Однажды при дворе одного короля появляется некая странная, молчаливая до немоты девушка по имени Ивонна. Она вовсе не принцесса — таковой ее сделает Принц (), когда шутки ради захочет жениться на ней. Сама шутка затянется, от решения вначале придут в ужас, а потом справятся с ним Король () и Королева () — не без помощи Камергера (). Справятся так, что мало не покажется никому, а до того подвергнут несчастную разного рода исследованиям, обследованиям и издевательствам.
То есть за год до собственной эвакуации с оккупированной немцами родины — видимо, смутно уловил какие-то важные носившиеся в тревожном польском воздухе предвестья.
Однако — и именно это свойство делает ее настоящей классикой — за свою долгую жизнь пьеса успела быть поставленной самыми разными режиссерами по всей Европе и срезонировать с самыми разными контекстами. Во вполне особый контекст поместил ее и польский режиссер, прибывший ставить своего прославленного соотечественника с русскими артистами и немало в этом преуспевший.
Его «Ивонна» не просто история про то, как злой и скучный двор (читай — мир) сначала мучает, а потом убивает любого чудака, попавшего в его жизненный ареал. Король, Королева и их Камергер не просто мечтают расправиться с Ивонной — они с каким-то сладострастным удовольствием подпускают ее поближе, чтобы подвергнуть разного рода исследованиям и манипуляциям, которые выполняют с какой-то фашистской, иезуитской добросовестностью. На разного рода исследования откликается пространственная и звуковая среда: видеомаппинг на задник стены реагирует на те или иные измерения и изменения, а в определенные моменты начинает работать терменвокс — инструмент, реагирующий высотой звука на изменения электромагнитной среды.
Сцена из спектакля «Ивонна, принцесса бургундская»
Мария Зайвый/Театр НацийДля тех, кто не понял режиссерское послание, Яжина в буквальном смысле разжевывает его с помощью обращений прямо с установленных в зале экранов для титров:
Большой Брат следит за нами, зная, на какие сайты и с каких сайтов мы зашли, чем мы интересуемся и что ищем. А еще мы следим за собой сами, думая и просчитывая каждый свой поступок, цензурируя и хватая себя за руки на каждом шагу.
Причем не столько из страха политического преследования, сколько их практичного нежелания говорить и делать что-либо конфликтное и неудобное и желания устроиться в жизни получше и покомфортнее.
Гжегожа Яжину польская и российская критика называет лидером современного польского режиссерского поколения — заодно с Кшиштофом Варликовским и их старшим современником Кристианом Люпой. Яжина уже приезжал в Россию — семь лет назад он показывал на фестивале «Польский театр в Москве» спектакль «Теоремат» по сценарию Пьера . Перед нынешним спектаклем Театр наций провел нужную и важную работу вместе с Польским культурным центром — в своем «Новом пространстве» на Страстном, 12 показал на видео несколько спектаклей Яжины, поставленных им в театре TR Warszawa, которым режиссер руководит; показы сопровождались лекциями и встречами.
Сцена из спектакля «Ивонна, принцесса бургундская»
Мария Зайвый/Театр НацийСреди прочих были показаны и «Мученики» по пьесе Мариуса фон Майенбурга, сюжет которых знаком российскому зрителю »(М)ученика» Кирилла , ставшего хитом «Гоголь-центра», а затем и основой для его последнего кинофильма; московский зритель имел возможность сравнить два подхода к одной истории подступающего мракобесия.
У новой постановки Яжины есть родство с другим спектаклем Серебренникова — «Кафкой» по пьесе , — и не только в силу того, что у обоих заглавных героев почти все время действия в буквальном смысле отнято право голоса, сама история изощренной расправы над беспокоящей инаковостью в «Ивонне...» выглядит совершенно кафкианской.
