По возвращении из Египта семья снова поселилась в Назарете. Иосиф продолжил свои занятия плотника, «питаясь трудами рук своих». Подрастающий Иисус разделял труды его и притом с таким старанием, что люди не только называли его сыном плотника, но и просто плотником.

Жизнь Матери Марии текла в тех же занятиях и при том же смирении и благочестии, как и прежде. Есть предание, что она учила грамоте детей обоего пола, усердно служила бедным, подавала нищим, ухаживала за больными, помогала сиротам и вдовам. В рукоделиях она была неутомима по-прежнему, тщательно занималась ими, делая одеяния для себя и для сына. И впоследствии, среди других занятий, Мать Мария для Иисуса соткала замечательный по работе красный полотняный хитон без швов, который и был постоянной его одеждой.

После возвращения из Гималаев, где Иисус обучался под руководством своего гуру – Господа Майтрейи, он вышел на общественную арену для заключительных трех лет служения. Это время стало большим испытанием для Марии. Об этих годах ее жизни известно, в основном, в связи с событиями жизни ее сына. Ее любовь и вера побуждали быть всегда, сколь можно, близко к нему в его непрерывных странствованиях. Возле дома Пилата, под самою аркою, показывают небольшое углубление в стене, повествуя, что в этом месте стояла Мать Мария, во время судилища над Иисусом. Предание дополняет, что Пресвятая Дева, при начале крестного шествия Христа, обращалась к Пилату с молением о пощаде сына. Присутствовала она и при распятии Иисуса…

После вознесения Иисуса Мать Мария собрала учеников и друзей и сформировала колонию в Вифании , где они получали наставления от Господа. В сопровождении Иоанна Возлюбленного и других пятерых апостолов Мать Мария посещала различные области мира. Сначала они отправились в Луксор в Египте, а затем по Средиземному морю совершили путешествие на остров Крит. Пройдя через Гибралтарский пролив, останавливаясь в Фатиме в Португалии, Лурде в Южной Франции, Гластонбери на Британских островах и в Ирландии, подготавливая путь для тех, кто придет после нее, чтобы расширить Христосознание. Эти посещения заложили основание для работы апостола Павла в Греции и явлений Матери Марии в Фатиме и Лурде; побудили Короля Артура основать орден Рыцарей Круглого Стола и отправиться на поиски Святого Грааля; позволили Святому Патрику принести христианскую веру на территорию Ирландии.

Святой Иоанн из Дамаска описывает, как по завершении своей выдающейся жизни Мария вознеслась из гробницы, в которую ее положили апостолы после успения. Открыв гробницу через три дня, они нашли только двенадцать белых лилий.

Они очутились в просторных, темных сенях, ощупью отыскали широкую лестницу и начали по ней подниматься.

Отец Сурин шел через силу, словно на эшафот, но отступать не хотел. Поднимаясь по этой лестнице Иакова , он, будто во сне, за минуту передумал и увидел так много, как если бы в этот миг прощался с земным существованием. Вся его бедная событиями жизнь прошла перед его глазами, особенно же ярко предстало памятное мгновение, пережитое в виленском соборе, когда было ему около тринадцати лет. Он пошел тогда к ранней обедне. Случилось это вскоре после того, как мать, овдовев, вступила в кармелитскнй монастырь. Молился довольно рассеянно, думая о матери, которая его оставила, и слегка ревнуя ее к ее благочестию. И вдруг - не духовными очами, нет, телесными! - он увидел нисходящую к нему откуда-то с высоты пресвятую богоматерь в сопровождении двух ангелов. Как бывает во сне, он не заметил никаких подробностей, не видел, какова она, как одета, на чем стоит, как идет, - он только видел небесную ее улыбку, и невыразимая радость объяла его сердце. Владычица простерла к нему руку и молвила (но, возможно, голос ее прозвучал лишь в его душе?): "Отныне я твоя мать, трудись и служи мне! Смотри только не предай душу свою погибели!" И сладостное чувство, разлившееся в нем, стало таким острым, таким мучительным, что переполнило его существо, и он рухнул на каменные плиты. "Я буду тебе служить, - повторял он, - я твой до конца дней, защити меня, пресвятая, от сатаны и всякого орудия его, дабы не был я осужден на вечные муки!" И объял его ужас перед вечным проклятием, и именно тогда он впервые увидел черного паука, подстерегавшего его душу. И он многократно воззвал к деве Марии: "Защити меня! Защити меня, владычица пресвятая!"

Видение вспомнилось ему здесь, на лестнице еврейского дома, так выпукло и ярко, что он словно бы пережил все это снова. Память о сладостном чувстве, переполнившем его, об этом беспредельном блаженстве, сама стала таким же наслаждением, таким же блаженством, и сердце в груди у него сильно забилось, будто сейчас разорвется. "Я буду тебе служить! Буду тебе служить! - твердил он. - Только защити меня от сатаны!" И вдруг его мысли прервал голос Володковича.

