Каким на самом деле был Иван Тургенев. Биография тургенева Каким человеком был тургенев

Родился Иван Сергеевич Тургенев 28 октября (9 ноября) 1818 года в городе Орел. Семья его и по матери, и по отцу принадлежала к дворянскому классу.

Первое образование в биографии Тургенева было получено в имении Спасском-Лутовинове. Грамоте мальчика учили немецкие и французские учителя. С 1827 года семья переехала в Москву. Затем обучение Тургенева проходило в частных пансионах Москвы, после чего – в Московском университете. Не окончив его, Тургенев перевелся на философский факультет Петербургского университета. Также учился за границей, после чего путешествовал по Европе.

Начало литературного пути

Учась на третьем курсе института, в 1834 году Тургенев пишет свою первую поэму под названием «Стено». А в 1838 году в печать выходят два его первых стихотворения: «Вечер» и «К Венере Медицейской».

В 1841 году, вернувшись в Россию, занимался научной деятельностью, написал диссертацию и получил степень магистра филологии. Затем, когда тяга к науке остыла, Иван Сергеевич Тургенев служил чиновником в министерстве внутренних дел до 1844 года.

В 1843 году Тургенев знакомится с Белинским, у них завязываются дружеские отношения. Под влиянием Белинского создаются, печатаются новые стихотворения Тургенева, поэмы, повести, среди которых: «Параша», «Поп», «Бретёр» и «Три портрета».

Расцвет творчества

К другим известным произведениям писателя можно отнести: романы «Дым»(1867) и «Новь»(1877), повести и рассказы «Дневник лишнего человека» (1849), «Бежин луг» (1851), «Ася» (1858), «Вешние воды» (1872) и многие другие.

Осенью 1855 года Тургенев познакомился с Львом Толстым , который вскоре опубликовал рассказ «Рубка леса» с посвящением И. С. Тургеневу.

Последние годы

С 1863 года уехал в Германию, где знакомится с выдающимися писателями Западной Европы, пропагандирует русскую литературу. Работает редактором и консультантом, сам занимается переводами с русского языка на немецкий и французский и наоборот. Он становится самым популярным и читаемым русским писателем в Европе. А в 1879 году получает звание почетного доктора Оксфордского университета.

Именно благодаря стараниям Ивана Сергеевича Тургенева были переведены лучшие произведения Пушкина , Гоголя, Лермонтова , Достоевского, Толстого.

Стоит кратко отметить, что в биографии Ивана Тургенева в конце 1870-х – начале 1880-х годов быстро возросла его популярность, как на родине, так и за границей. А критики стали причислять его к лучшим писателям века.

С 1882 года писателя начали одолевать болезни: подагра, стенокардия, невралгия. В результате мучительной болезни (саркомы) он умирает 22 августа (3 сентября) 1883 года в Буживале (пригород Парижа). Тело его было привезено в Петербург и погребено на Волковском кладбище.

Хронологическая таблица

Другие варианты биографии

В юности Тургенев был легкомыслен, тратил много родительских денег на развлечения. За это его мать однажды проучила, выслав вместо денег в посылке кирпичи.
Личная жизнь писателя сложилась не очень удачно. У него было много романов, но ни один из них не закончился браком. Самой большой любовью в его жизни была оперная певица Полина Виардо. На протяжении 38 лет Тургенев был знаком с ней и ее мужем Луи. За их семьей он ездил по всему свету, жил с ними в разных странах. Умерли Луи Виардо и Иван Тургенев в один год.
Тургенев был человеком чистоплотным, опрятно одевался. Писатель любил работать в чистоте и порядке – без этого никогда не начинал творить.
посмотреть все

