Комедия в 2-х действиях (3ч) 16+

С. Найденов
Постановка: Екатерина Половцева
Орлов: Сергей Гирин
Саша: Клавдия Коршунова
г-жа Ковылькова: Инна Тимофеева
г-н Кольб: Никита Ефремов
Крамер: Олег Зима
и другие С 13.06.2015 нет дат для данного спектакля.
Учтите, что театр может переименовывать спектакль, также одни антрепризы иногда передают в прокат спектакли другим.
Для полной уверенности что спектакль не идет воспользуйтесь поиском по спектаклю.

Рецензия "Афиши": Сюжет пьесы, написанной Сергеем Найденовым в начале двадцатого века, довольно несложен: семейная пара приезжает на курорт, где молоденькая жена восторгается встреченными людьми – такими свободными и красивыми – и хочет быть такой же, как они. Она покидает мужа, остается со своей новой компанией – и в итоге, что называется, «идет по рукам» и опускается на самое дно. Вызванный из родного города муж приезжает ее спасти, но поздно. Эта увлекательная история, где юмор сочетается с надрывом, заинтересовала молодого режиссера Екатерину Половцеву, ученицу Сергея Женовача. И на Другой сцене «Современника» родился умный, многоплановый, зрелый спектакль, временами становящийся выше пьесы.
Художник Алексей Вотяков вытянул сцену горизонтально: зрители сидят по обе стороны от деревянного помоста. Колодец, ванны-погребы, столбики с веселыми фонариками – атмосфера расслабленная, располагающая к кокетству, флирту, озорству. Неспроста спектакль начинается игрой: появляются наряженные в золото карнавальные фигуры, танцуют, шутя охотятся друг на друга; переодетый красоткой юноша завлекает незадачливого кавалера, а потом смеется над ним. Интермедия, за несколько минут объясняющая все произошедшее дальше.
Половцева отлично поработала с актерами: все роли тщательно выстроены, у каждой есть и глубина, и много интересных нюансов. Особенно выделяются два молодых представителя известных династий, Клавдия Коршунова и Никита Ефремов. Коршунова играет свою Сашу, ту самую «хорошенькую», сначала ребенком, попавшим в магазин дорогих игрушек. Ей так нравится окружающее общество, новые друзья, что у нее кружится голова. К финалу же она придет горькой, обреченной, не повзрослевшей даже, а состарившейся. Хрупкая, нежная, как увядший цветок, Коршунова – Саша вызывает искреннее сочувствие. Персонаж Ефремова господин Кольб – блистательный герой-любовник с чарующей улыбкой, располагающий к себе, но безжалостный и циничный. Люди интересуют его ровно до того момента, пока ему с ними удобно и комфортно. Хороши в спектакле и Инна Тимофеева – госпожа Ковылькова, увлекшая «хорошенькую» в водоворот страстей, и Сергей Гирин – Егор Егорович, муж Саши, и Олег Зима – Крамер, ее последний покровитель. Начинаясь легкомысленной комедией, «Хорошенькая» стремительно движется к душераздирающей драме о том, как можно потерять себя.
Режиссер-постановщик Е. Половцева. Художник-постановщик и художник по костюмам А. Вотяков. Композитор Г. Гоберник.

Для начала замечу, что зал Другой сцены «Современника» потрясающе уютный (я была там впервые). Всё происходит на расстоянии вытянутой руки, от этого действие воспринимается острее. Да и характеры героев остры и неоднозначны, а это всегда интересно.
В особенности произвели впечатление Инна Тимофеева и Сергей Гирин, такие многогранные, непростые характеры, и такие достоверные. Также понравилась и Елена Плаксина - на мой взгляд, одна из самых талантливых молодых актрис Современника.
Клавдии Коршуновой, возможно, не хватило трагизма, эмоций, «нервов». Мне кажется, эта героиня должна быть ими наполнена, ведь образ очень сложный – Шурочка вызывает искреннее сострадание, и при этом выглядит жалкой. И действительно непонятно что ей делать и куда идти – падать всё ниже и ниже или вернуться к мужу, который унизил ее после свадьбы, возможно, больше, чем все ее любовники с курорта, но который, тем не менее, ее любит и хочет вытащить из пропасти…
Хоть эмоции от спектакля светлые, присутствует настроение какой-то безысходности. Эта льющаяся из кранов вода как раз навела на ассоциацию с чем-то утекающим, ускользающим… И сцена-мостик - это и нечто хрупкое, и нечто соединяющее. А в целом о спектакле – мне показался он очень тонким, воздушным, красивым и талантливым…

«Хорошенькой» понемножку

В начале театрального сезона Галина Волчек заявила, что «Современник» берет курс на классику. Никакого гламура, пьес «на потребу публике» и пошлости. Только классическая русская литература. Следуя намеченному курсу, театр выпустил две премьеры. Очень русские и очень классические. Костюмы, романсы, высокий слог. Неизвестные тексты, позабытые фамилии. А.Южин-Сумбатов на Основной сцене и С.Найденов на Другой. Все чинно, благородно, казалось бы, чего же более?

