Часть этих писем нашли на груди убитых в Сталинграде солдат вермахта. Они хранятся в музее-панораме «Сталинградская битва». Большую часть пожелтевших от времени посланий родным и близким с войны автор книги доктор исторических наук, профессор кафедры истории ВолГУ Нина Вашкау нашла в архивах Франкфурта-на-Майне и Штутгарта.
"Письма солдат вермахта показывают эволюцию сознания обычных «пешек войны»: от восприятия Второй Мировой как «туристической прогулки по миру» до ужаса и отчаяния Сталинграда. Эти письма никого не оставляют равнодушными. Хотя эмоции, вызванные ими, могут быть неоднозначны. Автор специально не стала включать в сборник письма отморозков-фашистов, с наслаждением писавших об изнасилованиях и убийствах мирных жителей Сталинграда. «Чтобы не шокировать общественность».
Как настоящий историк, откопировав все, что можно в архивах и библиотеках Германии, Нина Вашкау появилась на границе с чемоданом бумаг. Перевес составил восемь килограмм. Немецкий таможенник очень удивился, открыв чемодан и увидев там только кучу бумаг: «Что это?». Профессор истории объяснила. И … вот оно - уважение к истории в современной Германии! Строго соблюдающий букву закона немецкий таможенник пропустил перевес бесплатно.Как член Российско-Германской исторической комиссии по изучению новейшей истории России и Германии Нина Вашкау по приглашению немецкой стороны возила в Берлин группу студентов ВолГУ. Они попали на фотовыставку «Немецкие солдаты и офицеры Второй Мировой».
На черно-белых фото из семейных архивов улыбающиеся офицеры вермахта в обнимку с француженками, итальянками, мулатками из Африки, гречанками. Потом пошли хатки Украины и понурые бабы в платках. И все … «Как же так! А где Сталинград?! - стала возмущаться Нина Вашкау, - Почему нет хотя бы надписи на белом листе бумаги: «А дальше был Сталинград, в котором были убиты столько-то солдат, попали в плен - столько-то?». Ей ответили: «Это позиция куратора выставки. А позвать куратора не можем: его сейчас нет».
В письмах же из Сталинградского котла немецкие солдаты пишут о том, что война - это вовсе не веселая прогулка, как обещал им фюрер, а кровь, грязь и вши: «Тот, кто не пишет о вшах, тот не знает Сталинградской битвы».В 90-е годы музей-панорама «Сталинградской битвы» выставил письма немецких солдат и офицеров, что имеются в музейном фонде. «Меня поразило выражение лиц немцев, приехавших с Россошек на эту выставку, - вспоминает Нина Вашкау. - Кто-то из них прочел эти письма и заплакал». Тогда она и решила найти и издать письма немецких солдат из Сталинграда.
Несмотря на то, что солдаты знали о военной цензуре, некоторые из них отваживались на такие строки: «Хватит, мы с тобой не заслужили такой участи. Если мы выберемся из этой преисподней, мы начнем жизнь сначала. Хоть раз напишу тебе правду, теперь ты знаешь, что здесь происходит. Пришло время, чтобы фюрер освободил нас. Да, Кати, война ужасная, всё это знаю, как солдат. До сих пор я не писал об этом, но теперь молчать уже нельзя».
Главы книги названы цитатами из писем: «Я разучился смеяться», «Я хочу прочь из этого безумия», «Как может все это вынести человек?», «Сталинград - это ад на Земле».
А вот, что один из немецких офицеров вермахта пишет о женщинах Сталинграда:
«Поразительны моральные устои местных женщин, которые свидетельствуют о высоких ценностях народа. Для многих из них слово «Любовь» значит абсолютную душевную преданность, на мимолетные отношения или приключения соглашаются немногие. Они демонстрируют, во всяком случае, что касается женской чести, совершенно неожиданное благородство. Не только здесь на Севере, но и на Юге это так. Я говорил с одним немецким врачом, приехавшим из Крыма, он и заметил, что в этом даже нам, немцам, нужно брать с них пример ….».
Чем ближе к Рождеству, тем чаще немецкие солдаты пишут о том, как мечтают о домашних пирогах и мармеладе и описывают свой «праздничный» рацион:
«Сегодня вечером мы снова варили конское мясо. Мы едим это без всяких приправ, даже без соли, а околевшие лошади пролежали под снегом, может, четыре недели …».«Ржаная мука с водой, без соли сахара, как омлет, запекается в масле - превосходна на вку с».
И о «рождественских хлопотах»:
О близости советских солдат:
«Бряцают русские ложками о котелок. Значит, у меня есть пара минут написать тебе письмо. Затихли. Сейчас начнется атака …».
О духе и силе противника:
«Солдат Иван силен и сражается, как лев ».
И под конец многие сожалели о своей погубленной неизвестно ради чего жизни, писали в прощальных письмах, что прятали на груди:
«Иногда я молюсь, иногда думаю о своей судьбе. Всё представляется мне бессмысленным и бесцельным. Когда и как придёт избавление? И что это будет — смерть от бомбы или от снаряда? »
"Мои любимые!
Сейчас сочельник, и когда я думаю о доме, мое сердце разрывается. Как здесь все безрадостно и безнадежно. Уже 4 дня я не ел хлеба и жив только половником обеденного супа. Утром и вечером глоток кофе и каждые 2 дня по 100 грамм тушенки или немного сырной пасты из тюбика — голод, голод. Голод и еще вши и грязь. День и ночь воздушные налеты и артиллерийский обстрел почти не смолкают. Если в ближайшее время не случится чуда, я здесь погибну. Плохо, что я знаю, что где-то в пути ваша 2-килограммовая посылка с пирогами и мармеладом...
Я постоянно думаю об этом, и у меня даже бывают видения, что я их никогда не получу. Хотя я измучен, ночью не могу заснуть, лежу с открытыми глазами и вижу пироги, пироги, пироги. Иногда я молюсь, а иногда проклинаю свою судьбу. Но все не имеет никакого смысла — когда и как наступит облегчение? Будет ли это смерть от бомбы или гранаты? От простуды или от мучительной болезни? Эти вопросы неотрывно занимают нас. К этому надо добавить постоянную тоску по дому, а тоска по родине стала болезнью. Как может человек все это вынести! Если все эти страдания Божье наказание? Мои дорогие, мне не надо бы все это писать, ноу меня больше не осталось чувства юмора, и смех мой исчез навсегда. Остался только комок дрожащих нервов. Сердце и мозг болезненно воспалены, и дрожь, как при высокой температуре. Если меня за это письмо отдадут под трибунал и расстреляют, я думаю, это будет благодеяние для моего тела. С сердечной любовью Ваш Бруно ."
Письмо немецкого офицера, отправленное из Сталинграда 14.1.1943 г.
Дорогой дядя! Сначала я хочу сердечно поздравить тебя с повышением и пожелать тебе дальнейшей солдатской удачи. По счастливой случайности я опять получил почту из дома, правда, прошлогоднюю, и в том письме было сообщение об этом событии. Почта сейчас занимает больное место в нашей солдатской жизни. Большая часть ее из прошлого года еще не дошла, не говоря уже о целой пачке рождественских писем. Но в нашем сегодняшнем положении это зло понятно. Может, ты уже знаешь о нашей теперешней судьбе; она не в розовых красках, но критическая отметка, наверное, уже пройдена. Каждый день русские устраивают тарарам на каком-нибудь участке фронта, бросают в бой огромное количество танков, за ними идет вооруженная пехота, но успех по сравнению с затраченными силами невелик, временами вообще не достоин упоминания. Эти бои с большими потерями сильно напоминают бои мировой войны. Материальное обеспечение и масса — вот идолы русских, с помощью этого они хотят достичь решающего перевеса. Но эти попытки разбиваются об упорную волю к борьбе и неутомимую силу в обороне на наших позициях. Это просто не описать, что совершает наша превосходная пехота каждый день. Это высокая песнь мужества, храбрости и выдержки. Еще никогда мы так не ждали наступления весны, как здесь. Первая половина января скоро позади, еще очень тяжко будет в феврале, но затем наступит перелом — и будет большой успех. С наилучшими пожеланиями, Альбер т.
Вот ещё выдержки из писем:
23 августа 1942 года: "Утром я был потрясен прекрасным зрелищем: впервые сквозь огонь и дым увидел я Волгу, спокойно и величаво текущую в своем русле… Почему русские уперлись на этом берегу, неужели они думают воевать на самой кромке? Это безумие ".
Ноябрь 1942 года: "Мы надеялись, что до Рождества вернемся в Германию, что Сталинград в наших руках. Какое великое заблуждение! Сталинград - это ад! Этот город превратил нас в толпу бесчувственных мертвецов.… Каждый день атакуем. Но даже если утром мы продвигаемся на двадцать метров, вечером нас отбрасывают назад.… Русские не похожи на людей, они сделаны из железа, они не знают усталости, не ведают страха. Матросы, на лютом морозе, идут в атаку в тельняшках. Физически и духовно один русский солдат сильнее целого нашего отделения ".
4 января 1943 года: "Русские снайперы и бронебойщики, несомненно, - ученики Бога. Они подстерегают нас и днем и ночью, и не промахиваются. Пятьдесят восемь дней мы штурмовали один-единственный дом. Напрасно штурмовали… Никто из нас не вернется в Германию, если только не произойдет чудо… Время перешло на сторону русских "
Солдат Вермахта Эрих Отт.
"Поведение русских даже в первом бою разительно отличалось от поведения поляков и союзников, потерпевших поражение на Западном фронте. Даже оказавшись в кольце окружения, русские стойко оборонялись ".
Генерал Гюнтер Блюментритт, начальник штаба 4-й армии
Из письма генерал-лейтенанта фон Гамбленц жене. 21.XI.1942 г.
"...Три врага делают нашу жизнь очень тяжелой: русские, голод, холод. Русские снайперы держат нас под постоянной угрозой ..."
Из дневника ефрейтора М. Зура. 8.XII.1942 г.
"...Мы находимся в довольно сложном положении. Русский, оказывается, тоже умеет вести войну, это доказал великий шахматный ход, который он совершил в последние дни, причем сделал он это силами не полка и не дивизии, но значительно более крупными ..."
Из письма ефрейтора Бернгарда Гебгардта, п/п 02488, жене. 30.XII.1942 г.
"Во время атаки мы наткнулись на легкий русский танк Т-26, мы тут же его щелкнули прямо из 37-миллиметровки. Когда мы стали приближаться, из люка башни высунулся по пояс русский и открыл по нам стрельбу из пистолета. Вскоре выяснилось, что он был без ног, их ему оторвало, когда танк был подбит. И, невзирая на это, он палил по нам из пистолета! "
Артиллерист противотанкового орудия Вермахта
"Мы почти не брали пленных, потому что русские всегда дрались до последнего солдата. Они не сдавались. Их закалку с нашей не сравнить …"
Танкист группы армий "Центр" Вермахта
После успешного прорыва приграничной обороны, 3-й батальон 18-го пехотного полка группы армий "Центр", насчитывавший 800 человек, был обстрелян подразделением из 5 солдат. "Я не ожидал ничего подобного, - признавался командир батальона майор Нойхоф своему батальонному врачу. - Это же чистейшее самоубийство - атаковать силы батальона пятеркой бойцов ".
"На Восточном фронте мне повстречались люди, которых можно назвать особой расой. Уже первая атака обернулась сражением не на жизнь, а на смерт ь".
Танкист 12-й танковой дивизии Ганс Беккер
"В такое просто не поверишь, пока своими глазами не увидишь. Солдаты Красной Армии, даже заживо сгорая, продолжали стрелять из полыхавших домов ".
Офицер 7-й танковой дивизии Вермахта
"Качественный уровень советских летчиков куда выше ожидаемого… Ожесточенное сопротивление, его массовый характер не соответствуют нашим первоначальным предположениям "
Генерал-майор Гофман фон Вальдау
"Никого еще не видел злее этих русских. Настоящие цепные псы! Никогда не знаешь, что от них ожидать. И откуда у них только берутся танки и все остальное?!"
Один из солдат группы армий "Центр" Вермахта
"Последние несколько недель характеризуются самым серьезным кризисом, какого мы еще не испытывали в войне. Этот кризис, к сожалению, поразил... всю Германию. Он символизируется одним словом - Сталинград ".
Ульрих фон Хассель, дипломат, февраль 1943 г.