Я уже не раз говорил, что корни тургеневского вдохновения находятся там - в эпохе крепостных отношений. Из нее, из этой обстановки извлек он свои мастерские художественные образы и руководящие чувства своей жизни. Он стал западником прежде всего из отрицания крепостничества, из ненависти к родному лицемерному рабству, а когда он творил, дореформенная Россия наполняла его воспоминания, возбуждая то ненависть, то поэтическую созерцательную меланхолию, которую мы все испытываем на кладбище или при виде покойника. На самом деле что-то грустное проникает все произведения Тургенева, какая-то темная тень легла на все, что вышло из-под его пера. "Дворянское гнездо", вероятно, самая грустная повесть новейшей русской литературы. Но неужели эта грусть, тоска и меланхолия - результат сожаления о том, что прошло, и прошло невозвратно? После фактов, представленных в биографии, на этот вопрос может быть только один, безусловно отрицательный ответ. Тургенев грустит не как гражданин, а как художник: ведь в той обстановке, какова бы она ни была, прошли его детство и юность, ведь там осталось много хороших воспоминаний сердца, ведь там он нашел материал для своих чудных женских образов Веры - ("Фауст"), Лизы ("Дворянское гнездо"), Наташи ("Рудин"); оттуда же и образы идеалиста Лунина, честного и доброго Николая Петровича Кирсанова, родителей Базарова, Фомушки и Фимушки и многих других им подобных, к которым и мы не можем отнестись иначе, как с глубоким уважением и даже любовью... Безобразны были крепостные отношения с их писаными и неписаными законами, отдававшими человека в безусловную власть ему подобного, - но не люди, такие же, как и мы, иногда лучшие, чем мы. Припомните пушкинскую няню Арину, дворового из Спасского, восторгавшегося "Херрасковым", основательного, умного Хоря, поэта Калиныча, долговязую фигуру сурового охотника Ермолая с его детски чистым, чутким сердцем, а главное - припомните тургеневских женщин и девушек, особенно девушек, и поэтическая эмоция коснется и вас. Вы не дадите ей всецело овладеть вами, не станете восторгаться верными холопами и верными рабами, - мрачный образ Салтычихи или Варвары Петровны Тургеневой немедленно же восстанет перед вами и отравит ваше сердце, - вы поймете, что как ни хороши те исчезнувшие люди, на каждого из них крепостные отношения наложили свою печать, неистребимую и, с нашей точки зрения, позорную. Верным холопам и рабам вы пожелаете больше чувства собственного достоинства; другим, как Лизе, большего простора для мысли, для личных прав,- и все же сердце ваше будет задето. Тем сильнее такие типы должны были задевать сердце художника. Вызывая их, он стоял как бы на кладбище, под холодными плитами которого похоронено столько жестокого, безобразного, столько доброго, честного, высокого, а вместе со всем этим - его собственное детство, его собственная юность и ее золотые мечты.

К новой, начавшейся после 1861 года жизни Тургенев мог относиться с симпатией, интересом, но она уже не захватывала так всецело его сердца, как дореформенная Русь. Он не понимал многого и не мог понять многого. Его художественное творчество постоянно обращалось туда, к старым дворянским гнездам, к аллеям густолиственных кленов, где полная красоты и печали стояла "она", вся сотканная из лунных лучей, из чистых влечений детского искреннего сердца... Лиза или Вера. Действие всех его романов, за исключением "Дыма" и "Нови", происходит в эпоху крепостного права, к ней же относятся, почти без исключения, все его рассказы. Верный преданиям юности, он любит прежде всего идеалистов сороковых годов с их благородными порывами, с их надломленной волей. Только их, в сущности, он и изображает. Он придал Базарову рудинские черты, он сделал из Нежданова лишнего, хотя и благородного человека.

"Я творю, когда гуляю по кладбищу своего сердца", - сказал Гейне, и эту фразу Тургенев с полным правом мог применить к самому себе. Мы знаем, какие могилы были на кладбище его сердца: там покоились Станкевич и Белинский, покоились старые дворянские гнезда. Тургенев видел исчезновение этих гнезд, видел, как вековые дубы срубались на дрова, как зарастали сады и парки всякими плевелами, как покрывались плесенью стены старых домов, из окон которых выглядывало когда-то грустное личико Лизы. Он мог радоваться, видя, как падают и разрушаются стены тюрем, но какая же радость может быть на могиле своего честного товарища по заключению... Он творил, когда гулял по кладбищу своего сердца. Что могла сказать ему новая, начавшаяся при нем жизнь? Он был связан с нею умом, но не сердцем, он признавал, что она полезна, нужна, хороша,- он этим исполнил долг гражданина, но герои "Что делать?" - не его герои. Он несомненно имел в виду идеалистов сороковых годов, когда пытался создать своего Нежданова или писал следующие строки в одном из писем:

