Здравствуйте уважаемые.
Не так давно я спрашивал Вашего мнения о том, стоит ли разобрать нам с Вами совместно одно из самых моих любимых поэтических произведений не только «Нашеговсе»(с), но и вообще в принципе, и в общем и целом получил удовлетворительный ответ: А это значит, следует, как минимум, хотя бы попробовать:-) И, хотя, как метко отметил в своем комментарии многоумный и уважаемый мной eulampij я даже близко ни с Набоковым, ни уж тем более с Юрием Лотманом (чью работу я считаю превосходной) сравнится не могу, но я попытаюсь хотя бы немного рассказать Вам о тех вещах, которые, возможно не совсем понятны, кои мы можем обнаружить в строчках бессмертного произведения. Сразу хочу отметить, что я не буду разбирать порывы, суть, систему взаимоотношений и психологические нюансы героев. Теоретически мог бы, но я не литературовед и не психолог. Мое хобби - история, и для меня великое произведение, это еще и прекрасный повод окунуться в эпоху.

Ну а главное - прочитаем еще раз вместе, а быть может для кого-то я даже открою четкость, красоту и величие этого романа, написанного, кстати, особым языком - «онегинской строфой» - которую придумал сам Пушкин, смешав стиль классического английского и итальянского сонета. Те же 14 строк, но со своей ритмикой и системой рифмовки. Буквенно это выглядит так: AbAb CCdd EffE gg (прописными буквами обозначается женская рифма, строчными — мужская). По мне конструкция ажурная, дающая легкость в прочтении и приятность в усвоении. Но - крайне непростая. И понимаешь, почему у Пушкина на создание всего романа ушло столько времени (почти 8 лет)
В общем, если что - не судите строго:-)

Ну, или так...

Начнем, пожалуй, с эпиграфа. Знаете, в школьные годы, я не особо обращал внимания на эпиграфы, считая их излишним выпендрежем. Однако прошло время, и для меня это не только неразрывная часть самого произведения, а иногда и вообще концентрированная его суть. Может быть, я старею, но теперь и сам не прочь даже в своих постах пользоваться инструментарием эпиграфа. Мне приносит это определенное удовольствие:-)
В «Евгении Онегине» эпиграф есть перед самим произведением. Плюс еще там же и посвящение. Ну и отдельные эпиграфы, перед каждой главой. Иногда будем разбирать, иногда нет.
Первый эпиграф написан на французском и перевести его можно примерно так: «Проникнутый тщеславием, он обладал сверх того особой гордостью, которая побуждает признаваться с одинаковым равнодушием в своих как добрых, так и дурных поступках, — следствие чувства превосходства, быть может, мнимого ». Взят он якобы из частного письма, и служит для того, чтобы читатель поверил в то, что автор и Евгений Онегин добрые приятели, что автор как бы непосредственно участвует в событиях.

рисунок самого светоча русской литературы

Посвящение более многострочное, смысл его полностью приводит не имеется, но сделано оно Петру Александровичу Плетневу. Ректор кафедры словесности моей Alma mater Петр Александрович обладал чутким и мягким характером, писал стихи и был критиком. Но критиковал так обходительно и деликатно, что умудрялся быть другом почти всех литературных "звезд" того времени. В том числе и Пушкина.

П. Плетнев

Эпиграф перед первой главой состоит из одной строчки: «И жить торопится и чувствовать спешит ». И подпись Кн. Вяземский. Это часть произведения Петра Андреевича Вяземского - блестящего и интереснейшего друга Александра Сергеевича. Произведение называется «Первый снег» и приводить тут его полностью смысла не вижу - при желании можете найти сами. Сам Вяземский тоже был поэтом, но своего рода уникальным - написал только один сборник стихов, даже еще и ближе к концу жизни.

П. Вяземский

Но при этом, был настоящим «человеком эпохи Возрождения» (именно так я называю многосторонне развитые личности), ибо занимался много чем, начиная от переводчика и заканчивая государственными делами. Настоящий «золотой фонд нации». Жаль, немногие помнят о нем в наши дни. Очень был интересный и остроумный человек. Кн. - это сокращенно от князя. Вяземские вообще то Рюриковичи, а фамилию получили от удела - города Вязьма. И герб города, кстати, взят из их фамильного герба.

герб князей Вяземских

Ну а значение эпиграфа…Тут - на Ваше усмотрение. Причем, думаю, выводы лучше сделать после того, как прочтете всю первую главу целиком:-)
Пожалуй, пора перейти к самому тексту.
«Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука;
Но, боже мой, какая скука
С больным сидеть и день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь!
Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя !»

Этот кусок помнят, наверное, все, кто ходил в советскую, русскую, украинскую, и прочие школы постсоветского пространства. Для большинства это буквально все, что они знают и помнят о романе:-) В общем, узнаваемо.
Для меня в приведенном отрывке главный строчки вот эти:
Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Я думаю, их надо использовать в качестве девиза противником применения средств против мужской эрективной дисфункции по типу Viagra:-))))

Но пойдем дальше.
Так думал молодой повеса,
Летя в пыли на почтовых,
Всевышней волею Зевеса
Наследник всех своих родных.
Друзья Людмилы и Руслана!
С героем моего романа
Без предисловий, сей же час
Позвольте познакомить вас:
Онегин, добрый мой приятель,
Родился на брегах Невы,
Где, может быть, родились вы
Или блистали, мой читатель;
Там некогда гулял и я:
Но вреден север для меня.

Почтовые, они же «перекладные» - это казенный, государственный экипаж, по сути такси. Держать свою кареты было не очень выгодно, а карету и лошадей так и вообще разорительно. Поэтому пользовались «перекладными». Причем порядок пользования очень тщательно регламентировался и следил за этим особый чиновник - станционный смотритель. Так как Онегин не служил, то в Табели о рангах стоял довольно-таки низко, поэтому количество лошадей на всю поездку у Евгения было немного, а именно только 3. Тройкой и ехал. Поэтому «лететь в пыли» он не могу никак, так как менять лошадь мог далеко не на каждой почтовой станции, а значит был вынужден их беречь и давать отдохнуть. Тем более, что свободных лошадей могло и не быть, а значит поездка могла основательно затянуться. Кстати, временной промежуток поездки можно приблизительно подсчитать. Поместье дядюшки было в Псковской области, Евгений жил в Петербурге. От Питера до, ну скажем, Михайловского около 400 километров. Переведем в версты и получим около 375 верст. Летом лошади шли со скоростью 10 верст в час, и в сутки проходили около 100 верст. Евгений был вынужден лошадей беречь и думаю в день преодолевал не более 70 верст. А это значит, даже если он не ждал лошадей при смене, и ехал почти без остановок, то добирался где-то около 4-5 дней в одну сторону по любому. А то и больше.

