Непереводимое, многозначительное слово "подвиг"... Ни в одном европейском языке нет слова хотя бы приблизительного значения. "Подвиг - доблестный, героический поступок", - читаем мы в словаре Ушакова. Словарь Ожегова добавляет: "Самоотверженный поступок". Может быть, поэтому русская душа и кажется иностранцам загадочной, что они не могут понять этой уникальной способности русского человека "в годину тяжких испытаний" совершенно забыть о своих интересах, способности жертвовать собой "ради жизни на земле".
Ещё в девятнадцатом веке поэт Ф.И.Тютчев пишет о своеобразии России, её отличии от других государств, о том, что нашу страну нельзя "аршином общим" мерить, говорит о загадке "края русского народа":
Не поймёт и не заметит
Гордый взор иноплеменный,
Что сквозит и тайно светит
В наготе твоей смиренной.
"Родина-мать зовёт", "Отечество в опасности" - такие лозунги могут возникнуть только на русской земле. Родина-мать... Родное, близкое существо, дороже которого нет ничего на свете, поэтому "защита Родины есть защита и своего достоинства".
Александр Матросов закрывает своим телом амбразуру пулемёта... Николай Гастелло направляет горящий самолёт на вражеские колонны с техникой...Молодые краснодонцы, рискуя жизнью, борются с немецкими оккупантами в тылу рага... "Гордый взор иноплемённый" не поймёт этих великих подвигов самопожертвования ради спасения Отечества.
Что считать подвигом на войне? Кого назвать героем? Того, кто подбил несколько фашистских танков? Того, кто застрелил из снайперской винтовки сотни немецких оккупантов? Такие люди, несомненно, доблестные и самоотверженные герои, образец для подражания. А если человек не убил ни одного "фрица", а добровольно пришёл в немецкую комендатуру, чтобы разделить трагическую участь своих учеников? Как отнестись к его действиям?
В повести Василя Быкова идёт спор об отношении к учителю Алесю Ивановичу Морозу. Двадцать лет, как закончилась Великая Отечественная война, отгремели последние бои. В местечке Сельцо, что находится в Западной Белоруссии, на окраине у дороги стоит скромный серый обелиск. На чёрной табличке пять юношеских имён, а над ними выведено не очень умело ещё одно имя - А. И. Мороз. Всю свою недолгую жизнь Павел Миклашевич посвятил тому, чтобы восстановить справедливость, чтобы появилась фамилия его наставника на памятнике.
В чём же дело? Почему незаслуженно забыт прекрасный человек? Почему его личность вызывает споры?
В повести два рассказчика. Один из них - журналист, от лица которого ведётся повествование. Он познакомился с Павлом Миклашевичем после войны на одной из учительских конференций. Два долгих года рассказчик собирался приехать в Сельцо по просьбе Миклашевича, но так и не собрался, а приехал уже на похороны сельского учителя. На поминках рассказчик встречается с Тимофеем Титовичем Ткачуком, который очень хорошо знал учителя Алеся Ивановича Мороза, так как работал до войны заведующим роно. Этот человек и является вторым рассказчиком. Из его слов мы узнаём о трагических событиях, произошедших в Сельце в период немецкой оккупации. Ткачук находится в партизанском отряде, когда с удивлением узнаёт, что Мороз продолжает учительствовать и при немцах. Бывший заведующий роно поражён такой метаморфозой, произошедшей с его товарищем. Ткачук мысленно называет его "немецким прихвостнем". Но что-то не даёт Тимофею Титовичу покоя, он не может поверить в то, что его друг стал предателем. Партизан решает найти Мороза и поговорить с ним. Встреча с учителем рассеивает все сомнения бывшего заведующего, он чувствует "без слов, без заверений, без божбы", что Алесь Иванович - "честный, хороший человек".
Мороз убеждает своего товарища, что школа необходима. "Не будем учить мы - будут оболванивать они. А я два года не затем очеловечивал этих ребят, чтобы их теперь расчеловечили", - говорит он Ткачуку.
