Параграф девятый программы российских марксистов, говорящий о праве наций на самоопределение, вызвал в последнее время (как мы уже указывали в “Просвещении”)* целый поход оппортунистов. И русский ликвидатор Семковский в петербургской ликвидаторской газете, и бундовец Либман, и украинский национал-социал Юркевич - в своих органах обрушились на этот параграф, третируя его с видом величайшего пренебрежения. Нет сомнения, что это “нашествие двунадесяти языков” оппортунизма на нашу марксистскую программу стоит в тесной связи с современными националистическими шатаниями вообще. Поэтому подробный разбор поднятого вопроса представляется нам своевременным. Заметим только, что ни единого самостоятельного довода ни один из названных оппортунистов не привел: все они повторяют лишь сказанное Розой Люксембург в ее длинной польской статье 1908-1909 года: “Национальный вопрос и автономия”. С “оригинальными” доводами этого последнего автора мы и будем чаще всего считаться в нашем изложении.
1. ЧТО ТАКОЕ САМООПРЕДЕЛЕНИЕ НАЦИЙ?
Естественно, что этот вопрос становится в первую голову, когда делаются попытки марксистски рассмотреть так называемое самоопределение. Что следует понимать под ним? Искать ли ответа в юридических дефинициях (определениях), выведенных из всяческих “общих понятий” права? Или ответа/надо искать в историко-экономическом изучении национальных движений?
Неудивительно, что гг. Семковские, Либманы, Юркевичи даже и не догадались поставить этого вопроса, отделываясь простым хихиканьем по поводу “неясности” марксистской программы и, видимо, даже не зная, в своей простоте, что о самоопределении наций говорит не только российская программа 1903 года, но и решение Лондонского международного конгресса 1896 года (об этом подробно в своем месте). Гораздо более удивительно, что Роза Люксембург, много декламирующая по поводу будто бы абстрактности и метафизичности данного параграфа, сама впала именно в этот грех абстрактности и метафизичности. Именно Роза Люксембург постоянно сбивается на общие рассуждения о самоопределении (вплоть даже до совсем забавного умствования о том, как узнать волю нации), не ставя нигде ясно и точно вопроса, в юридических ли определениях суть дела или в опыте национальных движений всего мира?
Точная постановка этого, неизбежного для марксиста, вопроса сразу подорвала бы девять десятых доводов Розы Люксембург. Национальные движения не впервые возникают в России и не одной ей свойственны. Во всем мире эпоха окончательной победы капитализма над феодализмом была связана с национальными движениями. Экономическая основа этих движений состоит в том, что для полной победы товарного производства необходимо завоевание внутрежегодника буржуазией, необходимо государственное сплочение территорий с населением, говорящим на одном языке, при устранении всяких препятствий развитию этого языка и закреплению его в литературе. Язык есть важнейшее средство человеческого общения; единство языка и беспрепятственное развитие есть одно из важнейших условий действительно свободного и широкого, соответствующего современному капитализму, торгового оборота, свободной и широкой группировки населения по всем отдельным классам, наконец - условие тесной связи рынка со всяким и каждым хозяином или хозяйчиком, продавцом и покупателем.
Образование национальных государств, наиболее удовлетворяющих этим требованиям современного капитализма, является поэтому тенденцией ________________________
* См. Сочинения, 5 изд., том 24, стр. 113-150. Ред.
(стремлением) всякого национального движения. Самые глубокие экономические факторы толкают к этому, и для всей Западной Европы - более того: для всего цивилизованного мира - типичным, нормальным для капиталистического периода является поэтому национальное государство.
Следовательно, если мы хотим понять значение самоопределения наций, не играя в юридические дефиниции, не “сочиняя” абстрактных определений, а разбирая историко-экономические условия национальных движений, то мы неизбежно придем к выводу: под самоопределением наций разумеется государственное отделение их от чуженациональных коллективов, разумеется образование самостоятельного национального государства.
Мы увидим ниже еще другие причины, почему неправильно было бы под правом на самоопределение понимать что-либо иное кроме права на отдельное государственное существование. Теперь же мы должны остановиться на том, как Роза Люксембург пыталась “отделаться” от неизбежного вывода о глубоких экономических основаниях стремлений к национальному государству.
Розе Люксембург прекрасно известна брошюра Каутского: “Национальность и интернациональность” (приложение к “Neue Zeit”1, № 1, 1907-1908; русский перевод в журнале “Научная Мысль”, Рига, 19082). Ей известно, что Каутский*, подробно разобрав в § 4 этой брошюры вопрос о национальном государстве, пришел к выводу, что Отто Бауэр “недооценивает силу стремления к созданию национального государства” (стр. 23 цитируемой брошюры). Роза Люксембург цитирует сама слова Каутского: “Национальное государство есть форма государства, наиболее соответствующая современным” (т. е. капиталистическим, цивилизованным, экономически-прогрессивным в отличие от средневековых, докапиталистических и проч.) “условиям, есть та форма, в которой оно всего легче может выполнить свои задачи” (т. е. задачи наиболее свободного, широкого и быстрого развития капитализма). К этому надо добавить еще более точное заключительное замечание Каутского, что пестрые в национальном отношении государства (так называемые государства национальностей в отличие от национальных государств) являются “всегда государствами, внутреннее сложение которых по тем или другим причинам осталось ненормальным или недоразвитым” (отсталым). Само собою разумеется, что Каутский говорит о ненормальности исключительно в смысле несоответствия тому, что наиболее приспособлено к требованиям развивающегося капитализма.
Спрашивается теперь, как же отнеслась Роза Люксембург к этим историко-экономическим выводам Каутского. Верны они или неверны? Прав ли Каутский с его историко-экономической теорией или Бауэр, теория которого является, в основе своей, психологической? В чем состоит связь несомненного “национального оппортунизма” у Бауэра, его защиты культурно-национальной автономии, его националистических увлечений (“кое-где усиление национального момента”, как выразился Каутский), его “громадного преувеличения момента национального и полного забвения момента интернационального” (Каутский), с его недооценкой силы стремления к созданию национального государства?
Роза Люксембург не поставила даже этого вопроса. Она не заметила этой связи. Она не вдумалась в целое теоретических взглядов Бауэра. Она совсем даже не противопоставила историко-экономической и психологической теории в национальном вопросе. Она ограничилась следующими замечаниями против Каутского.
“...Это “наилучшее” национальное государство есть только абстракция, легко поддающаяся теоретическому развитию и теоретической защите, но не соответствующая действительности” (“Przeglad Socjaldemokratyczny”, 1908, № 6, стр. 499)
И в подтверждение этого решительного заявления следуют рассуждения о том, что развитие великих капиталистических держав и империализм делают иллюзорным “право на самоопределение” мелких народов. “Можно ли серьезно говорить, - восклицает Роза Люксембург, - о “самоопределении” формально независимых черногорцев, болгар, румын, сербов, греков, отчасти даже швейцарцев, независимость которых сама является продуктом политической борьбы и дипломатической игры “европейского концерта”?”! (стр. 500). Наилучше соответствует условиям “не государство национальное, как полагает Каутский, а ________________________
* В 1916 году, готовя переиздание статьи, В. И. Ленин к этому месту сделал примечание. “Просим читателя не забывать, что Каутский до 1909 г до его прекрасной брошюры “Путь к власти” был врагом оппортунизма, к защите которого он повернул лишь в 1910-1911гг, а решительнее всего лишь в 1914-1916 гг.”
государство хищническое”. Приводится несколько десятков цифр о величине колоний, принадлежащих Англии, Франции и пр.
Читая подобные рассуждения, нельзя не подивиться способности автора не понимать, что к чему! Поучать с важным видом Каутского тому, что мелкие государства экономически зависят от крупных; что между буржуазными государствами идет борьба из-за хищнического подавления других наций; что существует империализм и колонии, - это какое-то смешное, детское умничание, ибо к делу все это ни малейшего отношения не имеет. Не только маленькие государства, но и Россия, например, целиком зависят экономически от мощи империалистского финансового капитала “богатых” буржуазных стран. Не только балканские миниатюрные государства, но и Америка в XIX веке была, экономически, колонией Европы, как указал еще Маркс в “Капитале”3. Все это Каутскому и каждому марксисту, конечно, прекрасно известно, но по вопросу о национальных движениях и о национальном государстве это решительно ни к селу ни к городу.
Роза Люксембург подменила вопрос о политическом самоопределении наций в буржуазном обществе, об их государственной самостоятельности вопросом об их экономической самостоятельности и независимости. Это так же умно, как если бы человек, обсуждающий программное требование о верховенстве парламента, т. е. собрания народных представителей, в буржуазном государстве, принялся выкладывать свое вполне правильное убеждение в верховенстве крупного капитала при всяких порядках буржуазной страны.
Нет сомнения, что большая часть Азии, наиболее населенной части света, находится в положении либо колоний “великих держав” либо государств, крайне зависимых и угнетенных национально. Но разве это общеизвестное обстоятельство колеблет хоть сколько-нибудь тот бесспорный факт, что в самой Азии условия наиболее полного развития товарного производства, наиболее свободного, широкого и быстрого роста капитализма создались только в Японии, т. е. только в самостоятельном национальном государстве? Это государство - буржуазное, а потому оно само стало угнетать другие нации и порабощать колонии; мы не знаем, успеет ли Азия, до краха капитализма, сложиться в систему самостоятельных национальных государств, подобно Европе. Но остается неоспоримым, что капитализм, разбудив Азию, вызвал и там повсюду национальные движения, что тенденцией этих движений является создание национальных государств в Азии, что наилучшие условия развития капитализма обеспечивают именно такие государства. Пример Азии говорит за Каутского, против Розы Люксембург.
Пример балканских государств тоже говорит против нее, ибо всякий видит теперь, что наилучшие условия развития капитализма на Балканах создаются как раз в мере создания на этом полуострове самостоятельных национальных государств.
Следовательно, и пример всего передового цивилизованного человечества, и пример Балкан, и пример Азии доказывают, вопреки Розе Люксембург, безусловную правильность положения Каутского: национальное государство есть правило и “норма” капитализма, пестрое в национальном отношении государство - отсталость или исключение. С точки зрения национальных отношений, наилучшие условия для развития капитализма представляет, несомненно, национальное государство. Это не значит, разумеется, чтобы такое государство, на почве буржуазных отношений, могло исключить эксплуатацию и угнетение наций. Это значит лишь, что марксисты не могут упускать из виду могучих экономических факторов, порождающих стремления к созданию национальных государств. Это значит, что “самоопределение нации” в программе марксистов не может иметь, с историко-экономической точки зрения, иного значения кроме как политическое самоопределение, государственная самостоятельность, образование национального государства.
Какими условиями обставляется, с марксистской, т. е. классовой пролетарской, точки зрения, поддержка буржуазно-демократического требования “национального государства”, об этом подробно будет речь ниже. Сейчас мы ограничиваемся определением понятия “самоопределения” и должны еще только отметить, что Роза Люксембург знает о содержании этого понятия (“национальное государство”), тогда как ее оппортунистические сторонники, Либманы, Семковские, Юркевичи, не знают даже и этого!
2. ИСТОРИЧЕСКАЯ КОНКРЕТНАЯ ПОСТАНОВКА ВОПРОСА
Безусловным требованием марксистской теории при разборе какого бы то ни было социального вопроса является постановка его в определенные исторические рамки, а затем, если речь идет об одной стране (например, о национальной программе для данной страны), учет конкретных особенностей, отличающих эту страну от других в пределах одной и той же исторической эпохи.
Что означает это безусловное требование марксизма в применении к нашему вопросу?
Прежде всего оно означает необходимость строго разделить две, коренным образом отличные, с точки зрения национальных движений, эпохи капитализма. С одной стороны, это - эпоха краха феодализма и абсолютизма, эпоха сложения буржуазно-демократического общества и государства, когда национальные движения впервые становятся массовыми, втягивают так или иначе все классы населения в политику путем печати, участия в представительных учреждениях и т. д. С другой стороны, перед нами эпоха вполне сложившихся капиталистических государств, с давно установившимся конституционным строем, с сильно развитым антагонизмом пролетариата и буржуазии, - эпоха, которую можно назвать кануном краха капитализма.
Для первой эпохи типично пробуждение национальных движений, вовлечение в них крестьянства, как наиболее многочисленного и наиболее “тяжелого на подъем” слоя населения в связи с борьбой за политическую свободу вообще и за права национальности в частности. Для второй эпохи типично отсутствие массовых буржуазно-демократических движений, когда развитой капитализм, все более сближая и перемешивая вполне уже втянутые в торговый оборот нации, ставит на первый план антагонизм интернационально слитого капитала с интернациональным рабочим движением.
Конечно, та и другая эпоха не отделены друг от друга стеной, а связаны многочисленными переходными звеньями, причем разные страны отличаются еще быстротой национального развития, национальным составом населения, размещением его и т. д. и т. п. Не может быть и речи о приступе к национальной программе марксистов данной страны без учета всех этих общеисторических и конкретно-государственных условий.
И вот здесь как раз мы натыкаемся на самое слабое место в рассуждениях Розы Люксембург. Она с необыкновенным усердием украшает свою статью набором “крепких” словечек против § 9 нашей программы, объявляя его “огульным”, “шаблоном”, “метафизической фразой” и так далее без конца. Естественно было бы ожидать, что писательница, так превосходно осуждающая метафизику (в марксовском смысле, т. е. антидиалектику) и пустые абстракции, даст нам образец конкретно-исторического рассмотрения вопроса. Речь идет о национальной программе марксистов одной определенной страны, России, одной определенной эпохи, начала XX века. Вероятно, Роза Люксембург и ставит вопрос о том, какую историческую эпоху переживает Россия, каковы конкретные особенности национального вопроса и национальных движений данной страны в данную эпоху?
Ровнехонько ничего об этом Роза Люксембург не говорит! Ни тени разбора вопроса о том, как стоит национальный вопрос в России в данную историческую эпоху, каковы особенности России в данном отношении, - вы у нее не найдете!
Нам говорят, что иначе ставится национальный вопрос на Балканах, чем в Ирландии, что Маркс вот так-то оценивал польское и чешское национальное движение в конкретных условиях 1848 года (страница выписок из Маркса), что Энгельс вот так-то оценивал борьбу лесных кантонов Швейцарии против Австрии и битву под Моргартеном, имевшую место в 1315 году (страничка цитат из Энгельса с соответствующим комментарием из Каутского), что Лассаль считал реакционной крестьянскую войну в Германии в XVI веке и т. п.
Нельзя сказать, чтобы эти замечания и цитаты блистали новизной, но, во всяком случае, читателю интересно еще и еще раз вспомнить, как именно Маркс, Энгельс и Лассаль подходили к разбору конкретно-исторических вопросов отдельных стран. И, перечитывая поучительные цитаты из Маркса и Энгельса, видишь с особенной наглядностью, в какое смешное положение поставила себя Роза Люксембург. Она красноречиво и сердито проповедует необходимость конкретно-исторического анализа национального вопроса в разных странах в разное время, - и она не делает ни малейшей попытки определить, какую же историческую стадию развития капитализма переживает Россия в начале XX века, каковы особенности национального вопроса в этой стране. Роза Люксембург показывает примеры, как другие разбирали вопрос по-марксистски, точно нарочно подчеркивая этим, как часто благими намерениями мостят ад, добрыми советами прикрывают нежелание или неуменье пользоваться ими на деле.
Вот одно из поучительных сопоставлений. Восставая против лозунга независимости Польши, Роза Люксембург ссылается на свою работу 1898 года, доказавшую быстрое “промышленное развитие Польши” с сбытом фабричных продуктов в России. Нечего и говорить, что отсюда еще ровно ничего не следует по вопросу о праве на самоопределение, что этим доказано только исчезновение старой шляхетской Польши и т. д. Роза же Люксембург незаметным образом переходит постоянно к тому выводу, будто среди факторов, соединяющих Россию с Польшей, преобладают уже теперь чисто экономические факторы современно-капиталистических отношений.
Но вот переходит наша Роза к вопросу об автономии и - хотя ее статья озаглавлена “Национальный вопрос и автономия” вообще - начинает доказывать исключительное право королевства Польского на автономию (смотри об этом “Просвещение” 1913 г., № 12*). Чтобы подтвердить право Польши на автономию. Роза Люксембург характеризует государственный строй России по признакам, очевидно, и экономическим, и политическим, и бытовым, и социологическим - совокупностью черт, которые дают в сумме понятие “азиатского деспотизма” (№ 12 “Przeglad"a”4, стр. 137).
Всем известно, что подобного рода государственный строй обладает очень большой прочностью в тех случаях, когда в экономике данной страны преобладают совершенно патриархальные, докапиталистические черты и ничтожное развитие товарного хозяйства и классовой дифференциации. Если же в такой стране, в которой государственный строй отличается резко докапиталистическим характером, существует национально-отграниченная область с быстрым развитием капитализма, то, чем быстрее это капиталистическое развитие, тем сильнее противоречие между ним и докапиталистическим государственным строем, тем вероятнее отделение передовой области от целого, - области, связанной с целым не “современно-капиталистическими”, а “азиатско-деспотическими” связями.
Роза Люксембург, таким образом, совершенно не свела концов с концами даже по вопросу о социальной структуре власти в России по отношению к буржуазной Польше, а вопроса о конкретно-исторических особенностях национальных движений в России она даже и не поставила.
На этом вопросе мы и должны остановиться.
3. КОНКРЕТНЫЕ ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНОГО ВОПРОСА В РОССИИ И ЕЕ БУРЖУАЗНО-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЕ
“...Несмотря на растяжимость принципа “право нации на самоопределение”, который является чистейшим общим местом, будучи, очевидно, одинаково применимым не только к народам, живущим в России, но и к нациям, живущим в Германии и Австрии, Швейцарии и Швеции, Америке и Австралии, мы не находим его ни в одной программе современных социалистических партий...” (№ 6 “Przeglad"a”, стр. 483).
Так пишет Роза Люксембург в начале своего похода против § 9 марксистской программы. Подсовывая нам понимание этого пункта программы, как “чистейшего общего места”, Роза Люксембург сама именно в этот грех и впадает, заявляя с забавной смелостью, будто этот пункт “очевидно, одинаково применим” к России, Германии и т. д.
Очевидно, - ответим мы, - что Роза Люксембург решила дать в своей статье собрание логических ошибок, которые годятся для учебных занятий гимназистов. Ибо тирада Розы Люксембург - сплошь бессмыслица и насмешка над исторически-конкретной постановкой вопроса.
Если толковать марксистскую программу не по-ребячьи, а по-марксистски, то весьма нетрудно смекнуть, что она относится к буржуазно-демократическим национальным движениям. Раз так, - а это, несомненно, так, - то отсюда “очевидно”, что эта программа относится “огульно”, как “общее место” и т. д., ко всем случаям буржуазно-демократических национальных движений. Не менее очевидным был бы также для Розы Люксембург, при самом небольшом размышлении, тот вывод, что программа наша относится только к случаям наличности такого
________________________
* См. Сочинения, 5 изд., том 24, стр. 143-150. Ред.
движения.
Подумав над этими очевидными соображениями, Роза Люксембург без особого труда увидела бы, какую бессмыслицу она сказала. Обвиняя нас в преподнесении “общего места”, она против нас приводит тот довод, что о самоопределении наций не говорится в программе тех стран, где нет буржуазно-демократических национальных движений. Замечательно умный довод!
Сравнение политического и экономического развития разных стран, а также их марксистских программ имеет громадное значение с точки зрения марксизма, ибо несомненны как общая капиталистическая природа современных государств, так и общий закон развития их. Но подобное сравнение надо производить умеючи. Азбучным условием при этом является выяснение вопроса, сравнимы ли исторические эпохи развития сравниваемых стран. Например, аграрную программу российских марксистов могут “сравнивать” с западноевропейскими только полные невежды (подобно князю Е. Трубецкому в “Русской Мысли”), ибо наша программа дает ответ на вопрос о буржуазно-демократическом аграрном преобразовании, о котором и речи нет в западных странах.
То же самое относится к национальному вопросу. В большинстве западных стран он давным-давно решен. Смешно искать ответа на несуществующие вопросы в западных программах. Роза Люксембург упустила здесь из виду как раз самое главное: различие между странами с давно законченными и с незаконченными буржуазно-демократическими преобразованиями.
В этом различии весь гвоздь. Полное игнорирование этого различия и превращает длиннейшую статью Розы Люксембург в набор пустых, бессодержательных общих мест.
В Западной, континентальной, Европе эпоха буржуазно-демократических революций охватывает довольно определенный промежуток времени, примерно, с 1789 по 1871 год. Как раз эта эпоха была эпохой национальных движений и создания национальных государств. По окончании этой эпохи Западная Европа превратилась в сложившуюся систему буржуазных государств, по общему правилу при этом национально-единых государств. Поэтому теперь искать права самоопределения в программах западноевропейских социалистов значит не понимать азбуки марксизма.
В Восточной Европе и в Азии эпоха буржуазно-демократических революций только началась в 1905 году. Революции в России, Персии, Турции, Китае, войны на Балканах - вот цепь мировых событий нашей эпохи нашего “востока”. И в этой цепи событий только слепой может не видеть пробуждения целого ряда буржуазно-демократических национальных движений, стремлений к созданию национально-независимых и национально-единых государств. Именно потому и только потому, что Россия вместе с соседними странами переживает эту эпоху, нам нужен пункт о праве наций на самоопределение в нашей программе.
Но продолжим еще несколько вышеприведенную цитату из статьи Розы Люксембург:
“.. В особенности, - пишет она, - программа партии, которая действует в государстве с чрезвычайно пестрым национальным составом и для которой национальный вопрос играет первостепенную роль, - программа австрийской социал-демократии не содержит принципа о праве наций на самоопределение” (там же).
Итак, читателя хотят убедить “в особенности” примером Австрии. Посмотрим, с конкретно-исторической точки зрения, много ли разумного в этом примере, Во-1-х, ставим основной вопрос о завершении буржуазно-демократической революции. В Австрии она началась 1848 годом и закончилась 1867. С тех пор почти полвека там господствует установившаяся, в общем и целом, буржуазная конституция, на почве которой легально действует легальная рабочая партия.
Поэтому в внутренних условиях развития Австрии (т. е. с точки зрения развития капитализма в Австрии вообще и в отдельных ее нациях в частности) нет факторов, порождающих скачки, одним из спутников каковых может быть образование национально-самостоятельных государств. Предполагая своим сравнением, что Россия находится, по этому пункту, в аналогичных условиях, Роза Люксембург не только делает в корне неверное, антиисторическое допущение, но и скатывается невольно к ликвидаторству.