Как выглядит таковым некогда общее смыслов поле двух исторически тянущихся друг к другу держав — родины Станиславского и родины Гомбровича, в которых театральные системы всегда были более развитыми, чем системы политические. Сейчас в обоих цинизм и иезуитство активно выступают рука об руку с ханжеством и мракобесием и уже спускаются с верхних этажей в область отношений между людьми и народами. Передавая свое послание открытым текстом, всеми остальными способами поляк Яжина и российские актеры оставляют зрителю открытым поле для других интерпретаций. И зритель в этой в определенном смысле архетипичной версии «Ивонны...» может увидеть глубоко личную или даже семейную историю. Или, наоборот, сугубо социальную: как
две страны и две культуры становятся друг для друга именно такими Ивоннами — Россия для Польши и Польша для России, — на становящемся все более пасмурном политическом фоне отменяются совместные проекты, сворачивается культурное сотрудничество.
Сцена из спектакля «Ивонна, принцесса бургундская»
Мария Зайвый/Театр НацийТеатр наций в свое время создавался как в том числе площадка для совместных обменных проектов, в том числе международных, и в этом смысле его новая премьера — едва ли не самое совершенное исполнение данной миссии.
Гомбрович Витольд
Гомбрович Витольд
Ивонна, принцесса бургундская
Витольд Гомбрович
Ивонна, принцесса бургундская
Леонард Бухов, перевод с польского
В.Гомбрович (1904 - 1969) - классик польского авангарда, оказавший большое влияние на польскую и европейскую литературу и драматургию XX века. Пьеса написана в 1938 году, однако первая ее постановка в Польше состоялась лишь в начале 50-х гг. С тех пор "Ивонна, принцесса Бургундская" уже более полувека не сходит со сцен. Переведенная на шестнадцать языков, пьеса занимает прочное место в репертуарах театров всего мира. Одна из недавних постановок была осуществлена Ингмаром Бергманом в Стокгольмском драматическом театре.
Публикация перевода: "Современная драматургия", 1996/1. (C)(C)(C)
Действующие лица:
КОРОЛЬ ИГНАЦИЙ
КОРОЛЕВА МАРГАРИТА
ПРИНЦ ФИЛИПП - наследник престола
КАМЕРГЕР
ИЗА - придворная дама
КИРИЛЛ - друг принца
ТЕТКИ ИВОННЫ
ИННОКЕНТИЙ - придворный
ВАЛЕНТИН - лакей
САНОВНИКИ, ПРИДВОРНЫЕ, НИЩИЙ и т.д.
Место гуляний: деревья, в глубине скамейки, празднично одетая публика. При сигнале фанфар входят: КОРОЛЬ ИГНАЦИЙ, КОРОЛЕВА МАРГАРИТА, ПРИНЦ ФИЛИПП, КАМЕРГЕР, КИРИЛЛ, КИПРИАН, придворные дамы и господа.
КОРОЛЕВА. Какой чудесный закат.
КАМЕРГЕР. Воистину чудесный, ваше величество.
КОРОЛЕВА. Глядя на такую красоту, человек становится лучше.
КАМЕРГЕР. Лучше, вне всякого сомнения.
КОРОЛЬ. А вечерком перекинемся в картишки.
КАМЕРГЕР. Только вашему величеству дано сочетать врожденное чувство прекрасного со свойственной вам склонностью к игре в бридж.
Подходит НИЩИЙ.
Чего тебе, добрый человек?
НИЩИЙ. Прошу оказать материальную поддержку.
КОРОЛЬ. Камергер, дай ему пять грошей. Пусть народ видит, что мы помним о его нуждах!
КОРОЛЕВА. Дай десять. (Обернувшись к закату.) При виде подобного заката!
ДАМЫ. А-а-а-х!
КОРОЛЬ. Да что там - дай пятнадцать! Пусть знает своего государя!
ГОСПОДА. А-а-а-х!
НИЩИЙ. Да благословит Господь Всевышний светлейшего короля и да благословит светлейший король Господа Всевышнего. (Уходит, распевая песню.)
КОРОЛЬ. Ну что ж, пойдем, не стоит опаздывать к ужину, нам ведь еще необходимо прогуляться по всему парку, братски пообщаться с народом в день национального праздника.
Все направляются к выходу, кроме ПРИНЦА.
А ты, Филипп, разве остаешься?
ПРИНЦ (поднимает лежащую на земле газету). Я на минутку.
КОРОЛЬ. Ха-ха-ха! Понятно! Ха-ха-ха! У него свидание! Совсем как я в его годы! Что ж, пошли, ха-ха-ха!