Из письма неизвестного немецкого солдата:
А теперь наше положение стало настолько хуже, что громко говорят о том, что мы очень скоро будем совершенно отрезаны от внешнего мира. Нас заверили, что эта почта наверняка будет отправлена. Если бы я был уверен, что представится другая возможность, я бы еще подождал, но я в этом не уверен и потому, плохо ли, хорошо ли, но должен сказать все.
Для меня война окончена …»
Знаменитая немецкая песенка о солдате, который ждёт встречи со своей девушкой. "Лили Марлен".
ПАУЛЮС О СТАЛИНГРАДСКОЙ БИТВЕ
[Сентябрь 1945 г.]
Комплекс Сталинград состоит из трех последовательных фаз.
1. Продвижение к Волге.
В общих рамках [второй мировой] войны летнее наступление 1942 года означало еще одну попытку достигнуть того, чего не удалось добиться осенью 1941 года, а именно победоносного.окончания кампании на Востоке (являвшейся следствием наступления на Россию, носившего характер нападения), чтобы тем самым решить исход всей войны.
В сознании командных органов на первом плане стояла чисто военная задача. Эта основная установка относительно последнего шанса для Германии выиграть войну полностью владела умами высшего командования и в обоих последующих фазах.
2. С начала русского наступления в ноябре и окружения 6-й армии, а также частей 4-й танковой армии общей численностью около 220 000 человек, вопреки всем ложным обещаниям и иллюзиям ОКВ, все больше осознавался тот факт, что теперь вместо «победоносного окончания кампании на Востоке» встает вопрос: как избежать полного поражения на Востоке, а тем самым проигрыша всей [второй мировой] войны?
Эта мысль пронизывала действий командования и войск 6-й армии, между тем как вышестоящие командные органы (командование группы армий, начальник генерального штаба сухопутных сил и ОКВ) все еще верили, или по крайней мере делали вид, что верят, в шансы на победу.
Поэтому взгляды относительно мер командования и методов {ведения военных действий], вытекающих из этой обстановки, резко расходились. Поскольку вышестоящие командные инстанции, исходя из вышеприведенных соображений, отвергли прорыв, являвшийся еще возможным в первой фазе окружения, оставалось лишь держаться на занимаемых позициях, дабы не допустить, чтобы в результате самовольных действий возникла дезорганизация, а тем самым произошел развал всей южной части Восточного фронта. В таком случае погибли бы не только надежды на победу, но в короткий срок оказалась бы уничтоженной и возможность избежать решающего поражения, а тем самым краха Восточного фронта.
3. В третьей фазе, после срыва попыток деблокирования и при отсутствии обещанной помощи, речь шла лишь о выигрыше времени с целью восстановления южной части Восточного фронта и спасения германских войск, находящихся на Кавказе. В случае неудачи вся война была бы проиграна уже в силу предполагаемого масштаба поражения на Восточном фронте.
Итак, поэтому сами вышестоящие командные органы оперировали аргументом, что посредством «упорного сопротивления до последней возможности» следует избежать того наихудшего, что грозит всему фронту. Тем самым вопрос о сопротивлении 6-й армии у Сталинграда ставился крайне остро и сводился к следующему: как представлялась мне обстановка и как мне ее рисовали, тотальное поражение могло было быть предотвращено лишь путем упорного сопротивления армии до последней возможности... В этом направлении оказывали свое воздействие и радиограммы, поступавшие в последние дни: «Важно продержаться каждый лишний час». От правого соседа неоднократно поступали запросы: «Как долго продержится еще 6-й армия?»
Поэтому с момента образования котла, а особенно после краха попытки деблокирования, предпринятой 4-й танковой армией (конец декабря), командование моей армии оказалось в состоянии тяжелого противоречия.
С одной стороны, имелись категорические приказы держаться, постоянно повторяемые обещания помощи и все более резкие ссылки на общее положение. С другой стороны, имелись проистекавшие из все возраставшего бедственного состояния моих солдат гуманные побудительные мотивы, которые ставили передо мной вопрос, не должен ли я в определенный момент прекратить борьбу. Полностью сочувствуя вверенным мне войскам, я тем не менее считал, что обязан отдать предпочтение точке зрения высшего командования. 6-я армия должна была принять на себя неслыханные страдания и бесчисленные жертвы и для того, чтобы — в чем она была твердо убеждена — дать возможность спастись гораздо большему числу камрадов из соседних соединений.
Исходя из обстановки, сложившейся в конце 1942 — начале 1943 года, я полагал, что длительное удержание позиций у Сталинграда служит интересам немецкого народа, так как мне казалось, что разгром на Восточном фронте закрывает путь к любому политическому выходу.
Любой мой самостоятельный выход за общие рамки или же сознательное действие вопреки данным мне приказам означали бы, что я беру на себя ответственность: в начальной стадии, при прорыве, — за судьбу соседей, а в дальнейшем, при преждевременном прекращении сопротивления, — за судьбу южного участка и тем самым и всего Восточного фронта. Таким образом, в глазах немецкого народа это означало бы, по крайней мере внешне, происшедший по моей вине проигрыш войны. Меня не замедлили бы привлечь к ответственности за все оперативные последствия, вызванные этим на Восточном фронте.
Да и какие убедительные и основательные аргументы — особенно при незнании фактического исхода — могли бы быть приведены командующим 6-й армией в оправдание его противоречащего приказу поведения перед лицом врага? Разве угрожающая по существу или субъективно осознанная безвыходность положения содержит в себе право для полководца не повиноваться приказу? В конкретной ситуации Сталинграда отнюдь нельзя было абсолютно утверждать, что положение совершенно безвыходно, не говоря уж о том, что субъективно оно, как таковое, не осознавалось, за исключением последней стадии. Как смог бы или посмел бы я требовать в дальнейшем от любого подчиненного командира повиновения в подобном же тяжелом, по его мнению, положении?
Разве перспектива собственной смерти, а также вероятной гибели и пленения своих войск освобождает ответственное лицо от солдатского повиновения?
Пусть сегодня каждый сам найдет ответ на этот вопрос перед самим собой и собственной совестью.
В то время вермахт и народ не поняли бы такого образа действий с моей стороны. Он явился бы по своему воздействию явно выраженным революционным актом против Гитлера. Напротив, не дало ли бы самовольное оставление мною позиций вопреки приказу как раз аргумента в руки Гитлера для того, чтобы пригвоздить к позорному столбу трусость и неповиновение генералов и таким образом приписать им вину за все более ясно вырисовывающееся военное поражение?
Я создал бы почву для новой легенды — об ударе кинжалом в спину у Сталинграда, и это было бы во вред исторической концепции нашего народа и столь необходимому для него осознанию уроков этой войны.
Намерения совершить переворот, сознательно вызвать поражение, чтобы тем самым привести к падению Гитлера, а вместе с ним и всего национал-социалистского строя как препятствия к окончанию войны, не имелось у меня самого и, насколько мне известно, не проявлялось ни в какой форме у моих подчиненных.
Такие идеи находились тогда вне сферы моих размышлений. Они были и вне сферы моего политического характера. Я был солдат и верил тогда, что именно повиновением стужу своему народу. Что же касается ответственности подчиненных мне офицеров, то они, с тактической точки зрения, выполняя мои приказы, находились в таком же вынужденном положении, как и я сам, в рамках общей оперативной обстановки и отданных мне приказов.
Перед войсками и офицерами 6-й армии, а также перед немецким народом я несу ответственность за то, что вплоть до полного разгрома выполнял данные мне высшим командованием приказы держаться до последнего.
Фридрих Паулюс,
генерал-фельдмаршал бывшей германской армии
«Paulus: "Ich stehe hier auf Befehl"». Lebensweg des Generalfeldmarschalls Friedrich Paulus. Mil den Aufzeichnungen aus dem Nachlass, Briefen und Doliumerrten herausgegeben von Walter Gorlitz.
Frankfurt am Main. 1960, S. 261-263.
Каждый год 9 мая, когда в России отмечают День Победы, ветераны 62-й армии собираются на северо-востоке Москвы в здании средней школы. Она названа в честь Василия Чуйкова, командующего их армией, которая разгромила немцев под Сталинградом. Вначале ветераны слушают стихи в исполнении школьников. Потом обходят маленький музей войны, расположенный в здании школы. Затем садятся за праздничный стол в торжественно украшенном помещении. Ветераны чокаются водкой или соком, со слезами поминая товарищей. После многих тостов звучный баритон генерал-полковника Анатолия Мережко задает тон при исполнении военных песен. Позади длинного стола висит огромный плакат с изображением горящего Рейхстага. От Сталинграда 62-я армия, переименованная в 8-ю гвардейскую, двигалась на запад через Украину, Белоруссию и Польшу и дошла до Берлина. Один из присутствующих ветеранов с гордостью вспоминает, что написал свое имя на развалинах германского парламента в 1945 году.
Каждый год в одну из суббот ноября группа немецких ветеранов Сталинграда встречается в Лимбурге - городе, расположенном в сорока милях от Франкфурта. Они собираются в строгом помещении общественного центра, чтобы вспомнить ушедших товарищей и пересчитать свои редеющие ряды. Их воспоминания под кофе, пирожные и пиво длятся до самого вечера. На следующее утро в Национальный день траура (Totensonntag) ветераны посещают местное кладбище. Они собираются вокруг памятного камня в форме алтаря с надписью «Сталинград 1943». Перед ним лежит венок, в который вплетены знамена 22-х немецких дивизий, уничтоженных Красной Армией в период с ноября 1942 по февраль 1943 года. Представители городских властей произносят речи с осуждением войн прошлого и настоящего. Резервная часть немецкой армии стоит в почетном карауле в то время, когда одинокий трубач исполняет скорбную мелодию традиционной немецкой военной песни «Ich Einen Hatt "Kameraden» («У меня был товарищ»).
Фото 1. Вера Дмитриевна Булушова, Москва, 12 ноября 2009.
Фото 2. Герхард Мюнх, Ломар (в окрестностях Бонна), 16 ноября 2009
Длившаяся более шести месяцев Сталинградская битва стала поворотным событием всей Второй мировой войны. И нацистский и сталинский режимы бросили все силы, чтобы захватить/отстоять город, носивший имя Сталина. Какой смысл вкладывали в это противоборство солдаты обеих сторон? Что побуждало их сражаться до последнего, даже вопреки шансам на успех? Как в этот критический момент мировой истории они воспринимали себя и своих противников?
Чтобы избежать искажений, свойственных солдатским воспоминаниям, в которых война рассматривается задним числом, я решил обратиться к документам военного времени: боевым приказам, пропагандистским листовкам, личным дневникам, письмам, рисункам, фотографиям, кинохронике. В них запечатлены интенсивные эмоции - любовь, ненависть, ярость, порожденные войной. Государственные архивы небогаты военными документами личного происхождения. Поиск документов такого рода привел меня на собрания немецких и русских «сталинградцев», а оттуда к порогам их домов.
Ветераны охотно делились своими военными письмами и фотографиями. Наши встречи позволили обнаружить важные обстоятельства, которые я поначалу упустил из виду: непреходящее присутствие войны в их жизни и поразительные отличия немецких и русских военных воспоминаний. Уже семь десятилетий как война стала прошлым, но ее следы намертво въелись в тела, мысли и чувства оставшихся в живых. Я обнаружил ту сферу военного опыта, которую никакой архив выявить не в состоянии. Дома ветеранов пропитаны этим опытом. Он улавливается в фотографиях и военных «реликвиях», которые либо висят на стенах, либо заботливо хранятся в укромных местах; он заметен в прямых спинах и учтивых манерах бывших офицеров; он просвечивает сквозь шрамы на лицах и увечные конечности раненых солдат; он живет в обыденной мимике ветеранов, выражающей печаль и радость, гордость и стыд.
Чтобы всесторонне зафиксировать присутствие военного опыта в настоящем диктофон должна дополнять фотокамера. Опытный фотограф и мой друг Эмма Додж Хэнсон любезно сопровождала меня во время этих визитов. В течение двух недель мы с Эммой побывали в Москве, а также в ряде городов, поселков и сел Германии, где посетили около двадцати домов ветеранов. Эмма обладает удивительной способностью делать снимки так, чтобы люди чувствовали себя непринужденно и почти не обращали внимания на присутствие фотографа. Использование, когда это было возможно, естественного освещения позволяло зафиксировать отблески, отражающиеся в глазах фотографируемых. Богато нюансированные черно-белые фото дают возможность увидеть, как углубляются борозды морщин, когда ветераны смеются, плачут или горюют. Соединение часов диктофонных записей и потока фотографий позволило заметить, что воспоминания представляют для ветеранов такую же реальность повседневной жизни, как и окружающая их мебель.