Коротышка шляхтич споткнулся на неровной ступеньке и гадко выругался:

Вот дрянная лестница! Не иначе как в пекло по ней идти! Чуть не упал, как тогда, в корчме! Спасибо, отец, вы меня подхватили…

Ксендз Сурин с трудом оторвался от своих грез. Они уже стояли у двери. Откуда-то проникал слабый свет, и был виден медный молоточек на дубовой доске. Володкович, взяв молоточек, сильно постучал. Дверь тотчас отворилась, на пороге появился долговязый, молодой еврей в высокой шапке. Не двигаясь с места, он стоял перед пришельцами, потом поднес палец к губам, глядя на них с ласковой усмешкой в огромных бархатных глазах. Он был так юн, что на подбородке и на висках только пробивались отдельные волоски, но лицо отливало желтизной и румянца на щеках не было, как у людей, редко выходящих на свежий воздух.

Мы к цадику, - громко сказал Володкович.

Его сейчас нельзя видеть.

Володкович, отстранив ксендза Сурина, шагнул в прихожую. Молодой еврей смутился и, видимо, испугался.

Пожалуйте, пожалуйте, - забормотал он, - я сейчас…

Он почти втащил гостей в прихожую и запер за ними дверь.

Я сейчас, сейчас. - И, неслышно ступая, исчез в глубине прихожей. Гости остались у порога. В прихожей было пусто. Через минуту перед ними открылась тяжелая дубовая дверь, и юноша появился снова.

Ребе просит вас, - молвил он.

Володкович стоял, не двигаясь, и ксендз Сурин понял, что ему придется одному пройти к цадику. Он переступил через порог, поклонился и, сделав несколько шагов, огляделся вокруг.

В большой комнате с низким потолком все окна были закрыты ставнями, освещалась она восковыми свечами. Хотя свечей было немало, их свет терялся в полумраке. Стены и пол сплошь покрывали ковры. На полу они лежали в несколько слоев, на стенах висели, находя один на другой, образуя непроницаемые и поглощающие любой шум завесы. Слова в этой комнате звучали глухо и гасли, как искры на ветру.

За длинным дубовым столом, на котором лежала только одна книга и горело много свечей, сидел нестарый еще человек с изжелта-бледным лицом. Длинная борода ниспадала ему на грудь двумя волнами. Ксендз Сурин невольно подумал, что цадик похож на покойного короля Сигизмунда-Августа , и молча поклонился еще раз.

Молодой еврей застыл у двери в почтительной позе, он, видимо, намеревался присутствовать при беседе. Реб Ише поднял глаза от книги и посмотрел на ксендза без удивления, но очень проницательно, потом встал, не отходя от стола, произнес:

В этом приветствии отец Сурин увидел приглашение вести беседу на латыни, но у него не хватило мужества доверить в такую минуту свою мысль чужому, классическому языку. Он опасался, что, выраженная на латыни, она прозвучит нелепо и что, пользуясь готовыми формулами, он исказит ее суть. Поэтому он сказал по-польски:

Прошу прощения за беспокойство, но…

Тут он запнулся, вопросительно взглянул на раввина, однако тот стоял неподвижно, и на лице у него нельзя было ничего прочитать. И закончить фразу раввин ему тоже не помог.

Ты, верно, удивлен? - сказал отец Сурин, делая шаг к столу.

Ксендз Сурин смешался.

Ты знаешь? - спросил он.

Знаю, - спокойно ответил раввин.

Что это такое? - опять спросил ксендз.

Не знаю. Мне надо посмотреть.

Ох! - вздохнул ксендз.

Настоящие ли там бесы?..

Вот-вот, - горячо подхватил Сурин, - настоящие ли это бесы? И вообще, что такое бесы?

Невозмутимость реб Ише вдруг исчезла, странное выражение промелькнуло на лице его, и в глазах засветились искорки. Он иронически рассмеялся.

Стало быть, ваше преподобие пришли к бедному ребе спросить, что такое бесы? Вы, пан ксендз, не знаете? Святая теология вас этому не научила? Вы не знаете? Вы в сомнении? А может, это вовсе не бесы? Может, дело только в том, что там нет ангелов? - снова засмеялся он. - Ангел покинул мать Иоанну, и она осталась наедине с тобой. А может, это всего лишь собственная природа человека?

Ксендз Сурин потерял терпение. Быстрыми шагами он подошел к столу и, остановись против раввина, угрожающе вытянул руку. Юноша в дверях зашевелился, переступил с ноги на ногу. Реб Ише слегка откинул голову назад, так что глаза его оказались в тени, а свет падал только на черный атласный кафтан и причудливый узор редких прядей бороды.

Не осуждай, не смейся, еврей! - запальчиво воскликнул ксендз. - Знаю, тебе известно больше, чем мне. Но ты вот сидишь здесь, в этой темной комнате, сидишь над книгами, при свечах, и ничто, ничто тебя не волнует, тебе безразлично, что люди мучаются, что женщины…

Ксендз Сурин умолк - глаза цадика сверкнули в тени таким презрением и издевкой, что ксендз от гнева лишился дара речи. Рука его опустилась, он понял, что резкостью ничего здесь не добьется.

Женщины мучаются? - повторил реб Ише. - Пускай мучаются. Такова участь женщин, а от участи своей никому не уйти.