Но вскоре происходит непоправимое. Ребята тайком от своего наставника решают "пристукнуть" полицая по прозвищу Каин. Они подпиливают наполовину столбы небольшого мостка через овражек, рассчитывая, что машина с немцами и полицаями проедет по этому мостку. Всё идёт, как задумано, кроме одного: Каина в машине нет. Машина летит под мост, погибает один немец. Каину не составляет труда вычислить, кто является исполнителем этой операции. Пятерых ребят запирают в амбаре у старосты. Учителя успевают предупредить об опасности, и он уходит к партизанам. Мороза зачисляют в отряд и дают ему винтовку. А всоре приходит связная Ульяна и сообщает, что немцы требуют учителя, иначе они казнят детей. Все понимают, что это провокация, что немцы не отпустят детей и казнят их вместе с учителем. Но ночью Мороз уходит в село в комендатуру. Вот этот поступок Алеся Ивановича и вызывает споры. Новый заведующий роно Ксендзов уже спустя 20 лет после этих трагических событий называет действия Мороза "не совсем уместным заступничеством", безрассудным и нелепым, не видит "особого подвига за этим Морозом". Другую позицию занимает Ткачук. "Убил немца или не убил?.. Он сделал больше, чем если бы убил сто. Он жизнь положил на плаху. Сам. Добровольно..." - в ярости кричит Тимофей Титович этому "глухарю" Ксендзову.
Да, Мороз мог бы остаться в отряде, мстить за погибших детей, убить несколько немцев и внести свою лепту в дело уничтожения фашистских захватчиков. Но разве подвиг измеряется количеством убитых врагов?
В последнюю ночь пребывания учителя в партизанском отряде перед ним стоит сложный нравственный выбор. Он мог бы найти сотни оправданий себе, чтобы остаться в живых. Но у этого человека Щедрая душа: он живёт любовью к своим ученикам и понимает, что должен быть рядом с детьми, поддержать их нравственно и последние минуты.
Страшную ночь проводит учитель со своими детьми перед казнью. Он подбадривает детей, говорит, что"жизнь человеческая несоизмерима с вечностью и пятнадцать лет или шестьдесят - всё не более чем мгновение перед лицом вечности". Он убеждает ребят, что их ожидает самая высокая награда: их будут помнить, никогда не забудут. Может быть, эти слова мало утешают детей, но само присутствие рядом в трудную минуту любимого учителя как-то облегчает нелёгкую судьбу маленьких пленников.
Учитель чудом спасает одного своего ученика. Когда детей ведут на казнь, он отвлекает внимание немцев всего илшь на мгновение. Но этого мгновения достаточно для того, чтобы Павлик Миклашевич смог вырваться и убежать. Мальчика тяжело ранят, но он остаётся в живых. После войны Миклашевич продолжает дело своего учителя: воспитывает в Сельце детей. То "разумное, вечное", что сеял в своих учениках Мороз, не погибло, а дало прекрасные всходы.
«Подвиг не рождается сразу. Для этого нужно щедрую душу иметь» (Г. А. Медынский)
не приведут человека к подвигу, ведь в основе его всегда лежит альтруизм, стремление сделать других людей счастливыми. И кому как не Григорию Медынскому, писателю и публицисту, глубоко анализируюшему нравственные проблемы, знать, что «подвиг не рождается сразу», что «для этого нужно щедрую душу иметь». Такой душевной щедростью наделен русский человек, способный на любые жертвы во имя Родины. Россия на протяжении своей многовековой истории испытала не одно нашествие, познала горе и боль, но ни разу не склонила головы перед захватчиками. В тяжелых испытаниях проявил русский народ истинный героизм, несгибаемое мужество, которые привели его к победе на просторах Куликовского поля и на хрупком льду Чудского озера, под Бородином и Сталинградом. Русская литература явилась наследницей великих национальных традиций, поэтому тема подвига во имя Родины остается главной для писателей разных поколений. Среди авторов есть те, кто ходил в атаку, был под бомбежками, жил в окопах. Андрей Платонов - один из них. С начала сорок второго года он стал военным корреспондентом в действующей армии. Писатель уже тогда, в грохоте боев, горниле сражений, размышлял в своих произведениях о природе подвига, причинах, которые заставляют людей идти на смерть, жертвовать собой.