"Теперь, - говорит он, - не нужно ни особенных талантов, ни даже особенного ума - ничего крупного, выдающегося, слишком индивидуального, - нужно трудолюбие, терпение; нужно уметь жертвовать собою без всякого блеска и треска; нужно уметь смириться и не гнушаться мелкой и темной и даже жизненной работы - я беру слово "жизненный" в смысле простоты, беспристрастности... Чувство долга, славное чувство патриотизма в истинном смысле этого слова - вот все, что нужно... Мы вступаем в эпоху только полезных людей... и это будут лучшие люди. Их, вероятно, будет много; красивых, пленительных - очень мало".

А ему нужны были красивые и пленительные Рудины, Шубины, Станкевичи,- понимавшие красоту, преклонявшиеся перед искусством. В среде "только полезных людей" Тургенев чувствовал себя не дома.

Это один из источников его меланхолии; другой - наследственность. Он был баричем с головы до пят, баричем старого времени, с привычками широкой жизни, добродушный, недеятельный... "У Ивана Сергеевича, - вспоминает Вогюэ, - рука была щедрая и открытая, как и сердце его. Он без разбора жертвовал всем неимущим: достаточно было носить имя русского, чтобы быть принятым в его доме, чтобы найти его кошелек открытым и слышать из его уст ласковое слово". В нем не было ни мелочной расчетливости, ни мелочной зависти, созданных конкуренцией и слишком обострившихся отношениями наших дней. Свободно уступал он первое место Толстому, свободно признавал он юные таланты, например, Гаршина.

"Никто не был способен с такой готовностью, как он, - вспоминает Рольстон, - признать и поощрить нарождающийся талант, оценить достоинства своих соперников, как живых, так и умерших. Его кротость по отношению к тем, кто иногда осмеливался порицать его, была поистине удивительна, и малейший знак восхищения всегда был для него неожиданностью. Как и покойный Дарвин, он постоянно бывал слегка удивлен всяким доказательством уважения к нему. Приведу для примера следующий факт. Несколько лет тому назад Генри Гольт из Нью-Йорка прислал ему чек, прося принять это как слабый знак признательности и прибавляя, что никогда ни одно из издаваемых им сочинений не доставляло ему такого наслаждения, как переводы романов Тургенева. Тургенев был искренно восхищен этим неожиданным для него признанием его таланта за океаном, как будто он был писателем сравнительно неизвестным, а не романистом, сочинения которого переведены чуть ли не на все языки Европы".

Лучшие черты старого барства несомненно воплотились в его скромной, представительной, внушавшей невольное уважение фигуре.

Ригористом и доктринером он не был и не мог быть по самим условиям своей жизни, по устройству своего ума, склонного к скептицизму, по слабости воли наконец. Однажды он так сформулировал свое миросозерцание: "Я преимущественно реалист и более всего интересуюсь живою правдою людской физиономии; ко всему сверхъестественному отношусь равнодушно, ни в какие абсолюты и системы не верю, люблю больше всего свободу и, сколько могу судить, доступен поэзии. Все человеческое мне дорого, славянофильство мне чуждо, как и всякая ортодоксия. Больше ничего не имею доложить вам о себе..." Он был мнителен и склонен к меланхолии. Стоит припомнить, как по-детски боялся он холеры и убегал за тысячи верст при первом же слухе о ее приближении. Он сам признался, что мужество - не его добродетель. В письмах своих он постоянно жалуется на все - на болезни, старость, нужду. Его излюбленная фраза: "Я - человек конченый". Он любил славу, горячо дорожил ею, но никогда не мог поверить в нее вполне. Ему постоянно казалось, что публика его не любит, молодежь презирает, что его повести и рассказы проваливаются с треском. Сколько раз сообщал он о своем непременном желании бросить литературу - "и уже навсегда", хотя сам, вероятно, понимал, что это для него совершенно невозможно, так же органически невозможно, как не пить и не есть. Однажды судьба подвергла его жестокому испытанию, и несомненно, что он не сумел перенести его, не сумел встретиться лицом к лицу с бурей и непогодой. Это было в 60-е годы, во время литературной истории с "Отцами и детьми". Тургенев обиделся, загрустил, не писал несколько лет, жаловался на свою судьбу, поторопился подписать себе приговор, хотя решительно никакой надобности в этом не чувствовалось. Он поступил как избалованный, капризный ребенок - большой ребенок, ребенок-гигант, но все же ребенок. Он дал полный простор своей меланхолии, создал свое знаменитое "Довольно!" - эту лучшую по картинности песнь нашей славянской тоски, славянского пессимизма. А ведь недоразумение должно было рассеяться рано или поздно. И это чувствовалось уже в самом начале. Часть молодежи была на стороне Тургенева, Писарев прямо провозгласил Базарова героем. Но, следуя приемам всех слабых людей, наш великий писатель, чтобы найти какое-нибудь утешение, вообразил свою неудачу полной и безусловной. Раз все кончено - и жалеть больше не о чем.

