Философия Лосева Алексея Фёдоровича. А.Ф.Лосев «О мировоззрении» (из книги «Дерзание духа»)

«Я - писатель и не могу быть без литературной работы; и я -

мыслитель и не могу жить без мысли и без умственного

творчества. Я не могу, не могу иначе. Это - мой путь, мое

послушание, мое призвание и то, что заняло всю жизнь и

отняло все силы. Расстаться с этим - значит духовно умереть,

и я не вижу никакого другого пути»

(1.А.Ф.Лосев.Жизнь:повести,рассказы, письма. С-Пб.1993.с.377)

1.Существует ли русская философия в таком великом качестве как русская литература, русская музыка, русская живопись, русский балет, русская историография, русский театр? Если да, то у неё должны быть основоположники, т.е. «отцы». В музыке это был М.И.Глинка. Хотя в его время и до него были талантливые композиторы (Верстовский, Алябьев и др.), но именно к нему с величайшим уважением относились все русские композиторы после него. В словесности это А.С.Пушкин, и это несмотря на то, что до него и во время его жили и творили Г.Р.Державин, В.А.Жуковский, Ф.Тютчев. Но только о Пушкине было сказано: «Тебя как первую любовь, России сердце не забудет». В историософии это Н.Я.Данилевский, хотя до него творили Н.Карамзин, Татищев, С.Соловьев. Но именно Н.Я.Данилевский создал общую теорию о культурно-исторических типах, легшую в основу всех дальнейших отечественных историософских исследований. В театре это А.Н.Островский. В живописи это Виктор Васнецов. В геополитике это евразийцы (Н.С. Трубецкой, П.С.Савицкий, Г.В.Вернадский, Л.Н.Гумилев).

Почему не просто уважительным, а трепетным и благоговейным было отношение русских деятелей культуры к «отцам»? И в то же время они были мало или плохо поняты и приняты за рубежом. Причина почитания и преклонения перед основоположниками в том, что они коснулись каких-то метафизических или сущностных глубин национального русского духа и через их творчество и в нас пробиваются родники родного слова, звучания, мысли и т.д. Быть выразителем русской стихии, не дать ей исчезнуть ни в своей жизни, ни в жизни своего народа, вот что унаследовала и понесла как эстафету русская культура в лице лучших своих представителей. В лице основоположников мы обрели цельный русский взгляд на всё и на вся, развили русское самосознание, воображение , фантазию, стали русскими культурными людьми . Ранее этому служило народное творчество и не случайно «отцы» и их продолжатели чувствовали эту связь. (М.И.Глинка - «музыку создает народ, а мы лишь её аранжируем», А.С.Пушкин, Н.В.Гоголь, Л.Н.Толстой чрезвычайно высоко ценили русские былины, сказки, пословицы и поговорки).

Другими словами, основоположники закладывают основу системного самобытного явления, будь то в словесности, музыке, историософии и т.д. И до них были поэты и писатели, музыканты и композиторы, историки и геополитики, но в другом качестве. Поясню аналогией. Существует никейское и доникейское богословие. Никео-цареградский символ веры заложил основу системного христианского богословия. Он был создан отцами Церкви на Никейском соборе и дополнен на Цареградском соборе. Святые отцы выразили консолидированную веру, сказали как бы едиными устами, хотя конечно там был кто-то главный, который редактировал символ, вероятно патриарх. Это не умаляет значения доникейского богословия, но помогает увидеть его в новом качестве, уясняя мнения святых отцов и элементы учения Церкви, высказанное ими ранее в свете символа веры. Так и основоположники в культуре не возникают с чистого листа, а продолжают начатое до них, подводя некую черту и создавая новое качество, в нашем случае русскую национальную музыку, словесность, историософию и т.д. Название основоположники может быть и не очень удачным. Можно назвать их и выразителями русского народного духа в культуре. А.Шорохов в статье на : «Ильин как измерение русской культуры» дал другое название основоположникам. Он пишет: «Если представлять себе культуру не как механическое сцепление определённых исторических фактов, архитектурных и литературных памятников и национальных традиций, а в качестве живого организма, то нетрудно будет увидеть, что на всём протяжении человеческой истории любая духовно и творчески зрелая культура сама из себя рождает и своё понимание и своё измерение.

Так потребовались века трагической древности и классической ясности для того, что бы эллинская культура породила собственную меру и понимание - Аристотеля. Таким измерением и пониманием культуры зрелого республиканского Рима с его учением о конкордии стал Цицерон. Примером такого же органического вынашивания собственного понимания и осмысления для культур Нового времени можно считать явление Шеллинга в романтической, то есть самой «германской» для германской культуры традиции. Для тысячелетней русской культуры таким измерением стал Ильин». Мне кажется слово «измеритель» культуры еще менее подходящим.

Появление основоположников характеризует новое качество культуры, а именно, наступившую зрелость и, таким образом, основоположники являются не только неким единым камертоном настроенным на русский лад, но и являют своего рода «печку», от которой надо плясать. Мы должны сверяться с основоположниками (выразителями) русской культуры в своих выступлениях, публикациях, решениях, также как мы сверяем свой богословские мнения и высказывания на духовном уровне с символом веры.. Вот почему далеко не сразу являются основоположники. Слишком большим требованиям они должны удовлетворять. А отсюда верность основоположникам - критерий русского человека в культуре , хотя и не только это. Но без этого нет русской мысли (философии), русского слова (словесности), русской красоты (искусства). Вся русская культура, исключая философию, определилась с основоположниками и даже с их подлинными продолжателями. Пришло время и для русской мысли явить своего основоположника.

2. 1.К началу XX века русская философия достигла своей зрелости. Трагедия России выбросила за пределы страны большинство философов: кого-то отправили на пароходе, кто-то уехал сам. А вне Отечества, без кровной связи с ним стать основоположником нельзя. Поэтому, хотя и не только поэтому, ни Н.Бердяев, ни Н.О.Лосский, ни С.Н.Булгаков, ни И.А.Ильин, ни С.Л.Франк ими стать не могли. Но мысль (философия), слово (литература), красота (искусство) живут по своим законам. Философия «созрела» своим основоположником или своим главным выразителем. И, выбор пал на А.Ф.Лосева и теперь всё зависело от него. Сознавал ли он эту свою миссию однозначно сказать трудно. Может быть, и осознавал, если не в начале, то в середине своей жизни, но, несомненно, её исполнил.

Основоположником русской философии следует считать А.Ф.Лосева еще и потому, что только он коснулся подлинных глубин русского национального духа во всех сферах философской мысли . Он создал:

Русскую диалектику;

Русскую мифологию;

Русскую феноменологию

Русскую эстетику, музыкальную, прежде всего;

Русское видение античной культуры. (С одной стороны чисто академическое, с другой - национальное).

Он коснулся и самых актуальных для России богословских проблем, став главным и лучшим выразителем «имяславия» или как он называл «ономатодоксии». По мнению прот. Дмитрия Лескина он завершил онтологическую теорию слова и имени, которая органически включила в себя «основополагающие темы соотношения бытия и сознания, сущности и явления, феномена и ноумена, объекта и субъекта, дав глубоко оригинальный, не сводимый к западноевропейским концепциям ответ на эти центральные метафизические вопрошания» (2.Прот. Дмитрий Лескин. Метафизика слова и имени в русской религиозно-философской мысли. С-Пб.,2008.С.537).

2.2. А вот как оценивает значение А.Ф.Лосева в русской философии С.С.Хоружий: «В основе всего здания философии Лосева - его собственный философский метод. Не надо считать это само собой разумеющимся: тут важная отличительная черта этой философии, далеко не типичная для русской мысли. Философия может начинаться совсем не с метода, а с некоторой идеи или же комплекса идей, с какой-либо сокровенной интуиции...И для русской философии скорей характерно как раз последнее. Долгое время ей свойственен был фатальный уклон к тому, что Федор Степун иронически называл «нутряной философией style russe», - к философствованию глубокомысленному, но малочленораздельному, не умеющему придать своим утверждениям даже попросту точный смысл, не говоря уж о строгой доказательности. Это - не голословная инвектива, за конкретными примерами, от Григория Сковороды до Николая Федорова, тут дело не станет. Техника же современного философствования, строгие философские методы остались прерогативой западной, в первую очередь германской, мысли; а когда русские философы западнического уклона выдвигали на первый план овладение этою техникой, то всего чаще из этого выходила противоположная крайность - ученичество, не добирающееся до самостоятельных творческих задач. За примерами не станет и тут, от раннего русского шеллингианства и до позднего неокантианства. Решительное преодоление затянувшегося ложного конфликта между философскою самобытностью и философским профессионализмом началось с Владимира Соловьева - и это, можно с уверенностью считать, одна из важных причин, которые с самого начала вызвали тягу Лосева к Соловьеву. О собственной же философии Лосева мало сказать, что в ней уже нет следа былой технической отсталости русской мысли. Её отличает пристальное внимание к методу и особая любовь к сложным философским конструкциям, а в лосевском письме, в стиле, наряду с необычной энергией, налицо и дисциплина аналитического и диалектического мышления. Подобные качества русская философия начала обретать лишь к концу своего оборванного пути развития, и рядом с Лосевым тут можно поставить совсем немногих. Философский метод Лосева - метод логико - смыслового конструирования философского предмета» (3.Алексей Федорович Лосев. Из творческого наследия. Современники о мыслителе. М., 2007.С. 581-582).

Другая особенность творчества (стиля) А.Ф.Лосева это «присутствие в философских книгах разных тем и мотивов неакадемического свойства, выражающих личные убеждения». Так в авторских отступлениях в «Диалектике мифа» «он отводит душу, говоря напрямик обо всем, что его волнует как «философа, строящего философию не абстрактных форм, а жизненных явлений бытия» ((лагерное письмо к В.М.Лосевой от 11.03.1932 г.), - т.е. в первую очередь, о своем времени и об окружающей действительности. Он обличает то, что ему чуждо и дико, защищает, что ему дорого, на чем он стоит. А так как самое дикое для него - догмы официального атеизма и коммунизма, а самое дорогое - православная вера и подвижничество, то, в пересчете на 1930 г., взрывчатой силы этих гнезд более чем хватило, чтобы разрушить судьбу философа» - пишет С.С.Хоружий (3.С.582-583)..

Далее С.С.Хоружий продолжает: «Вместе с тем само присутствие в философской книге разных тем и мотивов неакадемического свойства, выражающих личные убеждения, душевные переживания автора, совершенно традиционно для русской мысли. Философия Серебряного века вырастала «в тени», под влиянием русской литературы, наследуя её экзистенциальный, исповеднический характер, учась у неё художественному чутью, высокой культуре стиля и слога. «Столп и утверждение истины» Флоренского, «Свет Невечерний» Булгакова, уже не говоря о книгах Розанова или Шестова, это, помимо всего, еще и хорошая литература, и это также личные документы, где читателю, не скрываясь, предстает сама личность автора. И Лосев - прямой продолжатель этой линии, он тоже отличный стилист и тоже не мыслит себе того, чтобы на западный манер стеной отделять философию от жизни» (3. С.583).

2.3.Отметим еще и взгляд В.В.Бибихина на значение А.Ф.Лосева для русской философии. Он пишет: «А.Ф.Лосев не только заглянул в провал 20 века и был захвачен им, но и успел ответить на вызов времени. Он не укрылся в традиции, в истории культуры и тысячелетнем богословии, а сам сделал попытку дать им новую опору, тем более надежную, что найденную на самом дне...

Факт - злое и свежее слово эпохи. У Лосева, так же как у Гуссерля, Макса Шелера, Хайдеггера и Витгенштейна, оно вырывается из комбинации смыслов, выводит мысль из замкнутости, жестко закорачивает её на свирепой обыденности...

Фактом Лосев именует то, чего «непререкаемой триаде», которую составляет «одно-сущее-становление», недостает, чтобы осуществиться. Благодаря факту появляется известная лосевская «тетраклида», вводящая в заблуждение якобы добавлением четвертого элемента к старинным трем. Однако факт не элемент триады и ничего к ней не прибавляет, кроме того, что дает ей быть...

Из факта , поднятого философией 20 века, Лосев осмысливает энергию от Аристотеля до св.Григория Паламы, а не наоборот, поэтому энергия звучит у него с полнотой, включающей, между прочим, и всю современную актуальность этого слова. Соответственно другие имена-факты-энергии, «выражения, образ, символ, имя», подлежат переосмыслению. Ни одно из их значений Лосев не будет искать в словарях, он их слышит и потребует от других слышать в полноте настоящего. Сакральные и божественные черты языка лосевской мысли на фоне современной ему западной философии...бросаются в глаза, но они продиктованы не зависанием Лосева в устарелой метафизической традиции, не пристрастием к отвлеченности, а, наоборот, трезвым принятием живой реальности России, библейской и верующей страны. То, что на Западе станет политикой и экономикой, у нас будет высказано в терминах правды, веры, подвига и подобных...Конечно, Лосев дышит пара ми из того же исторического разлома, который задел в начале века всех в Европе и в мире, но у него, думавшего о происходящем, надо спрашивать, вчитываться в него, о смысле того, что тогда случилось, а не у идеологов, создателей газетных схем для массового употребления» (3.С.605-606).

2.4. Один весьма существенный момент, который отличает А.Ф.Лосева от большинства современных ему русских философов, отмечает священник Максим Козлов. Это его отношение к догматике. Он пишет: «Лосев сознавал и постулировал важность догматических определений, конфессиональных различий, существующих в христианском мире. И центральное место в этом отношении занимает, по его мнению, Filiogue. Это реальная граница, разделяющая православие и католичество. Лосев был первым, кто сделал попытку выведения всей специфики западной мысли и западной Церкви из лжеучения о Filiogue как в католичестве, так и в протестантстве. Посвященные этой проблематике страницы «Очерков античного символизма и мифологии» и сейчас можно считать классическим богословским текстом». (3.С.635-636). И еще один момент, на который следует обратить внимание. Из всех русских философов только А.Ф.Лосев «хотел восславить Бога в разуме, в живом уме». Он писал из лагеря В.М.Лосевой 19.02.1932 г.: «Как прекрасна мысль, чистая мысль, чистый ум, из недр которого постоянно всплывает и плещет неугасимый источник жизни, «живой ум», о котором говорит Плотин, - как он прекрасен, а ведь мы были с тобой, хотя и скромными, служителями этого ума, чистого ума. Мы хотели восславить Бога в разуме, в живом уме». (1.С.380).

3. А.Ф.Лосев в статье, посвященной тридцатипятилетию «Снегурочки» Римского-Корсакова, дал новое определение народности или национального в культуре. Он пишет: «Народность создает конкретизацию мироощущения. Народная музыка находит в мировом целом нас самих. Ибо если музыка вообще есть живописание внутренней жизни духа и бытия, то народная музыка есть в одно время и мы сами, и та вожделенная глубина мироздания. Потому-то, несмотря на изысканную сложность симфонической структуры творений Римского-Корсакова - сложность, временами превосходящую вагнеровскую, несмотря на изумительно красочную и многосложную инструментовку, метрику и ритмику, мы чувствуем себя при живописании этих глубин, как у себя дома. Это наша, русская глубина, и это наше место в мировом целом». (3.С.62). И далее А.Ф.Лосев отвечает на вопрос: что дает культура, в частности, музыка человеку. Она «дает силы для борьбы . Настоящее искусство всегда есть великий жизненный фактор, и с такими произведениями высшего искусства, как «Снегурочка», становится легче жить и свободней дышать. Пусть моя несчастная душа опять погрузится в бездонное море страдания и слез, неуслышанных вздохов и одиноких бессонных ночей. Пусть! Сегодня душа моя празднует свой светлый праздник и радуется весеннему поцелую «Снегурочки». Разве мы что-нибудь знаем, для чего дано страдание и для чего радость. Не нам, не нам, но имени Твоему!»(3.с.63)

Следует отметить, что наряду с укоренностью в национальной стихии (народном духе), для Лосева характерна всеобъемлющая широта и всеохватность его мировоззрения. Он писал: «В моем мировоззрении синтезируются античный космос с его конечным пространством и - Эйнштейн, схоластика и неокантианство, монастырь и брак, утончение западного субъективизма с его математической и музыкальной стихией и - восточный паламитский онтологизм и т.д. и т.п...Эта широта мыслителя дает нам возможность и в теперешней жизни находить то положительное, что можно отвергать только в слепой и глухой ненависти и что, однако, приходится признавать философу как благо или путь к благу. Мы - выше отдельных типов культуры и внутренне не связываем себя ни с одним из них, ибо разве есть что-нибудь на земле такое, что могло бы удовлетворить философа целиком? Но зато ни от одного типа культуры и не отказываемся целиком; и если язычество и идолопоклонство Плотина не мешает нам учиться у него, то и темные стороны современного строительства не должны затемнять нашего зрения до полной темноты.» (1.С.384).

4. А.Ф.Лосев всегда актуален. В.В.Бычков пишет? «Так почему же именно античная эстетика заняла главное место в духовном космосе позднего Лосева? Сам патриарх нашей науки лукаво усмехается и не дает прямого ответа, отчего тайна его почти вековой любви становится еще глубже и притягательнее. Так в чем же она? Ответ, почти неожиданно, дает сегодняшний день. Он просто кричит о ней со страниц газет и журналов, с экранов телевизоров, с высоких и не очень высоких трибун. Мы вдруг «всем миром» прозрели, увидели, что погрязли в болоте бездуховности, безнравственности, безкультурья, всеобволакивающей серости (в науке, искусстве, культуре), что почти прервалась нить духовной традиции и и попирается прах «отеческих гробов», мы почти захлебнулись в затхлой тине мещанства и потребительства. И здесь-то почти 95-летний Лосев бросает нам спасительный круг своей «Античной эстетики» - этот живительный глоток свежего воздуха древней Эллады, спасительное напоминание о мудрых и прекрасных мечтах «детства человеческого», о бессмертных идеалах истины, добра и красоты, слитых воедино, о неутилитарных устремлениях человеческого духа, о бесконечной радости земного бытия, пронизанного любовью к прекрасному. Забыв обо всем, растеряв истинные духовные ценности, человечество обрекает себя на гибель - пророчествует подвигом своей долгой и многотрудной научной жизни Лосев. «Красота спасет мир» - страстно верит он вместе с великим Достоевским и стремится оттуда, из тоже своего конца XIX , пробудить в нас, людях конца XX столетия эту веру» (3.С.588-589).

5. А.Ф.Лосев был по существу исповедником. «Для Лосева,- пишет прот. Дмитрий, - философия имени стала не только теоретическим установлением, но живым, всеохватывающим течением религиозной и научной жизни. «Имя, Число, Миф - стихия нашей с тобой жизни, - пишет он из Свирьлага в январе 1932 г. своей супруге В.М.Лосевой,...где уже тонут отдельные мысли и внутренние стремления и водворяется светлое и безмысленное безмолвие вселенской ласки и любви» (1. Лосев А.Ф. Жизнь: повести, рассказы, письма. С-Пб.,1993.С.374). Действительно, в воинствующей против всякой религиозности атмосфере 1920-х гг., обращение к имяславию (ономатодоксии), этому древнему мистическому движению христианского Востока, бывшему для философа «необходимым догматическим условием религиозного учения, культа и мистического сознания Православия» (4. Лосев А.Ф. Имя. С-Пб.1997 г. С.VII), не могло быть ничем иным, как исповедничеством» (2.С.464-465).

В страстную субботу 18.04 1930 года. А.Ф.Лосев очутился на Лубянке. Далее 17 месяцев во Внутренней тюрьме, четыре с половиной месяца в одиночке, перевод в Бутырки, пересыльную тюрьму, где 20.09.1931 г. объявили приговор 10 лет лагерей. Следствие ОГПУ сфабриковало дело «Монархической организации церковников «Истинно-православная церковь», в которой Лосеву отводилась роль идейного руководителя. В частности, в нём утверждалось, что «имяславие стремится к неограниченной монархии и вооруженной борьбе для свержения советской власти и евреев как носителей сатанинского духа марксизма и коммунизма». Из 48 подследственных 35 были приговорены к разным срокам: к расстрелу, к 10, 8 и 5 годам лагерей. А.Ф.Лосев получил 10 лет лагерей, его супруга В.М.Лосева 5 лет лагерей. После приговора его отправили по этапу на строительство Беломоро-Балтийского канала. Через Кемь А.Ф.Лосев попал на Свирь, работал в 40 км от лагеря на сплавке леса, затем (после тяжелого заболевания) вновь был переведен на Свирьстрой, в пос. Важино, затем пребывал на Медвежьей Горе в пределах Белбалтлага.

А.Ф.Лосева стали «прорабатывать» в печати еще в год «великого перелома» (1929 г.) как зловредного идеалиста. «Диалектика мифа», вышедшая в 1930 г. вызвала бурю негодования в советской прессе. В книге увидели «нападение на социализм» и «злобствование против всякого ума», а также все грехи подряд: «беспринципность, мистическую экзальтацию, реакционность, бредни, легкомыслие, невежественность, злобную критику, реставрацию Средневековья, близость к фашисткой эмиграции, обскурантизм, мракобесие, реабилитацию алхимии, астрологии, магии и т.д. и т.п. (5.Грабер Х. Против воинствующего мистицизма А.Ф.Лосева//Вестник Комакадемии. 1930. №37-38). Книга называлась плодом «поповско- идеалистической реакции» (6.Сараджев А. Против поповско-идеалистической реакции//Правда. 14/V .1930, №131). Уже после ареста А.Ф.Лосева на XVI съезде ВКП(б) Л.М.Каганович, говоря об обострении классовой борьбы по линии культуры и литературы, приводит в пример восемь книг «философа-мракобеса» Лосева. Автор книг - «реакционер и черносотенец», «совершенно чуждый марксизму элемент», «наглейший классовый враг», «срочно нуждающийся в узде пролетарской диктатуры». И, наконец, вдогонку уже заточенному в Свирлаге Лосеву летит растиражированная «Известиями» и «Правдой» (12.12.1931г.) статья М.Горького «О борьбе с природой», содержащая весь набор пролетарских выпадов в адрес философа. Вот фрагмент: «Профессор этот явно безумен, очевидно, малограмотен, и если дикие слова его кто-нибудь почувствует как удар, - это удар не только сумасшедшего, но и слепого. Конечно, профессор - не один таков, и, наверное, он действовал языком среди людей подобных ему, таких же морально разрушенных злобой и ослепленных ею...Нечего делать в нашей стране людям, которые опоздали умереть, но уже гниют и заражают воздух запахом гниения».

Книги А.Ф.Лосева уничтожались и запрещались вплоть до последних лет его жизни. Показательна судьба его небольшой книги о Вл.Соловьеве, которую Андропов помиловал, заманив уничтожение ссылкой в отдаленные районы страны, в колхозы, кишлаки, местечки, но запретив её распространение в городах и городках, а также за границей.