Во-2-х, особенно большое значение имеет совершенно различное соотношение между национальностями в Австрии и в России по занимающему нас вопросу. Австрия не только была долгое время государством с преобладанием немцев, но австрийские немцы претендовали на гегемонию среди немецкой нации вообще. Эта “претенция”, как может быть соблаговолит припомнить Роза Люксембург (столь не любящая будто бы общие места, шаблоны, абстракции...), разбита войной 1866 года. Господствующая в Австрии нация, немецкая, оказалась за пределами самостоятельного немецкого государства, создавшегося окончательно к 1871 году. С другой стороны, попытка венгров создать самостоятельное национальное государство потерпела крушение еще в 1849 году, под ударами русского крепостного войска.
Таким образом создалось чрезвычайно своеобразное положение: со стороны венгров, а затем и чехов, тяготение как раз не к отделению от Австрии, а к сохранению целости Австрии именно в интересах национальной независимости, которая могла бы быть совсем раздавлена более хищническими и сильными соседями! Австрия сложилась, в силу этого своеобразного положения, в двухцентровое (дуалистическое) государство, а теперь превращается в трехцентровое (триалистаческое: немцы, венгры, славяне).
Есть ли что-либо похожее в России? Есть ли у нас тяготение “инородцев” к соединению с великорусами под угрозой худшего национального гнета?
Достаточно поставить этот вопрос, чтобы увидеть, до какой степени сравнение России с Австрией по вопросу о самоопределении наций бессмысленно, шаблонно и невежественно.
Своеобразные условия России, в отношении национального вопроса, как раз противоположны тому, что мы видели в Австрии. Россия - государство с единым национальным центром, великорусским. Великорусы занимают гигантскую сплошную территорию, достигая по численности приблизительно 70 миллионов человек. Особенность этого национального государства, во-1-х, та, что “инородцы” (составляющие в целом большинство населения - 57%) населяют как раз окраины; во-2-х, та, что угнетение этих инородцев гораздо сильнее, чем в соседних государствах (и даже не только в европейских); в-3-х, та, что в целом ряде случаев живущие по окраинам угнетенные народности имеют своих сородичей по ту сторону границы, пользующихся большей национальной независимостью (достаточно вспомнить хотя бы по западной и южной границе государства - финнов, шведов, поляков, украинцев, румын); в-4-х, та, что развитие капитализма и общий уровень культуры нередко выше в “инородческих” окраинах, чем в центре государства. Наконец, именно в соседних азиатских государствах мы видим начавшуюся полосу буржуазных революций и национальных движений, захватывающих частью родственные народности в пределах России.
Таким образом, именно исторические конкретные особенности национального вопроса в России придают у нас особую насущность признанию права наций на самоопределение в переживаемую эпоху.
Впрочем, даже с чисто фактической стороны утверждение Розы Люксембург, что в программе австрийские с.-д. нет признания права наций на самоопределение, неверно. Стоит открыть протоколы Брюннского съезда, принявшего национальную программу5, и мы увидим там заявления русинского с.-д. Ганкевича от имени всей украинской (русинской) делегации (стр. 85 протоколов) и польского с.-д. Регера от имени всей польской делегации (стр. 108) о том, что австрийские с.-д. обеих указанных наций включают в число своих стремлений стремление к национальному объединению, свободе и самостоятельности своих народов. Следовательно, австрийская социал-демократия, не выставляя прямо в своей программе права наций на самоопределение, в то же время вполне мирится с выставлением частями партии требования национальной самостоятельности. Фактически это и значит, разумеется, признавать право наций на самоопределение! Ссылка Розы Люксембург на Австрию оказывается, таким образом, во всех отношениях говорящей против Розы Люксембург.
4. “ПРАКТИЦИЗМ” В НАЦИОНАЛЬНОМ ВОПРОСЕ
С особенным усердием подхватили оппортунисты тот довод Розы Люксембург, что § 9 нашей программы не содержит в себе ничего “практического”. Роза Люксембург так восхищена этим доводом, что мы встречаем иногда в ее статье по восьми раз на странице повторение этого “лозунга”.
§ 9 “не дает, - пишет она, - никакого практического указания для повседневной политики пролетариата, никакого практического разрешения национальных проблем”.
Рассмотрим этот довод, который формулируется еще так, что § 9 либо не выражает ровно ничего, либо обязывает поддерживать все национальные стремления.
Что означает требование “практичности” в национальном вопросе?
Либо поддержку всех национальных стремлений; либо ответ: “да или нет” на вопрос об отделении каждой нации; либо вообще непосредственную “осуществимость” национальных требований.
Рассмотрим все эти три возможных смысла требования “практичности”.
Буржуазия, которая естественно выступает в начале всякого национального движения гегемоном (руководителем) его, называет практическим делом поддержку всех национальных стремлений. Но политика пролетариата в национальном вопросе (как и в остальных вопросах) лишь поддерживает буржуазию в определенном направлении, но никогда не совпадает с ее политикой. Рабочий класс поддерживает буржуазию только в интересах национального мира (которого буржуазия не может дать вполне и который осуществим лишь в меру полной демократизации), в интересах равноправия, в интересах наилучшей обстановки классовой борьбы. Поэтому как раз против практицизма буржуазии пролетарии выдвигают принципиальную политику в национальном вопросе, всегда поддерживая буржуазию лишь условно. Всякая буржуазия хочет в национальном деле либо привилегий для своей нации, либо исключительных выгод для нее; это и называется “практичным”. Пролетариат против всяких привилегий, против всякой исключительности. Требовать от него “практицизма” значит идти на поводу буржуазии, впадать в оппортунизм.
Дать ответ: “да или нет” на вопрос об отделении каждой нации? Это кажется требованием весьма “практичным”. А на деле оно нелепо, метафизично теоретически, на практике же ведет к подчинению пролетариата политике буржуазии. Буржуазия всегда на первый план ставит свои национальные требования. Ставит их безусловно. Для пролетариата они подчинены интересам классовой борьбы. Теоретически нельзя ручаться наперед, отделение ли данной нации или ее равноправное положение с иной нацией закончит буржуазно-демократическую революцию; для пролетариата важно в обоих случаях обеспечить развитие своего класса; буржуазии важно затруднить это развитие, отодвинув его задачи перед задачами “своей” нации. Поэтому пролетариат ограничивается отрицательным, так сказать, требованием признания права на самоопределение, не гарантируя ни одной нации, не обязуясь дать ничего насчет другой нации.
Пусть это не “практично”, но это на деле вернее всего гарантирует наиболее демократическое из возможных решений; пролетариату нужны только эти гарантии, а буржуазии каждой нации нужны гарантии ее выгод без отношения к положению (к возможным минусам) иных наций.
Буржуазии интереснее всего “осуществимость” данного требования, - отсюда вечная политика сделок с буржуазией иных наций в ущерб пролетариату. Пролетариату же важно укрепление своего класса против буржуазии, воспитание масс в духе последовательной демократии и социализма.
Пусть это не “практично” для оппортунистов, но это единственная гарантия на деле, гарантия максимального национального равноправия и мира вопреки и феодалам и националистической буржуазии.
Вся задача пролетариев в национальном вопросе “непрактична”, с точки зрения националистической буржуазии каждой нации, ибо пролетарии требуют “абстрактного” равноправия, принципиального отсутствия малейших привилегий, будучи враждебны всякому национализму. Не поняв этого, Роза Люксембург своим неразумным воспеванием практицизма открыла настежь ворота именно для оппортунистов, в особенности для оппортунистических уступок великорусскому национализму.
Почему великорусскому? Потому что великорусы в России нация угнетающая, а в национальном отношении, естественно, оппортунизм выразится иначе среди угнетенных и среди угнетающих наций.
Буржуазия угнетенных наций во имя “практичности” своих требований будет звать пролетариат к безусловной поддержке ее стремлений. Всего практичнее сказать прямое “да”, за отделение такой-то нации, а не за право отделения всех и всяких наций!
Пролетариат против такого практицизма: признавая равноправие и равное право на национальное государство, он выше всего ценит и ставит союз пролетариев всех наций, оценивая под углом классовой борьбы рабочих всякое национальное требование, всякое национальное отделение. Лозунг практицизма есть на деле лишь лозунг некритического перенимания буржуазных стремлений.
Нам говорят: поддерживая право на отделение, вы поддерживаете буржуазный национализм угнетенных наций. Так говорит Роза Люксембург, так повторяет за ней оппортунист Семковский - единственный, кстати сказать, представитель ликвидаторских идей по этому вопросу в ликвидаторской газете!
Мы отвечаем: нет, именно буржуазии важно здесь “практичное” решение, а рабочим важно принципиальное выделение двух тенденций. Поскольку буржуазия нации угнетенной борется с угнетающей, постольку мы всегда и во всяком случае и решительнее всех за, ибо мы самые смелые и последовательные враги угнетения. Поскольку буржуазия угнетенной нации стоит за свой буржуазный национализм, мы против. Борьба с привилегиями и насилиями нации угнетающей и никакого попустительства стремлению к привилегиям со стороны угнетенной нации.
Если мы не выставим и не проведем в агитации лозунга права на отделение, мы сыграем на руку не только буржуазии, но и феодалам и абсолютизму угнетающей нации. Этот довод Каутский давно выдвинул против Розы Люксембург, и этот довод неоспорим. Боясь “помочь” националистической буржуазии Польши, Роза Люксембург своим отрицанием права на отделение в программе российских марксистов помогает на деле черносотенцам великорусам. Она помогает на деле оппортунистическому примирению с привилегиями (и хуже, чем привилегиями) великорусов.
Увлеченная борьбой с национализмом в Польше, Роза Люксембург забыла о национализме великорусов, хотя именно этот национализм и страшнее всего сейчас, именно он менее буржуазен, но более феодален, именно он главный тормоз демократии и пролетарской борьбы. В каждом буржуазном национализме угнетенной нации есть общедемократическое содержание против угнетения, и это-то содержание мы безусловно поддерживаем, строго выделяя стремление к своей национальной исключительности, борясь с стремлением польского буржуа давить еврея и т. д. и т. д.
Это - “непрактично” с точки зрения буржуа и мещанина. Это - единственно практичная и принципиальная и действительно помогающая демократии, свободе, пролетарскому союзу политика в национальном вопросе.
Признание права на отделение за всеми; оценка каждого конкретного вопроса об отделении с точки зрения, устраняющей всякое неравноправие, всякие привилегии, всякую исключительность.
Возьмем позицию угнетающей нации. Может ли быть свободен народ, угнетающий другие народы? Нет. Интересы свободы великорусского населения* требуют борьбы с таким угнетением. Долгая история, вековая история подавления движений угнетенных наций, систематическая пропаганда такого подавления со стороны “высших” классов создали громадные помехи делу свободы самого великорусского народа в его предрассудках и т. д.
Великорусские черносотенцы сознательно поддерживают эти предрассудки и разжигают их. Великорусская буржуазия мирится с ними или подлаживается к ним. Великорусский пролетариат не может осуществить своих целей, не может расчистить себе пути к свободе, не борясь систематически с этими предрассудками.
Создание самостоятельного и независимого национального государства остается пока в России привилегией одной только великорусской нации. Мы, великорусские пролетарии, не защищаем никаких привилегий, не защищаем и этой привилегии. Мы боремся на почве данного государства, объединяем рабочих всех наций данного государства, мы не можем ручаться за тот или иной путь национального развития, мы через все возможные пути идем к своей классовой цели.
Но идти к этой цели нельзя, не борясь со всяким национализмом и не отстаивая равенства различных наций. Суждено ли, например, Украине составить самостоятельное государство, это зависит от 1000 факторов, не известных заранее. И, не пытаясь “гадать” попусту, мы твердо стоим на том, что несомненно: право Украины на такое государство. Мы уважаем это право, мы не поддерживаем привилегий великоросса над украинцами, мы воспитываем массы в духе признания этого права, в духе отрицания государственных привилегий какой бы то ни было нации.
В скачках, которые переживали все страны в эпоху буржуазных революций, _______________________
* Некоему Л. Вл. из Парижа это слово кажется немарксистским. Этот Л. Вл. забавно “superklug” (в ироническом переводе на русский “вумный”). “Вумный” Л. Вл. собирается, видимо, написать исследование об изгнании из нашей программы-минимум (с точки зрения классовой борьбы!) слов: “заселение”, “народ” и т. п.
столкновения и борьба из-за права на национальное государство возможны и вероятны. Мы, пролетарии, заранее объявляем себя противниками великорусских привилегий и в этом направлении ведем всю свою пропаганду и агитацию.
Гоняясь за “практицизмом”, Роза Люксембург просмотрела главную практическую задачу и великорусского и инонационального пролетариата: задачу повседневной агитации и пропаганды против всяких государственно-национальных привилегий, за право, одинаковое право всех наций на свое национальное государство; такая задача наша главная (сейчас) задача в национальном вопросе, ибо лишь таким путем мы отстаиваем интересы демократии и равноправного союза всех пролетариев всяческих наций.
Пусть эта пропаганда “непрактична” и с точки зрения великорусов-угнетателей и с точки зрения буржуазии угнетенных наций (и те и другие требуют определенного да или нет, обвиняя с.-д. в “неопределенности”). На деле именно эта пропаганда, и только она, обеспечивает действительно демократическое и действительно социалистическое воспитание масс. Только такая пропаганда гарантирует и наибольшие шансы национального мира в России, если она останется пестрым национальным государством, и наиболее мирное (и безвредное для пролетарской классовой борьбы) разделение на разные национальные государства, если встанет вопрос о таком разделении.
Для более конкретного пояснения этой, единственно пролетарской, политики в национальном вопросе мы рассмотрим отношение к “самоопределению наций” великорусского либерализма и пример отделения Норвегии от Швеции.
5. ЛИБЕРАЛЬНАЯ БУРЖУАЗИЯ И СОЦИАЛИСТИЧЕСКИЕ ОППОРТУНИСТЫ В НАЦИОНАЛЬНОМ ВОПРОСЕ
Мы видели, что одним из главных своих “козырей” в борьбе против программы российских марксистов Роза Люксембург считает такой довод: признание права на самоопределение равняется поддержке буржуазного национализма угнетенных наций. С другой стороны, говорит Роза Люксембург, если понимать под этим правом только борьбу против всякого насилия по отношению к нациям, то особый пункт программы не нужен, ибо с.-д. вообще против всякого национального насилия и неравноправия.
Первый довод, как неопровержимо указал почти 20 лет тому назад Каутский, сваливает национализм с больной головы на здоровую, ибо, боясь национализма буржуазии угнетенных наций, Роза Люксембург оказывается на деле играющей на руку черносотенному национализму великорусов! Второй довод есть, в сущности, боязливое уклонение от вопроса:
включает ли или не включает признание национального равноправия признание права на отделение? Если да, то, значит, Роза Люксембург признает принципиальную правильность § 9-го нашей программы. Если нет, значит, она не признает национального равноправия. Уклончивостью и увертками тут делу не поможешь!
Однако лучшей проверкой вышеуказанных и всех подобных доводов является изучение отношения к вопросу различных классов общества. Для марксиста такая проверка обязательна. Надо исходить из объективного, надо взять взаимоотношение классов по данному пункту. Не делая этого. Роза Люксембург впадает как раз в тот грех метафизичности, абстрактности, общего места, огульности и пр., в котором она тщетно пытается обвинить своих противников,
Речь идет о программе российских марксистов, т. е. марксистов всех национальностей России. Не следует ли взглянуть на позицию господствующих классов России?
Позиция “бюрократии” (извиняемся за неточное слово) и феодальных помещиков типа объединенного дворянства общеизвестна. Безусловное отрицание и равноправия национальностей и права на самоопределение. Старый, взятый из времен крепостного права лозунг: самодержавие, православие, народность, причем под последней имеется в виду только великорусская. Даже украинцы объявлены “инородцами”, даже их родной язык преследуется.
Взглянем на буржуазию российскую, “призванную” к участию - очень скромному, правда, но все же участию во власти, в системе законодательства и управления “3-го июня”. Что октябристы идут на деле за правыми в данном вопросе, об этом тратить много слов не приходится. К сожалению, некоторые марксисты гораздо менее внимания обращают на позицию либеральной великорусской буржуазии, прогрессистов и кадетов. А между тем, кто не изучит этой позиции и не вдумается в нее, тот неизбежно впадет в грех абстрактности и голословности при обсуждении права наций на самоопределение.
В прошлом году полемика “Правды” с “Речью” заставила этот главный орган партии к.-д., столь искусный в дипломатическом уклонении от прямого ответа на “неприятные” вопросы, сделать все же некоторые ценные признания. Сыр-бор загорелся из-за всеукраинского студенческого съезда в Львове летом 1913 года6. Присяжный “украиновед” или украинский сотрудник “Речи” г. Могилянский поместил статью, в которой осыпал самыми отборными ругательствами (“бред”, “авантюризм” и пр.) идею сепарации (отделения) Украины, идею, за которую ратовал национал-социал Донцов и которую одобрил названный съезд.
Газета “Рабочая Правда”, нисколько не солидаризируясь с г. Донцовым, прямо указав, что он национал-социал, что с ним не согласны многие украинские марксисты, заявила, однако, что тон “Речи”, вернее: принципиальная постановка вопроса “Речи” совершенно неприлична, недопустима для великорусского демократа или желающего слыть демократом человека*. Пусть “Речь” прямо опровергает гг. Донцовых, но принципиально недопустимо великорусскому органу якобы демократии забывать о свободе отделения, о праве на отделение.
Несколько месяцев спустя г. Могилянский в № 331 “Речи” выступил с “объяснениями”, узнав из львовской украинской газеты “Шляхи”7 о возражениях г. Донцова, который, между прочим, отметил, что “шовинистический выпад “Речи” надлежащим образом запятнала (заклеймила?) только русская с.-д. пресса”. “Объяснения” г. Могилянского состояли в том, что он троекратно повторил, “критика рецептов г. Донцова” “ничего общего не имеет с отрицанием права наций на самоопределение”.
“Следует сказать, - писал г. Могилянский, - что и “право наций на самоопределение” не является каким-то фетишем (слушайте!!), не допускающим критики нездоровые условия жизни, нации могут порождать нездоровые тенденции в национальном самоопределении, и вскрывать последние еще не значит отрицать право наций на самоопределение”.
Как видите, фразы либерала насчет “фетиша” были вполне в духе фраз Розы Люксембург. Было очевидно, что г. Могилянский желал уклониться от прямого ответа на вопрос: признает он или нет право на политическое самоопределение, т. е. на отделение?
И “Пролетарская Правда” (№ 4 от 11 декабря 1913 г.) в упор поставила этот вопрос и г. Могилянскому и к.-д. партии**.
Газета “Речь” поместила тогда (<№ 340) неподписанное, т. е. официально-редакционное, заявление, дающее ответ на этот вопрос. Ответ этот сводится к трем пунктам:
1) В § 11 программы к.-д. партии прямо, точно и ясно говорится о “праве свободного культурного самоопределения” наций.
2) “Пролетарская Правда”, по уверению “Речи”, “безнадежно смешивает” самоопределение с сепаратизмом, отделением той или иной нации.
3) “Действительно, к.-д. никогда и не брались защищать право “отделения наций” от русского государства”. (См. статью: “Национал-либерализм и право наций на самоопределение” в “Пролетарской Правде” № 12 от 20 декабря 1913 г.**)
Обратим внимание сначала на второй пункт заявления “Речи”. Как наглядно показывает он господам Семковским, Либманам, Юркевичам и прочим оппортунистам, что их крики и толки насчет будто бы “неясности” или “неопределенности” смысла “самоопределения” представляют из себя на деле, т. е. по объективному соотношению классов и классовой борьбы в России, простой перепев речей либерально-монархической буржуазии!
Когда “Пролетарская Правда” поставила гг. просвещенным “конституционалистам-демократам” из “Речи” три вопроса: 1) отрицают ли они, что во всей истории международной демократии, особенно с половины XIX века, под самоопределением наций разумеется именно политическое самоопределение, право на образование самостоятельного национального государства? 2) отрицают ли они, что известное решение Лондонского международного социалистического конгресса 1896 года имеет тот же смысл? и 3) что Плеханов, еще в 1902 г. писавший о самоопределении, понимал под ним именно политическое ________________________
* См. Сочинения, 5 изд., том 23, стр. 337-348. Ред.
** См. Сочинения, 5 изд., том 24, стр. 208-210 . Ред.
*** См. Сочинения, 5 изд., том 24, стр. 247-249. Ред.
самоопределение? - когда “Пролетарская Правда” поставила эти три вопроса, господа кадеты замолчали!!
Они не ответили ни слова, потому что им нечего было ответить. Они молча должны были признать, что “Пролетарская Правда” безусловно права.
Крики либералов на тему о неясности понятия “самоопределения”, о “безнадежном смешении” его с сепаратизмом у с.-д. есть не что иное, как стремление запутать вопрос, уклониться от признания общеустановленного демократией принципа. Если бы гг. Семковские, Либманы и Юркевичи не были так невежественны, они бы посовестились выступать перед рабочими в либеральном духе.
“Действительно, к.-д. никогда и не брались защищать право “отделения наций” от русского государства” - эти слова “Речи” “Пролетарская Правда” недаром рекомендовала “Новому Времени” и “Земщине”8, как образец “лояльности” наших кадетов. Газета “Новое Время” в № 13563, не упуская, конечно, случая вспомнить “жида” и сказать всяческую колкость кадетам, заявила, однако:
“Что для эсдеков составляет аксиому политической мудрости” (т. е. признание права наций на самоопределение, на отделение), “то по нынешним временам даже в кадетской среде начинает возбуждать разногласия”.
Кадеты встали принципиально на вполне одинаковую позицию с “Новым Временем”, заявив, что они “никогда и не брались защищать право отделения наций от русского государства”. В этом и состоит одна из основ национал-либерализма кадетов, их близости к Пуришкевичам, их идейно-политической и практически-политической зависимости от этих последних. “Господа кадеты учились истории, - писала “Пролетарская Правда”, - и знают прекрасно, к каким, выражаясь мягко, “погромообразным” действиям приводило нередко на практике применение исконного права Пуришкевичей “тащить и не пущать””9. Прекрасно зная феодальный источник и характер всевластия Пуришкевичей, кадеты тем не менее становятся целиком на почву именно этим классом созданных отношений и границ. Прекрасно зная, как много неевропейского, антиевропейского (азиатского, сказали бы мы, если бы это не звучало, как незаслуженное пренебрежение к японцам и китайцам) в отношениях и границах, созданных или определенных этим классом, господа кадеты признают их пределом, его же не прейдеши.