Мы посещали как скромные, так и роскошные дома, говорили и с офицерами высокого ранга, украшенными многочисленными наградами, и с рядовыми солдатами, наблюдали наших хозяев то в праздничном настроении, то в состоянии молчаливого горя. Когда мы фотографировали наших собеседников, часть из них облачились в парадные мундиры, которые стали слишком велики для их усохших тел. Некоторые ветераны показывали нам различные безделушки, которые поддерживали их в годы войны и плена. Мы наблюдали работу двух контрастных культур памяти. Неотвязные призраки потерь и поражения свойственны Германии. В России преобладает чувство национальной гордости и жертвенности. Военная форма и медали гораздо более распространены среди советских ветеранов. Русские женщины в большей мере, нежели немки, заявляют о своем активном участии в войне. В немецких рассказах Сталинград часто отмечен, как травматический разрыв личной биографии. Российские ветераны, напротив, даже вспоминая о личных трагических потерях в годы войны, как правило, подчеркивают, что это было время их успешной самореализации.
В скором времени ветераны Сталинграда лишатся возможности обсуждать войну и ее влияние на их жизни. Необходимо успеть записать и сравнить их голоса и лица. Разумеется, их нынешние размышления о событиях семидесятилетней давности не следует отождествлять с пережитой ими реальностью 1942 и 1943 годов. Опыт каждого человека представляет лингвистическую конструкцию, поддерживаемую обществом и меняющуюся со временем. Таким образом, воспоминания ветеранов отражают меняющееся отношение общества к войне. Несмотря на это, их повествования предоставляют важную информацию как о самой Сталинградской битве, так и о колеблющемся характере культурной памяти.
800 тысяч женщин служили в Красной Армии во время Второй мировой войны. Мы встретили двух из них. Вера Булушова родилась в 1921 году, была старшей в семье из пяти детей. Она добровольно ушла на фронт, узнав о немецком вторжении в июне 1941 года. Вначале ей отказывали, но весной 1942 года Красная Армия начала принимать женщин в свои ряды. Во время Сталинградской кампании Булушова была младшим офицером в штабе контрразведки. К концу войны ей было присвоено звание капитана. Булушова и другая женщина-ветеран Мария Фаустова, показывали нам шрамы от осколочных ранений, которыми испещрены их лица и ноги, они также рассказывали об ампутациях, которые часто обезображивали их сослуживиц. Мария Фаустова, вспоминала о разговоре в пригородном поезде вскоре после войны: «А у меня тоже много ранений. В ноге осколки мины - 17 швов. Я когда была молодая, капроновые чулки носили. Я сижу, мы ждали электричку, а женщина, сидящая напротив меня, спрашивает: “Деточка, где же ты так на колючую проволоку налетела?”».
Отвечая на вопрос о значении Сталинграда в ее жизни, Булушова ответила кратко: «Шла и выполняла долг свой. А после Берлина я уже вышла замуж». Другим русским ветеранам также свойственно вспоминать о личном самопожертвовании ради государственных интересов. Ярким проявлением этого стала фотография Булушовой, стоящей под вышитым портретом маршала Георгия Жукова, который руководил обороной Сталинграда. (Булушова была единственной, кто отказался встретиться у нее дома. Она предпочла встречу в Московской ассоциации ветеранов войны, где была сделана эта фотография.) Ни один из российских ветеранов, с которыми я разговаривал, не состоял в браке и не имел детей во время войны. Объяснение было простое: в советской армии отпуска не предусматривались, и поэтому мужья были оторваны от своих жен и детей в годы войны.
Фото 4 и 5. Вера Дмитриевна Булушова, Москва, 12 ноября 2009.
Мария Фаустова, которая во время войны была радисткой, утверждала, что она никогда не впадала в отчаяние и считала своей обязанностью подбадривать однополчан. Другие советские ветераны, также рассказывали о своем военном опыте на языке морали, подчеркивая, что сила воли и характера была их опорой в борьбе с врагом. Таким образом, они воспроизводили мантру советской пропаганды военного времени, утверждавшей, что усиление вражеской угрозы только укрепляет моральные устои красноармейцев.
Анатолий Мережко попал на Сталинградский фронт со скамьи военной академии. В солнечный августовский день 1942 года он стал свидетелем того как большинство его коллег-курсантов были стерты в порошок немецкой танковой бригадой. Мережко начинал младшим офицером в штабе 62-й армии под командованием Василия Чуйкова. Венцом его послевоенной карьеры стало звание генерал-полковника и должность заместителя начальника штаба войск Варшавского договора. В этом качестве он играл ключевую роль в принятии решения о строительстве Берлинской стены в 1961 году.
Анатолий Григорьевич Мережко, Москва, 11 ноября 2009
Сталинград занимает особое место в его памяти: «Сталинград для меня - это рождение (меня как) командира. Это упорство, расчетливость, дальновидность, - т.е. все качества, которыми должен обладать настоящий командир. Любовь к своему солдату, подчиненному, и, кроме того, это память о тех погибших друзьях, которых мы даже не могли иногда похоронить. Бросали трупы, отступая, не могли даже затащить их в воронки или в окопы, присыпать землей, а если и присыпали землей, то лучшим памятником был воткнутая в земляной могильный холмик лопата и надетая каска. Никакого другого памятника мы поставить не могли. Поэтому Сталинград для меня - это святая земля». Вторя Мережко, Григорий Зверев утверждал, что именно в Сталинграде он сформировался в качестве солдата и офицера. Он начал кампанию младшим лейтенантом и закончил ее самым молодым капитаном в своем подразделении. Когда мы встретились со Зверевым, он выложил несколько комплектов военной формы на кровати, сомневаясь в каком из них будет лучше выглядеть на наших фотографиях.
Фото 8 и 9. Григорий Афанасьевич Зверев, Москва, 12 ноября 2009.
Сравните несломленный моральный дух и гордость русских с кошмарами, которые преследуют немцев, выживших под Сталинградом. Герхард Мюнх был командиром батальона 71-й стрелковой дивизии, которая возглавила наступление на Сталинград в сентябре 1942 г. На протяжении более трех месяцев, он и его люди вели рукопашные бои внутри гигантского административного здания недалеко от Волги. Немцы удерживали вход в здание с одной стороны, советские солдаты - с другой. В середине января несколько изголодавшихся и деморализованных подчиненных Мюнха решили сложить оружие. Мюнх не стал придавать их военно-полевому суду. Он привел их на свой командный пункт и показал, что питается теми же крошечными пайками и спит на том же жестком и холодном полу. Солдаты поклялись сражаться до тех пор, пока он будет командовать ими.
21 января Мюнху было приказано явиться с докладом на командный пункт армии, который располагался в непосредственной близости от осажденного города. За ним был прислан мотоцикл. Тот зимний пейзаж навсегда запечатлелся в его памяти. Он описывал его мне, делая паузы между словами: «Тысячи непохороненных солдат... Тысячи… Среди этих мертвых тел пролегала узкая дорога. Из-за сильного ветра они не были покрыты снегом. Здесь торчала голова, там - рука. Это был, понимаете… Это был… такой опыт… Когда мы достигли командного пункта армии, я собирался зачитать мой доклад, но они сказали: “В этом нет необходимости. Вы будете эвакуированы сегодня вечером”». Мюнх был отобран для программы подготовки офицеров Генерального штаба. Он улетел на одном из последних самолетов, вырвавшихся из Сталинградского котла. Его люди остались в окружении.
Фото 10. Герхард Мюнх, Ломар (в окрестностях Бонна), 16 ноября 2009
Через несколько дней после эвакуации из Сталинграда Мюнх получил краткий отпуск домой для встречи со своей молодой женой. Фрау Мюнх вспоминала, что ее супруг не мог скрыть мрачного настроения. Во время войны многие немецкие солдаты регулярно видели своих жен и семьи. Армия предоставляла истощенным солдатам отпуска для восстановления боевого духа. Кроме того солдаты во время отпуска на родину должны были производить потомство, чтобы обеспечить будущее арийской расы. Мюнхи поженились в декабре 1941 года. В то время как Герхард Мюнх воевал в Сталинграде, его жена ждала первенца. Многие немецкие солдаты женились во время войны. В немецких фотоальбомах того времени сохранились роскошные печатные объявления о свадебных церемониях, фотографии улыбающихся пар, жених в неизменной военной форме, невеста в наряде медсестры. Некоторые из этих альбомов содержали фотографии пленных женщин-солдат Красной Армии с подписью «Flintenweiber» (Баба с пистолетом). С точки зрения нацистов это было свидетельством разврата, царившего в советском обществе. Они считали, что женщина должна рожать солдат, а не сражаться.
Фото 11. Герхард и Анна-Елизабет Мюнх, Ломар (в окрестностях Бонна), 16 ноября 2009
Танкист Герхард Коллак заключил брак со своей женой Луцией осенью 1940 так сказать в «удаленном доступе». Он был вызван на командный пункт своей воинской части, находившейся в Польше, между которым и бюро регистрации браков в Восточной Пруссии, где находилась его невеста, была установлена телефонная связь. Во время войны немцы, в отличие от советских граждан, гораздо активнее создавали семьи. Поэтому им было что терять. Коллак был в домашнем отпуске несколько месяцев в 1941 году, а затем короткое время - осенью 1942 года, чтобы увидеть дочь Дорис. После этого он снова отправился на Восточный фронт и пропал без вести под Сталинградом. Надежда, что ее муж жив и однажды вернется из советского плена, поддерживала Луцию в конце войны во время ее бегства под бомбами из Восточной Пруссии через Дрезден в Австрию. В 1948 году она получила официальное уведомление, что Герхард Коллак умер в советском плену: «Я была в отчаянии, хотела все разнести вдребезги. Вначале я потеряла родину, потом мужа, погибшего в России».
Луция Коллак, Мюнстер, 18 ноября 2009 г.
Воспоминания о муже, которого она знала в течение двух коротких лет, прежде чем он исчез почти целую жизнь назад, и по сей день часто посещают Луцию Коллак. Для нее Сталинград - город, битва, место захоронения - это «колосс», который всей массой сдавливает ее сердце. Генерал Мюнх тоже отмечает эту тяжесть: «Мысль о том, что я выжил в этом месте... видимо, судьба вела меня, что позволило выбраться из котла. Почему именно меня? Это вопрос, который преследует меня все время». Для этих двоих и многих других наследие Сталинграда травматично. Когда мы впервые связались с Мюнхом, он согласился сфотографироваться, но дал понять, что не хотел бы говорить о Сталинграде. Но потом воспоминания полились рекой и он говорил несколько часов подряд.
Когда мы прощались, Мюнх упомянул о своем предстоящем 95-м дне рождения и сказал, что ожидает почетного гостя - Франца Шике, который был его адъютантом во время Сталинградской кампании. Мюнх знал, что Шике попал в советский плен в феврале 1943 года, но его дальнейшая судьба оставалась Мюнху неизвестной до тех пор, пока несколько лет назад Шике не позвонил ему. Проведя семь лет в лагере для военнопленных, он оказался в коммунистической Восточной Германии. Поэтому получил возможность разыскать своего бывшего командира батальона только после крушения ГДР. Смеясь, Мюнх наставлял нас не дискутировать с Шике по поводу его довольно странных политических взглядов.
Когда несколько дней спустя мы посетили скромную квартиру Шике в Восточном Берлине, то были поражены, насколько его восприятие войны контрастирует с воспоминаниями других немцев. Отказываясь говорить на языке личной травмы, он настаивал на необходимости размышлять об историческом значении войны: «Мои личные воспоминания о Сталинграде не имеют никакого значения. Я озабочен тем, что мы не в состоянии прийти к пониманию сути прошлого. Тот факт, что лично мне удалось выбраться оттуда живым - это только одна сторона истории». По его мнению, это была история «международного финансового капитала», который выигрывает от всех войн прошлого и настоящего. Шике был одним из многих немецких «сталинградцев», которые оказались восприимчивыми к советскому послевоенному «перевоспитанию». Вскоре после освобождения из советского лагеря он вступил в СЕПГ, восточногерманскую коммунистическую партию. Большинство западных немцев, выживших в советском плену, описывали его как ад, но Шике настаивал на том, что Советы были гуманными: они вылечили тяжелое ранение головы, которое он получил во время осады Сталинграда и они предоставляли пленным пищу.