6. Несмотря на арест, лагерь, травлю и притеснения А.Ф. Лосев был патриотом России. Он писал: «Мы знаем весь тернистый путь нашей страны; мы знаем многие и томительные годы борьбы, недостатка, страданий. Но для сына своей Родины все это свое, неотъемлимое свое, родное; он с этим живет и с этим погибает; он и есть это самое, а это самое, и есть он сам. Пусть в тебе, Родина-Мать, много слабого, больного, много немощного, неустроенного, безрадостного, но и рубища твои созерцаем как родные себе. И миллионы жизней готовы отдаться за тебя, хотя бы ты было и в рубищах...Я многие годы провел в заточении, гонении, удушении: и я, может быть, так и умру, никем не признанный и никому не нужный. Это жертва. Вся жизнь, всякая жизнь, жизнь с начала до конца, от первого до последнего вздоха, на каждом шагу и в каждое мгновение, жизнь с её радостями и горем, с её счастьем и с её катастрофами есть жертва, жертва и жертва. Наша философия должна быть философией Родины и жертвы, а не какой-то там отвлечённой, головной и никому не нужной «теорией познания» или «учением о бытии или материи». В самом понятии и названии «жертва» слышится нечто возвышенное и волнующее, нечто облагораживающее и героическое. Это потому, что рождает нас не просто «бытие», не просто «материя», не просто «действительность» и «жизнь» ─ все это нечеловечно, надчеловечно, безлично и отвлеченно, ─ а рождает нас Родина, та мать и та семья, которые уже сами по себе достойны быть, достойны существования, которые уже сами по себе есть нечто великое и светлое, нечто святое и чистое. Веления этой Матери Родины непререкаемы. Жертвы для этой Матери Родины неотвратимы. Бессмысленна жертва какой-то безличной и слепой стихии рода. Но это и не есть жертва. Это просто бессмыслица, ненужная и бестолковая суматоха рождений и смертей, скука и суета вселенской, но в то же время бессмысленной животной утробы. Жертва же в честь и во славу Матери Родины сладка и духовна. Жертва эта и есть то самое, что единственное только и осмысливает жизнь ...

Преступления, жестокость, насилие, человеконенавистничество, всё это ополчается на нас и на нашу Родину, но всё это только и можно, только и нужно одолеть ради благоденствия Родины. Возмутиться отдельным преступным актом и вступить с ним в борьбу - мало. Это и всякое животное вступает в борьбу за то, что считает принадлежащим себе. Нет, побороть противника не ради себя, и не ради своей идеи, и, даже, не ради только ближнего, а ради самой Родины - вот где подлинное осмысление всякой человеческой борьбы против зла».

В жертве сразу дано и наше человеческое ничтожество и слабость, и наше человеческое достоинство и сила. Родина это то, ради чего мы страдаем и за что боремся. Кто вместе с нами страдает и борется, тот и составляет нашу Родину. Это и есть для нас родное. Кто любит свое родное, тот не умрет, тот будет вечно в нем жить и вместе с ним жить. И этой радости, этой великой радости достаточно для того, чтобы быть спокойным перед смертью и не убиваться над потерями в жизни. Кто любит, тот умирает спокойно. У кого есть Родина, тот, умирая если не за неё, то хотя бы - только в ней, на ней, умирает всегда уютно, как бы ребенок, засыпая в мягкой и теплой постельке, - хотя бы эта смерть была и в бою, хотя бы это и была смерть летчика, упавшего с километровой высоты на каменистую землю, Только Родина дает внутренний уют, ибо все родное - уютно, и только уют есть преодоление судьбы и смерти...Знать веления Родины, своевременно их воспринимать - дело высокой человеческой мудрости. Главное, что есть опора против бессмыслицы жизни, есть твердыня, превысшая судьбы, и есть внутренняя и несокрушимая цитадель презрения к смерти, есть любовь и жертва, есть подвиг и счастье самоотречения, есть в самоотречении для других и для Родины самое сокровенное и уже действительно несокрушимое самоутверждение, самопорождение.

Пока наша жизнь мятется и страдает, пока наша жизнь неустроенна, полна злобы и насилия, пока мы умираем под пятой неведомой судьбы - одно из двух: или жизнь, согласная с родным и всеобщим, с Родиной, и тогда она - самоотречение; или жизнь вне связи с родным и всеобщим, с Родиной, и тогда она - бессмыслеца.

Необязательно, чтобы человек во что бы то ни стало умирал и жертвовал своей жизнью. Для этого должно быть особое веление Родины. Но и всякое страдание и труд на пользу Родины, и всякое лишение и тягость, перенесенное во славу Родины, уже есть та или иная жертва, то или иное самоотречение, и осмысливается все это только в меру жертвенности. 7.Будущее Церкви неразрывно связано с культурой, т.е. философией, словесностью, искусством. Они должны стать православными, но не на показ, хотя и это тоже нужно, прежде всего, для молодежи, неофитов, чувствительных женщин; а по внутренней сути. Быть православным в творчестве. Не воспевать зло и безнравственность (В.Набоков - «Лолита»).

Но и в жизни быть православными, а не только в храме. И тут А.Ф.Лосев являет нам пример, конечно, недосягаемый для нас. Он принял тайный монашеский постриг 3.06.1929 г., вместе с супругой, о котором не знали даже его ближайшие ученики, и был верен ему до конца. Интересно наблюдение священника Максима Козлова. Он пишет: «Сопоставляя письма, написанные профессиональным философом - Лосевым и столь же профессиональным богословом - Флоренским, примерно в одни годы - тридцатые, нельзя не заметить, как глубоко религиозно, как глубоко проникнуто церковной жизнью, чредой служб и молитв содержание писем первого, и как мало христианского содержания в письмах второго. Естественно было бы ждать от священника, человека написавшего фундаментальнейшие труды по богословию, проявления своего христианского миросозерцания в экстремальных условиях. Но нет. Флоренский больше занимается в эти годы техническими, естественнонаучными проблемами, а в письмах жене из лагеря если и дает рекомендации нравственного характера, то они носят самый общий характер. Письма Лосева жене из лагеря - это письма православного христианина, сознающего свою немощь, сознающего, как тяжело остаться православным человеком в ужасе окружающей его жизни, видящего, как слаба его вера, но понимающего, что без этой веры не прожить» (3.С.635). Приведу один фрагмент из письма20.02.1932 г.: «Сейчас перечитал всё письмо и - вспомнил, что сегодня - начало недели о мытаре и фарисее. Господи! Ты же всё знаешь, Тебе же известно мельчайшее движение моей души. О, дай же, дай сил и знания на этом новом пути, на который Ты меня поставил. Я же все еще хочу быть мытарем, вожделеваю чистого сердца, хочу взывать и взываю: «Боже, очисти меня грешного! Боже, спаси мя недостойного! Боже, воздвигни мя падшего!» Помнишь, как бывало...Да нет, не надо; не надо больше слов. От Бога никуда не уйдешь, и смирение - было и остается единственным осмысленным путем. Только бы не угасли силы, не падал дух и не воцарялся бы мятеж в душу, где вместо смрада и холода могилы от века положено Богом благоухание молитвы и духовного подвига» «Сегодня воскресенье о мытаре и фари сее, а вчера пели: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче! - Молчу, молчу, ибо прилично по этому поводу безмолвствовать. Сама знаешь, какие дни наступают и как мы их проводили раньше. Что же теперь делать! Предадим всё воле Божией» -письмо от 21.02.1932г. (1.С.381-382)

М.Козлов подчеркивает, что «проблема для Лосева была не в том, чтобы оправдать православие, развить его философские возможности, хотя и это - существенный компонент, но в применении принципов православия для выработки основ цельной христианской культуры, включая искусство, науку и т.д. Прежде всего, необходимо было реконструировать православный тип исторического мышления, осознать специфику заложенного в православии пони мания социального бытия, в отличие от католического или протестантского (3.С.635). Этому пути мы и должны следовать.

И еще видеть Промысел Божий в жизни и творчестве и следовать ему, что также было характерно для Лосева. «Дважды Лосев переводил с греческого важнейший трактат Дионисия «О Божественных именах». Первый из них частично исчез после ареста философа в 1930 году, второй, сделанный Лосевым после возвращения из лагерей, погиб во время взрыва фугасной бомбы, уничтожившей дом мыслителя во время войны. Третий раз философ не решился переводить творение Дионисия, видя в гибели переводов Божью волю». (2.С.504).

8. Там где основоположники определились давно, и их дело успешно развили и развивают подлинно русские деятели русской культуры, вплоть до XX века включительно, важно продолжать их традиции и сохранять их дух.

В музыке это Г.В.Свиридов, в поэзии Н.М.Рубцов, в геополитике Л.Н.Гумилев и т.д.

И вот теперь в философии это А.Ф.Лосев и потому не только трепетным и благоговейным должно быть наше отношение к наследию Лосева. Оно должно быть творческим. Все возникающие проблемы и вопросы мы должны решать в духе Лосева. Как показала культурная жизнь России последних столетий, все кто, так или иначе отвергали основоположников, канули в лету. Те, кто развивали и продолжали основоположников, явили цвет нашей культуры. И тут нам придется пересмотреть некоторые устоявшиеся мнения или, по крайней мере, их существенно дополнить. Это в первую очередь понимание «имяславия» и причин трагедий России в XX веке.

А.Ф.Лосев определял свое эсхатологическое восприятие трагической судьбы России как возмездие за «похуление имени Божия».

Из показаний А.Ф.Лосева: «Как мог спасти Церковь высокий иерарх (Сергий Страгородский), который будучи членом Св.Синода, грубо нападал на имяславцев, бросал на пол разорванную бумажку с именем «Бог» в доказательство того, что имя Божие никакого сущностного отношения к Самому Богу не имеет» (Дело №100256.т.11.Лист 114). Там же: «Похулено и осквернено сладчайшее имя Иисусова, и вот постигла Россию великая разрушительная война, падение и расслабление великого народа, безумие и окаянство жесточайшее сатанинского десятилетия, включая и распри церковные, разделение церковного общества на непримиримые партии, еретические раскольнические блуждания» (л.142).

Мы привыкли винить в трагедии России «мировую закулису», интеллигенцию, правящий слой, включая военный генералитет, изменивший Государю, и в этом есть своя правда. Но духовную причину обходим, а это есть Послание Св.Синода от 18 мая 1913 г., «официально закрепляющее впадение в ересь имябожия». А отсюда недалеко и до признания Св.Синодом власти Временного Правительства, т.е. фактический отказ от симфонии Церкви и Государства. И не один А.Ф.Лосев так думал. Еще в 1922 г. членами кружка собиравшегося в доме Лосевых на Воздвиженке, а также у П.С.Попова и Д.Ф.Егорова, было составлено «Отречение от синодского послания 1913 г.», а также составлен своеобразный «Символ веры», написанный А.Ф.Лосевым, под которым подписались сам философ, Д.Ф.Егоров, Н.М.Соловьев, А.В.Сузин, П.С.Попов, В.Н.Муравьев, В.М.Лосева, М.Н. Хитрово-Крамской, Н.Н.Бухгольц, Г.А.Рачинский. Как пишет прот.Дмитрий (Лесин): «В документе происходит смыкание богословского и церковно-политической составляющих афонских споров. В нём свидетельствуется, что в Русской Церкви совершается поругание и гонение святой православной веры, о чистоте которой ревнуют имяславцы. Церковь находится в бедственном положении и духовном оскудении, причиной которого является Послание Св.Синода от 18.05 1913 г.» (2. С.467).

А.Ф.Лосев так определил православное учение, исповедуемое имяславцами»: «Православное учение, исповедуемое имяславцами таково: «Имя Божие чудно по существу, свято в самом себе, славно и препрославлено есть, а слава имени Божия вечна и бесконечна, как Бог... Посему, если сказано: «Да не будут бози инии, разве Мене», то и имя Божие, поелику в Церкви славится и восхваляется, не должно быть отделяемо от Существа Божия: как веровала и исповедывала Вселенская св. Православная Церковь, всякое слово Божие, произнесенное устами Божиими, есть Бог, равно так и всякое имя Божие, изреченное устами Самого Бога, есть Бог. И сию веру нашу в Слово Божие и во имя Божия утверждаем собственноручною подписью» (Дело № 100256.т.11 Лист 218-219). А вот как говорил об этом свт. Иоанн Златоуст: «Имя Бога нашего Иисуса Христа, спускающееся в глубины нашего сердца, успокаивает дракона, господствующего в наших мыслях, очищая и оживляя нашу душу. Храните в ваших сердцах имя Господа Иисуса, ибо так сердце усваивает Бога, а Бог - сердце, и оба пребывают в единстве» (3.С.90).

9. Итак, А.Ф.Лосев это человек, который не мог жить без веры и без мысли.

Отсюда тайный монашеский постриг и следующие признания Лосева: «Я - мыслитель и не могу жить без мысли и без умственного творчества. Я не могу, не могу иначе. Это - мой путь, мое послушание, мое призвание и то, что заняло всю жизнь и отняло все силы. Расстаться с этим - значит духовно умереть, и я не вижу никакого другого пути».

В Лосеве проявилась зрелость русской мысли и началась великая русская философия, наряду с великой русской литературой, музыкой, балетом и т.д. Зрелость проявилась в том, что А.Ф.Лосев на всё и на вся, смотрел русским взглядом, понимал всё по-русски, всё объяснял с русской точки зрения, был во всём верен Православию.

И потому А.Ф.Лосев это еще и проверка нашей русскости в философии. Те, кому ближе Гегель, Хайдеггер, Гуссерль, М.Фуко, Локан, Дарида и иже с ними, - не русские философы. Это лишь философы, живущие в России. Они не по-русски мыслят. И эта печать (а может быть и клеймо) вторичности лежит на них, не позволяя им раскрыть свой талант в полноте. Можно сказать, что это русскоязычные философы.

На мой взгляд, эти образования в наше время приобретают злокачественный характер, грозя погубить основной ствол русской культуры, ибо начинают носить русофобский характер, а сами деятели, стремительно превращаются (перерождаются) в русофобов. Конечно русское самосознание, воображение, фантазия имеют крепкую и надежную основу в нашей сущности или природе русского человека. Но им всё труднее и труднее пробиваться в жизнь. Это было трудно в СССР, но не менее трудно и теперь в РФ.

Всего заметнее русскоязычность в языке детей. Нередко можно услышать, как они называют воробья не воробушком, а воробейчиком, соловья не соловушкой, а соловейчиком. «Воробейчики» это и мы с вами, когда безосновательно ругаем свой народ, причем публично, призываем его каяться, то за убийство царской семьи, то еще за какие-то мнимые исторические грехи перед другими народностями, когда огульно охаиваем свое прошлое, когда отказываемся от своего образа жизни и т.д. Так русскоязычность перерастает в русофобию. У многих уже стала привычкой повторять, что всё у нас не так, как у людей, что мы не что не способны и т.п. Замечу, если русскоязычность это в определенной степени чуждость России и русскому народу, то русофобия это ненависть к России и русскому народу. И соответственно и наше отношение к ним должно быть разным.

«Кто не против нас, тот с нами» сказано нам и это может стать нашей позицией по отношению к русскоязычным деятелям (лицам) культуры.

«Кто не с нами, тот против нас», так мы должны относиться к русофобам.

Но это особая проблема и здесь не место её развивать. Надеюсь, она будет рассмотрена на конференции «Сбережение русского народа как залог благосостояния России»

Нельзя после Лосева строить свое мировоззрение полностью полагаясь на Вл.Соловьева, или И.А.Ильина, или Н.А.Бердяева, или И.Киреевского и А.С.Хомякова, К.Леонтьева или Н.О.Лосского. Да у них есть много верного и глубокого. Скажу более, русского, но этого все равно недостаточно. И потому мы должны преодолеть сугубую приверженность к философам «доникейского» периода русской мысли, чтобы не впасть в односторонность, в ту или иную философскую прелесть (ересь), вроде софиологии или всеединства.

Трепетным и благоговейным должно быть наше отношение к Алексею Федоровичу Лосеву. Постоянно изучать его наследие, усваивать его методы и пути решения актуальных задач, сверять свою настроенность на русский лад, решать современные проблемы исходя из мировосприятия Лосева - вот наша позиция в философии и жизни. В наше циничное, разнузданное и истеричное время трудно не заразиться этими страстями (пороками). Не засуетиться, не замельчешить, не бросаться на «ветряные мельницы» врага рода человеческого, а творить Иисусу молитву и следовать совету оптинского старца Нектария, который так любил Лосев - «терпение и пождение».

Всё проходит, мир проходит, но имя Божие остается и мы с ним. А с этим и придут новые нужные мысли, слова, дела, деятельность, нужные или даже решающие для нашего времени. И да будет так!

Я расскажу вам о человеке, которого считаю своим Учителем, хотя он никогда нигде не преподавал мне никаких дисциплин, а я никогда нигде не сдавала ему никаких экзаменов. Но моими учителями в Московском университете были люди, которые учились у него в молодости классической филологии, в первую очередь классическим языкам и античной литературе, а более широко - науке об античности. Сам Алексей Федорович называл меня своей «внучкой», потому что моими учителями были его «дети» и воспитывали они меня так, как их воспитывал он.

Прежде всего я имею в виду его ученицу и спутницу жизни Азу Алибековну Тахо-Годи, которая заведовала кафедрой классической филологии филологического факультета МГУ в течение почти сорока лет, и Олега Сергеевича Широкова, моего научного руководителя в аспирантуре при этой кафедре. Но главное, чему учил Алексей Федорович Лосев, - это не просто поиск любого знания, а стремление к знанию осмысленному, знанию, не противоречащему вере, но единому с ней, это свободная, незашоренная мысль, уважение к мысли другого человека, честное и ответственное отношение к делу своей жизни: он учил тому, что можно назвать «духом Лосева».

Проходить «школу Лосева» я начала в аспирантские годы, когда Аза Алибековна предложила мне помогать Алексею Федоровичу в работе. Ведь он почти не видел (различал только свет и темноту), поэтому помощники-секретари читали ему вслух, подбирали необходимые тексты в сочинениях античных авторов, записывали под диктовку тексты будущих книг. К тому времени я была знакома с монографией Лосева «Гомер» и статьей «Эстетическая терминология ранней греческой литературы», которые были мне необходимы для дипломной работы. Конечно, я знала, что супруг Азы Алибековны - уважаемый профессор, крупнейший специалист по нашей специальности, но не понимала до конца, с кем меня свела судьба.

Имя Лосева тогда не было так известно, как сейчас, когда уже опубликованы многие его труды, бывшие в советские годы под запретом. Он был авторитетом для специалистов-античников, историков философии, культуры. О том как его ценили за рубежом, мы узнавали постепенно. Как-то раз Аза Алибековна показала мне в книжном шкафу в гостиной светло-голубую Итальянскую философскую энциклопедию и сказала только то, что там есть материалы об Алексее Федоровиче. А ведь там в 1957 году идеи Лосева были названы гениальными. Это позже мы узнавали, что русская философская эмиграция в работах Лосева 20-х годов видела свидетельство жизни духа в Советской России, что в Германии к 90-летию Лосева издана «Диалектика художественной формы» и работает семинар по изучению его философского наследия.

В родном отечестве истинную цену ученому знали немногие. Студенты и аспиранты педагогического института, в котором Лосев проработал свыше сорока лет до самой своей кончины, встречавшие его в коридорах или даже изучавшие у него древние языки, если и относились с уважением к статному слепому профессору, то вряд ли догадывались, о чем он размышляет, какая постоянная напряженная работа происходит в его уме, какой трагический жизненный опыт у него за плечами. Даже в благополучные по сравнению со сталинскими более поздние годы издания книг Лосева тормозились, тиражи урезались или отправлялись в ссылку (как это было с книгой о Владимире Соловьеве). Появление каждой книги, публикации в газете или журнале становилось для него и близких ему людей событием.

Когда появилась возможность говорить о нашем прошлом открыто, когда стали одна за другой появляться книги Лосева, выяснилось, что его труды имеют основополагающее значение не только в области официально разрешенной ему античной филологии и эстетики, не только в запрещенной для него Сталиным философии, но и в истории, культурологии, искусствоведении, теории музыки, теории и истории литературы, математике, логике, теоретической лингвистике, психологии и богословии. Лосев - редкий пример мыслителя-энциклопедиста, универсальной личности.

Постепенно стало приходить осознание, что он занимается самыми общими проблемами этих наук, точнее: философией истории, философией языка, философией музыки, математики… По мере выхода в свет все новых книг Алексея Федоровича, по мере изучения его наследия специалистами в разных областях науки, обсуждения и осмысления этого наследия на конференциях и в публикациях появилось понимание, что эти области для него никогда не были разрозненными, но - взаимосвязанными, взаимопроникающими частями цельного мира. В этом отношении Лосев был учеником Владимира Соловьева, обосновавшего понятие всеединства. Уже в ранней работе «Высший синтез как счастье и ведение» Лосев выдвигал целокупность религии, философии, науки, искусства и нравственности.

Алексей Федорович Лосев родился 23 сентября 1893 года в г. Новочеркасске на юге России . Отец, Федор Петрович, преподаватель математики в гимназии, был одаренным музыкантом, скрипачом, хормейстером и дирижером. Он рано оставил жену и маленького сына. Как вспоминал сам Лосев, увлечение скрипкой привело его отца к тому, что он «оставил семью, дом, уважаемое дело… Он полностью отдался богеме, которая поглотила его» . Только один раз, уже в 16 лет, Алексей Федорович видел своего отца. Но привязанность к музыке перешла к нему по наследству. Воспитала же его мать, Наталья Алексеевна, дочь протоиерея Алексея Полякова, настоятеля храма Михаила Архангела, в котором о. Алексий и крестил внука Алешу. Все предки по линии матери были донские казаки, участники русско-турецких войн, а прадед, сотник Алексей, за участие в Отечественной войне 1812 года был награжден Георгиевским крестом и удостоен потомственного дворянства.

Наталья Алексеевна сделала все, чтобы сын после окончания гимназии уехал на учебу в Московский университет. Лосев относился к ней с величайшей нежностью, считая, что именно она заложила в нем «первые понятия чести, порядочности, ответственности» . Своим любимым женщинам: матери Наталье Алексеевне Лосевой и жене Валентине Михайловне Лосевой - он посвящает первую большую книгу «Античный космос и современная наука» 1927 года.

Классическая гимназия в Новочеркасске, которую в 1911 году Лосев окончил c золотой медалью, на всю жизнь осталась у него в памяти. Программа классических гимназий в России предполагала глубокое изучение и классических языков, и математики, и Закона Божия. Там закладывались основы не только точных и гуманитарных наук, но и нравственности.

Любимым учителем Лосева был чех Иосиф Антонович Микш, друг знаменитого филолога Ф.Ф. Зелинского. Он преподавал латинский и древнегреческий языки и увлек ими юного гимназиста. В гимназии читали Гомера, Эсхила, Софокла, Еврипида, Данте, Гете, Байрона. В местном театре гимназист Лосев пересмотрел весь классический репертуар (Шекспир, Шиллер, Ибсен, Метерлинк, Островский, Чехов) в исполнении известных актеров, приезжавших в Новочеркасск на гастроли. По словам Лосева, он ходил в театр по восемь раз в неделю (в воскресенье утром и вечером). После каждого спектакля он размышлял над ним в дневнике.