Почтовая станция

Кстати, как Вы понимаете, за такое «такси» надо было платить. Ехал Евгений, скорее всего по Витебскому тракту В пушкинские времена такса (прогонная плата) на этом тракте составляла 5 копеек за версту, а значит поездка стоила в одну сторону около 19 рублей. Не так чтобы очень много (дилижанс в Москву стоил 70 рублей, а аренда ложи в театре на год и вовсе 500), но и не мало, ибо за 10-15 рублей можно было купить крепостного.

Рубль 1825 года.

Про строчку «Но вреден север для меня» , думаю все все знают:-) Так тонко потролил Пушкин власти по поводу своей ссылки.
Ну и окончим сегодня на этом.
Продолжение следует….
Приятного времени суток

Роман «Евгений Онегин» был написан Александром Сергеевичем Пушкиным в 1823 – 1831 годах. Произведение является одним из наиболее значимых творений русской литературы – по словам Белинского это «энциклопедия русской жизни» начала ХІХ века.

Роман в стихах Пушкина «Евгений Онегин» относится к литературному направлению реализм, хотя в первых главах еще заметно влияние на автора традиций романтизма. В произведении есть две сюжетных линий: центральная – трагичная история любви Евгения Онегина и Татьяны Лариной, а также второстепенная – дружба Онегина и Ленского.

Главные герои

Евгений Онегин – видный юноша восемнадцати лет, выходец из дворянской семьи, получивший французское» домашнее воспитание, светский франт, знающий толк в моде, очень красноречивый и умеющий подать себя в обществе, «философ».

Татьяна Ларина – старшая дочь Лариных, тихая, спокойная, серьезная девушка семнадцати лет, любившая читать книги и много времени проводить в одиночестве.

Владимир Ленский – молодой помещик, которому было «без малого осьмнадцать лет», поэт, мечтательная личность. В начале романа Владимир возвращается в родную деревню из Германии, где учился.

Ольга Ларина – младшая дочь Лариных, возлюбленная и невеста Владимира Ленского, всегда веселая и милая, она являлась полной противоположностью своей старшей сестры.

Другие персонажи

Княжна Полина (Прасковья) Ларина – мать Ольги и Татьяны Лариных.

Филипьевна – няня Татьяны.

Княжна Алина – тетка Татьяны и Ольги, сестра Прасковьи.

Зарецкий – сосед Онегина и Ларина, секундант Владимира на дуэли с Евгением, бывший картежник, ставший «мирным» помещиком.

Князь N. – муж Татьяны, «важный генерал», друг молодости Онегина.

Роман в стихах «Евгений Онегин» начинается с краткого авторского обращения к читателю, в котором Пушкин дает характеристику своего произведения:

«Прими собранье пестрых глав,
Полусмешных, полупечальных,
Простонародных, идеальных,
Небрежный плод моих забав» .

Глава первая

В первой главе автор знакомит читателя с героем романа – Евгением Онегиным, наследником богатой семьи, который спешит к своему умирающему дяде. Юноша «родился на берегах Невы» , его отец жил долгами, часто устраивал балы, из-за чего в итоге полностью лишился состояния.

Когда Онегин достаточно повзрослел, чтобы выйти в свет, высшее общество хорошо приняло юношу, так как он прекрасно владел французским языком, легко танцевал мазурку и умел непринужденно рассуждать на любые темы. Однако не науки и не блеск в обществе более всего интересовали Евгения – «истинным гением» он был в «науке страсти нежной» – Онегин мог вскружить голову любой даме, оставаясь при этом в дружественных отношениях с ее мужем и поклонниками.

Евгений жил праздной жизнью, гуляя днем по бульвару, а вечером посещая роскошные салоны, куда его приглашали известные люди Петербурга. Автор подчеркивает, что Онегин, «боясь ревнивых осуждений» , очень следил за своей внешностью, поэтому мог по три часа находиться перед зеркалом, доводя свой образ до совершенства. С балов Евгений возвращался уже утром, когда остальные жители Петербурга спешат на службу. К полудню юноша просыпался и снова

«До утра жизнь его готова,
Однообразна и пестра» .

Однако счастлив ли Онегин?

«Нет: рано чувства в нем остыли;
Ему наскучил света шум» .

Постепенно героем овладела «русская хандра» и он, словно Чайд-Гарольд появлялся угрюмый и томный в свете – «ничто не трогало его, не замечал он ничего» .

Евгений замыкается от общества, запирается дома и пытается писать сам, но у юноши ничего не получается, так как «труд упорный ему был тошен» . После этого герой начинает много читать, но понимает, что и литература не спасет его: «как женщин, он оставил книги» . Евгений из общительного, светского человека становится замкнутым юношей, склонным к «язвительному спору» и «шутке с желчью пополам» .

Онегин с рассказчиком (по словам автора, именно в это время они познакомились с главным героем) собирались уехать из Петербурга за границу, но их планы изменила смерть отца Евгения. Юноше пришлось отдать все наследство на уплату отцовских долгов, поэтому герой остался в Петербурге. Вскоре Онегину пришло известие, что его дядя при смерти и хочет попрощаться с племянником. Когда герой приехал, дядя уже умер. Как оказалось, покойный завещал Евгению огромное имение: земли, леса, заводы.

Глава вторая

Евгений жил в живописной деревне, его дом находился у реки, окруженный садом. Желая как-то себя развлечь, Онегин решил ввести в своих владениях новые порядки: заменил барщину «оброком легким» . Из-за этого соседи начали относиться к герою с опаской, считая, «что он опаснейший чудак» . При этом и сам Евгений сторонился соседей, всячески избегая знакомства с ними.

В это же время в одну из ближайших деревень из Германии вернулся молодой помещик Владимир Ленский. Владимир был натурой романтичной,

«С душою прямо геттингенской,
Красавец, в полном цвете лет,
Поклонник Канта и поэт» .

Ленский писал свои стихи о любви, был мечтателем и надеялся раскрыть загадку цели жизни. В деревне Ленского, «по обычаю» , приняли за выгодного жениха.

Однако среди сельских жителей особое внимание Ленского привлекла фигура Онегина и Владимир с Евгением постепенно сдружились:

«Они сошлись. Волна и камень,
Стихи и проза, лед и пламень» .

Владимир читал Евгению свои произведения, рассуждал о философских вещах. Онегин с улыбкой слушал пылкие речи Ленского, но воздерживался от того, чтобы облагоразумить друга, понимая, что это за него сделает сама жизнь. Постепенно Евгений замечает, что Владимир влюблен. Возлюбленной Ленского оказалась Ольга Ларина, с которой юноша был знаком еще в детстве, и родители пророчили им свадьбу в будущем.

«Всегда скромна, всегда послушна,
Всегда как утро весела,
Как жизнь поэта простодушна,
Как поцелуй любви мила» .

Полной противоположностью Ольге была ее старшая сестра – Татьяна:

«Дика, печальна, молчалива,
Как лань лесная боязлива» .

Девушка не находила веселыми привычные девичьи забавы, любила читать романы Ричардсона и Руссо,

«И часто целый день одна
Сидела молча у окна» .