Но, то ли название театра, обязывает ставить современные пьесы, то ли те, кто берется за забытое, забывают то классическое, что помнили. Быть может, моральный долг театр выполнил, но ценой тому пустые кресла в зрительном зале. Однако, хиты прошлого сезона «Бог резни» и «Дзинрикися» эти пробелы компенсируют. Но то - коммерция, а то - культура.

Курс на классику совпал с продолжением другого курса, начатого в «Год молодежи». В «Современник», зачинавшийся когда-то группой недавних выпускников, как дань традиции, ворвалась свежая кровь. Правда «опыты» (именно такое название получили эксперименты молодых режиссеров) оказались не слишком удачными. Видимо, предчувствуя подобный исход, молодые дарования не пустили на главную сцену, а ограничили другой, по соседству. Маленькая, не отягченная богатым репертуаром: поражения на ней не могли бы стать громкими.

Одной из молодых, наиболее успешной, доверили «облагородить» сцену в рамках нового курса. И вот на афишах театра - «Хорошенькая» С.Найденова. Драматург не столь известный сегодня и среди своих современников не имел громкой славы. Автор, по сути одной яркой пьесы «Дети Ванюшина». Конечно, популярность не критерий таланта (сегодняшние модные литературные «гиганты» тому пример), и, конечно, страшно популярного в свое время Потапенко, знают немногие, а его менее популярного современника помнит и знает весь мир. Но именно помня и зная А.Чехова и М.Горького, прочитав «Дети Ванюшина», невозможно, даже вопреки названию, увлечься «Хорошенькой».

Историями о курортных романах и их последствиях переполнены книжные полки, глянцевые журналы и головы их читателей. Эта тема, полная пикантных подробностей и душещипательных финалов, похоже, исчерпала себя. Всяческие невинные ее перепевы и вовсе никому не интересны.

Итак, лето. Крым. Шумная компания остряков ищет новый объект для насмешек. На курорт приезжает пара из маленького городка. Не уступая городку в провинциальности, пара моментально становится объектом незримой игры опытных остряков. Несчастный муж сопротивляется, а жена, не отягченная интеллектом, легко и непринужденно поддается соблазнам беззаботной жизни. Оскорбленный муж гордо уезжает. Ну а дальше, как в песне, «ах как кружится голова, как голова кружится». Но лето имеет свойство заканчиваться. Приходит осень с иными законами и другой публикой. Игры заканчиваются, курортники разъезжаются. А бедной Шурочке Орловой некуда приткнуться в чужом городе, без денег и твердых знакомств. И кончается все приездом мужа (по вызову) и возвратом к прежней жизни (или надеждами на нее).

Банально, предсказуемо, а, главное, лишено всякого очарования. Пьеса сама по себе слаба, и высшей похвалой в случае успеха могло бы стать «очень мило», но кроме раздражения спектакль не вызывает ничего.

Роли в этой пьесе настолько лишены подтекстов, а образы настолько поверхностны, что актеры рисковали откровенно заштамповаться, но избежали этой участи. Не скажу, что к счастью: беспомощный текст равнодушно и устало произносится актерами. Группа предполагаемых остряков выглядит утомленной солнцем, вялой. Они будто бы приехали не на отдых, а на лечение - устало пьют нарзан, старательно мажутся грязями. Нет, конечно, понятно, что грязь в спектакле это аллегория нечистых, недостойных помыслов совратителей: «какая пошлость! И мы все барахтаемся в ней». Слово «грязь» вообще самое часто произносимое в спектакле, наряду с речами об абсолютной свободе. Они почему-то комфортно уживаются.

Но помимо символов (без труда считываемых) должна быть и актерская игра, хотя бы намек на интригу. Основная масса спектакля - ровесники режиссера, или моложе. С одной стороны, они заслуживают снисхождения, от них не ждешь шедевров, с другой, - праздное шатание по сцене не позволительно вообще, а молодым в большей степени. Они не заслужили пока этой сомнительной привилегии, у них как ни у кого больше сил, чтобы «заряжать» зал.

Отметим, что большая часть зрителей, покупая билет, ориентировалась не на произведение, а на яркую надпись на афише - «Никита Ефремов - дебют». Эта фамилия говорит публике больше, чем фамилия драматурга. Да и спектакль ставился во многом под молодого актера с богатой наследственностью. Он и поет, и танцует, и монологи произносит. Голосом отца. Эти знакомые интонации улавливаются с первых секунд. И это, пожалуй, единственное, что в нем примечательно. Шансов для самовыражения было достаточно, но не случилось. Пока.

Главная героиня с не менее богатой наследственностью - Клавдия Коршунова также «не заслуживает» пока славной фамилии, впрочем, и названия спектакля тоже. Тут все, пожалуй, еще хуже. И ладно бы бросалась в глаза юношеская скованность, но к ней примешиваются еще и проблемы с голосом, дикцией, руками... «Говорок» воспринимался в начале как игра в провинциальность, но потом оказалось, что он не приобретенный. Может для героини из Моршанска он и подошел бы (муж Шурочки, правда, не был им наделен), но спектакль-то идет в Москве... И потом пьеса не о третьем сословии. В общем, вопросов много. И к режиссеру в том числе.

