!
Идамант
(про себя)
О, Илия!
Идоменей
О, сын мой!
Идамант
(про себя)
О, Илия!
Идоменей
О, сын мой!
Идамант
Отец мой! Крит родимый!
Электра
О небо, что нас ждёт? Что нас ждёт? Что нас ждёт?
Идоменей, Идамант и Электра
Доколе страдать нам, доколе страдать нам, доколе сносить нам злоключенья?
Когда же, когда же конец им придёт?
(Направляются к кораблям. Внезапно начинается буря.)
Хор
О ужас, о горе! Вновь дыбится море!
Опять угрожает нам смертью пучина, темна и страшна!
(Начинается гроза. Море вздымается, гремит гром, частые молнии поджигают корабли. Из волн поднимается громадное чудовище.)
Чудовище всплыло из чёрного чрева!
Кто ж кары причина? Кто море прогневал? На ком здесь вина?
На ком здесь вина? На ком здесь вина? На ком здесь вина? На ком? На ком?
Идоменей
Я лиходей, я здесь виновный, о люди!
Лишь я в ответе за ваши беды!
Так пусть же, пусть один понесу наказанье!
Усмири свой гнев, Посейдон!
Здесь я клятвопреступник, вот и казни меня ты;
смерть не страшна мне — жить мне страшнее палачом ни в чём неповинных...
Убей скорее! Взмахни десницей! Не дай лишь стать убийцей!
(Свирепствует буря. Критяне бегут, охваченные страхом.)
Хор
Бегите, покиньте исток преступленья!
Иль всех покарает безжалостный бог, безжалостный бог!
Иль нет нам спасенья, иль нет нам спасенья, — несчастный, он всех нас на гибель обрёк!
(удаляясь)
Бегите, покиньте исток преступленья, иль нет нам спасенья! Бегите!
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Картина первая
(Царский сад. Илия одна.)
Илия
Вы, цветы и деревья, птицы и травы, ветры и воды, к вам обращаюсь:
услышьте стоны мои и вздохи, обнадёжьте истомлённое сердце!
Кто, кроме вас, в этом мире жестоком снизойдёт к безутешной, гонимой роком!
Вы, зефиры, лёгким роем к другу вдаль скорей летите,
О, зефиры, лёгким роем к другу вдаль скорей летите, успокойте, усмирите
Вновь надежду ему внушите, и скажите, и скажите, что люблю, что с ним я всюду,
что повсюду он со мной, он со мной.
О, зефиры, лёгким роем к другу вдаль скорей летите,
успокойте, усмирите злую боль в груди родной.
О зефиры, лёгким роем к другу вдаль скорей летите, успокойте, усмирите
злую боль в груди родной, злую боль в груди родной, смирите боль в груди родной.
(Показывается Идамант.)
Ах, это он... Как быть мне? Бежать ли? Остаться?..
Открыться? Нет ли? Я теряюсь...
Ах, что будет, то будет! Небу вверяюсь!
(Идамант входит.)
Идамант
Пред тобою, о троянка, стою в последний раз. Любовных жалоб ты не услышишь больше.
Мне остаётся лишь одно: умереть.
Илия
Умереть? Так рано?
Идамант
Не сострадай мне! Соль не сыпь на раны!
Я тебя обездолил, и чем добрей ты, тем злей моя вина!
Илия
Но отчего же смерти искать ты хочешь?
Идамант
Тяжёлым камнем преступленье отца легло мне на плечи.
Так мрачен, так суров он со мною, бежит как от чумного; родному сыну
открыться он не хочет, а между тем людей гидра страшная пожирает.
Сразиться решился я с нею: погибель иль победа — путь один есть у мужа, иной неведом.
Илия
Но как ты можешь рисковать собой так страшно?
Подумай, ты надежда и опора этой державы!
Идамант
Ты лишь моя держава, без тебя я бедняк, нищий последний.
Илия
Сам знаешь ты, вольна ль тебе помочь я.
Идамант
Если так, прикажи умереть мне.
Илия
Вечно живи, любимый...