Франц Шике, Берлин, 19 ноября 2009.
Между западногерманскими и восточногерманскими воспоминаниями о Сталинграде и по сей день пролегает идеологический разрыв. Однако совместный опыт переживания военных тягот помогает установить тесные личные связи. Когда Мюнх и Шике встретились после десятилетий долгой разлуки, отставной генерал бундесвера попросил своего бывшего адъютанта, чтобы он обращался к нему на «ты».
Немцы и русские, выжившие в Сталинграде, вспоминают его, как место невообразимого ужаса и страданий. В то время как многие русские придают своему боевому опыту глубокую личную и общественную значимость, немецкие ветераны борются с травматическими последствиями разрыва и потерь. Мне кажется крайне важным, чтобы русские и немецкие воспоминания о Сталинграде вступили в диалог. Сталинградская битва, которая является поворотным моментом войны и возвышается в ландшафтах национальной памяти России и Германии, заслуживает этого.
С этой целью, я создал небольшую выставку, представляющую портреты и голоса русских и немецких ветеранов. Выставка открылась в Волгоградском музее-панораме, который посвящен исключительно памяти Сталинградской битвы. Массивная бетонная конструкция, построенная на исходе советского времени, расположена на возвышенном берегу Волги, на том месте, где осенью и зимой 1942/43 происходили ожесточенные бои. Именно здесь Герхард Мюнх и его адъютант Франц Шике сражались на протяжении нескольких месяцев, стремясь установить контроль над рекой. В нескольких сотнях метров к югу находился вкопанный в крутой речной берег командный пункт советской 62-й армии под командованием Чуйкова, где Анатолий Мережко и другие офицеры штаба координировали советскую оборону и контрнаступление.
По мнению многих пропитанная кровью почва, на которой стоит музей, является священной. Поэтому его директор изначально возражал против идеи повесить рядом портреты русских и немецких солдат. Он утверждал, что советские «герои войны» будут осквернены присутствием «фашистов». Кроме него, некоторые местные ветераны также выступали против предполагаемой выставки, утверждая, что «непостановочные» портреты участников войны в домашней обстановке, часто без парадной формы, отдают «порнографией».
Эти возражения были сняты в значительной мере с помощью генерал-полковника Мережко. Один из самых старших по званию среди живущих советских офицеров он специально прилетел из Москвы, чтобы посетить выставку. На ее открытии Мережко, одетый в гражданский костюм, произнес трогательную речь, в которой призывал к примирению и прочному миру между двумя странами, ранее не раз воевавшими друг с другом. К Мережко присоединилась Мария Фаустова, которая предприняла девятнадцатичасовое путешествие на поезде, чтобы продекламировать на память стихотворение, посвященное дню Победы. В стихотворении говорилось о тяготах и потерях, выпавших на долю советских граждан за четыре долгих года войны. Когда Мария дошла до строфы, посвященной Сталинградской битве, она расплакалась. (Несколько немецких ветеранов тоже хотели присутствовать на выставке, но слабое здоровье заставило их отменить поездку.)
С точки зрения человеческих потерь Сталинград сравним с битвой под Верденом во время Первой мировой войны. Параллель между двумя сражениями не ускользнула от современников. Уже в 1942 году они со смесью страха и ужаса именовали Сталинград «вторым» или «красным Верденом». На территории находящегося под управлением французского правительства Верденского мемориала расположен Дуамонский оссуарий, где захоронены останки 130 тысяч неопознанных солдат, сражавшихся между собой армий. Внутри него создана постоянная экспозиция, представляющая огромные портреты ветеранов обеих сторон - немцев, французов, бельгийцев, британцев, американцев, которые держат в руках свои фотографии времен войны. Может быть, в один прекрасный день в Волгограде будет создан аналогичный памятник, который воздавая почести подвигу советских воинов, ради памяти о человеческой цене Сталинградской битвы соединит их в диалоге с лицами и голосами бывших противников.
Текст работы размещён без изображений и формул.
Полная версия работы доступна во вкладке "Файлы работы" в формате PDF
Введение
Семьдесят пять лет назад, 17 июля 1942 года, под Сталинградом началась битва, окончание которой предрешило исход Второй мировой войны.
Именно в Сталинграде немцы впервые почувствовали себя жертвами.
Актуальность работы: Сталинградская битва и причины поражения Германии под Сталинградом рассматриваются с точки зрения немецких солдат и офицеров.
Объектом нашего исследования является Сталинградская битва.
Предмет исследования - взгляды немецких солдат и офицеров на Сталинградскую битву.
Цель нашей работы - изучение взглядов противника на Сталинградское сражение.
Для достижения поставленной цели нам необходимо решить следующие задачи:
1. Изучить воспоминания немецких солдат и офицеров, воевавших под Сталинградом;
2. Рассмотреть как видели немецкие солдаты и офицеры подготовленность немецких и советских войск к сражению и ход боев за Сталинград;
3. Рассмотреть причины поражения Германии под Сталинградом с точки зрения немецких офицеров и солдат.
Для работы нами были использованы такие исторические источники как воспоминания и письма немецких солдат, сражавшихся в Сталинграде, воспоминания немецких офицеров, протоколы допросов командующего 6-й армией Фридриха Паулюса. В нашей работе мы использовали работу А.М. Самсонова «Сталинградская битва». В своей книге автор проделал большую работу по изучению взглядов на историю Сталинградской битвы в зарубежной историографии последнего времени. Также нами использовалась книга западногерманского учёного Г.А. Якобсена и английского учёного А. Тейлора на события Второй мировой войны - «Вторая мировая война: два взгляда» . В работе У. Ширера «Взлет и падение Третьего рейха» собрано множество материалов, мемуаров и дневников дипломатов, политиков, генералов, лиц из окружения Гитлера, а также личных воспоминаний.
Хронологические рамки нашего исследования охватывают вторую половину 1942г. - начало 1943 г.
Работа состоит из двух частей. В первой части рассматривается подготовленность немецких и русских войск к сражению. Во второй части рассматриваются причины поражения германских войск под Сталинградом.
1. Подготовка и ход сталинградской битвы глазами немецких солдат и офицеров
Немецкие солдаты празднуют преждевременную победу
О замыслу гитлеровского военно-политического руководства, немецко-фашистские войска в летней кампании 1942 года должны были достичь военных и политических целей, поставленных планом "Барбаросса", которые в 1941 году не были достигнуты в связи с поражением под Москвой. Главный удар предполагалось нанести на южном крыле советско-германского фронта с целью захвата города Сталинграда, выхода в нефтеносные районы Кавказа и плодородные регионы Дона, Кубани и Нижней Волги, нарушить коммуникации, связывающие Центр страны с Кавказом, и создать условия для завершения войны в свою пользу. Генерал-полковник К. Цейтлер вспоминал: «Если бы немецкая армия смогла форсировать Волгу в районе Сталинграда и таким образом перерезать основную русскую коммуникационную линию, идущую с севера на юг, и если бы кавказская нефть пошла на удовлетворение военных потребностей Германии, то обстановка на Востоке была бы кардинальным образом изменена и наши надежды на благоприятный исход войны намного возросли бы».
Немецкие пехотинцы средиразрушенногоСталинграда
Ля наступления на Сталинградском направлении из состава группы армий "Б" выделялась 6-я полевая армия (генерал танковых войск Ф. Паулюс). По мнению Цейтлера, у Германии на тот момент было недостаточно собственных сил для проведения наступления на Восточном фронте. Но генералом Йодлем было предложено «потребовать свежие дивизии от союзников Германии» . Это было первой ошибкой Гитлера, поскольку войска немецких союзников не отвечали т
Разрушенный Сталинград
Ребованиям войны на этом театре военных действий. Цейтлер называет войска немецких союзников (венгров и румын) ненадежными. Гитлер, конечно, знал об этом, но игнорировал трудности, стоявшие перед войсками. Он продолжал настаивать, чтобы обе наступающие группы армий продолжали продвижение вперед, несмотря на истощение их сил. Он был полон решимости захватить Сталинград, кавказские месторождения нефти и сам Кавказ.
Офицеры, находящиеся непосредственно на Сталинградском фронте, также не были уверены в готовности немецких войск к наступлению. Так адъютант Ф. Паулюса В. Адам в разговоре с начальником оперативного отдела заметил, что «один из дивизионных адъютантов, который сам был на передовой… отметил, что противник превосходно замаскировал свои позиции. Особенно трудно установить местонахождение пулеметных гнезд, размещенных непосредственно у берега» . Таким образом, можно отметить, что не все германские генералы соглашались с планом Гитлера.
Разрушенный Сталинград
Онечно, нельзя утверждать, что к стратегии фюрера было только недоверие. Среди немецких офицеров было достаточно и таких людей, которые считали, что численный перевес немецкой армии и превосходство в военной технике позволят Германии одержать победу на данном направлении. «Я не могу себе представить, — сказал начальник оперативного отдела Брейтгаупт, — чтобы переправа потребовала больших жертв. Позиции противника с нашей стороны хорошо просматриваются, наша артиллерия пристрелялась, пехотинцы и саперы проинструктированы» .
Командующий шестой армией Ф. Паулюс считал, что победа под Сталинградом покончит с Красной Армией.
Что касается немецких солдат, то многих удивляло упорство русских. Так солдат Эрих Отт писал в своем письме в августе 1942г.: «Мы достигли желанной цели - Волга. Но город еще в руках русских. Почему русские уперлись на этом берегу, неужели они думают воевать на самой кромке? Это безумие» . Солдаты немецкой армии были осведомлены о численном составе Красной Армии и о ее вооружении. Немцы осознавали свое превосходство и не понимали упорства русских солдат. Так подполковник Брейтгаупт на вопрос о настроении в войсках ответил: «Мы довольны солдатами» . Сами же солдаты на вопрос В. Адама о том, как обстоят дела в полку отвечали: «Наш полк… еще никогда ни перед чем не отступал. С последним пополнением к нам снова прибыло много старых солдат. Они, правда, бузят, но, когда надо, свое дело делают. Многие из них были не раз ранены, это лихие фронтовики, на них наш полковник может надеяться» . То есть многие солдаты, ожидая сражения, были уверены в победе германской армии, в их словах слышится оптимизм. Немецкие солдаты считали, что советским солдатам нет смысла сражаться за город.
Немцы в районе сталинградского тракторного завода
О в то же время не все солдаты разделяли оптимизм своих товарищей. Многим надоела жизнь в полевых условиях и они надеялись на длительный отдых в Сталинграде. Некоторые же и вовсе считали, что им хотелось бы вернуться во Францию, где, по мнению солдат, было гораздо лучше.
Таким образом можно отметить, что еще до начала наступления на Сталинград среди немцев не было единодушия. Одни считали, что армия Германии достаточно подготовлена к сражению, другие - что еще не достаточно сил для атаки. Причем сторонники и противники наступления находились как среди командующего состава, так и среди простых солдат.
Приказ о наступлении на Сталинград Паулюс отдал 19 августа 1942 года. Город превратился в сущий ад. Ежедневными массированными бомбежками немцы стремились довести Сталинград до такого состояния, когда его штурм был бы уже делом совсем несложным. Но красноармейцы оказали отчаянное сопротивление, проявляя при этом невиданный немцами доселе боевой дух. Василий Чуйков, обобщая свое мнение о противнике, с которым он встретился в Сталинграде, говорил: «Немцы были умны, они были обучены, их было много!» . Героическая борьба Красной Армии не позволила взять город с ходу.
В начале битвы за немцами были все военные преимущества(превосходство в технике, опытные офицеры, прошедшие через всю Европу), но «…существует некая сила более значимая, чем материальные условия» .
Уже в августе 1943 г. Паулюс отмечал, что «ожидания взять Сталинград внезапным ударом потерпели тем самым окончательный крах. Самоотверженное сопротивление русских в боях за высоты западнее Дона настолько задержало продвижение 6-й армии, что за это время оказалось возможным планомерно организовать оборону Сталинграда» ..
По мере того как битва за Сталинград затягивалась, менялся и характер писем немецких солдат. Так в ноябре 1942 г. Эрих Отт писал: «Мы надеялись, что до Рождества вернемся в Германию, что Сталинград в наших руках. Какое великое заблуждение!» .