«одушевленной Родины», «вечной Родины» - главная тема рассказов писателя о тружениках войны, о героизме русских солдат. Фронтовые рассказы и корреспонденции с особой стороны открывают мир воюющего народа, душу бойца. Платонов - один из тех писателей, кто пытается понять истоки подвига, показать те духовные силы, которые питают героизм. Не случайным, знаковым является для его творчества название рассказа «Одухотворенные люди». Читая его, начинаешь по-новому понимать слова современного публициста о том, что для совершения подвига «нужно щедрую душу иметь». Платоновские герои - моряки, защищающие легендарный Севастополь. Они поражают читателя несгибаемым мужеством и стойкостью. «Тело» у платоновских героев - только средство, только оружие души, духа. Комиссар Поликарпов поднимает в атаку бойцов, неся, как знамя, свою оторванную миной руку; матрос Цибулько «забыл о раненой руке и заставил ее действовать как здоровую».
не только воины, искренне любящие родную землю, но и своеобразные философы в окопах, которые пытаются осмыслить происходящее, оперируя вечными категориями. Моряки решают вопросы жизни, смерти, счастья, они размышляют о судьбах людей и всего человечества. Юрий Паршин думал о том, что «живет, оказывается, счастливой и свободной жизнью лишь боец, когда он находится в смертном сражении: тогда ему не надо ни пить, ни есть, а надо лишь быть живым...». В душе Фильченко тронулось «привычное горе», когда он увидел, как дети хоронят своих кукол. У него возникло желание «отучить от жизни тех, кто научил детей играть в смерть», иначе жизнь прекратит свою существование. Бойцы не боятся смерти, потому что видят в ней начало новой жизни других людей. Они понимают, что, «если же они не сумеют сейчас превозмочь врага, участью человечества будет смерть». Осознание своей высокой миссии хранителей жизни на земле дает им силы и мужество, понимание того, что они «родились на свет не для того, чтобы истратить, уничтожить свою жизнь в пустом наслаждении ею, но для того, чтобы отдать ее обратно правде, земле и народу, отдать больше, чем они получили от рождения, чтобы увеличился смысл существования людей». Война для героев Платонова - это работа души. Действительно, моряки борются за город не только оружием. Они побеждают силой духа, осознанием целей борьбы с фашизмом, побеждают благодаря любви к Родине, любви к людям.
В основу рассказа «Одухотворенные люди» положен подлинный факт - подвиг моряков-севастопольцев, бросившихся с гранатами под танки, чтобы остановить врага ценой собственной жизни. И рассказ «Одухотворенные люди» - это своеобразный памятник силе духа русских солдат, свидетельство торжества благородства, человечности, альтруизма над жестокостью и смертью. Не раз предпринимались попытки дать определение стилю платоновских произведений. Критики отличали его «корявость» и философскую глубину, парадоксальность и естественность. Именно поэтому произведения Платонова очень трудно пересказывать: его языковые узоры изящны и разрушаются от грубого прикосновения. Но именно эти особенности художественной речи писателя являются точной проекцией внутреннего мира его героев, открывающей их нравственную красоту, искренность их помыслов, щедрость души.
летописи минувших сражений, убедительное свидетельство нравственной силы нашего народа, истинного героизма. Победе были отданы все силы народного духа, вся энергия самоотверженного порыва к истине и добру. Она символизировала единство нации перед угрозой фашистского рабства, единство воли и преданности родной земле тех, кто получал нравственные уроки, читая Державина и Пушкина, Лермонтова и Толстого. Мы победили мракобесие и ненависть, потому что на нашей стороне были любовь к людям и стремление сделать их счастливыми, а значит, у нас была та духовная опора, которая только и может дать силы для великих свершений. Таково видение истоков подвига народа Платоновым. И оно полностью подтверждает мысль Григория Медынского о том, что «подвиг не рождается сразу, для этого нужно щедрую душу иметь».