КОРОЛЕВА (с упреком). Игнаций!
Сигнал фанфар, все уходят, кроме ПРИНЦА, КИРИЛЛА и КИПРИАНА.
КИРИЛЛ и КИПРИАН. Конец занудству!
ПРИНЦ. Постойте-ка, тут гороскоп на сегодняшний день. (Читает.) С двенадцати до двух... Нет, не то... Вот! - Период с семи до девяти вечера принесет вам мощный прилив жизненных сил, усиление индивидуальных качеств, даст толчок прекрасным, хоть и рискованным идеям. Это часы, способствующие смелым планам, великим делам...
КИПРИАН. А нам это к чему?
ПРИНЦ. ...благоприятствующие успеху в делах любовных.
КИРИЛЛ. Тогда другое дело. Посмотри, вон там крутятся какие-то девицы!
КИПРИАН. Вперед! Не медли. Исполним наш долг.
ПРИНЦ. Что? Какой еще долг? Что ты имеешь в виду?
КИПРИАН. Наш долг - функционировать! Функционировать! Ничего другого, как только функционировать с блаженной радостью! Мы молоды! Мы мужчины! Мы молодые мужчины! Так будем выполнять нашу функцию молодых мужчин! Зададим побольше работы попам, чтобы и они могли функционировать! Обыкновенное разделение труда.
КИРИЛЛ. Взгляни-ка, идет весьма элегантная и обольстительная дама. И ножки ничего.
ПРИНЦ. Да нет - как же так? Опять то же самое? И так до бесконечности? Вновь и вновь? Еще и еще раз?
КИПРИАН. А ты не согласен?! Что она может о нас подумать?! Конечно, вновь и вновь! Всегда!
ПРИНЦ. Не хочу.
КИРИЛЛ. Не хочешь? Что? Что?! Отказываешься!
КИПРИАН. (удивленно). Разве ты, принц, не испытываешь сладостного, беззаботного наслаждения, когда милые губки шепчут: "да", как бы лишний раз подтверждая свою неизменную готовность?
ПРИНЦ. Конечно, конечно, естественно... (Читает.) "способствующие смелым планам, великим делам, усилению индивидуальных качеств и обострению эмоций. Эти часы небезопасны для натур чрезмерно самолюбивых, которым свойственно излишне обостренное чувство собственного достоинства. Дела, которые вы начнете в эти часы, могут принести пользу, но, возможно, и вред..." Ну вот, всегда так.
Входит ИЗА.
Приветствуем вас!
КИПРИАН. С величайшим наслаждением!
КИРИЛЛ. С восхищением!
ИЗА. Добрый день! Что вы, принц, делаете здесь, в уединении?
ПРИНЦ. Исполняю свой долг. Мой отец своим видом воодушевляет подданных, а я своим - погружаю в мечты их дочерей. А вы почему не в свите королевы?
ИЗА. Опоздала. Вот догоняю. Была на прогулке.
ПРИНЦ. Ах, догоняете. Кого?
ИЗА. Какой же вы, принц, рассеянный. Отчего в голосе такая меланхолия? Неужели вы не радуетесь жизни? А я только этим и занята.
ПРИНЦ. Я тоже, и как раз потому...
ПРИНЦ. Хм... (Внимательно на них смотрит.)
ВСЕ. Так что же?
ПРИНЦ. Ничего.
ИЗА. Ничего. Вы, принц, здоровы?
КИРИЛЛ. Простуда?
КИПРИАН. Мигрень?
ПРИНЦ. Нет, напротив, просто на меня что-то нахлынуло! Что-то нахлынуло! Поверьте, меня буквально переполняют эмоции!
КИПРИАН (оглядывается). О-о, ничего блондиночка. Вполне... вполне...
ПРИНЦ. Блондинка? Если бы ты сказал - брюнетка, это ничего не меняло бы. (Осматривается с подавленным видом.) Деревья и деревья... Пусть хоть что-нибудь произойдет.
КИРИЛЛ. О-о, а там еще одна идет.
КИПРИАН. С тетками!
КИРИЛЛ. С тетками!
Входят ИВОННА и две ее ТЕТКИ.