Таким образом, немецкому командованию становится понятно, что германцам не хватает сил и нужно предпринять конкретные меры для улучшения положения солдат на фронте.
Дом Павлова.
Подобным выводам пришел, в частности, генерал Цейтлер. Эти выводы он сообщил Гитлеру во время своего доклада об обстановке на Восточном фронте. Цейтлер отметил, что приток людского состава, боевой техники, оружия и боеприпасов на Восточный фронт явно недостаточен и не может возместить потери немецких войск. К тому же в 1942 г. боеспособность русских войск стала гораздо выше, а боевая подготовка их командиров лучше, чем в 1941 г. . Выслушав все эти доводы, Гитлер ответил, что немецкие солдаты превосходят по своему качеству солдат противника и оружие у них лучше. К тому же в октябре 1942 г. Гитлер обратился к немецкому народу с речью о Сталинграде. В этой речи он сказал такую фразу: «Немецкий солдат остается там, куда ступит его нога". И далее: "Вы можете быть спокойны - никто не заставит нас уйти из Сталинграда" . Поэтому можно считать, что удержать Сталинград, носящий имя Сталина, стало для Гитлера вопросом личного престижа.
В ходе летне-осенней кампании 1942 года войска вермахта потеряли убитыми, ранеными и пленными около двухсот тысяч человек. Огромны были потери и в технике, особенно в танках и самолетах. Немецкие солдаты начали жаловаться на «бандитские методы», применяемые войсками Красной армии.
Германское командование, бросив в летнее наступление на южном крыле фронта крупные силы, не смогло до конца решить ни одной из поставленных задач. Израсходовав почти все свои резервы, оно вынуждено было отказаться от продолжения наступления и в октябре отдало приказ о переходе к обороне. Наступательные задачи ставились лишь войскам, действовавшим в Сталинграде.
Тем временем Красная Армия начинает готовится к контрнаступлению. Об этом докладывала и разведка немцев и показания пленных русских. Так Паулюс отмечал в воспоминаниях: «…примерно с середины октября, судя по результатам наблюдений на земле и с воздуха, русские готовились к наступлению… Было очевидно, что ведется подготовка к окружению 6-й армии» .
Русские наступали крупными силами с севера и с юга с целью отрезать Сталинград и вынудить немецкую 6-ю армию поспешно отступить на запад, дабы не оказаться в окружении. Позднее Цейтлер утверждал: как только он понял, что там назревает, он стал уговаривать Гитлера, чтобы он разрешил 6-й армии уйти из Сталинграда к излучине Дона, где можно было занять прочную оборону. Но даже предложение вызвало у Гитлера приступ раздражения. "Я не оставлю Волгу! Я не отойду от Волги!"- кричал фюрер. Фюрер приказал 6-й армии твердо стоять в Сталинграде.
Уже 22 ноября поступило сообщение генерала Паулюса о том, что его войска находятся в окружении. Гитлер приказал организовать круговую оборону и обещал посылать снабжение по воздуху. В том, что снабжение 6-й армии возможно по воздуху был уверен и Геринг: «…я не сомневаюсь, что ВВС справятся со снабжением 6-й армии» .
Надпись на стене в Сталинграде
Ейтлер и фельдмаршал Манштейн пытались убедить Гитлера, что необходимо дать разрешение 6-й армии на прорыв из окружения. Но Гитлер решил объявить Сталинград крепость, которую необходимо удержать.
А в котле тем временем разыгрывалась драма. Появились первые умершие от голода, а командование армией, несмотря на это, вынуждено было снизить ежедневный рацион до 350 граммов хлеба и 120 граммов мяса. К концу года истощенным немецким солдатам выдавали всего лишь по куску хлеба. «Сегодня я нашел кусок старого заплесневевшего хлеба. Это было настоящее лакомство. Мы едим только один раз, когда нам раздают пищу, а затем 24 часа голодаем...» .
В своих мемуарах, написанных после войны, Манштейн говорит, что 19 декабря в нарушение приказов Гитлера он дал указание 6-й армии начать прорыв из Сталинграда в юго-западном направлении, чтобы соединиться с 4-й танковой армией. Он приводит в мемуарах текст своей директивы. Однако в ней имеются определенные оговорки, и Паулюс, все еще выполнявший приказ Гитлера, который запрещал оставлять город, вероятно, был совершенно сбит этой директивой с толку. "Это был единственный шанс спасти 6-ю армию", - писал Манштейн .
Конечно, немецким командованием предпринимались попытки деблокирования 6-й армии. Но эти попытки потерпели неудачу.
Тем временем моральное состояние немцев в Сталинграде становилось все более подавленным. «...Каждый день мы задаем себе вопрос: где же наши спасители, когда наступит час избавления, когда же? Не погубит ли нас до того времени русский...» .
Окруженной 6-й армии не хватало ни продовольствия, ни боеприпасов, ни медикаментов. «Так как мы в окружении и нам не хватает боеприпасов, то мы вынуждены сидеть смирно. Выхода из котла нет и не будет» . Ефрейтр М. Зура писал в своем дневнике, что у немецких солдат три врага, делающие жизнь тяжелой: русские, голод и холод.
Остов сбитого немецкого самолета
Этих письмах нет эйфории, как в начале войны, и есть признание в наших рядовых и командирах более чем достойных воинов, которые одержали в битве на Волге победу.
По мнению Цейтлера, началом конца стало 8 января 1943 г., когда русские послали в «крепость» Сталинград парламентеров и официально потребовали ее сдачи.
Описав безнадежное положение окруженной 6-й армии, русское командование предлагало сложить оружие и в случае согласия на это гарантировал солдатам сохранение жизни и безопасность, а сразу же после окончания войны возвращение на родину - в Германию и другие страны. Документ заканчивался угрозой уничтожить армию, если она не капитулирует. Паулюс немедленно связался с Гитлером и попросил свободы действий. Гитлер дал резкий отказ.
Утром 10 января, русские приступили к последней фазе Сталинградского сражения, открыв артиллерийский огонь из пяти тысяч орудий. Сражение было ожесточенное и кровопролитное. Обе стороны дрались с невероятной храбростью и отчаянием на руинах полностью разрушенного города, но это длилось не долго. В течение шести дней размеры котла уменьшились. К 24 января окруженная группировка была разрезана на две части, а последний небольшой аэродром потерян. Самолеты, доставлявшие продовольствие и медикаменты для больных и раненых и эвакуировавшие 29 тысяч тяжелораненых, больше не приземлялись.
24 января Паулюс радировал: «Войска без боеприпасов и без продуктов. Более нет возможности эффективно управлять войсками... 18 тысяч раненых без какой-либо медицинской помощи, без бинтов, без лекарств. Катастрофа неизбежна. Армия просит разрешения немедленно сдаться, чтобы спасти оставшихся в живых». Гитлер дал категорический отказ. Вместо приказа об отступлении он провел серию присвоения внеочередных званий обреченным в Сталинграде офицерам. Паулюсу было присвоено звание маршала, также 117 других офицеров были повышены в звании.
Многие солдаты и офицеры вермахта, осознавая безнадежность положения, сдавались в плен еще до решения Паулюса о капитуляции. Те, которые ждали решения командующего 6-й армии, понесли большие потери. Лишь за две недели окруженный противник потерял свыше 100 тысяч человек.
Паулюс сдался советским войскам 31 января 1943 года. Как утверждает очевидец, командующий армией сидел на своей походной кровати в темном углу в состоянии, близком к коллапсу. Вместе с ним в плен попало около 113 тысяч солдат и офицеров 6-й армии - немцев и румын, в том числе 22 генерала. Солдаты и офицеры вермахта, мечтавшие побывать в Москве, прошли по ее улицам, но не как победители, а как военнопленные.
Особую досаду у Гитлера вызвала не потеря 6-й армии, а то, что Паулюс сдался русским живым.
Февраля было опубликовало специальное коммюнике: "Сталинградское сражение завершилось. Верные своей клятве сражаться до последнего вздоха, войска 6-й армии под образцовым командованием фельдмаршала Паулюса были побеждены превосходящими силами противника и неблагоприятными для наших войск обстоятельствами" .
Таким образом, рассматривая планы немецкого командования и подготовленность немецких войск к наступлению, следует отметить, что и среди командующего состава и среди солдат находились люди, предупреждавшие о том, что у германцев недостаточно сил для наступления. Но Гитлер предпочел прислушаться к другой точке зрения, утверждавшей, что немецкие войска превосходят русские и умением и техникой, что проблем возникнуть не должно. Это, в итоге, определило исход Сталинградского сражения.
2. Причины поражения немцев под Сталинградом глазами немецких солдат и офицеров
Неудачи немецких войск зачастую объясняются такими причинами, как нехватка горючего и влияние неблагоприятной погоды. Так, например, причины провала снабжения окруженных под Сталинградом войск 6-й немецкой армии по воздуху объясняются тем, что «плохая погода способствовала уменьшению количества перебрасываемых грузов». Состояние погоды, конечно, оказало некоторое влияние на деятельность немецкой авиации, но решающей причиной провала попыток немецкого командования наладить снабжение 6-й армии по воздуху являлась умело организованная Советским командованием блокада окруженной группировки противника с воздуха.
Убитые немцы. Район Сталинграда, зима 1943 г.
Ногие генералы пытались объяснить поражение 6-й армии ошибками Гитлера. Главное в их рассуждениях: в трагедии у берегов Волги был виновен Гитлер. Такое объяснение причин катастрофического поражения немецких войск под Сталинградом и в целом на советско-германском фронте давалось Гальдером, Гудерианом, Манштейном, Цейтлером, пытавшимися снять с себя вину за него.
В середине октября генерал Паулюс указывал в своих докладах на «на недостаточно обеспеченный вытянутый фронт (или фланг) у Дона» .
Уже после окружения 6-й армии Цейтлер предлагал Гитлеру в течении некоторого времени удерживать позиции в Сталинграде и лишь перед самым наступлением русских оставить город. Но Гитлер был верен своему решению не оставлять Сталинград. Было и другое предложение, которое состояло в замене ненадежных армий союзников, удерживавших опасный участок фронта, хорошо оснащенными немецкими дивизиями, поддержанными мощными резервами.
Но Гитлер не принял ни одного из этих предложений. Вместо этого он ограничился рядом мероприятий. На левом фланге был создан небольшой резерв. В него входил один танковый корпус в составе двух дивизий - одной немецкой и одной румынской. В промежутках между дивизиями наших союзников были расположены небольшие немецкие части. Посредством подобной "тактики усиления" командование надеялось укрепить дивизии наших союзников, воодушевить их и оказать им помощь в отражении наступления противника.
Генерал пехоты Цейтцлер писал в «Роковых решениях»: «В ноябре я говорил Гитлеру, что потерять под Сталинградом четверть миллиона солдат — значит подорвать основу всего Восточного фронта. Ход событий показал, что я был прав» .
Немцы, плененные в Сталинграде
О все же неверно все неудачи германских войск сваливать на Гитлера: он далеко не всегда единолично принимал решения. Манштейн отмечал, что Гитлер часто не прислушивался к доводам своих генералов, «приводя экономические и политические аргументы и достигая своего, так как эти аргументы обычно не в состоянии был опровергнуть фронтовой командир». Вместе с тем «иногда Гитлер проявлял готовность выслушать соображения, даже если он не был с ними согласен, и мог затем по-деловому обсуждать их» .
Помимо вышесказанного, многие историки отмечают, что немцы все делали в соответствии с планом. «На рассвете появлялся их самолет-разведчик. После короткого перерыва в дело вступали бомбардировщики, потом подключалась артиллерия, а затем атаковала пехота и танки» , - вспоминал Анатолий Мережко. Так командующий 6-й немецкой армией генерал Паулюс был очень компетентен с профессиональной точки зрения. Его сильная сторона состояла в умении планировать широкомасштабные стратегические операции. Но в то же время, отмечает М. Джонс, он был педантичным и нерешительным. Он руководил битвой на расстоянии, тогда как русские командующие, например, В. Чуйков, стремились быть в гуще событий. Поэтому русское командование научилось предугадывать, какой ход Паулюс сделает следующим. Поэтому советская армия начинает применять штурмовые группы для боев в городе. Порядок ведения боя, к которому привыкли немцы, был нарушен, немцы были выбиты из колеи, не зная, чего ожидать дальше.