Тут он опять со значением посмотрел на отца Сурина. С минуту оба молчали.

Скажи мне, - вдруг прошептал умоляюще ксендз, - что ты знаешь о бесах?

Еврей рассмеялся.

Садись, ксендз, - молвил он и сел сам.

Глаза его снова оказались в кругу света, падавшего от подсвечника. Ксендз Сурин присел на стул. Теперь меж ними был только узкий дубовый стол с лежащей на нем раскрытой книгой. Ксендз с удивлением заметил, что текст в книге - латинский. Наклонясь через стол к цадику, он всматривался в тонкие губы, плотно сомкнутые между редкими прядями усов и бороды, словно еврей превозмогал вкус горечи.

Наша наука пригодна для нас, - негромко произнес после паузы реб Ише.

И вы не хотите бороться со злым духом? - спросил ксендз.

Сперва скажи мне, ксендз, что такое злой дух, - с иронической усмешкой спросил реб Ише, - и где он пребывает. И каков он? И откуда взялся? Кто его создал? - внезапно повысил он голос. - Господь его создал? Адонаи?

Ксендз Сурин отшатнулся.

Бог! - вскричал он. - Разве кто другой мог создать его?

А кто создал мир? - язвительно спросил раввин.

Замолчи, - прошептал ксендз Сурин.

А если мир создал сатана?

Ты манихеец?

Но если мир создан богом, почему в нем столько зла? И смерть, и болезни, и войны! Почему нас, евреев, преследуют? - внезапно запричитал он нараспев, как в синагоге. - Почему убивают сыновей наших, насилуют дочерей наших? Почему мы должны к папе посылать послов? Бедные евреи должны обращаться к папе, чтобы опровергнуть страшные поклепы, которые на них возводят. Откуда все это, преподобный отец?

Ксендзу Сурину было тяжко в этой комнате. От жары и духоты на лбу у него проступили капли пота. Из небольших серебряных сосудов, стоявших между свечами, исходил густой аромат благовоний, неприятный отцу Сурину. Высказанные цадиком мысли не были для него новы: не раз и не два приходили ему на ум те же вопросы, но теперь, изложенные так ясно и определенно, они приводили его в отчаяние. Он ничего не мог ответить на них ни себе, ни еврею.

Первородный грех… - прошептал он.

Первородный грех! Падение прародителей наших! Но ведь сколько раз люди уже испытали падение и возрождение? - воскликнул реб Ише. - Сколько раз многотерпеливый Авель бывал убит Каином? Какие только грехи не обрушивались на проклятую богом голову человека? Но все зло, творимое людьми, не может объяснить безмерного зла, что их гнетет. Падение первого человека! Падение первого ангела! Зачем ангелы сходили с небес и, вступая в связь с земными женщинами, плодили исполинов? Ну, говори же, отче!

Ксендз Сурин опустил голову.

Ангелы, - сказал он тихо, - создания непостижимые.

Эта монахиня твоя называет себя Иоанной от Ангелов, - с презрением молвил реб Ише, - а что она знает об ангелах? Об этих могучих духах, которые есть повсюду, которые опекают людей, идут с ними в бой, едут с ними на ярмарку; другие ангелы ведают музыкой, светом, звездами. Что такое ангелы, ксендз? Кто такой Митатрон , предводитель ангелов?

Не знаю, - сказал отец Юзеф; от этого града вопросов, которые цадик задавал глухим, хриплым голосом, у него мутилось в голове.

Наш отец, Иаков, - продолжал ребе, - видел ангелов, поднимавшихся и спускавшихся по лестнице. Куда они поднимались? К небу. А куда они спускались? На землю. А зачем они спускались на землю? Чтобы жить на земле. Ангелы тоже живут на земле, ангелы тоже могут вселяться в душу человека.

Их посылает бог, - заметил ксендз Сурин.

А дьявола разве не он посылает? Без воли бога сатана не завладеет душой человека…

А когда сатана может завладеть душой человека?

Когда? Когда человек его возлюбит!

Разве возможна любовь к сатане?

Любовь лежит в основе всего, что творится на свете. Сатана завладевает душой из любви. А когда хочет овладеть ею полностью, кладет на нее свою печать. У нас, в Людыни, один молодой пуриц так сильно любил еврейскую девушку, так любил…

Стоявший в дверях юноша глубоко вздохнул, ксендз Сурин с любопытством оглянулся на него. Но реб Ише продолжал:

- …что, когда умер, он вселился в нее! И они привели ее ко мне, и она стояла вот здесь, где ты сидишь, и я взывал к этому духу, чтобы он вышел…

Ну и что? Что? - с горячностью спросил ксендз.

И дух не пожелал выйти.

Вот видишь! - прошептал Сурин с неким удовлетворением.

Но он сказал мне: он, мол, так сильно возлюбил эту девушку, что из нее не выйдет. А выйдут они вместе: его душа и ее душа. Так он мне сказал. - И ребе внезапно умолк, в глазах его впервые засветилось что-то более человечное - не то скорбь, не то сочувствие. Он словно заколебался в этот миг, словно что-то нахлынуло на него.