Идамант
О счастье! О радость! Идаманта ты любишь!
Илия
Проговориться заставил ты меня; не хотя я открылась...
Люблю, но знаю: не вправе, не должна я любить.
Идамант
Вот как? Недолго ж блаженством я упивался... Так, значит, только жалость движет тобою?
Не будь беды, о любви бы ты молчала?
Илия
Упрекать волен меня ты, но понять должен всё же: рок раздвоил мою жизнь сурово!
Руины стен троянских, унижение, скорбь родины, кровь братьев и прах отца священный, —
ах, видишь сам ты: к моей любви препятствий слишком много!
И всё ж люблю! Перед лицом несчастий твоих, любимый, свои позабываю;
лишь помню: мой долг быть рядом, вечно, повсюду, здесь или там, за гробом;
если ты выбрал смерть, — погибнем оба.
Идамант
Нет, неправда, любовь не убийца, только жизнь в любви таится,
где любовь, там смерти нет, где любовь, смерти нет.
Илия
Прочь невзгоды, слёзы, пени; вместе мы, и нет мучений,
и нет мучений; ты мне один и жизнь, и свет.
Идамант
Вместе мы!
Илия
О миг блаженный!
Идамант
Жизнь моя...
Илия
О друг бесценный, жизнь моя...
Илия и Идамант
В твоих руках, в твоих руках, в твоих руках!
Пусть судьба нам грозит разлукой,
верность счастью там порукой, где царит любовь в сердцах...
(Входят Идоменей и Электра.)
Идоменей
(про себя)
Ах, что я вижу!
Илия
(к Идаманту)
Наша любовь открыта.
Идамант
(к Илии)
Не тревожься, родная.
Электра
(про себя)
Низкий изменник!
Идоменей
(про себя)
Так, значит, был я прав. Бедные дети!
Идамант
(к Идоменею)
О царь, если тебе не сын я уж больше, мне милость окажи одну,
просто так, как подданному любому.
Идоменей
Электра
(про себя)
Гнусный лжец!
Идамант
Скажи, чем виноват я? За что отвергнут, проклят, презираем?
Илия
(про себя)
Дрожу я...
Электра
(про себя)
Причин довольно!
Идоменей
Слушай: данью ужасной отягчил меня Посейдон,
ты ж любовью чрезмерной её лишь умножаешь.
Твоим обидам мне сострадать не должно.
Один твой вид внушает мне ужас неодолимый.
Илия
(про себя)
Как страшно!
Идамант
Чем же так Посейдона прогневил я? Чем вину искуплю?
Идоменей
Тем, что скроешься с глаз его поскорей.
Идоменей
(к Идаманту)
Слушай моё веленье: Грецию кинь немедля, в чужих краях поищи удачи.
Илия
(к Электре)
Увы! Утешь меня хоть ты, сестра по несчастью!
Электра
Кого ты просишь? Опомнись!
(про себя)
Уж не издёвка ли это?
Идамант
Так бежать должен я! Куда же?
Кто знает? Кто скажет мне?
Илия
(решительно)
Коль в загробный предел, иду с тобою!
Идамант
Нет, жить должна ты ценой любою, любою!
По воле злого рока прочь ухожу далёко, далёко,
гибель свою искать, ах, гибель свою искать.
Илия
Но знай, всегда и всюду любящим сердцем я буду незримо
тебя охранять, тебя охранять, тебя охранять.
Идамант
Идоменей
О небо, сжалься, о, сохрани мне сына!
Электра
(про себя)
Долго ль мне мести ждать?
Идоменей
О, сохрани мне сына!
Электра
(про себя)
Долго ль мне мести ждать?
Илия и Идамант
(к Идоменею)
Ах, нет на свете силы, что нас бы разлучила.
Илия, Идамант и Идоменей
Судьба у нас едина, судьба у нас едина!
Илия, Идамант, Идоменей и Электра
Велит, велит она страдать, велит, велит она страдать.
Для нас в разлуке и смерть желанна.
Ах, наши муки, ах, наши раны вам не понять, вовек вам не понять!