Мать Татьяны и Ольги княжна Полина в молодости была влюблена в другого – в сержанта гвардии, франта и игрока, однако без спроса родители ее выдали замуж за Ларина. Женщина сначала грустила, а после занялась хозяйством, «привыкла и довольна стала» , и постепенно в их семье воцарилось спокойствие. Прожив спокойную жизнь, Ларин постарел и умер.

Глава третья

Ленский начинает все вечера проводить у Лариных. Евгений удивляется, что нашел друг в обществе «простой, русской семьи» , где все разговоры сводятся к обсуждению хозяйства. Ленский объясняет, что ему более приятно домашнее общество, чем светский круг. Онегин спрашивает, может ли он увидеть возлюбленную Ленского и друг зовет его поехать к Лариным.

Возвращаясь от Лариных, Онегин говорит Владимиру, что ему было приятно познакомиться с ними, но его внимание больше привлекла не Ольга, у которой «в чертах жизни нет» , а ее сестра Татьяна «которая грустна и молчалива, как Светлана» . Появление Онегина у Лариных стало причиной сплетен, что, возможно, Татьяна и Евгений уже помолвлены. Татьяна понимает, что влюбилась в Онегина. Девушка начинает видеть в героях романов Евгения, мечтать о юноше, гуляя в «тишине лесов» с книгами о любви.

Как-то бессонной ночью Татьяна, сидя в саду, просит няню рассказать о ее молодости, о том, была ли женщина влюблена. Няня рассказывает, что ее выдали замуж по договоренности в 13 лет за парня моложе ее, поэтому старушка не знает, что такое любовь. Всматриваясь в луну, Татьяна решает написать Онегину письмо с признанием в любви на французском языке, так как в то время было принято писать письма исключительно на французском.

В послании девушка пишет о том, что молчала бы о своих чувствах, если бы была уверена, что сможет хоть иногда видеться с Евгением. Татьяна рассуждает, что если бы Онегин не поселился в их деревне, возможно ее судьба сложилась бы по-другому. Но тут же отрицает эту возможность:

«То воля неба: я твоя;
Вся жизнь моя была залогом
Свиданья верного с тобой» .

Татьяна пишет, что именно Онегин являлся ей во снах и именно о нем она мечтала. В конце письма девушка «вручает» Онегину свою судьбу:

«Я жду тебя: единым взором
Надежды сердца оживи,
Иль сон тяжелый перерви,
Увы, заслуженным укором!»

Утром Татьяна просит Филипьевну передать Евгению письмо. Два дня от Онегина не было ответа. Ленский уверяет, что Евгений обещал посетить Лариных. Наконец Онегин приезжает. Татьяна, в испуге, убегает в сад. Немного успокоившись, выходит в аллею видит прямо перед собой стоящего «подобно грозной тени» Евгения.

Глава четвертая

Евгений, который еще в годы молодости был разочарован отношениями с женщинами, был тронут письмом Татьяны, и именно поэтому не хотел обмануть доверчивую, невинную девушку.

Встретившись в саду с Татьяной, Евгений заговорил первым. Юноша сказал, что его очень тронула ее искренность, поэтому он хочет «отплатить» девушке своей «исповедью» . Онегин говорит Татьяне, что если бы ему «приятный жребий повелел» стать отцом и супругом, то он бы не искал другой невесты, избрав Татьяну в «подруги дней печальных» . Однако Евгений «не создан для блаженства» . Онегин говорит, что любит Татьяну как брат и в конце его «исповедь» переходит в проповедь девушке:

«Учитесь властвовать собою;
Не всякий вас, как я, поймет;
К беде неопытность ведет» .

Рассуждая о поступке Онегина, рассказчик пишет, что Евгений поступил с девушкой очень благородно.

После свидания в саду Татьяна стала еще печальней, переживая из-за несчастной любви. Среди соседей проходят разговоры, что девушке уже пора замуж. В это время отношения Ленского и Ольги развиваются, молодые люди все больше времени проводят вместе.

Онегин же жил отшельником, гуляя и читая. В один из зимних вечеров к нему приезжает Ленский. Евгений расспрашивает друга о Татьяне и Ольге. Владимир рассказывает, что через две недели назначена их свадьба с Ольгой, чему Ленский очень рад. Кроме того, Владимир вспоминает, что Ларины пригласили Онегина в гости на именины Татьяны.

Глава пятая

Татьяна очень любила русскую зиму, в том числе крещенские вечера, когда девушки гадали. Она верила во сны, приметы и гаданья. В один из крещенских вечеров, Татьяна легла спать, положив под подушку девичье зеркальце.

Девушке снилось, что идет она по снегу во мгле, а перед ней шумит река, через которую переброшен «дрожащий, гибельный мосток» . Татьяна не знает, как его перейти, но тут с обратной стороны ручья появляется медведь и помогает ей перейти. Девушка пытается убежать от медведя, но «косматый лакей» следовал за ней. Татьяна, не в силах больше бежать, падает в снег. Медведь подхватывает ее и вносит в появившийся между деревьев «убогий» шалаш, сказав девушке, что здесь его кум. Опомнившись, Татьяна увидела, что находится в сенях, а за дверью слышится «крик и звон стакана, как на больших похоронах» . Девушка заглянула в щелку: там за столом сидели чудовища, среди которых она увидела Онегина – хозяина застолья. От любопытства девушка приотворяет дверь, все чудовища начинают тянуться к ней, но Евгений их отгоняет. Чудища исчезают, Онегин и Татьяна садятся на скамейку, юноша кладет голову девушке на плечо. Тут появляются Ольга и Ленский, Евгений начинает ругать незваных гостей, вдруг выхватывает длинный нож и убивает Владимира. В ужасе Татьяна просыпается и пытается растолковать сон по книге Мартына Задеки (гадателя, толкователя снов).

Именины Татьяны, в доме полно гостей, все хохочут, теснятся, здороваются. Приезжают Ленский с Онегиным. Евгения сажают напротив Татьяны. Девушка смущена, боится поднять глаза на Онегина, она уже готова расплакаться. Евгений, заметив волнение Татьяны, рассердился и решил отомстить Ленскому, который привел его на застолье. Когда начались танцы, Онегин приглашает исключительно Ольгу, не покидая девушку даже в перерывах между танцами. Ленский, видя это, «вспыхивает в негодовании ревнивом» . Даже когда Владимир хочет пригласить невесту на танец, оказывается, что она уже обещала Онегину.

«Не в силах Ленской снесть удара» – Владимир покидает праздник, думая о том, что решить сложившуюся ситуацию сможет только дуэль.

Глава шестая

Заметив, что Владимир уехал, Онегин потерял всякий интерес к Ольге и по окончанию вечера вернулся домой. Утром к Онегину приезжает Зарецкий и передает ему записку от Ленского с вызовом на дуэль. Евгений соглашается на дуэль, но, оставшись один, винит себя, что зря пошутил над любовью друга. По условиям дуэли герои должны были встретиться у мельницы до рассвета.