Это и есть приспособление к Пуришкевичам, раболепство перед ними, боязнь поколебать их положение, защита их от народного движения, от демократии. “Это означает на деле, - писала “Пролетарская Правда”, - приспособление к интересам крепостников и к худшим националистическим предрассудкам господствующей нации вместо систематической борьбы с этими предрассудками”.
Как люди, знакомые с историей и претендующие на демократизм, кадеты не делают даже попытки утверждать, что демократическое движение, характеризующее в наши дни и Восточную Европу и Азию, стремящееся переделать ту и другую по образцу цивилизованных, капиталистических стран, - что это движение должно непременно оставить неизменными границы, определенные феодальной эпохой, эпохой всевластия Пуришкевичей и бесправия широких слоев буржуазии и мелкой буржуазии.
Что вопрос, поднятый полемикой “Пролетарской Правды” с “Речью”, вовсе не был только литературным вопросом, что он касался действительной политической злобы дня, это доказала, между прочим, последняя конференция к.-д. партии 23-25 марта 1914 года. В официальном отчете “Речи” (№ 83, 26 марта 1914) об этой конференции читаем:
“Национальные вопросы обсуждались также особенно оживленно. Киевские депутаты, к которым примкнули Н. В. Некрасов и А. М. Колюбакин, указывали, что национальный вопрос есть назревающий крупный фактор, которому необходимо пойти навстречу более решительно, чем это было прежде Ф. Ф. Кокошкин указал, однако” (это то самое “однако”, которое соответствует щедринскому “но” - “не растут уши выше лба, не растут”), “что и программа и предыдущий политический опыт требуют очень осторожного обращения с “растяжимыми формулами” “политического самоопределения национальностей””
Это в высшей степени замечательное рассуждение на кадетской конференции заслуживает громадного внимания всех марксистов и всех демократов. (Заметим в скобках, что “Киевская Мысль”, видимо, очень хорошо осведомленная и, несомненно, правильно передающая мысли г. Кокошкина, добавила, что он специально выдвигал, конечно в виде предостережения своим оппонентам, угрозу “распада” государства.)
Официальный отчет “Речи” составлен виртуозно-дипломатически, чтобы возможно меньше поднять завесу, чтобы возможно больше скрыть. Но все же в основных чертах ясно, что произошло на кадетской конференции. Делегаты - либеральные буржуа, знакомые с положением дел в Украине, и “левые” кадеты поставили вопрос именно о политическом самоопределении наций. Иначе г-ну Кокошкину незачем было бы призывать к “осторожному обращению” с этой “формулой”.
В программе кадетов, которая, разумеется, была известна делегатам кадетской конференции, стоит именно не политическое, а “культурное” самоопределение. Значит, г. Кокошкин защищал программу от делегатов с Украины, от левых кадетов, защищал “культурное” самоопределение против “политического”. Совершенно очевидно, что, восставая против “политического” самоопределения, выдвигая угрозу “распада государства”, называя формулу “политического самоопределения” “растяжимою” (вполне в духе Розы Люксембург!), г. Кокошкин защищал великорусский национал-либерализм против более “левых” или более демократических элементов к.-д. партии и против украинской буржуазии.
Г-н Кокошкин победил на кадетской конференции, как это видно из предательского словечка “однако” в отчете “Речи”. Великорусский национал-либерализм восторжествовал среди кадетов. Не поможет ли эта победа прояснению умов тех неразумных единиц среди марксистов России, которые тоже начали бояться, вслед за кадетами, “растяжимых формул политического самоопределения национальностей”?
Посмотрим, “однако”, по существу дела, на ход мыслей г-на Кокошкина. Ссылаясь на “предыдущий политический опыт” (т. е., очевидно, на опыт пятого года, когда великорусская буржуазия испугалась за свои национальные привилегии и испугала своим испугом кадетскую партию), выдвигая угрозу “распада государства”, г. Кокошкин обнаружил прекрасное понимание того, что политическое самоопределение не может означать ничего другого, кроме как права на отделение и на образование самостоятельного национального государства. Спрашивается, как следует смотреть на эти опасения г-на Кокошкина с точки зрения демократии, вообще, и с точки зрения пролетарской классовой борьбы, в особенности?
Г-н Кокошкин хочет уверить нас, что признание права на отделение увеличивает, опасность “распада государства”. Это - точка зрения будочника Мымрецов Э.Г. с его девизом: “тащить и не пущать”. С точки зрения демократии вообще как раз наоборот: признание права на отделение уменьшает опасность “распада государства”.
Г-н Кокошкин рассуждает совершенно в духе националистов. На своем последнем съезде они громили украинцев-“мазепинцев”. Украинское движение - восклицал г. Савенко и К° - грозит ослаблением связи Украины с Россией, ибо Австрия украинофильством укрепляет связь украинцев с Австрией!! Оставалось непонятным, почему же Россия не может попробовать “укрепить” связь украинцев с Россией тем же методом, который гг. Савенки ставят в вину Австрии, т. е. предоставлением украинцам свободы родного языка, самоуправления, автономного сейма и т. п.?
Рассуждения гг. Савенко и гг. Кокошкиных совершенно однородны и одинаково смешны и нелепы с чисто логической стороны. Не ясно ли, что чем больше свободы будет иметь украинская национальность в той или другой стране, тем прочнее будет связь этой национальности с данной страной? Кажется, нельзя спорить против этой азбучной истины, если не порвать решительно со всеми посылками демократизма. А может ли быть большая свобода национальности, как таковой, чем свобода отделения, свобода образования самостоятельного национального государства?
Чтобы разъяснить еще более этот, запутываемый либералами (и теми, кто по неразумению перепевает их) вопрос, приведем самый простой пример. Возьмем вопрос о разводе. Роза Люксембург пишет в своей статье, что централизованное демократическое государство, вполне мирясь с автономией отдельных частей, должно оставить в ведении центрального парламента все важнейшие отрасли законодательства и, между прочим, законодательство о разводе. Эта заботливость об обеспечении центральной властью демократического государства свободы развода вполне понятна. Реакционеры против свободы развода, призывая к “осторожному обращению” с ней и крича, что она означает “распад семьи”. Демократия же полагает, что реакционеры лицемерят, защищая на деле всевластие полиции и бюрократии, привилегии одного пола и худшее угнетение женщины; - что на деле свобода развода означает не “распад” семейных связей, а, напротив, укрепление их на единственно возможных и устойчивых в цивилизованном обществе демократических основаниях.
Обвинять сторонников свободы самоопределения, т. е. свободы отделения, в поощрении сепаратизма - такая же глупость и такое же лицемерие, как обвинять сторонников свободы развода в поощрении разрушения семейных связей. Подобно тому, как в буржуазном обществе против свободы развода выступают защитники привилегий и продажности, на которых строится буржуазный брак, так в капиталистическом государстве отрицание свободы самоопределения, т. е. отделения наций, означает лишь защиту привилегий господствующей нации и полицейских приемов управления в ущерб демократическим.
Несомненно, что политиканство, вызываемое всеми отношениями капиталистического общества, вызывает иногда крайне легкомысленную и даже просто вздорную болтовню парламентариев или публицистов об отделении той или иной нации. Но только реакционеры могут давать себя запугать (или прикидываться, будто они запуганы) подобной болтовней. Кто стоит на точке зрения демократии, т. е. решения государственных вопросов массой населения, тот прекрасно знает, что от болтовни политиканов до решения масс - “дистанция огромного размера”10. Массы населения превосходно знают, по повседневному опыту, значение географических и экономических связей, преимущества крупного рынка и крупного государства, и на отделение они пойдут лишь тогда, когда национальный гнет и национальные трения делают совместную жизнь совершенно невыносимой, тормозят все и всяческие хозяйственные отношения. А в подобном случае интересы капиталистического развития и свободы классовой борьбы будут именно на стороне отделяющихся.
Итак, с какой стороны ни подойти к рассуждениям г-на Кокошкина, они оказываются верхом нелепости и насмешкой над принципами демократии. Но известная логика в этих рассуждениях есть; это - логика классовых интересов великорусской буржуазии. Г-н Кокошкин, как и большинство партии к.-д., - лакей денежного мешка этой буржуазии. Он защищает ее привилегии вообще, ее государственные привилегии в особенности, защищает их вместе с Пуришкевичем, рядом с ним, - только Пуришкевич больше верит в крепостную дубину, а Кокошкин с К° видят, что дубина эта пятым годом сильно надломана, и полагаются более на буржуазные средства надувания масс, например, на запугивания мещан и крестьян призраком “распада государства”, на обман их фразами о соединении “народной свободы” с историческими устоями и т. д.
Реальное классовое значение либеральной вражды к принципу политического самоопределения наций - одно и только одно: национал-либерализм, отстаивание государственных привилегий великорусской буржуазии.
И российские оппортунисты среди марксистов, ополчившиеся именно теперь, в эпоху третьеиюньской системы, против права наций на самоопределение, все эти: ликвидатор Семковский, бундист Либман, украинский мелкий буржуа Юркевич, на деле просто плетутся в хвосте национал-либерализма, развращают рабочий класс национал-либеральными идеями.
Интересы рабочего класса и его борьбы против капитализма требуют полной солидарности и теснейшего единства рабочих всех наций, требуют отпора националистической политике буржуазии какой бы то ни было национальности. Поэтому уклонением от задач пролетарской политики и подчинением рабочих политике буржуазной явилось бы как то, если бы с.-д. стали отрицать право самоопределения, т. е. право отделения угнетенных наций, так и то, если бы с.-д. взялись поддерживать все национальные требования буржуазии угнетенных наций. Наемному рабочему все равно, будет ли его преимущественным эксплуататором великорусская буржуазия предпочтительно перед инородческой или польская предпочтительно перед еврейской и т. д. Наемный рабочий, сознавший интересы своего класса, равнодушен и к государственным привилегиям капиталистов великорусских и к посулам капиталистов польских или украинских, что водворится рай на земле, когда они будут обладать государственными привилегиями. Развитие капитализма идет и будет идти вперед, так или иначе, и в едином пестром государстве и в отдельных национальных государствах.
Во всяком случае наемный рабочий останется объектом эксплуатации, и успешная борьба против нее требует независимости пролетариата от национализма, полной, так сказать, нейтральности пролетариев в борьбе буржуазии разных наций за первенство. Малейшая поддержка пролетариатом какой-либо нации привилегий “своей” национальной буржуазии вызовет неизбежно недоверие пролетариата другой нации, ослабит интернациональную классовую солидарность рабочих, разъединит их на радость буржуазии. А отрицание права на самоопределение, или на отделение, неизбежно означает на практике поддержку привилегий господствующей нации.
Мы еще нагляднее можем убедиться в этом, если возьмем конкретный пример отделения Норвегии от Швеции.
6. ОТДЕЛЕНИЕ НОРВЕГИИ ОТ ШВЕЦИИ
Роза Люксембург берет именно этот пример и рассуждает по поводу его следующим образом:
“Последнее событие в истории федеративных отношений, отделение Норвегии от Швеции, - в свое время торопливо подхваченное социал-патриотичной польской печатью (см. краковский “Напшуд”) как отрадное проявление силы и прогрессивности стремлений к государственному отделению, - немедленно превратилось в разительное доказательство того, что федерализм и вытекающее из него государственное отделение отнюдь не являются выражением прогрессивности или демократизма. После так называемой норвежской “революции”, которая состояла в смещении и удалении из Норвегии шведского короля, норвежцы преспокойно выбрали себе другого короля, формально отвергнув народным голосованием проект учреждения республики. То, что поверхностные поклонники всяких национальных движений и всяческих подобий независимости провозгласили “революцией”, было простым проявлением крестьянского и мелкобуржуазного партикуляризма, желания за свои деньги иметь “собственного” короля вместо навязанного шведской аристократией, а следовательно, было движением, не имеющим решительно ничего общего с революционностью. Вместе с тем эта история разрыва шведско-норвежской унии снова доказала, до какой степени и в данном случае федерация, существовавшая до тех пор, была только выражением чисто династических интересов, а следовательно, формой монархизма и реакции” (“Пшеглонд”).
Это - буквально все, что говорит Роза Люксембург по данному пункту!! И, надо признаться, трудно было бы рельефнее обнаружить беспомощность своей позиции, чем сделала это Роза Люксембург в данном примере.
Вопрос шел и идет о том, необходима ли для с.-д. в пестром национальном государстве программа, признающая право на самоопределение или на отделение.
Что же говорит нам по этому вопросу взятый самой Розой Люксембург пример Норвегии?
Роза Люксембург говорит о чем угодно, чтобы не сказать ни слова по существу вопроса!!
Несомненно, что норвежские мелкие буржуа, пожелав за свои деньги иметь своего короля и провалив народным голосованием проект учреждения республики, обнаружили весьма дурные мещанские качества. Несомненно, что “Напшуд”, если он не заметил этого, обнаружил столь же дурные и столь же мещанские качества.
Но при чем все это??
Ведь речь шла о праве наций на самоопределение и об отношении социалистического пролетариата к этому праву! Почему же Роза Люксембург не отвечает на вопрос, а ходит кругом да около?
Говорят, для мыши сильнее кошки зверя нет. Для Розы Люксембург, видимо, сильнее “фрака” зверя нет. “Фраками” зовут в просторечии “польскую социалистическую партию”, так называемую революционную фракцию, и краковская газетка “Напшуд” разделяет идеи этой “фракции”. Борьба Розы Люксембург с национализмом этой “фракции” до того ослепила нашего автора, что из его кругозора исчезает все, кроме “Напшуда”.
Если “Напшуд” говорит: “да”, Роза Люксембург считает своим священным долгом немедленно провозгласить: “нет”, совершенно не думая, что таким приемом она обнаруживает не свою независимость от “Напшуда”, а, как раз напротив, свою забавную зависимость от “фраков”, свою неспособность взглянуть на вещи с точки зрения немного более глубокой и широкой, чем точка зрения краковского муравейника. “Напшуд”, конечно, очень плохой и вовсе не марксистский орган, но это не должно помешать нам разобрать по существу пример Норвегии, раз мы его взяли.
Чтобы разобрать этот пример по-марксистски, мы должны остановиться не на дурных качествах ужасно страшных “фраков”, а, во-1-х, на конкретных исторических особенностях отделения Норвегии от Швеции и, во-2-х, на том, каковы были задачи пролетариата обеих стран при этом отделении.
Норвегию сближают с Швецией связи географические, экономические и языковые не менее тесные, чем связи многих невеликорусских славянских наций с великорусами. Но союз Норвегии с Швецией был недобровольный, так что о “федерации” Роза Люксембург говорит совсем зря, просто потому, что она не знает, что сказать. Норвегию отдали Швеции монархи во время наполеоновских войн, вопреки воле норвежцев, и шведы должны были ввести войска в Норвегию, чтобы подчинить ее себе.
После этого в течение долгих десятилетий, несмотря на чрезвычайно широкую автономию, которой пользовалась Норвегия (свой сейм и т. д.), трения между Норвегией и Швецией существовали беспрерывно, и норвежцы всеми силами стремились сбросить с себя иго шведской аристократии. В августе 1905 года они, наконец, и сбросили его: норвежский сейм постановил, что король шведский перестал быть королем норвежским, а произведенный затем референдум, опрос норвежского народа, дал подавляющее большинство голосов (около 200 тысяч против нескольких сот) за полное отделение от Швеции. Шведы, после некоторых колебаний, примирились с фактом отделения.
Этот пример показывает нам, на какой почве возможны и бывают случаи отделения наций при современных экономических и политических отношениях в какую форму принимает иногда отделение в обстановке политической свободы и демократизма.
Ни один социал-демократ, если он не решится объявить безразличными для себя вопросы политической свободы и демократизма (а в таком случае, разумеется, он перестал бы быть социал-демократом), не сможет отрицать, что этот пример фактически доказывает обязательность для сознательных рабочих систематической пропаганды и подготовки того, чтобы возможные столкновения из-за отделения наций решались только так, как они разрешены были в 1905 г. между Норвегией и Швецией, а не “по-русски”. Это именно и выражается программным требованием признания права наций на самоопределение. И Розе Люксембург пришлось отговариваться от неприятного для ее теории факта посредством грозных нападок на мещанство норвежских мещан и на краковский “Напшуд”, ибо она прекрасно понимала, до какой степени бесповоротно опровергает этот исторический факт ее фразы, будто право самоопределения наций есть “утопия”, будто оно равняется праву “есть на золотых тарелках” и т. п. Такие фразы выражают лишь убого-самодовольную, оппортунистическую веру в неизменность данного соотношения сил между национальностями Восточной Европы.
Пойдем далее. В вопросе о самоопределении наций, как и во всяком другом вопросе, нас интересует прежде всего и более всего самоопределение пролетариата внутри наций. Роза Люксембург обошла скромненько и этот вопрос, чувствуя, как неприятен для ее “теории” разбор его на взятом ею примере Норвегии.
Какова была и должна была быть позиция норвежского и шведского пролетариата в конфликте из-за отделения? Сознательные рабочие Норвегии голосовали бы, конечно, после отделения за республику*, и если были социалисты, голосовавшие иначе, то это лишь доказывает, как много иногда тупого, мещанского оппортунизма в европейском социализме. Об этом не может быть двух мнений, и мы касаемся данного пункта лишь потому, что Роза Люксембург пытается замять суть дела разговорами не на тему. По вопросу об отделении мы не знаем, обязывала ли социалистическая норвежская программа норвежских с.-д. держаться одного определенного мнения. Допустим, что нет, что норвежские социалисты оставляли открытым вопрос о том, насколько достаточна была для свободной классовой борьбы автономия Норвегии и насколько тормозили свободу хозяйственной жизни вечные трения и конфликты с шведской аристократией. Но что норвежский пролетариат должен был идти против этой аристократии за норвежскую крестьянскую демократию (при всех мещанских ограниченностях последней), это неоспоримо.
А шведский пролетариат? Известно, что шведские помещики, споспешествуемые шведскими попами, проповедовали войну против Норвегии, и так ________________________
* Если большинство норвежской нации было за монархию, а пролетариат за республику, то перед норвежским пролетариатом, вообще говоря, открывалось два пути: или революция, если условия для нее назрели, или подчинение большинству и длительная работа пропаганды и агитации.
как Норвегия гораздо слабее Швеции, так как она испытывала уже шведское нашествие, так как шведская аристократия имеет очень сильный вес в своей стране, то проповедь эта была очень серьезной угрозой. Можно ручаться, что шведские Кокошкины долго и усердно развращали шведские массы призывами к “осторожному обращению” с “растяжимыми формулами политического самоопределения наций”, размалевыванием опасностей “распада государства” и уверениями в совместимости “народной свободы” с устоями шведской аристократии. Не подлежит ни малейшему сомнению, что шведская социал-демократия изменила бы делу социализма и делу демократии, если бы она не боролась изо всех сил и с помещичьей и с “кокошкинской” идеологией и политикой, если бы она не отстаивала помимо равноправия наций вообще (признаваемого и Кокошкиными) права наций на самоопределение, свободы отделения Норвегии.
Тесный союз норвежских и шведских рабочих, их полная товарищеская классовая солидарность выигрывала от этого признания шведскими рабочими права норвежцев на отделение. Ибо норвежские рабочие убеждалась в том, что шведские не заражены шведским национализмом, что братство с норвежскими пролетариями для них выше, чем привилегии шведской буржуазии и аристократии. Разрушение связей, навязанных Норвегии европейскими монархами и шведскими аристократами, усилило связи между норвежскими и шведскими рабочими. Шведские рабочие доказали, что через все перипетии буржуазной политики - вполне возможно на почве буржуазных отношений возрождение насильственного подчинения норвежцев шведам! - они сумеют сохранить и отстоять полное равноправие и классовую солидарность рабочих обеих наций в борьбе и против шведской и против норвежской буржуазии.
Отсюда видно, между прочим, как неосновательны и просто даже несерьезны попытки, делаемые иногда “фраками”, “использовать” наши разногласия с Розой Люксембург против польской социал-демократии. “Фраки” - не пролетарская, не социалистическая, а мелкобуржуазная националистическая партия, нечто вроде польских социал-революционеров. Ни о каком единстве российских с.-д. с этой партией никогда не было и не могло быть речи. Наоборот, ни один российский социал-демократ никогда не “раскаивался” в сближении и соединении с польскими с.-д. Польской социал-демократии принадлежит громадная историческая заслуга впервые создать действительно марксистскую, действительно пролетарскую партию в Польше, насквозь пропитанной националистическими стремлениями и увлечениями. Но эта заслуга польских с.-д. является великой заслугой не благодаря тому обстоятельству, что Роза Люксембург наговорила вздору против § 9 российской марксистской программы, а вопреки этому печальному обстоятельству.
Для польских с.-д. “право самоопределения”, конечно, не имеет такого важного значения, как для русских. Вполне понятно, что борьба с националистически ослепленной мелкой буржуазией Польши заставила с.-д. поляков с особенным (иногда, может быть, чуточку чрезмерным) усердием “перегибать палку”. Ни один российский марксист никогда и не думал ставить в вину польским с.-д., что они против отделения Польши. Ошибку делают эти с.-д. лишь тогда, когда пробуют - подобно Розе Люксембург - отрицать необходимость признания права на самоопределение в программе российских марксистов.
Это значит, в сущности, переносить отношения, понятные с точки зрения краковского горизонта, на масштаб всех народов и наций России, великороссов в том числе. Это значит быть “польскими националистами навыворот”, а не российскими, не интернациональными социал-демократами.
Ибо интернациональная социал-демократия стоит именно на почве признания права наций на самоопределение. К этому мы теперь и переходим.
7. РЕШЕНИЕ ЛОНДОНСКОГО МЕЖДУНАРОДНОГО КОНГРЕССА 1896 ГОДА
Решение это гласит:
“Конгресс объявляет, что он стоит за полное право самоопределения (Selbstbestimmungsrecht) всех наций и выражает свое сочувствие рабочим всякой страны, страдающей в настоящее время под игом военного, национального или другого абсолютизма; конгресс призывает рабочих всех этих стран вступать в ряды сознательных (Klassenbewusste = сознающих интересы своего класса) рабочих всего мира, чтобы вместе с ними бороться за преодоление международного капитализма и за осуществление целей международной социал-демократии”*.
Как мы уже указывали, наши оппортунисты, гг. Семковский, Либман, Юркевич, просто-таки не знают об этом решении. Но Роза Люксембург знает и приводит его полный текст, в котором стоит то же выражение, что и в нашей программе: “самоопределение”.
Спрашивается, как же устраняет Роза Люксембург это препятствие, лежащее на пути ее “оригинальной” теории?