Спектакль открывается сценами венецианского карнавала. Актеры в отнюдь не дешевых для подобного действа костюмах (А.Вотяков) разыгрывают сцены из комедии масок. То есть им так кажется. Это скорее комедия в масках, а не та commedia dell"arte, которая, судя по форме, задумывалась режиссером. Это вроде как курортные развлечения «золотой молодежи» (костюмы все сплошь с позолотой). В этом золоте и двуличности гибнет юная душа. Но ее не жаль.

Есть такое выражение «простота, которая хуже воровства» - это о «Хорошенькой». Она - невежественная изнутри, недалекая - жаждет легкой жизни, презирая скучных, искренне любящих ее людей. Все брошено в котел веселья: гордость, стыд, приличия. Но, когда реки шампанского высыхают, наступает время платить. Впрочем, спектакль мал для такого смысла. Это уже для сцены по соседству.

Спектакль пронизан театральностью, которая отнюдь не задумывалась режиссером. Здесь все искусственно, жесты, мизансцены, вставные номера. Подиум - мосток как символ эшафота, на котором уничтожают все человеческое в бедной наивной Шурочке. В первом действии она, бывало, отплясывала на нем, заливая вином, а во втором - сиротливо сидит на нем и голову воротит от воротившегося за ней мужа. Не смотрит на него - стыдно, противно, смотрит туда, в недавнее прошлое (на место преступления) с горечью и тоской. Стыд пройдет, останутся воспоминания, которые она, наверное, будет «пережевывать» в глупом, скучном Моршанске.

Здесь каждый сам по себе и нет ансамбля. Это чем-то напоминает спектакли М.Брусникиной на Малой сцене МХТ им. Чехова: там тоже поют, танцуют, читают неизвестную прозу, играют сплошь недавние студенты. Это полезно для них - как практика, но для зрителей это неубедительно. Впрочем, и сегодня встречаются любители самодеятельности, и в «Современнике» о них помнят.

Приятное впечатление производит только одна актриса, читающая приятный текст. Елена Плаксина - дама с собачкой, взятая от Чехова напрокат, как-то оживляет монотонность спектакля. Не то, чтобы она походила на ту самую чеховскую даму, но в данных обстоятельствах, на общем фоне - это лучшее, что может явить спектакль. Только зачем она тут бесприютно шатается не ясно. Ну, мало ли произведений об отдыхающих?

Да и Крым частенько встречается в русской литературе. В чем бы ни был смысл этого ввода, но это эпизодическое лицо явило разницу в таланте двух пишущих современников автора пьесы и недавнего юбиляра.

Хотелось «Рабы любви». Хотелось чеховской комедии. Хотелось чистого, непродажного искусства. Искренно, наивно, также как главной героине грезилась любовь и вечное блаженство. Не сбылось. Не оправдалось. Результат опыта не оправдал надежд, но послужил уроком. Героине и режиссеру.

Эмилия Деменцова, журнал "Наш фильм"

Недопонято...

.
Я не буду писать о чем спектакль, т.к. уже многое сказано....
Попытаюсь описать свои ощущения...
Представьте, что вы купили билеты на 3-ий ряд, и вот вы уже мечтаете, что будете рассматривать актеров крупным планом, но, попав в театр, понимаете, что ваш 3-ий ряд - последний, а к тому же еще ряды расположены с 2-х сторон от сцены.... И именно за вашими спинами бегают артисты, чтобы попасть на другой конец сцены, что мешает восприятию произведения и постоянно отвлекает... И вот.. начинается спектакль.. все бегат из стороны в стороны.... Маски, лица, странные монологи... Первые пару минут просто пытаешься понять о чем речь и что происходит?! Тяжело сообразить на каком из действующих лиц держать свой фокус... Т.к. бывает и такое, что пару героев спектакля говорят каждый свой монолог одновременно, и ты сидишь и думаешь, что важнее, на чем сконцентрироваться....
А вообще спектакль грустный, но для меня он так и остался недопонятым!
Если вы соберетесь пойти на этот спектакль, то советую вам брать места на левую сторону, т.к. спектакль в основном обращен именно туда.

Основой спектакля "Хорошенькая" стала одноимённая пьеса Сергея Найдёнова, современника Чехова, опубликованная в 1907 году и, кажется, так никогда и не видевшая до сих пор сцены. Неудача драматурга, в общем. Особенно рядом с чеховским произведением на ту же тему. До сих пор некоторые, сходив на спектакль в "Современник", недовольно ноют, мол, хотим "Даму с собачкой", а нам подсовывают "Хорошенькую"!

Режиссёр Екатерина Половцева, выбрав эту пьесу для постановки, не стала пытаться убедить критически настроенных граждан, что "Хорошенькая" недооценена, а сама добавила ей ценности и глубины, вписав в архетип.