И что было потом? - спросил ксендз Сурин.

Ай-вай! - вздохнул юноша в дверях.

Она умерла, - промолвил реб Ише и вдруг прикрыл рукой глаза. Ай-вай! - повторил он вслед за своим учеником. - Он забрал ее душу, и она умерла. "Сильна, как смерть, любовь", - прибавил он, минуту помолчав.

Ох, ничего я у тебя не узнаю, - вздохнул ксендз Сурин, подперев подбородок.

Цадик возмущенно развел руками.

Как? Ты хочешь все это узнать сразу? - с прежней страстностью вскричал он и, понизив голос, продолжил: - То, чему учился дед моего деда, и его дед, и прадед, и прапрадед, то, что записывали на пергаменте, то, что написано в Зогар , что такое темура , все это ты хочешь знать и хочешь, чтобы я изложил тебе это в трех словах? Будто какую-нибудь сделку - вот вам вексель, вот расписка? Потише, потише, пан ксендз! Обо всех демонах - и о тех, которых создал предвечный Адонаи, и о тех, что родились от сыновей ангельских и земных женщин? И о тех, что из проклятых богом душ человеческих возникают и множатся? И о тех, что приходят с кладбищ и вселяются в любимых женщин? И о тех, что зарождаются в душах человеческих, зарождаются и постепенно растут, медленно растут, как улитки, как змеи, пока не заполнят всю душу целиком? И о тех хочешь ты знать, что возникают в тебе, и мутят твой ум, и омрачают твое величие, и пытаются исторгнуть из тебя мудрость твою и наложить на тебя свою печать? И о тех, что до сей поры пребывали в четырех стихиях - а ныне они в твоем сердце, сердце, сердце, сердце! - закричал он вдруг и, поднявшись, указал пальцем на грудь Сурина, который боялся пошевельнуться на табуретке.

Успокоился реб Ише так же быстро, как и разгорячился, и вот он опять сидел напротив ксендза, неподвижный, бесстрастный, с восково-желтым лицом. После короткой паузы он продолжал:

И о тех демонах хочешь ты знать, что тобой завладевают все больше, все сильней…

Мои демоны - дело мое, - перебил его ксендз Сурин, - моя душа - это моя душа.

Раввин презрительно взглянул на него и прошипел:

Я - это ты, ты - это я!

Ксендз вскочил с табуретки и выпрямился, опершись ладонями о стол.

Боже, - воскликнул он, - что ты говоришь!

Реб Ише загадочно усмехнулся, словно говоря: все, что я знаю и о чем думаю, тебе не постигнуть вовек. Презрительно сжав тонкие губы, он молчал - пока ксендз не переменил позы, выражавшей отчаяние и страстное ожидание. Молчали оба долго, наконец ребе произнес:

Ты еще не знаешь, каково это, когда демон, пребывавший в теле женщины, вселится в тебя и будет тебя склонять ко всему тому, что еще недавно ты почитал омерзительным грехом… и что теперь наполняет твое сердце несказанным блаженством.

Ксендз Сурин упал у стола на колени и спрятал лицо в ладонях. Его волновали чувства, которым он не умел подобрать названия. Они налетали на него, подобно вихрю. Тщетно вспоминал он аскетические упражнения святого Игнатия, тщетно пытался овладеть собой, понять самого себя, чтобы затем понять раввина и, как учит кабалистика, освободиться от его власти, назвав точным именем все его приемы; мысли ксендза заполонил багровый туман, а сердце - безумный страх, от которого весь он трепетал, как березовый лист в ноябре.

"Пресвятая владычица, - мысленно повторял он, - помоги мне!"

Ты хочешь кое-что узнать о демоне? - звучал над его головою бесстрастный голос раввина. - Так позволь ему войти в твою душу. Тогда узнаешь, каков он, и поймешь все его уловки и признаки. Постигнешь его суть, и сладость его, и горечь его. Первый же это демон гордыни, Левиафан, второй - демон нечестия. Бегемот, а третий - демон зависти и всяческой злобы, Асмодей… Гляди получше, не запускают ли они когтей своих в твое сердце.

Ксендз Сурин вскочил на ноги и, с ужасом глядя на на раввина, быстро попятился к дверям.

О! - вскричал он. - Я осыплю проклятиями твою голову!

Ребе продолжал усмехаться, поглаживая бороду.

Ты, ксендз, ничего не знаешь. Блуждаешь во мраке, и неведение твое подобно черной пелене ночи.

Бог мне свидетель!

И я тебя уже ничему не научу, - говорил цадик, - ибо ты уже не способен научиться и моя наука уже не твоя наука.

Ты - это я, - прошептал ксендз Сурин, стоя у двери.

О да! - рассмеялся раввин. - Но наука моего бога - это не твоя наука.

И, внезапно вскочив с места, он схватил лежавшую перед ним книгу, резко захлопнул ее и с громовым стуком ударил ею о стол.

Прочь! - вскричал он грозно. Ксендз Сурин, сам не помня как, очутился за дверью и прямо наткнулся на Володковича, чьи глазки так и сверкали от любопытства.