О, совсем просто: ...центр тяжести здесь во второй части резолюции... декларативный характер ее... только по недоразумению можно на нее ссылаться!!
Беспомощность и растерянность нашего автора просто поразительны. Обыкновенно на декларативный характер последовательных демократических и социалистических программных пунктов указывают одни оппортунисты, трусливо уклоняясь от прямой полемики против них. Видимо, недаром на этот раз Роза Люксембург оказалась в печальной компании гг. Семковских, Либмана и Юркевича. Прямо заявить Роза Люксембург не решается, считает ли она приведенную резолюцию правильной или ошибочной. Она увертывается и прячется, как бы рассчитывая на такого невнимательного и незнающего читателя, который забывает первую часть резолюции, дочитывая до второй, или никогда не слыхал о дебатах в социалистической печати перед Лондонским конгрессом.
Но Роза Люксембург очень ошибается, если воображает, что ей удастся, перед сознательными рабочими России, так легко наступить ногой на резолюцию Интернационала по важному принципиальному вопросу, не соблаговоляя даже критически разобрать ее.
В дебатах перед Лондонским конгрессом - главным образом на страницах журнала немецких марксистов “Die Neue Zeit” - была выражена точка зрения Розы Люксембург, и эта точка зрения, по существу, потерпела поражение перед Интернационалом! Вот в чем суть дела, которую в особенности должен иметь в виду русский читатель.
Дебаты велись по поводу вопроса о независимости Польши. Три точки зрения были высказаны:
1) Точка зрения “фраков”, от имени которых выступал Геккер. Они хотели, чтобы Интернационал своей программой признал требование независимости Польши. Это предложение не было принято. Эта точка зрения потерпела поражение перед Интернационалом.
2) Точка зрения Розы Люксембург: польские социалисты не должны требовать независимости Польши. О провозглашении права наций на самоопределение с этой точки зрения не могло быть и речи. Эта точка зрения тоже потерпела поражение пред Интернационалом.
3) Точка зрения, которую тогда всего обстоятельнее развивал К. Каутский, выступая против Розы Люксембург и доказывая крайнюю “односторонность” ее материализма. С этой точки зрения, Интернационал не может в настоящее время ставить своей программой независимость Польши, но польские социалисты - говорил Каутский - вполне могут выставлять подобное требование. С точки зрения социалистов, безусловно ошибочно игнорировать задачи национального освобождения в обстановке национального гнета.
В резолюции Интернационала и воспроизведены самые существенные, основные положения этой точки зрения: с одной стороны, совершенно прямое и не допускающее никаких кривотолков признание полного права на самоопределение за всеми нациями; с другой стороны, столь же недвусмысленный призыв рабочих к интернациональному единству их классовой борьбы.
Мы думаем, что эта резолюция совершенно правильна и что для стран Восточной Европы и Азии в начале XX века именно эта резолюция и именно в неразрывной связи обеих своих частей дает единственно правильную директиву пролетарской классовой политики в национальном вопросе.
Остановимся несколько подробнее на трех вышеуказанных точках зрения.
Известно, что К. Маркс и Фр. Энгельс считали безусловно обязательным для всей западноевропейской демократии, а тем более социал-демократии, _________________________
* См. официальный немецкий отчет о Лондонском конгрессе” “Verhandlungen und Beschluesse des intemationalen sozialistischen Arbeiter- und Gewerkschafts-Kongresses zu London, vom 27 Juli bis 1 August 1896”, Berlin, 1896, S. 18 (“Протоколы и постановления международного конгресса социалистических рабочих партий и профессиональных союзов в Лондоне, с 27 июля по 1 августа 1896”, Берлин, 1896, стр. 18. Ред) Есть русская брошюра с решениями международных конгрессов, где вместо “самоопределения” переведено неправильно: “автономия”.
активную поддержку требования независимости Польши. Для эпохи 40-х и 60-х годов прошлого века, эпохи буржуазной революции Австрии и Германии, эпохи “крестьянской реформы” в России, эта точка зрения была вполне правильной и единственной последовательно-демократической и пролетарской точкой зрения. Пока народные массы России и большинства славянских стран спали еще непробудным сном, пока в этих странах не было самостоятельных, массовых, демократических движений, шляхетское освободительное движение в Польше приобретало гигантское, первостепенное значение с точки зрения демократии не только всероссийской, не только всеславянской, но и всеевропейской*.12
Но если эта точка зрения Маркса была вполне верна для второй трети или третьей четверти XIX века, то она перестала быть верной к XX веку. Самостоятельные демократические движения и даже самостоятельное пролетарское движение пробудилось в большинстве славянских стран и даже в одной из наиболее отсталых славянских стран, России. Шляхетская Польша исчезла и уступила свое место капиталистической Польше. При таких условиях Польша не могла не потерять своего исключительного революционного значения.
Если ППС (“Польская социалистическая партия”, нынешние “фраки”) пыталась в 1896 году “закрепить” точку зрения Маркса иной эпохи, то это означало уже использование буквы марксизма против духа марксизма. Поэтому совершенно правы были польские социал-демократы, когда они выступили против националистических увлечений польской мелкой буржуазии, показали второстепенное значение национального вопроса для польских рабочих, создали впервые чисто пролетарскую партию в Польше, провозгласили величайшей важности принцип теснейшего союза польского и русского рабочего в их классовой борьбе.
Значило ли это, однако, что Интернационал в начале XX века мог признать излишним для Восточной Европы и для Азии принцип политического самоопределения наций? их права на отделение? Это было бы величайшим абсурдом, который равнялся бы (теоретически) признанию законченного буржуазно-демократического преобразования государств турецкого, российского, китайского; - который равнялся бы (практически) оппортунизму по отношению к абсолютизму.
Нет. Для Восточной Европы и Азии, в эпоху начавшихся буржуазно-демократических революций, в эпоху пробуждения и обострения национальных движений, в эпоху возникновения самостоятельных пролетарских партий, задача этих партий в национальной политике должна быть двусторонняя: признание права на самоопределение за всеми нациями, ибо буржуазно-демократическое преобразование еще не закончено, ибо рабочая демократия последовательно, серьезно и искренне, не по-либеральному, не по-кокошкински, отстаивает равноправие наций, - и теснейший, неразрывный союз классовой борьбы пролетариев всех наций данного государства, на все и всяческие перипетии его истории, при всех и всяческих переделках буржуазией границ отдельных государств.
Именно эту двустороннюю задачу пролетариата формулирует резолюция Интернационала 1896 года. Именно такова, в ее принципиальных основах, резолюция летнего совещания российских марксистов 1913 года. Есть люди, которым кажется “противоречивым”, что эта резолюция в 4-ом пункте, признавая право на само определение, на отделение, как будто бы “дает” максимум национализму (на деле в признании права на самоопределение всех наций есть максимум демократизма и минимум национализма), - а в пункте 5-оя предостерегает рабочих против националистических лозунгов какой бы то ни было буржуазии и требует единства и слияния рабочих всех наций в интернационально-единых пролетарских организациях. Но видеть здесь “противоречие” могут лишь совсем плоские умы, не способные понять, например, почему единство и классовая солидарность шведского и норвежского пролетариата выиграли, когда шведские рабочие отстояли свободу отделения Норвегии в самостоятельное государство.
_______________________
* Было бы весьма интересной исторической работой сопоставить позицию польского шляхтича-повстанца 1863 года - позицию всероссийского демократа-революционера Чернышевского, который тоже (подобно Марксу) умел оценить значение польского движения, и позицию выступавшего гораздо позже украинского мещанина Драгоманова, который выражал точку зрения крестьянина, настолько еще дикого, сонного приросшего к своей куче навоза, что из-за законной ненависти к польскому пану он не мог понять значения борьбы этих панов для всероссийской демократии (Cp. “Историческая Польша и великорусская демократия” Драгоманова) Драгоманов вполне заслужил восторженные поцелуи которыми впоследствии награждал его ставший уже национал-либералом г. П.Б. Струве.
8. УТОПИСТ КАРЛ МАРКС И ПРАКТИЧНАЯ РОЗА ЛЮКСЕМБУРГ
Объявляя “утопией” независимость Польши и повторяя это до тошноты часто, Роза Люксембург иронически восклицает: почему бы не ставить требование независимости Ирландии?
Очевидно, “практичной” Розе Люксембург неизвестно, как относился К. Маркс к вопросу о независимости Ирландии. На этом стоит остановиться, чтобы показать анализ конкретного требования национальной независимости с действительно-марксистской, а не оппортунистической точки зрения.
Маркс имел обыкновение “щупать зуб”, как он выражался, своим знакомым социалистам, проверяя их сознательность и убежденность13. Познакомившись с Лопатиным, Маркс пишет Энгельсу 5 июля 1870 года в высшей степени лестный отзыв о молодом русском социалисте, но добавляет при этом:
“...Слабый пункт: Польша. По этому пункту Лопатин говорит совершенно так же, как англичанин - скажем, английский чартист старой школы - об Ирландии”14.
Социалиста, принадлежащего к угнетающей нации, Маркс расспрашивает об его отношении к угнетенной нации и сразу вскрывает общий социалистам господствующих наций (английской и русской) недостаток:
непонимание их социалистических обязанностей по отношению к нациям подавленным, пережевывание предрассудков, перенятых от “великодержавной” буржуазии.
Надо оговориться, прежде чем переходить к положительным заявлениям Маркса об Ирландии, что к национальному вопросу вообще Маркс и Энгельс относились строго критически, оценивая условно-историческое значение его. Так, Энгельс писал Марксу 23 мая 1851 года, что изучение истории приводит его к пессимистическим выводам насчет Польши, что значение Польши временное, только до аграрной революции в России. Роль поляков в истории - “смелые глупости”. “Ни на минуту нельзя предположить, что Польша, даже только против России, с успехом представляет прогресс или имеет какое-либо историческое значение”. В России больше элементов цивилизации, образования, индустрии, буржуазии, чем в “шляхетско-сонной Польше”. “Что значат Варшава и Краков против Петербурга, Москвы, Одессы!”15. Энгельс не верит в успех восстаний польских шляхтичей.
Но все эти мысли, в которых так много гениально-прозорливого, нисколько не помешали Энгельсу и Марксу, 12 лет спустя, когда Россия все еще спала, а Польша кипела, отнестись с самым глубоким и горячим сочувствием к польскому движению.
В 1864 году, составляя адрес Интернационала, Маркс пишет Энгельсу (4 ноября 1864 года), что приходится бороться с национализмом Мадзини. “Когда в адресе речь идет об интернациональной политике, я говорю о странах, а не о национальностях и разоблачаю Россию, а не менее важные государства”, - пишет Маркс. По сравнению с “рабочим вопросом” подчиненное значение национального вопроса не подлежит сомнению для Маркса. Но от игнорирования национальных движений его теория далека, как небо от земли.
Наступает 1866 год. Маркс пишет Энгельсу про “прудоновскую клику” в Париже, которая “объявляет национальности бессмыслицей и нападает на Бисмарка и Гарибальди. Как полемика с шовинизмом, эта тактика полезна и объяснима. Но когда верующие в Прудона (к ним принадлежат также мои здешние добрые друзья, Лафарг и Лонге) думают, что вся Европа может и должна сидеть тихо и смирно на своей задней, пока господа во Франции отменят нищету и невежество... то они смешны” (письмо от 7 июня 1866 г.).
“Вчера, - пишет Маркс 20 июня 1866 г., - были прения в Совете Интернационала о теперешней войне... Прения свелись, как и следовало ожидать, к вопросу о “национальностях” и о нашем отношении к нему... Представители “молодой Франции” (нерабочие) выдвигали ту точку зрения, что всякая национальность и самая нация - устарелые предрассудки. Прудонистское штирнерианство... Весь мир должен ждать, пока французы созреют для совершения социальной революции... Англичане очень смеялись, когда я начал свою речь с того, что наш друг Лафарг и другие, отменившие национальности, обращаются к нам по-французски, т. е. на языке, непонятном для 9/10 собрания. Далее я намекнул, что Лафарг, сам того не сознавая, под отрицанием национальностей понимает, кажется, их поглощение образцовой французской нацией”16.
Вывод из всех этих критических замечаний Маркса ясен: рабочий класс меньше всего может создать себе фетиш из национального вопроса, ибо развитие капитализма не обязательно пробуждает к самостоятельной жизни все нации. Но, раз возникли массовые национальные движения, отмахнуться от них, отказаться от поддержки прогрессивного в них - значит на деле поддаться националистическим предрассудкам, именно: признать “свою” нацию “образцовой нацией” (или, добавим от себя, нацией, обладающей исключительной привилегией на государственное строительство)*.
Но вернемся к вопросу о Ирландии.
Всего яснее позиция Маркса по этому вопросу выражена в следующих отрывках из его писем:
“Демонстрацию английских рабочих в пользу фенианизма я старался вызвать всяческими способами... Прежде я считал отделение Ирландии от Англии невозможным. Теперь я считаю его неизбежным, хотя бы после отделения дело и пришло к федерации”. Так писал Маркс в письме к Энгельсу от 2-го ноября 1867 года.
“Что мы должны советовать английским рабочим? По моему мнению, они должны сделать пунктом своей программы Repeal (разрыв) союза” (Ирландии с Англией, т. е. отделение Ирландии от Англии) - “короче говоря, требование 1783 года, только демократизированное и приноровленное к современным условиям. Это - единственно легальная форма ирландского освобождения и потому единственно возможная для принятия в программу английской партии. Опыт впоследствии должен показать, сможет ли существовать длительно простая личная уния между обеими странами...
Ирландцам необходимо следующее:
1. Самоуправление и независимость от Англии.
2. Аграрная революция...”
Придавая громадную важность вопросу об Ирландии, Маркс читал в немецком рабочем союзе полуторачасовые доклады на эту тему (письмо от 17 декабря 1867 г.)17.
Энгельс отмечает в письме от 20-го ноября 1868 г. “ненависть к ирландцам среди английских рабочих”, а почти год спустя (24 октября 1869 г.), возвращаясь к этой теме, он пишет: “От Ирландии до России il n"y a qu"un pas (один только шаг)... На примере ирландской истории можно видеть, какое это несчастье для народа, если он поработил другой народ. Все английские подлости имеют свое происхождение в ирландской сфере. Кромвелевскую эпоху я еще должен изучать, но во всяком случае для меня несомненно, что дела и в Англии приняли бы иной оборот, если бы не было необходимости господствовать по-военному в Ирландии и создавать новую аристократию”.
“В Познани польские рабочие провели победоносную стачку благодаря помощи их берлинских товарищей. Эта борьба против “Господина Капитала” - даже в ее низшей форме, форме стачки - покончит с национальными предрассудками посерьезнее, чем декламации о мире в устах господ буржуа”18.
Политика по ирландскому вопросу, которую вел Маркс в Интернационале, видна из следующего:
18-го ноября 1869 г. Маркс пишет Энгельсу, что он держал речь в 11/4 часа в Совете Интернационала по вопросу об отношении британского министерства к ирландской амнистии и предложил следующую резолюцию:
“Постановлено,
что в своем ответе на ирландские требования освободить ирландских патриотов г. Гладстон умышленно оскорбляет ирландскую нацию;
что он связывает политическую амнистию с условиями, одинаково унизительными и для жертв дурного правительства и для представляемого ими народа;
что Гладстон, связанный своим официальным положением, публично и торжественно приветствовал бунт американских рабовладельцев, а теперь принимается проповедовать ирландскому народу учение пассивного повиновения;
_______________________
* Сравни еще письмо Маркса к Энгельсу от 3 июня 1867 г. “... С истинным удовольствием узнал из парижской корреспонденции “Таймса” о полонофильски” возгласах парижан против России... Г-н Прудон и его маленькая доктринерская клика - не то, что французский народ”.
что вся его политика по отношению к ирландской амнистии является самым настоящим проявлением той “политики завоевания”, разоблачением которой г. Глад-стон ниспроверг министерство своих противников - тори;
что Генеральный Совет Интернациональной ассоциации рабочих выражает свое восхищение тем, как смело, твердо и возвышенно ведет ирландский народ свою кампанию за амнистию;
что эта резолюция должна быть сообщена всем секциям Интернациональной ассоциации рабочих и всем связанным с ней рабочим организациям Европы и Америки”19.
10-го декабря 1869 г. Маркс пишет, что его доклад по ирландскому вопросу в Совете Интернационала будет построен следующим образом:
“... Совершенно независимо от всякой “интернациональной” и “гуманитарной” фразы о “справедливости к Ирландии” - ибо это само собою разумеется в Совете Интернационала - прямой абсолютный интерес английского рабочего класса требует разрыва его теперешней связи с Ирландией. Таково мое самое глубокое убеждение, и основанное на причинах, которые я отчасти не могу раскрыть самим английским рабочим. Я долго думал, что возможно ниспровергнуть ирландский режим подъемом английского рабочего класса. Я всегда защищал этот взгляд в “Нью-Йоркской Трибуне” (американская газета, в которой Маркс долго сотрудничал)20. Более глубокое изучение вопроса убедило меня в обратном. Английский рабочий класс ничего не поделает, пока он не избавится от Ирландии... Английская реакция в Англии коренится в порабощении Ирландии” (курсив Маркса)21.
Теперь читателям должна быть вполне ясна политика Маркса в ирландском вопросе.
“Утопист” Маркс так “непрактичен”, что стоит за отделение Ирландии, оказавшееся и полвека спустя неосуществленным.
Чем же вызвана эта политика Маркса и не была ли она ошибкой?
Сначала Маркс думал, что не национальное движение угнетенной нации, а рабочее движение среди угнетающей нации освободит Ирландию. Никакого абсолюта из национальных движений Маркс не делает, зная, что полное освобождение всех национальностей сможет дать только победа рабочего класса. Учесть наперед все возможные соотношения между буржуазными освободительными движениями угнетенных наций и пролетарским освободительным движением среди угнетающей нации (как раз та проблема, которая делает столь трудным национальный вопрос в современной России) - вещь невозможная.
Но вот обстоятельства сложились так, что английский рабочий класс попал довольно надолго под влияние либералов, став их хвостом, обезглавив себя либеральной рабочей политикой. Буржуазное освободительное движение в Ирландии усилилось и приняло революционные формы. Маркс пересматривает свой взгляд и исправляет его. “Несчастье для народа, если он поработил другой народ”. Не освободиться рабочему классу в Англии, пока не освободится Ирландия от английского гнета. Реакцию в Англии укрепляет и питает порабощение Ирландии (как питает реакцию в России порабощение ею ряда наций!).
И Маркс, проводя в Интернационале резолюцию симпатий “ирландской нации”, “ирландскому народу” (умный Л. Вл., вероятно, разнес бы бедного Маркса за забвение классовой борьбы!), проповедует отделение Ирландии от Англии, “хотя бы после отделения дело и пришло к федерации”.
Каковы теоретические посылки этого вывода Маркса? В Англии вообще давно закончена буржуазная революция. Но в Ирландии она не закончена; ее заканчивают только теперь, полвека спустя, реформы английских либералов. Если бы капитализм в Англии был ниспровергнут так быстро, как ожидал Маркс сначала, то места для буржуазно-демократического, общенационального, движения в Ирландии не было бы. Но раз оно возникло, Маркс советует английским рабочим поддержать его, дать ему революционный толчок, довести его до конца в интересах своей свободы.
Экономические связи Ирландии с Англией в 60-х годах прошлого века были, конечно, еще теснее, чем связи России с Польшей, Украиной и т. п. “Непрактичность” и “неосуществимость” отделения Ирландии (хотя бы в силу географических условий и в силу необъятного колониального могущества Англии) бросались в глаза. Будучи принципиальным врагом федерализма, Маркс допускает в данном случае и федерацию*, лишь бы освобождение Ирландии произошло не реформистским, а революционным путем, в силу движения масс народа в Ирландии, поддержанного рабочим классом Англии. Не может подлежать никакому сомнению, что только такое решение исторической задачи наиболее благоприятствовало бы интересам пролетариата и быстроте общественного развития.
Вышло иначе. И ирландский народ и английский пролетариат оказались слабы. Только теперь, жалкими сделками английских либералов с ирландской буржуазией решается (пример Ольстера показывает, насколько туго) ирландский вопрос земельной реформой (с выкупом) и автономией (пока еще не введенной). Что же? Следует ли из этого, что Маркс и Энгельс были “утопистами”, что они ставили “неосуществимые” национальные требования, что они поддавались влиянию ирландских националистов - мелких буржуа (мелкобуржуазный характер движения “фениев” несомненен) и т. п.?
Нет. Маркс и Энгельс и в ирландском вопросе вели последовательно-пролетарскую политику, действительно воспитывавшую массы в духе демократизма и социализма. Только эта политика способна была избавить и Ирландию и Англию от полувековой затяжки необходимых преобразований и от изуродования их либералами в угоду реакции.
Политика Маркса и Энгельса в ирландском вопросе дала величайший, доныне сохранивший громадное практическое значение, образец того, как должен относиться пролетариат угнетающих наций к национальным движениям; - дала предостережение против той “холопской торопливости”, с которой мещане всех стран, цветов и языков спешат признать “утопичным” изменение границ государств, созданных насилиями и привилегиями помещиков и буржуазии одной нации.
Если бы ирландский и английский пролетариат не приняли политики Маркса, не поставили своим лозунгом отделения Ирландии, это было бы злейшим оппортунизмом с их стороны, забвением задач демократа и социалиста, уступкой английской реакции и буржуазии.
9. ПРОГРАММА 1903 ГОДА И ЕЕ ЛИКВИДАТОРЫ
Протоколы съезда 1903 года, принимавшего программу российских марксистов, сделались величайшей редкостью, и громадное большинство современных деятелей рабочего движения не знакомо с мотивами отдельных пунктов программы (тем более, что далеко не все из относящейся сюда литературы пользуется благами легальности...). Поэтому остановиться на разборе интересующего нас вопроса на съезде 1903 г. необходимо.
Отметим прежде всего, что, как ни скудна русская с.-д. литература, относящаяся к “праву наций на самоопределение”, все же из нее совершенно ясно видно, что понималось это право всегда в смысле права на отделение. Гг. Семковские, Либманы и Юркевичи, сомневающиеся в этом, объявляющие § 9 “неясным” и т. п., только по крайнему невежеству или беззаботности толкуют о “неясности”. Еще в 1902 году в “Заре” Плеханов**, защищая “право на самоопределение” в проекте программы, писал, что это требование, не обязательное для буржуазных демократов, “обязательно для социал-демократов”. “Если бы мы позабыли о нем, или не решились выставить его, - писал Плеханов, - опасаясь затронуть национальные предрассудки наших соотечественников великорусского племени, то в наших устах стал бы постыдной ложью... клич...: “пролетарии всех стран, соединяйтесь!””22.