Спектакль начинается еще до третьего звонка, когда маски, костюмы которых отсылают нас к комедии дель арте, появляются в холле, раскланиваясь со зрителями и приглашая их на просмотр. Другая сцена "Современника" в этот раз оказалась вытянута от края до края посредине зала на манер пирса. С двух сторон от деревянных подмостков и прямо под ногами зрителей первого ряда поскрипывает песок. Маски разыгрывают короткую комедийную сценку - и уступают место актёрам, одетым по моде нулевых годов прошлого века.

Я в первый раз увидела на сцене Сергея Гирина. Занудный, скучный муж Шурочки Орловой, Хорошенькой, вышел у него симпатичным и, право, целый вечер я сидела и в глубине души недоумевала, отчего ж Шурочке неймётся с таким славным мужем. Но была какая-то скверная история в самом начале их брака, отчего Шурочке тошно на него смотреть и она ищет милых, добрых и удивительных людей вокруг, на водном курорте, куда супругов угораздило приехать. Шурочка (Клавдия Коршунова, наследница театральной династии) в этом сезоне оказалась самой хорошенькой молодой дамой среди отдыхающих, и у неё нет отбоя от кавалеров, завсегдатаев (!) курорта.

Екатерина Половцева сумела сделать из пьесы эдакие качели: сюжет балансирует между комедией и драмой, причем перепады бывают столь стремительны, что в зале еще звучит хохот, а на сцене уже грустно. Эксцентричности действию добавляет "вставная новелла" - появление, обычно одной-одинёшенькой, Дамы (с собачкой). Очаровательная Елена Плаксина задумчиво проходит из конца в конец, зачитывая и, словно разучивая, строки из чеховского рассказа. Это ещё один реверанс в сторону тех, кто хотел бы чеховской проникновенности. Рады бы проникновенность дать, да ведь это ж всё та же старая история, её уже наконец хочется прочитать как-то по другому, но из архетипа не выберешься.

Алла Шендерова

«Современник» вводит старую орфографию

Историю про растление непрестижной барышни готовит «Современник». Идут последние прогоны спектакля «Хорошенькая» по старой пьесе Сергея Найденова, которую вернула из небытия Екатерина Половцева, выпускница Сергея Женовача.

Это вторая за месяц премьера «Современника». И опять по забытой пьесе: только пару недель назад Евгений Каменькович выпустил здесь спектакль «ДжентльменЪ» - столетней давности сатиру Александра Сумбатова-Южина о купцах, желающих издавать газету. И вот теперь – мещанская драма Сергея Найденова, напечатанная в 1907 году и с тех пор больше не переиздававшаяся. Режиссер Екатерина Половцева нашла ее в библиотеке, просматривая малоизвестные пьесы начала прошлого века.

Беспородница

Почему из всего наследия популярного когда-то драматурга Найденова пережили свое время только «Дети Ванюшина» - пьеса, которую ставят и по сей день, понять не сложно. Вот, скажем, «Хорошенькая» - история о том, как молоденькая провинциальная дамочка приехала на воды, там ей вскружили голову комплименты офицеров, она выгнала мужа и чуть было не пустилась во все тяжкие. Чуть раньше подобную историю описал Лев Толстой в «Семейном счастье», но у него муж оказался умнее: сам оставил жену на водах, чтобы испытать ее чувства. Еще один вариант сходного сюжета – драма «Бесприданница». Однако бедную Шурочку, героиню Найденова, не будут разыгрывать в карты, как Ларису у Островского. Ехать с ней в Париж не престижно – она слишком проста. Есть в пьесе Найденова и мотив чеховской «Дамы с собачкой», только как бы вывернутый наизнанку – развратом наружу. И даже имеется мотив горьковских «Дачников» - подобно героине Горького, Шурочка называет мужа своим первым растлителем. Собрав воедино все эти мотивы, Найденов вполне остроумно и неглупо рассказывает историю «воспитания чувств» героини, ставя и ей и обществу неутешительный диагноз. Миллионы шурочек по всей России бредят эмансипацией и хотят уйти от мужа, но они, как говорится в пьесе, «ни к чему не приготовлены», ничему не учились и ничего не умеют, а следовательно, просто пойдут по рукам. Однако, как говаривал герой «Чайки», после Толстого или Тургенева не захочешь читать Тригорина. Вот также и с пьесой Найденова: это все же не Островский, не Чехов и не Горький.

Тем ценнее та кропотливая работа, которую проделала над пьесой Екатерина Половцева, воссоздавшая на крошечном пространстве Другой сцены «Современника» и дух, и время, и настроения начала ХХ века. Параллель с сегодняшним днем в спектакль привносит играющая Шурочку Клавдия Коршунова. У нее взрывной мальчишеский темперамент, отрывистая речь, так что наивная провинциалка из Маршанска напоминает современную пэтэушницу. И это идет спектаклю на пользу. Мечтающая о сильных страстях и неведомой ей настоящей жизни Шурочка со своим хрипловатым голосом и уличными интонациями контрастирует с царящей на водах светской обстановкой, как живая физиономия, вставленная в прорезь лубочной картинки.