Человек в своей повседневной жизни никогда не равен тому, что он на самом деле из себя представляет, поскольку постоянно носит какую-то маску – даже перед самим собой.
И именно поэтому зачастую и сам не знает, на что он способен, каков он, чего стоит в действительности. Момент познания, прозрения происходит только тогда, когда человек оказывается в положении категорического выбора – легкой жизни или тяжелой смерти, своего счастья или счастья другого человека. Именно тогда становится ясным, способен ли человек на подвиг или же пойдет на компромисс с самим собой. Многие произведения, посвященные Великой Отечественной войне, в действительности являются произведениями не о внешних событиях – боях, поражениях, победах, отступлениях, – но прежде всего о человеке и о том, каков он в действительности, когда оказывается в ситуации выбора. Такие проблемы и составляют внутренний сюжет трилогии К. Симонова «Живые и мертвые».
Действие разворачивается в начале войны в Белоруссии и под Москвой в разгар военных событий. Военный корреспондент Синцов, выходя с группой товарищей из окружения, принимает решение, оставив журналистику, присоединиться к полку генерала Серпилина. В фокусе авторского внимания постоянно остается судьба этих двух героев. Им противопоставлены два других – генерал Львов и полковник Баранов. Именно на примере этих персонажей Симонов исследует человеческое поведение в условиях войны, а значит, в условиях постоянной необходимости делать выбор, принимать решение.
Удачей писателя стала фигура генерала Львова, воплотившего в себе образ большевика-фанатика. Личная храбрость, честность и вера в счастливое будущее сочетаются в нем с желанием беспощадно и безжалостно искоренять все, что, на его взгляд, может этому будущему помешать. Львов любит народ – но народ абстрактный, а не конкретного человека с его достоинствами и недостатками, который рядом в данный момент. Он готов жертвовать людьми, бросая их в бессмысленные атаки, заранее обреченные на провал и огромные человеческие жертвы, видя в человеке только средство для достижения высоких и благородных целей. Его подозрительность распространяется так далеко, что он готов спорить с самим Сталиным из-за освобождения из лагерей нескольких талантливых военных, видя в этом предательство настоящего дела и целей. Так, человек в самом деле храбрый и верящий в высокие идеалы в действительности жесток и ограничен, не способен никогда совершить подвиг, пойти на жертву ради человека, который рядом, потому что элементарно не в состоянии этого человека увидеть.
Если генерал Львов – идеолог тоталитаризма, то его практик, полковник Баранов, – карьерист и трус. Он произносит громкие слова о долге, чести, храбрости, пишет бесчисленные доносы на своих коллег, но, оказавшись в окружении, облачается в солдатскую гимнастерку и «забывает» все документы. Собственная жизнь, личное благополучие несоизмеримо ценнее для него всего и всех. Для него нет даже и тех абстрактных и мертвых по сути идеалов, которые фанатично исповедует Львов. Собственно, никаких этических принципов для него вообще не существует. О подвиге здесь просто не может идти речи – даже само понятие оказывается несоизмеримым с ценностной системой Баранова, а точнее, отсутствием таковой.
Рассказывая суровую правду о начале войны, Симонов одновременно показывает народное сопротивление врагу, способность на решительный поступок маленького, на первый взгляд, человека, изображая подвиг обычных, рядовых советских людей, вставших на защиту Родины. Это и эпизодические персонажи (артиллеристы, не бросившие свою пушку и тащившие ее на руках от Бреста до Москвы; старик колхозник, ругавший отступающую армию, но с риском для жизни спасший у себя в доме раненую; капитан Иванов, собиравший испуганных солдат из разбитых частей и ведущий их в бой), и два главных персонажа трилогии – генерал Серпилин и Синцов.