Лосев выписывал журналы «Вокруг света», «Природа и люди», «Вестник знания», увлекался романами французского астронома Камилла Фламмариона. Научно-популярные труды этого ученого захватили мальчика. Небо стало для него первым образом бесконечности, понятие которой в философии Лосева - одно из основных. Директор гимназии заметил интерес юноши к философии Владимира Соловьева и при переходе в последний класс подарил ему в качестве награды за успехи восьмитомник этого философа. В библиотеке Лосева был и Платон в переводе Карпова, подаренный Микшем. Одновременно с гимназией Алексей Федорович закончил по классу скрипки частную музыкальную школу итальянца, лауреата Флорентийской консерватории Ф.А. Стаджи. В гимназии находился домовый храм в честь солунских братьев, святых и равноапостольных Кирилла и Мефодия, где гимназист Лосев пел в хоре. Просветителей славян Алексей Федорович чтил до конца своих дней.

Ко времени окончания гимназии у Лосева уже сложился серьезный интерес к философии и филологии, что и стало делом его жизни. В 1911 году он поступил в Московский университет (причем одновременно на два отделения - философское и классической филологии). Окончил его в 1915 году и был оставлен для подготовки к профессорскому званию. В 1914 году он был послан в Берлин для продолжения образования, работал в Королевской Библиотеке, слушал оперы Вагнера, но помешала война. Надо было срочно возвращаться домой. Это была единственная за всю жизнь поездка Лосева за границу.

Дипломное сочинение Алексея Федоровича «Мировоззрение Эсхила» было одобрено знаменитым символистом Вячеславом Ивановым, с которым Лосева познакомил филолог-античник Владимир Оттонович Нилендер, а сам Вячеслав Иванов остался любимым учителем и поэтом Лосева. С 1911 года А.Ф. Лосев посещал Религиозно-философское общество памяти Владимира Соловьева, где познакомился с крупнейшими философами Серебряного века русской культуры: Н.А. Бердяевым, Е.Н. Трубецким, С.Л. Франком, С.Н. Булгаковым, П.А. Флоренским и др. После закрытия этого общества в начале революции он участник Вольной академии духовной культуры, основанной Бердяевым и закрытой в 1922 году, когда около 200 известных ученых были высланы за границу («философский пароход»). Лосева тогда не тронули, он был еще слишком молод, он еще только начинал.

Сам Лосев вспоминал, что в то время Булгаков, Бердяев, Иванов, Трубецкой были уже крупными, сформировавшимися мыслителями, к тому же намного старше его: «Ни с кем я не мог по-настоящему сблизиться. Только, пожалуй, Семен Людвигович Франк, может быть, как-то с большим чувством относился к моим платоновским исследованиям и ко мне самому, стараясь поддержать меня и понять» . И далее: «Конечно, из-за разницы возраста, положения, накопленных знаний стать другом я никак не мог, как не мог быть и избранным в члены общества»; «но постоянным неофициальным посетителем этих заседаний оказался»; «более того, я не только слушал всех так называемых богоискателей и символистов, всех я их со временем узнал, со всеми лично перезнакомился» .

В 1916 году вышли одна за другой три печатные работы молодого Лосева, первая из которых связана с античностью («Эрос у Платона»), а две другие посвящены философии музыки («О музыкальном ощущении любви и природы» и «Два мироощущения»). В 1918 года С.Н. Булгаковым, Вяч. Ивановым и Лосевым была задумана неосуществленная серия книг по русской религиозной философии. Обобщающая статья Лосева «Русская философия», в которой впервые представлен тип русской мысли и его модификации, была подготовлена, по-видимому, для этого издания. Она вышла в 1919 году в Цюрихе на немецком языке, о чем сам автор и не подозревал до 1983 года. Узнал он об этом из библиографии своих трудов, помещенной в мюнхенском издании «Диалектики художественной формы». Поскольку подлинник на русском языке не сохранился, в 1988 году был сделан обратный перевод с немецкого языка на русский, который и был опубликован в Москве .

В трудные годы гражданской войны Лосев остается один: его мать и другие родственники умерли от тифа. В это время он читает лекции в Нижегородском университете, где его избирают профессором в 1919 году, а в 1923 году утверждают в этом звании в Москве. В 1922 году отец Павел Флоренский венчал Алексея Федоровича с Валентиной Михайловной Соколовой в Сергиевом Посаде. В доме Соколовых на Воздвиженке молодой Лосев с 1917 года снимал комнату.

В 20-ые годы Лосев был регентом левого клироса, чтецом, звонарем, прислуживал в алтаре московского храма Воздвижения Креста Господня неподалеку от дома, где он жил. Его называли Алексей Звонарь. Храм находился на Воздвиженке, на месте напротив современного Военторга, был взорван в 1933 году. Духовным отцом Лосева в эти годы был архимандрит Давид, настоятель Андреевского скита на Афоне и строитель Андреевского подворья в Петрограде, служивший некоторое время в Москве. Архимандрит Давид возглавлял движение имяславцев, в котором участвовали и Лосевы.

Для философии и классической филологии наступили трудные времена: ни древнегреческий, ни латинский языки не были нужны никому, а при изучении философии требовался «классовый подход». Тогда Лосев начал реализовывать свое музыкальное образование. В 1922 году он стал профессором Московской консерватории, а в Академии художественных наук, которую упразднили в 1929 году, ведал отделом эстетики. В консерватории коллегами Алексея Федоровича были выдающиеся музыканты и теоретики музыки: М.Ф. Гнесин, А.Б. Гольденвейзер, Г.Э. Конюс, Н.Я. Мясковский, Г.Г. Нейгауз.

Книги по философии писать и тем более печатать было настоящей авантюрой. Однако, поскольку в это время еще не было создано единой системы государственных издательств, с 1927 по 1930 год появляется восемь книг Лосева с пометой «Издание автора», впоследствии названные «восьмикнижием» (термин философа С.С. Хоружего): «Античный космос и современная наука» , «Музыка как предмет логики» , «Философия имени» , «Диалектика художественной формы» , «Диалектика числа у Плотина» , «Критика платонизма у Аристотеля» , «Очерки античного символизма и мифологии» (1-й том, 2-й так и не появился), «Диалектика мифа» - последняя в этом цикле работ, ставшая для автора фатальной.

Все эти книги основаны на доскональном изучении античности, в которой рождается миф. Миф - это древнейшая форма освоения мира, обобщающая в одном слове множественные конкретности жизни, «миф есть сама жизнь», «миф есть само бытие, сама реальность». Древнее представление о слове-мифе как жизненной реальности у Алексея Федоровича спроецировалось на современную действительность, в которой происходила фетишизация, обожествление идей: идеи материи, идеи построения социализма в одной стране, идеи обострения классовой борьбы. Один миф создавал другой, заставлял целое общество жить по законам мифотворчества.

Лосев анализирует различные научные мифы, мифы социальные, особенно мифы «пролетарской идеологии», делая это строго в научном отношении и - совершенно свободно, даже дерзко, в форме непринужденной беседы. Такая книга не могла не быть запрещена. Однако Лосев не побоялся цензуры и вернул в печатавшийся текст все, что было ею исключено. Это стало поводом для ареста и самой книги, и ее автора, и его супруги, Валентины Михайловны Лосевой, которая вела все издательские дела мужа. В 1929 году, когда началась травля Лосева, супруги приняли монашеский постриг под именами Андроника и Афанасии. Преподобные супруги Андроник и Афанасия жили в V веке в Антиохии. После смерти детей они целиком посвятили себя служению Богу. Святой Андроник поступил в скит, а святая Афанасия - в монастырь. В дневниках Валентины Михайловны была обнаружена запись: «Предстоит мученичество за исповедование Христа. Или надо уходить в пустыню, или на подвиг исповедничества».

Лосев был осужден в докладе Л. Кагановича на XVI съезде ВКП(б) как классовый враг, реакционер и черносотенец, «Диалектика мифа» была названа «контрреволюционным и мракобесовским произведением» . (И в это же время Лосев избирается в Берлине членом «Кантовского общества»!) 18 апреля 1930 года Лосев очутился на Лубянке (Внутренняя тюрьма ОГПУ), затем был переведен в Бутырскую тюрьму, немного позже была арестована Валентина Михайловна. Проходили по сфабрикованному делу церковно-монархической организации «Истинное православие». (Все участники процесса впоследствии были полностью реабилитированы, но почти никто до этого не дожил. Лосева реабилитировали в 1994 году.) В тюрьме Лосев несколько месяцев провел в одиночной камере. Когда его перевели в общую камеру, прочитал несколько десятков лекций по истории философии, по эстетике, логике и диалектике, сам прошел курс математики.

Через полтора года был объявлен приговор: 10 лет лагерей. Лосева отправили по этапу на строительство Беломорско-Балтийского канала (концлагеря Кемь, Свирстрой, Медвежья гора). Здесь Алексей Федорович, после тяжелой физической работы на сплаве леса и канцелярской работы по 12-14 часов при тусклом освещении в проектном отделе, начал слепнуть. Не имея возможности заниматься наукой, он мог только продумывать свои будущие произведения, в том числе и художественные, которые составили впоследствии том философской прозы ученого.

Отдушиной была переписка с женой, сосланной на Алтай, в один из Сибирских лагерей. Эта переписка теперь издана отдельной книгой, которая есть в нашей библиотеке. О. Максим Козлов в выступлении на Татьянинском вечере сказал, что «письма Лосева жене из лагеря - это письма православного христианина, сознающего свою немощь, сознающего, как тяжело оставаться православным человеком в ужасе окружающей его жизни, видящего, как слаба его вера, но понимающего, что ему без этой веры не прожить» .

С помощью возглавлявшей политический Красный Крест Е.П. Пешковой супругам Лосевым удалось объединиться на Медвежьей Горе в Белбалтлаге. В 1933 году после завершения строительства канала оба были освобождены досрочно по инвалидности (Лосев почти ослеп) и в связи с ударной работой. Благодаря этому был выдан документ, разрешающий жить в Москве и снимающий судимость.

Лосев возвращается к научной работе, но заниматься философией ему запрещено. Алексей Федорович увлекается математическими изысканиями, в чем ему помогает жена, математик и астроном по образованию, доцент Московского авиационного института по кафедре теоретической механики, где она читала лекции до самой смерти в 1954 году. Оба они считают, что математика вне идеологии и поэтому труд по философии математики можно будет напечатать. Валентина Михайловна пишет предисловие к лосевским «Диалектическим основам математики». Но издательства отказывались печатать опального профессора. Появился этот труд только в 1997 году .

С 1938 по 1941 год Лосев ездил на заработки в пединституты Куйбышева, Чебоксар, Полтавы, где читал лекции по истории античной литературы. Принимается ученый и за переводы: Платон, Плотин, Прокл. В 1937 году были опубликованы переводы из Николая Кузанского, неоплатоника-гуманиста эпохи Возрождения, ценимого классиками марксизма. Был переведен Секст Эмпирик, но этот труд увидел свет только в середине 70-х гг. Подготовлена двухтомная «Античная мифология», началась работа над «Историей античной эстетики», первый том которой вышел только в 1963 году .

Новое испытание ожидало Лосевых в 1941 году, когда был уничтожен бомбой дом, где они жили. Погибла мать Валентины Михайловны, погибли многие рукописи и книги. Раскопками в развалинах дома и спасением рукописей, книг руководила Валентина Михайловна.

В 1942 году Лосева пригласили для преподавания логики в МГУ им. М.В. Ломоносова. В 1943 году он получил звание доктора филологических наук: философских дать побоялись. В 1944 году по доносу с обвинениями в идеализме Лосев был изгнан с философского факультета МГУ. Вероятно, то, что Лосев вообще остался жив и даже получил возможность преподавать античность в Московском государственном педагогическом институте им. В.И. Ленина, связано с отношением к нему лично Сталина.

Сталин в юности учился в духовной семинарии, поэтому у него сохранялось уважительное отношение к латыни и древнегреческому языку. Кроме того, известен некий «анекдот», его даже называют «апокриф», передававшийся из уст в уста с советских времен. Вот этот «миф»:

«Сталину докладывают:

Иосиф Виссарионович, есть у нас тут один идеалист - Алексей Лосев…

А все другие?

Все другие - материалисты, Иосиф Виссарионович.

Тогда пусть будет одын идеалист ».

В МГПИ Лосев работал сначала на кафедре классической филологии, а после ее закрытия - на кафедре общего языкознания до самого конца своих дней. На этой кафедре я преподавала в 1986-1993 годах. Помню, как по пятницам, когда у нас затягивались заседания кафедры, Игорь Георгиевич Добродомов давал знак аспирантам, что им пора ехать на Арбат к Алексею Федоровичу, который вел у них древнегреческий и латинский языки и читал курс сравнительно-исторической грамматики индоевропейских языков. После кончины Алексея Федоровича часть курсов, которые он вел, Игорь Георгиевич поручил мне. На кафедре я нашла программу, составленную Алексеем Федоровичем по индоевропеистике, а Аза Алибековна передала мне ксерокопию текстов из учебника Соболевского, по которому предстояло заниматься греческим (сам учебник тогда было невозможно достать).

В течение 23 лет Лосев-ученый работал «в стол», но не переставал преподавать. Всю жизнь он ждал начала учебного года. В последний год жизни он говорил: «А я с детских лет привык ждать первое сентября. С самым тревожным и радостным нетерпением. Да и сейчас, отдав семьдесят лет высшей школе, жду не дождусь того дня и часа, когда ко мне придут ученики, мои аспиранты... А больше всего волнует самый молодой народ. Те, кто только начнет заниматься с этого семестра» .

Прекрасно передал дух занятий Лосева с аспирантами посетивший их Юрий Алексеевич Ростовцев в своем очерке «Марафонец». Вот несколько фраз из этого очерка: «Самым бодрым, активным, цепким смотрелся преподаватель»; «Ты читаешь по складам. Пора читать бегло, красочно»; «А для чего надо знать долготу последнего <гласного>?»; «Тупое ударение? По какому правилу?.. Только говори уверенней, чтобы словесная каша не усыпляла нас…»; «Не бойтесь делать ошибки, мы ведь пока учимся. Но вы должны… вырастать из них. Я хочу видеть это». И вопрос автора очерка аспирантам по дороге с Арбата: «Почему же вы не пользуетесь такой редкой возможностью на все сто? Неужели вам не обидно? Разве рационально так пользоваться временем ученого, так мало брать из-за вашей слабой подготовки к занятиям? <…> У каждого нашлось оправдание» .

Один из друзей Лосева сказал, что его преподавание в пединституте можно сравнить с забиванием гвоздей скрипкой. Меня утешает только то, что у него были и другие занятия, и другие ученики. Достаточно прочитать первые страницы воспоминаний Владимира Бибихина , который ходил на эти занятия вольнослушателем. Там, к сожалению, приведены лишь немногочисленные сохранившиеся у него записи комментариев Лосева по древнегреческому языку, потому что одна из аспиранток не вернула ему толстую тетрадь с записями за два года. Где теперь этот клад? Если сохранился… Но сердце радуется, когда читаешь опубликованные воспоминания Евы Григорьевны Рузиной, учившейся у Лосева на классическом отделении пединститута, или Анны Аркадьевны Гаревой о гегелевском семинаре Лосева в МГУ, или Анны Самойловны Голубовой о его лекциях в МИФЛИ, понимавших, что он стремился не только донести знания, но научить мыслить .

Печатать свои труды Алексей Федорович смог опять только после смерти Сталина. Валентина Михайловна успела напечатать в «Ученых записках» МГПИ им. Ленина работы Лосева «Олимпийская мифология» , «Эстетическая терминология ранней греческой литературы» и «Гесиод и мифология» . В 1954 году Валентина Михайловна скончалась от рака крови. Это была удивительная женщина, которая видела, по ее словам, в любви к Алексею Федоровичу «весь смысл жизни своей на земле». В воспоминаниях историка и краеведа Николая Павловича Анциферова о лагерной жизни мы читаем: «Как живо помню я эту дружную высокую чету, направляющуюся... на работы. Жена Лосева... произвела на меня глубокое впечатление какой-то особой душевной грацией, одухотворяющей все ее движения. Блестяще образованная, умная, талантливая, она могла бы многого достигнуть в своей специальности - астрономии. Но она всю свою жизнь, все силы своей богато одаренной души посвятила мужу, любя его как человека, безгранично и страстно веря в его великое призвание философа. Каждая встреча с ними была для меня большой радостью» . После ее кончины был зарегистрирован брак Лосева с Азой Алибековной Тахо-Годи, дочерью врага народа Алибека Тахо-Годи, пришедшей в дом Лосева аспиранткой МГПИ в 1944 году и жившей в семье Лосевых уже несколько лет.

Алексей Федорович как-то раз во время занятий сказал мне: «Видишь, над дверью портрет? И еще один, на другой стене? Это Валентина Михайловна, моя супруга. Она была математик, астроном. Такого брака, какой был у нас, я больше никогда ни у кого не встречал. Когда Валентина Михайловна умерла, мы остались в доме вдвоем с Азой. И я сказал: «Неприлично, что профессор живет со своей ученицей. Надо расписаться». Ты думаешь, это я сделал Азу? Нет, ее сделала Валентина Михайловна. Аза и сама очень умный человек. У всех Тахо-Годи природный острый ум».

Тогда я поняла ровно столько, сколько было сказано. Это теперь, после опубликования Азой Алибековной книг «Лосев» и «Жизнь и судьба. Воспоминания», я понимаю (и то наверняка не до конца), сколько было не сказано. Алексей Федорович тогда не мог даже предположить, что откроется тайна их монашества, ведь об этом не знала даже любимая Лосевыми как родная Аза Алибековна. Впервые она рассказала об этом в 1993 году в МГУ на Международной конференции «А.Ф. Лосев. Философия, филология, культура», посвященной 100-летию со дня рождения Лосева в связи с новыми материалами из его архива.

Алексей Федорович не мог даже предположить, что будут опубликованы его дневники и переписка, что Аза Алибековна найдет в себе силы и мужество так документально, основываясь на архивных материалах, и в то же время так искренне, откровенно, с благодарностью и любовью, описать жизнь: свою и своих духовных родителей. Но Алексей Федорович, видимо, хотел, чтобы некоторые важные для него моменты были более понятны окружающим его людям и остались хотя бы в их памяти.

При жизни Лосевым было издано около 500 работ, в том числе несколько десятков монографий. Сейчас количество научных публикаций ученого уже давно превышает тысячу названий. К 115-й годовщине со дня рождения Лосева издан Библиографический указатель его трудов . В настоящее время Библиотека «Дом Лосева» готовит к публикации библиографический указатель исследований о Лосеве.

Издание и переиздание трудов Лосева продолжается благодаря усилиям и энергии Азы Алибековны. Сама ученый с мировым именем в области античности, заслуженный профессор МГУ, Аза Алибековна взяла на себя и издание работ Алексея Федоровича, и организацию его повседневного труда, быта. Будучи весьма занятым человеком, она организовала его жизнь так, что Лосев мог работать ежедневно с помощью секретарей: чаще всего аспирантов, иногда студентов или преподавателей кафедры классической филологии (в работе Алексею Федоровичу требовалось знание древних языков), а также людей, владеющих современными языками (для чтения научной литературы на иностранных языках), многочисленных своих друзей и учеников. Лосев работал каждый день, у него не было выходных. По ночам или во время прогулки по арбатскому двору он думал. Он привык конструировать книги в уме еще в лагерях, сторожа лесной склад. В последние годы он жил одной мыслью: успеть. Успеть высказать то, что жизнь не дала сделать вовремя. Успеть закончить свой труд.

Алексей Федорович прожил долго и оказался действительно последним русским философом, который не устрашился мифа о несокрушимости сталинской системы. Всю свою жизнь он создавал мощный свод трудов, редких по глубине мысли и творческим замыслам. Он не любил вспоминать прошлое и никогда не упоминал о лагерной жизни. Никогда не говорилось, что зрение он потерял в лагере. Могли сказать, что во время войны копали картошку, вот и полопались сосуды в глазах.

Десятки лет до самой своей кончины Лосев выпускал книги по эстетике, мифологии, античной культуре, теории литературы, языкознанию, в которых, несмотря ни на что, просвечивала, прорывалась его философская мысль. Делом жизни в последние годы для Лосева стала «История античной эстетики» , первые шесть томов которой были удостоены Государственной премии 1986 года. Том III «Высокая классика» посвящен Азе Алибековне, том IV «Аристотель и поздняя классика» - ее сестре Мине Алибековне. После кончины Лосева вышли том VII (в двух книгах), о сигнальном экземпляре которого ученый уже знал. Его принесли из издательства и положили рядом с гробом. Затем появился том VIII (тоже в 2-х книгах). Кроме того, в 1979 году вышла «Эллинистически-римская эстетика» , а в 1978 - «Эстетика Возрождения», которая с тех пор дважды переиздавалась .

История античной эстетики у Лосева - это по сути история античной философии. Только это не традиционная история философии, но построенная, словами историка эстетики, доктора философских наук Виктора Васильевича Бычкова, «в эстетическом модусе». Алексею Федоровичу было запрещено заниматься философией, ему было рекомендовано заниматься только античностью. И вот в виде истории античной эстетики был создан мощный корпус истории философии в десяти томах, которому нет аналогов в мировой науке, даже у немцев. Лосев не был академиком, он сам был целой Академией.

Огромный потенциал ученого чувствовался во время работы над книгами в кабинете. Я была секретарем у Лосева около пяти лет: в 1973-1975 и в 1985-1986 годах. Читала вслух научную литературу, при этом было ощущение, что он запоминает все с первого раза, что весь прочитанный материал раскладывается у него по полочкам, с которых в нужный момент извлекается, вписывается в определенный контекст, занимает свое место в системе. Работали и над текстами античных авторов, пользовались указателями, этимологическими и другими словарями по классическим языкам, подбирали в текстах необходимые примеры, проверяли переводы. Диктовал Лосев сразу продуманный готовый текст. При дальнейшей работе над рукописью текст перечитывался, делались вставки на обороте или на полях. Перечитывали текст и в окончательном виде перед передачей его машинистке. Была уверенность, что Лосев никогда ничего не забывает, может ответить на любой вопрос.

И за всеми выводами ученого стоит гигантская кропотливая филологическая работа, для которой была необходима колоссальная база, заложенная с детства. В настоящее время такой, наверное, ни у кого уже нет. После того как была прервана традиция классического образования в России и изучение классических языков в высшей школе стало начинаться с нуля, трудно себе представить, что сейчас кто-то может сдать экзамен так, как сдавал студент Лосев профессорам МГУ М.М. Покровскому и С.И. Соболевскому. Софокла он переводил с классического древнегреческого языка на латинский язык, а потом даже - на язык Гомера . О том, какие для этого нужны знания, я могу судить сама. Но такая же прочная база, как в классических языках и науке об античности вообще, была у Лосева во всех областях знания, которыми он занимался. Здесь мне уже придется ссылаться на авторитеты.