Идамант
Иду погибель я искать.
(Уходит в глубокой скорби. Входит Арбак.)
Арбак
(к Идоменею)
Царь мой, окружён дворец толпой мятежной;
народ шумит, он требует, чтоб тотчас к нему ты вышел.
Илия
(про себя)
Увы, тревожный признак... Ах, что нам предстоит?
Идоменей
(про себя)
Мой сын погибнет!
Арбак
Жрец Посейдона стал во главе людей недовольных.
Идоменей
(про себя)
Нет больше ни малейшей надежды!
(к Арбаку)
Как быть, скажи мне?
Электра
(про себя)
Что станется с нами?
Илия
(про себя)
Весь Крит пришёл в волненье...
Идоменей
Что б ни было, я выйду.
(Уходит в тревоге.)
Электра
Иду с тобой.
Илия
Рядом хочу быть тоже.
(Уходит. Арбак остаётся один.)
Арбак
Небом проклятый край!
Обитель смерти, жестокости и неслыханных несчастий!
Где, где прежний расцвет твой? Где твой народ счастливый?
Ты, как пустыня, выжжен бедой. О, всеблагие боги, иль жалости в вас нет?
Как знать!.. Ещё надеюсь...
Несчастьями Эллады, быть может, вы уж сыты, и сострадание затеплится в вас...
Время давно вам гнев на милость сменить...
Но перемен благих пока что не вижу...
К моленьям вы глухи! К страданьям вы слепы!
О Греция, предвижу твоё бесславье, нищету и несчастье!
Ах, отчего спасти я тебя не властен?
Бедный Крит, помочь мне нечем, плакать могу я, лишь плакать с тобою,
Все твои беды взвалил бы на плечи, жизнь поверг бы,
жизнь поверг бы к стопам я твоим, о мой Крит!
Помочь мне нечем, плакать только могу я с тобою, лишь плакать с тобою.
поверг бы к стопам я твоим, поверг бы жизнь к стопам, к стопам, к стопам твоим.
Рад бы пылью стать и прахом, только б сгинул призрак страха,
только б сгинул, ах, призрак страха, только б край мой был, как прежде,
от напастей небом храним, небом храним от напастей!
Бедный Крит, помочь мне, ах, нечем, плакать могу я, лишь плакать с тобою,
Крит мой бедный, я плачу, я плачу с тобою.
Все твои беды взвалил бы на плечи, жизнь поверг бы к стопам я твоим.
О мой Крит! Помочь мне нечем, плакать только могу я с тобою.
Все твои беды взвалил бы на плечи, жизнь поверг бы к стопам я твоим,
жизнь поверг бы к стопам я твоим, поверг бы жизнь к стопам,
поверг к стопам твоим, к дорогим стопам твоим.
Картина вторая
(Большая площадь со статуями перед дворцом, фасад которого виден в стороне. Входит Идоменей в сопровождении Арбака и свиты; он занимает место на троне, предназначенном для публичных приёмов. Верховный жрец. Толпа.)
Верховный жрец
Оглянись вкруг себя, повелитель! Узри, как в твоей стране чудовище лютует и сеет ужас!
Видишь ты: по камням наших улиц кровь ручьями струится,
везде и всюду следы насилья, и вопли жертв, и слёзы сирот, и горы трупов.
Сотни и сотни исчезают в пасти смрадной, пожираемы гидрой кровавой и ненасытной.
Чрево её бездонно, а голод жгучий возрастает с каждой жертвой.
Ты один властен с бедствием покончить, закрыть дорогу смерти, спасти народ
свой страждущий, что в страхе и смятенье у тебя защиты просит; так поспеши!
Сверши обет свой, не медли! Скажи, кто будет жертвой?
Дай владыке моря то, чего ждёт он.
Идоменей
Внемли, о жрец верховный, и вы все внемлите, люди!
Быть жертвой Идаманту! Так рок назначил. Что должно, то свершится!
Пускай в сыновью грудь мой меч вонзится.
Хор
О, о, злое признанье! Своё же созданье отец предаст закланью!