Из бюллетеня оценок немецким генеральным штабом обстановки на советско-германском фронте видно, что немецкое командование ни в октябре, ни в первой декаде ноября не ожидало крупного наступления советских войск под Сталинградом. Наоборот, оно предполагало, что главный удар Советской Армии осенью 1942 г. последует против группы армий «Центр», т. е. на смоленском направлении. Об этом же свидетельствует показание Йодля, который вынужден был признать, что в немецкой разведке были крупные провалы и наиболее серьезным из них был провал в ноябре 1942 г., когда она просмотрела сосредоточение крупной группировки советских войск под Сталинградом.
Необходимо отметить, что боевой дух немецких солдат в условиях окружения стал стремительно падать. Сказывалось все: и нехватка продовольствия и боеприпасов и угасание надежды на спасение: «Снова и снова воздушные налеты. Никто не знает, будет ли он жив через час…» . Падает вера солдат в своего фюрера: «Мы совершенно покинуты без всякой помощи извне. Гитлер нас бросил в окружении». В этих условиях многие солдаты задумываются о бессмысленности войны, что также находит отражение в письмах немцев: «Ну и что я получил в итоге? А что другие получили, кто ничему не противился и не боялся ничего? Что мы все получили? Мы статисты воплощенного безумия. Что нам от этой геройской смерти?» . И если в первый этап битвы за Сталинград в немецкой армии преобладали оптимистические настроения, а в советской наоборот - пессимистические, то с началом второго периода противники поменялись местами.
Но и простые солдаты и офицеры отмечали самоотверженность русских солдат - «… русскому мороз нипочем». Генерал Г. Дерр описывал бои: «… Километр как мера длинны был заменен метром… За каждый дом, цех, водонапорную башню, железнодорожную насыпь, стену, подвал и, наконец, за каждую кучу развалин велась ожесточенная борьба» . Полковник Герберт Селле вспоминал: «Сталинград стал живым адом для каждого, кто там побывал. Развалины стали крепостью, разрушенные заводы скрывали в своих недрах бьющих без промаха снайперов, позади каждого станка и каждой конструкции притаилась нежданная смерть…Буквально за каждый шаг по земле приходилось бороться с защитниками города» . Таким образом, героизм советских солдат также внес немало в победу Красной армии под Сталинградом.
Таким образом, можно сказать, что причины поражения Германии под Сталинградом необходимо рассматривать в комплексе, беря во внимание и положение советской армии.
Заключение
Изучив взгляды противника на Сталинградскую битву, мы можем прийти к следующим выводам.
Во-первых, к началу Сталинградского сражения соотношение сил русских и немецких войск, по мнению немецких офицеров, складывалось не в пользу германской армии. Об этом свидетельствую воспоминания офицеров, непосредственно участвовавших в подготовке к сражению.
В свою очередь среди немецких солдат также находились и те, кто разделял взгляды высшего руководства Германии, и те, кто опасался последствий наступления. Об этом свидетельствуют воспоминания и письма, отправленные из Сталинграда.
Во-вторых, практически сразу после начала сражения за Сталинград меняется отношение немецких солдат к Красной Армии и самому Сталинграду и немецкому командованию. Начинает звучать недоумение - а стоит ли взятие Сталинграда таких жертв? Изменение настроений солдат можно проследить по их письмам. К концу Сталинградской битвы среди солдат преобладают пораженческие настроения и непонимание действий руководства. Некоторые и вовсе дезертируют или сдаются русским.
Что касается офицеров, руководящих наступлением, а затем и обороной «крепости» Сталинград, то они по-прежнему пытаются убедить высшее руководство отвести 6-ю армию на запад с целью ее сохранения.
В-третьих, причины поражения немецкой армии под Сталинградом немецкое офицерство рассматривает, как правило, с одной стороны - просчеты верховного командования, неспособность организовать снабжение окруженных солдат. Но и офицерство и солдаты указывают на то, что одной из причин поражения была отвага и готовность идти на жертвы русских солдат.
В итоге, причины поражения немцев под Сталинградом, с точки зрения немецких солдат и офицеров, можно разделить на субъективные - ошибки командования, падение морального духа немецкой армии, перебои и отсутствие снабжения, а также объективные - прежде всего это погода, которая осложняла доставку продовольствия в осажденный Сталинград, и самоотверженность русских солдат.
Таким образом, при анализе взглядов немецких солдат и офицеров на Сталинградское сражения, перед нами встает достаточно интересная картина, которая дополняет события, описанные в Отечественной литературе.
Список литературы
1. Адам, В. Катастрофа на Волге. Воспоминания адъютанта Паулюса Военная литература [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://militera.lib.ru/memo/german/adam/index.html. - Загл. с экрана.
2. Дерр, Г. Поход на Сталинград Военная литература[Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://militera.lib.ru/h/doerr_h/index.html. - Загл. с экрана.
3. Джонс, М. Сталинград. Как состоялся триумф Красной армии [Текст] М. Джонс; пер. с англ. М.П. Свириденкова. - М. : Яуза, Эксмо, 2007. - 384 с.
4. Манштейн, Э. Утерянные победы Военная литература [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://militera.lib.ru/memo/german/manstein/index.html. - Загл. с экрана.
5. Павлов, В.В. Сталинград. Мифы и реальность [Текст] В.В. Павлов. - Нева: Олма-Пресс, 2003. - 320 с.
6. Паулюс, Ф. Окончательный крах [Текст] Сталинград. К 60-летию сражения на Волге; пер. Н. С. Португалов - Сб. : Воениздат, 2002. - 203 с.
7. Письма немецких солдат и офицеров, окруженных под Сталинградом Российская газета [Электронный ресурс]. - Федеральный выпуск №5473 (97). Режим доступа: http://www.rg.ru/2011/05/06/pisma.html. - Загл. с экрана.
8. Последние письма немцев из Сталинграда Война и мир [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.warandpeace.ru/ru/news/view/32316/. - Загл. с экрана.
9. Самсонов, А.М. Сталинградская битва А.М. Самсонов Военная литература [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://militera.lib.ru/h/samsonov1/index.html.- Загл. с экрана.
10. Сталинград: цена победы. - М.-СПб., 2005. - 336 с.
11. Тейлор, А. Вторая мировая война А. Тейлор Военная литература [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://militera.lib.ru/h/taylor/index.html.- Загл. с экрана.
12. Цейтлер, К. Сталинградская битва Вестфаль З., Крейпе В., Блюментрит Г. и др. Роковые решения Библиотека Максима Мошкова [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://lib.ru/MEMUARY/GERM/fatal_ds. - Загл. с экрана.
13. Ширер, У. Взлет и паденрие Третьего рейха. Т. 2. У. Ширер Библиотека Максима Мошкова [Электронный ресурс]. - Режим доступа: lib.ru/MEMUARY/GERM/shirer2.txt_Contents.- Загл. с экрана.
Одни из самых атмосферных и пронзительных немецких мемуаров о разгроме 6-й армии, что пока попадались. Из неопубликованной рукописи Фридриха Вильгельма Клемма. В начале 2000-х автор разрешил напечатать нижеприведённый отрывок. На русском публикуется впервые. Родился 4 февраля 1914 года. До марта 1942 года был командиром III батальона 267-го пехотного полка 94-й пехотной дивизии. Был рекомендован к зачислению на курсы генерального штаба, стал адъютантом офицера Ia [оперативное управление] 94-й пехотной дивизии.
После роспуска дивизии был в чине капитана при артиллерийской группе под Сталинградом. Во время одной из атак 17 января 1943 года был тяжело ранен, закопался в землянке и провёл неделю в таком состоянии и без еды при температуре -25. Ледяной степной ветер задувал над окрестностями Сталинграда. Он бросал сухой снег в пустые лица уже не похожих на человеческие фигур. Было утро 23 января 1943 года. Великая немецкая армия билась в агонии. Для масс слонявшихся, осунувшихся и ослабевших солдат больше не было спасения. Несколькими часами ранее я был одним из этой безнадёжной толпы, приговорённый к поражению. Затем армейский квартирмейстер [подполковник Вернер фон Куновски] нашёл меня в заброшенном блиндаже, я был в бреду из-за ранения, растряс меня и донёс до штаба 6-й армии.
Там я получил разрешение на вылет и приказ добраться до последнего вспомогательного аэродрома в юго-западном углу Сталинграда. 4 часа я пробирался к своей цели на двух руках и одной здоровой ноге через снег по колено. Рана в верхней части правого бедра с каждым движением причиняла мне сильную боль. Вперёд, вперёд, говорили мне мои последние резервы воли, но моё измождённое тело больше не могло двигаться. Месяцы, проведённые на кусочке хлеба в день: в несколько последних дней снабжение вообще прекратилось. Добавить сюда и моральный гнёт от этого первого ужасного поражения наших войск.
Я лежал, полностью погребённый под маленьким сугробом, и вытирал снег с лица рукавом своей рваной шинели. Был ли смысл в этих усилиях? Русские разделались бы с раненым с помощью приклада. Для их заводов и шахт им нужны были только здоровые пленные. Этим утром начальник штаба армии [генерал Артур Шмидт] отговорил меня от мрачных планов. «Просто попробуй добраться до аэродрома», - сказал он, пока подписывал моё разрешение на вылет, - «Серьёзно раненых всё ещё вывозят. У тебя всегда много времени, чтобы успеть умереть!». И вот, я полз. Возможно, всё ещё был шанс на спасение из этого гигантского отрезка земли, превращённого человеком и природой в ведьминский котёл.
Но сколь бесконечен был этот путь для человека, который волочился по нему словно змея? Что это за чёрная толчея там на горизонте? Неужели это аэродром или лишь мираж, созданный перевозбуждённым, лихорадочным сознанием? Я взял себя в руки, протянул ещё три или четыре метра и затем остановился, чтобы передохнуть. Только не ложиться! Или со мной случится то же, что с теми, мимо кого я только что прополз. Они тоже хотели всего лишь немного передохнуть во время своего безнадёжного марша в Сталинград. Но изнурённость была выше их сил, а жестокий холод сделал так, что они никогда не проснулись. Можно было им почти позавидовать. Они больше не испытывали ни боли, ни беспокойств.Спустя примерно час я достиг аэродрома. Раненые сидели и стояли близко друг к другу. Задыхаясь, я пробрался к центру поля. Я забросил себя на кучу снега. Метель утихла.
Я посмотрел вдоль дороги за взлёткой: она вела назад в Сталинград. Отдельные фигурки с огромным усилием тянули себя к окраинам. Там, в зияющих руинах этого так называемого города они надеялись найти укрытие от мороза и ветра. Казалось, массы солдат пошли по этой дороге, но сотням это не удалось. Их окоченелые трупы были как столбы на этой навевающей ужас дороге отступления. Русский мог бы занять эту территорию уже очень давно. Но он был строг и в день проходил лишь обозначенное расстояние. Зачем ему было торопиться? Никто больше не мог его победить. Словно гигантский пастух, он погонял этих побеждённых людей со всех сторон в направлении города. Немногие, кто ещё, быть может, летали вокруг в самолётах люфтваффе, не в счёт. Казалось, русский подарил их нам. Он знал, что все здесь серьёзно ранены. Около меня на плащ-палатке лежали двое. У одного была рана в животе, у второго не было обеих рук. Вчера вылетела одна машина, но с тех пор разыгралась снежная буря, и было невозможно приземлиться, рассказал мне человек без рук с отсутствующим взглядом. Приглушённые стоны слышались вокруг. Вновь и вновь санитар пересекал полосу, но в целом он тут ничем не мог помочь. Вымотанный, я потерял сознание на своей куче снега и впал в беспокойный сон. Вскоре мороз разбудил меня. Стуча зубами, я оглянулся вокруг.
Инспектор люфтваффе шёл через взлётную полосу. Я крикнул ему и спросил, есть ли шансы улететь. Он ответил, что 3 часа назад им передали по радио: три самолёта вылетели, они сбросят припасы, но приземлятся или нет - неясно. Я показал ему своё разрешение на вылет. Покачав головой, он сказал, что оно недействительно, нужна подпись начальника санитарной службы армии [генерал-лейтенанта Отто Ренольди]. «Иди и поговори с ним», - закончил он, - «тут всего 500 метров, вон там в овраге…». Всего 500 метров! И вновь - великое усилие. Каждое движение отдавалось болью. Одна мысль об этом ослабила меня, и я скатился в полусонное состояние. Внезапно я увидел свой дом, мою жену и дочь, а за ними лица павших товарищей. Затем ко мне подбежал русский, поднял винтовку и ударил. Охваченный болью, я проснулся. «Русским» был санитар, который пнул меня в раненую ногу. Их было трое, с носилками. У них, видимо, было задание убрать трупы со взлётной полосы. Он хотел проверить, жив ли я. Это неудивительно, т.к. моё сжавшееся, бескровное лицо, скорее, выглядело как у трупа, чем у живого человека.