ИЗА. Что случилось?
КИПРИАН. Да ты взгляни, принц, взгляни, со смеху помрешь!
КИРИЛЛ. Тихо, тихо, послушаем, о чем они говорят.
1-я ТЕТКА. Присядем на скамейку. Видишь, дитя мое, тех молодых людей?
ИВОННА (молчит).
1-я ТЕТКА. Да улыбнись же, улыбнись, дитя мое.
ИВОННА (молчит).
2-я ТЕТКА. Почему так вяло? Почему ты, дитя мое, так вяло улыбаешься?
ИВОННА (молчит).
2-я ТЕТКА. Вчера тебе снова не повезло. И сегодня ты не пользуешься успехом. А завтра тоже никто не обратит на тебя внимания. Ну почему ты так непривлекательна, дорогая? Почему совершенно не сексапильна? На тебя никто не хочет смотреть. Истинное наказание Божье!
1-я ТЕТКА. Мы потратили все наши сбережения, до последнего гроша, чтобы заказать для тебя это платье с цветами. К нам ты не можешь быть в претензии.
КИПРИАН. Ну и уродина!
ИЗА (обиженно). Почему же сразу - уродина.
КИРИЛЛ. Мокрая курица! И еще нос воротит!
КИПРИАН. Плакса! Все ей не так! Пошли, продемонстрируем ей наше презрение! Дадим по носу!
КИРИЛЛ. Да, да! Эту надутую реву неплохо бы проучить! Наш священный долг! Ты иди первый, а я за тобой.
Проходят с саркастическими минами вплотную перед Ивонной, а затем разражаются смехом.
КИПРИАН. Ха-ха-ха! Прямо под носом! Прямо под носом!
ИЗА. Оставьте ее - это не имеет смысла!
1-я ТЕТКА (к Ивонне). Видишь, чему мы из-за тебя подвергаемся.
2-я ТЕТКА. Из-за нее все только смеются над нами! Наказание божье! Думала, хоть на старости лет, когда наступит конец моим женским разочарованиям, я смогу не опасаться, что покажусь смешной. И вот я постарела, но из-за тебя продолжаю терпеть издевательства.
КИПРИАН. Слышишь? Теперь они ей выговаривают. Ха-ха-ха, так ей и надо! Проберите ее как следует!
2-я ТЕТКА. Опять над нами смеются. Но уйти нельзя, тогда они будут смеяться нам вслед... А останемся - смеются в лицо!
1-я ТЕТКА (к Ивонне). Почему на вчерашнем балу ты, дорогое дитя, даже ногой не шевельнула?
2-я ТЕТКА. Почему никто тобой не заинтересуется? Разве нам это приятно? Мы вложили в тебя все наше женское честолюбие, а ты... Почему ты не бегаешь на лыжах?
1-я ТЕТКА. Почему не займешься прыжками с шестом? Другие барышни прыгают.
КИПРИАН. До чего же она неуклюжа! Меня один ее вид раздражает! Чертовски раздражает! Эта нескладеха просто выводит меня из себя! Сейчас подойду и переверну скамейку! Как, а?
КИРИЛЛ. Нет, не стоит. К чему столько усилий? Достаточно показать ей палец или рукой махнуть, или еще что-нибудь в этом духе. Любой жест по отношению к подобному существу будет издевательством. (Чихает.)
2-я ТЕТКА. Вот видишь? На нас уже чихают!
ИЗА. Оставьте ее.
КИПРИАН. Нет, нет, давайте проделаем над ней какой-нибудь фортель. Я придумал: притворюсь хромым, а она подумает, что к ней на чай даже хромой пес не приходит. (Намеревается подойти к скамейке.)
ПРИНЦ. Постой! Я придумал кое-что получше!
КИПРИАН. Ого! Уступаю место!
КИРИЛЛ. Что ты придумал? Похоже, ты собираешься проделать нечто невообразимое!
ПРИНЦ (смеется, прикрыв рот носовым платком). Фортель - ха-ха-ха, фортель! (Подходит к скамейке.) Разрешите представиться. Я - его высочество принц Филипп, сын короля.
ТЕТКИ. А-а-а!