Это - очень меткая характеристика основного довода за рассматриваемый пункт, настолько меткая, что ее недаром боязливо обходили и обходят “не помнящие родства” критики нашей программы. Отказ от данного пункта, какими бы мотивами его ни обставляли, на деле означает “постыдную” уступку великорусскому национализму. Почему великорусскому, когда говорится о праве всех ____________________________
* Между прочим, нетрудно видеть, почему под правом “самоопределения” наций нельзя, с социал-демократической точки зрения, понимать ни федерации, ни автономии (хотя, абстрактно говоря, и то и другое подходит под “самоопределение”). Право на федерацию есть вообще бессмыслица, ибо федерация есть двусторонний договор. Ставить в свою программу защиту федерализма вообще марксисты никак не могут, об этом нечего и говорить Что же касается автономии, то марксисты защищают не “право на” автономию, а самое автономию, как общий, универсальный принцип демократического государства с пестрым национальным составом, с резким различием географических и др. условий. Поэтому признавать “право наций на автономию” было бы так же бессмысленно, как и “право наций на федерацию”.
** В 1916 году В И Ленин к этому месту сделал примечание: “Просим читателя не забывать, что Плеханов в 1903 г. был одним из главных противников оппортунизма, далеким от своего печально-знаменитого поворота к оппортунизму и впоследствии к шовинизму”.
наций на самоопределение? Потому, что речь идет об отделении от великорусов. Интерес соединения пролетариев, интерес их классовой солидарности требуют признания права наций на отделение - вот что признал в цитированных словах Плеханов 12 лет тому назад; вдумавшись в это, наши оппортунисты не сказали бы, вероятно, так много вздору о самоопределении.
На съезде 1903 г., где был утвержден этот, защищавшийся Плехановым, проект программы, главная работа была сосредоточена в программной комиссии. Ее протоколы, к сожалению, не велись. А именно по данному пункту они были бы особенно интересны, ибо {только в комиссии представители польских с.-д., Варшавский и Ганецкий, пробовали защищать свои взгляды и оспаривать “признание права на самоопределение”. Читатель, который пожелал бы сравнить их доводы (изложенные в речи Варшавского и в заявлении его и Ганецкого, стр. 134-136 и 388-390 протоколов) с доводами Розы Люксембург в ее разобранной нами польской статье, увидал бы полное тождество этих доводов.
Как же отнеслась к этим доводам программная комиссия II съезда, где против польских марксистов выступал больше всего Плеханов? Над этими доводами жестоко посмеялись! Нелепость предложения российским марксистам выкинуть признание права на самоопределение наций была так ясно и наглядно показана, что польские марксисты даже не решились повторить своих доводов на полном собрании съезда!! Они покинули съезд, убедившись в безнадежности своей позиции перед высшим собранием марксистов и великорусских, и еврейских, и грузинских, и армянских.
Этот исторический эпизод имеет, само собою разумеется, очень важное значение для всякого, интересующегося серьезно своей программой. Полный разгром доводов польских марксистов в программной комиссии съезда и отказ их от попытки защищать свои взгляды на собрании съезда - факт чрезвычайно знаменательный. Роза Люксембург недаром “скромно” умолчала об этом в своей статье 1908 года - слишком уже неприятно, видимо, было воспоминание о съезде! Умолчала она и о том, до смешного неудачном, предложении “исправить” § 9-ый программы, которое сделали Варшавский и Ганецкий от имени всех польских марксистов в 1903 году и которого не решались (и не решатся) повторять ни Роза Люксембург, ни другие польские с.-д.
Но если Роза Люксембург, скрывая свое поражение в 1903 году, умолчала об этих фактах, то люди, интересующиеся историей своей партии, позаботятся о том, чтобы узнать эти факты и продумать их значение.
“...Мы предлагаем, - писали друзья Розы Люксембург съезду 1903 года, уходя с него, - дать следующую формулировку седьмому (теперешнему 9-му) пункту в проекте программы:
§ 7. Учреждения, гарантирующие полную свободу культурного развития всем нациям, входящим в состав государства” (стр. 390 протоколов).
Итак, польские марксисты выступали тогда с взглядами по национальному вопросу настолько неопределенными, что вместо самоопределения предлагали, по сути дела, не что иное, как псевдоним пресловутой “культурно-национальной автономии”!
Это звучит почти невероятно, но это, к сожалению, факт. На самом съезде, хотя на нем было 5 бундовцев с 5 голосами и 3 кавказца с 6 голосами, не считая совещательного голоса у Кострова, не нашлось ни единого голоса за устранение пункта о самоопределении. За добавление к этому пункту “культурно-национальной автономии” высказалось три голоса (за формулу Гольдблата: “создание учреждений, гарантирующих нациям полную свободу культурного развития”) и четыре голоса за формулу Либера (“право на свободу их - наций - культурного развития”).
Теперь, когда появилась русская либеральная партия, партия к.-д., мы знаем, что в ее программе заменено политическое самоопределение наций “культурным самоопределением”. Польские друзья Розы Люксембург, следовательно, “борясь” с национализмом ППС, делали это с таким успехом, что предлагали марксистскую программу заменить либеральной программой! И они же при этом обвиняли нашу программу в оппортунизме - удивительно ли, что в программной комиссии II съезда это обвинение встречалось только смехом!
В каком смысле понимали “самоопределение” делегаты II съезда, из которых, как мы видели, не нашлось ни одного против “самоопределения наций”?
Об этом свидетельствуют три следующие выдержки из протоколов:
“Мартынов находит, что слову “самоопределение” нельзя придавать широкого толкования; оно значит лишь право нации на обособление в отдельное политическое целое, а отнюдь не областное самоуправление” (стр. 171). Мартынов был членом программной комиссии, в которой были опровергнуты и осмеяны доводы друзей Розы Люксембург. По взглядам своим Мартынов был тогда “экономистом”, ярым противником “Искры”, и если бы он выразил мнение, не разделявшееся большинством программной комиссии, он был бы, конечно, опровергнут.
Гольдблат, бундовец, взял слово первым, когда на съезде обсуждался, после комиссионной работы, § 8-ой (теперешний 9-ый) программы.
“Против “права на самоопределение”, - говорил Гольдблат, - ничего возразить нельзя. В случае, если какая-либо нация борется за самостоятельность, то противиться этому нельзя. Если Польша не захочет вступить в законный брак с Россией), то ей не мешать, как выразился тов. Плеханов. Я соглашаюсь с таким мнением в этих пределах” (стр. 175-176).
Плеханов вовсе не брал слова на полном собрании съезда по данному пункту. Гольдблат ссылается на слова Плеханова в программной комиссии, где “право на самоопределение” было подробно и популярно разъясняемо в смысле права на отделение. Либер, говоривший после Гольдблата, заметил:
“Конечно, если какая-либо национальность не в состоянии жить в пределах России, то ей партия препятствовать не будет” (стр. 176).
Читатель видит, что на II съезде партии, принявшем программу, не было двух мнений по вопросу о том, что самоопределение значит “лишь” право на отделение. Даже бундовцы усвоили себе тогда эту истину, и только в наше печальное время продолжающейся контрреволюции и всяческого “отреченства” нашлись смелые своим невежеством люди, которые объявили программу “неясной”. Но, прежде чем уделять время этим печальным “тоже-социал-демократам”, покончим с отношением к программе поляков.
На второй (1903 г.) съезд они пришли с заявлением о необходимости и настоятельности объединения. Но со съезда они ушли, после “неудач” в программной комиссии, и последним словом их было письменное заявление, напечатанное в протоколах съезда и содержащее приведенное выше предложение заменить самоопределение культурно-национальной автономией.
В 1906 году польские марксисты вошли в партию, причем, ни входя в нее, ни единого раза после (ни на съезде 1907 г., ни на конференциях 1907 и 1908 гг., ни на пленуме 1910 года), они не вносили ни одного предложения об изменении § 9-го российской программы!!
Это - факт.
И этот факт доказывает наглядно, вопреки всяким фразам и уверениям, что друзья Розы Люксембург сочли исчерпывающими вопрос прения в программной комиссии II съезда и решение этого съезда, что они молча сознали свою ошибку и исправили ее, когда в 1906 году вошли в партию, после ухода со съезда в 1903 году, ни разу не попытавшись партийным путем поднять вопроса о пересмотре § 9-го программы.
Статья Розы Люксембург появилась за ее подписью в 1908 году - разумеется, ни единому человеку не приходило никогда и в голову отрицать право партийных литераторов на критику программы - и после этой статьи равным образом ни одно официальное учреждение польских марксистов не поднимало вопроса о пересмотре § 9-го.
Поэтому поистине медвежью услугу оказывает некоторым поклонникам Розы Люксембург Троцкий, когда, от имени редакции “Борьбы”, пишет в № 2 (март 1914 г.):
“...Польские марксисты считают “право на национальное самоопределение” совершенно лишенным политического содержания и подлежащим удалению из программы” (стр. 25).
Услужливый Троцкий опаснее врага! Ниоткуда, как из “частных разговоров” (т. е. попросту сплетен, которыми всегда живет Троцкий), он не мог позаимствовать доказательств для зачисления “польских марксистов” вообще в сторонников каждой статьи Розы Люксембург. Троцкий выставил “польских марксистов” людьми без чести и совести, не умеющими даже уважать свои убеждения и программу своей партии. Услужливый Троцкий!
Когда в 1903 году представители польских марксистов ушли из-за права на самоопределение со II съезда, тогда Троцкий мог сказать, что они считали это право лишенным содержания и подлежащим удалению из программы.
Но после этого польские марксисты вошли в партию, имевшую такую программу, и ни разу не внесли предложения о пересмотре ее*.
Почему умолчал Троцкий об этих фактах перед читателями своего журнала? Только потому, что ему выгодно спекулировать на разжигании разногласий между польскими и русскими противниками ликвидаторства и обманывать русских рабочих по вопросу о программе.
Никогда еще, ни по одному серьезному вопросу марксизма Троцкий не имел прочных мнений, всегда “пролезая в щель” тех или иных разногласий и перебегая от одной стороны к другой. В данный момент он находится в компании бундовцев и ликвидаторов. Ну, а эти господа с партией не церемонятся.
Вот вам бундовец Либман.
“Когда российская социал-демократия, - пишет сей джентльмен, - 15 лет тому назад в своей программе выставила пункт о праве каждой национальности на “самоопределение”, то всякий (!!) себя спрашивал: что собственно означает это модное (!!) выражение? На это ответа не было (!!) Это слово осталось (!!) окруженным туманом. В действительности в то время было трудно рассеять этот туман. Не пришло еще время, чтобы можно было конкретизировать этот пункт - говорили в то время - пусть он теперь останется в тумане (!!), и сама жизнь покажет, какое содержание вложить в этот пункт”.
Не правда ли, как великолепен этот “мальчик без штанов”23, издевающийся над партийной программой?
А почему он издевается?
Только потому, что он круглый невежда, который ничему не учился, не почитал даже по истории партии, а просто попал в ликвидаторскую среду, где “принято” ходить нагишом в вопросе о партии и партийности.
У Помяловского бурсак хвастает тем, как он “наплевал в кадушку с капустой”24. Гг. бундисты пошли вперед. Они выпускают Либманов, чтобы сии джентльмены публично плевали в собственную кадушку. Что было какое-то решение международного конгресса, что на съезде собственной партии двое представителей собственного Бунда обнаружили (уж на что были “строгие” критики и решительные враги “Искры”!) полную способность понять смысл “самоопределения” и даже соглашались с ним, какое дело до всего этого гг. Либманам? И не легче ли будет ликвидировать партию, если “публицисты партии” (не шутите!) будут по-бурсацки обращаться с историей и с программой партии?
Вот вам второй “мальчик без штанов”, г. Юркевич из “Дзвiна”. Г-н Юркевич, вероятно, имел в руках протоколы II съезда, потому что он цитирует слова Плеханова, воспроизведенные Гольдблатом, и обнаруживает знакомство с тем, что самоопределение может значить лишь право на отделение. Но это не мешает ему распространять среди украинской мелкой буржуазии клевету про русских марксистов, будто они стоят за “государственную целость” (1913, № 7-8, стр. 83 и др.) России. Конечно, лучшего способа, чем эта клевета, для отчуждения украинской демократии от великорусской гг. Юркевичи придумать не могли. А такое отчуждение лежит по линии всей политики литераторской группы “Дзвiна”, проповедующей выделение украинских рабочих в особую национальную организацию!**
Группе националистических мещан, раскалывающих пролетариат, - именно такова объективная роль “Дзвiна” - вполне пристало, конечно, распространение безбожной путаницы по национальному вопросу. Само собою разумеется, что гг. Юркевичи и Либманы, - которые “ужасно” обижаются, когда их называют “околопартийными”, - ни слова, буквально ни единого словечка не сказали о том, как же они хотели бы решить в программе вопрос о праве на отделение?
Вот вам третий и главный “мальчик без штанов”, г. Семковский, который на страницах ликвидаторской газеты перед великорусской публикой “разносит” § 9-ый программы и в то же время заявляет, что он “не разделяет по некоторым соображениям предложения” об исключении этого параграфа!!
Невероятно, но факт.
В августе 1912 г. конференция ликвидаторов официально поднимает национальный вопрос. За полтора года ни единой статьи, кроме статьи г. Семковского, по вопросу о § 9-м. И в этой статье автор опровергает _______________________
* Нам сообщают, что на летнем 1913 г. совещании российских марксистов польские марксисты участвовали только с совещательным голосом и по вопросу о праве на самоопределение (на отделение) не голосовали совсем, высказываясь против такого права вообще. Разумеется, они имели полное право поступать так и агитировать по-прежнему в Польше против ее отделения Но это не совсем то, о чем говорит Троцкий, ибо “удаления из программы” § 9-го польские марксиста не требовали.
** См. в особенности предисловие г. Юркевича к книге г. Левинского: “Нарис розвитку украiнського робiтничого руху в Галичинi”, Киiв, 1914 (“Очерк развития украинского рабочего движения в Галиции” Киев 1914. Ред.).
программу, “не разделяя по некоторым (секретная болезнь, что ли?) соображениям” предложения исправить ее!! Можно ручаться, что во всем мире нелегко найти примеры подобного оппортунизма и хуже чем оппортунизма, отречения от партии, ликвидации ее.
Каковы доводы Семковского, достаточно показать на одном примере:
“Как быть, - пишет он, - если польский пролетариат захочет в рамках одного государства вести совместную борьбу со всем российским пролетариатом, а реакционные классы польского общества, напротив, захотели бы отделить Польшу от России и собрали бы при референдуме (общем опросе населения) большинство голосов в пользу этого: должны ли бы мы, русские с.-д., голосовать в центральном парламенте вместе с нашими польскими товарищами против отделения или, чтобы не нарушать “права на самоопределение”, за отделение?” (“Новая Рабочая Газета” № 71).
Отсюда видно, что г. Семковский не понимает даже, о чем речь! Он не подумал, что право на отделение предполагает решение вопроса как раз не центральным парламентом, а только парламентом (сеймом, референдумом и т. п.) отделяющейся области.
Детским недоумением, “как быть”, если при демократии большинство за реакцию, заслоняется вопрос реальной, настоящей, живой политики, когда и Пуришкевичи и Кокошкины считают преступной даже мысль об отделении! Вероятно, пролетариям всей России надо вести борьбу не с Пуришкевичами и Кокошкиными сегодня, а, минуя их, с реакционными классами Польши!!
И подобный невероятный вздор пишут в органе ликвидаторов, в котором одним из идейных руководителей является г. Л. Мартов. Тот самый Л. Мартов, который составлял проект программы и проводил его в 1903 году, который и позже писал в защиту свободы отделения. Л. Мартов рассуждает теперь, видимо, по правилу:
Туда умного не надо,
Вы пошлите-ка Реада,
А я посмотрю25.
Он посылает Реада-Семковского и позволяет в ежедневной газете, перед новыми слоями читателей, не знающих нашей программы, извращать ее и путать без конца!
Да, да, ликвидаторство далеко зашло, - от партийности у очень многих даже видных бывших с.-д. не осталось и следа.
Розу Люксембург, конечно, нельзя приравнивать к Либманам, Юркевичам, Семковским, но тот факт, что именно подобные люди уцепились за ее ошибку, доказывает с особенной наглядностью, в какой оппортунизм она впала.
10. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Подведем итоги.
С точки зрения теории марксизма вообще, вопрос о праве самоопределения не представляет трудностей. Серьезно не может быть и речи ни об оспариваний лондонского решения 1896 года, ни о том, что под самоопределением разумеется лишь право на отделение, ни о том, что образование самостоятельных национальных государств есть тенденция всех буржуазно-демократических переворотов.
Трудность создает до известной степени то, что в России борется и должен бороться рядом пролетариат угнетенных наций и пролетариат угнетающей нации. Отстоять единство классовой борьбы пролетариата за социализм, дать отпор всем буржуазным и черносотенным влияниям национализма - вот в чем задача. Среди угнетенных наций выделение пролетариата в самостоятельную партию приводит иногда к такой ожесточенной борьбе с национализмом данной нации, что перспектива извращается и забывается национализм угнетающей нации.
Но такое извращение перспективы возможно лишь ненадолго. Опыт совместной борьбы пролетариев разных наций слишком ясно показывает, что не с “краковской”, а с общероссийской точки зрения должны мы ставить политические вопросы. А в общероссийской политике господствуют Пуришкевичи и Кокошкины. Их идеи царят, их травля инородцев за “сепаратизм”, за мысли об отделении проповедуется и ведется в Думе, в школах, в церквах, в казармах, в сотнях и тысячах газет. Вот этот, великорусский, яд национализма отравляет всю общероссийскую политическую атмосферу. Несчастье народа, который, порабощая другие народы, укрепляет реакцию во всей России. Воспоминания 1849 и 1863 годов составляют живую политическую традицию, которая, если не произойдут бури очень большого масштаба, еще долгие десятилетия грозит затруднять всякое демократическое и особенно социал-демократическое движение.
Не может быть сомнения, что, как бы естественна ни казалась подчас точка зрения некоторых марксистов угнетенных наций (“несчастье” которых состоит иногда в. ослеплении масс населения идеей “своего” национального освобождения), на деле, по объективному соотношению классовых сил в России, отказ от защиты права на самоопределение равняется злейшему оппортунизму, заражению пролетариата идеями Кокошкиных. А эти идеи суть, в сущности, идеи и политика Пуришкевичей.
Поэтому, если точка зрения Розы Люксембург могла быть оправдываема вначале, как специфическая польская, “краковская” узость*, то в настоящее время, когда всюду усилился национализм и прежде всего национализм правительственный, великорусский, когда ом направляет политику, - подобная узость становится уже непростительной. На деле за нее цепляются оппортунисты всех наций, чуждающиеся идеи “бурь” и “скачков”, признающие оконченным буржуазно-демократический переворот, тянущиеся за либерализмом Кокошкиных.
Национализм великорусский, как и всякий национализм, переживет различные фазы, смотря по главенству тех или иных классов в буржуазной стране. До 1905 года мы знали почти только национал-реакционеров. После революции у нас народились национал-либералы.
На этой позиции стоят у нас фактически и октябристы и кадеты (Кокошкин), т. е. вся современная буржуазия.
А дальше неизбежно нарождение великорусских национал-демократов. Один из основателей “народно-социалистической” партии г. Пешехонов уже выразил эту точку зрения, когда звал (в августовской книжке “Русского Богатства” за 1906 год) к осторожности по отношению к националистическим предрассудкам мужика. Сколько бы ни клеветали на нас, большевиков, будто мы “идеализируем” мужика, но мы всегда строго отличали и будем отличать мужицкий рассудок от мужицкого предрассудка, мужицкий демократизм против Пуришкевича и мужицкое стремление примириться с попом и помещиком.
С национализмом великорусских крестьян пролетарская демократия должна считаться (не в смысле уступок, а в смысле борьбы) уже теперь и будет считаться, вероятно, довольно долго**. Пробуждение национализма в угнетенных нациях, столь сильно сказавшееся после 1905 года (напомним хотя бы группу “автономистов-федералистов” в I Думе, рост украинского движения, мусульманского движения и т. д.), - неизбежно вызовет усиление национализма великорусской мелкой буржуазии в городах и в деревнях. Чем медленнее пойдет демократическое преобразование России, тем упорнее, грубее, ожесточеннее будет национальная травля и грызня буржуазии разных наций. Особая реакционность русских Пуришкевичей будет порождать (и усиливать) при этом “сепаратистские” стремления среди тех или других угнетенных наций, иногда пользующихся гораздо большей свободой в соседних государствах.
Такое положение вещей ставит пролетариату России двоякую или, вернее, двустороннюю задачу: борьбу со всяким национализмом и в первую голову с национализмом великорусским; признание не только полного равноправия всех наций вообще, но и равноправия в отношении государственного строительства, т. е. права наций на самоопределение, на отделение; - а наряду с этим, и именно в интересах успешной борьбы со всяческим национализмом всех наций, отстаивание единства пролетарской борьбы и пролетарских организаций,. теснейшего слияния их в интернациональную общность, вопреки буржуазным стремлениям к национальной обособленности.
______________________
* Нетрудно понять, что признание марксистами всей России и в первую голову великороссами право наций на отделение нисколько не исключает агитации против отделения со стороны марксистов той или иной угнетенной нации, как признание права на развод не исключает агитации в том или ином случае против развода Мы думаем, поэтому, что будет неизбежно расти число польских марксистов, которые станут смеяться над несуществующим “противоречием”, ныне “подогреваемым” Семковским и Троцким.
** Было бы интересно проследить, как видоизменяется, например, национализм в Польше, превращаясь из шляхетского в буржуазный и затем в крестьянский. Людвиг Бернгард в своей книге “Das polnische Gemeinwesen im preussischen Staat” (“Поляки в Пруссии”; есть русский перевод), стоя сам на точке зрения немецкого Кокошкина, описывает чрезвычайно характерное явление: образование своего рода “крестьянской республики” поляков в Германии в виде тесного сплочения всяческих кооперативов и прочих союзов польских крестьян в борьбе за национальность, за религию, за “польскую” землю Немецкий гнет сплотил поляков, обособил их, пробудив национализм сначала шляхты, потом буржуа, наконец крестьянской массы (особенно после начавшегося в 1873 году похода немцев против польского языка в школах) К этому идет дело и в России и по отношению не к одной только Польше.
Полное равноправие наций; право самоопределения наций; слияние рабочих всех наций - этой национальной программе учит рабочих марксизм, учит опыт всего мира и опыт России.