Перед дуэлью Ленский заехал к Ольге, думая ее смутить, но девушка радостно его встретила, чем развеяла ревность и досаду любимого. Весь вечер Ленский был рассеянным. Приехав от Ольги домой, Владимир осмотрел пистолеты и, думая об Ольге, пишет стихи, в которых просит девушку в случае его гибели прийти к нему на могилу.

Утром Евгений проспал, поэтому опоздал на дуэль. Секундантом Владимира был Зарецкий, секундантом Онегина monsieur Guillot. По команде Зарецкого юноши сошлись, и дуэль началась. Евгений первым поднимает свой пистолет – когда Ленский только начал целиться, Онегин уже стреляет и убивает Владимира. Ленский моментально умирает. Евгений в ужасе смотрит на тело друга.

Глава седьмая

Ольга не долго плакала по Ленскому, вскоре влюбилась в улана и вышла за него замуж. После свадьбы девушка вместе с мужем уехала в полк.

Татьяна же все никак не могла забыть Онегина. Однажды, гуляя ночью по полю, девушка случайно вышла к дому Евгения. Девушку дружелюбно встречает дворовая семья и Татьяну впускают в дом Онегина. Девушка, осматривая комнаты, «долго в келье модной как очарована стоит» . Татьяна начинает постоянно бывать в доме Евгения. Девушка читает книги возлюбленного, пытается по заметкам на полях понять, что за человек Онегин.

В это время у Лариных начинаются беседы о том, что Татьяну давно пора выдать замуж. Княжна Полина беспокоится, что дочь всем отказывает. Лариной советуют отвезти девушку на «ярмарку невест» в Москву.

Зимой Ларины, собрав все нужное, уезжают в Москву. Они остановились у старой тетки – княжны Алины. Ларины начинают разъезжать по многочисленным знакомым и родственникам, однако девушке везде скучно и неинтересно. Наконец Татьяну привозят на «Собранье» , где собралось много невест, франтов, гусаров. Пока все веселятся и танцуют, девушка, «не замечаема никем» стоит у колонны, вспоминая жизнь в деревне. Тут одна из тетушек обратила внимание Тани на «толстого генерала» .

Глава восьмая

Рассказчик вновь встречается с уже 26-летним Онегиным на одном из светских раутов. Евгений

«Томясь в бездействии досуга
Без службы, без жены, без дел,
Ничем заняться не умел» .

Перед этим Онегин долгое время путешествовал, но и это ему надоело, и вот, «он возвратился и попал, как Чацкий, с корабля на бал» .

На вечере появляется дама с генералом, которая привлекает всеобщее внимание публики. Эта женщина выглядела «тихо» и «просто» . В светской даме Евгений узнает Татьяну. Спрашивая у знакомого князя, кто эта женщина, Онегин узнает, что она жена этого князя и действительно Татьяна Ларина. Когда князь подводит Онегина к женщине, Татьяна совершенно не выдает своего волнения, тогда как Евгений потерял дар речи. Онегин не может поверить, что это та самая девочка, которая когда-то писала ему письмо.

С утра Евгению приносят приглашение от князя N. – супруга Татьяны. Онегин, встревоженный воспоминаниями, с нетерпением едет в гости, однако «величавая» , «небрежная Законодательница зал» словно не замечает его. Не выдержав, Евгений пишет женщине письмо, в котором признается ей в любви, завершая послание строками:

«Всё решено: я в вашей воле,
И предаюсь моей судьбе» .

Однако ответа не приходит. Мужчина отправляет второе, третье письмо. Онегина снова «поймала» «жестокая хандра» , он вновь заперся в кабинете и начал много читать, постоянно думая и мечтая о «тайных преданьях, сердечной, темной старины» .

В один из весенних дней Онегин без приглашения отправляется к Татьяне. Евгений застает женщину горько плачущую над его письмом. Мужчина падает к ее ногам. Татьяна просит его встать и напоминает Евгению как в саду, в алее она смиренно выслушала его урок, теперь же ее очередь. Она говорит Онегину, что тогда она была в него влюблена, но нашла в его сердце лишь суровость, хотя и не винит его, считая поступок мужчины благородным. Женщина понимает, что сейчас она во многом интересна Евгению именно потому, что она стала видной светской дамой. На прощание Татьяна говорит:

«Я вас люблю (к чему лукавить?),
Но я другому отдана;
Я буду век ему верна»

И уходит. Евгений «как будто громом поражен» словами Татьяны.

«Но шпор внезапный звон раздался,
И муж Татьянин показался,
И здесь героя моего,
В минуту, злую для него,
Читатель, мы теперь оставим,
Надолго… навсегда…» .

Выводы

Роман в стихах «Евгений Онегин» поражает своей глубиной мысли, объемностью описанных событий, явлений и характеров. Изображая в произведении нравы и быт холодного, «европейского» Петербурга, патриархальной Москвы и деревни – центра народной культуры, автор показывает читателю русскую жизнь в целом. Краткий пересказ «Евгения Онегина» позволяет ознакомиться только с центральными эпизодами романа в стихах, поэтому для лучшего понимания произведения рекомендуем ознакомиться с полным вариантом шедевра русской литературы.

Тест по роману

После изучения краткого содержания обязательно попробуйте пройти тест:

Рейтинг пересказа

Средняя оценка: 4.6 . Всего получено оценок: 20029.

В книгу вошел роман в стихах А.С.Пушкина (1799–1837) «Евгений Онегин», обязательный для чтения и изучения в средней общеобразовательной школе.

Роман в стихах «Евгений Онегин» стал центральным событием в литературной жизни пушкинской поры. И с тех пор шедевр А.С.Пушкина не утратил своей популярности, по-прежнему любим и почитаем миллионами читателей.

Александр Сергеевич Пушкин
Евгений Онегин
Роман в стихах

Pétri de vanité il avait encore plus de cette espèce d’orgueil qui fait avouer avec la même indifférence les bonnes comme les mauvaises actions, suite d’un sentiment de supériorité, peut-être imaginaire.

He мысля гордый свет забавить,
Вниманье дружбы возлюбя,
Хотел бы я тебе представить
Залог достойнее тебя,
Достойнее души прекрасной,
Святой исполненной мечты,
Поэзии живой и ясной,
Высоких дум и простоты;
Но так и быть – рукой пристрастной
Прими собранье пестрых глав,
Полусмешных, полупечальных,
Простонародных, идеальных,
Небрежный плод моих забав,
Бессонниц, легких вдохновений,
Незрелых и увядших лет,
Ума холодных наблюдений
И сердца горестных замет.

XLIII

И вы, красотки молодые,
Которых позднею порой
Уносят дрожки удалые
По петербургской мостовой,

О. В. АСТАФЬЕВА

ТЕАТРАЛЬНЫЕ СТРОФЫ «ЕВГЕНИЯ ОНЕГИНА»

(К ВОПРОСУ О КОММЕНТАРИЯХ И ИНТЕРПРЕТАЦИЯХ)

Давно признано, что текст «Евгения Онегина», насыщенный реминисценциями, скрытыми цитатами, намеками на актуальный культурный контекст, да и просто бытовыми реалиями ушедшей эпохи, нуждается в развернутом комментарии. Однако, несмотря на существование нескольких авторитетных трудов, порой взаимодополняющих, порой взаимоисключающих, все еще существуют лакуны или места, нуждающиеся в уточнениях.