Эти герои являются полной противоположностью Львову и Баранову. Генерал Серпилин – участник первой мировой войны, ставший талантливым командиром в Гражданскую войну, преподавал в академии и был арестован по доносу Баранова за то, что говорил своим слушателям правду о силе немецкой армии и масштабах грядущей войны, разрушая официально насаждаемый миф о «войне малой кровью». Освобожденный из концлагеря в начале войны, он, по его собственному признанию, «ничего не забыл и ничего не простил», но долг перед Родиной оказывается намного важнее личных глубоких и даже справедливых обид, предаваться которым просто нет времени, поскольку Родину надо срочно спасать. Внешне немногословный и даже суровый, требовательный к себе и подчиненным, Серпилин старается беречь солдат, пресекает всякие попытки добиться победы «любой ценой». В третьей книге К. Симонов показал способность этого действительно достойного человека к большой любви.
Другой герой, Синцов, задумывался вначале писателем только как военный корреспондент – без раскрытия личностного содержания. Это позволило бы создать роман-хронику. Но Симонов сделал роман-хронику романом о человеческих судьбах, в совокупности воссоздающих масштаб народной битвы с врагом. А Синцов получил индивидуальную проработку характера, став одним из главных действующих персонажей, на долю которого выпали ранения, окружение, участие в ноябрьском параде 1941 года, откуда войска уходили прямо на фронт. Судьбу военного корреспондента сменила солдатская доля: герой достойно проходит длинный путь от рядового до высшего офицера.
По Симонову, никакие внешние признаки – чин, национальность, класс – не имеют никакого влияния на то, каков человек в действительности, чего он стоит как человек и заслуживает ли этого наименования. В условиях войны предельно легко потерять человеческий облик и человеческую суть – и в этом случае не имеет значения причина: равно низким оказывается человек, превыше всего ставящий собственную безопасность, и человек, вроде бы верящий в самые светлые и высокие идеалы. Таковы Львов и Баранов, понятие подвига по отношению к которым просто неприменимо. И по этим же причинам их противоположностью становятся Серпилин и Синцов, никогда не забывающие о сострадании и человечности по отношению к тому, кто рядом. Только такие люди оказываются способны на подвиг.
Среди книг, способных взволновать молодых, вызвать глубокие переживания и размышления не только о герое, об авторе, но и о себе, - повесть В. Кондратьева "Сашка". Когда Кондратьева спросили, как получилось, что в немолодые уже годы он вдруг взялся за повесть о войне, он ответил: "Видимо, подошли лета, пришла зрелость, а с нею и ясное понимание, что война-то - это самое главное, что было у меня в жизни". Его мучили воспоминания, даже запахи войны. Ночами в его сны приходили ребята из родного взвода, курили самокрутки, поглядывали на небо, ожидая бомбардировщика. Кондратьев читал военную прозу, но "тщетно искал и не находил в ней своей войны", хотя война была одна. Он понял: "О своей войне рассказать могу только я сам. И я должен рассказать. Не расскажу - какая-то страничка войны останется нераскрытой".
Писатель открыл нам правду о войне, пропахшую потом и кровью, хотя сам считает, что "Сашка" - "лишь малая толика того, что нужно рассказать о Солдате, Солдате-Победителе". Наше знакомство с Сашкой начинается с эпизода, когда ночью он задумал достать валенки для ротного. "Всплескивались ракеты в небо, рассыпались там голубоватым светом, а потом с шипом, уже погасшие, шли вниз к развороченной снарядами и минами земле… Порой небо прорезывалось трассирующими, порой тишину взрывали пулеметные очереди или артиллерийская канонада… Как обычно…" Рисуется страшная картина, а оказывается, это обычно. Война есть война, и несет она только смерть. Мы видим такую войну с первых страниц: "Деревни, которые они брали, стояли будто мертвые… Только летели оттуда стаи противно воющих мин, шелестящих снарядов и тянулись нити трассирующих. Из живого видели они лишь танки, которые, контратакуя, перли на них, урча моторами, и поливали их пулеметным огнем, а они метались на заснеженном тогда поле… Хорошо, наши сорокопятки затявкали, отогнали фрицев". Читаешь и видишь танки-махины, которые прут на маленьких людей, а им негде спрятаться на белом от снега поле. И рад "тявканью" сорокопяток, потому что отогнали смерть. О многом говорит заведенный на передовой порядок: "Ранило - отдай автомат оставшемуся, а сам бери родимую трехлинейку, образца одна тысяча восемьсот девяносто первого года дробь тридцатого".