Теоретические вопросы языкознания он рассматривал с позиций философии языка. Еще Н.О. Лосский сделал вывод, что Лосев «почти не говорит о частных проблемах языкознания. Но если бы нашлись лингвисты, способные понять его философию языка… то они могли бы натолкнуться на совершенно новые проблемы и дать новые и плодотворные объяснения многих явлений жизни языка» . Академик Юрий Сергеевич Степанов, директор Института языкознания АН, пишет о Лосеве как о «единственном создателе собственной системы философии» в советское время, о выдающемся философе имени . Философской проблематикой лосевского наследия в области лингвистики в последние десятилетия занимаются в России и за рубежом как философы, так и лингвисты.

Основательное музыкальное образование, полученное в юности, Лосев продолжал пополнять всю жизнь и особенно интенсивно осмыслял музыкальную проблематику теоретически в годы работы в консерватории. Лауреат Государственной премии России, профессор Московской консерватории Юрий Николаевич Холопов, объявленный в 1998 году Человеком года в Американском Биографическом институте, назвал философскую теорию музыки Лосева самой лучшей в XX веке. В 1989 году на одной из первых конференций «Лосев и культура XX века» Холопов отметил, что Лосев занимался не традиционной теорией музыки как теорией музыкального произведения, а правильно понимаемой теорией музыки, соответствующей древней традиции, музыкой как искусством времени. Хотя музыкальная область была у Лосева далеко не на первом месте, но то, что им было здесь сделано, уже составило бы, словами Холопова, славу его наследия.

На IV философском конгрессе «Философия и будущее цивилизации» в 2005 году ученик Холопова, профессор и проректор по научной и творческой работе Московской консерватории Константин Владимирович Зенкин в докладе «О религиозных основах философии музыки А. Ф. Лосева» отметил особое значение для Лосева учения Св. Григория Паламы о сущности и энергии: музыка ближе всего к Абсолюту, это свойство божественной сущности.

Математикой Лосев занимался у профессора Д.Ф. Егорова, президента Московского математического общества, был близок с выдающимся математиком, будущим академиком Н.Н. Лузиным. В математических интересах Лосеву помогала и Валентина Михайловна. В письме ей из лагеря от 12 декабря 1931 года Лосев сообщает: «В тюрьме я прошел подробный курс дифференциального и интегрального исчисления, под хорошим руководством, и умею теперь интегрировать весьма трудные функции. Вместе с тем я обдумал целую диалектическую систему анализа, куда в строгом порядке и системе входят такие вещи, как ряды Тейлора, Маклорена и Коши, формулы Эйлера с величиной -е, уравнения Клеро, Бернулли и Риккатти, интегрирование по контуру и т.д. Жаль, что сейчас я лишен всяких книг» .

Вышел том трудов Лосева «Хаос и структура» , посвященный математической проблематике. Он был подготовлен Виктором Петровичем Троицким, автором многочисленных статей, докладов о Лосеве и монографии «Разыскания о жизни и творчестве Лосева», в которой обсуждаются проблема информации, типология бесконечностей, периодическая система начал, представление о чуде как научной категории у Лосева. Виктор Петрович - организатор многочисленных конференций и семинаров, старший научный сотрудник «Дома Лосева».

Богословские размышления для Лосева были самыми личными: «Еще не настало время, чтобы я высказал об имени то, что мог бы высказать и что мне дороже и ближе, чем философский анализ имени». Теперь становится очевидным, что это его мысли о почитании имени Божия . На первой странице лосевского текста книги «Имя»: читаем его слова: «…ни искусство, ни наука не есть еще условие достаточное для счастья. Правда, эта деятельность человеческого духа необходима нам, но она не достаточна. Религия есть синтез всего человеческого знания. Она же - синтез и тех источников, которые дают нам счастье» .

Известны диссертационные исследования кандидатов богословия о. Александра Задорнова «Религиозно-философские взгляды А.Ф. Лосева» (2002) и о. Валентина Асмуса «Триадология А.Ф. Лосева и патристика. Предварительные заметки» (2004), а также кандидатов философских наук Д.Ю. Лескина «Философия имени в России в контексте афонских имяславских споров 1910-х годов» (2001) и А.Г. Стульцева «Имяславие: философско-методологические экспликации в учении А.Ф. Лосева» (2005).

Итоговой на данный момент является монография Митрополита Илариона (Алфеева) , в которой даны исторический контекст полемики и богословское осмысление проблематики споров. «Московскому кружку» имяславцев, в который входили супруги Лосевы, в этой книге посвящен специальный раздел . В книге сделан вывод о необходимости создания специальной комиссии в рамках Синодальной Богословской Комиссии Русской Православной Церкви для исследования данного вопроса, чтобы была «восстановлена справедливость в деле имяславцев и сформулировано церковное учение о почитании имени Божия», поскольку в современных реалиях нет официальной церковной позиции по этому вопросу .

Мне близки мысли о. Максима Козлова, высказанные им на выступлении на Татьянинском вечере в МГУ в 1997 году. Простите за длинную цитату, но ее надо привести почти целиком, здесь важно каждое слово. «Лосев по своему наследию скорее философ, а не богослов. Ощущение сакральности, которое является априорной посылкой для всякого богослова, вряд ли было всецело присуще Лосеву. <…>

Лосев в своих философских построениях, конечно, продолжал традиции русской религиозной философии. С другой стороны, Лосев принципиально оспаривал те разнообразные варианты компромисса с католичеством или протестанством, которые вслед за Владимиром Соловьевым предлагались русской философией. Лосев считал, что именно различного рода конфессиональные компромиссы, явные или скрытые отступления от православной догматики были одной из причин исторической пассивности православной философии. И проблема для Лосева была не в том, чтобы оправдать православие, развить его философские возможности, хотя и это - существенный компонент, но в применении принципов православия для выработки основ цельной христианской культуры, включая искусство, науку и т.д. Прежде всего, необходимо было реконструировать православный тип исторического мышления, осознать специфику заложенного в православии понимания социального бытия, в отличие от католического или протестантского, которые, по Лосеву, в открытой или завуалированной форме привели к формированию господствовавших тогда европейских концепций истории и социальности.

Есть еще один важный момент, отличающий его от большинства современных ему русских философов, - это отношение к догматике. Лосев сознавал и постулировал важность догматических определений, конфессиональных различий, существующих в христианском мире. И центральное место в этом отношении занимает, по его мнению, Filioque, эта реальная граница, разделяющая православие и католичество. Лосев был первым, кто сделал попытку выведения всей специфики западной мысли и западной Церкви из лжеучения о Filioque как в католичестве, так и в протестантизме. Посвященные этой проблематике страницы «Очерков античного символизма и мифологии» и сейчас можно считать классическим богословским текстом…» .

Протоиерей В.В. Мохов, Благочинный г. Уфы, подчеркивал значение для христианской традиции исследований Лосевым феномена бессмертной человеческой души, тринитарных споров периода средневековья, а также чуда как диалектически необходимой категории сознания и нашего бытия вообще .

Когда Сергей Сергеевич Аверинцев готовил статью «Православие» для «Философской энциклопедии», то писал ее, по его собственному признанию, таким языком, «чтобы возможно меньшее число людей могло понять, что там говорится». Аверинцев обсуждал статью с Лосевым, которого считал своим Учителем и который в этой беседе хотел максимально его подготовить, дать как можно больше материала. Под впечатлением этого обсуждения Сергей Сергеевич оставил такое свидетельство: «Самым общим образом Алексей Федорович склонен был в большей степени связывать идентичность православия с найденной, наличной, переданной в предании формой, вплоть до мелочей… И всякое изменение, отчасти неизбежное в движении во времени, представлялось ему не только печальным, не только некоей убылью, потерей, но и просто разрушением, после которого говорить не о чем, которым идентичность православия как православия уничтожается» .

Схожие впечатления передает протоиерей Алексий Бабурин, близко общавшийся с Алексеем Федоровичем в последние годы его жизни, считавший Лосева своим духовным наставником, благодаря которому он пришел к осознанию необходимости встать на путь священства. По его свидетельству, Алексей Федорович считал, что церковнославянский язык нельзя в богослужении заменять русским языком, что современное церковное пение часто рассчитано на художественный эффект, что это не молитва. Сам же Лосев в свое время ходил в Москве в церковь, где пели соловецкие монахи, и вообще любил монастырские службы, Страстную и Светлую седмицы проводил в монастырях .

О. Алексий Бабурин приводит такие слова Лосева: «Доверие выше веры. Вера в Бога - теория. Доверие Богу - практика. Доверять значительно тяжелее, чем верить. Мы должны полностью полагаться на волю Бога, несмотря на самые невыносимые условия существования» .

По воспоминаниям Ст. Джимбинова, церковные службы Алексей Федорович знал наизусть . Пост Лосев соблюдал строго. Был период, когда он исповедовался в письмах игумену Иоанну (Селецкому), который жил в глубоком затворе на Украине и с которым Лосевы одновременно отбывали срок в лагере в поселке Медвежья гора .

Скончался Лосев на девяносто пятом году жизни в 1988 году, в год празднования тысячелетия христианства, 24 мая, в день памяти своих любимых святых - Кирилла и Мефодия, славянских просветителей, символизирующих единство философии и филологии. Накануне, 22 мая, он продиктовал свой последний текст, звучащий как завещание нам: «Слово о Кирилле и Мефодии». Его должен был зачитать на Дне славянской письменности в Великом Новгороде 24 мая один из молодых друзей Лосева Юрий Алексеевич Ростовцев, ныне главный редактор журнала «Студенческий меридиан». Однако получив весть о кончине Лосева, он вернулся в Москву на похороны. «Слово о Кирилле и Мефодии» зачитала Аза Алибековна в Институте мировой литературы Академии наук СССР на девятый день со дня кончины Алексея Федоровича, на заседании в честь Тысячелетия Крещения Руси. Оно сразу было напечатано в «Литературной газете» от 8 июня 1988 года. Вот этот текст целиком.

Реальность общего: Слово о Кирилле и Мефодии.

Меня, как и всех, всегда учили: факты, факты, факты; самое главное - факты. От фактов - ни на шаг. Но жизнь меня научила другому. Я слишком часто убеждался, что все так называемые факты всегда случайны, неожиданны, текучи и ненадежны, часто непонятны, и иной раз даже и прямо бессмысленны. Поэтому мне волей-неволей часто приходилось не только иметь дело с фактами, но еще более того с теми общностями, без которых нельзя было понять и самих фактов. И вот та реальная общность, те священные предметы, которые возникли у меня на путях моих обобщений: родина, родная гимназия, которую я кончил давно, еще до революции; единство филологии и философии; Кирилл и Мефодий как идеалы и образцы этого единения, и, наконец, церковь в здании моей гимназии в городе Новочеркасске на Дону, церковь, посвященная Кириллу и Мефодию, где каждый год 24 мая торжественно праздновалась память этих славянских просветителей, и праздновалась не только церковно, но и во всей гимназии. За эти 70 лет многое изменилось, и я сам стал другой. Но иной раз где-то в глубине души у меня звучит таинственный голос, и я слышу пение церковного тропаря, возвещающего мою подлинную реальную общность: «Яко апостолом единонравнии и словенских стран учителие, Мефодие и Кирилле богомудрии, Владыку всех молите мир вселенней даровати и душам нашим велию милость».

Похоронили Лосева по православному обряду на Ваганьковском кладбище в Москве. Сначала был установлен деревянный крест, потом его сменил крест из черного мрамора, на котором написаны слова из 53 псалма «Во имя Твое спаси мя». Каждый год 24 мая на панихиду там собираются родные, коллеги, ученики, ценители его наследия. Чаще всего служат батюшки, близкие Алексею Федоровичу: о. Владимир Воробьев, внук о. Владимира Воробьева, получившего, как и Лосев, 10 лет лагерей по одному делу с Лосевым, о. Александр Салтыков, сын лосевского друга Александра Салтыкова, получившего пять лет лагерей по тому же делу, о. Валентин Асмус, сын коллеги Лосева философа Валентина Фердинандовича Асмуса, о. Алексей Бабурин, бывший в молодости у Лосева массажистом, а ныне настоятель храма Святого Николая в селе Ромашково в Подмосковье.

В последние месяцы жизни Алексея Федоровича режиссер Виктор Косаковский успел снять почти целиком документальный фильм «Лосев», который доснимал во время похорон со слезами на глазах. Этот фильм получил приз «Серебряный кентавр» на Международном фестивале неигровых фильмов «Послание к человеку» в 1991 году и премию «Триумф». По инициативе друзей Лосева создано культурно-просветительское общество «Лосевские беседы». Под этим же названием был поставлен неоднократно демонстрировавшийся трехчастный документальный телевизионный фильм (режиссер О.В. Кознова).

Создан «Дом Лосева» - центр русской философии, в котором, кроме мемориальной квартиры, есть помещения для библиотеки, архива, музейной экспозиции, выставок и зал заседаний. Идет большая работа по подготовке к печати рукописей архива Лосева, а также рукописей, возвращенных из архива Лубянки. Все это было бы невозможно без энергии вдохновительницы и подвижницы Азы Алибековны и без помощи ее родных, друзей и учеников. Достаточно указать, что при жизни Алексея Федоровича состоялось более 500 его научных публикаций, а сейчас их значительно более тысячи.

Библиотека истории русской философии и культуры «Дом А.Ф. Лосева» (директор - Валентина Васильевна Ильина) в прошлом году отметила свое пятилетие. Там действует отдел изучения наследия А.Ф. Лосева, в котором я работала в первые годы после его открытия и с которым до сих пор сотрудничаю. Им руководит племянница Алексея Федоровича, доктор филологических наук Елена Аркадьевна Тахо-Годи. Действуют семинары «Творческое наследие А.Ф. Лосева: проблемы и перспективы» (руководитель - ст. научн. сотрудник Виктор Петрович Троицкий) и «Русская философия» (координатор семинара В.П. Троицкий), Музыкальная гостиная. По итогам работы Библиотека регулярно издает Бюллетень (вышло 12 выпусков), имеет сайт www.losev-library.ru , на котором отражается ее разносторонняя деятельность.

Сама Аза Алибековна Тахо-Годи написала и издала в серии «Жизнь замечательных людей» книгу «Лосев», вышедшую уже вторым изданием в 2007 году. Это не только книга-воспоминание, но и книга-исследование архивных документов (в том числе и домашнего архива). И это еще очень личная книга, книга-исповедь, книга-памятник. В прошлом году появилась новая книга Азы Алибековны «Жизнь и судьба: Воспоминания». М.: Молодая гвардия, 2009. Смысл этой книги в словах, помещенных на ее фронтисписе: «Вспоминая свою жизнь, я неизменно вспоминаю моих духовных родителей. Пишу о себе и невольно пишу о них. Иначе немыслимо. Что я без них? Кто я без них?»

И при жизни Алексея Федоровича, и после его кончины Аза Алибековна делала и делает все для сохранения и пропаганды наследия ученого. С 1976 года регулярно проводятся конференции, а по материалам конференций издаются сборники. Таких конференций, связанных и непосредственно с наследием Лосева, и с кругом его интересов, было уже более 50 в разных городах России и зарубежья. Часть этих конференций прошла в рамках «Лосевских чтений»; последние, XIII Лосевские чтения, состоялись в «Доме Лосева» 18-20 октября этого года на тему «Ф.М. Достоевский и культура Серебряного века: традиции, трактовки, трансформации». Конференция открылась 18 октября - в день именин Алексия, а 19 октября в холле Библиотеки был установлен бюст Алексея Федоровича Лосева работы скульптора Артема Власова.

К 115-летию со дня рождения Лосева, 23 сентября 2008 года, в «Доме Лосева» была открыта мемориальная экспозиция, а во дворе этого дома 33 на Арбате - бронзовый бюст философа на постаменте из карельского гранита (скульптор В.В. Герасимов) с надписью «Великий русский философ Алексей Лосев». Других памятников философам нет не только в Москве, но и во всей России.

На правах рукописи

Соломеина Лилия Алексеевна

Исторические взгляды А. Ф. Лосева

Специальность 07.00. 09

Историография, источниковедение и методы исторического исследования

диссертации на соискание ученой степени

кандидата исторических наук

Томск 2004 1

Работа выполнена кафедре истории древнего мира, средних веков и методологии истории исторического факультета Томского государственного Университета

Научный руководитель кандидат исторических наук, доцент Мучник Виктор Моисеевич

Официальные оппоненты :

доктор исторических наук, профессор Ивонина Ольга Ивановна кандидат исторических наук, старший преподаватель Бондарь Оксана Петровна

Ведущая организация Томский государственный политехнический университет

Защита состоится 5 марта 2004 г. в 15.00 на заседании диссертационного совета Д.212.267.03. при Томском государственном университете (634050, г. Томск, пр. Ленина 36, ауд. 41).

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Томского государственного университета.

Ученый секретарь диссертационного совета О.А.Харусь

I.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Постановка проблемы. Личность Алексея Фёдоровича Лосева и его творчество поистине глобальны. Он прожил 95 лет (23 сентября 1893 – 24 мая 1988) и список его трудов составляет более 800 наименований, из них более – монографии.

Лосева интересовали философия, богословие, филология и языкознание, эстетика, история культуры, история и теория музыки. В отечественной гуманитарной культуре XX века трудно найти мыслителя такого масштаба и значения. Может быть, именно это делает недостаточными большинство характеристик, прилагаемых как к его личности, так и к его наследию, и заставляет предпринимать новые попытки их осмысления. И это тем более актуально, что за последнее десятилетие было издано множество ранее не известных или издававшихся малым тиражом работ Лосева. Все они требуют детального изучения. Всё вышесказанное позволяет понять, почему до сих пор так мало обобщающих работ, посвященных творчеству Алексея Федоровича.

Формирование научных интересов и творческого самосознания А.Ф.

Лосева происходило в непосредственной связи с русской религиозной философией конца XIX начала XX вв., и основой его мировоззрения, как и большинства представителей этой традиции, было Православие. Специфика религиозно-философских взглядов Лосева, составляющих стержень его мировоззрения, определила и направленность его исторических взглядов.

А.Ф. Лосев не писал обобщающих работ, посвящённых философии истории (исключение составляет «Античная философия истории» 1977) Однако, вчитавшись в тексты Лосева, мы можем увидеть, что сама мысль в его трудах предстаёт как история. Это относится не только к восьмитомной «Истории античной эстетики» или «Эстетике Возрождения», где философские и мировоззренческие взгляды Лосева поданы им как история культуры, но и к самому способу репрезентации мысли, которая, согласно Лосеву, всегда есть мысль в истории. Историческое было не только значимо для Лосева, но и представляло сложную проблему для его мысли. Лосевская мысль пронизана историей, но история не становится предметом мысли сама по себе, она есть условие всякого осмысления.

Актуальность и научная значимость исследования. Отношение к истории как сфере человеческого бытия, формы репрезентации исторического – это одна из важнейших составляющих мировоззрения мыслителя, без изучения которой невозможно понимание его жизни и его напряжённой мысли. История воспринималась Лосевым и как трагедия человеческого падения, и как сфера раскрытия личностного самосознания. Историчность стала для Лосева формой существования человека и плодов его духа. Исследование исторических взглядов мыслителя такого масштаба, человека, чья деятельность в течение семидесяти лет протекала на фоне кардинально меняющейся жизни XX века;

свидетеля двух революций и двух мировых воин, испытавшего на себе «милость» тоталитарного режима, тем более актуально, что в творчестве таких личностей находит выражение существенный срез исторического сознания целой эпохи, со всем её трагизмом и противоречиями.

Актуальность нашей темы определяется слабой изученностью именно исторических взглядов Лосева. Большая часть исследований, посвящённых творчеству Лосева, раскрывают его философские и религиозные аспекты.

Исторические же взгляды изучены явно недостаточно, это можно сказать как о философских воззрениях Лосева на историю, так и о его историко-культурных разработках. Это обстоятельство и побудило автора настоящей работы предпринять исследование именно исторических взглядов Лосева как важнейшей стороны его мировоззрения.

Степень изученности проблемы. Один из первых отзывов на творчество Лосева в печати принадлежит С. Франку, и был опубликован в журнале «Путь»

за 1928 год. В это же время вышла и статья Д. Чижевского «Философские искания в Советской России». В конце 20-х начале 30-х годов появляется и первые упоминания Лосева в зарубежных изданиях. Продолжают осмысление философского творчества А.Ф. Лосева Н.О. Лосский и В.В. Зеньковский.

Именно они, наряду с С. Франком и Д. Чижевским, выделили основные исследований лосевского творчества, реализовавшиеся позднее. В качестве основных тем лосевской мысли исследователи выделяют символ, миф, имя. В качестве основных методов названы диалектика и феноменология.

Долгое время изучение творчества Лосева на Родине было практически невозможным. Только с изменением идеологической обстановки в начале 90-х годов начинается серьёзное исследование трудов Лосева, чему способствовала также публикация ранее неизвестных и переиздание старых работ Лосева.

Обобщающих работ, посвящённых жизни и творчеству А.Ф. Лосева, мало.

По существу их всего две. Во-первых, это книга, написанная А.А. Тахо-Годи1.

Безусловная ценность этой работы состоит в систематическом и подробном мировоззрения и научных взглядов, основанном как на знании трудов философа и архивных материалов (многие из которых и были впервые опубликованы А. А. Тахо-Годи), так и на личном опыте жизни и общения с Лосевым.

Вторая работа представляет собой коллективную монографию. Среди авторов А.А. Тахо-Годи, Е.А. Тахо-Годи, и В.П. Троицкий2. В книгу также включены неопубликованные ранее работы Лосева. Первая часть, написанная Е.А. Тахо-Годи, посвящена литературному творчеству Лосева, в ней произведений, а так же интересующей нас «Эстетики Возрождения». Анализу Тахо-Годи А.А. Лосев. М., 1997.

А.А. Тахо-Годи, Е.А. Тахо-Годи, и В.П. Троицкий А.Ф. Лосев – философ и мыслитель. М., 2003.

принципов построения и выразительных особенностей «Истории античной эстетики» посвящена вторая часть книги, написанная А.А. Тахо-Годи. Автор третьей части книги, В.П. Троицкий, рассматривает несколько сюжетов, важных для понимания лосевского творчества.

Обращаясь к другим работам, посвящённым Лосеву, отметим, что большинство исследователей, занимающихся творчеством Лосева, рассматривают различные аспекты религиозно-философской деятельности мыслителя. Здесь можно выделить ряд основных проблем, по которым ведется исследование лосевской мысли. Это, прежде всего, вопросы о смысле лосевской философии и богословия, о методе их построения. Эта проблематика разрабатывалась в исследованиях А.А. Тахо-Годи, В.П. Троицкого, С.С.