Среди них - первая в ряду так называемых «театральных» строфа XVII главы первой:

Еще бокалов жажда просит
Залить горячий жир котлет,
Но звон брегета им доносит,
Что новый начался балет.
Театра злой законодатель,
Непостоянный обожатель
Очаровательных актрис,
Почетный гражданин кулис,
Онегин полетел к театру,
Где каждый, вольностью дыша,
Готов охлопать entrechat,
Обшикать Федру, Клеопатру,
Моину вызвать (для того,
Чтоб только слышали его).

Комментируя спектакли или роли, упомянутые в этой строфе, исследователи традиционно обращаются к «Летописи русского театра» П. Н. Арапова. Основанием для такого подхода служит пушкинское утверждение о том, что время в романе расчислено по календарю, а стало быть, спектакли, на которых мог побывать Онегин, следует искать в репертуаре петербургских театров за 1819-1820 гг., к которым отнесено действие главы первой. В результате, имея общий источник изысканий, комментаторы единодушны в выводах. Установлено, что единственная «Федра», шедшая на петербургской сцене в этот период, - это опера на сюжет Расина («музыка соч. Лемаена и Штейнбельта»). 18 декабря 1818 г. она была представлена в бенефис Сандуновой. У комментаторов не вызывает

сомнения, что Моина - это героиня трагедии Озерова «Фингал»; 30 декабря 1818 г. в этой роли выступала А. М. Колосова. Что касается Клеопатры, то исследователи пришли к столь же единодушному выводу: установить, какую роль имел в виду Пушкин, не удалось.

В работах, специально посвященных театральным впечатлениям Пушкина, высказывались и иные соображения. М. Загорский в книге «Пушкин и театр», стремясь связать воедино роли, упомянутые в финале строфы XVII «Евгения Онегина», обратил внимание на пародийные спектакли французской труппы под управлением Тюфякина. По воспоминаниям современников, ее выступления в Петербурге начались со скандальной пародии на «Вертера», которая была яростно обшикана, что вызвало неудовольствие Милорадовича. И хотя упоминаний о пародийных переделках «Федры» Расина и какой бы то ни было «Клеопатры» не сохранилось, Загорский допускает возможность подобных представлений. А. А. Гозенпуд, исследователь русского музыкального театра, неоднократно высказывал предположение о связи финала строфы XVII с балетными спектаклями. В статье «Пушкин и русский театр десятых годов XIX века» он также обращается к театральным строфам «Евгения Онегина» и пытается не только указать конкретные спектакли, но и мотивировать реакцию на них Онегина. В этой работе исследователь, несмотря на авторитетные возражения Ю. М. Лотмана, вновь подвергает сомнению связь имени Федры с оперой на сюжет Расина и настаивает на балетном спектакле. По мнению А. А. Гозенпуда, Федра - это персонаж «Тезея и Арианны», героико-трагического создания Дидло, в центре которого - соперничество Федры и Арианны из-за Тезея. Балет мог вызвать неудовольствие любителя антраша недостаточным количеством эффектных прыжков. В обшиканной Онегиным Клеопатре он видит героиню пьесы А. Коцебу «Октавия, или Редкий пример супружеской верности и геройского патриотизма в одной благородной римлянке», ибо это единственная пьеса о Клеопатре, шедшая в Петербурге в 1817-1819 гг.

Спектакль этот давался в немецком театре, посещавшемся весьма разношерстной публикой и предлагавшем представления сомнительного уровня, о чем свидетельствуют в своих воспоминаниях современники. В «Дневнике чиновника» С. П. Жихарева сохранилось описание постановки «Октавии», сыгранной, правда, за 10 лет до появления в театре Онегина, 5 февраля 1808 г. Даже дружеские отношения с исполнителями главных ролей не могли заставить театрала забыть о потраченном на бездарный спектакль рубле: «Надобно же было выдумать такую гиль и разыгрывать с такими египетско-чухонскими ужимками и ухватками, что не будь я приятель Октавии и Октавиана, то лопнул бы от смеху!». И спустя десятилетие уровень представлений не изменился. Ф. Ф. Вигель так характеризует немецкий театр послевоенного времени: «Несмотря на предпочтение, отданное впоследствии духу германской литературы перед другими, даже немцы лучшего тона никогда не посещают его. Он остался вечернею отрадой всего своекорыстного и трудящегося у нас немецкого населения. Пасторы, аптекари, профессоры и медики занимают в нем

кресла, булочники, портные, сапожники - партер, подмастерья их, - вероятно, раек». Представить на таком спектакле и среди такой публики «почетного гражданина кулис» Онегина или Пушкина - трудно. Однако для А. А. Гозенпуда одиозность фигуры Коцебу является дополнительным аргументом в пользу его гипотезы: «Слова „каждый, вольностью дыша” приобретают дополнительный смысл. Они говорят об осуждении не актрисы, игравшей роль египетской царицы, а автора пьесы - Коцебу». Но за что же тогда обшикана Федра? В этом контексте уместнее была бы знаменитая Кора, имя которой вполне вписывается в ритм строки.

Сама история вопроса, многолетние споры вокруг «Федры, Клеопатры» уже указывают на существование проблемы. Если пушкинские строки рассчитаны на ассоциации с конкретными спектаклями, то почему один из них устанавливается легко и несомненно (Моина из «Фингала»), другой с некоторой степенью вероятности (Федра то ли из оперы, то ли из балета), а третий не установлен вовсе (гипотезы Загорского и Гозенпуда весьма спорны)?

В приведенных комментариях очевидна общая особенность: они не столько проясняют пушкинский текст, отвечают на вопросы, сколько провоцируют на новые: почему, за что одни обшиканы, другие охлопаны? Почему рядом соседствуют балетный, оперный и драматический спектакли, дававшиеся, возможно, разными труппами: французской, немецкой и русской? Существующие комментарии мало способствуют раскрытию зрительских симпатий «почетного гражданина кулис», хотя упомянутые роли явно введены поэтом как элемент характеристики его театральной позиции. Думается, стремление непременно обнаружить конкретные спектакли, которые мог видеть Онегин и героини которых носят названные имена, заслонило общий смысл финала строфы XVII. Попытка увидеть содержательную, а не «репертуарно-календарную» связь между Федрой, Клеопатрой и Моиной представляется оправданной.