Контраст подчеркивается декорациями и костюмами. Художник Алексей Вотяков (Москва запомнила его после магнитогорской «Грозы» Льва Эренбурга, получившей два года назад «Золотую маску») выстроил в узком, вытянутом пространстве Другой сцены длинный деревянный настил и своды с фонариками, уподобив Кисловодск или Пятигорск Венеции. По обе стороны вдоль настила сидят зрители, отделенные от артистов полосками сырого песка, от которого идет пар, словно из-под пола и впрямь вот-вот забьют целебные источники. В прологе персонажи выходят в венецианских масках и костюмах, разыгрывая любовную пантомиму, словно копируя комедию дель арте. На водах нравы царят столь же легкие. За Шурочкой увиваются так и не снявшие масок офицеры, осыпая ее золочеными бутафорскими цветами. Зануда муж (отличная работа Сергея Гирина) становится все мрачнее, жена хохочет все звонче. Ее неопытностью торопится воспользоваться стареющая барыня (Инна Тимофеева), готовая на все, лишь бы удержать около себя молодого любовника (Никита Ефремов). Есть еще комичный неврастеник живописец Ленивцев (Илья Древнов) и богатый помещик (Олег Зима). Все они тоже претендуют на Шурочку – в конце концов муж со скандалом уезжает, а жена переходит из рук в руки.

По старой орфографии

Действие обрывается на том, что вызванный телеграммой сердобольного любовника муж возвращается. В финале спектакля, оказавшись вдвоем на узкой террасе, словно в клетке, муж и жена понуро замолкают, прислушиваясь к тому, что творится у каждого внутри. Простят ли они друг друга? И кто во всем виноват? Как и подобает хорошему театру, спектакль ставит вопросы, но не дает ответов. Да, собственно, сюжет в «Хорошенькой» - не главное. Важней та зыбкая атмосфера, когда герои, сбившись стайкой, поют забытый романс, дарят цветы или обмениваются взглядами. Или пародируют «Даму с собачкой»: величественная дама (Елена Плаксина), прогуливающаяся с игрушечным шпицем и томиком Чехова, оказывается весьма вольных нравов. Все это выходит смешно, без нажима и с легким привкусом ностальгии. Как такое удалось вчерашней студентке?! Вероятно, в режиссуре тоже есть старая орфография, и Половцева знакома с ее правилами.

РГ , 25 февраля 2010 года

Алена Карась

Водная эмансипация

В "Современнике" продолжается декадентский цикл

Екатерина Половцева - юная выпускница режиссерской мастерской Сергея Женовача - после своего первого появления в прошлогоднем проекте театра "Современник" "Опыты" заставила говорить о себе.

В нынешнем "античеховском" своем сезоне "Современник" именно ей предложил поставить пьесу чеховского современника Сергея Найденова "Хорошенькая".

Молодой режиссер с честью вышла из довольно сложного положения, в которое ее поставила пьеса. Атмосфера, признаки, настроения декаданса разлиты в каждой ее реплике, а вот сильного драматургического хода, мощной темы нет. Отринув все претензии на глубокий смысл, Екатерина Половцева направила всю свою энергию на создание изящного, атмосферного спектакля, в котором точно работают "приметы времени". Вместо хорошенькой актрисы, каких в "Современнике" пруд пруди, она выбрала "неправильную" Клавдию Коршунову - черноволосую "субретку" с высокими скулами и азиатскими глазами. Ее героиня - бедная провинциалка, чей речевой зажим сразу изобличает в ней жительницу российских окраин, приехала с мужем Егором Егоровичем Орловым (Сергей Гирин) на модный курорт, где мужчины в полосатых трико мажут себе руки и ноги настоящей грязью, а женщины флиртуют направо и налево.

То и дело возникают ассоциации с театром Петра Фоменко и Сергея Женовача, фильмами Никиты Михалкова "Неоконченная пьеса" и "Раба любви". Общему хорошему вкусу постановки противоречит только довольно банальная музыка Григория Гоберника, которая входит в противоречие с живой, "аутентичной" атмосферой спектакля.

Половцева набросила на простенькую нравоописательную пьеску Найденова нежный, но хорошо различимый чеховский флер. Он - в мерцании бутылки, в соединении клоунады и комедии дель арте с мучительной семейной драмой, в пародийно-остром взгляде на декаданс с его томными "дамами" и распутными "поэтами", в едком взгляде на "водное общество", в пряной мелодраматической аранжировке сюжета. Деревянный помост разделяет зал на две части так, что игровое пространство оказывается ровно посередине Другой сцены "Современника". Марш деревянных колонн, вьющийся из-под досок пар навевают тоску по милому санаторному "шику" не только позапрошлого, но и прошлого века. Прелестная Дама (Елена Плаксина), фланирующая под зонтиком, томно читает чеховскую "Даму с собачкой", демонстрируя всему обществу свою жеманную скромность.