ПРИНЦ. Вижу, уважаемые дамы, у вас какие-то проблемы с этой милой барышней. Отчего она так апатична?
1-я ТЕТКА. Просто беда! У нее какое-то органическое недомогание. Кровообращение вялое.
2-я ТЕТКА. А от этого зимой отечность, а летом затхлость. По осени у нее постоянный насморк, зато весной - головные боли.
ПРИНЦ. Вот уж, извините, буквально теряешься, какое время года предпочесть. И никакие лекарства не помогают?
1-я ТЕТКА. Врачи говорят: будь она поживее, повеселее, кровообращение усилилось бы и все недомогания прекратились.
ПРИНЦ. Тогда почему у нее не может улучшиться настроение?
1-я ТЕТКА. Из-за вялого кровообращения.
ПРИНЦ. Итак, если она станет живее, кровообращение усилится, а если кровообращение усилится, то она станет живее. Забавная ситуация. Какой-то порочный круг. Хм... конечно, да... а вы знаете...
2-я ТЕТКА. Вы, принц, конечно, иронизируете. Что ж, запретить мы не можем.
ПРИНЦ. Иронизирую? Нет, мне не до иронии. Слишком серьезный сейчас момент. Разве вы не ощущаете некоторого усиления ваших индивидуальных качеств, прилива жизненных сил - не испытываете упоения?
1-я ТЕТКА. Ничего мы не испытываем, вот только немного прохладно.
ПРИНЦ. Странно! (К Ивонне.) А вы - неужели вы тоже ничего не чувствуете?
ИВОННА (молчит).
2-я ТЕТКА. Где ей, что она может чувствовать?
ПРИНЦ. Знаете, когда я смотрю на вас, меня так и подмывает что-нибудь над вами сотворить. Например, взять на поводок и гнать вперед, или развозить на вас молоко, или колоть вас булавкой, или передразнивать. Ваш вид раздражает меня, вы подобны красной тряпке, вы провоцируете. Да! Есть люди, как бы созданные для того, чтобы выводить других из равновесия, раздражать, доводить до безумия. Такие люди существуют, и каждый из них воздействует только на конкретного человека. Ах! Как вы сидите, как перебираете этими вашими пальчиками, как болтаете ножкой! Неслыханно! Просто великолепно! Поразительно! Как вы это делаете?
ИВОННА (молчит).
ПРИНЦ. Ах, как вы молчите! Как вы молчите! И какой при этом обиженный вид! И выглядите просто замечательно - похожи на оскорбленную королеву! Вся исполнена гнева и обиды - ах, сколько в вас достоинства и претензии! Нет, я схожу с ума. У каждого есть свое существо, приводящее его в состояние белой горячки, а вы - такое существо, созданное для меня! И вы будете моей! Кирилл, Киприан!
КИРИЛЛ и КИПРИАН подходят.
Позвольте представить вас этой оскорбленной королеве, этой гордой Анемии! Посмотрите, как она шевельнула...
В Театре Наций прошла одна из самых ожидаемых премьер этого сезона - Ивонна, принцесса Бургундская .
Польский режиссер Гжегож Яжина впервые ставит в России, хотя работа с пьесой Витольда Гомбровича для него не дебютная. На этот раз ученик легендарного Кристиана Люпы и руководитель театра ТР Варшава пересмотрел свои взгляды на произведение, и московский зритель увидел иную историю, с неожиданными ракурсами и акцентами.
Ивонна - бедная девушка, которую принц Бургундии Филипп берет в жёны - то ли от самодурства, то ли из-за праздного любопытства. Новоиспеченная принцесса постоянно молчит, не улыбается и не кланяется, когда от неё это требуют, чем несказанно выводит из себя королевских особ. Принц и его приближенные начинают череду экспериментов над Ивонной. Они буквально пытаются залезть к ней в голову,чтобы получить ответ на свой главный вопрос: “Почему ты такая?”. Почему эта странная девушка хранит гордое молчание даже под жестокими пытками, почему, будучи практически рабыней, так смело, с надменной иронией смотрит на своих господ?