Хоружего, Л.А. Гоготишвилли, В.В. Бибихина, В.В. Асмуса, В.И.

Постоваловой, М. Денн, А. Хааррдта, В.В. Бибихина.

Вопрос о значении платонизма и неоплатонизма в мысли Лосева рассмотрен также в предисловии к сборнику Soviet studies in literature / On the Nineteenth Birthday of A.F. Losev. Здесь отмечается, что неоплатонизм повлиял на все сферы лосевской мысли, определив самое её стремление как к монизму, так и к детальным логическим определениям.

Среди работ о Лосеве особо выделим посвящённые историческим взглядам мыслителя. Таких работ мало. Вероятно из-за отсутствия у Лосева работ, посвященных именно истории, из-за спаянности исторической проблематики с другими темами лосевского творчества, прежде всего, личностью, мифом и символом.

Вопросы, связанные с социально-исторической концепцией Лосева, в ряде статей рассматривает Л.А. Гоготишвилли3. Исследовательница считает, что социальное бытие Лосев понимал как символическое, что позволяло ему отделить социальное от божественного, но и не сводить только на материальное. Как считает Л.А. Гоготишвилли, Лосев понимал социальность специфическими свойствами. Далее Л.А. Гоготишвилли отмечает, что центральными категориями лосевского толкования социально-исторического бытия являются «личность и миф»4.

В статье «Мифология хаоса (о социально-исторической концепции Лосева)» Л.А. Гоготишвилли в качестве фундаментальной константы лосевской позиции, проявившейся в том числе и в его социально-исторических взглядах, выделяет принцип мифологической гомогенности многосоставных культурных явлений, и отмечает, что, согласно Лосеву, именно Божественное откровение задает культуре ту или иную направленность. Нам же представляется, что это положение Л.А. Гоготишвилли нуждается в более серьёзном подтверждении текстами Лосева, так как оно вытекает скорее из общего духа лосевской мысли, нежели предстаёт в качестве однозначно оформленных суждений Лосева.

Через проблему мифа у Лосева выходит на историю и С.С. Хоружий. Он говорит об оригинальной трактовкой истории у Лосева. С.С. Хоружий выделяет жизнеотношения: действительность, не просвещённая и не проработанная разумом – причём изнутри, собственным её разумом! Иначе говоря, действительность, не вобранная в интеллигенцию, - для него ещё не действительность»5.

Теме истории в творчестве А.Ф. Лосева посвящена статья Г.М. Циплакова «Тема истории в творчестве А.Ф. Лосева» (2001). Отмечая отсутствие у Лосева Гоготишвилли Л.А. Мифология хаоса (о социально-исторической концепции А.Ф. Лосева) // Вопросы философии. 1993. № 9. С. 39 – 55.; Гоготишвилли Л.А. Платонизм в зазеркалье XX века, или вниз по лестнице, ведущей вверх // Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1993. С. 922 – 942.

Хоружий С.С. После перерыва. Пути русской философии. СПб., 1994.

специальных работ, посвященных непосредственно истории, автор утверждает, что «история не является для него самодостаточной проблемой»6. На наш взгляд это утверждение спорно. Как мы уже отмечали, историчность историческому, может говорить не об отсутствии самодостаточной проблемы истории, но о том, насколько глобальна эта проблема, о том, что она для Лосева не решаема вне символико-мифологического понимания земной жизни личности. Далее Г.М. Циплаков пишет, что, с точки зрения Лосева, «Вся история изначально движется в направлении к Божеству и опосредованно им определяется»7. Однако понимание истории Лосевым гораздо сложнее, что мы и собираемся показать ниже. Г.М. Циплаков верно говорит об одной из функций исторического измерения в творчестве Лосева – это необходимость исторического рассмотрения того или иного явления для определения степени его относительности или, напротив, близости по отношению к религиозным истинам. Историческое относительно по самой своей сути.

Необходимо отметить также работу А.В. Михайлова «Терминологические исследования А.Ф. Лосева и историзация нашего знания» (2000), в которой он исторического бытия.

Специально отметим работы, где идёт речь об особенностях лосевского стиля мышления и о способе генерализации в лосевских текстах. Это работы Л.А. Гоготишвилли, С.С. Аверинцева. Е.А. Тахо-Годи, С.С. Хоружего8.

Необходимо также отметить использованную в работе литературу, посвященную проблемам русской религиозной философии и философии истории. Это, прежде всего, труды самих представителей данной традиции – Циплаков Г.М. Тема истории в творчестве А.Ф. Лосева // Человек. 2001. № 5. С. 50.

Там же. С. 53.

«Мировоззренческий стиль»: подступы к явлению Лосева // Начала № 2-4. С. 76-122.; Тахо-Годи Е.А.

«Интеллектуальный роман» А.Ф. Лосева // А.А. Тахо-Годи, Е.А. Тахо-Годи, и В.П. Троицкий А.Ф. Лосев – философ и мыслитель. М., 2003.; Хоружий С.С. Идея всеединства от Гераклита до Лосева // Начала. М., 1994.

№ 1. С. 61 – 132.

Е.Н. Трубецкого, В.В. Зеньковского, Н.О. Лосского, Н.А. Бердяева, Г.В.

Флоровского. А так же работы таких исследователей как: П.П. Гайденко, О.И.

Ивонина, С.С. Хоружий, Е.Б. Рашковский, Н.К. Гаврюшин, С.С. Аверинцев9.

Выделим литературу, посвящённую анализу идеологического контекста 70-х – 80-х годов XX века. Это работы Л.М. Баткина, Б.М. Гаспарова, П. Вайля и А. Гениса, В.В. Поликарпова, В. Шлапенток, Д. Скэнлена10.

Цель и задачи исследования. Цель нашей диссертационной работы методологическое исследование исторических взглядов А.Ф. Лосева во всём мировоззрения. Одна из центральных проблем здесь способ репрезентации и рассматриваем одну из работ А.Ф. Лосева – «Эстетику Возрождения» в качестве своеобразного фокуса исторического мышления Лосева. В «Эстетике Возрождения» мысль Лосева предельно концентрирована, за счет этого способ репрезентации и генерализации исторического материала, присущий Лосеву, выступает в самом отчетливом виде. Это позволяет увидеть особенности Бердяев Н.А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века. // О России и русской философской культуре. М., 1990.; Бердяев Н.А. Самопознание (Опыт философской автобиографии).

М., 1991.; Бердяев Н.А. Смысл истории. М., 1990.; Бердяев Н.А. Философия творчества, культуры и искусства.

М., 1994. В 2-х т.; Гайденко П.П. Владимир Соловьёв и философия Серебряного века. М., 2001.; Зеньковский В.В. История русской философии. – Л., 1991. В 2 т.; Ивонина И.О. Время свободы. Проблема направленности истории в христианской исторической мысли России XIX – сер. XX вв. Новосибирск, 2000.; Лосский Н.О.

История русской философии. М., 1991.; Рашковский Е.Б. Лосев и Соловьёв // Вопросы философии. 1992. № 4, С. 141 – 150.; Трубецкой Е.Н. Миросозерцание Вл. Соловьёва // Трубецкой Е.Н. Сочинения. М., 1994. Т.1.;

Флоровский Г.В. Из прошлого русской мысли. М., 1992.; Хоружий С.С. Имяславие и культура Серебряного века: феномен Московской школы христианского неоплатонизма // С.Н. Булгаков Религиозно-философский путь: Международная научная конференция, посвящённая 130-летию со дня рождения. – М., 2003. С. 191 – 207.; Хоружий С.С. Проблема личности в православии: мистика исихазма и метафизика всеединства // Философская и социологическая мысль. – Киев, 1992. № 8. С. 119 – 128.; Хоружий С.С. Исихазм как пространство философии // Вопросы философии. 1995. № 9. С. 80-94; Хоружий С.С. Философский процесс в России как встреча философии и православия // Вопросы философии. 1991. № 5. С. 26-57; Хоружий С.С. О старом и новом. СПб., 2000.; Гаврюшин Н.К. По следам рыцарей Софии. М., 1998.; Аверинцев С.С.

«Скворешниц вольных гражданин…» Вячеслав Иванов: путь поэта между мирами. СПб. 2001.

Баткин Л.М. Итальянское Возрождение: проблемы и люди. М., 1995;. Вайль П. Генис А. 60-е. Мир советского человека. М., 2001.; Гаспаров Б.М. Тартуская школа 1960-х годов как семиотический феномен // Ю.М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994. С. 279 – 294.; Поликарпов В.В. «Новое направление»

50-70-х гг.: последняя дискуссия советских историков // Советская историография. М., 1996.; Shlapentokh V.

Soviet intellectuals and political power: The Post-Stalin era. Princeton Univ. Press. 1990. P. 196; Scanlan J. P. A.F.

Losev and soviet aesthetics // Contemporary Marxism: Essays in honor of J.M. Bochenski. – Dordrecht etc.: Reidel, 1984. 267 p. P 221 – 235.

лосевской мысли в контексте историографии Возрождения 70-х – 80-х годов XX века на фоне конкретно-исторических реалий отечественной культуры этого периода, глубже понять саму эту культуру.

В связи с поставленной целью предполагается решить следующие задачи:

1. определить своеобразие общей религиозно-философской позиции А.Ф.

Лосева в контексте русской религиозной философии;

2. реконструировать систему исторических взглядов А.Ф. Лосева;

3. выявить структуру взаимоотношений общего и особенного как определяющую стиль мышления А.Ф. Лосева.

4. определить историографический контекст, в котором формировались взгляды Лосева на культуру Возрождения;

5. исследовать «Эстетику Возрождения» А.Ф. Лосева на фоне отечественной историографии Возрождения 70-х – 80-х гг. XX в.;

6. выявить различие в способах генерализации и представления исторического материала в работах А.Ф. Лосева и отечественных исследователей Возрождения.

Хронологические рамки работы по большей части определяются годами творческой деятельности А.Ф. Лосева, то есть, начиная с 10-х и до 80-х годов XX века.

Источники. В качестве основных источников использованы следующие работы А.Ф. Лосева: «Эстетика Возрождения», «Философия имени», «Вл.

Соловьёв и его время», «Диалектика мифа» и «Дополнение к «Диалектике мифа», «История эстетических учений», «Имяславие и платонизм», «История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития. В 2 кн.», «Музыка как предмет логики», «О методах религиозного воспитания», «Очерки античного символизма и мифологии», «Проблема символа и реалистическое искусство», «Страсть к диалектике», «Имяславие», «Историческое значение Ареопагитик», «Начальные стадии неоплатонической эстетики Ренессанса», «Античная философия истории», «Реальность общего»11.

Помимо этого в качестве источников привлекались письма А.Ф. Лосева к В.М. Лосевой, его художественные тексты – «Женщина мыслитель», «Жизнь»;

а также воспоминания о Лосеве – В.В. Бибихина, о. Алексея Бабурина12.

Методологические основания работы. Методологической основой работы стало убеждение в необходимости создания целостного представления о мировоззрении и научном творчестве А.Ф. Лосева в их системности. Это и определило необходимость начать с рассмотрения религиозных убеждений А.Ф. Лосева, как смыслообразующего фактора его творчества. Другой основополагающий момент – попытка проследить динамику, изменения во взглядах мыслителя, стиле его мышления, увидеть их не как нечто стабильное и неподвижное, но связанное как с событиями внутренней творческой эволюции Лосева, так и изменениями окружающего его культурно-исторического фона.

Отсюда, важным становится рассмотрение взглядов мыслителя на фоне той культурной среды, в которой происходило как их становление, так и их рецепция. В работе не ставится цель оценить те или иные представления А.Ф.

Лосева с точки зрения их истинности или ложности. Важно было понять их смысл в контексте целостного мировоззрения философа и той традиции, которая определила его направленность. Также обстоит дело и при анализе историографической ситуации 70-х – 80-х гг. XX века, где мы пытаемся не Лосев А. Ф. Эстетика Возрождения. – М., 1998.; Лосев А.Ф. Бытие – Имя – Космос. М., 1993.;

Лосев А.Ф. Вл. Соловьёв и его время. М., 2000.; Лосев А.Ф. Диалектика мифа. М., 2001.; Лосев А.Ф. Знак.

Символ. Миф // Труды по языкознанию. М., 1982.; Лосев А.Ф. Имяславие и платонизм // Вопросы философии.

2002. № 9. С. 105-129.; Лосев А.Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития. В 2 кн. М., 2000.; Лосев А.Ф. Миф – Число – Сущность. М., 1994.; Лосев А.Ф. Музыка как предмет логики. // Форма.

Стиль. Выражение. М., 1995.; Лосев А.Ф. О методах религиозного воспитания // Вестник РСХД С. 63 – 67.;

Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1993.; Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М., 1976.; Лосев А.Ф. Страсть к диалектике. М., 1990.; Лосев А.Ф. Философия имени // Из ранних произведений. М., 1990. С. 11 – 192.; Лосев А.Ф. Имяславие // Вопросы философии. 1993. № 9. С.

52-60.; Лосев А.Ф. Историческое значение Ареопагитик // Вопросы философии. 2000. № 3. С. 71 – 82.; Лосев А.Ф. Начальные стадии неоплатонической эстетики Ренессанса // Типология и периодизация культуры Возрождения.- М., 1978. С. 61 – 83.; Лосев А.Ф. Античная философия истории. СПб., 2001.; Лосев А.Ф.

Реальность общего: Слово о Кирилле и Мефодии // Литературная газета. 1988. 8 VI.

методологической позицией.

Методы исследования. Обозначенные выше методологические установки и многогранность творчества А.Ф. Лосева определили необходимость использования междисциплинарного подхода, а именно методов культурнотипологического, герменевтического и лингвистического анализа. Также наряду с основополагающим принципом историзма используются историкогенетический, идеографический и сравнительно-исторический методы.

исторические взгляды А.Ф. Лосева, которым уделяется здесь основное внимание, изучены слабо, и практически нет обобщающих работ, посвященных этому важному аспекту мировоззрения мыслителя. Также впервые проводится исследование работы А.Ф. Лосева «Эстетика Возрождения» на фоне отечественной историографии Возрождения, выявляются различные способы генерализации и представления исторического материала в их взаимосвязи с мировоззрением того или иного исследователя.

Практическая значимость и использование полученных результатов.

Основные положения исследования могут быть использованы при создании обобщающих работ, посвященных творчеству А.Ф. Лосева. Фрагменты диссертационного исследования могут быть использованы в лекционных курсах и семинарских занятиях по истории отечественной мысли и историографии Возрождения.

Отдельные результаты исследования были представлены в качестве докладов на Всероссийском семинаре молодых ученых (Томск, декабрь г.), Всероссийском философском семинаре молодых ученых им. П.В. Копнина Лосев А.Ф. Жизнь. Повести. Рассказы. Письма. СПб., 1993.; Лосев А.Ф. В поисках смысла. Беседа с Лосевым // Вопросы литературы. 1985. № 10.; о. Алексей Бабурин. Из общения с А.Ф. Лосевым // Начала. М., 1994. № 2С. 239 – 247.; Лосев А.Ф. Дерзание духа. М., 1988.

«Междисциплинарный синтез и междисциплинарные исследования в исторической науке» (Томск, 29-31 января 2002). Положения и выводы работы нашли также отражение в ряде статей.

Структура диссертации . Цели и задачи диссертационного исследования определили и его структуру. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

анализируется степень её разработанности, формулируются цель и задачи исследования, обоснована научная новизна, теоретическая и практическая значимость, выявлены методологические основания исследования.

Первая глава , «Проблема человека и Бога как стержень философии истории А.Ф. Лосева», посвящена специфике религиозно-философских взглядов А.Ф. Лосева, определивших особенности его понимания истории.

В первом параграфе, «Платонизм и русская религиозная философия» мы говорим о том, что основной, глобальной, задачей русской религиозной философии было цельное познание мира и в основании её лежит духовный опыт, вера. На рубеже XIX – XX веков у многих русских писателей и философов вызывало тревогу ослабление христианской культуры.

В 1909 – 1910 гг. выходит сборник «Вехи», где русские философы дают анализ проблем русской интеллигенции, главным пороком которой (а также причиной всех бед), называются нигилизм, атеизм, антихристианская направленность. Необходимо «новое сознание», прийти к которому русская интеллигенция может, по мнению Н.А. Бердяева, «лишь на почве синтеза знания и веры»13, что предполагает, конечно, развитие такой философской традиции, которая вырастала бы из мистического опыта и была бы религиозна, более того – православна. Идеал «целостности» требовал, чтобы эта философия охватывала и мистический опыт, и сферу культуры. Необходимо было показать место человека в этой связанности, простроить саму эту связь, оставаясь в рамках православия как специфически русского религиозного опыта. Выход из интеллигентского экстремизма и обретение «истинного православия».

С возможностью цельного знания связан и вопрос о возможности познания Бога, а значит, и возможности познания божественных истин. Суть проблемы в том, что отсутствие связи между Богом и тварным миром делает Бога не познаваемым, в гносеологии же это значит отвержение иных способов индивидуализм, замыкание человека в себе и в своём мире. С другой стороны, отсутствие чёткой границы между Богом и тварным миром ведёт к пантеизму, что также невозможно было принять, оставаясь в рамках православия. В философском плане эта проблема распадается, во-первых, на вопрос о структуре мира божественного и тварного, и о способе построения этих структур; во-вторых, на вопрос о том, насколько возможно использование платонизма для построения православной философии и не ведёт ли его использование к пантеизму.

Для А.Ф. Лосева вопрос о возможности использования платонизма для построения философии вообще. Лосев различает философию как логическую конструкцию, некую структуру категорий, скелет жизни, и живую жизненную наполненность этой схемы или скелета. В христианском богословии, согласно мысли Лосева, возможно использование именно этого «голого скелета», который занимает здесь строго определённое и подчинённое место.

Бердяев Н.А. Философская истина и интеллигентская правда // Вехи; Интеллигенция в России: Сб. ст. 1909М., 1991. С. 42.

Определяясь таким образом по отношению к платонизму, Лосев включается в дело построения христианской философии. Философское творчество Лосева, при всей несомненной его самостоятельности, в огромной мере было продолжением сделанного Вл. Соловьёвым и другими. В новых условиях Лосев акцентируется на тех моментах, которые, по его мнению, стали определяющими в том, что случилось с Россией: потеря христианской культуры и роль в этом язычества и западной культуры. Лосев продолжает попытки построения христианской философии. Однако для Лосева такая философия должна исходить именно из православия. Для Лосева, в отличие от Соловьёва, недопустимо какое-либо соединение католичества и православия. В отличие от большинства русских философов Лосев исходит из догматов ещё и потому, что именно они определяют реальное историко-культурное воплощение того или иного типа христианского мировосприятия. Для Лосева главный – догмат о Троичности Бога. Он, как и filioque для католичества, является центральным смысловым моментом православия. Поэтому Лосев разрабатывает диалектическую конструкцию догмата о Троице, иначе – триадологию.

Второй параграф, «Статус человека и тип его связи с Богом», посвящен философским попыткам разрешения вопроса о взаимоотношении мира Божественного и человеческого, которые начались с Вл. Соловьёва. А.Ф. Лосев исходит из того, что сделано здесь Соловьёвым, а также теми, кто выступал с критикой соловьёвского учения. Соловьёв становится для Лосева и учителем и основным оппонентом. Этот «критический диалог» Лосева с Соловьёвым проходит именно в рамках единой традиции. Цельное знание – та основа, которая конституирует традицию русской философии. И каковы бы ни были расхождения Лосева с Соловьёвым, самый образ философии, смысл её задач и целей, ощущение её как жизни, сложился у Лосева под влиянием Соловьёва.

У Соловьёва нет чёткой грани между Богом и миром, для него гораздо важнее их единство как условие спасения. Но единство это – есть единство в Боге, сам же внебожественный мир есть только ложный аспект или иллюзорное представление Божественной всеобщности. София не просто помещается в структуру Божественного бытия как принцип материальной воплощённости, но эта материальность, телесность (пусть даже и только принципиальная) вводится Соловьёвым в структуру бытия Троицы. Именно этого стремится избежать Лосев, так как при таком определении Софии стирается субстанциальная граница между Богом и миром, появляются гностические мотивы.

А.Ф. Лосев считает себя продолжателем традиции православного энергетизма (исихазма), которая окончательно сформировалась в XIV в. в споре между архиепископом Фессалоникским Григорием Паламой (1296 – 1359) и Варлаамом Калабрийским, и было закреплено на Константинопольском соборе 1351 года. Наряду с В.Ф. Эрном, С.Н. Булгаковым и П.А. Флоренским Лосев принимает участие в разработке философских оснований имяславия. Он устанавливает четкую границу между Богом и тварью, тварь причастна Богу «по благодати», энергийно. Бог выражает себя посредством своих энергий, через них возможно общение и понимание. Сферу имени и энергии Лосев называет символической, подчёркивая в символе именно его выразительность, «коммуникативность», при этом, как и всякий символ, он обладает телесностью, софийностью.

Третий параграф, «Миф и символ в пространстве личности», содержит анализ лосевского понимания важнейших для него категорий символа и мифа.

Своим учителем Лосев считал Вяч. Иванова. Для Лосева жизненно важным было единство философии, религии и искусства, конечно, при «главенстве» религии. Это определило понимание Лосевым религии как теургии, вслед за Вл. Соловьёвым и Вяч. Ивановым. Человеческое творчество для Лосева имеет смысл только в соотношении с бытием высшим, для него «в теургии сочетаются божественное действие и человеческое усилие или даже искусство священнодействия»14. Общность в понимании смысла искусства определила для Лосева его близость к Иванову в понимании символа. Для Лосева, как и для Иванова, символ есть указание (знамение – Вяч. Иванов) на иную действительность, иное бытие15.

Лосев следует за Ивановым в понимании символа как указания на объективную реальность, и необходимости для символа быть указанием на что-то, что не есть он сам. Но Лосев отменяет обязательность трансценденции (в плане мир – Бог) для сущности символа. С другой стороны, Лосев, как и все имяславцы переводит понятие символа из художественной сферы в религиозную, полностью изымая его из тварного бытия (вспомним символы первой степени – символы, укоренённые в Божественном бытии, нетварные символы, по классификации ранних работ), чего никогда не делает Иванов.

Мы подошли к одному из самых значимых понятий Лосева – к мифу. По мысли Лосева миф – тотален, «миф, охватывая всё, является наиобщей характеристикой всякой данной культуры»16. Миф для Лосева есть единственно возможное бытие личности. Мифы могут быть очень разными, их множество, как множество культур и человеческих типов. Но всё же построение Абсолютного мифа оказывается возможным. То есть лосевская диалектика Триединства – это и есть Абсолютная мифология, построенная средствами Абсолютной же диалектики. В мифе личность в той или иной мере (а в полной мере это невозможно) может отрешиться от обыденного самовосприятия, ощутить в себе присутствие Абсолюта, как бы он не представлялся.