Статья была уже набрана, когда я получил № 3 “Нашей Рабочей Газеты”, где г. Вл. Косовский пишет о признании права на самоопределение за всеми нациями:
“Будучи механически перенесено из резолюции I съезда партии (1898 г.), который, в свою очередь, заимствовал его из решений международных социалистических конгрессов, оно, как видно из дебатов, понималось съездом 1903 года в том же смысле, какой в него вкладывал социалистический Интернационал: в смысле политического самоопределения, т. е. самоопределение нации в направлении политической самостоятельности. Таким образом, формула национального самоопределения, обозначая право на территориальное обособление, совершенно не касается вопроса о том, как урегулировать национальные отношения внутри данного государственного организма, для национальностей, не могущих или не желающих уйти из существующего государства”.
Отсюда видно, что г. Вл. Косовский имел в руках протоколы II съезда 1903 года и прекрасно знает действительный (и единственный) смысл понятия самоопределения. Сопоставьте с этим тот факт, что редакция бундовской газеты “Цайт” выпускает г. Либмана для издевательств над программой и объявления ее неясной!! Странные “партийные” нравы у гг. бундовцев... Почему Косовский объявляет принятие съездом самоопределения механическим перенесением, “аллах ведает”. Бывают люди, которым “хочется возразить”, а что, как, почему, зачем, это им не дано.
Право наций на самоопределение
Известна коллизия между правом народов (наций) на самоопределение и принципом территориальной целостности, поскольку эти принципы могут противоречить и часто противоречат и сталкиваются друг с другом. И возникает вопрос, а из какого принципа надо исходить в той или иной ситуации: из права народа на самоопределение или из принципа территориальной целостности? И каждый раз это вопрос интерпретационный.
Тогда возникает вопрос, а кто обладает правом на интерпретацию? По сути дела, правом на интерпретацию, как выстраивается сегодня современный миропорядок, обладает тот, кто более сильный. Значит, чья сторона более сильна в том или ином геополитическом раскладе, тот и интерпретирует, что, из какого принципа мы исходим - права народов на самоопределение или территориальной целостности.
Если посмотреть исторически, то в введении этой категории, ее использовании в актуальной политике прослеживается ее проектный характер. Существовали традиционные империи. Все эти традиционные империи имели этнически гетерогенный характер - много народов. Вспомним Австро-Венгерскую империю, Российскую империю, Османскую империю.
Появляется этот концепт - право народов на самоопределение, и, по сути дела, он наносит удар по всем этим традиционалистским империям, которые были построены гетерогенным образом.
И вот один народ выделяется, один, другой народ заявляет о своем праве, и империи начинают сыпаться. Собственно, так и этот сценарий, когда после первой волны разрушений, после Первой Мировой войны так посыпались и колониальные империи - Французская, Английская.
Но вот возникает другой принципиальный тип государственности. Этот другой тип государственности тоже можно назвать империей, но это была империя другого типа - Соединенные Штаты Америки. Там выдвигается проект плавильного котла, он снимает этничность - этносов нет. И вот эту модель, застраховав себя от выдвижения тезиса права народов на самоопределение, потому что народов нет, а есть только американцы, именно Соединенные Штаты Америки поддерживают этот концепт и выступают наиболее активно за декларацию прав народов на самоопределение, и, в общем, начинается процесс дробления.
Можно хронологически посмотреть, сколько, как и когда возникало государств, какое количество государств существовало в мире. Мы видим, этот процесс идет с ускоренной динамикой, и можно дробить в этом плане до бесконечности. То, что это имело подрывной характер по отношению к большим цивилизационным геополитическим пространствам, можно понять, сославшись на действующий по сей день закон о порабощенных нациях 1959 года. В нем пространство бывшего Советского Союза предполагалось подробить, указывая на то, что множество народов и их право на самоопределение не реализуется, и, в общем, задавался такой тренд раздробления этого большого пространства.
Глобализация - это одна сторона современных геополитических процессов, но есть еще и другая сторона - глокализация.
Глобализация подразумевает некую унификацию под некие общие стандарты, в данном случае стандарты американоцентричные, глокализация выражает другое. Там утверждается самобытность существования народов, но через самобытность существования народов более крупные геополитические цивилизационные пространства оказываются деструктурированными. В международное право прочно вошла эта категория, по сути, с Устава ООН с 1945 года, но, изучая международные документы, сталкиваешься с такой ситуацией.
В российском дискурсе традиционно чаще используется право наций на самоопределение, но смотришь документы, и никакого права наций на самоопределение нет. Есть право народов на самоопределение.
Можно зачитать это положение из Устава ООН, статья 1-я: "Развивать дружественные отношения между нациями на основе уважения принципа равноправия и самоопределения народов, а также принимать другие соответствующие меры для укрепления всеобщего мира". И вот тут возникает вопрос. Право на самоопределение есть и сегодня в российской Конституции, было оно и в Конституции советской, но в российской Конституции это право народов на самоопределение, а в советской Конституции было право наций на самоопределение. В чем разница?
В первых Конституциях, 1924-го, 1936-го годов, ни о каком самоопределении речь вообще не шла, этот принцип был заложен после принятия соответствующих международных документов только в Конституции 1977 года, но именно право наций. Почему? То есть не каждый этнос способен на национальное государственное существование.
Нация предполагает национальное государство. А возникновение национального государства, по сути дела, блокировано тем, что соответствующая национальная общность, политическая общность не сформирована. Получается замкнутый круг. Наверняка советское руководство понимало это изменение, вместо права народов вводя право наций. По сути дела, устанавливалась блокировка на это отделение народов, блокировка на возможный сценарий распада. У нас взят принцип права народов на самоопределение, и этот принцип достаточно угрожающий. Анализ подавляющего большинства Конституций стран мира приводит к следующему. Хоть мы говорим о том, что это мировое международное право, в подавляющем большинстве ни о каком самоопределении речи нет вообще. Только 17% Конституций это право утверждают.
Этого нет ни в одной территориально сопоставимой стране - ни в Индии, ни в Китае, ни в Бразилии. Понятно, что Китай и Индия - страны многоэтничные, и понятно, что введение такого права на самоопределение было бы угрозой для этих стран, но это есть в Конституции Российской Федерации. Причем в тех Конституциях, где право на самоопределение вводится, оно вводится специфическим образом.
Например, в Германии говорится не "право наций", не "право народов", а "самоопределение Германии". Согласитесь, это принципиально другой подход. Самоопределение Германии не предполагает выделения из Германии каких-то территорий. Или белорусская Конституция: "Территория Республики Беларусь является естественным условием существования и пространственным пределом самоопределения народа, основой его благосостояния и суверенитета Республики Беларусь". Да, право на самоопределение заявляется, но оно ограничено пределом территории Республики Беларусь. То есть, по сути дела, право на выход из Беларуси какой-либо этнической или иной группы оказывается заблокированным.
И, конечно, это право народов на самоопределение нельзя не спроецировать на современную геополитическую ситуацию - ситуацию с Крымом, когда это право на самоопределение было предъявлено, и справедливы были ссылки и на Косовский сценарий, и на другие сценарии, когда говорили: "Ну, как же? Косово можно, почему же нельзя другим?"
Это все правильно и справедливо, но возникает такая проблема, и почему нас активно не поддерживают ни Китай - он оказался как бы в нейтральном положении, ни Индия? А как может Китай поддерживать позицию России? Если Китай заявит о поддержке права народов на самоопределение, он сам окажется перед угрозой выхода, например, Тибета, Синьцзян-Уйгурского округа и так далее.
Индия еще более подвержена таким коллизиям. По сути дела, все наши естественные союзники, которые могли бы быть с нами в этом конфликте, заняли осуждающую или нейтральную позицию. Почему? Потому что запуск этого механизма - права народов на самоопределение - коснется и их.
Поэтому я полагаю, что выдвижение в Крымской проблеме этого подхода и через эту дефиницию попытка раскрыть тему права народов на самоопределение не совсем верна, потому что о каком народе идет речь? Об этносе, значит, о нации? Но нация - это гражданская нация, она предполагает государство. О народе? Но там позиция различная. Есть крымские татары, есть русские, есть украинцы - о ком?
Я полагаю, что есть другая категория. Есть понятие "идентизм", есть понятие "расколотый народ", есть понятие "воссоединение народа". По-видимому, в Китае тоже есть проблема расколотого народа. Есть Тайвань, и в Конституции Китая записано о расколе и священном долге каждого китайца добиваться воссоединения его. Есть другие страны. Категория расколотого народа и права на воссоединение была бы понятна и немцам, которые исторически складывались через восстановление единства немецкой общности, и для итальянцев, и для многих других.
Я полагаю, что вместо права на самоопределение, которое может быть интерпретационно правом на самоопределение или сепаратизмом и так далее, было бы более правильно, оправдано и геополитически верно использовать другой подход - право на воссоединение, право на национальное выражение, политическое выражение расколотого народа.
Владимир Лексин: Мне очень близко все, что сказал Вардан Эрнестович. Я только хотел бы сделать одно маленькое уточнение, связанное с тем, что при распаде великих, некогда существовавших империй народы заявляли свои права и становились отдельными государствами. Так получилось, что ни один народ до времени появления Соединенных Штатов, именно народ как таковой, ни разу не заявлял такие права. Все распады великих империй чаще всего инициировались деятельностью небольших политических групп, так называемых элит. Здесь народ практически переходил из одного подданства в другое. История великой византийской цивилизации, Византийской империи - это самый, наверное, наглядный пример, да и не только. То же самое было с Османской империей и так далее.
То есть народ как субъект именно права на самоопределение - очень странная дефиниция. И, может быть, впервые за всю известную, мне, по крайней мере, историю то, что произошло сейчас в Крыму, было выражением воли народа как такового.
Чаще всего, еще раз повторяю, народ обычно играет роль некого хора греческой трагедии, а главные выступающие - это элита или некие люди, стремящиеся к тому, чтобы захватить власть и выделиться из какой-либо другой государственной структуры. Я хотел бы остановиться на жестких формулировках этого понятия - "самоопределение народов", сейчас пишут "самоопределение народов (наций)". Вардан Эрнестович абсолютно прав, и хорошо, что он обратил внимание на то, что это, конечно, разные понятия. Но, тем не менее, такого рода формулировки существуют. Я просто буду приводить цитаты из разного рода документов.
Один из самых известных и самых популярных юридических комментариев к вопросам самоопределения и вообще всех территориальных проблем утверждает, и мне нравится это определение, потому что оно очень широкое: "Под самоопределением народов принято понимать их самостоятельный и свободный выбор формы своего государственного бытия в виде отдельного суверенного государства, в виде внутригосударственной автономии, в виде культурной автономии или без выделения какой-либо организационно-правовой формы".
Нетрудно увидеть, что реализация такого права, особенно в форме появления нового национально-государственного образования в условиях уже полностью разделенного всего пространства земли между отдельными государствами, входит в противоречие с принципами сохранения целостности существующих государств, о котором тоже уже говорилось.
Вот эта двойственность - она не только какая-то поверхностная или все время закрадывающаяся в наше сознание, когда мы об этом говорим, нет. Во всех документах, которые формулируют этот принцип, а это принцип, и принцип международный - самоопределение народов (наций), эта двойственность прослеживается. право нация самоопределение
Читаю преамбулу Декларации ООН, это здесь основополагающий документ, он называется "О принципах международного права, касающихся дружеских отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН". Но в Уставе ООН эта дефиниция в определении народов уже была заявлена, Вардан Эрнестович говорил об этом. Я просто пройду по тексту этой Декларации.
Что же там говорится? С одной стороны, утверждается: "Принцип равноправия и самоопределения народов является существенным вкладом в современное международные право, и его эффективное применение имеет первостепенное значение для содействия развитию дружественных отношений между государствами, основанных на уважении принципа суверенного равенства". С другой стороны, "Любая попытка, направленная на частичное или полное нарушение национального единства и территориальной целостности государства или страны или их политической независимости, несовместима с целями и принципами Устава".
Отдельный раздел этой же Декларации, еще раз скажу, что это сейчас документ, на который ссылаются все при обсуждении проблемы самоопределения Крыма и не только этой, называется "Принцип равноправия и самоопределения народов". Кто хотел бы более внимательно подойти к смыслу этого понятия, может легко найти в интернете эту Декларацию, и этот раздел нас, наверное, интересует больше всего.
Там сказано: "В силу принципа равноправия и самоопределения народов, закрепленных в Уставе ООН, все народы имеют право свободно определять, без вмешательства извне, свой политический статус и осуществлять свое экономическое, социальное и культурное развитие, и каждое государство обязано уважать это право в соответствии с положениями Устава. Каждое государство обязано содействовать с помощью совместных и самостоятельных действий осуществлению принципа равноправия и самоопределения".
И далее: "Создание суверенного и независимого государства, свободное присоединение к независимому государству", - это я опять цитирую Декларацию, но в голове-то у меня Крым, конечно. Повторю: "Создание суверенного и независимого государства, свободное присоединение к независимому государству или объединение с ним, или установление любого другого политического статуса, свободно определенного народом, является способами осуществления этим народом права на самоопределение".
Но после этого заявления в этом же самом тексте Генеральная Ассамблея ООН, словно спохватившись, как и в ранее цитированной Декларации, заявляет: "Ничто в приведенных выше абзацах не должно толковаться как санкционирующее или поощряющее любые действия, которые вели бы к расчленению и к частичному или полному нарушению территориальной целостности или политического единства суверенных и независимых государств, - каких? - действующих с соблюдением принципа равноправия и самоопределения народа".
Это неслучайно - вот такое противоречие, такие странные конструкции наблюдаются в самом главном документе, который сейчас определяет миропорядок, по крайней мере, хотя бы формально. То же самое и в комментарии наших юристов, самом известном комментарии Конституции Российской Федерации. Там сказано то же самое - что этот принцип замечательный, но он должен осуществляться при определенных условиях, и эти условия тоже там сформулированы.
Есть ли вообще в мире примеры наиболее четкого и успешного самоопределения народа, реализации его права? Да, есть. Это Соединенные Штаты Америки. Это страна, наиболее четко выполнившая свою миссию самоопределения в то время, когда этого слова вообще не существовало в политическом словаре.
Они сделали все, что могли. Они вооруженным образом вышли из-под британской короны, это ведь была часть Великобритании или часть Англии. Они, грубо говоря, наплевали на все установления английского законодательства, действовавшего в то время. Они создали свою собственную страну, реализовав этот принцип самоопределения, и утвердили его геноцидом коренного народа, рабством, которое там было, сегрегацией народа, рождением, так называемой нации, когда Ку-клукс-клан утверждал права белого человека.
Они реализовали это право, считая, что ни одна другая страна в мире не может каким-то образом его корректировать. И была одна-единственная страна, которая первая признала право Соединенных Штатов на самоопределение - это была Российская империя. Это исторический факт, это все было. Все, что связано с самоопределением народов, есть правовая конструкция, очень жестко прописанная в документах Организации Объединенных Наций. Эта правовая конструкция двусмысленна, но она позволяет одновременно, если правильно вчитываться в то, что там написано, определить единственно правильный путь, по которому может пойти самоопределение как таковое - это самовыражение воли народа. Не двух-трех политических деятелей, не тех, кто захватил власть.
И если это проходит в форме общегосударственного или, скажем, регионального или какого-то референдума, если это все проходит в формах, которые сейчас принято считать цивилизованными, наверное, такой народ имеет право на самоопределение со всеми последующими действиями, о которых я сейчас только говорил.
Обычно, и сегодня это уже звучало, понимается право народов на самоопределение в конституционном, международном праве как право народов (наций) определять форму своего государственного существования в составе другого государства или в виде отдельного государства.
Имеется в виду, что, кроме отделения, может быть и значительное количество вариантов самоопределения, от полного отказа от каких-то особых прав до самоуправления, автономии, форм культурного обособления, конфедеративных отношений с материнским ядром - государством.
Чем меня не устраивает этот подход и это определение? Это определение неопределенно, и оно устарело. Оно содержит в себе противоречия и генерирует опасности, и оно, на самом деле, более деструктивно, чем конструктивно. Причины фундаментальны, и надо понимать, что они связаны, прежде всего, с тем, что эта категория лежит на границе, в таком смысловом приграничье между правовым и политическим бытием человеческих сообществ. Поэтому остановлюсь на трех важных проблемах в смысловой реконструкции или, наоборот, конструировании определения, и в конце рассуждения я дам свое определение.
Первая проблема - это проблема дефиниций, вторая - проблема соотношений права и политики, и третья проблема - это противоречие в самом международном праве как особой отрасли права, отличающейся существенно от внутристранового, внутригосударственного права.
Итак, первая проблема - дефиниции. Здесь есть внутренняя неопределенность и противоречие: что такое "народ", что такое "нация"? Дело в том, что нации возникают и сегодня, и нет особой проблемы какой-то социальной группе собраться, объявить себя нацией или объявить себя народом и претендовать на эту правовую позицию. Обычно в эти категории вкладывают такие определяющие позиции как этничность и социальность.
Рассмотрим на примере нашей страны. Русские, татары, буряты, евреи и так далее - ни у кого не возникает сомнения, что вроде бы это народ, потому что это совпадает с понятием этничности. А кто такие казаки, кто такие поморы? И этот перечень не исчерпан.
Сама этничность - вещь дуальная. В ней содержатся как биологические, генетически заложенные признаки общности, внешние признаки, некоторые характерные поведенческие признаки, связанные, опять-таки, с генетическим кодом и физиологией, но есть совершенно очевидное социальное содержание, потому что люди - это не стайка обезьян или рой пчел.
Человек - существо дуальное, социальное. И совершенно очевидно, что в мегаистории человечества сообщества, этничные народы или нации все больше обретают себе содержание социальное, то есть наведенное в кооперативном бытии, и, если угодно, закрепленное в так называемом социальном генетическом коде, то есть в культуре, в поведенческих укладах, в традициях, в том числе и в традиционных правовых укладах и положениях.
И вот, смотрите, этнос от одного состояния, сугубо биологического, эволюционирует к состоянию иному, сугубо социальному. А на сегодня мы имеем какое-то сочетание, в каждом случае разное, что и порождает ту самую неопределенность. Итак, самое главное в этом отношении, что это социальная группа.
Теперь, что такое "нация"? Здесь есть проблемы иноязычных трактовок и трансляций перевода. Скажем, nation - это может включать в себя в английском языке и все население страны, и политический субъект. Civil nation или civic nation - гражданское общество как политический актор, противостоящий государству и так далее. Чаще всего под нацией, конечно, понимается общестрановое население, но оно может быть и разноязычным, и разноисповедальным, религиозным, и разноэтничным, и тому подобное. Главное, что эту социальную группу характеризует, это то, что ей соответствует государственность - границы, власть, аппарат насилия, политическая, избирательная система и так далее. За полторы минуты я рассказал только о самых вершках, и уже совершенно понятно, что, оперируя с определением "право народов или наций", мы ничего еще не определяем. Мы только порождаем неопределенность и подходим к той самой грани, о которой я сейчас буду говорить.
Вторая проблема - это соотношение права и политики. Бытие человечества, социальной группы, индивидуумов происходит в разных пространствах общения и кооперации, и право это юридизировано, и это юридически договорно оформленная правилами поведения, правилами санкций форма бытия.
Политика - вещь менее определенная. Там не столько работает юридический договор и правила поведения, сколько работает право силы. Кто сильнее, тот и навяжет решение, тот и навяжет следующий уклад бытия себе и тем, над кем совершается политическое насилие в бесконечном случае политических соревнований - межстрановых, межрегиональных, внутристрановых и так далее.
Поэтому, если право - это состязательность сторон по правилам, например, в суде, защита и обвинение, международные суды, оно порождает такую возможность, то на границе и при переходе границы в политическое пространство бытия состязательность перерастает в конкуренцию, в военную состязательность, и там, кто сильнее, тот и прав.
И эту границу, и эти объективные сферы бытия надо видеть, различать и не впадать в ошибку их смешения и утраты определенности для констатации и для нахождения соответствующих решений. В политическом пространстве судей нет. Ну, кто там судья? Судья только победитель. Победители во Второй Мировой войне, победители в локальных конфликтах.
Никакая Организация Объединенных Наций, никакой Брюссель, никакой Совет Безопасности в случае военных конфликтов не обладает правами и возможностями последней инстанции определить, кто прав, и кто виноват. Часто констатируют статус-кво, с ним смиряются и постепенно облекают в новую форму правовых порядков бытия. Так революции проходят через разрушение предыдущей правовой конструкции и порождают, в лучшем случае, вместо хаоса и распада государственности новый правовой источник - легитимность. Этот рассказ очень близкий к сегодняшним событиям на Украине.
И третья проблема противоречия в самом международном праве особенная. Она отличается от внутригосударственного права и юридического его оформления. Сегодня уже об этом говорили - о праве государств на суверенитет и территориальную целостность, но одновременно и о праве неких народов (наций) на самоопределение вплоть до отделения. Говорилось уже много раз об этих прецедентах.
Несколько важнейших слов о том, какая мина в этом отношении заложена в российском бытии, в российской Конституции. В преамбуле нашей Конституции записано следующее: "Исходя из общепризнанных принципов равноправия и самоопределения народов", - во множественном числе, но кто такой народ, наша Конституция не определяет. Она говорит, что мы - многонациональный народ, значит, народ - это нечто внеэтничное, или надэтничное, или интегроэтничное.
Но в статье 5, пункт 3 Конституции говорится, что федеративное устройство России основано на ее государственной целостности и самоопределении народов в Российской Федерации. Множество народов Российской Федерации - это кто? Это какие-то социальные группы, о чем я говорил, либо консолидированные этнично, либо еще каким-то образом, но опять это неопределенность. Не определено, кто такой народ.
В статье 68, пункт 2, установлено еще веселее: "Республики, - это субъект федерации в России, - вправе устанавливать свои государственные языки". Республики - они ведь порождены по принципу этнического титула, являются государствами внутри государства Россия. Пункт 3-й 68 статьи: "Российская Федерация гарантирует всем ее народам, - опять идея множественности народов, - право на сохранение родного языка". Таким образом, Россия сейчас в правовом и фактическом политическом смысле, благодаря ее либеральной Конституции 1993 года, расположена на мине. А как взрываются такие мины, мы видим сегодня на трагических примерах мира и Европы.
Право наций на самоопределение было и в каком-то отношении остается прогрессивным, гуманистическим, когда в истории заканчивался период колониализма, в период разрушения колониальных империй. Но на сегодня в мире народы уже создали свои государственности, они уже самоопределились.