Обратимся к творческой истории интересующих нас строк. Черновая рукопись главы первой находится в так называемой первой масонской тетради (ПД 834, л. 10):

Театра злой законодатель,
Непостоянный обожатель
Очаровательных актрис
Почетный гражданин кулис
Онегин полетел к Театру -

Начало характеристики Онегина как театрала записано почти без исправлений. Это вполне объяснимо - Пушкин использовал строки, не вошедшие в окончательный вариант поэтической части послания к Я. Н. Толстому («Горишь ли ты, лампада наша») от 26 сентября 1822 г.

И ты, о гражданин кулис
Театра злой летописатель
Очаровательниц актрис
Непостоянный обожатель...

Однако финал строфы, последние пять строк, подвергся основательной правке. Поэт настойчиво искал точную формулу поведения героя

в театре. Среди почти не читаемых, зачеркнутых строк - одна, найденная сразу, от которой Пушкин не отказывается, вокруг которой группирует остальные: «Обшикать Федру, Клеопатру». Не стоит игнорировать значимость оригинальной рифмы «театру - Клеопатру», и все же для Пушкина была важна не только фонетическая выразительность этой строчки. Первоначально финал строфы характеризовал театральное поведение самого Онегина и предполагал недвусмысленную цель его посещения театра: «пустить <...> пыль», «в глаза собранья бросить пыль». Зачеркнув эти строчки, поэт записывает сверху: «Где каждый, вольностью дыша...». Введя этот новый поворот темы («каждый», а не только Онегин), Пушкин делает тем самым и театральное поведение героя элементом его характеристики как типичного представителя столичной молодежи. Кстати, мотив публичного неодобрения, в противовес всеобщей хвале, возникающий в следующей строке, также имеет параллель в театральных впечатлениях Пушкина, отразившихся в послании к Толстому: «Хвалы я свистом заглушил» (II, 772). Вспоминая давнюю историю с эпиграммой на Колосову, в черновике этого послания Пушкин повторяет строки другого послания, от 5 апреля 1821 г., к другому театралу, П. А. Катенину: «Я свистом гимны заглушил» (II, 181). В этой связи нельзя не вспомнить эпизод из биографии самого Катенина, за демонстративный протест против вызовов М. А. Азаревичевой изгнанного из Петербурга. Отброшенный вариант «он бурный» вполне согласуется с готовностью обшикать Федру и Клеопатру, цариц, исполнительниц главных трагических ролей, вызвав при этом комическую Ежову и даже суфлера. Еще один вариант черновика: «обшикать - а после вызвать». Таким образом, первоначально поведение театрала нарочито, скандально: «всё это только для того, чтоб люди слышали (еще один вариант черновика: «видели». - О. А. ) его» (VI, 229).

Шумное, демонстративное обшикивание Федры, Клеопатры должно быть эпатирующим. В этом контексте речь вряд ли может идти об оперной постановке на сюжет Расина, которую столь единодушно называют комментаторы. Спектакль этот был малопримечателен, не удержался в репертуаре, скоро и бесследно сошел со сцены, не вызвав никаких откликов в журналах. Эпатировать «собранье» могло обшикивание самой прославленной трагедии. Рядом с героиней Расина естественно предположить соседство героини Корнеля. Действительно, у последнего есть даже две Клеопатры. Первая - знаменитая египетская царица - выведена Корнелем в трагедии «Помпей». Это нежная и кокетливая возлюбленная Цезаря, которая слегка смущена тем, что ее герой женат, но надеется на обычай развода в Риме и будет терпеливо ждать, пока Цезарь вернется к ней, ради нее покорив вселенную. Другая Клеопатра Корнеля - мстительная и кровожадная сирийская царица, героиня «Родогуны», в борьбе с соперницей готовая жертвовать любовью и жизнью своих сыновей. Хотя этот персонаж в трагедии, безусловно, центральный, Корнель не решился назвать пьесу ее именем из опасения ассоциаций со знаменитой египтянкой. Впрочем, Пушкин мог иметь в виду и какую-нибудь другую из многочисленных трагедий о Клеопатре. То, что речь здесь идет именно о драматических спектаклях, косвенно подтверждается и черновыми строками послания к Толстому, к которым восходит начало строфы: «Младых трагических актрис / Непостоянный обожатель». Об этом же свидетельствуют отброшенные варианты: «Суфлера вызвать»; «Ежову вызвать» (VI, 229). Онегин, как и каждый вольнолюбивый театрал, - непостоянный обожатель очаровательных актрис, готов сначала «обшикать» их за исполнение ролей в прославленных трагедиях, «а после вызвать». В первоначальном варианте финала строфы не так уж и важно, кто и за что обшикан, важно, чтобы на героя обратили внимание.

Знаменательно, что не только в черновике строфы XVII, но и в беловой рукописи главы первой нет имени Моины, противопоставленного

«Федре, Клеопатре» и известного по окончательному тексту «Евгения Онегина» (VI, 229; 547). Оно возникает на более позднем этапе.

«Обшикать Федру, Клеопатру, / Моину вызвать...». Пытаясь уяснить логику этого противопоставления, А. А. Гозенпуд высказывал предположение, что Федра, Клеопатра - царицы, а Моина - царевна, и таким образом Пушкин зашифровывает соревнование Е. С. Семеновой, признанной царицы трагической сцены, и А. М. Колосовой, по мнению исследователя, «царевны, так и не ставшей царицей», названной поэтом Моиной в уже упоминавшемся послании Катенину («Кто мне пришлет ее портрет» - II, 181). Предположение это сомнительно прежде всего потому, что Семенова никогда не играла никакой Клеопатры, а в «Федре» выступила впервые только в 1823 г., и видеть ее в этой роли Пушкин не мог. В то же время роль Моины принадлежит Семеновой в равной, если не в большей степени, чем Колосовой. В «Моих замечаниях о русском театре» Пушкин пишет о Семеновой: «Она украсила несовершенные творения несчастного Озерова и сотворила роль Антигоны и Моины» (XI, 10).

Названная статья, первый пушкинский опыт театральной критики, созданная как отклик на события, актуальные для театральной жизни именно той поры, к которой отнесено действие главы первой, не раз приводилась в комментариях к театральным строфам «Евгения Онегина». Прежде всего обращает на себя внимание сходство в описании петербургской публики в статье и главе первой романа. Кроме того, строки о союзе Семеновой и Озерова созвучны строфе XVIII. Думается, этим переклички «Моих замечаний о русском театре» и «Онегина» не исчерпываются. Изучение пушкинской статьи позволяет выдвинуть следующую гипотезу: вводя имя Моины, противопоставляя ее Федре и Клеопатре, Пушкин акцентирует национальные пристрастия своего театрала, делая его сторонником именно русского театра. Таким образом, имена Федры, Клеопатры и Моины подразумевают не противостояние конкретных актрис, но русской и французской драматических трупп вообще.