Идем, идем отсюда! - быстро бросил ксендз и потянул Володковича за рукав; спотыкаясь, ударяясь о стены, он выбежал на лестницу и стал спускаться. Володкович едва поспевал за ним.

Пан ксендз, - пытался остановить его шляхтич, - пан ксендз!

Но отец Сурин чуть ли не бежал и вздохнул с облегчением лишь тогда, когда они оказались под навесом крыльца, на свежем воздухе. Душный запах благовоний еще стоял у него в ноздрях. Он вынул из кармана платок и вытер лоб.

Боже, смилуйся надо мной, - повторял он.

Пойдемте, пан ксендз, - сказал Володкович, - пойдемте поскорей, вам надо выпить рюмочку водки, что-то вид у вас неважный.

Они торопливо пошли по улице по направлению к вертушке. Вдруг перед ними появился Казюк. Он, видно, сразу заметил, как бледен отец Сурин, - не говоря ни слова, он подхватил ксендза под руку и быстрым шагом повел вперед.

Когда они приблизились к воротам корчмы, ксендз Сурин попытался было свернуть к себе домой, но Казюк его удержал.

Нет, отче, - сказал он, - зайдите, выпейте капельку меду, это вас подбодрит.

Ничто мне не поможет, - с беспредельным отчаянием простонал ксендз Сурин, - я проклят!

Никогда в жизни так остро не ощущал он впившихся в сердце когтей страха. Как пьяный, он ухватился за плечо Казюка и посмотрел ему в глаза. Казюк отвел взгляд.

Этого никто не знает, - молвил Казюк, - до последнего своего часа!

И так как Володкович уже скрылся в темной пасти корчмы, торопясь подготовить угощенье, Казюк наклонился к уху ксендза и прошептал:

Я знаю, куда Володкович водил вас, пан ксендз. Я же говорил - не надо его ни о чем просить!

Ксендз Сурин не ответил. Молча они вошли в корчму.

Простите мое невежество, но у меня вот какой вопрос. В обетовании Господь сказал, что Спаситель явится в мир от рода Давида. В Евангелии дается подробнейшая родословная Иосифа, мужа Пресвятой Девы, который действительно был потомком Давида. Но ведь Иосиф был только отчимом Христа. Слышала версию, что Сама Пречистая также происходила из колена Иудина, т.к. по закону, все браки должны были совершаться в пределах своего рода. Но... Праведная Елисавета, мать Иоанна Предтечи, называемая в Библии родственницей Марии, также упоминается как дочь Ааронова. Значит, Иисус не происходил из колена Иудина? Разрешите мои сомнения. Спаси Вас Господи!

Отвечает Иеромонах Иов (Гумеров) :

Согласно церковному преданию, которое сообщает святитель Димитрий Ростовский, отец Пречистой Девы Марии св. прав. Иоаким вел свое происхождение от Давида, но не через Соломона, а через его брата Нафана, родившегося тоже от Вирсавии (2Цар.5:14; 1Пар.3:5; 14:4). Нафан упомянут как предок Иисуса Христа у св. евангелиста Луки: Маттафаев, Нафанов, Давидов (Лк.3:31). А так как св. евангелист Матфей называет не Нафана, а Соломона, то исследователи считают, что в Евангелии от Луки родословие Спасителя дается по Матери. В конце родословия указан Иосиф, так как род ведется по мужской линии, а мать не могла быть указана как звено в цепочке наследования.

Пресвятая Богородица и св. прав. Елисавета были двоюродными сестрами по материнской линии. Мать Пресвятой Богородицы св. прав. Анна происходила из колена Левиина, рода Аарона. Она была дочерью священника Матфана. Женой его была Мария из рода Иудина. У них были три дочери: Мария, Совия и Анна. «Из них первою вышла замуж Мария в Вифлеем и родила Саломию; потом вышла замуж Совия, также в Вифлеем и родила Елисавету, мать Иоанна Предтечи; третья же, как мы уже сказали, мать Пресвятой Богородицы, отдана была замуж за Иоакима в страну Галилейскую, в город Назарет» (святитель Димитрий Ростовский. Житие святых и праведных Богоотец Иоакима и Анны, 9 сентября ).

Законом не запрещались браки между представителями разных колен. Так царь Саул, происходивший из колена Вениаминова, выдал свою дочь Мелхолу за Давида (1Цар.18:27), который принадлежал к колену патриарха Иуды. Ограничение существовало для невесты, которая при отсутствии братьев была наследницей. Не допускалось, чтобы земля переходила из одного колена к другому: вот что заповедует Господь о дочерях Салпаадовых: они могут быть женами тех, кто понравится глазам их, только должны быть женами в племени колена отца своего, чтобы удел сынов Израилевых не переходил из колена в колено; ибо каждый из сынов Израилевых должен быть привязан к уделу колена отцов своих (Чис.36:6-7).