органическое потому, что в организме каждая часть незаменима, выполняет только её свойственную функцию; организм – это целое, несводимое на сумму частей. И личность, по Лосеву, не определяется ни одной из своих многочисленных функций. Индивидуализм же, по Лосеву, это и есть следствие Лосев А.Ф. История античной эстетики. Последние века. М., 1988. Кн. 1. С. 296.

См. Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф // Труды по языкознанию. М., 1982. С. 440.; Иванов Вячеслав. Собр. соч.

Брюссель. 1974. С. 538.

Лосев А.Ф. Диалектика мифа. М., 2001. С. 476.

гипостазирования одной или нескольких функций личности (разума, воли, чувства и т. д.). Кроме того, личность несводима к своему историческиэмпирическому бытию, она всегда есть осуществление некой идеальности, чудесности. В ней всегда есть стремление к полноте, цельности, которую она осуществляет в мифе вплоть до стремления субстанциально утвердиться в вечности, что и означает религиозную жизнь. Самоутверждение в вечности, в Индивидуализм же, по Лосеву, это – забвение Бога, отказ от признания Бога как условия существования, признание возможности самостоятельного субстанциального самоутверждения. А это, по Лосеву, предполагает поиск оснований для такого самоутверждения. Это, считает Лосев, разрушает цельность личности.

Вторая глава , «Проблемы истории и культуры в творчестве А.Ф. Лосева», посвящена реконструкции и анализу исторических взглядов А.Ф. Лосева.

В первом параграфе, «План религиозно-метафизический: Эсхатология», мы осуществляем реконструкцию философии истории А.Ф. Лосева.

Проблемы истории, философия истории – это важнейшая составляющая мысли Лосева, его творчества как религиозного мыслителя. И если признать центральной темой лосевского творчества проблему личности и, трагическую, по сути, проблему пути человека к Богу, то это, конечно, проблема историософская. Свой путь человек проходит в истории. Историческое, проблема истории – это неотъемлемая составляющая христианского мировоззрения.

Божественного. История понимается как земной путь человека и неизбежен вопрос о смысле этого пути и значимости плодов человеческого духа перед лицом Бога. Это собственно и есть вопрос о смысле истории и культуры.

Для Лосева человек является единственным агентом своей земной истории, но в то же время Лосев не может говорить о соотношении Божественного и человеческого в истории без антиномий. У Лосева спасение достигается путём выхода из истории. Но, однако, именно во время своей земной жизни человек может сделать все для своего спасения, и в помощь ему даны энергии Божии, выраженные в Таинствах, Церкви, существующей в истории. Но они берутся Лосевым как незатронутые историей, как силы мира вечного, не историчного в земном смысле.

В 80-е годы в разговоре с о. Алексеем Бабуриным, тогда ещё светским человеком, Лосев говорил: «всемирная история есть всемирный суд Божий.

Исторический процесс начался с момента избрания частью небесных сил пути самовозвеличивания. Этот процесс направлен в сторону от Бога, и критерием удаления от него является всё более низкое нравственное падение человека.

Трагизм растёт»17. В основе лосевского взгляда на историю – глубокий пессимизм. «Жизнь во грехе» - это и есть всемирная история, по Лосеву. И мы видим, что этот период оценивается им чрезвычайно низко, и занимает он не такое уж большое место в истории тварного мира. Каков же смысл этого периода?

Прежде всего, Лосев не считает, что Абсолюту или Богу зачем-то необходимо падение человека и его земная история. Лосев утверждает, что Абсолютная мифология должна дать концепцию Абсолюта в его полной завершённости и самостоятельности, вне зависимости от каких бы то ни было низших сфер. Если же Абсолют нуждается в человеческой истории для своей полноты, то он, таким образом, лишается своей абсолютности. Это, однако, не значит, что Бог, по Лосеву, не заинтересован в тварном бытии вообще. Это уже иной вопрос. Дело в том, что само тварное бытие до грехопадения, согласно Лосеву, является отличным от Бога по субстанции, но едино по благодати.

Тварный мир не есть дополнение к сущности Бога, но создание его свободной воли.

Для Лосева смысл всемирной истории состоит в обретении тварью самосознания, в том, что человек обретает себя как личность, доходит до о. Алексей Бабурин. Из общения с А.Ф. Лосевым // Начала. 1994. № 2. С. 245.

последних глубин своей личности. Только после этого он способен свободно соединиться с Богом. Что это значит? Во-первых, необходимо понять смысл лосевского «самосознания». Самосознание, по Лосеву, это всегда некоторое противопоставление себя себе же, некоторое расчленение, дифференциация;

это рефлексия и самонаблюдение; познание себя в соотношении с иным и с собою же. Таким образом, личностное самосознание предполагает целостное осознание себя как итог множественных актов самодифференциации. Лосев говорит: «то, что в мире является целым и неделимым, необходимо должно расчлениться и уже потом, после расчленения, опять воссоединиться в исконной полноте и целости, но без потери своей индивидуальности»18. По сути дела, это, по Лосеву, путь личности в обретении себя и путь твари к Богу.

И то и другое лежит через процесс самораспадения как неизбежный и необходимый для обретения полноты себя, что возможно только в соединении с Богом. Лосев пишет: «… Христос говорит на кресте: «Боже мой, почто меня оставил?» А это было намерением Бога – довести человека до полного отпадения и оторванности его существа. Отпадения! Когда человек пройдёт через это – конец истории. Человека Бог проводит через этот предел, через это последнее отпадение, через полный мрак и ужас. И человек должен через всё пройти»19. В этом – трагизм истории, который постоянно ощущался Лосевым.

История имеет начало и конец. Это для Лосева, как и для других религиозных философов, непременное условие её осмысленности. Для Лосева история как земная жизнь человека трагична в своём существе. Трагедия истории в том, что развитие и становление личности и её самосознания происходит вместе с её «отпадением», удалением от Бога. Но именно на этом пути происходит рождение личности.

Для Лосева все эти философские построения имели и иной смысл, практический. В 20-е годы Лосев активно участвует в церковной жизни, он член «Московского имяславческого кружка», основанного в 1922 году, где шла Лосев А.Ф. Из последних воспоминаний о Вяч. Иванове // Иванов Вячеслав. Архивные материалы и исследования. М., 1999. С. 151.

Бибихин В.В. Из рассказов А.Ф. Лосева // Вопросы философии. 1992. № 10. С. 142.

активная разработка проблем, связанных с почитанием имени Божия. Для Лосева имяславие – это реальная религиозная практика спасения и оформляющая её философская работа.

Второй параграф, «План эмпирический: «культурная морфология», посвящен историко-культурным разработкам А.Ф. Лосева.

Сама личность и жизнь Лосева постоянно существуют в двух измерениях – религиозном и научном. При этом, казалось бы, несомненно определяющем значении религиозного, христианского мировоззрения, научная мысль Лосева, само его стремление к философскому оформлению христианского опыта, никогда не прерывалось. И в самой биографии («хотел быть монахом и был дважды женат»), и в его творчестве всегда ощущается напряженный поиск стыков, скреп между человеческой мыслью и Божественной немыслимостью;

поиск смысла в видимом бессмыслии мира, «лежащего во зле». И с особой силой напряжение лосевской мысли сказалось в его отношении к истории. Для Лосева история всегда имеет личностное измерение.

Лосев в историческом процессе различает три слоя: первый слой – «природно-вещественный», в котором история предстаёт как ряд фактов «причинно влияющих друг на друга, вызывающих друг друга, находящихся во всестороннем пространственно временном общении». История, по Лосеву, «есть становление фактов понимаемых, фактов понимания, она всегда есть ещё тот или иной модус сознания». Это и есть второй слой. Факты становятся историческими, когда они осмысленны в той или иной системе координат, когда они становятся событиями личности, переживаются личностью как события её жизни. И на третьем уровне у Лосева «история есть самосознание, становящееся, то есть, нарождающееся, зреющее и умирающее самосознание»

Лосев А.Ф. Диалектика мифа. М., 2001. С. 165-170. Здесь Лосев следует за Гегелем, который начинает свою философию истории с выделения трёх видов историографии: «a) первоначальная история, b) рефлективная история, c) философская история» (Г.В. Ф. Гегель Философия истории. – СПб., 1993. С. 57).

История, понимаемая как становление личностного самосознания, есть для Лосева история человеческого духа в той мере, в какой он был выражен и проявлен. Выражение – это условие познания Бога, мира, вещи. Выражение – это проявление вовне внутренней сущности, которая, будучи проявленной, становится доступной познанию. Категория выражения стала для Лосева мостом от богословия и философии – к эстетике.

Внутреннее движение лосевской мысли в русле общефилософского движения к «жизни», к традиции, истории, под воздействием внешних, идеологических, запретов не меняет своего направления, она меняет материал, сферу своего приложения. Это отливается в лосевскую историю эстетики, историю культуры.

В курсе «История эстетических учений» (1934 г.) Лосев обосновывает те методологические принципы, которые составляют ядро и его восьмитомной «Истории античной эстетики». Один из них – принцип историзма. Лосев пишет: «всё, что есть и будет, всё, что вообще может быть, конкретным, становится только в событий и явлений невозможно без включения их в соответствующий контекст.

Отсюда ясна потребность в исторической типологии и необходимость теоретического определения смысла того целого, куда вписываются единичные факты. Это целое определяет смысл всех его частей и не выводится из них дедуктивно. Напротив, знание о целом должно предшествовать уяснению смысла конкретных фактов.

У Лосева идея истории как имманентного внутреннего развития обеспечивается изнутри, из самого исторического процесса найденным принципом – идеей развития личностного самосознания. Будучи сквозной, эта идея скрепляет историю изнутри, из неё самой, делает её целостной. Это и обеспечивает исторически определённое место каждому феномену, явлению, факту. Наличие сквозной идеи, имманентной самому процессу исторического развития обеспечивает ему движение, динамику. С этим связано острейшее Лосев А.Ф. Форма – Стиль – Выражение. М., 1995. С. 336-337.

чувство истории у Лосева. Но смысл истории находится вне её, и идея развития самосознания сопрягается у Лосева с отношением человека к Богу. Такая двойственность создаёт как бы двоящийся образ истории – как культурной морфологии, где реализуется та или иная форма личностного самосознания (все культуры абсолютно равноценные); и как эпох, соотнесённых с конечной целью, а значит принципиально неравноправных.

Понимание Лосевым истории складывается как реализация двух подходов:

первый – структурно-логический. Это принцип внутреннего оформления культурно-исторических типов. Второй – процессуальный. Это принцип исторического развития, движения и направленности истории.

Лосевская мысль об истории пронизана апокалиптикой, чувством неизбежно надвигающегося конца истории, сгущения времён и желанием преодолеть историческое, прорваться к вечному, Божественному. Отсюда – острейшее переживание времени, осмысленность каждого его момента, прочувствование его уникальности и неповторимости, как уходящего; а с другой стороны – малая ценность эмпирического самого по себе, вне связи с его осмыслением. Факты для Лосева глухи и слепы, если они не осмыслены с точки зрения той или иной идеи, более того факты, согласно Лосеву, это проявление идеи, её осуществленность.

Третья глава , «Эстетика Возрождения А.Ф. Лосева» в контексте отечественной историографии 70-х – 80-х гг. XX в., посвящена анализу указанной работы на фоне отечественной историографии Возрождения 70-х – 80-х гг. XX в., здесь выявляются способы генерализации и репрезентации исторического материала в работах Лосева.

В первом параграфе, «Возрождение в историографии конца XIX – начала XX века: место А.Ф. Лосева», речь идет о месте лосевского понимания Возрождения в контексте в историографии конца XIX – начала XX века.

Двойственность в восприятии и репрезентации культуры у Лосева породила особое отношение к Возрождению. Возрождение занимает важное место в лосевской культурной типологии в связи с тем, что это эпоха гибели средневекового христианского мировоззрения.

Возрождение, с точки зрения Лосева, – это «эпоха величайшей мировой катастрофы», отрицательное отношение к ней Лосева очевидно. И надо сказать, что в ранних работах, например «Диалектика мифа» и «Дополнение к «Диалектике мифа», «Очерки античного символизма и мифологии», это отрицательное отношение более или менее однозначное. Лосев не одинок в отрицательном отношении к Возрождению, оно характерно для русских религиозных философов - Л.П. Карсавина, Н.А. Бердяева, П.А. Флоренского, также связывавших с Возрождением начало падения религиозной христианской культуры. В построениях русских религиозных мыслителей складывается ценностно-отрицательный образ Возрождения. Он основан не на феноменологически отстранённом его осмыслении, а в большей степени на проговаривании своих аксиологических позиций в сфере истории, факты которой служат для иллюстрации и подтверждения метаисторических концепций.

Иная традиция осмысления Возрождения – внерелигиозная, представлена двумя направлениями: петербургской школой медиевистики, где преобладал историко-культурный взгляд на Возрождение как равноценный другим период в истории (исключение составлял Л.П. Карсавин); и историками, выразившими прогрессистский взгляд на Возрождение как на более высокий этап развития по сравнению со средними веками. О.А. Добиаш-Рождественская, признавая своеобразие Ренессанса, отрицает представление о резком разрыве между Ренессансом и средневековьем, полагая, что все эти новые элементы возникают внутри средневековой жизни. С точки зрения истории культуры, понимаемой как история человеческого духа, человеческого самосознания, исследует Ренессанс П.М. Бицилли.

Прогрессистский взгляд на Возрождение нашел выражение в трудах М.

С. Корелина. Специфический признак итальянского гуманизма М.С. Корелин миросозерцание. Другим существенным признаком гуманизма М.С. Корелин считает глубокий интерес к классической древности. В целом Возрождение оценивается М.С. Корелиным как прогрессивный этап в истории человеческой культуры.

литературных источников. А.Н. Веселовский также считает, что коренное индивидуальности. Самую же суть происходящих перемен в литературной жизни в эпоху зарождения Ренессанса А.Н. Веселовский связывает с изменением в отношении к античному наследию, которое никогда не исчезало ни из интеллектуальной жизни Италии, ни из народного быта, существуя там в качестве предания. Античное наследие начинает восприниматься как чужое, то есть появляется дистанция.

Второй параграф, «Идеологический контекст», посвящен идеологическому Возрождения». Время выхода книги Лосева «Эстетика Возрождения» 1978 год.

За три года с 1975 по 1978 гг. в отечественной историографии Возрождения выходит около двух десятков монографий и сборников, посвященных различным аспектам истории и культуры Возрождения.

Такая активность была подготовлена предшествующим десятилетием, «оттепелью», когда в отечественной гуманитарии появилась возможность, перефразируя Л.М. Баткина, «выпадать из официального контекста». В это время выходят работы М.М. Бахтина, С.С. Аверинцева, В.С. Библера, М.Л.

Гаспарова, А.Я. Гуревича, И.Е. Даниловой, В. В. Иванова, Ю.М. Лотмана, А.В.

Михайлова, Б.А. Успенского и ряда других блестящих исследователей. В 60-е – 70-е гг. Лишь формально сообразуясь с марксистскими формационными схемами писали свои работы такие исследователи культуры Востока как, Л.С.

Васильев, В.Н. Горегляд, Л.З. Эйдлин, В.А Рубин, И.А. Стучевский, Е.Б.

Рашковский, Е.В. Завадская, публиковались труды В.М. Алексеева. В их исследованиях восточная культура предстает как особый цивилизационный тип, имеющий свои собственные основания.

Параллельно с этим были и попытки, улучшения, «очищения и исправления» имеющегося марксистско-ленинского наследия. В этом отношении показательно создание М.Я. Гефтером сектора методологии истории при Институте истории АН СССР в 1964 году, а также деятельность «нового направления». Другим способом выхода из привычных рамок было включение в свой исследовательский арсенал зарубежных стратегий: опыта социальной антропологии Анналов, герменевтики, структурализма.

гуманитарной среды, отличительным, знаковым, пунктом для которой стало обращение к культурной проблематике.

Идеологически обусловленное неприятие марксизма «гуманитариями – эпистемологической потребностью новых исследовательских стратегий. А это, в свою очередь, способствовало изменению историографической ситуации, появлению новых работ. И новизна их определялась не только новизной предмета, – в центре оказывается историко-культурная проблематика, - но и самим способом представления и объяснения исторического материала.

В отечественной историографии Возрождения 70-х гг. мы также можем наблюдать если не смену предмета исследования (в силу изначально большой значимости культурных достижений этого периода), то смещение акцентов в сторону культурной проблематики, и, соответственно, поиск новых исследовательских стратегий и способов репрезентации исторического материала.

Именно официальное признание культурной проблематики как особой области исследований сделало возможным тот всплеск исследовательской активности, о которой мы говорили выше. Однако такое признание не исключало для гуманитариев необходимости вписываться в определённые идеологические рамки, соотносить свою работу с теми методологическими ограничениями, которые налагались этой идеологией.

Третий параграф, «Проблема индивидуализма – pro et contra», содержит анализ ценностных установок и концептуальных различий в отношении Ренессанса в работах Лосева и других отечественных историков Возрождения.

На наш взгляд, острота неприятия лосевской «Эстетики Возрождения» в отечественной историографии связана не только с очевидной разницей в мировоззрении Лосева и его оппонентов. Этот момент действительно значим, так как господствующей была теория о прогрессивном характере Возрождения, освободившим человеческую личность от средневековых авторитетов. Для Лосева же такое освобождение было величайшей трагедией и именно оно породило «оборотную сторону титанизма».

Однако важным было и то, насколько по-разному мыслились способы представления и объяснения исторической реальности. Взгляд Лосева – это взгляд на культуру Возрождения не просто историка или искусствоведа, но православного философа. Лосев не ставит себе целью конкретно-историческое исследование феноменов Возрождения. Он стремится определить смысл Возрождения в целом, дать ему оценку, с точки зрения конечной цели истории.

Ясно также, что Лосев осознавал всю разницу между конкретно-историческим исследованием того или иного исторического феномена и его философским осмыслением, именно это последнее и было для него целью в конечном итоге.

Но выразить это прямо он не мог. Фактически же Лосев философское осмысление Возрождения представляет как исследование исторической роли неоплатонизма.

Лосев показывает, что в основе всех эстетических и философских учений, постановка цели, в которой уже сформулирован вывод, задаёт способ изложения, при котором весь конкретно-исторический материал выступает в индивидуальные сущности, явления Возрождения, в рамках того целого, куда они входят. В данном случае это целое – Возрождение как особый, хотя и переходный, историко-культурный тип. Но само Возрождение предстаёт у Лосева как часть целого историко-культурного процесса.

Для Лосева целое не может быть сведено ни к одной из его частей, его понимание оформляется в виде сквозной идеи, принципа, формулы. Целое же, какой бы уровень его мы не взяли, более значимо, чем любая из его частей.

Таким образом, уже в постановке цели работы Лосев исходит не из одной только эстетики Возрождения, но и из сущностей более высокого уровня – исторический процесс, внеисторическое или надисторическое бытие мира.

Здесь же заложено и отношение Лосева к Возрождению. Возвеличивание человека в эпоху Возрождения – это, с точки зрения Лосева, начало отпадения человека от Бога, это оценивается Лосевым отрицательно. Основанием для отрицательной оценки Возрождения как и в ранних работах остаётся индивидуализм – содержательный принцип эстетики Возрождения.

отечественной историографии этого периода. Главным авторитетом для отечественной историографии в идеологическом плане была известная работа Ф. Энгельса «Диалектика природы», цитата о «величайшем прогрессивном перевороте» стала одной из самых часто встречаемых22. Можно сказать, что такая оценка Возрождения основана на принципиально иной концепции личности.

Вопрос об отношении к Возрождению стал одним из важнейших пунктов критики «Эстетики Возрождения» А.Ф. Лосева. С этой точки зрения Лосева Маркс К. Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 20. С. 346.

критиковали В.И. Рутенбург, А.Х. Горфункель, К.М. Кантор, М.Т. Петров, М.А. Юсим, Л.М. Баткин. Нейтральный отзыв (реферат) на «Эстетику Возрождения» принадлежит А.Л. Ястребицкой.

Поддержали Лосева (в печати) П.П. Гайденко (Коллизия возрожденческого титанизма 1980) и И. Нахов (Эстетика человеческих дерзаний 1979).

Лосевская критика Ренессанса не была совсем уж одиноким дискурсом в отечественной мысли 70-х - середины 80-х гг. В 1976 году вышла книга известного искусствоведа М.В. Алпатова «Художественные проблемы Итальянского Возрождения», книга, в которой выражено последовательное неприятие искусства Возрождения. Критиковал Ренессанс и известный философ Ю.Н. Давыдов. В книге «Этика любви и метафизика свободы» (1987) он противопоставляет нравственную философию Ф.М. Достоевского аморализму Ф. Ницше, который ведёт своё начало от древнеримского «цезаризма» и «цезаризма» Ренессанса.

Четвертый параграф, «Неоплатонизм и проблема типологии Ренессанса», посвящен пониманию и оценке неоплатонизма Лосевым и другими историками Возрождения в связи с проблемами типологии Ренессанса и способами объяснения и представления исторического материала.

Возрождения» оказывается сложнее, чем в ранних работах. Основой самого Ренессанса, по Лосеву, является индивидуализм и личностно-материальное понимание мира, когда средневековые абсолюты не отвергаются полностью, но понимаются эстетически. Конец же Ренессанса связан для Лосева, прежде всего с отказом от персонализма, с гипертрофией одной из человеческих черт в ущерб целостному пониманию личностно-материальной основы человека.

Возрожденческий же индивидуализм Лосев связывает с неоплатонизмом, который является, по Лосеву, философско-эстетической основой Ренессанса.

Возрожденческий неоплатонизм – антропоцентричен. Лосев говорит, что эстетика Ренессанса, это, в основном, неоплатонизм Платоновской академии во Флоренции в последние десятилетия XV века. Для Лосева ценными и привлекательными оказываются те мыслители и художники, которые сочетают новое учение о человеке с верой в Бога. Важным было сохранение Бога как самостоятельность.

Отношение к неоплатонизму в отечественной историографии во многом связано как с оценкой самого неоплатонизма, так и с пониманием Ренессанса как эпохи освобождения личности. Для Лосева неоплатонизм – вершина Ренессанса, тогда как для других исследователей он только завершение очередного этапа. И если для Лосева неоплатонизм – структурный принцип всего Возрождения, то для других исследователей он или не может быть таковым вовсе, или может, но наряду с другими, столь же подходящими для этой роли (Л.М. Баткин).

Сама попытка определить Возрождение как целое, типологизировать его, наталкивается в отечественной литературе на определённые трудности.

Связаны они, во многом, с возникающим здесь противоречием между стремлением создать образ целого, - как идею, принцип, «ключевое слово»

культуры, по А.В. Михайлову, или же как сумму характерных черт, признаков, и способом соотнесения этого целого с конкретно-историческим материалом.

Историография 70-х – 80-х гг. изобилует работами, посвящёнными отсутствуют обобщающие исследования. Исключение составляют книги А.Ф.