Краткий сон придал мне немного сил. Я попросил санитаров описать мне путь к медицинскому блиндажу, с намерением добраться до него. Я протащил себя вперёд на последнем издыхании. Казалось, прошла вечность, прежде чем я сидел перед начальником санитарной службы. Я описал ему происшествие и получил его подпись. «Этот баран мог бы и не отправлять тебя сюда», - сказал он, пока подписывал, - «подписи штаба армии достаточно». Затем он послал меня в соседний блиндаж. Врач хотел сменить мою повязку, но я отказался. Чувство острого беспокойства звало меня покинуть тёплый блиндаж. После энергичного выползания из оврага, я вернулся на аэродром. Поискал глазами инспектора, увидел его недалеко от моего сугроба. Теперь мои бумаги были в порядке, сказал он.
Я решил быть умнее и не стал называть его бараном: может, это мне и спасло жизнь. Во время нашей беседы над полем раздался шум моторов нескольких самолётов, летевших по направлению к нам. Это были русские или наши спасители? Все взгляды устремились в небеса. Нам были видны лишь смутные движения в светлом покрове небес. Снизу зажгли сигнальные огни. И затем они спустились, словно гигантские хищные птицы. Это были немецкие He 111-е, снижавшиеся большими кругами. Сбросят ли они лишь контейнеры с провизией, приземлятся ли, чтобы забрать нескольких из этих несчастных, подстреленных людей? Кровь бурно неслась по артериям, и, несмотря на холод, было жарко. Я расстегнул воротник моей шинели, чтобы удобнее было смотреть. Все усилия и страдания последних дней, недель и месяцев были забыты. Вон там было спасение, последний шанс попасть домой! Внутри себя каждый думал о том же самом. Значит, нас не списали и не забыли, они хотели нам помочь. Как огорчительно было чувство, что тебя забыли! В секунду всё изменилось. Вначале все вздохнули с облегчением. Затем на большом аэрополе начался внезапный переполох, как в разрушенном муравейнике.
Кто мог бежать, бежал; куда - никто не знал. Им хотелось быть там, где приземлится самолёт. Я тоже попытался встать, но после первой попытки упал, охваченный болью. Вот я и остался на своём снежном холме и наблюдал за этим бессмысленным неистовством. Две машины коснулись земли и покатились, загруженные до предела и пружинистые, чтобы остановиться в 100 метрах от нас. Третья продолжала кружить. Словно разлившаяся река все устремились к двум приземлившимся машинам и облепили их тёмной, волнующейся толпой. Коробки и ящики выгружали из фюзеляжа самолёта. Всё делалось с предельной скоростью: в любую минуту русские могли занять эту последнюю взлётную полосу немцев. Никто не мог им помешать. Внезапно стало тихо. У ближайшего самолёта появился медик в чине офицера и прокричал невероятно чётким голосом: «Мы берём на борт только сидячих тяжелораненых, и лишь по одному офицеру и семь солдат в каждый самолёт!». На секунду установилось мёртвое молчание, а затем тысячи голосов с возмущением завыли подобно урагану.
Теперь - жизнь или смерть! Всем хотелось быть среди восьми везунчиков, попадавших в самолёт. Один толкал другого. Ругань тех, кого отталкивали назад, усиливалась: крики тех, кого затаптывали, раздавались по всей полосе. Офицер спокойно взирал на это безумие. Казалось, он привык к этому. Раздался выстрел, и я вновь услышал его голос. Он говорил, повернувшись спиной ко мне; я не понял, что он сказал. Но я видел, как сразу же часть толпы без слов отпрянула от машины, упав на колени там, где стояли. Другие офицеры-медики выбирали из толпы тех, кого погрузят. Совсем забыв себя, я сидел на своей куче снега. После стольких недель полусна, эта бьющаяся жизнь совсем меня покорила. Прежде чем мне стало ясно, что больше и речи не может идти о моём спасении, плотный поток воздуха почти сдул меня с места. В ужасе я обернулся и всего в нескольких шагах от меня увидел третий самолёт. Он подкатился сзади. Огромный пропеллер почти разрубил меня. Окаменев от страха, я сидел не шелохнувшись. Сотни человек бежали со всех сторон в моём направлении. Если и был шанс на спасение, то это был он!
Массы сталкивались, падали, одни топтали других. Что меня не постигла та же участь, было лишь благодаря навевающим ужас, всё ещё вращающимся пропеллерам. Но теперь полевые жандармы сдерживали натиск. Всё медленно успокаивалось. Упаковки и тару выкидывали из машины прямо на промёрзшую землю. Никто из голодавших солдат и не думал об этом бесценном провианте. Все напряжённо ждали погрузки. Офицер, командовавший ей, забрался на крыло. В наступившей тишине я услышал, почти над своей головой, судьбоносные слова: «Один офицер, семь солдат!». И всё. В момент, когда он развернулся, чтобы слезть с крыла, я узнал в нём своего инспектора, человека, который отправил меня в эту сумасбродную погоню за начальником санитарной службы, а он узнал меня. С приглашающим жестом он крикнул: «А, вот и ты! Иди сюда!». И, повернувшись ещё раз, он добавил деловым тоном: «И семь солдат!». Ошеломлённый, я, наверное, секунду просидел на своём снежном стуле, но лишь секунду - ибо затем я встал, ухватился за крыло и проворно добрался до грузового отсека. Я заметил как стоявшие вокруг меня безмолвно отодвигались, и толпа давала мне пройти. Моё тело разваливалось от боли. Меня внесли в самолёт. Шум вокруг меня превратился в радостный крик: я потерял сознание.
Должно быть, всего лишь на несколько коротких минут, потому что когда я очнулся, то услышал как инспектор считает: «Пять». Значит пятерых уже погрузили. «Шесть… Семь». Пауза. Кто-то крикнул «Сядьте плотнее!», и они вновь начали считать. Мы вдавили себя друг в друга. «Двенадцать», - слышал я, а потом, - «тринадцать…, четырнадцать…, пятнадцать». Всё. Стальные двери были закрыты рывком. Места было лишь для восьми, а они взяли на борт пятнадцать. Пятнадцать человек были спасены из ада Сталинграда. Тысячи остались позади. Сквозь стальные стены мы чувствовали сосредоточенные на нас взгляды тех отчаявшихся товарищей. Передавайте Родине привет от нас, наверное, были их последние мысли. Они ничего не говорили, они не махали, лишь развернулись и знали, что их жуткая судьба предрешена. Мы летели к спасению, они шли к годам смертоносного плена. Мощный рёв двигателей выдернул нас из наших предвзлётных мыслей. Неужели мы действительно спаслись? Ближайшие минуты покажут. Машина крутилась на негладкой земле.
Пропеллеры выдавали всё, что можно. Каждой клеткой своего тела мы дрожали вместе с ними. Затем внезапно шум резко прекратился. Похоже, мы поворачивали. Пилот повторил манёвр. Заднее стекло в кабине пилота открылось, и он крикнул в отсек: «Мы перегружены - кто-то должен выйти!». Наше счастливое горение как ветром сдуло. Теперь пред нами была лишь ледяная реальность. Выйти? Это что значит? Молодой пилот с надеждой уставился на меня. Я был старшим офицером, я должен был решать, кто выйдет. Нет, этого я сделать не мог. Кого из тех, что на борту, только что спасённых, мог я выбросить на бессмысленную гибель? Покачав головой, я посмотрел на пилота. Сухие слова сорвались с моих губ: «Никто не покидает самолёт». Я услышал облегчённые вздохи тех, что сидели рядом.
Я почувствовал, что все сейчас ощущали себя одинаково, хоть и не было проронено ни слова одобрения или несогласия. Пилот потел. Он выглядел так, как если бы хотел протестовать, но когда увидел все эти решительные лица, он повернулся назад к приборной панели. Его товарищи в кабине, наверное, сказали ему: «Попробуй ещё раз!». И он попробовал! Наверное, мало когда пятнадцать человек молились столь искренне своему Богу, как это делали мы в те решающие моменты. Моторы взревели ещё раз, запев свою грозную песню.
По снежным следам, оставленным двумя другими машинами, стройная махина тускло-серого цвета с силой покатилась по взлётной полосе. Внезапно я почувствовал неописуемое давление в животе - самолёт покидал землю. Он медленно набирал высоту, дважды кружил вокруг поля, и затем повернул на юго-запад. Что было под нами? Не серые ряды товарищей, что мы оставили позади? Нет, эти солдаты были в коричневой униформе. Русские брали аэродром. Ещё бы несколько минут, и мы бы не успели ускользнуть. Только в тот момент мы поняли всю суровость положения. Воистину, это было спасение из когтей смерти в последнюю минуту! Ещё лишь несколько секунд русских было видно, затем облако взяло нас под свой спасительный покров.
В качестве иллюстрации использован постер к немецкому фильму 1993 года «Сталинград».
«СТАЛИНГРАДСКАЯ ТРАГЕДИЯ»
(За кулисами катастрофы)
Т ак называется недавно изданное в России исследование историка Иоахима Видера, который в составе 4-ой танковой армии был не только участником тех трагических событий, но и провел затем несколько лет в советском плену. В работе, в которой наряду с личными воспоминаниями мы найдем весьма интересные документы того времени, сообщается о том, что происходило за кулисами катастрофы. Автор, который служил в штабе танковой армии, знал многое из того, что не было известно большинству офицеров вермахта. Вся первая часть книги - это описание произошедшей катастрофы от её первого дня до закономерного финала. Как непосредственный участник событий, Видер нашел те краски, те детали происходящего, которые ярче всего отражают трагедию солдат и офицеров вермахта, оказавшихся в окружении. Вторая часть - «Спустя двадцать лет. Критические раздумья» - это уже размышления зрелого историка, которые поставил под сомнение даже ставшие эталоном мемуары Э. фон Манштейна «Утерянные победы». Еще один раздел книги Видера посвящен анализу личности командующего 6-й армией Ф.Паулюса. Видер дает нам возможность оценить личные и профессиональные качества этого полководца, первого фельдмаршала, попавшего в плен в период Второй мировой войны, а до этого принимавшего личное участие в подготовке плана нападения на Советский Союз - «Барбаросса» Книга, переведённая с немецкого, снабжена весьма квалифицированными комментариями историка А.В.Исаева, что делает её еще более интересней для русскоязычного читателя. Тем более, что это взгляд на прошлое с немецкой стороны. О самом, по моему мнению, интересном в этой работе и пойдет речь .
ИСТОКИ ТРАГЕДИИ
Летом 1942 года германские войска готовились поставить последнюю точку в войне на Восточном фронте. Именно в это время, в соответствии с планом «Барбаросса», они должны были выйти на линию Архангельск-Астрахань-Волга и завершить военные действия. Командование вермахта считало, что силы Красной Армии к зиме 1942 года будут окончательно исчерпаны. И, забегая вперед, отметим, что никто даже ставил вопрос об отводе войск с Кавказа и Сталинграда на Волге осенью 1942 года. Гитлер неоднократно говорил об экономическом и политическом значении этой «гигантской перевалочной базы на Волге», захват которой «перережет жизненно важную артерию русских, лишив их 30 миллионов тонн пшеницы, марганцевой руды и нефти». Более того, фюрер клялся «перед богом и историей», что никогда не отдаст уже захваченный город» Ведь Гитлер, отмечает Видер, поставил на карту свою репутацию полководца там - в городе на Волге.
Но, начиная с августа 1942 года, боевой дух Красной Армии непрерывно поднимался. Она сражалась с все возрастающим упорством. «О том, что русские не намерены больше отступать, - пишет Видер, - свидетельствовал и захваченный нами приказ Советского командования, в котором говорилось о смертельной опасности, нависшей над страной, и о том, что у Красной Армии отныне остается один выбор: победа или смерть». По всей видимости автор ведет речь о приказе Сталина № 227, известном под названием «Ни шагу назад». На Сталинград была брошена 6-я армия под командование генерал-полковника Ф.Паулюса и части 4-й танковой армии, в штабе одного из корпусов которой служил и автор исследования. В боевых действиях принимали участие и румынские войска. Но, по мнению автора, два момента, кроме всех других, предопределили трагический ход последующих событий. «Лишь узкий круг лиц, - сообщает автор, - знал в то время о …злосчастном инциденте, который заставил штаб армии в Харькове и наш корпусной штаб в городишке Волчанск в течение нескольких дней развернуть лихорадочную активность и поставил главное командование сухопутных сил перед ответственными решениями.