Верховный жрец
Яви милосердье! Смягчись, бог пучины! Иначе напрасно погибнет невинный,
а сыноубийцу ждёт вечный позор, ждёт вечный позор.
Хор
О, о, о, о, злое признанье! Своё же созданье отец предаст закланью!
Под юношей милым разверзлась могила, над ним демон смерти
крыла распростёр, крыла распростёр, крыла распростёр, крыла распростёр.
(Уходят, потрясённые.)
Картина третья
(Величественный храм Посейдона, окружённый широкой галереей. За ней виднеется морской берег. Галерея храма заполнена народом. Верховный жрец готовится к жертвоприношению. Входит Идоменей в сопровождении пышной свиты.)
Арбак, поверь мне, теперь уж всё пропало: станет гибельной эта победа,и триумф Идаманта лишь ускорит конец.
Арбак
Ах, вот он, несчастный!
(Входит Идамант в белом одеянии, увенчанный цветами, окружённый жрецами и стражей.)
Идамант
Царь мой, добрый отец мой! Милый родитель! Твёрдым будь! Сверши, что должен!
На грани смертной прижать мне дай к губам родную руку,
что нежила меня в младенчестве, в давние времена, ныне ж предаст кончине.
Понял теперь я, понял всем сердцем, как любишь меня ты, как страждешь тяжело,
меня теряя. Я ж смерть от милой мне длани восприму, как подарок! Плоть твоя,
жизнью я тебе обязан, так возьми ж её отечеству во благо, оплати счастье Крита
своей же плотью, утешь народ в скорбях его бездонных и умилостивь сердце Посейдона.
Идоменей
О сжалься! Страшную слабость прости мне!
Своё ж созданье загубить ли отцу? Слыхано ль это?
О судьба, смени условье, смени условье: мне оно не под силу. Меча не удержу я...
Дрожат колени, камнем грудь придавило, в глазах темнеет и голова кружится...
О сын мой!
Идамант
(решительно)
Мужайся! Жалость отвергни, любовь свою отринь, речей её не слушай,
веры им не давай. Смелый удар покончит разом с сомненьем.
Идоменей
Нет, мне не сладить с властным зовом природы.
Идамант
Лишь зову родины внемли, — сверши же, что тебе он велит.
Подумай, утратив одного, сынов без счёта тем обретёшь ты Криту на радость.
Чтим ты будешь, как отец, всем народом.
А если пожелаешь, чтоб кто-то нежной заботой скрасил эту старость, деля с тобой
и скорбь, и тяжесть правленья, вспомни тогда об Илии. Ах, когда я впрямь тебе дорог,
просьбе внемли единственной и последней: стань бедняжке отцом, будь ей защитой.
Да, как благо, как благо смерть приму я за отца, за твердь родную,
за отчизну дорогую, за великий мой народ!
Смерть! Как благо её приму я, как благо её приму я,
за отца, за твердь родную, за отчизну, мне дорогую, за великий мой народ,
за отчизну, за твердь родную, землю святую, мне дорогую,
за великий мой народ, за великий мой народ, за великий мой народ.
Навсегда от вас уйду я, от вас уйду я, успокоюсь в царстве теней, ах, в царстве теней —
там найдёт душа забвенье всех печалей, всех невзгод, там найдёт душа забвенье
всех печалей, всех невзгод, всех печалей, всех земных невзгод.
за отчизну, мне дорогую, за отчизну, за мой народ.
Смерть! Как благо, её приму я.
Смерть! Как благо, её приму я за отца, за твердь родную,
за отчизну, мне дорогую, за великий мой народ.
Смерть! Как благо, её приму я за отчизну, мне дорогую,
за великий мой народ, за великий мой народ.
(к Идоменею)
Итак, не медли! Вот моё сердце! Сверши без содроганья обет свой.
Идоменей
О, что за гордая решимость во мне проснулась вдруг?
Ты это сделал, сын!