«Мои замечания о русском театре», созданные, очевидно, в начале 1820 г., явились откликом на разгоревшуюся в журналах той поры полемику о достоинствах отечественных и французских драматических актеров (Сын отечества. 1820. № 1, 2, 4-6). И название пушкинской статьи, и ее начало свидетельствуют об актуальности этой темы для Пушкина. Он начинает с упреков кривому и безрукому инвалиду, страстному почитателю французских актеров. Персонаж, от лица которого написана вызвавшая негодование Пушкина статья (она печаталась на страницах «Сына отечества» с 29 декабря 1819 по февраль 1820 г.), обосновывал свою беспристрастность в суждениях о превосходстве французской труппы и недостатках русских актеров увечьями, полученными от французов во время войны 1812 г. Высказав сомнение, что «потерянный глаз и оторванная рука» дают право «и криво судить», Пушкин отстаивает достоинства русского драматического театра и русских актеров. Прежде всего называет он исключительное и самобытное дарование Семеновой. В этой связи вновь для сравнения привлекается французский театр, и в частности знаменитая Жорж Веймер: «Семенова никогда не имела подлинника. Бездушная французская актриса Жорж и вечно восторженный поэт Гнедич могли только ей намекнуть о тайнах искусства...» (XI, 10). Однако, по свидетельству современников, манера игры Жорж оказала

сильное воздействие на формирование актерского мастерства Семеновой. Выступлений Жорж, любимицы парижской публики, фаворитки Наполеона, приехавшей в Россию в 1808 г. и имевшей в обеих столицах оглушительный успех, Пушкин не мог видеть, и, давая ее артистической манере столь уничижительную характеристику (бездушная), он основывается на чужих впечатлениях. Однако даже десятилетие спустя Пушкин не может обойти молчанием соревнование этих двух актрис, некогда захватившее театральный мир. Обратимся и мы к этому знаменательному эпизоду.

Гастроли Жорж в России, по слухам, были одним из вопросов, обсуждавшихся на встрече императоров в Тильзите. Тем не менее решение покинуть страстно любимый Париж и ехать в далекую Россию было, по свидетельству актрисы, внезапным и импульсивным. (Жорж покидает город в тот момент, когда театр заполняет публика, пришедшая на ее спектакль.) Успех, который ожидал актрису в России, был огромен. Стены театра буквально дрожали от рукоплесканий, когда Жорж впервые появилась перед петербургской публикой в роли Федры в трагедии Расина. Первенство Екатерины Семеновой, доселе безраздельно господствовавшей на трагической сцене, было поколеблено. Она приняла вызов, вступив с парижской знаменитостью в своеобразное соревнование, стремясь не просто усвоить секреты мастерства Жорж, но и превзойти ее. Исследователь истории русского театра пишет: «Русское театральное общество разделилось на две партии. И апологеты Семеновой выступали не просто как защитники ее таланта и ее художественной самостоятельности, а как защитники русского театрального искусства». Позиция эта была отнюдь не общепринятой, большинство, и прежде всего великосветская публика, оказалось на стороне Жорж. Острота сценической дуэли достигла кульминации во время одновременных выступлений в Москве. Современник этих событий, А. Я. Булгаков, записывает в дневнике: «Только и разговоров в городе, что о соперничестве трагических актрис Жорж и нашей Семеновой. Я с величайшей наглостью утверждаю, что Семенова выше во всем, что касается чувства. <...> Некоторые из моих единомышленников <...> доходят до такой крайности, что свистят Жорж». Актрисы выступали и в одних и тех же, и в разных ролях, давно вошедших в их репертуар, что ярче оттеняло особенности их дарований.

На фоне страстных споров и демонстраций сдержанностью и объективностью выделялась позиция В. А. Жуковского. В «Вестнике Европы» за 1809 г. были опубликованы три его рецензии с подробными разборами выступлений Жорж в разных ролях. Особенно высоко оценивает он «бесподобную игру» французской актрисы в роли Федры. Описывая Жорж в «Дидоне», Жуковский пишет: «Но мы заметим здесь опять, что роли нежных любовниц не свойственны таланту девицы Жорж: Агриппина, Атталия, Клеопатра (в Корнелевой «Родогуне»), Семирамида - вот характеры, единственно ей принадлежащие». Позволим себе хронологическое отступление, доказывающее проницательность Жуковского, который считал роль Клеопатры сценическим достижением Жорж. Покинув Россию после войны и возвратившись в Париж, Жорж не смогла вернуть себе былой славы и любви французской публики. Играя в третьеразрядных театрах, все более опускаясь, спустя 30 лет она поразила Вяземского, с трудом узнавшего в этой жуткой фигуре кумир своей юности. Однако, приняв решение окончательно покинуть сцену, Жорж получила право на прощальный спектакль в «Комеди Франсез» и выбрала для него «Родогуну» Корнеля. По

свидетельствам очевидцев, роль Клеопатры она вновь сыграла с мощью и эффектом, свойственными лучшим спектаклям ее молодости.

В противоположность Жорж, блиставшей в ролях страстных и даже порочных женщин, Семеновой особенно удавались роли нежных любовниц, не свойственные, как заметил Жуковский, «таланту девицы Жорж». К таким ролям и принадлежит роль Моины в «Фингале», «сотворенная», по словам Пушкина, Семеновой. «Томная, нежная, мечтательная» - таковы эпитеты театральных рецензий. С годами Семенова сделала роль Моины ведущей в спектакле, тонко воплотив элегическое начало, свойственное женским ролям у Озерова вообще. Если Жорж, «бездушная Жорж», поражавшая холодным мастерством, - это прежде всего Федра и Клеопатра, то Семенова, пленявшая глубоким проникновением в душевное состояние исполняемого персонажа, - это, конечно, Моина. Соревнование двух знаменитых актрис стало своеобразным отражением противоположных подходов к актерскому искусству. Французская труппа демонстрирует выучку и мастерство, - тогда как русские актеры пленяют подлинностью переживаний и способностью жить на сцене чувствами своих героев.

Тема соперничества Жорж и Семеновой постоянно всплывает в театральных рецензиях и критических статьях конца 1810 - начала 1820-х гг., когда полемика о русском и французском подходе к актерскому искусству, о соотношении мастерства и переживания вновь становится актуальной. Возможно, воспоминания очевидцев, а также журнальные отклики на это яркое театральное событие и отразились в окончательной характеристике театральных пристрастий «вольнолюбивого зрителя»: обшикать Федру, Клеопатру - вызвать Моину, явно отдавая предпочтение русскому театру. «Неумеренные восторги и похвалы французским актерам, их выучке, их дарованиям содействовали тому, что любители театра из среды передовой молодежи составили оппозицию французской труппе, противопоставляя ей <...> подлинные актерские таланты русского театра», - пишет исследователь творчества Семеновой. Среди участников этой «оппозиции» - многие члены «Зеленой лампы»: и Я. Н. Толстой, адресат пушкинского послания, и Д. Н. Барков, и Н. В. Всеволожский - возможные кандидаты на роль «почетного гражданина кулис» в этом тексте, и сам Пушкин, - и вообще каждый, кто, «вольностью дыша, готов...».