Этот вставной персонаж, так же как фигура Устроителя (Вано Миранян), маленького человека, разливающего воду и кофе, этакого Риголетто, с его милой воспитанницей (Полина Рашкина), повторяющей все жеманные позы грязелечебного бомонда и с завистью глядящей им вслед, - часть той игровой стихии, которая заполняет смысловые пустоты этой найденовской пьесы.

Юную провинциалку принимаются развращать со знанием дела и беспардонным цинизмом: стареющая госпожа Ковылькова (Инна Тимофеева точно играет чуть более пошлый вариант Аркадиной, всеми средствами, включая сводничество, подчиняя себе мужчину); господин Кольб, ее любовник, сомнительный поэт и Жигало (его выразительно и точно играет выпускник Школы-студии МХАТ Никита Ефремов, уже третий Ефремов в истории "Современника"); художник Ленивцев, страстный и легко остывающий Дон Жуан (Илья Древнов), наконец, помещик Крамер, равнодушный ко всему (Олег Зима).

Закруживши голову провинциалке, они доводят ее до полного разрыва с мужем и бросают дело ее эмансипации прямо в грязном номере гостиницы, куда за ней приезжает муж.

Это самая унизительная сцена спектакля: оба они сидят на столе-колодце, глядя, как Устроитель медленно собирает курортный скарб, складывает стулья, как расходятся один за другим герои водного общества, никчемные и пустые. Звучит заезженная пластинка с романсом. "Зачем, зачем любить", - поет дребезжащий голос Евгения Юрьева, и двое продолжают свой немой, но невероятно интенсивный диалог. Только сейчас перед ними открывается возможность любви, новой - подлинной - встречи, возможность сострадания и понимания.

Неужто декаданс опять входит в моду?

Новая газета, 1 марта 2010 года

Марина Токарева

Спор «Хорошенькой» и «Джентльмена»

«Современник» вступил в борьбу с гламуром

В «Современнике» - две премьеры. На большой сцене - спектакль известных людей. На Другой - дебют. За двумя постановками - два типа жизни в театре. Соединенные во времени и в рамках одной театральной труппы, они сами по себе являют спектакль.

Режиссер родился

Имя - Екатерина Половцева. Работа - «Хорошенькая» Найденова на Другой сцене.

Не удивительно, что именно в «Современнике», под крылом Галины Волчек, Екатерине Половцевой дали дебют - здесь женское начало и сила в профессии не подвергаются сомнению. Впрочем, работа отмечена не половыми признаками, а признаками таланта.

Историю про провинциалку из городка Моршанска, попавшую с мужем на модный курорт, оторванную от прежней жизни и закруженную до потери себя в вихре, как сегодня ясно, чужих комплексов, в начале прошлого века написанную Найденовым, Половцева отыскала для актрисы Клавдии Коршуновой и создала драматическую пастораль, насыщенную вибрацией жизни, щемящими нотами, юмором.

Неискушенная, наивная Саша (осиная талия, тугие кудри, легкая походка) вдруг обнаруживает, что она - хорошенькая, муж - скучный деспот и тупица, а вокруг - и военные, и влюбленный художник, и целое море восхищения. Ликование застит глаза: стареющая дама (Инна Тимофеева) с юным альфонсом (уверенный дебют Никиты Ефремова, одаренного фамильным обаянием деда и отца) кажется «мамочкой», плотоядные пошляки - прекрасными людьми. Муж (Сергей Гирин) отставлен, и она погружается в покровительственные объятия сомнительной парочки, гуляет с обожателями, кокетничает со всеми. А вокруг вьются курортные маски (сценография Алексея Вотякова). Чужие вожделения в первом акте выглядят как сияющие по-весеннему романтические чувства. Во втором - атмосфера меняется, пахнет осенью: Саша идет на решающее свидание с саквояжем. Выход «с вещами» - знак беды. После первой же встречи с пылким художником (Илья Древнов) выясняется: она - одноразовая радость, почва под ногами - шаткие качели, её передают из рук в руки, кудри развиваются, ликующие ноты в голосе гаснут, и тут является вызванный из Моршанска последним любовником, помещиком Крамером (точная партия Олега Зимы), муж…

Финал - их молчаливое горестное сидение спиной друг к другу - бросает обратный свет на всю историю: насилие, узаконенное под видом супружества, что-то сломало в героине. Дело не в алчной безответственности мужчин, попадающихся Саше, - дело в ней самой, не успевшей стать ни женщиной, ни личностью. И бесконечно беззащитной, и бесконечно обременительной со своим несчастным саквояжем. Обманутая доверчивость, недоумение перед жестокостью, жалкая бравада и душевная боль - всё соединилось в поникшей героине Клавдии Коршуновой, над чьей головой то дразняще, то надтреснуто звучит граммофон: «Зачем, зачем любить, зачем, зачем страдать…»

Режиссер обрамляет найденовское бытописательство венецианским карнавалом, и комическим, и угрожающим, вводит в спектакль даму с собачкой (Елена Плаксина), все время вслух читающую «Даму с собачкой», и тем остраняет банальность курортной драмы. Спектакль свеж, театрален до последней жилки, сделан скромно, что называется, «на медные деньги». Он еще далек до совершенства, но явно обозначает факт рождения нового режиссерского имени.