Илия
(к Идоменею)
Идамант нужен людям, в нём видят греки свой оплот и надежду. Пусть небо жертвы ждёт, —
его желанья толкуете вы ложно: смысл иной вижу в нём. Не сына Греции — её недруга
должно предать закланью. Я дочь царя Приама, он был враг ваш исконный; народ мой
презирал вас и ненавидел. Я всех прочих скорее подойду вам! Меня убейте!
(Падает на колени перед Верховным жрецом. Мощные толчки сотрясают землю. Статуя Посейдона дрожит. Верховный жрец в изумлении застывает перед алтарём. Все стоят неподвижно, оцепенев от ужаса. Нездешний голос торжественно изъявляет небесную волю.)
Голос
Идоменей, от трона отрекись!
Царём быть Идаманту, а Илии — его супругой!
Идоменея прощаю, но больше он не царь.
Впредь Идамант царём на Крите станет, а Илия — его супругой!
Да осчастливит Крит их воцаренье!
Да пошлёт им радость наше веленье!
Идоменей
О милосердье!
Идамант
Илия
О любимый, ты слышал?!
Арбак
О радость! Я ждал, я верил!
Электра
Проклятье! Я гибну! Нет мне надежды больше!
Ей присуждён он... Как примирюсь с позором?
О нет, лучше уж с Орестом в загробном мраке скитаться мне!
Да, милый брат мой, быть вместе нам отныне
под сводами Аида, в царстве эриний.
И ревность, и ярость мне грудь раздирают; и ревность, и ярость
мне грудь раздирают, мне грудь раздирают!
Меня пожирает их адский пожар, мне душу сжигает, сжигает
их адский пожар, их адский пожар!
и гибель пророчит, и жгучих страданий торопит кончину, торопит страданий кончину,
смертельный удар, торопит последний, смертельный удар, торопит последний,
смертельный удар, смертельный удар, смертельный удар.
И ревность, и ярость мне грудь раздирают, мне душу сжигает,
сжигает их адский пожар, их адский пожар.
В крови моей пламя отравы змеиной бушует, клокочет и гибель пророчит,
бушует, клокочет и гибель пророчит, и жгучих страданий торопит кончину,
торопит страданий кончину, смертельный удар, торопит последний, смертельный удар,
торопит последний, смертельный удар, смертельный удар, смертельный удар,
торопит последний удар, смертельный удар.
(Уходит в ярости.)
Идоменей
Пробил час!
Пред тем, как трон покинуть, о люди, к вам обратиться хочу.
С миром вещаю.
Дано прощенье Криту, мой долг свершил я.
И снова мы под эгидой Посейдона и всех богов.
Ныне ещё одно условие неба выполнить рад я:
призвать вас к новой присяге новому властелину!
Вот он, преемник мой, мой сын ненаглядный, и ему всенародно,
при всех вручаю власть мою и корону, и все владенья, и Эллады судьбу.
Ему на верность присягайте, как мне присягали; страшной клятвой клянитесь
его веленья чтить, как чтили мои. Вот вам наказ мой.
И напоследок — просьба: к царице, супруге богоданной, уваженье храните всегда.
О сколь ты счастлив, край мой! Сколь взыскан ты судьбою!
Счастлив с тобою!
(Следует коронация Идаманта.)
Мир, снова мир и радость, и радость, снова дана мне младость,
дана мне младость, дана мне младость, вновь счастьем я согрет, вновь счастьем я согрет.
Снова покой и радость, снова дана мне младость, дана мне младость,
вновь счастьем я согрет, я вновь согрет.
Снова покой и радость, снова дана мне младость, снова дана мне младость,
я счастьем вновь, я вновь согрет.
Так, пробудясь весною, древо шумит листвою, древо шумит листвою,
славит тепло и свет, славит тепло и свет, славит тепло и свет, тепло и свет.
Мир, снова мир и радость, снова дана мне младость, счастьем я вновь согрет.
Мир, снова мир и радость, и радость, снова дана мне младость, дана мне младость,
дана мне младость, вновь счастьем я согрет, вновь счастьем я согрет,
снова покой и радость, снова дана мне младость, дана мне младость,
вновь счастьем я согрет, вновь счастьем я согрет, снова покой и радость,
вновь счастьем я согрет, я вновь согрет, вновь счастьем я согрет.