Сашка жалел, что не знал немецкого. Он хотел спросить у пленного, как у них "с кормежкой, и сколько сигарет в день получают, и почему перебоев с минами нет… Про свое житье-бытье Сашка, разумеется, рассказывать бы не стал. Хвалиться нечем. И со жратвой туго, и с боеприпасами… Нету силенок ребят хоронить, нету… Ведь себе, живым, окопчика вырыть не в силах".
Кондратьев проводит своего героя через испытания властью, любовью и дружбой. Как выдержал Сашка эти испытания? Сашкина рота, от которой осталось 16 человек, натыкается на немецкую разведку. Отчаянную храбрость проявляет Сашка, захватив без оружия "языка". Ротный приказывает Сашке вести немца в штаб. По дороге он говорит немцу, что у них пленных не расстреливают, и обещает ему жизнь, но комбат, не добившись от немца при допросе никаких сведений, приказывает его расстрелять. Сашка не подчиняется приказу. Ему не по себе от почти неограниченной власти над другим человеком, он понял, какой страшной может стать эта власть над жизнью и смертью.
В Сашке развито огромное чувство ответственности за все, даже за то, за что отвечать он не мог. Ему стыдно перед пленным за никудышную оборону, за ребят, которых не похоронили: он старался вести пленного так, чтоб тот не видел наших убитых и не захороненных еще бойцов. Этой огромной ответственностью за все, что происходит вокруг, объясняется и немыслимое в армии событие - неподчинение приказу старшего по званию. "…Надо, Сашок. Понимаешь, надо", - говорил Сашке ротный перед тем, как приказать что-нибудь, хлопал его по плечу, и Сашка понимал - надо, и делал все, что приказано, как следует. Категоричное "надо" в некотором смысле способно облегчить человеку жизнь. Надо - и ничего сверх: ни делать, ни думать, ни понимать. Герои В. Кондратьева, особенно Сашка, привлекательны тем, что, подчиняясь этому "надо", думают и действуют "сверх" надобного: что-то неистребимое в них самих заставляет их это делать. Сашка добывает валенки для ротного. Раненый Сашка под огнем возвращается в роту проститься с ребятами и отдать автомат. Сашка ведет санитаров к раненому, не полагаясь на то, что они сами его разыщут.
Сашка берет в плен немца и отказывается его расстрелять... Все это "сверх надо" словно слышит Сашка в самом себе: не стреляй, возвращайся, проводи санитаров! Или это говорит совесть? "…Не прочитай я "Сашку", мне чего-то не хватало бы не в литературе, а просто-напросто в жизни. Вместе с ним у меня появился еще один друг, полюбившийся мне человек", - так оценил значение повести Кондратьева в своей жизни К. Симонов. А как оцениваете ее вы?
(по повести В. Кондратьева «Сашка»)
Среди книг, способных взволновать молодых, вызвать глубокие переживания и размышления не только о герое, об авторе, но и о себе, - повесть В. Кондратьева «Сашка». Когда Кондратьева спросили, как получилось, что в немолодые уже годы он вдруг взялся за повесть о войне, он ответил: «Видимо, подошли лета, пришла зрелость, а с нею и ясное понимание, что война-то - это самое главное, что было у меня в жизни». Его мучили воспоминания, даже запахи войны. Ночами в его сны приходили ребята из родного взвода, курили самокрутки, поглядывали на небо, ожидая бомбардировщика. Кондратьев читал военную прозу, но «тщетно искал и не находил в ней своей войны», хотя война была одна. Он понял: «О своей войне рассказать могу только я сам. И я должен рассказать. Не расскажу - какая-то страничка войны останется нераскрытой».