…У Екатерины Половцевой глаза из тех, о которых Заболоцкий сказал, «как два тумана», и вместе с тем - умные, проницательные, дерзкие.

«Москва, режиссура!» - сказала она себе в шестнадцать лет; приехав из Томска, поступила на курс к Сергею Женовачу в двадцать один; сейчас, в двадцать шесть, поставила спектакль на одной из самых знаменитых сцен Москвы. Попутно удалив с репетиций самого грубого артиста современниковской труппы и внятно выявив дарования всех оставшихся - от молодых до старших.

Она сочиняет спектакли в одиночестве, на кухне. Не спит ночи перед тем, как смотреть ее работу придет Женовач. Она знает, что актеры - люди без кожи, что быть координатором их душевных движений - и кайф, и ответственность. Она умеет создавать атмосферу доверия и дружелюбия. Уверена: репетиция - процесс познания, в котором соединены любовь, ненависть, правда без наркоза, страх, упорство и ощущение целостности будущего.

Она хочет поставить Кортасара и любит Бродского.

Она вышла замуж за сокурсника, игравшего Моцарта в ее первом режиссерском этюде. Она думает, что важнейшее в профессии - научиться терпению. Она ждет сына. А ее, уверена, ждет будущее.

Сделайте нам красиво

А на большой сцене тем временем многоопытные Евгений Каменькович, постановщик, и Павел Каплевич, сценограф, - трудились над еще более прочно забытой пьесой Сумбатова-Южина «Джентльменъ». Задача стояла программная - удар по гламуру как новой идеологии.

Подошли капитально.

Не таков Каплевич, чтобы обличать гламур в системе, скажем, бедного театра Гротовского. Всё по-взрослому: громадные белые слоны, черные люстры венецианского стекла, дорогостоящие, по особой технологии пророщенные парчовые ткани.

…Сюжет: свадьба купеческого сына из самых богатых в Москве. Невеста - в кокошнике и жемчугах, жених в русском кафтане. Альянс богача и красавицы краток, она влюбляется в другого, уходит и…возвращается. Между трескучими монологами героев размещается парочка любовных треугольников, 14 персонажей, и со всем этим надо еще и взлететь.

Не вышло.

Каменьковича при выборе пьесы якобы поразила её острота: главный герой под псевдонимом балуется литературным творчеством, пишет роман «Бездна», собирается издавать новую независимую газету «Эхо». Понятно, какой силы аналогии. Но то, что именно Каменькович с его опытом работы над прозой Джойса и Шишкина и многочасовыми сценическими высказываниями в «Мастерской Петра Фоменко» смог на стороне соблазниться такими лобовыми параллелями, таким плоским театром аллюзий, обнажает настоящие намерения.

Если главный герой «Джентльмена» жаждет утвердиться в роли писателя и властителя умов, то его постановщик - окончательно выйти из многолетней тени мастера, а сценограф - громко прозвучать в пространстве, где уже нет ни Давида Боровского, ни Олега Шейнциса («Вот и всё, смежили очи гении…»). Решение Каплевича напоминает пышное кондитерское изделие с жирными масляными розами. «Это скольким же больным детям можно было бы помочь!» - невольно думаешь, тоскуя в зале.

Свою главную героиню красавица Марина Александрова играет так, что даже перестает казаться привлекательной; и муж её (Артур Смольянинов), и возлюбленный (Иван Стебунов) - равно необаятельны, мукам Кэт ничуть не веришь, так же, как ее трансформации в ледяную бизнесвумен. Ольга Дроздова, всякую свою роль почему-то стремящаяся превратить в концерт по заявкам, грубо пародирует Людмилу Гурченко; некий класс держат только Марина Хазова (мисс Уилкс) и Елена Козелькова (мать, Ольга Рыдлова). К тому же пьеса «Джентльменъ» забыта вполне справедливо: автор прямо взывает к сокращению, и лишь влюбленностью режиссера в каждую свою мизансцену можно объяснить невыносимые длинноты спектакля.

Каких-то сто лет назад в этой пьесе на сцене Малого просвещенные купцы увидели пародию на свое сословие и стали жаловаться градоначальнику. Сегодня «Джентльменъ» выглядит пародией на спектакль с идеей, не просто трэшем, а трэшем с претензией. И кому теперь жаловаться?

В итоге всех усилий возникает тот близко знакомый нам нетеатр, для которого характерны большие траты, сборы, цветы и аплодисменты в отсутствие искусства.

Из-за таких «Джентльменов» современный театр и выходит из доверия современников. Не всех, само собой. Те, насчет которых Платон сказал, что их всегда больше, кассу сделают непременно.