Лосева и М.В. Алпатова и концепция академика Н.И. Конрада. Приоритет отдаётся конкретной работе с источниками и созданию таких способов представления и объяснения исторической реальности, при которых важнейшую роль играет не только та или иная теория, но и тот историкокультурный контекст, куда помещён данный факт. Исторический факт или явление опутываются сетью связей, выясняющих их функциональное значение и место в историческом поле. При этом образ целого часто как бы выносится за рамки статьи или книги, но он всё же имплицитно присутствует в тексте и определяет собой способ отбора материала. Однако общим для различных типов исследований оказывалось стремление избежать излишнего абстрагирования, то есть, разрыва между конкретно-историческим материалом и обобщением, что и приводило к снижению уровня обобщений, раздроблению культуры Возрождения на ряд областей, или феноменов.

Создание же Лосевым целостной историософской по существу концепции Возрождения, к тому же содержательно не укладывающейся в идеологические рамки, противоречило описанной тенденции и воспринималось историками Возрождения как пример антиисторической абстракции, как неприемлемый способ репрезентации исторического материала.

Книга Лосева оценивалась по критериям, предъявляемым к той группе текстов, к которым она не принадлежала, будучи текстом, выражающим определенную философскую позицию по отношению к истории. Но в отечественной культуре 70-х годов XX века не было возможности для нормального функционирования таких текстов, не было свободного дискуссионного пространства, а значит и соответствующей философской среды, где могли быть выработаны критерии для анализа и оценки текстов с различным философским и мировоззренческим содержанием. Это и обрекало автора «Эстетики Возрождения» на одиночество, на агрессивную и зачастую откровенно враждебную реакцию со стороны академического сообщества, что, однако, не говорит о том, что в культуре не было потребности в подобных текстах.

Подводя итог нашему рассмотрению книги А.Ф. Лосева в контексте отечественной историографии 70 – 80-х гг. XX века необходимо затронуть и ещё один, более общий вопрос – о месте книги Лосева в культуре этого периода, так как очевидно, что влияние работы Лосева выходило за рамки только академических стен. М.Ю. Лотман в статье «Текст и функция» говорит о ситуации несовпадения семиотической значимости текста и выполняемой им в культуре функции, когда «культурную функцию некоторого текста можно выполнить только будучи другим текстом»23. Можно предположить, что значение «Эстетики Возрождения» А.Ф. Лосева во многом определялось её религиозно-богословскими коннотациями. Будучи все же формально научным текстом «Эстетика Возрождения» по своим целям превышала задачу исследования соответствующей эстетической реальности. Она требовала от читателя, прежде всего, мировоззренческого определения не только по отношению к культуре Возрождения, но в отношении современной ему культуры.

исследования исторических взглядов Лосева.

Нам представляется значимым и актуальным стремление Лосева к созданию целостного образа истории и культуры, без которого невозможно раздробление на мало связанные друг с другом факты, события, лица.

Раздробление истории, потеря её целостного образа, грозит человеку ориентации.

Тексты Лосева актуализируют, казалось бы, ушедший контекст русской религиозной философии и способны порой вызвать недоумение своими яркими по выражению и историософскими по смыслу концепциями. И в то же время они оказываются очень современными, востребованными в ситуации, когда в отечественной культуре и науке появляется возможность иного, отличного от существования, когда предпринимаются попытки осмысления прошлого в иных идеологических координатах.

Лотман Ю.М. Избранные статьи в трёх томах. Таллин, 1992. С. Авторские публикации по теме диссертации 1. Соломеина Л.А. О роли немецкой философской традиции в становлении исторического мышления А.Ф. Лосева // Методологические и историографические вопросы исторической науки. Вып 26. Томск, 2001. С.

2. Соломеина Л.А. Алексей Федорович Лосев // Дефиниции культуры: Сб.

трудов участников Всероссийского семинара молодых ученых. Томск, 2001.

3. Соломеина Л.А. Православие, исихазм и философское познание в концепции А.Ф. Лосева // Труды всероссийского философского семинара молодых ученых им. П.В. Копнина (сессия I). Томск, 2002. С. 221-224.

4. Соломеина Л.А. К проблеме символа в творчестве А.Ф. Лосева // CREDONEW теоретический журнал. СПб., № 4 (36), 2003. С. 70-80.

5. Соломеина Л.А. Католичество и православие в творчестве А.Ф. Лосева в контексте русской религиозной философии конца XIX начала XX в. // Межэтнический и межконфессиональный диалог в российском обществе:

проблемы толерантности. Материалы межрегиональной научнопрактической конференции. Томск, 2003. С. 100-104.

государственного университета в 1992-1994 годах. Автор не стремился к полному изложению всей истории математики и выделил вопросы, представляющие наибольший интерес для студентов университетов и технических университетов. Основной упор сделан на связи математики и ее приложений, на прикладной математике. В первой части лекций делается общий...» «Стр 1 из 79 11 мая 2011 г. Форма 4 заполняется на каждую образовательную программу Сведения об обеспеченности образовательного процесса учебной литературой по блоку общепрофессиональных и специальных дисциплин Иркутский государственный технический университет 050000 Специальности культуры и искусства 052300 Декоративно-прикладное искусство Наименование дисциплин, входящих в Количество заявленную образовательную программу обучающихся, Автор, название, место издания, издательство, год издания...» « Современные проблемы народонаселения региона Восточной Европы и Центральной Азии: Пробелы в исследованиях демографических тенденций, человеческого капитала и изменения климата Вольфган Лутц ЮНФПА 2010 Современные проблемы народонаселения региона Восточной Европы и Центральной Азии II Современные проблемы народонаселения региона Восточной Европы и Центральной Азии: Пробелы в исследованиях демографических...» « сельскохозяйственных наук (ГНУ АФИ Россельхозакадемии) КАТАЛОГ ГОТОВОЙ ТОВАРНОЙ НАУКОЁМКОЙ ПРОДУКЦИИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГ 2010 сельскохозяйственных наук (ГНУ АФИ Россельхозакадемии) КАТАЛОГ ГОТОВОЙ...» «МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РФ ГОУ ВПО ЛИПЕЦКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ Факультет инженеров транспорта Утверждаю Декан С.А. Ляпин _ РАБОЧАЯ ПРОГРАММА дисциплины МАТЕМАТИКА Направление подготовки 190700- Технология транспортных процессов Профиль подготовки Квалификация выпускника бакалавр Форма обучения очная Липецк 2011 Рабочая программа обсуждена на заседании кафедры высшей математики _ 2011 г. Заведующий кафедрой, д.т.н., профессор А. М. Шмырин Программу составил проф....» «Электронный архив УГЛТУ В.А. Усольцев Усольцев Владимир Андреевич родился в 1940 г., Продукционные показатели и конкурентные отношения деревьев. окончил в 1963 г. Уральский лесотехнический институт, доктор сельскохозяйственных наук, профессор Уральского государственного лесоПродукционные показатели и технического университета, главный научный сотрудник Ботанического сада УрО РАН, конкурентные отношения деревьев. Заслуженный лесовод России. Имеет около 550 печатных работ, в том числе 25...» «Министерство образования и науки Российской Федерации Федеральное агентство по образованию УЧЕБНО-МЕТОДИЧЕСКОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ ДЛЯ ПОДГОТОВКИ КАДРОВ ПО ПРОГРАММАМ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ ДЛЯ ТЕМАТИЧЕСКОГО НАПРАВЛЕНИЯ ННС НАНОЭЛЕКТРОНИКА, Комплект 1 Примерная основная образовательная программа высшего профессионального образования подготовки бакалавров Разработчик: Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования Московский государственный институт...» «Проект Bioversity International/UNEP–GEF In situ/On farm сохранение и использование агробиоразнообразия плодовые культуры и их дикие сородичи) в Центральной Азии (компонент Таджикистана) Таджикский Институт леса Институт садоводства и овощеводства Таджикской Академии сельскохозяйственных наук Савченко А.Д., Имамкулова З. А., Ахмадов Х.М. САДОВАЯ КУЛЬТУРА ФИСТАШКИ В ТАДЖИКИСТАНЕ Душанбе – 2010 В данной публикации изложены результаты реализации Регионального проекта In situ/Оn farm сохранение и...» «МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ Учреждение образования Витебский государственный технологический университет ученых Валерий Степанович БАШМЕТОВ Библиография Витебск 2007 МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ Учреждение образования Витебский государственный технологический университет Библиотека БАШМЕТОВ ВАЛЕРИЙ СТЕПАНОВИЧ доктор технических наук, профессор (к 60-летию со дня рождения) Биобиблиографический указатель Витебск УДК 012 (Башметов) + 016: ББК 91. Б Рецензент: Е....» «База нормативной документации: www.complexdoc.ru РОССИЙСКОЕ АКЦИОНЕРНОЕ ОБЩЕСТВО ЭНЕРГЕТИКИ И ЭЛЕКТРИФИКАЦИИ ЕЭС РОССИИ УТВЕРЖДЕНО Департамент науки и техники РАО ЕЭС России 8 мая 1997 г. ОБЪЕМ И НОРМЫ ИСПЫТАНИЙ ЭЛЕКТРООБОРУДОВАНИЯ РД 34.45-51.300-97 6-Е ИЗДАНИЕ, С ИЗМЕНЕНИЯМИ И ДОПОЛНЕНИЯМИ ПО СОСТОЯНИЮ НА 01.03. Москва Издательство НЦ ЭНАС Объем и нормы испытаний электрооборудования / Под общ. ред. Б.А. Алексеева, Ф.Л. Когана, Л.Г. Мамиконянца. - 6-е изд., с изм. и доп. - М.: Изд-во НЦ ЭНАС,...» «Управление электропитанием Руководство пользователя © Copyright 2007 Hewlett-Packard Development Company, L.P. Windows - зарегистрированный в США товарный знак Microsoft Corporation. Информация, содержащаяся в настоящем документе, может быть изменена без предварительного уведомления. Все виды гарантий на продукты и услуги компании HP указываются исключительно в заявлениях о гарантии, прилагаемых к указанным продуктам и услугам. Никакие сведения, содержащиеся в данном документе, не должны...» «ISSN 2079-3944 ВЕСТНИК НАЦИОНАЛЬНОГО ТЕХНИЧЕСКОГО УНИВЕРСИТЕТА ХПИ Сборник научных трудов Тематический выпуск 16 ‘2010 Проблемы совершенствования электрических машин и аппаратов Издание основано Национальным техническим университетом Харьковский политехнический институт в 2001 году Государственное издание Свидетельство Госкомитета по информационной политике Украины КВ № 5256 от 2 июля 2001 года КООРДИНАЦИОННЫЙ СОВЕТ: РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ: Председатель Ответственный редактор: Л.Л. Товажнянский,...» «ОГЛАВЛЕНИЕ стр. 1 ЦЕЛИ И ЗАДАЧИ ДИСЦИПЛИНЫ – ГИСТОЛОГИЯ, ЭМБРИОЛОГИЯ, ЦИТОЛОГИЯ, ЕЁ МЕСТО В СТРУКТУРЕ ОСНОВНОЙ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ ПРОГРАММЫ.5 2 КОМПЕТЕНЦИИ ОБУЧАЮЩЕГОСЯ, ФОРМИРУЕМЫЕ В РЕЗУЛЬТАТЕ ОСВОЕНИЯ ДИСЦИПЛИНЫ – ГИСТОЛОГИЯ, ЭМБРИОЛОГИЯ, ЦИТОЛОГИЯ.6 3 ОБЪЕМ ДИСЦИПЛИНЫ И ВИДЫ УЧЕБНОЙ РАБОТЫ..8 4 СОДЕРЖАНИЕ ДИСЦИПЛИНЫ..8 4.1 Лекционный курс..8 4.2 Практические занятия..9 4.3 Самостоятельная внеаудиторная работа студентов..12 5 МАТРИЦА РАЗДЕЛОВ УЧЕБНОЙ ДИСЦИПЛИНЫ И ФОРМИРУЕМЫХ В НИХ...» «Издательство ЦентрЛитНефтеГаз выпускает серии книг: Золотой фонд Российской нефтегазовой литературы, Высшее нефтегазовое образование, Нефтегазовые технологии, Справочники. Книги, изданные в этих сериях, предназначены для студентов, аспирантов, магистрантов, докторантов, преподавателей нефтегазовых вузов, инженерно-технических и научных работников нефтяной и газовой промышленности, а также для широкого круга читателей, интересующихся нефтегазовой отраслью. Издательство ЦентрЛитНефтеГаз...» «A/AC.105/C.1/102 Организация Объединенных Наций Генеральная Ассамблея Distr.: General 21 December 2011 Russian Original: English Комитет по использованию космического пространства в мирных целях Научно-технический подкомитет Сорок девятая сессия Вена, 6-17 февраля 2012 года Пункт 13 предварительной повестки дня * Международная инициатива по космической погоде Доклады о национальных и региональных мероприятиях, имеющих отношение к Международной инициативе по космической погоде Записка...» «Материалы секции 16 9 Секция 16 Использование результатов космической деятельности в интересах социальноэкономического развития Российской Федерации ИСПОЛЬЗОВАНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ КОСМИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ДЛЯ УПРАВЛЕНИЯ ОСОБО ОХРАНЯЕМЫМИ ПРИРОДНЫМИ ТЕРРИТОРИЯМИ В.В. Маклаков, В.Р.Хохряков (ОАО НПК РЕКОД) [email protected] Открытое акционерное общество Научно-производственная корпорация РЕКОД в рамках Федеральной космической программы на 2006-2015 годы с 2009 года реализует пилотный проект...» «Стр 1 из 255 7 апреля 2013 г. Форма 4 заполняется на каждую образовательную программу Сведения об обеспеченности образовательного процесса учебной литературой по блоку общепрофессиональных и специальных дисциплин Иркутский государственный технический университет 270100 Архитектура (бакалавриат) 270114 Проектирование зданий Наименование дисциплин, входящих в Количество заявленную образовательную программу обучающихся, Автор, название, место издания, издательство, год издания учебной литературы,...» «СОДЕРЖАНИЕ ОТЧЕТА О САМООБСЛЕДОВАНИИ ОСНОВНОЙ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ ПРОГРАММЫ 1 Введение 3 2 Организационно-правовое обеспечение образовательной 4 деятельности 3 Общие сведения о реализуемой основной образовательной 7 программе 3.1 Структура и содержание подготовки специалистов 9 3.2 Сроки освоения основной образовательной программы 23 3.3 Учебные программы дисциплин и практик, диагностические 23 средства 4 Организация учебного процесса. Использование инновационных 26 методов в образовательном...» «BC ОРГАНИЗАЦИЯ ОБЪЕДИНЕННЫХ НАЦИЙ UNEP/CHW/OEWG/7/18 ЮНЕП Distr.: General 22 March 2010 Russian Original: English БАЗЕЛЬСКАЯ КОНВЕНЦИЯ Рабочая группа открытого состава Базельской конвенции о контроле за трансграничной перевозкой опасных отходов и их удалением Седьмая сессия Женева, 10–14 мая 2010 года Пункт 10 предварительной повестки дня* Финансовые вопросы Предложение относительно использования прироста резерва и остатка на счетах Целевого фонда Базельской конвенции для увеличения...»

1. Термин «мировоззрение» состоит из 2х слов: «мир» и «воззрение». Что такое мир? Лосев считает, что каждый знает что это такое. Иначе почему с такой уверенностью любой ответит, что солнце, луна и т.д. – это всего лишь части мира? Мир - это вся действительность в целом, в её прошедшем, настоящем и будущем. Мир есть целое. И это целое не только сумма его частей . Мир – неделимая цельность , из каких бы частей он ни состоял.

* Целое не может существовать без своих частей, но и части без целого . Например, возьмём дом. Его части по отдельности уже не будут частями дома, а станут самостоятельными единицами. Части потому и существуют, что воспроизводят целое.

* Мир – это вечно изменчивое и вечно становящееся целое , он всё время стремится и движится . И мир управляет этой борьбой изменений. И борьба эта – не стремление к уничтожению, иначе это уже не борьба, а смерть для всякого становления и развития. Цель борьбы противоположностей – мирное состояние .

* Любая вещь , даже самая малая и ничтожная, которая входит в мир, стремится к самоутверждению . Это и целый камень, и каждая его часть, если его разбить, и даже если камень стереть в песок – все песчинки будут частью мира,будут нести в себе мировое самоутверждение. Ведь если их создала природа, значит они для чего-либо необходимы .

2. Символ и его значения (в тексте автор упоминает этот термин и хочет обьяснить):

а) Двое пожали друг другу при людях руки, т.к. не хотели, чтобы другие узнали, что они в ссоре. Это имело символическое значение, условность.

б) Румяная заря – метафора, т.е. переносное значение символа.

в) Серп и молот – символ, который движет миллионы людей.

* Итак, во фразе Солнце есть символ мира – 4 идеи:

1. Это реально существующая и материальная вещь. Никто не сомневается в этом.

2. Мир – тоже реальная и материальная вещь.

3. Солнце есть определённое воплощение мира, между ними есть объективная связь.

4. Солнцу свойственно присущее всему миру самоутверждение. И оно самоутверждается - ведь ни человек, ни вся планета не может жить без него.

3. Человек и человечество. Это тоже часть, т.е. символ мира. Человечество несёт на себе огромную степень мирового самоутверждения . И как часть действительности оно двигается само и сопротивляется всему, что пытается разрушить его (раз действительность двигается сама, то и её части тоже, так как они воплощают её).

4. Практическая сторона мировоззрения. Мировоззрение уже есть практическая теория. Например, человек стремится к самоутверждению. Это теория или практика? Ведь самоутвердиться - значит бороться, а бороться – значит трудиться, работать. Кто имеет правильное мировоззрение, тот обязательно трудится и в этом смысле переделывает действительность. А кто не трудится, тот просто не имеет мировоззрения.

Но что значит правильное мировоззрение? Я считаю, что нет понятия «правильное». У каждого оно всоё и каждый считает его верным на тот момент, пока оно есть у него (мировоззрение может меняться). И мировоззрение есть у каждого человека, не важно, трудится он или нет. Ведь мировоззрение может быть и таким, что человек не видит смысла трудиться и бороться.

* Ещё Лосев считает, что труд есть источник радости, и лишь он его может сделать весёлым. Хоть вселенная и бесконечна, нужно стремиться к общечеловеческому благоденствию, работать для него, активно переживать это и в настоящем.

Это уже отпечаток советской эпохи, но спорить с автором нет смысла – это была распространённая в то время идеология. Сегодня, наверное, каждый понимает, что светлое общечеловеческое будущее – всего лишь мечты. Сложно сегодня согласиться с такими словами, как «Кто имеет правильное мировоззрение, тот имеет постоянный источник для своей радости и не просто всегда трудолюбив, но ещё и всегда весел» , а ещё «кто не получает радости от своего труда, тот плохо трудится и не имеет не только правильного мировоззрения, но и вообще никакого мировоззрения»! Как же можно вообще не иметь мировоззрения и причём тут радость труда до мировоззрения?

Автор говорит, что никто не принуждает его ко всеобщему благоденствию, что это его свободный выбор и результат причастности к мировой действительности, что никаких других миров он не знает и знать не хочет. Жаль что не хочет – а быть менее пристрастным нужно иногда.

5. Теперь о «воззрении». Обычно этот термин трактуют как мышление, понимание, система отношения человеческого субъекта к объектам . А по мнению автора, воззрение – это просто здравый смысл, то есть прямое и непосредственное усмотрение и наблюдение . Никто не убедит его, что солнце не влияет никак на планету, так как он сам ощущает это своими прямыми и непосредственными ощущениями.

*Автор не говорит о науке, где здравого смысла мало, а нужна ещё и целая система понятий. Говорит он лишь о тех простых наблюдениях, к которым взывает здравый смысл. «Стемитесь сделать жизнь лучше для самих себя и всего человечества. Это и будет вашим настоящим мировоззрением. Кто не трудится для всеобщего благоденствия – тот имеет не мировоззрение, а миропрезрение».

Категорически не согласна. Опять же невероятно сильный отпечаток эпохи относительно великой пользы труда и, исходя из этого, трактовка понятия мировоззрения лишь с этой, такой узкой позиции. И то, что говорит автор – лишь часть ЕГО мировоззрения, которою он пытается навязать другим людям. Мировоззрение – это система взглядов человека на всё, не только на труд и его пользу. И не может быть настоящего, как и правильного, мировоззрения – это сугубо индивидуальное понимание.

К сожалению автор настолько поглощён идеей всеобщего блага, что считает людей без такой же убеждённости лишёнными здравого смысла. Да, всегда нужно стремиться к миру, к добру, но утверждать, что труд – это радость единственная, и что кто не получает радости от труда, тот не имеет мировоззрения – в корне неверно.

СЛОВАРЬ ПО СТАТЬЕ:

1) МИРОВОЗЗРЕНИЕ - система взглядов на мир и место человека в этом мире, во многом определяющая отношение человека к этому миру, другим людям, себе самому и формирующая его личностные структуры. М. возникает как сложный результат практического взаимодействия психически нормального человека с окружающей действительностью - природой и обществом. М. определяет социальное самочувствие, самосознание личности, ее ценностные ориентации, оценки и поведение. М. - относительно автономная и устойчивая система внутренних детерминант жизнедеятельности человека. В системе М. слиты воедино мысли и чувства, побуждение (воление) и действие, сознательное и бессознательное, слово и дело, объективное и субъективное. Идеи и идеалы лишь завершают, рационализируют, интегрируют М., придают ему осознанный характер. Система М. как социальное "ядро" личности обусловливает ее целостность, ответственность, рациональную и адекватную ориентацию в обществе.

2) СИМВОЛ (греч. symbolon - знак, опознавательная примета; symballo - соединяю, сталкиваю, сравниваю) - в широком смысле понятие, фиксирующее способность материальных вещей, событий, чувственных образов выражать идеальные содержания, отличные от их непосредственного чувственно-телесного бытия. С. имеет знаковую природу, и ему присущи все свойства знака. С. - самостоятельное, обладающее собственной ценностью обнаружение реальности, в смысле и силе которой он, в отличие от знака, участвует.

Введение

1. Мифология

2. "Абсолютная мифология" А.Ф. Лосева

Заключение

Список литературы

Введение

Изначально процесс осмысления древним человеком мира происходил через мифологию. Мифологическое сознание выступило как сложная форма освоения действительности при доминировании иррационального основания.

Становление мифологии, мифов, мифологического сознания имеет древнюю историю. В античности их исследованием занимались Аристотель, Эвтемер, Олимпиадор Младший; позднее Ф. Ницше, А. Кун, Ф. Шеллинг, Э. Тейлор, Г. Спенсер, К.Г. Юнг, Дж. Фрейд; в отечественной этнографии и фольклористике Ф.И. Буслаев, В.И. Даль, А.Ф. Афанасьев, А.Н. Вознесенский; в последние годы представители разных наук В.Н. Топоров, Е.М. Мелетинский, С.С. Парамонов, М.И. Шахнович, А.Ф. Лосев, П.С. Гуревич, А.М. Пятигорский, Д.М. Угринович, Е.Г. Яковлев, В.М. Пивоев и др. Следует заметить, что ранние исследования абсолютизировали логико-гносеологический подход (рациональность) и недооценивали функционально-аксиологический подход (иррациональность). Современные исследования в методологическом плане утверждают синтез этих двух подходов. Рационализм открывает возможность дискретного понимания жизни, а иррационализм, согласно традиции «философии жизни», открывает осмысленно континуальность жизни иррационального, интуитивно-бессознательно.