СВЯТЫЕ ПРАВЕДНЫЕ ИОАКИМ И АННА

Святая Анна, мать Пресвятой Богородицы, была младшей дочерью священника Матфана из Вифлеема, происходившего из колена Левина, рода Ааронова, и жены его Марии - из колена Иудина. У её родителей было три дочери: Ма-рия, Со-вия и Ан-на. Из них пер-вая вы-шла за-муж Ма-рия в Виф-ле-ем и ро-ди-ла Са-ло-мию; по-том вы-шла за-муж Со-вия, так-же в Виф-ле-ем и ро-ди-ла Ели-са-ве-ту, мать Иоан-на Пред-те-чи; тре-тья же, Анна, будущая мать Пре-свя-той Бо-го-ро-ди-цы, вышла замуж за Иоаки-ма, который был родом из Галлии, в го-род На-за-рет.

Святой праведный Иоаким, сын Варпафира, был потомком царя Давида, которому Бог обещал, что от семени его потомков родится Мессия, Спаситель мира. Ро-до-сло-вие его та-ко-во: у сы-на Да-ви-да На-фа-на ро-дил-ся сын Ле-вий, Ле-вий ро-дил Мел-хию и Пан-фи-ра, Пан-фир ро-дил Вар-па-фи-ра, Вар-па-фир же ро-дил Иоаки-ма, от-ца Бо-жи-ей Ма-те-ри.

Супруги жили в Назарете Галилейском (северная часть Палестины) и всю жизнь мечтали о детях, но, по особому Промыслу Божию, святая Анна долго была бесплодна. Они вели праведную жизнь, их соединяла нежная любовь. Ежегодно они отдавали две трети своих доходов в Иерусалимский храм и бедным.

Иоаким и Анна не имели детей до глубокой старости и всю жизнь скорбели и пла-ка-ли об этом. Им приходилось переносить презрение и насмешки, так как в то время бесчадие считалось позором. На протяжении 50 лет их брака супруги только горячо молились Богу, смиренно уповая на Его Волю.

Однажды, во время большого праздника, дары, которые праведный Иоаким взял в Иерусалим для принесения их Богу, не были приняты священником Рувимом, который считал, что бездетный муж недостоин приносить жертву Богу. Это очень опечалило старца, и он, считая себя самым грешным из людей, решил не возвращаться домой, а поселиться в одиночестве в пустынном месте. Он решил провести в посте и молитве 40 дней и ночей, моля Господа о милости.

Его праведная супруга Анна считала себя главною виновницею постигшего их горя. Узнав о поступке своего мужа, она тоже стала в посте и молитве скорбно просить Бога о даровании ей ребенка, обещая принести в дар Богу рожденное дитя.

И молитва святых супругов была услышана: им обоим явился Ангел и возвестил о том, что родится у них Дочь, Которую благословит весь род человеческий.

Зачатие святой Анны совершилось в де-вя-тый день де-каб-ря ме-ся-ца в Иерусалиме (в этот день - 9 (22) декабря - Православная Церковь празднует Зачатие праведною Анною Пресвятой Богородицы ), а 8 сен-тяб-ря у ней ро-ди-лась дочь, пре-чи-стая и Пре-бла-го-сло-вен-ная Де-ва Ма-рия, о рож-де-стве Ко-ей воз-ра-до-ва-лись и не-бо, и зем-ля. Иоаким по слу-чаю Ее рож-де-ния при-нес Бо-гу ве-ли-кие да-ры, жерт-вы и все-со-жже-ния и по-лу-чил бла-го-сло-ве-ние пер-во-свя-щен-ни-ка, свя-щен-ни-ков, ле-ви-тов и всех лю-дей за то, что спо-до-бил-ся бла-го-сло-ве-ния Бо-жия. По-том он устро-ил в до-ме сво-ем обиль-ную тра-пе-зу, и все с ве-се-ли-ем про-слав-ля-ли Бо-га.

Под-рас-та-ю-щую Де-ву Ма-рию ро-ди-те-ли Ее бе-рег-ли как зе-ни-цу ока, ве-дая, по осо-бен-но-му от-кро-ве-нию Бо-жию, что Она бу-дет све-том все-му ми-ру и об-нов-ле-ни-ем есте-ства че-ло-ве-че-ско-го. По-се-му они вос-пи-ты-ва-ли Ее с та-кою тща-тель-ною осмот-ри-тель-но-стью, ка-кая по-до-ба-ла Той, Ко-то-рая име-ла быть Ма-те-рью Спа-си-те-ля мира. Они лю-би-ли Ее не толь-ко как дочь, столь дол-гое вре-мя ожи-да-е-мую, но и по-чи-та-ли как гос-по-жу свою, пом-ня Ан-гель-ские сло-ва, ска-зан-ные о Ней, и про-ви-дя ду-хом, что долж-но над Ней со-вер-шить-ся. Она же, ис-пол-нен-ная Бо-же-ствен-ной бла-го-да-ти, та-ин-ствен-но обо-га-ща-ла тою же бла-го-да-тью и сво-их ро-ди-те-лей. По-доб-но то-му, как солн-це сво-и-ми лу-ча-ми осве-ща-ет звез-ды не-бес-ные, уде-ляя им ча-сти-цы сво-е-го све-та, так и бо-го-из-бран-ная Ма-рия, как солн-це, оза-ря-ла лу-ча-ми дан-ной ей бла-го-да-ти Иоаки-ма и Ан-ну, так что и они бы-ли ис-пол-не-ны Ду-ха Бо-жия, и твер-до ве-ро-ва-ли в ис-пол-не-ние Ан-гель-ских слов.