Хор
Бог любви, юный и вечный, бог любви, юный и вечный,
освяти союз сердечный, снизойди к нам с высей млечных,
да, с высей млечных, светлый брак благослови!
Итак, премьера «Идоменея» состоялась. Почему-то хотелось верить в то, что зритель увидит на сцене древних греков (можем же мы, зрители, хотя бы помечтать?). Но их мы не увидели. Когда поднялся занавес, на сцене была декорация, изображающая зал ожидания в каком-то морском вокзале. На заднем плане с помощью анимации плескалось бушующее море...
Дирижировал В.Гергиев. Сразу скажу - оркестр звучал бесподобно. Я сидела в боковой ложе 2 яруса, из которой очень хорошо видела оркестр и дирижёра.
Придя в театр почти за час до начала спектакля, я слышала, как в зале шла последняя репетиция. Перед началом спектакля в оркестровой яме происходили торопливые приготовления к премьере. Сам Гергиев в какой-то «несерьёзной» голубой рубашке что-то говорил нескольким музыкантам; Павел Смелков (наверное, дублёр маэстро), находясь в зрительном зале, через бортик передавал Гергиеву какие-то листки. В общем - полное впечатление аврала. В итоге спектакль «опоздал» на 15-20 минут.
Пели: Идоменей - Е.Акимов, Идамант - Н.Евстафьева, Илия - А.Калагина, Электра - Ж.Домбровская, Арбас - Ю.Алексеев, Жрец Нептуна - М.Макаров (Михайловский театр), Голос оракула Нептуна - Ю.Воробьёв.
Режиссер спектакля - М.Штурмингер, художники-постановщики - Р.Мартин и А.Донхаузер.
По сюжету, сын Идоменея Идамант спас дочь Приама Илию в шторм. Спас он не только её, но и других троянских пленников, а потом и освободил их. Спектакль начинается с того, что пассажиры в оранжевых жилетах, усталые и продрогшие, бредут в здание вокзала. Когда запела Калагина - Илия, мне показалось, что сижу я неудачно. Элементарно не хватало звука, хотя оркестр никоим образом не мешал певцам. Да и как он мог мешать, когда во время речитативов звучал клавесин. В общем, пой себе «по-моцартовски» в своё удовольствие! Потом запела Евстафьева - тот же эффект «нехватки звука»… И только когда на сцене появилась Электра - Домбровская, стало как-то веселее. Её голос звучал уверенно. Я всего во второй раз слышала Домбровскую, и во второй раз получила удовольствие от её пения. Не могу сказать, что она пела безупречно; но пела она интересно. В отличие от Евстафьевой и Калагиной, Домбровская хотя бы владеет колоратурой. Её героиня влюблена в Идаманта и мечтает стать его женой; а Идамант любит Илию (взаимно). Естественно, что Электра волей сюжета превращается в «злодейку».
На героях были современные костюмы. Дорожные чемоданы на колёсиках - так те вообще прямо из сегодняшнего дня… Электра, распевая свою «воинственную» арию, доставала из кармана пистолет. Шикарен был её выход на сцену, когда Электра готовится отплыть вместе с Идамантом домой, в Аргос. Одетая с иголочки, она выкатывает поочереди четыре чемодана (когда Домбровская пошла за четвёртым, в зале раздались аплодисменты), а потом надевает огромную белую шляпу с полями.
Меня до конца спектакля мучил вопрос: если все эти персонажи такие современные, то что же они так боятся богов? Ответа я так и не получила.