Первобытные люди, создав мифы в коллективной деятельности, «архетипы коллективно-бессознательного» (К. Юнг), выразили первочеловеческое творчество своей эпохи. Важно выявить истоки коллективного стихийного мифотворчества, объективно необходимого в ту эпоху людям, не достигшего уровня «самосознания», в отличие от религии как отчужденного самосознания. В этом плане необходимо найти и постичь исторические закономерности генезиса мифа и его эстетических аспектов в их историческом развитии. Материнским лоном эстетической мысли была мифология, ибо с нее первобытный человек начал выделять в целом эстетическое как особое качество мировосприятия. Мифические представления первоначально есть стихийное, наивное отражение органической (для того времени) связи между человеком и природой, без осознания их закономерностей. Миф - это воображаемое преобразование действительности в коллективном мышлении.

Мыслящие первобытные люди, стоявшие на низкой ступени культуры, "обладают широкой философией природы" при ее освоении. Мифология же запечатлевала реальные процессы, происходящие в природе, в общественном бытии в целом, выступая как нерасчлененное синкретичное художественно - философское познание природы и общества. Мифы - это первая эстетико- поэтическая форма сознания древнего мира. «Одна из сторон существования - красота природных явлений, существующих объективно, более доступных человеку на самых ранних стадиях социального развития».

Становление эстетического в ходе эволюции антропоидов есть уход от стихийности, случайности в социуме, утверждение человеческой упорядоченности, совершенства, разумности, творческой свободы, активности разумного человека. В эпоху мустье появляются истоки мифологических представлений о «душе», «загробной жизни» (захоронение в Тешик-Таш), а на их основе и элементы художественной деятельности.

Древние люди воспринимали эмоционально любое состояние природы. Мифологическое мышление основано на интенсивно-эмоциональном осмыслении, проникновении в таинство мира. Автор считает, что мифология - это таинство действительности, как-то осмысленное и преобразованное в воображаемой субъективной реальности. Ведь в древности природа была еще непонятной. Первоначально принцип формообразования природных явлений и вещей (орудий труда) для первобытного сознания реализовался в беспорядочности, несоразмерности и дисгармонии. В этой плоскости представленные древним человеком артефакты есть претворенный результат наличного воображения. «Первобытные люди смогли выделить себя из окружающей природы в качестве разумных существ путем переноса своей жизнедеятельности на орудия труда как на «свое другое».

В эпоху своего развития родовое сознание (история рефлексирующего сознания) превращалось в устойчивое и оформленное самосознание, создавая мифологическую картину мира. Автор считает, что миф является конкретным выражением таинства действительности в субъективной воображаемой реальности в древнем мире. Это напряженное творение самой жизни, органическим сплавом реального и идеального, пользы и красоты. Он есть выражение жизненных корней, потребностей и интересов людей.

Если обратиться к этнографическим данным, то, например, у современного индийского народа пантеистическое восприятие Вселенной как единого целого микро и макрокосмоса пронесено через тысячелетия в его эстетических воззрениях, национальной психологии и духовной культуре. Становление религиозного мировоззрения древних людей проходило стадии магических представлений, фетишизма, анимизма.

Миф есть проявление магической аффективной формы сознания, например, при раскрашивании красной краской древним человеком своего лица для устрашения врагов. Наглядно в этом проявилась активная значимость эстетического чувства в стадиальном развитии сознания.

1. Мифология

По мнению отечественного философа А. Ф. Лосева, миф - это отнюдь не только и не просто продукт прошлого развития общества. Как любая форма освоения мира, миф является «законным» элементом сознания в любую эпоху людей. Миф (как сказание о жизни в слове) позволяет воссоздать целостное представление о мире на основе синтеза рационального и иррационального без претензии на абсолютизацию одного из отмеченных компонентов. Он является фактором социализации человека через систему табу (запретов); является социально-психологической потребностью человека, ибо выполняет компенсаторную функцию (миф о светлом будущем). Миф присущ и науке, и религии (вера в их могущество); присущ он и политике, представители которой наивно полагают, что могут все. Миф имеет место и в обыденном сознании обывателя, который считает, что все знает, ибо миф позволяет свести сложное к простому, понятному и удобному для чувственного восприятия.

Миф характеризуется сплавом чувственного и логического, рационального и иррационального. И, наконец, миф обеспечивает функциональность группового сознания, формирует общественную психологию во все времена и в любом обществе.

Анализ культуры мифа и знакомство с дальнейшей историей человечества косвенно свидетельствует, что Вселенная создала человека, чтобы его глазами посмотреть на себя и при необходимости отредактировать самотворчество.

В своем становлении человек столкнулся как с силами Космоса, так и с силами Хаоса. Чтобы противостоять Хаосу, он встраивает себя в некую системную упорядоченность - тотем, род; организует ойкумену (заселенное пространство); создает пантеон (место для богов); обустраивает социальное пространство.

Ограждая себя от хаоса, человек приходит к необходимости системы запретов, организует свое поведение через ритуалы, обряды, церемонии. Но на этом этапе хаос не исчезает. Отступив, он неявно продолжает пронизывать бытие человека, проникая в структуры упорядоченности, угрожая разрушить их. Человек вынужден сосуществовать и бороться с силами хаоса, призывая на помощь мертвых, ибо дух предков был превыше всего. Живые лишь исполняли их волю, соблюдая табу и исполняя ритуалы, а ответственность возлагалась.., на дух предков. Такая ситуация создавала определенный психологический комфорт. Созданный пантеон богов стал генератором определенного мировоззрения как системы взглядов на мир и на отношение человека к миру.

Но пантеон, как, впрочем, и любой посредник, в силу относительной самостоятельности, опираясь на внутреннюю логику развития, спешит трансформироваться из системы обеспечения регламента жизнедеятельности людей в систему самообеспечения. Духи предков инверсируют в демиургов. Страх перед хаосом уступает место страху посмертного воздаяния. Именно там, в пантеоне, формируется инобытие мифологии, одна из ее дочерей - Религия. Но о ней позже. А пока вернемся к ее родительнице - Мифологии.

Для мифологического мировоззрения характерно особое единство жизни и смерти, созидания и разрушения. Земля (Гея) становится тем пространством, из которого все возникает и куда все исчезает. Человеку остается лишь свидетельствовать об этом процессе.

Способность к рефлексии, самокритическое сознание, чувство любви к другому приходят позже, по мере эволюции антропогенеза. А пока что бал правит культура страха, а не стыда. И эта культура страха будет постоянно закрепляться через институт ритуала.

Ритуал - это не театральное действо, а пропедевтика самой жизни, начало ее упорядочения. Ритуал выступал средством против зла. Но практика демонстрировала всепроникающую силу зла. Зло происходит от всего и от каждого, а посему спасение от него может быть только одно - в совместном принятии необходимости ритуала и неукоснительном следовании ему. Миф, закрепленный ритуалом, и неукоснительное его исполнение уже не символ, а сама реальность мира. Люди, живущие мифом, воспринимают его как саму жизнь. Миф задает определенное восприятие мира и его оценку. Он выступает как субстанция, как отправная точка отсчета. Бытие человека в рамках мифа возможно как постоянное следование ритуалу. Через ритуал человек воспроизводил заданный архетип, канон своей судьбы.

Индивидуальность человека в культуре мифа равна нулю. Человек не проявляется как личность. Он есть часть целого, представитель тотема. В свою очередь тотем есть часть природы. Отношение к новому следует по схеме: удивление - пристальное внимание - неодобрение - обструкция - коллективное осуждение. Таким образом, новое в рамках мифологического мировоззрения обречено, ибо исходный смысл жизни человека и цель его жизни предзаданы.

Но возникает вопрос. Игнорирование новизны - это отрицательная сторона культуры мифа или она имела и какой-то позитив? В данном случае противоположность рождала свою собственную противоположность. Общество, прежде чем обрести способность к развитию, к прорыву к новому, должно было обрести стабильность. Чтобы тело обрело способность к перемещению в пространстве, оно должно сохранять состояние покоя в отношении самого себя. Так и общество должно было пройти свою фазу консервации, обрести устойчивость при изменчивости. И культура мифа выполнила свое назначение быть «скрепами» общества, обеспечив его «инкубационный период».

Что касается прорыва в будущее, т. е. развития, то он обеспечивался весьма своеобразно. Отсутствие письменности приводило к тому, что вся информация о знаниях, навыках, традициях, ритуалах передавалась устно (ведь миф - это сказание о жизни в слове). Из поколения в поколение основная информация «обрастала» дополнительной. Проходило время, «песчинка» добавлялась к «песчинке», и вот уже возникала величина, изменявшая прежнее качество. Сложилась парадоксальная ситуация. Отсутствие письма послужило фактором прогресса.

Вторым фактором прогресса общества послужило естественное развитие производительных сил.

Третьим фактором развития общества явилась магия с ее установкой на поиск первопричины, на моделирование желаемого результата через проекцию человеческих качеств на окружающий мир и обратно.

Появление письменности означало закат культуры мифа. Как отмечает А. А. Леонтьев в книге «Возникновение и первоначальное развитие языка» (М., 1963), вначале звук был регулятором и только позже становится определенным знаком. Знак тяготеет к символу. А символ - это предвестник гибели мифа. Поэтому для Эмпедокла миф - это аллегория, а для Геродота - уже история. Письменность оказалась «троянским конем» культуры мифа, история которой исчисляется в 30-50 тыс. лет. Это время косвенно свидетельствует о стабильности периода культуры мифа, и, вероятно, поэтому мыслитель древней Эллады Гесиод, испытывая ностальгию, видел «золотой век» в далеком прошлом.

В дальнейшем последовала трансформация культуры мифа в эпос, народный фольклор, а мифология как мировоззрение передает эстафету одновременно и религии, и философии.

Первая возьмет на себя охранную функцию общества, обеспечивая его стабильность. Вторая выполнит миссию «преступника» - демиурга, преступающего через традиции и обеспечивающего прорыв общества в будущее.

От ритуала пройдет дорога к Дао и Брахману, а от мысли к натурфилософии. В первом случае бал правит принцип «недеяния», а во втором случае торжествует противопоставление «Я» и «не-Я» с последующей активностью «Я» по отношению к миру.

Мифологическое мировоззрение ускорило процесс социализации человека, содействовало переходу от биологической популяции к человеческой общности, сформировало общество и подготовило условия для его дальнейшего развития. В системе субъектно-объектного отношения в качестве субъекта выступает общество (род), а в качестве объекта - природа. В рамках этого отношения рождаются гипертрофированные образы, подпитывающие культуру страха.

2. "Абсолютная мифология" А.Ф. Лосева

События начала XX века (революция, гражданская война в России, социальное переустройство общества и последствия этого) А.Ф.Лосев (1893-1988) оценивал как процесс и результат мифологического хаоса в общественном сознании, стремящемся создать некий социально-ценный гибрид из компонентов разных мифологий и утопических стремлений к всеобщему счастью, к земному раю. С точки зрения Лосева - не экономика, не наука, не идеология, не политика, не искусство и не церковь управляют историей: они сами в своем становлении и изменении управляются мифологическими силами, которые отражают различные варианты совмещения в личности ее одновременных стремлений к вечному и преходящему.

Признание тотальности мифологии, в которой живет человек, по Лосеву, вовсе не означает фатальной обреченности на несвободу воли. Напротив, мыслитель стремится помочь человеку решить задачу обретения своего подлинного места в бытии, дать ему чувство устойчивости, не раствориться в мире. Так появляются центральные категории его философии - жизнь, диалектика, миф. Строго говоря, это даже не понятия, а символы. Отказываясь от традиционного теоретического метаязыка, на который раньше "переписывалось" сознание, жизнь человека, мир его потребного будущего, Лосев прибегает к тому типу описания, который он сам же называл символическим - как альтернативу естественно-научному.

Концепция Лосева отличается от подходов, сложившихся в русской религиозной философии. Там двойственность материального и духовного примиряется в лице Иисуса Христа, затем, как утверждал В. Соловьев, "эта истина овладела людьми, но люди ею пока не овладели". Лосев же исходит из уже осуществленного единства, неразрывной связи идеи и вещи, человека и мира, которая воплощается в понятии "жизнь". Только на этом пути можно решать вопросы свободы и необходимости, вечности и смерти, рая и ада. Именно в этом изначальном единстве заключено напряжение самой жизни реально живущего человека, драматизм человеческого существования: "противоречие есть жизнь и жизнь есть противоречие, ждущее синтеза". Лосев идет не от абстрактного гносеологического субъекта, а от человека, погруженного в жизнь, т.е. "жизненного субъекта", для которого существуют некоторые жизненные очевидности, делающие его жизнь осмысленной и не позволяющие "погрузиться в хаос и безумие". Именно в таком подходе к человеку неклассичность Лосева: человек вначале живет, а потом решает то, что задается жизнью. Это значит, что человек изначально живет в мифе. И лосевская диалектика решает не традиционные вопросы импульсов, механизмов, направленности развития. Она - "жизненная диалектика" как "подлинный и единственно возможный философский реализм. В основе такой человеческой диалектики вечного блаженства и вечных страданий пять, казалось бы, простых категорий - "личности, жизни, сердца, вечности и символа". В этом также отличие Лосева. Прошлая философия ставила человека в противоречивую ситуацию и заставляла его мучительно думать, выбирать "или-или". Диалектика Лосева имеет особый смысл: она помогает человеку не выбирать, но - жить в противоречиях.

По сути дела у него речь идет о двух типах, уровнях диалектики. Во-первых, диалектика - "всегда непосредственное знание... это самое простое, живое и жизненное, непосредственное восприятие". Иными словами, это "первичная" диалектика, устанавливающая ту гармонию бытия, которая необходима, чтобы жить. Но человеку, прошедшему искус разделения субъекта и объекта, духа и материи, мира и самого человека, необходим иной синтез - понятийный. Здесь-то и появляется новое понимание диалектики: это попытка не только найти разрешение противоречий, но и показать, в чем жизненный исток противоречий и почему человеку надо их разрешать. " Диалектика не только " захватывает " вещи, но она и есть сами вещи в их смысловом саморазвитии". Перефразируя Лосева, можно утверждать: если человек в этом мире глух и нем, то и сам мир будет тьмой и безумен. Сама исходная первичная жизненная интуиция (первичная диалектика) требует духовно-смыслового оформления мира. Человек, "обживая" мир, в котором живет, превращая его " в свой дом, придавая ему уют, тем самым преодолевает судьбу и смерть". Улавливание ритма жизни, оформление и осмысление жизни на основе диалектики, как "непосредственной основе жизни", на деле есть развертывание диалектической мифологии.

Диалектика Лосева - постоянно развивающийся "смысловой" синтез в сознании человека и одновременно это как бы теория, объясняющая, в чем исток его жизни. Как диалектика мифологической реальности, по сути своей она ближе к Платону, но пользуется Лосев категориальной сеткой Гегеля, усиливая ее понятиями античной философии и святоотеческого богословия. У Лосева миф диалектичен, а диалектика мифологична, и в этом также заключено два смысла "абсолютной мифологии" Лосева. Образно говоря, живя в этом мире, человек может построить свой "дом" (уютный миф), в котором он будет отгорожен от всего мира. Но можно обрести уютный дом и в универсуме. Третьего здесь не дано. Человек обречен жить в мифе и за его рамки выйти не может. Но какой это будет миф: или замыкающий на себя, своих близких и "родные вещи" (миф человека повседневности, "первичный миф"), или другой миф, тот, что связывает человека с общим, миф возвышающий, дающий силы, мужество и благородство быть Человеком универсума в этом обездушенном мире? Лосев считает, что только через любовь к общему, к идее человек начинает чувствовать себя смысловым центром мира, он отталкивается от повседневности и ее преодолевает. В этом и заключен абсолютизм мифологии Лосева. Философия в такой ситуации меняет свою направленность. Основной ее проблемой становится рефлексия о возможных и оптимальных структурах индивидуального человеческого бытия в универсуме. Собственно, этому и были посвящены почти все работы Лосева по философии и эстетике.

Интерпретация диалектического мифа позволяет приблизиться к пониманию специфики используемых Лосевым категорий, которые не носят абстрактно-логический характер, а являются "выразительными формами", т.е. - символами (родина, жизнь, смерть, жертва, страдания, радость и т.п.), в которых вечное и временное "синтезированы в фигурную вечность". По неоднократному определению самого Лосева, указанные выразительные формы входят в предмет эстетики, предполагающий "прежде всего такую внутреннюю жизнь предмета, которая обязательно дана и внешне, и такое внешнее оформление предмета, которое дало бы нам возможность непосредственно видеть и его внутреннюю жизнь". Кажется парадоксом, что предмет философии им определяется почти так же: "Философия есть неразличимое тождество идеи и материи... воспринимаемое чувственно, чувственными формами".

Так что же представляют многотомные работы Лосева - эстетику или философию? Ответ достаточно определен: предельно общие категории-символы, которые несли в себе мысль Лосева, привели к единственно возможному результату: философия его стала эстетической, а эстетика философской. Лосев писал по этому поводу: эстетика есть не внешнее украшение жизни, но ее организация и теория этой жизни, т.е. - "философия в ее предельной целостности". В основе же этого синтеза: Жизнь реально живущего в истории Человека, Диалектика и Миф.

Не следует думать, что цель Лосева - погрузить человека в очередной современный миф - у нас их сейчас слишком много. Как раз современная мифология (политическая, экономическая, идеологическая, технократическая и т.п.) является свидетельством и результатом распада универсальности мира и создания множества удобных индивидуально разъятых мифов, закрепляющих атомарность человеческого сообщества. До диалектической мифологии Лосева можно подняться лишь с помощью значительного интеллектуального усилия. Этот миф интеллектуала XX века является возвратом человека на новый виток развития культуры, к универсализму античности.

Заключение

Без сомнения, ключевой фигурой апологетики мифа является Алексей Федорович Лосев. По всем тематическим вопросам, перечисленным в настоящей рецензии, у него есть принципиальные наработки, которые можно кратко представить. Начнем с того, что укажем на последовательное проведение А. Лосевым в своих произведениях принципа единства исторического и теоретического. Его историко-философские труды и теоретические трактаты дополнительны и перекликаются друг с другом. Понятие "теоретического" включает в себя не только "логическое", но и внелогические компоненты - эйдетику и поэтику, т.е. собственно миф как устойчивую форму продуктивного воображения.

Как возможна онтология мифа - бытийное его понимание и оправдание, так теоретически возможен и исторически действителен миф самой онтологии. А.Лосев, как никто другой, пожалуй, заметил эту мифическую составляющую историко-философского процесса, выразил ее, и, более того, сумел интегрировать миф в философский дискурс без утери смыслового характера последнего. Миф не вне онтологии, а в ней самой, нужно только дойти до того уровня развития онтологии, когда миф имманентно проявляется в ней, одновременно проявляя ее саму. А. Лосев кардинально онтологизирует миф, параллельно мифизируя онтологию, и только этим совместным решением ему удается выполнить невыполнимое: увидеть в имманентном образе, как творится бытие, вызванное из небытия по имени, которое услышано в дарящем откровении трансцендентного Абсолюта. Миф есть предельное развитие образа, выражающего именно бытие.

Лосев - творец философии мифа, тесным образом связанной с его учением об имени. Ведь «миф» по-гречески есть «слово максимально обобщающее». Автор понимает миф не как выдумку и фантазию, не как перенос метафорической поэзии, аллегорию или условность сказочного вымысла, а как «жизненно ощущаемую и творимую вещественную реальность и телесность». Миф - это «энергийное самоутверждение личности», «образ личности», «лик личности», это есть «в словах данная личностная история». В мире, где царствует миф, живая личность и живое слово как выраженное сознание личности, все полно чудес, вопринимаемых как реальный факт, тогда миф есть не что иное, как «развернутое магическое имя», обладающее также магической силой.

Миф как жизненная реальность специфичен не только для глубокой древности. В современном мире очень часто происходит мифологизация, по сути дела, обожествление идей, выдвигаемых в политических целях, что особенно было характерно для страны, строящей светлое будущее с бессловесным обществом.

Создается, например, обожествление идеи материи (вне материализма нет философии), идеи построения социализма в одной стране, находящейся во вражеском окружении, идеи обострения классовой борьбы и мн. др. Идея, воплощенная в слове, обретает жизнь, действует как живое существо, т. е. становится мифом и начинает двигать массами и, собственно говоря, заставляет целое общество (не подозревающее об этом) жить по законам мифотворчества. Мифологизация бытия ведет к извращению нормального восприятия личного и общественного сознания, экономики, науки, философии, искусства, всех сфер жизни.

Выведенная А. Лосевым на основе феноменологического изучения конкретных мифов диалектическая формула мифа, представленная выше, побудила автора выдвинуть гипотезу "абсолютной мифологии", которая вбирает в себя все существовавшие в истории "относительные мифологии", и является "нормой, образцом, пределом и целью стремления для всякой иной мифологии". Абсолютная мифология панорамно (т.е. всеобозримо) выражает творение бытия. Взаимосоотносимость взятых в абсолютном смысле диалектики и мифологии означает личную очную встречу Логоса и Мифоса, в которой чудесно творится, воплощается бытие и преображается естество, в которой диалектические категории представлены как магические имена. Не вдаваясь в детали, можно убедиться, что в рассмотренных подходах существует много сближений и совпадений в понимании сущности мифа и его философских импликаций. Это вселяет надежду, что разные культуры не утратили способность взаимно отражаться и обогащать друг друга.

Список литературы

1. Бибихин В. В. Философия и религия // Вопросы философии. 1992. № 7.

2. Бультман Р. Новый завет и мифология // Вопросы философии. 1992. № 11.

3. Левицкий СА. Очерки по истории русской философии. М., 1996.

4. Лосев А. Ф. Дерзания духа. М., 1988.

5. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1981. 10.

6. Лосева И. Н. Миф и религия... // Вопросы философии. 1992. № 7.

7. Никифоров А. А. Философия как личный опыт // Заблуждающийся разум? М., 1990.

8. Рубинштейн М. М. Жизнепонимание - центральная задача философии // Философия и мировоззрение. М., 1990.

9. Сантаяна Дж. Прогресс в философии // Вопросы философии. 1992. № 4.

10. Тайлор Э. Первобытная культура. М., 1989.

11. Франк С. Л. Философия и религия // Философия и мировоззрение. М., 1990.

12. Юшкевич П. С. О сущности философии // Философия и мировоззрение. М., 1990.

13. Ясперс К. Философская вера // Смысл и назначение истории. М., 1991.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.