Король Игнатий – Александр Феклистов
Ивонна в спектакле предельно невозмутима, стоически спокойна. Но эта тихая девушка- настоящий разрушительный взрыв для всех. В слаженной системе королевства, где всё держится на лицемерных нормах приличия, она становится лишним элементом, трикстером, который полностью рушит существующий порядок. Ивонна единственная, кто по-настоящему честен с собой, внутренне свободен и независим, кто ориентирован не на внешнее. Каждый чувствует её силу, которая полностью противоречит сословной иерархии, каждый воспринимает её, как упрек своей жалкой сущности. Принц Филипп, в которого на удивление влюбляется Ивонна, всячески подавляет в себе ответное чувство, чтобы не стать таким же изгоем, как она. С другой стороны - он понимает, что в своей закоренелой пошлости недостоин этой любви, поэтому становится еще более жесток по отношению к принцессе. Королю Ивонна напоминает девушку, которую он сгубил по молодости, королеве - её тщательно скрываемый секрет - стыдное сочинительство стихов. И каждый видит выход в одном - в полном уничтожении Ивонны.
Ивонна – Дарья Урсуляк, Королева Маргарита -Агриппина Стеклова, Принц Филипп- Михаил Тройник Принцесса Ивонна будто бы и не человек вовсе, она - свободная субстанция, аллегория всего неординарного, всего того, что так боятся люди, верные своей системе. Как не бояться, такие как Ивонна способны разрушить любую систему. Поэтому последняя вынуждена спасаться. Как известно, лучшая защита - это нападение. На одном из пиров принцессу Ивонну заставят подавиться костью от рыбы, а после падут перед трупом девушки на колени, лицемерно изображая скорбь, как того требуют правила приличия. Только принц Филипп, искренне ошарашенный, не сделает этого. Покатится волна возмущения: Ты не можешь один стоять, когда мы все на коленях!. Если в пьесе Гомбровича принц повинуется гласу своего окружения, то у Гжегожа он демонстративно останется стоять. Неповиновение заразно - теперь сам принц вместо застрельщицы Ивонны. На смену одной истребленной личности, приходит другая.
Ни одна система не способна навсегда уберечь себя от иных.
Фото пресс-службы театра
Премьера опера
Одним из главных событий парижского сезона стала мировая премьера новой оперы бельгийского композитора Филиппа Бусманса по мотивам пьесы знаменитого польского драматурга Витольда Гомбровича "Ивонна, принцесса Бургундская" на сцене Opera Garnier. Рассказывает РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Оперу "Ивонна, принцесса Бургундская" поставил один из главных европейских мастеров драматической и музыкальной режиссуры Люк Бонди — и это объясняет не только причину успеха спектакля, но и сам факт появления оперы. Дело в том, что господин Бонди принадлежит к числу буквально считаных сегодняшних оперных постановщиков, которые способны своим авторитетом и своей режиссурой проложить современным оперным сочинениям дорогу на самые престижные подмостки. Вот и в репертуаре Парижской оперы (причем не в Opera Bastille, более привычной ко всякого рода экспериментам директора Жерара Мортье, а в святая святых, в Opera Garnier) в нынешнем сезоне — всего одна опера, написанная живым композитором.
Правда, и композитор был привлечен к работе не абы какой, а бельгиец Филипп Бусманс, известный в том числе и как автор нескольких опер. Одну из них, "Жюли" по мотивам пьесы Августа Стриндберга, несколько лет назад ставил все тот же Люк Бонди. Нельзя не заметить, что обе постановки связаны не только именами композитора и режиссера (последний в содружестве с Мари-Луизой Бишофсбергер написал и оба оперных либретто) и художника Ричарда Педуцци, постоянного сценографа господина Бонди. И "Ивонна, принцесса Бургундская", и "Жюли" написаны на основе весьма популярных на драматических сценах всего мира пьес. На нервную пьесу Стриндберга об утонченной господской дочке, ставшей жертвой животной страсти к собственному лакею, Бусманс и Бонди посмотрели глазами фрейдистов — но фрейдистов, уставших, ироничных и умудренных опытом.