В России даже многонациональный народ самоопределился с российской государственностью и так далее. Поэтому вопрос с определением невероятно важен. На сегодня он находится в поле трактовок, а для международных скобок трактовки - это право силы. Поэтому я предлагаю не только нам с вами, а всему миру собственное определение, что есть право народов на самоопределение. Это право ставить вопрос о политическом и правовом положении социальной группы, сформированной по этническому и социальному признакам, в соответствии с действующими конституционными нормами соответствующего государства, в котором группа находится на правах граждан.
Право народов на самоопределение не включает право вооруженного мятежа против государства гражданского пребывания группы. В чем отличие? Отличие в том, что здесь в явном виде предлагается градация права как юридически договорные правила организации бытия, затем граница - идет политика, где соревнуются силы разного сорта, идет следующая граница, за которой соревнуются силы определенного сорта - военная сила.
И если открытыми глазами смотреть на эти реалии, то тогда появляется шанс пройти назад и жить в правовом пространстве, в мирном пространстве, в пространстве бытия, в котором жертвы, кровь, разрушения, ущербы, конфликты минимизированы.
Право наций на самоопределение, по-прежнему, является дискуссионной проблемой и подвергается многочисленным атакам со стороны государственных властей во многих странах.
Истоки права наций на самоопределение связаны с отстаиванием в качестве естественного права принципа суверенитета народа, т.е. его верховенства и независимости. Оно идет от мыслителей Просвещения, получило развитие в Декларации независимости США, в первой конституции Франции, принятой в ходе Великой французской революции. Понятие «суверенитет народа» стало толковаться в те годы и как право населения той или иной территории решать, под властью какого государства оно хочет находиться. В середине XIX века для реализации этого права начали использовать прямое волеизъявление народа в форме плебисцита. Получил распространение принцип национальности: объединение земель, населенных представителями одного народа, создание независимых национальных государств. В середине XIX века в международном праве оформился и соответствующий термин, но лишь применительно к так называемым цивилизованным государствам, - «право национального развития и самоопределения народов» (1876). В дальнейшем он вошел в практику международных отношений и в установки либеральных и социалистических движений как «право наций на самоопределение».
После Первой мировой войны внимание к праву наций на самоопределение существенно усилилось. Новое мироустройство осуществлялось на основе программы президента США В. Вильсона («14 пунктов»). В январе Вильсон оценил принцип самоопределения народов как императивную норму, которую государственные деятели могут игнорировать отныне лишь с риском для самих себя.
Во второй половине ХХ века мировое сообщество, отвечая на вызовы сложившегося после второй мировой войны нового миропорядка, зафиксировало свою позицию по вопросу о праве наций на самоопределение в ряде документов.
Основные теоретические положения по проблеме исследователи до сих пор находят в основном в документах международного права. Особенно таких, как Атлантическая хартия, 1941 г.; Устав ООН, 1945 г.; Декларация о предоставлении независимости колониальным странам и народам, 1960 г.; резолюция Генеральной Ассамблеи «Неотъемлемый суверенитет над естественными ресурсами», 1962 г.; Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах, 1966 г.; Международный пакт о гражданских и политических правах, 1966 г.; Декларация о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций, 1970 г.; Декларация о праве на развитие, 1986 г.; Венская декларация и Программа действий, 1993 г. В соответствии с этими документами, в условиях многонационального государства, если права народов и наций соблюдаются (создание правительства, представляющего весь народ без различия расы, языка, религии, национальности), принцип территориальной целостности имеет безусловный приоритет и вопрос о самоопределении (в форме сецессии) вообще не может ставиться. С международными документами не считаться нельзя, однако каждый из этих документов дает отрывочные, разрозненные, часто повторяющиеся, но не развитые положения и знания по данной проблеме. Цельного ее понятия и понимания, цельного видения и общего знания по проблеме они не дают. Да и не должны давать. Это, безусловно, предмет и забота науки. Но именно эти документы являются тем фундаментом, опираясь и ориентируясь на который наука должна осуществлять свои разработки данной проблемы, ибо именно они говорят о различных формах самоопределения в зависимости от субъектов самоопределения.
Они связывают феномен самоопределения народа прежде всего с его стремлением обрести потерянную некогда свободу и независимость, обрести свое собственное национальное государство, свой собственный национально-государственный суверенитет . И речь идет не только о колониальных народах, но о всех народах: «Все народы имеют право на самоопределение» (ст. 1 Международных пактов о правах человека). В этом стратегическая цель явления самоопределения народов и наций.
Будет целесообразным назвать еще один документ, где акцент поставлен на пункте о самоопределении - Международная декларация Генеральной Ассамблеи ООН № 2625 от 24 октября. Право на самоопределение признается обязательным и неотъемлемым (принцип JUS СOGENS) в международном праве и международных отношениях.
Исходя из названных документов международного права, можно сделать вывод о том, что содержание понятия и явления "самоопределение народа" должно представлять собой сложную систему диалектически связанных между собой определений. Определений, как формы не только интеллектуальной, но и практической деятельности. Или, точнее, интеллектуально-практической деятельности посредством выработки заинтересованными силами и организациями концепций, доктрин, идеологии самоопределения, программ и мероприятий его реализации. Прежде всего, определения политического статуса народа, добивающегося своей независимости и свободы. Евменова Т. Самоопределение народа как феномен политики и права. // Белорусский журнал международного права и международных отношений. - 2001. - №1.
Но только на этом определении документы международного права и останавливают свое внимание, полагая, что далее на его основании должно базироваться экономическое, социальное и культурное развитие народа. "Все народы имеют право на самоопределение. В силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие" -- так гласит статья 1 обоих Международных пактов. Данная постановка вопроса, безусловно, верная. Но, будучи верной, она слишком упрощает проблему самоопределения народа, в сущности, сводя самоопределение, как сложную систему определений , на нет. Самоопределение народа не может быть полным только на основе определения одного лишь политического статуса. По мнению некоторых ученых, документы международного права, а главное, сама историко-политическая реальность дают основания для утверждения, что самоопределение народа, как феномен политики и права, представляет собой прежде всего сложную систему диалектически взаимосвязанных определений народом своего политического статуса, экономического статуса, социального статуса, культурного статуса, статуса владельца, собственника природных ресурсов и богатств (земля, вода, воздух, леса и животный мир, энергоносители, ископаемые ресурсы) и статуса владельца, собственника социальных ресурсов (промышленность, транспорт, энергосистема, финансы, материальные и духовные культурные ценности, наука).
На этих основаниях, вместе взятых, только и возможно дальнейшее развитие народа, общества и государства. Эти основания - истоковые начала содержания самоопределения народа как сложной системы. Без осуществления этих начал, этих определений в их тесной взаимосвязи в соответствии с международными и внутринациональными стандартами, механизмами и процедурами ни о каком реальном самоопределении народа, ни о каком его дальнейшем реальном суверенном развитии не может быть и речи.
Если наполнить предложенную систему определений реальным социально-экономическим и политико-правовым содержанием, то все это может означать, например, следующее: самоопределяющийся народ путем выработки и принятия соответствующих концепции, доктрины, стратегии, программы и т. д. должен определить, будет ли он создавать государство политической диктатуры или политической демократии; будет ли он развивать экономику капиталистического типа, или смешанную, на плюралистической основе форм собственности, или государственно-монополистическую экономику; будет ли он формировать тоталитарное общество, общество абсолютного подчинения воле государства и его элиты, или общество, где государство и народ являются равноправными партнерами по обеспечению благосостояния и достоинства суверенного гражданина; будут ли государство и общество основываться на принципах национальной идеи и национального интереса, развивать национальную культуру, защищать и развивать национальный язык как государственный, или государство и общество будут подчинять себя идее, интересу, культуре, языку какого-либо иного народа. И наконец, будут ли государство и общество, народ абсолютным собственником, владельцем всех природных и социальных ресурсов и богатств страны, или эти ресурсы и богатства полностью или частично будут принадлежать иным государствам и народам, национальным или транснациональным структурам других стран. Такими или несколько иными могут быть параметры содержательного наполнения нашего понимания самоопределения народа как сложной системы определений своего статуса (или статусов) народом, реализующим свое право на самоопределение. Свобода усмотрения народов сейчас ограничивается соблюдением международных стандартов в области прав человека.
Самоопределение как система определений -- это, как уже отмечалось, лишь начало решения проблемы, так как итоговой задачей, главной целью самоопределяющегося народа является, как правило, его стремление обрести реальную свободу и независимость, реальный национально-государственный суверенитет. Именно поэтому самоопределение народа как система определения им своего статуса -- это лишь начало сложного длительного процесса, главным в котором является реализация избранной системы определений статуса , и прежде всего избранного политического статуса , т. е. реализация, объективизация, материализация определенной ранее программы национально-государственного суверенитета. Не случайно Международные пакты о правах человека и Копенгагенский акт СБСЕ 1990 г., наиболее приближающие исследователя к полному определению содержательных элементов понятия и явления самоопределение народа в их русскоязычной версии (в отличие от франко - и англоязычной), акцентированно ведут речь не столько об определении политического статуса как об элементе идеологии национально-государственного суверенитета, сколько об установлении своего политического статуса, об установлении как о создании реального национально-государственного суверенитета. Именно на этом основании ведут речь об установлении всех отмеченных выше пяти статусов как об их реализации главным элементом процесса самоопределения народа , который осуществляется посредством демократических процедур: митингов, демонстраций, иных акций массовой гражданской солидарности или неповиновения, различных плебисцитов, включая референдумы, выборов государственных властных структур, и недемократических процедур: восстаний, революций, межэтнических и гражданских войн и др.
Но Международные пакты в их английской и французской версиях создают на пути такого понимания первый барьер, первую трудность для такого единственно приемлемого научного подхода и недвусмысленного понимания проблемы.
Французский текст (п. 1 ст. 1) "Tous les peuples ont le droit de disposer d"eux-mкmes. En vertu de ce droit, ils determinent librement leur statut politique et assurent librement leur dйveloppement йconomique social et culturel" Droits de l"homme. Recueil d"instruments internationaux. New York.: ONU., 1983. трактует право народов на самоопределение, скорее, как право на различные формы идейно-политического определения , как право, выражаемое в большей степени словом и понятием dйfinir . Здесь dйterminer означает, скорее, dйfinir (делать определения и в этом смысле определять ). Определять в концепциях, программах, планах мероприятий, проектах доктрин и законов. Но не как, скажем, йtablir, которое равнозначно практическому установлению как созданию , т. е. объективно-практической организации и реализации процесса самоопределения.
Такая же ситуация с текстом на английском языке (п. 1 ст. 1): «Аll peoples have the right of self-determination. By virtue of that right they freely determine their political status and freely pursue their economic, social and cultural development». Human Rights. A Compilation of international instruments. Vol. 1. New York.: United Nations, 1993. P.20 Здесь determine в большей степени означает "побуждать", "принимать решение", "делать выбор", "делать вывод", "предопределять", "предначертать", но не establish (основывать, учреждать, создавать, организовывать, укоренять и т. д.), не realise (осуществлять, выполнять, претворять в жизнь и т. п.) и не implement (выполнять, осуществлять, проводить в жизнь и т. п.). Евменова Т. Самоопределение народа как феномен политики и права. // Белорусский журнал международного права и международных отношений. - 2001. - № 1
Выходит, что одни и те же основополагающие документы международного права делают в трактовке вопроса о самоопределении народа, о праве народов на самоопределение, мягко говоря, различные содержательные акценты, закладывая непреодолимую основу для пресловутого феномена "двойных стандартов" и в толковании, и в решении острейшей проблемы человечества, так и не устраненной цивилизованно в ХХ столетии.
Вывод об установлении самоопределения, т. е. о практической его реализации как о главном элементе процесса самоопределения, подтверждается и тем, что, несмотря на языковые различия, в трактовке политического статуса как основы самоопределения народа оба Международных пакта однозначно ведут речь об обеспечении развития основных элементов реального самоопределения народов. «Все народы имеют право на самоопределение. В силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие». Это значит, что третьим элементом, третьим этапом самоопределения как процесса после реализации является его обеспечение . Обеспечение посредством создания соответствующих организаций, партий, учреждения и развития политических и правовых государственных структур, развития экономики, выработки законодательства и Конституции, организации правозащитной и правоохранительной деятельности, обеспечения военно-политической безопасности -- и все это в полном соответствии с содержанием всех пяти определенных и установленных статусов.
Таким образом, можно сделать вывод, что самоопределение народа -- это процесс определения, установления и обеспечения политического статуса народа, его экономического статуса, социального статуса, культурного статуса, статуса собственника, владельца как «естественных богатств и ресурсов» страны, так и социальных. Определение, установление и обеспечение именно этих пяти элементов содержания понятия и явления самоопределения народа в их единстве способно реализовать национально-государственный суверенитет народа. Обеднение или изъятие любого из этих элементов из процесса реального самоопределения народа делают самоопределение и, соответственно, национально-государственный суверенитет не полными, ущербными, а порой и просто декларативными.
Ведя речь о содержании понятия и явления «самоопределение народа», нельзя не сказать о его принципе, даже - главном законе, о принципе, пронизывающем все его составные элементы. Этот принцип базируется на двух дополняющих и стимулирующих друг друга элементах: само определении и свободе самоопределения. Именно на этом настаивают основополагающие документы международного права. Декларация о предоставлении независимости колониальным странам и народам (1960) прямо трактует само определение и его свободу как принцип стремящихся к независимости народов (п. 2 преамбулы резолюции Генеральной Ассамблеи от 14 декабря 1960 г). Оба Международных пакта о правах человека в статье 1 акцентируют внимание на свободе самоопределения.
"1. Все народы имеют право на самоопределение. В силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие.
2. Все народы для достижения своих целей могут свободно распоряжаться своими естественными богатствами и ресурсами…". Базируясь на изложенном, принцип самоопределения народа можно сформулировать следующим образом: в соответствии с международными стандартами, механизмами и процедурами народ определяет, устанавливает, обеспечивает конкретное содержание и структуру своего национально-государственного суверенитета сам, без какого-либо вмешательства извне и изнутри; в соответствии с международными стандартами, механизмами и процедурами народ определяет, устанавливает и обеспечивает свой национально-государственный суверенитет свободно, без какого-либо насилия изнутри и извне. Именно таков принцип самоопределения народа, пронизывающий все его составные компоненты. Без реализации этого принципа самоопределение народа не может быть самоопределением. Этот принцип, этот стандарт должен иметь такой же императивный характер, как и принцип территориальной целостности. Евменова Т. Самоопределение народа как феномен политики и права. // Белорусский журнал международного права и международных отношений. - 2001. - № 1.
Вопрос о территориальной целостности суверенного государства часто поднимается, когда процесс самоопределения вырождается в крайнюю форму - отделение от государства.
Решение конкретной проблемы самоопределения того или иного народа требует взвешенного рассмотрения участвующими, заинтересованными сторонами всех его аспектов: объективной обоснованности, подготовленности к определенным действиям, в том числе его формам, методам, цены, последствий и перспектив. При этом необходимо учитывать интересы и права не только непосредственных участников процесса, но и опосредованно связанных с ним. Существует необходимость определить критерии соответствия притязаний народа на самоопределение реальному положению дел, особенно в том случае, если ставится вопрос об отделении.
К решению проблемы критериев подходят по-разному.
Так, если какая-то часть нации подвергается дискриминации, которая делает невозможной реализацию права на самоопределение в данном государстве, то указанное право может быть осуществлено даже в ущерб принципу территориальной целостности.
Наряду с положением, при котором ущемляется право части населения на самоопределение, для отделения необходимо соблюдать еще ряд условий. Во-первых, наличие территории, на которой данное население образует большинство. Территория - это чисто физическое основание отделения, и этническое меньшинство, рассеянное по всей стране, не сможет отделиться, даже если подвергается геноциду. Во-вторых, данное население должно быть связано с указанной территорией историческими узами. Ахметшин Р.И. Народ как субъект права на самоопределение. // Вестник Московского университета. Серия 11. Право. - 1998. - № 2. - С.112
Есть точка зрения, что основанием отделения может быть плебисцит, другие полагают, что одного плебисцита недостаточно, и считают, что даже при наличии четко определенного народа и территории необходимо оценить способность данного народа к здравому управлению, в том числе к обеспечению прав меньшинств; контроль за возможными пагубными последствиями для мира.
Эти критерии дают ориентиры для приведения в действие другого критерия - признания самоопределения иными государствами. Хотя международное признание нового независимого государства далеко не всегда определяется интересами мировой общественности. На решение вопроса влияют своекорыстные интересы отдельных государств, политических и финансовых сил. Наглядное свидетельство тому дала история распада Югославии. См., напр.: Волков В.К. Трагедия Югославии. // Новая и новейшая история. - 1994. - № 4-5. - С. 15-22 На карте множатся «самопровозглашенные» новые государства, на протяжении длительного времени сохраняя этот не предусмотренный международным правом статус.
Таким образом, сама жизнь доказывает, что ответственность за право народов на самоопределение имеет многоуровневый и многосторонний характер. Отсюда напрашивается вывод: отрицанием права народов самим определять свой государственный суверенитет, отделяться в самостоятельное государство сложных проблем, стоящих перед человечеством, не решить. Запрет и отрицание способны лишь породить сопротивление и безоглядную готовность отстаивать это право - в полном объеме без достаточных оснований, без каких-либо самоограничений.
Между тем международное сообщество признает право на самоопределение, включая отделение и создание самостоятельного государства, не за всеми этническими образованиями. Например, это право не распространяется на так называемые коренные народы (автохтонное население данной территории). Они сохраняют свой особый образ жизни.
Право на самоопределение обычно не признается за этническими группами, которые считаются национальными (этническими) меньшинствами. К ним относятся этнические группы, меньшие, чем этническое большинство в данном государстве или находящееся на его территории не на доминирующем положении, или обладающие этнокультурной спецификой и желающие ее сохранить. При этом они являются либо частью народа, имеющего национальную государственность и территорию, либо частью народа, разбросанного по всему миру, либо народом внутренней колонизации, либо группой иммигрантов. Не обладают правом на самоопределение и диаспоры. Евзеров Р.Я. Право народов на самоопределение в контексте современного развития. // Преподавание истории и обществознания в школе. - 2002. - № 4. - С. 6-7
Вместе с тем вопрос о применимости суверенитета и самоопределения меньшинством в контексте международного права относится к наименее ясным, считается не урегулированным, что способствует возникновению конфликтов. Большую остроту приобрели вопросы, являются ли национальным меньшинством, обладающим ограниченными правами по сравнению с народом, сербы в Боснии, албанцы в Косово, курды в Турции, Ираке, Иране.
Как уже упоминалось, крайней чертой процесса самоопределения является отделение от суверенного государства. А это уже вступает в острое противоречие с общепризнанным принципом территориальной целостности, и это противоречие не может быть однозначно разрешено в пользу права на самоопределение.
Международное право оперирует понятием «принцип суверенного равенства государств» и содержит положение о том, что «каждое государство пользуется правами, присущими полному суверенитету». Организация Объединенных Наций: Сб. документов. М., 1981. - С. 467-468 Означает ли это, что для всех стремящихся к самоопределению народов оптимальным является обретение полного государственного суверенитета? Ведь существует внешний суверенитет или внешний аспект права на самоопределение (во внешнеполитической деятельности - право свободно выбирать свой политический статус на международной арене и собственные пути экономического и социального развития без вмешательства со стороны иных государств) и внутренний суверенитет (право на политическую организацию власти в границах существующего государства и в целом, исходит из концепции «управления при согласии управляемых» - право участвовать в выборе правительства и право иметь правительство, пользующееся поддержкой народа, т.е не являющееся авторитарным.
При всей полноте своих прав самоопределяющийся народ может претендовать на разное: жить в отдельном самостоятельном государстве, входить в конфедерацию, быть членом федерации, иметь статус ассоциированного государства, входить в общее государство - федеральное вовне и конфедеральное внутри, быть членом кондоминиума, когда два признанных государства, объединяясь, обладают совместным суверенитетом над определенной территорией, которая формально не принадлежит ни одному из них.
В определенной конкретно-исторической обстановке оптимальным решением может стать обретение прав автономии - территориальной или национально-культурной. В качестве меры, формы, позволяющей снимать особую напряженность в сфере национальных отношений, в международной практике рассматривается также множественная гражданская принадлежность: двойное гражданство, двухуровневое гражданство, когда в международном паспорте (или особом документе) указывается принадлежность как к государству, так и к основной его части.
Ту или иную форму самоопределения народ имеет право выбирать свободно и самостоятельно. Но реализация этого права с учетом принципа равноправия народов требует согласования сделанного выбора с другими народами. Евзеров Р.Я. Право народов на самоопределение в контексте современного развития. // Преподавание истории и обществознания в школе. - 2002. - № 5. - С. 3-4
Негативные, печальные последствия борьбы народов за самоопределение нередко вызваны действиями существующих суверенных государств. С одной стороны, несоблюдение в сфере межнациональных отношений принципов последовательного демократизма. Дискриминационная политика вызывала активное недовольство народа, насилие властей - ответные действия. Негативную роль могут сыграть и сами руководители движения народов за самоопределение, склонных к крайним, радикальным решениям.
С другой стороны, на совести суверенных государств, в первую очередь ведущих держав мира, и то, что вмешательство в движение за самоопределение народов, закулисное или открытое, нередко осуществляется не в интересах прав человека, народа, мирового сообщества, в целом, а в собственных корыстных интересах.
Проблема реализации права народов на самоопределение органично связана с вопросами сочетания, взаимоувязки интересов и прав личности и коллектива (народа), о приоритете тех или других. Высказываются соображения, что она может исказить основной критерий: высшая ценность - человек, а не народ. В противоположность этому тезису обращают внимание на органичную взаимосвязь реализации прав индивида и народа. В частности, речь идет о том, что дискриминация человека ведет его к осознанию своей национальной принадлежности, тем более если дискриминация связана именно с нею. Евзеров Р.Я. Право народов на самоопределение в контексте современного развития. // Преподавание истории и обществознания в школе. - 2002. - № 4. - С. 8
Нельзя выступать против права народов на самоопределение, как и отождествлять его с лозунгом, призывом к самоопределению. Признание этого права - коренной залог обеспечения возможности реализовать заложенный в нации потенциал, возможности для каждой нации иметь собственные стремление, а для каждого человека - быть полноправным и равноправным. Евзеров Р.Я. Право народов на самоопределение в контексте современного развития. // Преподавание истории и обществознания в школе. - 2002. - № 5. - С. 6-7
(в сокращении)
Принцип самоопределения в Уставе ООН
В документах, принятых Организацией Объединенных Наций, идея самоопределения получила новую поддержку. Однако в ходе их принятия неоднократно возникали жаркие дискуссии, связанные с двойственностью толкований тех или иных терминов. Так, во время подготовки Устава ООН на VI заседании Комитета I Комиссии на Конференции в Сан-Франциско 15 мая 1945 года рассматривалась поправка к пункту 2 статьи 1, в которой говорилось о «праве народов на самоопределение». Поправка была отклонена, поскольку юристы увидели в ней множество противоречий и неясностей. Например, двояко мог толковаться термин «народы»: непонятно, что имелось в виду – национальные группы или группы, идентичные с населением государств. Это же относилось и к термину «нация». Некоторые эксперты опасались, что положение о праве народов на самоопределение, выдвигаемое в качестве основы дружественных отношений между нациями, может создать юридические основания для вмешательства извне. Анализируя значение предлагаемых принципов «равноправия» и «самоопределения» народов, Комиссия пришла к выводу, что это элементы одной нормы; их соблюдение есть основа для всякого развития; «существенным элементом <…> является свободное и подлинное изъявление воли народа, а не так называемое изъявление народной воли, какое имело место в последние годы в Германии и Италии для достижения определенных целей».