Время новостей, 26 апреля 2010 года

Дина Годер

До взросления

«Хорошенькая» в театре «Современник»

Последнюю премьеру «Современника» по пьесе Сергея Найденова «Хорошенькая» поставила на Другой сцене Екатерина Половцева, совсем молодая выпускница мастерской Сергея Женовача. Ее работы уже успели заметить и в коллективном молодежном проекте того же театра «Опыты», и в РАМТе, для которого начинающая постановщица сочинила милейшую детскую сказку «Почти взаправду» по Тоону Теллегену. Таким образом стало ясно, что Половцева из тех, на кого наши изголодавшиеся по новой режиссуре театры возлагают надежды. Но когда после нищих студенческих проб и дебютных постановок, тоже сделанных в режиме жесткой экономии, девушке предложили в «Современнике» настоящий, «взрослый» бюджет, стало ясно, что в нем-то и скрывается первое испытание.

Рядовая «мещанская комедия» начала ХХ века о молоденькой провинциалке Шурочке Орловой, приехавшей с нелюбимым мужем на воды и закрутившейся в вихре лживого курортного разврата, наивно принятого ею за настоящую жизнь, вставлена Половцевой в блистающую золотом рамку. Художник Алексей Вотяков превратил сцену в дощатый променад, по обе стороны которого сидят зрители. И вот в начале, конце и середине спектакля на этом курортном бродвее разворачиваются загадочно-метафорические сцены с условно венецианскими персонажами в золотых костюмах с пышными юбками, античными доспехами и накладными торсами. Эти герои в гротескных масках и сказочных головных уборах кланяются, машут веерами, убегают друг от друга и распускают прочую «дель-артовщину», видимо, символизирующую что-то вроде «весь мир - театр» и прочие банальности про ложь и лицемерие. Кроме всей этой масочной мишуры в спектакле есть и другие добавки к сюжету Найденова. Например, тут по променаду ходит томная дама с собачкой, иногда произносит текст из чеховского рассказа, а на деле оказывается неразборчивой в связях вульгарной кокеткой, ищущей в мужчинах главным образом денег.

Все эти золотые глупости, как и прочие не слишком удачные досочинения, хочется счистить с «Хорошенькой», как корку с апельсина, чтобы осталась сама сердцевина спектакля - история о кудрявой, восторженной и доверчивой Шурочке, которую прелестно играет Клавдия Коршунова. И тут становится видно, что Половцева действительно ученица Женовача, что ей интересен даже такой весьма вторичный текст, за которым она находит живую и трогательную историю. Что она умеет внимательно этот текст разобрать и дает актерам прекрасные возможности для игры.

В «Хорошенькой» сыграл свою первую самостоятельную роль в «Современнике» юный Никита Ефремов - невозможно обаятельный продолжатель актерско-режиссерской династии. И здесь в роли господина Кольба он не просто разбрасывал улыбки, как мог бы всякий красивый молодой актер, но очень точно сыграл хлыща и альфонса, с брезгливой томностью позволяющего себя любить немолодой госпоже Ковыльковой. А саму Ковылькову, влюбленную, как кошка, льстивую, лживую и изображающую великосветскость, играет Инна Тимофеева - так, как, кажется, она никогда не играла в «Современнике». Глядя, как эта бесстыдная дама, подстригая ногти валяющемуся в гамаке Кольбу, умильно восхваляет его поэтический дар, на ум приходит знаменитая чеховская сцена, где Аркадина опутывает своей любовью Тригорина. Вот только найденовская героиня куда более пошлое и низкое создание и еще более зависимое от своего самоуверенного юного любовника, которому ничего не стоит посмеяться над ней, назвать старухой и бросить.

Ну а вторая (или первая) отличная пара - супруги Орловы. Сама ребячливая, без капли светскости Шурочка, мгновенно краснеющая от всякой двусмысленности и тут же готовая верить, что все вокруг чудесные люди. И ее зануда муж Егор Егорович Орлов (его играет Сергей Гирин). Поначалу нелепый надоедала, провинциальный резонер, в финале, когда он приезжает забрать беглянку-жену, брошенную всеми и уже почти пошедшую по рукам, становится всерьез драматическим героем. Впрочем, как кончилась эта история, понять все же не удается - несчастные супруги Орловы, высказав друг другу все, так и остаются сидеть рядом, пока вокруг них гасят «бродвейские» фонари и собирают ресторанную утварь.

В одном из интервью Половцева говорила, что хотела бы поставить «Хорошенькую» как историю взросления, но героиня Клавдии Коршуновой ничуть не взрослеет. Прелестная девушка весела, счастлива и слепа, как дитя, пока все ее любят и балуют, она с подростковым максимализмом не прощает мужу его старых промахов и готова уйти от него, не задумываясь о том, как ей придется жить дальше. Но когда оказывается, что безмужняя она никому не нужна, героиня все с той же подростковой отчаянностью решает, что «чем хуже, тем лучше», бьется, отталкивая протянутую руку, и произносит монолог в духе «Бесприданницы»: «Да, я вещь». Какое уж тут взросление - одни слезы.

А что до «золотой рамки» спектакля, о которой шла речь в начале, так это такое же искушение молоденькой Екатерины Половцевой «настоящим», «взрослым» бюджетом, каким было искушение «настоящей», самостоятельной жизнью для Шурочки Орловой. Вот когда повзрослеет окончательно, поймет, что дело не в побрякушках.