До трехлетнего возраста Пресвятая Мария жила в доме своих родителей, а затем торжественно была приведена святыми Иоакимом и Анной в храм Господень, где воспитывалась до совершеннолетия.

По про-ше-ствии не-сколь-ких лет по-сле вве-де-ния Ма-рии во храм свя-той Иоаким умер в возрасте 80 лет. Свя-тая Ан-на, остав-шись вдо-вою, по-ки-ну-ла На-за-рет и при-шла в Иеру-са-лим, где пре-бы-ва-ла око-ло сво-ей Пре-свя-той До-че-ри, мо-лясь бес-пре-стан-но в хра-ме Бо-жи-ем. Про-жив в Иеру-са-ли-ме два го-да, она мирно скончалась в возрасте 79 лет, до Благовещения Пресвятой Деве Марии. Слава Дочери открылась ей в вечной жизни.

Память Успения праведной Анны 25 июля (7 августа) .

Иоаким и Анна захоронены вблизи будущей гробницы своей дочери, а также могилы Иосифа Обручника, в Гефсиманском саду, под Елеонской горой, неподалеку от Иерусалима. Эти гробницы находились на краю Иосафатовой долины, лежавшей между Иерусалимом и Елеонской горой.

Достоинство и святость праведных Иоакима и Анны

Преклонный возраст праведных супругов показывает, что рождение у них Дочери было действием особого Промысла Божия . В самом Зачатии и Рождении такой Дочери была явлена и сила Божией благодати , и честь Рожденной и достоинство родителей; ибо неплодной и состарившейся женщине родить иначе невозможно, как по силе благодати Божией: здесь действует уже не природа, но Бог, побеждающий законы природы и уничтожающий узы неплодия.

Родиться от неплодных и престарелых родителей - большая честь и для самой рожденной, потому что она рождается не от невоздержных родителей, но от воздержных и престарелых, каковыми были Иоаким и Анна, которые 50 лет жили в супружестве и не имели детей. Наконец, через такое рождение открывается достоинство и самих родителей, так как они после долгого неплодства родили радость всему миру, чему уподобились святой патриарх Авраам и благочестивая супруга его Сарра, родившие, по обетованию Божию, Исаака в старости (Быт. 21:2). Однако, без сомнения, можно сказать, что рождество Богородицы выше рождения Авраамом и Саррою Исаака. Насколько сама рожденная Дева Мария выше и более достойна почести, нежели Исаак, настолько больше и выше достоинство Иоакима и Анны, нежели Авраама и Сарры. Этого достоинства они не сразу достигли, но только усердным постом и молитвами, в душевной горести и в сердечной скорби умолили о сем Бога: и скорбь их обратилась в радость, а бесчестие их явилось предвестником великой чести, и усердное прошение руководителем к получению благ, и молитва - лучшей ходатаицей.

Святых праведных Иоакима и Анны называют «Богоотцы» , потому что они являются прямыми предками Господа Иисуса Христа.

Святые Анна и Иаоким не совершили чуда, не понесли мученических и преподобнических подвигов. Они несли иные скорби - скорбь бесплодного одиночества, и терпеливую надежду на Бога, которую они пронести до старости. Терпением и надеждой стяжали праведные Анна и Иоаким своё сокровище в земной жизни. Терпение и надежда увенчались радостью рождества и стали залогом вечной радости в Боге. И нам заповедует Христос Спаситель: «Терпением вашим спасайте души ваши» (Лк.21:19).

Традиционно родителям Пресвятой Богородицы молятся о даровании детей.

Тропарь святых праведных Богоотец Иоакима и Анны
Иже в законней благодати праведни бывше,
Младенца богоданнаго породиша нам, Иоаким и Анна.
Темже днесь светло торжествует,
весело празднующи божественная Церковь,
честную вашу память,
славящи Бога, воздвигшаго рог спасения нам в дому Давидове.

Тропарь праведной Анны, глас 4
Жизнь рождшую во чреве носила еси, Чистую Богоматерь, богомудрая Анно. Темже к приятию Небесному, идеже веселящихся жилище, в славе радующися, ныне преставилася еси, чтущим тя любовию прегрешений просящи очищение, присноблаженная.

Молитва святым праведным Иоакиму и Анне
О святии праведницы, Богоотцы Иоакиме и Анно! Молите Милосердаго Господа, яко да отвратит от нас гнев Свой, по делом нашим праведно на ны движимый, и да безчисленная прегрешения наша презрев, обратит нас, раб Божиих (имена), на путь покаяния, и на стези заповедей Своих да утвердит нас. Таже молитвами вашими в мире жизнь нашу сохраните, и во всех благих благое поспешение испросите, вся к животу и благочестию потребная нам от Бога дарующе, от всяких напастей и бед и внезапныя смерти предстательством вашим нас избавляюще и от всех враг видимых и невидимых защищающе, и тако в мире временное сие житие прешедше. в вечный достигнем покой, идеже вашим святым умолением да сподобимся Небеснаго Царствия Христа Бога нашего, Емуже со Отцем и Пресвятым Духом подобает всякая слава, честь и поклонение во веки веков. Аминь .