Идея самоопределения нашла воплощение и в других документах ООН. На VII сессии Генеральной Ассамблеи 16 декабря 1952 года была принята резолюция 637 (VII) «Право народов и наций на самоопределение», в которой подчеркивалось, что право наций на самоопределение является предпосылкой для пользования во всей полноте правами человека; каждое государство – член ООН должно уважать и поддерживать это право в соответствии с Уставом ООН; население несамоуправляющихся и подопечных территорий имеет право на самоопределение, а государства, отвечающие за управление этими территориями, должны применять практические меры для реализации этого права. Таким образом, статус идеи самоопределения повышался с «принципа» до «права». На этой же сессии было решено создать Специальный комитет по изучению вопроса – достигли ли территории определенной степени самоуправления.
В Ст.2 резолюции 1514 (XV) говорится о том, что «все народы имеют право на самоопределение; в силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и осуществляют свое экономическое, социальное и культурное развитие», в Ст.6 записано, что «всякая попытка, направленная на то, чтобы частично или полностью разрушить национальное единство и территориальную целостность страны, несовместима с целями и принципами Устава Организации Объединенных Наций». Перед мировым сообществом неминуемо встает вопрос о том, как совместить декларирование идеи самоопределения народов с предотвращением сепаратизма. Попытка дать на него ответ была предпринята при разработке, принятой ГА ООН в качестве резолюции 2625 (XXV) «Декларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций».
Декларация суммирует все основные положения о самоопределении, изложенные к 1970 году в других документах ГА ООН: о «праве всех народов на самоопределение», о необходимости для государств воздерживаться от действий, ведущих к нарушению этого права, и пр. В ней уточняются – следом за резолюцией 1514 (XV) – возможные формы самоопределения: «создание суверенного и независимого государства, свободное присоединение к независимому государству или объединение с ним, или установление любого другого политического статуса, свободно определенного народом, являются способами осуществления этим народом права на самоопределение». В тексте косвенно указывается, что «право на самоопределение» применимо к колониальным ситуациям: «Территория колонии или другой несамоуправляющейся территории имеет, согласно Уставу, статус, отдельный и отличный от статуса территории государства, управляющего ею; такой отдельный и отличный, согласно Уставу, статус существует до тех пор, пока народ данной колонии или несамоуправляющейся территории не осуществит своего права на самоопределение в соответствии с Уставом, и в особенности в соответствии с его целями и принципами». «Ничто в приведенных выше пунктах не должно истолковываться как санкционирующее или поощряющее любые действия, которые вели бы к расчленению или частичному или полному нарушению территориальной целостности или политического единства суверенных и независимых государств, соблюдающих в своих действиях принцип равноправия и самоопределения народов, как этот принцип изложен выше, и, вследствие этого, имеющих правительства, представляющие без различий расы, вероисповедания или цвета кожи весь народ, проживающий на данной территории».
Таким образом, признается, что правом на «внешнее» самоопределение обладают народы, находящиеся в колониальной или иностранной зависимости; косвенно признается, что часть населения независимой страны может воспользоваться этим правом при невозможности осуществления «внутреннего» самоопределения, то есть участия на равных в управлении государством.
Новейшие тенденции
В Заключительном акте Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 года «право распоряжаться своей судьбой» признано за всеми народами. Эта же формула приводилась и в более поздних документах СБСЕ. В практике ООН внешнее самоопределение приравнено к деколонизации, однако ни в одном документе нет прямого отождествления этих двух понятий. Хельсинкский Заключительный акт укрепил позиции тех, кто считал, что «внешнее» самоопределение может быть законным не только в колониальном контексте.
Вместе с тем, Хельсинкский Заключительный акт привлек широкое внимание к принципу нерушимости границ как к универсальной обязывающей норме, противостоящей «внешнему» самоопределению. Принцип взаимного признания и недопустимости насильственного изменения государственных границ закреплен во множестве двусторонних договоров и в ряде региональных актов: Уставе Организации американских государств (1948), Уставе Организации африканского единства (1963) и др.
Некоторые правоведы обращают внимание на то, что в Конвенции Международной организации труда № 169 «О коренных народах и народах, ведущих племенной образ жизни, в независимых странах» аборигенные народы определены достаточно широко, фактически как этнические группы, выделенные в особую категорию и обладающие групповыми правами. Несмотря на оговорку в пункте 3 статьи 1: «Использование термина» народы » в настоящей Конвенции не рассматривается как несущее какой-либо смысл в отношении прав, могущих заключаться в этом термине по условиям других международных правовых актов», Конвенция МОТ № 169 свидетельствует об определенном сдвиге в подходах к выделению субъекта групповых прав.
Позиция, изложенная в резолюции ГА ООН 2625 (XXV), была подтверждена в итоговом документе проведенной под эгидой ООН Всемирной конференции по правам человека 1993 года – Венской Декларации и программе действий, где подчеркивалась недопустимость нарушения или ослабления территориальной целостности государств, но оговаривалось право добиваться независимости для народов, находящихся под колониальной и иными формами зависимости.
Практическое завершение в глобальном масштабе процесса деколонизации, воссоединение Германии и распад СССР, СФРЮ и Чехословакии привели к все более широкому распространению мнения о том, что «внешнее» самоопределение не должно увязываться только с колониальными ситуациями. Многие эксперты отмечают общую тенденцию все более широкого толкования идеи права народов на самоопределение международными организациями и профессиональным сообществом специалистов в области международного права.
По вопросам, связанным с идеей права народов на самоопределение (ПНС), высказываются не только юристы, но и этнологи, философы, политологи. Размытость основных дефиниций, противоречивость накопленного опыта, специфика дисциплинарных подходов и политическая ангажированность обусловливают значительное расхождение мнений по целому ряду аспектов. В центре внимания оказываются вопросы, связанные с определением политического статуса территорий.
Среди юристов нет единства в мнении о том, каков статус идеи самоопределения народов в современном международном праве. Некоторые полагают, что право народов на самоопределение является высшей императивной нормой международного права jus cogens (Р.Тузмухамедов, H. Gros Espiell, K.Rupesinghe), другие считают, что ПНС может признаваться только при определенных условиях и в увязке с другими правовыми нормами (J.Crawford, A.Cassese). Распространено мнение, что самоопределение народов является не правовым, а политическим или моральным принципом. Многие полагают, что идея самоопределения народов не только не вписывается в правовые рамки из-за неопределенности связанных с ней дефиниций (прежде всего такого понятия, как «народ»), но и провоцирует деструктивные и не поддающиеся регулированию процессы, такие, как сепаратизм и этнические конфликты, вступая тем самым в противоречие с целями Устава ООН (J.Verzijl, R.Emerson, N.Glazer, C.Eagleton, A.Etzioni).
Большинство специалистов придерживаются мнения, что в соответствии с положениями международного права (наиболее четко зафиксированными в резолюции ГА ООН 2625 (XXV) 1970 года и Венской Декларации 1993 года) и сложившейся практикой право на «внешнее самоопределение» относится только к народам, находящимся в колониальной или иной иностранной зависимости или в условиях иностранной оккупации .
Высказываются мнения, что в иных случаях «внешнее» самоопределение (сецессия) может считаться законной, если власти государства делают невозможным «внутреннее» самоопределение, то есть допускают массовые нарушения прав человека или систематическую дискриминацию, и если нет иного способа изменить сложившееся положение. Все более распространяется мнение, что в плане практической реализации ударение должно переноситься с «внешнего» на «внутреннее» самоопределение, то есть на строительство демократических институтов и механизмов группового представительства (федерализм, автономия и пр.), позволяющих всем членам общества и всем группам эффективно участвовать в управлении и в распределении ресурсов.
Директор Норвежского института прав человека А.Эйде подчеркивал, что существуют международные документы, тексты которых допускают широкое и неопределенное толкование идеи самоопределения. В то же время большинство юристов понимают ПНС определенно: народы могут реализовывать это право, только находясь в колониальной зависимости или под оккупацией.
Авторы Доклада Центра по правам человека и народов при Падуанском университете, представленного на вторую Хельсинкскую гражданскую ассамблею, проходившую в Братиславе в 1992 году, следуя за другими специалистами, например, А.Риго Суреда, выделяют внешний и внутренний характер самоопределения. Первым называется такой тип самоопределения, когда народы самостоятельно, без внешнего вмешательства, определяют свой политический статус в системе международных отношений: «или создавать новое государство, или присоединяться, на федеративной или конфедеративной основе, к другому предсуществующему государству». Внутреннее самоопределение осуществляется в рамках одного государственного образования.
«Существует дилемма в концепциях суверенитета и права, причем идея всеобщих прав человека – на стороне необязательного права. С другой стороны, принцип наций на самоопределение колеблется внутри этой дилеммы. К нему взывают суверенные государства, когда им угрожают внешние силы, к нему же взывают внутренние силы, стремящиеся к автономии или отделению, которым угрожают репрессии государственных властей. Требование самоопределения с одной стороны постоянно сталкивается с соответствующими требованиями с другой. Соображения порядка, исходящие из того факта, что международные отношения основаны на государственной системе, больше склоняются в пользу суверенитета».
Есть расхождения в вопросе о том, как должно трактоваться понятие «народ» – как этническое или территориальное сообщество. Некоторые специалисты высказывают идеи, относящиеся к области националистического дискурса, – о том, что правом на политическое самоопределение должны обладать так называемые «исконные» или «коренные» этнонации, населяющие определенные территории или административные образования. В основе такой позиции лежит представление об этнических группах как базовых структурных единицах человечества, о «воле народа» как высшей ценности и о необходимости удовлетворять все притязания «народа» на самоопределение, если им будет заявлено об отделении от государства, в котором он проживает, и создании собственного государственного образования.
Крайности (в данном случае этнонационализм и либерализм) сходятся. Некоторые политические философы рассматривают идею самоопределения с «либеральных» позиций. Например, Х.Беран (H.Beran) считает, что если ответственное решение может принимать индивид, то такой же способностью обладает, и группа ему подобных. Следовательно, группа является «коллективным индивидом», а государство представляет собой союз индивидов и групп, который должен быть основан на согласии. Если это согласие теряется, то у любой группы есть полное право на создание собственного государства.
Дмитрий ГРУШКИН, Московский государственный университет
(в сокращении)
Принцип самоопределения в Уставе ООН
В документах, принятых Организацией Объединенных Наций, идея самоопределения получила новую поддержку. Однако в ходе их принятия неоднократно возникали жаркие дискуссии, связанные с двойственностью толкований тех или иных терминов. Так, во время подготовки Устава ООН на VI заседании Комитета I Комиссии на Конференции в Сан-Франциско 15 мая 1945 года рассматривалась поправка к пункту 2 статьи 1, в которой говорилось о «праве народов на самоопределение». Поправка была отклонена, поскольку юристы увидели в ней множество противоречий и неясностей. Например, двояко мог толковаться термин «народы»: непонятно, что имелось в виду – национальные группы или группы, идентичные с населением государств. Это же относилось и к термину «нация». Некоторые эксперты опасались, что положение о праве народов на самоопределение, выдвигаемое в качестве основы дружественных отношений между нациями, может создать юридические основания для вмешательства извне. Анализируя значение предлагаемых принципов «равноправия» и «самоопределения» народов, Комиссия пришла к выводу, что это элементы одной нормы; их соблюдение есть основа для всякого развития; «существенным элементом <…> является свободное и подлинное изъявление воли народа, а не так называемое изъявление народной воли, какое имело место в последние годы в Германии и Италии для достижения определенных целей».
Идея самоопределения нашла воплощение и в других документах ООН. На VII сессии Генеральной Ассамблеи 16 декабря 1952 года была принята резолюция 637 (VII) «Право народов и наций на самоопределение», в которой подчеркивалось, что право наций на самоопределение является предпосылкой для пользования во всей полноте правами человека; каждое государство – член ООН должно уважать и поддерживать это право в соответствии с Уставом ООН; население несамоуправляющихся и подопечных территорий имеет право на самоопределение, а государства, отвечающие за управление этими территориями, должны применять практические меры для реализации этого права. Таким образом, статус идеи самоопределения повышался с «принципа» до «права». На этой же сессии было решено создать Специальный комитет по изучению вопроса – достигли ли территории определенной степени самоуправления.
В Ст.2 резолюции 1514 (XV) говорится о том, что «все народы имеют право на самоопределение; в силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и осуществляют свое экономическое, социальное и культурное развитие», в Ст.6 записано, что «всякая попытка, направленная на то, чтобы частично или полностью разрушить национальное единство и территориальную целостность страны, несовместима с целями и принципами Устава Организации Объединенных Наций». Перед мировым сообществом неминуемо встает вопрос о том, как совместить декларирование идеи самоопределения народов с предотвращением сепаратизма. Попытка дать на него ответ была предпринята при разработке, принятой ГА ООН в качестве резолюции 2625 (XXV) «Декларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций».
Декларация суммирует все основные положения о самоопределении, изложенные к 1970 году в других документах ГА ООН: о «праве всех народов на самоопределение», о необходимости для государств воздерживаться от действий, ведущих к нарушению этого права, и пр. В ней уточняются – следом за резолюцией 1514 (XV) – возможные формы самоопределения: «создание суверенного и независимого государства, свободное присоединение к независимому государству или объединение с ним, или установление любого другого политического статуса, свободно определенного народом, являются способами осуществления этим народом права на самоопределение». В тексте косвенно указывается, что «право на самоопределение» применимо к колониальным ситуациям: «Территория колонии или другой несамоуправляющейся территории имеет, согласно Уставу, статус, отдельный и отличный от статуса территории государства, управляющего ею; такой отдельный и отличный, согласно Уставу, статус существует до тех пор, пока народ данной колонии или несамоуправляющейся территории не осуществит своего права на самоопределение в соответствии с Уставом, и в особенности в соответствии с его целями и принципами». «Ничто в приведенных выше пунктах не должно истолковываться как санкционирующее или поощряющее любые действия, которые вели бы к расчленению или частичному или полному нарушению территориальной целостности или политического единства суверенных и независимых государств, соблюдающих в своих действиях принцип равноправия и самоопределения народов, как этот принцип изложен выше, и, вследствие этого, имеющих правительства, представляющие без различий расы, вероисповедания или цвета кожи весь народ, проживающий на данной территории».
Таким образом, признается, что правом на «внешнее» самоопределение обладают народы, находящиеся в колониальной или иностранной зависимости; косвенно признается, что часть населения независимой страны может воспользоваться этим правом при невозможности осуществления «внутреннего» самоопределения, то есть участия на равных в управлении государством.
Новейшие тенденции
В Заключительном акте Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 года «право распоряжаться своей судьбой» признано за всеми народами. Эта же формула приводилась и в более поздних документах СБСЕ. В практике ООН внешнее самоопределение приравнено к деколонизации, однако ни в одном документе нет прямого отождествления этих двух понятий. Хельсинкский Заключительный акт укрепил позиции тех, кто считал, что «внешнее» самоопределение может быть законным не только в колониальном контексте.
Вместе с тем, Хельсинкский Заключительный акт привлек широкое внимание к принципу нерушимости границ как к универсальной обязывающей норме, противостоящей «внешнему» самоопределению. Принцип взаимного признания и недопустимости насильственного изменения государственных границ закреплен во множестве двусторонних договоров и в ряде региональных актов: Уставе Организации американских государств (1948), Уставе Организации африканского единства (1963) и др.
Некоторые правоведы обращают внимание на то, что в Конвенции Международной организации труда № 169 «О коренных народах и народах, ведущих племенной образ жизни, в независимых странах» аборигенные народы определены достаточно широко, фактически как этнические группы, выделенные в особую категорию и обладающие групповыми правами. Несмотря на оговорку в пункте 3 статьи 1: «Использование термина» народы » в настоящей Конвенции не рассматривается как несущее какой-либо смысл в отношении прав, могущих заключаться в этом термине по условиям других международных правовых актов», Конвенция МОТ № 169 свидетельствует об определенном сдвиге в подходах к выделению субъекта групповых прав.
Позиция, изложенная в резолюции ГА ООН 2625 (XXV), была подтверждена в итоговом документе проведенной под эгидой ООН Всемирной конференции по правам человека 1993 года – Венской Декларации и программе действий, где подчеркивалась недопустимость нарушения или ослабления территориальной целостности государств, но оговаривалось право добиваться независимости для народов, находящихся под колониальной и иными формами зависимости.
Практическое завершение в глобальном масштабе процесса деколонизации, воссоединение Германии и распад СССР, СФРЮ и Чехословакии привели к все более широкому распространению мнения о том, что «внешнее» самоопределение не должно увязываться только с колониальными ситуациями. Многие эксперты отмечают общую тенденцию все более широкого толкования идеи права народов на самоопределение международными организациями и профессиональным сообществом специалистов в области международного права.
По вопросам, связанным с идеей права народов на самоопределение (ПНС), высказываются не только юристы, но и этнологи, философы, политологи. Размытость основных дефиниций, противоречивость накопленного опыта, специфика дисциплинарных подходов и политическая ангажированность обусловливают значительное расхождение мнений по целому ряду аспектов. В центре внимания оказываются вопросы, связанные с определением политического статуса территорий.
Среди юристов нет единства в мнении о том, каков статус идеи самоопределения народов в современном международном праве. Некоторые полагают, что право народов на самоопределение является высшей императивной нормой международного права jus cogens (Р.Тузмухамедов, H. Gros Espiell, K.Rupesinghe), другие считают, что ПНС может признаваться только при определенных условиях и в увязке с другими правовыми нормами (J.Crawford, A.Cassese). Распространено мнение, что самоопределение народов является не правовым, а политическим или моральным принципом. Многие полагают, что идея самоопределения народов не только не вписывается в правовые рамки из-за неопределенности связанных с ней дефиниций (прежде всего такого понятия, как «народ»), но и провоцирует деструктивные и не поддающиеся регулированию процессы, такие, как сепаратизм и этнические конфликты, вступая тем самым в противоречие с целями Устава ООН (J.Verzijl, R.Emerson, N.Glazer, C.Eagleton, A.Etzioni).
Большинство специалистов придерживаются мнения, что в соответствии с положениями международного права (наиболее четко зафиксированными в резолюции ГА ООН 2625 (XXV) 1970 года и Венской Декларации 1993 года) и сложившейся практикой право на «внешнее самоопределение» относится только к народам, находящимся в колониальной или иной иностранной зависимости или в условиях иностранной оккупации .
Высказываются мнения, что в иных случаях «внешнее» самоопределение (сецессия) может считаться законной, если власти государства делают невозможным «внутреннее» самоопределение, то есть допускают массовые нарушения прав человека или систематическую дискриминацию, и если нет иного способа изменить сложившееся положение. Все более распространяется мнение, что в плане практической реализации ударение должно переноситься с «внешнего» на «внутреннее» самоопределение, то есть на строительство демократических институтов и механизмов группового представительства (федерализм, автономия и пр.), позволяющих всем членам общества и всем группам эффективно участвовать в управлении и в распределении ресурсов.
Директор Норвежского института прав человека А.Эйде подчеркивал, что существуют международные документы, тексты которых допускают широкое и неопределенное толкование идеи самоопределения. В то же время большинство юристов понимают ПНС определенно: народы могут реализовывать это право, только находясь в колониальной зависимости или под оккупацией.
Авторы Доклада Центра по правам человека и народов при Падуанском университете, представленного на вторую Хельсинкскую гражданскую ассамблею, проходившую в Братиславе в 1992 году, следуя за другими специалистами, например, А.Риго Суреда, выделяют внешний и внутренний характер самоопределения. Первым называется такой тип самоопределения, когда народы самостоятельно, без внешнего вмешательства, определяют свой политический статус в системе международных отношений: «или создавать новое государство, или присоединяться, на федеративной или конфедеративной основе, к другому предсуществующему государству». Внутреннее самоопределение осуществляется в рамках одного государственного образования.
«Существует дилемма в концепциях суверенитета и права, причем идея всеобщих прав человека – на стороне необязательного права. С другой стороны, принцип наций на самоопределение колеблется внутри этой дилеммы. К нему взывают суверенные государства, когда им угрожают внешние силы, к нему же взывают внутренние силы, стремящиеся к автономии или отделению, которым угрожают репрессии государственных властей. Требование самоопределения с одной стороны постоянно сталкивается с соответствующими требованиями с другой. Соображения порядка, исходящие из того факта, что международные отношения основаны на государственной системе, больше склоняются в пользу суверенитета».
Есть расхождения в вопросе о том, как должно трактоваться понятие «народ» – как этническое или территориальное сообщество. Некоторые специалисты высказывают идеи, относящиеся к области националистического дискурса, – о том, что правом на политическое самоопределение должны обладать так называемые «исконные» или «коренные» этнонации, населяющие определенные территории или административные образования. В основе такой позиции лежит представление об этнических группах как базовых структурных единицах человечества, о «воле народа» как высшей ценности и о необходимости удовлетворять все притязания «народа» на самоопределение, если им будет заявлено об отделении от государства, в котором он проживает, и создании собственного государственного образования.
Крайности (в данном случае этнонационализм и либерализм) сходятся. Некоторые политические философы рассматривают идею самоопределения с «либеральных» позиций. Например, Х.Беран (H.Beran) считает, что если ответственное решение может принимать индивид, то такой же способностью обладает, и группа ему подобных. Следовательно, группа является «коллективным индивидом», а государство представляет собой союз индивидов и групп, который должен быть основан на согласии. Если это согласие теряется, то у любой группы есть полное право на создание собственного государства.
Дмитрий ГРУШКИН, Московский государственный университет