Но если фрейдистский взгляд на "Фрекен Жюли" был откровенно ретроспективным (все-таки пьеса писалась тогда, когда Зигмунд Фрейд был еще безвестным приват-доцентом), то смотреть с точки зрения психоанализа на пьесу Гомбровича есть все основания — она была написана в 1930-е, когда основные работы венского профессора были не только написаны, но и прочитаны всей Европой. "Ивонна, принцесса Бургундская" — гротескная версия сказки о Золушке, история про странную девушку, которая попала в королевский дворец женой наследного принца, стала причиной психологических конфликтов в венценосном семействе и в конце концов превратилась в объект ненависти и агрессии всего двора.
Ричард Педуцци построил на сцене Palais Garnier нечто напоминающее — все-таки спектакль поставлен в Париже — "большую арку" Дефанса: огромный проем, который простой сменой задника из городской площади превращается в королевскую спальню. Люди, изображенные в "Ивонне",— состоятельное, но заскучавшее буржуазное сообщество, склонное пощекотать самому себе нервы и устроить небольшой карнавал. И пожелание Витольда Гомбровича — костюмы должны быть "современные... с какими-нибудь фантазийными элементами, например, король в куртке и с короной" — точно выполнено художником. Ивонна в спектакле Люка Бонди становится "смутным объектом желания", инородным телом, которое и возбуждает, и раздражает каждого, кто ее видит; она оказывается легкой добычей и вскоре — желанной жертвой.
Господин Бонди — режиссер тонкий, чуткий и расчетливый. Поэтому его "Ивонна" как-то даже не воспринимается оперой — в том смысле, что в этом спектакле нет привычных оперных нелепостей, которые обычно принято списывать на специфику жанра. Через несколько минут после начала перестаешь думать, что ты в опере: настолько солисты (а среди них знаменитая сопрано Мирей Делюнш в роли королевы) кажутся естественными во всех, сколь угодно странных, ситуациях, настолько обоснованным представляется любой их жест. Иногда возникает необычное (и сладкое для оперного зрителя) чувство, что композитор, дирижер (Сильвэн Камбрелен) и режиссер это один и тот же человек, действующий по ясному и тщательно обдуманному плану.
Но на финальных поклонах едва ли не самая большая порция "браво" достается не солистам, не режиссеру, не дирижеру и даже не поднимающимся в оркестровой яме музыкантам венского "Клангфорума", а драматической актрисе Дерте Люссевски. Одна из самых известных немецких актрис своего поколения, она приглашена господином Бонди на роль Ивонны, как и пьесе, в опере Филиппа Бусманса несчастная принцесса Бургундская остается практически бессловесной. Госпожа Люссевски, работавшая с лучшими режиссерами Германии, ничуть не теряется на оперной сцене, напротив, ее похожая на сломанную куклу Ивонна "держит" весь спектакль. Ее тело "слышит" исполненную драматических диссонансов музыку господина Бусманса не хуже, чем певцы. А когда Ивонна давится рыбной костью и словно в гроб укладывается в огромную рыбину на обеденном столе, становится понятно, что и музыке следует немедленно кончиться.
В Театре Наций показали вторую за сезон премьеру - спектакль "Ивонна, принцесса Бургундская" по мотивам пьесы польского драматурга и писателя Витольда Гомбровича. Это гротескная история о том, как принц Филипп (Михаил Тройник) влюбляется в крайне молчаливую девушку Ивонну (Дарья Урсуляк). Ее молчание настолько раздражает всех - включая короля (Александр Феклистов) и королеву (Агриппина Стеклова) - что от принцессы просто необходимо избавиться.
В "Ивонне" режиссера Гжегожа Яжины важна мысль о том, что человеку в этом мире страшно быть иным. Фото: Пресс-служба Театра Наций
Спектакль поставил приглашенный из Польши режиссер Гжегож Яжина. С пьесой своего соотечественника он уже обращался много лет назад, но с тех пор свои взгляды на нее пересмотрел. Отбросил любовные отношения и оставил две простые и беспощадные мысли: человек боится быть иным - это раз. Два - "иных" не принимают ни другие люди, ни система.
Ивонна - чужая, она не ко двору. Она непонятна и раздражает. Ее хочется выдавить и уничтожить - это инстинктивное желание общества. И в последнее время оно во всем мире лишь обостряется, считает Гжегож Яжина. И тема молчания тоже - люди стали реже высказывать свое мнение. Эту мысль режиссер вербализовал вставками текстов, которых нет в пьесе. В них напомнил о страхе оказаться в меньшинстве, о видах самоцензуры и о тотальном контроле над средствами коммуникации.