Заглавный герой Идоменей появляется на сцене тоже в оранжевом жилете. Плыл-плыл, плыл-плыл и, наконец, доплыл… Поскольку Нептун пощадил Идоменея и оставил ему жизнь, критский царь поклялся принести в жертву богу первого человека, которого он встретит на берегу. Встречает он сына - Идаманта. Папа и сын друг друга сначала не узнают (троянская война была длинной, и мальчик рос без отца). Приставив автомат к виску незнакомца, Идоменей было уже пристрелил его (в жертву Нептуну, естественно), но парень упомянул имя Идоменея. В итоге выясняется, что встретились отец и сын. Естественно, что отец ужаснулся такому обстоятельству. Сын всё никак не мог понять, почему отец не радуется, а отсылает его вместе с Электрой в Аргос - подальше от глаз Нептуна. Вдруг Нептун забудет про клятву Идоменея, а Идаманта тем временем возьмёт под крыло какой-нибудь другой бог? Эту мысль подал Идоменею его друг - Арбас.
Да, чуть не забыла - Идоменей имел виды на Илию, но девица всё никак не могла понять, чего он хочет. Или она просто делала вид, что не понимает? Постоянно называла Идоменея отцом. Это царю не понравилось… Он-то думал, что ещё «хоть куда», и девушку можно прельстить перспективой стать критской царицей.
Акимов мне сначала тоже не понравился. Чего-то не хватало - то ли мощи звука, то ли моцартовской лёгкости… Наверное, и того, и другого. Впервые его голос «лёг на ухо», когда четыре героя - Идоменей, Идамант, Илия и Электра запели квартетом. Вот этот ансамбль прозвучал уже очень даже неплохо. Переменила я своё мнение и об Евстафьевой. В третьем акте её дуэт с Калагиной произвёл впечатление. Мне очень понравилось, как она выглядела. Мальчики-юноши в исполнений женщин-певиц частенько вызывают недоумение и насмешку, если поющие их тётеньки имеют солидные габариты. Евстафьева - певица стройная; но, будучи стройной, надо ещё и двигаться по-мужски, а это не всем удаётся. Не знаю, работал ли кто-нибудь с певицей над сценическим движением, или это - её самостоятельная проработка роли. В любом случае - она молодец!
Блестяще сыграла и очень хорошо спела Домбровская свою последнюю сцену. Когда молодые влюблённые соединились и получили корону, Электра поняла, что битву за любимого проиграла. Что тут началось! Сначала она просто возмущалась и проклинала судьбу; потом вообще пришла в бешенство и схватила жертвенный нож, который лежал на алтаре. Этим ножом Идоменей должен был убить сына, но, как известно, голос оракула Нептуна провозгласил, что любовь победила, и жертвы не нужны. Про ножик все на радостях позабыли. В общем, Электра сначала якобы хотела заколоться сама, а потом передумала и, схватив кроткую Илию, приставила нож к её горлу. Ну, прямо захват заложников какой-то! Идамант смотрел на всё это с большой задумчивостью - меня это изрядно позабавило… Когда Идоменей попытался приструнить царевну, она выхватила тот самый пистолет и выстрелила! Идоменей упал навзничь. Тут я судорожно стала вспоминать сюжет: вроде бы все должны остаться живы, кроме Электры, которая «в отчаянии падает ниц». Но это - тоже, вроде бы, не совсем чтобы смерть…
А потом вспомнилось, что, одеваясь, Идоменей под рубашку не забыл поддеть бронежилет (так, на всякий случай). Какой молодец! Это спасло ему жизнь. Царь немножко полежал на спине, а потом поднялся, расстегнул рубашку и достал пулю (под хохот зала, естественно). Электра сразу как-то сникла…
Подвожу резюме. Деньги потрачены немалые. На сцене - масса народу, одетая в чёрные одежды, в белые «матросские» костюмы, в спасательные жилеты… С помощью анимации на весь задник проецируется бушующее море, потом - скульптура Нептуна. В общем, на эти средства можно было бы обрядить действующих лиц в греческие одежды, сделать действительно впечатляющую бурю…
Понравилась Домбровская, очень неплохо пела и играла Евстафьева. Прекрасно пел хор. Поскольку сравнивать мне эту постановку не с чем, то впечатления остаются незамутнёнными никакими сравнениями. В театре давно поют Моцарта. Но у меня сложилось мнение, что Моцарта всё же надо петь по-другому. Как? Да как поют его по всему миру.