Подведем итоги сказанному выше. Думается, следует отказаться от традиционного комментария к финалу строфы XVII и видеть в «Федре, Клеопатре, Моине» отсылку к конкретным спектаклям, к конкретным театральным впечатлениям Онегина или Пушкина сезона 1819-1820 гг. Поэт рассчитывает на более широкий круг ассоциаций. Работая над текстом строфы, Пушкин активно использует строки, созданные прежде, и мотивы, возникавшие ранее в связи с его личными театральными впечатлениями. Он движется в направлении все большей типизации: финал строфы из описания театрального поведения Онегина превращается в характеристику вольнолюбивого театрала вообще. Отказавшись от демонстративно-эпатирующего варианта - вызвать суфлера, Ежову в противовес исполнительницам трагических ролей цариц - Пушкин приходит к противопоставлению героинь французской и русской трагедии, за которым стоит предпочтение французскому театру русского. Эти изменения сделали органичным включение двух строф о русском театре, «волшебном крае», созданных в Михайловском год спустя. Строфа XVIII посвящена русскому драматическому театру, переход к воспоминаниям о нем естествен после упоминания Моины; в строфе XIX возникает образ «русской Терпсихоры», который делает органичным возвращение к Онегину,

спешащему на новый балет. Строфы эти завершаются горьким предположением:

Узрю ли русской Терпсихоры
Душой исполненный полет?
Иль взор унылый не найдет
Знакомых лиц на сцене скучной,
И, устремив на чуждый свет
Разочарованный лорнет,
Веселья зритель равнодушный,
Безмолвно буду я зевать
И о былом воспоминать?

Эмоциональность проявления зрительских симпатий «каждого, дышащего вольностью», и автора в том числе, готового охлопать, обшикать, вызвать, восторженного ценителя антраша и героинь русской трагедии, поданная с легкой иронией, в итоге оказывается противопоставлена холодному рассеянию Онегина, который, равнодушно пропустив «русской Терпсихоры душой исполненный полет», «отворотился и зевнул» (VI, 13). Пушкинское примечание о балетах Дидло призвано еще более усилить этот эффект.

Сноски

См.: Арапов П. Летопись русского театра. СПб., 1861. С. 272; Бродский Н. Л. «Евгений Онегин»: Роман А. С. Пушкина. М., 1964. С. 73; Лотман Ю. М . Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин»: Комментарий / Пособие для учителя. 2-е изд. Л., 1983. С. 144; Набоков В. В.

ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН
РОМАН В СТИХАХ

1823-1831

О произведении

Первый русский роман в стихах. Новая модель литературы как лёгкого разговора обо всём. Галерея вечных русских характеров. Революционная для своей эпохи история любви, ставшая архетипом романтических отношений на много поколений вперёд. Энциклопедия русской жизни. Наше всё.

Молодой, но уже пресытившийся жизнью петербургский повеса (Онегин) уезжает в деревню. Там он знакомится с поэтом Ленским, который готовится к свадьбе с соседкой Ольгой. Ее старшая сестра Татьяна влюбляется в Онегина, но он не отвечает ей взаимностью. Ленский, приревновав невесту к другу, вызывает Онегина на дуэль и гибнет. Татьяна выходит замуж за генерала и становится петербургской великосветской дамой, в которую, вернувшись из скитаний по России, влюбляется Евгений. Хотя Татьяна по-прежнему любит его, она предпочитает сохранить верность мужу. Чем заканчивается книга? Неизвестно: автор попросту прерывает повествование (как писал Белинский, «роман оканчивается ничем»).

Отзывы

В своей поэме он умел коснуться так многого, намекнуть о столь многом, что принадлежит исключительно к миру русской природы, к миру русского общества. «Онегина» можно назвать энциклопедией русской жизни и в высшей степени народным произведением.

В. Г. Белинский. Сочинения Александра Пушкина. Статья девятая (1845)

Мы убедились... что последовательность семантико-стилистических сломов создает не фокусированную, а рассеянную, множественную точку зрения, которая и становится центром надсистемы, воспринимаемой как иллюзия самой действительности. При этом, существенным именно для реалистического стиля, стремящегося выйти за пределы субъективности семантико-стилистических «точек зрения» и воссоздать объективную реальность, является специфическое соотношение этих множественных центров, разнообразных (соседствующих или взаимонаслаивающихся) структур: каждая из них не отменяет других, а соотносится с ними. В результате текст значит не только то, что он значит, но и нечто другое. Новое значение не отменяет старого, а коррелирует с ним. В итоге этого художественная модель воспроизводит такую важную сторону действительности, как ее неисчерпаемость в любой конечной интерпретации.

Хотя сюжет «Евгения Онегина» небогат событиями, роман оказал огромное воздействие на русскую словесность. Пушкин вывел на литературную авансцену социально-психологические типажи, которые будут занимать читателей и писателей нескольких последующих поколений. Это «лишний человек», (анти)герой своего времени, скрывающий своё истинное лицо за маской холодного эгоиста (Онегин); наивная провинциальная девушка, честная и открытая, готовая на самопожертвование (Татьяна в начале романа); поэт-мечтатель, гибнущий при первом столкновении с реальностью (Ленский); русская женщина, воплощение изящества, ума и аристократического достоинства (Татьяна в конце романа). Это, наконец, целая галерея характерологических портретов, представляющих русское дворянское общество во всём его разнообразии (циник Зарецкий, «старики» Ларины, провинциальные помещики, московские баре, столичные франты и многие, многие другие). <...>

«Евгений Онегин» концентрирует главные тематические и стилистические находки предшествующего творческого десятилетия: тип разочарованного героя напоминает о романтических элегиях и поэме «Кавказский пленник», обрывочная фабула - о ней же и о других «южных» («байронических») поэмах Пушкина, стилистические контрасты и авторская ирония - о поэме «Руслан и Людмила», разговорная интонация - о дружеских стихотворных посланиях поэтов-арзамасцев.

При всём том роман абсолютно антитрадиционен. В тексте нет ни начала (ироническое «вступление» находится в конце седьмой главы), ни конца: за открытым финалом следуют отрывки из «Путешествия Онегина», возвращающие читателя сперва в середину фабулы, а затем, в последней строчке, - к моменту начала работы автора над текстом («Итак я жил тогда в Одессе...»). В романе отсутствуют традиционные признаки романного сюжета и привычные герои: «Все виды и формы литературности обнажены, открыто явлены читателю и иронически сопоставлены друг с другом, условность любого способа выражения насмешливо продемонстрирована автором». Вопрос «как писать?» волнует Пушкина не меньше, чем вопрос «о чём писать?». Ответом на оба вопроса становится «Евгений Онегин». Это не только роман, но и метароман (роман о том, как пишется роман). <...>

Пушкинскому тексту свойственна множественность точек зрения, выражаемых автором-повествователем и персонажами, и стереоскопическое совмещение противоречий, возникающих при столкновении различных взглядов на один и тот же предмет. Оригинален или подражателен Евгений? Какое будущее ждало Ленского - великое или заурядное? На все эти вопросы в романе даны разные, причём взаимоисключающие ответы. <...>