А случилось вот что: в середине июня, когда наши части занимали исходные рубежи для большого наступления на Донецком предмостном укреплении, только что захваченном после кровопролитных боев, начальник штаба одной из наших дивизий, молодой майор, вылетел на разведывательном самолете… в штаб соседнего соединения, чтобы обсудить там вопрос о предстоящих операциях. Портфель майора был битком набит секретными приказами и штабными документами. Самолет не прибыл к месту назначения. По-видимому, сбившись с курса, он перелетел линию фронта. Вскоре мы, к ужасу своему, обнаружили обломки сбитого самолета на «ничейно земле» между окопами. Русские уже успели буквально растащить машину по винтикам, а наш майор исчез, не оставив никаких следов. Немедленно возник вопрос: попал ли в руки противника его портфель, в котором находились важнейшие секретные документы - приказы вышестоящих штабов?».
Поиски продолжались. Захваченный русский пленный сообщил, что майор погиб и указал даже место захоронения. Труп злополучного майора был обнаружен. «Итак, - сообщает Видер, - наши наихудшие предположения потвердились: русским было теперь известно все о крупном наступлении из района Харьков-Курск на восток и юго-восток, которое должны начать наши 6-я и 2-я армии в конце июня. Противник знал дату его начала, его направление, численность наших ударных частей и соединений. Точно так же мы против воли осведомили русских и о наших исходных позициях, ознакомили их с нашими боевыми порядками».
К сказанному автором есть два замечания. Пауль Карель, известный немецкий историк, в своем двухтомнике «Поход на Восток» тоже сообщает об это инциденте. Но говорит о том, что майор, фамилия которого была Рейхель, был не начальником штаба дивизии, а начальником оперативного отдела штаба этой дивизии. И командование не было уверенно, что труп майора Рейхеля был опознан. Так что вполне вероятно, что он мог и попасть сам в руки русских. В данном случае я склонен больше верить Видеру, который был непосредственным участником тех событий. И все последующие он связывает с этим случаем. И действительно, отмечает он, вскоре рассеялись и последние сомнения на этот счет: начались яростные воздушные налеты на районы развертывания немецких частей, а также штаб корпуса, в котором служил автор, причинившие немалый ущерб. К тому же немцы вскоре установили, что русские проводят перегруппировку сил на противостоящих немцам участках. Но было поздно - главное командование не могло пересмотреть столь тщательно подготовленную операцию. «Таким образом, наше наступление на Сталинград с самого начала проходило под несчастливой звездой», - замечает Видер. И все последующие действия русских можно объяснить только тем, что они подробно знали о немецких планах.
Вторую причину поражения он сводит к личности самого командующего 6-й армией генерал-полковника, а затем фельдмаршала Паулюса. И действительно, сведения о нем приводит любопытные. Командующим армией Паулюс был назначен в январе 1942 года. Но до этого он никогда не командовал ни корпусом, ни дивизией, ни даже полком. Последнюю строевую должность он занимал в 1934 году, командуя отдельным разведывательным танковым батальоном. Во время войны с Польшей он был начальником штаба 6-й армии. Затем служил в Генеральном штабе в должности начальника оперативного отдела. На этой должности принимал участие в разработке плана войны с СССР - «Барбаросса». Правда, вступив в командование 6-й армией, в пределах своей компетенции, он отменил не только пресловутый приказ об истреблении комиссаров, но и чудовищный приказ Рейхенау от 10 октября 1941 года «О поведении войск в оккупированных странах Восточной Европы», в котором говорилось о необходимости «подвергнуть суровой и, но заслуженной каре неполноценную еврейскую расу», об «искоренении большевистской ереси» и о «коварных происках неарийских элементов, с которыми следует покончить раз и навсегда». Человеком он был образованным, но командовать в столь сложных условиях войны воли у него явно недоставало. Вот и пошел он на поводу у фюрера, верный «воинскому долгу».
Правда, следует подчеркнуть, что были и более существенный причины поражения. И описывает их автор подробно. Читателям они известны. Начав наступление в конце июня, германские войска достигли Сталинграда. Казалось, что до победы рукой подать. Большая часть города была под немецким контролем. Но сражались русские отчаянно, отстаивая каждую пядь земли. Чуйков, один из прославленных генералов, командующий 62-й советской армией, заявил, что за Волгой для них земле нет. В это время начали поступать весьма важные сведения, свидетельствующие, что резервы русских отнюдь не исчерпаны. Немцы начинали понимать, что, вероятнее всего, им не уйти с берегов Волги, и что в Сталинграде их настигла неотвратимая судьба. Начиналась вторая фаза операции.
СТАЛИНГРАД - НЕОБЫЧНОЕ ПОРАЖЕНИЕ
Видер отмечает, что 19 ноября 1942 года - день начала русского наступления, сохранилось в его памяти как самый черный день из всех, что ему довелось пережить. Этому предшествовали интересные события. Постепенно немцы уже знали, что резервы Красной Армии далеко не исчерпаны. Полученные разведданные свидетельствовали о том, что советское командование готовит контрнаступление. В течение нескольких недель нацисты с возрастающим беспокойством наблюдали, как в лесистой местности на противоположном берегу Волги и особенно в северной излучине Дона скапливались части противника - верный признак близкой грозы Ясно было, что по Сталинградской группировке готовился удар. Но мощь этого удара себе никто даже представить не мог. Прелюдией ураганного русского наступления была многочасовая артиллерийская подготовка - уничтожающий огонь из сотен орудий перепахал окопы оборонявшихся немцев и румын. В память об этом событии, 19 ноября было установлено в России как День артиллерии.
Развивая наступление, превосходящие танковые и кавалерийские соединения русских в тот же день молниеносно обошли немцев с севера, а затем и с востока. Вся немецкая армия была взята в стальные клещи. Уже три дня спустя в Калаче на берегу Дона кольцо окружения сомкнулось Естественно, были опрокинуты и разгромлены и румынские части, позиции которых примыкали к левому флангу немцев. Вся румынская армия попала в кровавую мясорубку и фактически перестала существовать. «При всех наших предчувствиях, - пишет Видер, - мы и в мыслях не допускали возможности такой чудовищной катастрофы». Затем замкнулось и внешнее кольцо, исключив, таким образом, любую возможность деблокирования окруженной группировки. 6-я армия и части 4-й танковой армии - более 20 первоклассных немецких дивизий были полностью окружены. Вместе с ними попали в гигантский «котел» дивизия ПВО, несколько крупных авиационных соединений; приданные артиллерийские подразделения резерва главного командования, с десяток отдельных саперных батальонов, а также многочисленные строительные батальоны, санитарные подразделения, автоколонны, отряды организации Тодта («Имперская трудовая повинность»). Там же оказались и остатки разгромленной румынской кавалерийской дивизии, хорватский пехотный полк и несколько тысяч русских военнопленных и «вспомогательные части». Всего в окружение попало 330 тысяч человек.
Немцы попытались организовать снабжение «котла» по воздуху. Вместо необходимого минимума в 300 тонн груза ежедневно, люфваффе в среднем ежедневно могло доставить лишь 94 тонны. В войсках начался голод. По данным Видера, уже в декабре дневной рацион хлеба составлял всего 200 граммов на передовой и 100 граммов - в тыловых службах и штабах. Затем паек был снижен до 50 граммов. Общую зависть вызывали части, имевшие лошадей. Там люди могли по крайней мере рассчитывать на дополнительный мясной паек.
Попытки Манштейна деблокировать группировку окончились неудачей. С потерей аэродрома «Питомник» практически прекратились поставки грузов группировке. «Лютая стужа, муки голода, эпидемии и смертоносный огонь противника, казалось, заключили боевой союз друг с другом. Дизентерия и тиф напрочно поселились в «котле», вши заедали нас, смерть гуляла вдоль и поперек», - сообщает Видер.
Русские предлагали капитулировать. Но Паулюс отверг это требование. Утром 10 января 1943 года, спустя ровно сутки после истечения срока ультиматума, Красная Армия приступила к ликвидации «котла», открыв для начала ураганный артиллерийский огонь. Долгие часы не смолкал гул канонады и тяжелый грохот разрывов. 16 января 1943 года вообще прекратилось воздушное сообщение с внешним миром. К этому времени немецкий Восточный фронт откатился от Сталинграда уже на 300 километров. Стало понятно, что сопротивление просто бессмысленно. И 31 января 1943 года командующий 6-й армией, поучивший в последний момент звание генерал-фельдмаршала, вместе со штабом и двумя южными группировками немецких войск в «котле» капитулировал и сдался в плен. Он не издал последнего приказа по армии, не сказал ни единого слова прощания или благодарности своим войскам. Просто пошел в плен Бесславный конец! Вскоре сопротивление прекратили и все остальные.
К русским попали из всей оставшейся группировки 91 тысяча солдат, 2500 офицеров, один фельдмаршал и 23 генерала. Вот как описывает свои впечатления Видер, при встрече с русскими. «Первое, что мне бросилось в глаза, - это облик победителей. То были здоровые, хорошо выглядевшие люди. На них было зимнее обмундирование и хорошее вооружение… Все они были одеты в овчинные полушубки или ватные куртки, валенки и меховые ушанки. Тепло одетые, хорошо упитанные, блестяще оснащенные красноармейцы с их широкими, большей частью краснощекими лицами, представляли собой разительный контраст с нашими мертвенно-бледными, неумытыми, заросшими, дрожащими от холода жалкими фигурами. Обессиленные и измотанные, мы были одеты в разношерстное, пестрое обмундирование; шинели и шубы всевозможных образцов, одеяла, платки, серо-зеленые подшлемники, шерстяное тряпье, а наша обувь была совершенно непригодной для русской зимы. Эта внезапная встреча и резкий контраст сразу показали мне, как ужасающе низко мы пали и сколь мало мы были подготовлены к смертельной борьбе».
Катастрофические последствия Сталинграда - это не только огромные потери в живой силе и технике. Падение боевого духа на фронте, моральный ущерб, нанесенный тылу, возросшая боеспособность русских, прочно захвативших инициативу, окрепнувшая вера в свои силы, осложнение внутриполитической обстановки в Германии и, наконец, резкое ослабление её внешнеполитических позиций - все эти последствия Сталинградской катастрофы не заставили себя долго ждать.
«Учитывая, что Германия вела тотальную войну, в которой моральный фактор играл решающую роль, следует признать, - утверждает автор исследования, - что Сталинград был из ряда вон выходящим, беспрецедентным и немыслимым дотоле поражением, поворотным пунктом всей минувшей войны… То, что произошло под Сталинградом, по моему глубокому убеждению, нельзя сравнивать ни с какими жертвами и поражениями, без которых, конечно, не обходится ни одна война. Голгофа германской армии на берегах Волги затмила все военные трагедии прошлого… Сталинградское побоище нанесло удар в самое сердце немецкого народа, плоть от плоти которого была уничтоженная 6-я армия».
Весьма интересные данные приводит он и о том, как обращались с пленными русские. Известно, что большинство из них погибли уже после сдачи в плен. Но Видер считает, что в этом нет вины советских властей. Он подчеркивает, что, несмотря на бедственное положение собственного населения, русские старались по мере сил и возможности оказать помощь пленным и улучшить их положение. «И в этой связи хотелось бы особо подчеркнуть, что многие советские медсестры и женщины врачи (в том числе и еврейки) движимые чувством истинного милосердия и принципами гуманизма, пожертвовали собой во имя спасения немцев, взятых в плен под Сталинградом: работая в лагерных госпиталях, они заражались сыпняком и умирали».
Вот сколько интересного нам поведал непосредственный участник тех трагических событий. Ну а после Сталинграда, россияне уже не сомневались в победе. Хотя, строго говоря, в ней не сомневались даже 22 июня 1941 года. Но они и представить не могли, во что обойдется Победа и сколько миллионов жизней придется положить на её алтарь.
© В.Люлечник