Восемь могучих демонов, и каждого она знает по имени. А вот ангелам здесь места нет. Ни в светлом монастырском дворе, где бесноватые сёстры кружат в экстатическом танце, ни в белых залах, осквернённых прикосновением закопчённых рук, ни в ясных глазах матери Иоанны, затягивающих в тёмный водоворот. Нет святости в святой обители, всё от лукавого. И для ксёндза Юзефа Сурина, присланного изгонять бесов из настоятельницы, всё тоньше грань, что отделяет от грехопадения его самого. Сможет ли он противостоять козням нечистого и сохранит ли собственную душу?

В основу фильма легла одноимённая повесть Ярослава Ивашкевича, опирающаяся на реальные события. В 17 веке два французских монастыря урсулинок прославились массовыми «эпидемиями» одержимости. В каждом случае историками отмечены симуляция симптомов и политическая подоплёка: когда духовные отцы не гнушались физическими радостями общения с монашками, церковь могла замять скандал эффектным процессом с аутодафе. Перенеся действие в родную Польшу, писатель мудро ушёл от двусмысленных толкований: его героиню на самом деле одолевают демоны, а чувства героя далеки от чувственности. Экранизация, — кстати, довольно бережная к первоисточнику, — не столь однозначна. Тщательно следуя сюжету, режиссёр Ежи Кавалерович одновременно оставляет немало смысловых пустот; и эта недосказанность, использованная в качестве художественного приёма, открывает широкий простор для трактовок.

С точки зрения современной науки одержимость — болезнь, все признаки психического расстройства налицо. Впрочем, и средневековые учёные знали, что девушек, наглухо запертых в монастырских стенах, часто поражала жестокая немочь: унылая скука, переходящая в апатию или яростное неистовство. Иоанна, с её резкими и демонстративными метаморфозами поведения, в эту картину укладывается. А святотатственная любовь к Дьяволу внушена обычной гордыней: настоятельницу не прельщает тоскливая безвестность, и раз уж святой стать не суждено, лучше быть проклятой, в любом случае внимание обеспечено. Заинтересованной стороной показывает себя и духовенство: если есть Сатана, то существует и Бог, и, значит, больше веры в прихожанах, что собираются на публичные акты экзорцизма как на развлечение. Проблема ксендза Юзефа сложнее: он выходит против демонов на священный бой, в котором враг хитёр, а боец уязвим и деморализован. Если долго смотреть в бездну, бездна посмотрит в тебя; и в самой невинной душе найдётся маленькое чёрное пятнышко. Юзеф, подошедший к краю слишком близко, чувствует, как в нём прорастает и расцветает зло, которое он бессилен победить, но отступать уже поздно. На войне все средства хороши. Пусть сделка, даже с Дьяволом, ведь высшая доблесть христианина — самопожертвование ради спасения ближнего.

Классическое польское кино — самобытная и загадочная «вещь в себе». Лаконичная композиция кадра, внимание к внутренней жизни персонажей, множественность смыслов и символов — всё имеет значение. Картина снята в добрых традициях старой школы, ставившей акцент не на зрелищность и событийность, но на эмоциональность и мастерство актёров. Люцина Винницкая неподражаема во всех проявлениях своей героини, от умиротворённого спокойствия до театральных припадков бесноватости. Мечислав Войт очень хорош в образе человека, предчувствующего, но неспособного остановить своё падение. Эту слабину чувствуют и другие: проницательная трактирщица, её чудаковатые гости и набожные слуги, старый еврейский ребе, олицетворённое альтер-эго Юзефа. Лишь улыбчивая Маргарита, единственная из монахинь, кого не коснулась бесовская напасть, верит святому отцу, но причиной тому её собственная, тоже предсказуемая жертвенность. Атмосфера безнадёжности преследует с первого кадра, когда молящийся ксёндз лежит перевёрнутым крестом, до последнего, с перевёрнутым колоколом, не оставляющим сомнений, по ком он звонит. Символичны и топор, ставший «выстрелившим ружьём», и религиозные беседы героев, полные афоризмов, и замкнутое пространство фильма, ограниченное двумя точками действия — окрестностями монастыря и постоялым двором, — и, конечно, чёрно-белая плёнка, с такой мнимой простотой разделяющая мир на светлое и тёмное, на доброе и злое.

Есть у ленты ещё одна важная особенность: условность временных рамок, ведь поднятые картиной вопросы актуальны всегда. Бог есть любовь, но если он сотворил мир, отчего в нём столько зла? Насколько оправдана жертва, несущая избавление через преступление? Существует ли допустимая мера зла, совершаемого во благо?.. Готовых ответов фильм не даёт. Ангелы не явились, демоны так и остались за кадром, ибо только человек ответственен за собственные поступки.