Ивонна почти не способна к общению и, значит, ее почти нельзя контролировать. Значит, ее нужно устранить, вычеркнуть из системы. При этом сама Ивонна пытается следить за ситуацией - незримо оказывается там, где ей быть по тексту пьесы не положено. Например, она слышит все заговоры против себя, знает, как ее планируют убить. Слышит речи и стихи королевы. Та снимает себя одежду и оказывается в латексном костюме, имитирующем обнаженное тело. Она же ощущает, что за ней подсматривают, оттого и чувствует себя голой.
Здесь вообще все персонажи обнажаются. Разоблачаются. Становятся очевидными - под прицелом тотального молчания. Ивонна в интерпретации Гжегожа Яжины - не жалкая замарашка. Иногда она кажется андрогинным существом - в комбинезоне, с очень короткой, ершистой стрижкой. И она не просто молчит, но и пытается сопротивляться - за столом отплевывается сливками и бросается грушами. Выбивает из рук исследователей диктофон. Она - существо, достойное изучения. И принц Филипп с друзьями ее изучают. Ставят эксперименты, записывая все на камеру и на диктофон. Задают вопросы, тестируют пятнами Роршаха (тест швейцарского психиатра, известный с 1921 года: по тому, что индивид увидит в кляксе, определяются особенности его личности).
Ивонна молчит, ей подсказывают свои ассоциации, толкования - и ждут кивка головы. Со временем симметричное пятно Роршаха разорвется надвое и расползется по световой меридианной сетке в разные стороны. Станет похоже на материки на карте, на два мира, которые становятся друг от друга все дальше. Издевательства над Ивонной режиссер Яжина ужесточает, они уже не только моральные, как у Витольда Гомбровича, но и физические. Вполне конкретное насилие короля над принцессой - и фразы о том, что с ней можно делать все, что угодно, - выходят на другой уровень и приобретают некий изощренный смысл.
Сценографом спектакля стал художник Петр Лакомы - это его дебют на театральной сцене. Но режиссер и хотел избежать излишней театральности, хотел столкнуть старый текст и новое искусство. Лакомы решает пространство предельно лаконично. Из декораций - полый цилиндр и параллелепипед, который от сцене к сцене разбирается на составные фрагменты. Все остальное создают видеопроекции и свет.
Свет здесь - особая история: то обостряет тени, заставляя их жить отдельной жизнью, то "глушит" все вокруг и делает реальность ватной. Пространство интерактивно - это не просто дань моде, это визуальное свидетельство того, как система реагирует на действия индивидов. Специальная камера фиксирует движения актеров и изменяет фон - и вот уже световая сетка пульсирует и нервно дергается. Датчики отзываются на передвижения по сцене - и вот актеры уже сами творят звуковое пространство, траекторией движения пишут партитуру спектакля.
Отдельную роль отведена терменвоксу - электронному инструменту, создающему звук с помощью электрического поля (изобрел его когда-то, напомню, Лев Термен в Петрограде). Им управляют взмахами рук - терменвокс чуток к внешним раздражителям, требует долгих упражнений и абсолютного слуха. Нуждается в особом подходе - так же, как сама Ивонна. Она играет на нем - сначала руками и телом транслирует свою боль, потом подключает голос и пытается петь в унисон. В вакууме. Дуэт с инструментом оказывается более чутким, чем люди вокруг.
Чтобы избавится от Ивонны, семейство подает на праздничный стол карасей. Они - костлявы, она - стеснительна, в присутствии гостей непременно должна подавиться и умереть. Король и королева приглашают всех к столу, произносят "раз-раз", будто проверяют микрофоны. Травля - как праздник, убийство - как представление, избавление от иного - как торжество. Ивонна трижды пытается сбежать - она ведь точно знает, что случится дальше. Но побег из Системы невозможен, ее всякий раз возвращают. И вынуждают поперхнуться.
На нее давят - и она давится. Потому что всякая личность сама по себе - как кость в горле.