Писатель открыл нам правду о войне, пропахшую потом и кровью, хотя сам считает, что «Сашка» - «лишь малая толика того, что нужно рассказать о Солдате, Солдате-Победителе». Наше знакомство с Сашкой начинается с эпизода, когда ночью он задумал достать валенки для ротного. «Всплескивались ракеты в небо, рассыпались там голубоватым светом, а потом с шипом, уже погасшие, шли вниз к развороченной снарядами и минами земле… Порой небо прорезывалось трассирующими, порой тишину взрывали пулеметные очереди или артиллерийская канонада… Как обычно…» Рисуется страшная картина, а оказывается, это обычно. Война есть война, и несет она только смерть. Мы видим такую войну с первых страниц: «Деревни, которые они брали, стояли будто мертвые… Только летели оттуда стаи противно воющих мин, шелестящих снарядов и тянулись нити трассирующих. Из живого видели они лишь танки, которые, контратакуя, перли на них, урча моторами, и поливали их пулеметным огнем, а они метались на заснеженном тогда поле… Хорошо, наши сорокопятки затявкали, отогнали фрицев». Читаешь и видишь танки-махины, которые прут на маленьких людей, а им негде спрятаться на белом от снега поле. И рад «тявканью» сорокопяток, потому что отогнали смерть. О многом говорит заведенный на передовой порядок: «Ранило - отдай автомат оставшемуся, а сам бери родимую трехлинейку, образца одна тысяча восемьсот девяносто первого года дробь тридцатого».
Сашка жалел, что не знал немецкого. Он хотел спросить у пленного, как у них «с кормежкой, и сколько сигарет в день получают, и почему перебоев с минами нет… Про свое житье-бытье Сашка, разумеется, рассказывать бы не стал. Хвалиться нечем. И со жратвой туго, и с боеприпасами… Нету силенок ребят хоронить, нету… Ведь себе, живым, окопчика вырыть не в силах».
Кондратьев проводит своего героя через испытания властью, любовью и дружбой. Как выдержал Сашка эти испытания? Сашкина рота, от которой осталось 16 человек, натыкается на немецкую разведку. Отчаянную храбрость проявляет Сашка, захватив без оружия «языка». Ротный приказывает Сашке вести немца в штаб. По дороге он говорит немцу, что у них пленных не расстреливают, и обещает ему жизнь, но комбат, не добившись от немца при допросе никаких сведений, приказывает его расстрелять. Сашка не подчиняется приказу. Ему не по себе от почти неограниченной власти над другим человеком, он понял, какой страшной может стать эта власть над жизнью и смертью.
В Сашке развито огромное чувство ответственности за все, даже за то, за что отвечать он не мог. Ему стыдно перед пленным за никудышную оборону, за ребят, которых не похоронили: он старался вести пленного так, чтоб тот не видел наших убитых и не захороненных еще бойцов. Этой огромной ответственностью за все, что происходит вокруг, объясняется и немыслимое в армии событие - неподчинение приказу старшего по званию. «…Надо, Сашок. Понимаешь, надо», - говорил Сашке ротный перед тем, как приказать что-нибудь, хлопал его по плечу, и Сашка понимал - надо, и делал все, что приказано, как следует. Категоричное «надо» в некотором смысле способно облегчить человеку жизнь. Надо - и ничего сверх: ни делать, ни думать, ни понимать. Герои В. Кондратьева, особенно Сашка, привлекательны тем, что, подчиняясь этому «надо», думают и действуют «сверх» надобного: что-то неистребимое в них самих заставляет их это делать. Сашка добывает валенки для ротного. Раненый Сашка под огнем возвращается в роту проститься с ребятами и отдать автомат. Сашка ведет санитаров к раненому, не полагаясь на то, что они сами его разыщут.
Сашка берет в плен немца и отказывается его расстрелять… Все это «сверх надо» словно слышит Сашка в самом себе: не стреляй, возвращайся, проводи санитаров! Или это говорит совесть? «…Не прочитай я «Сашку», мне чего-то не хватало бы не в литературе, а просто-напросто в жизни. Вместе с ним у меня появился еще один друг, полюбившийся мне человек», - так оценил значение повести Кондратьева в своей жизни К. Симонов. А как оцениваете ее вы?