Натура созерцательная по преимуществу, Тургенев не был ни общественным, ни политическим деятелем. Это прежде всего поэт, художник, мечтатель, которого неотразимо тянуло к себе творчество. Он любил писать, любил страстно, хотя принимался за работу с трудом и даже отчаянием. Он весь вылился в своем языке, своем стиле, как Толстой в своем. Его музыкальные фразы, граненые периоды, аристократическая сдержанность выражений, умение вызывать настроение (по преимуществу меланхолическое) одним построением слов, их созвучием - все это делает из него первоклассного писателя и в то же время позволяет нам заглянуть в его душу.

В другое время и в другой обстановке его непременно увлекло бы в сторону меланхолии, отчаяния, быть может даже мистицизма. Его любимым писателем был Шопенгауэр, сам он всю жизнь не мог отделаться от тоски и грусти. Любовь, красота, искусство - все, чему он служил, во имя чего жил и работал, - все это то и дело представлялось ему ненужным, пустым, тленным. Но он крепко держал себя в руках, и мы знаем - почему.

Мнительный и склонный к меланхолии по наследству, с широкими, размашистыми, иногда обломовскими привычками, Тургенев, однако, так долго и часто подвергался влиянию европейской дисциплинированной культурной жизни, что выработал в себе и стойкость, и веротерпимость западного образованного человека. Холопская формула "либо в зубы, либо ручку пожалуйте", не менее холопская привычка падать собственной своей физиономией в грязь для выражения собственного своего восторга претили ему до тошноты. Чувство собственного достоинства и чувство меры были для него не пустыми словами и как для художника, и как для человека. В роли пророка и мессии, так привлекавшей Гоголя, Достоевского, а теперь привлекающей Толстого, он не выступал никогда и добродушно подсмеивался над пророками и мессиями. Скептик по натуре, проникнутый сознанием бесконечной сложности человеческой жизни, он не мог бы никогда сказать: я - истина, а все остальное чепуха. Он ценил в человеке прежде всего его свободу, его критические способности, а не всероссийскую наклонность "идти и бежать" куда прикажете - в исповедальню Достоевского или в интеллигентную колонию, или в нечаевскую пятерку. Всякая ортодоксия была ненавистна ему, и наклонность к ортодоксии он порицал чаще и резче всего - по-моему, слишком даже резко. Припомните его резкие выходки против "идола" Губарева или секты матреновцев, т.е. последователей взбалмошной бабы Матрены Савишны. Справедливо замечено, что русский человек - сектант по преимуществу, что ему необходимо восторгаться или плевать, иначе никак невозможно. Против этого узкого сектантского духа и направлены все резкие выходки Потугина в "Дыме". "Нам во всем и всюду нужен барин, - говорит Потугин, - барином этим бывает большею частью живой субъект, иногда какое-нибудь так называемое направление над нами власть возымеет: теперь, например, мы все к естественным наукам в кабалу записались!.. Почему, в силу каких резонов мы записываемся в кабалу - это дело темное; такая уж, видно, наша натура. Но главное, чтобы у нас был барин. Ну, вот он и есть у нас; это значит наш, а на все остальное - наплевать. Чисто холопы! И гордость холопская, и холопское угождение... Новый барин народился - старого долой. То был Яков, а теперь Сидор: в ухо Якову, в ноги Сидору... Кто палку взял, тот и капрал..." Что в этих словах много верного, это несомненно, только не совсем верно они сказаны. В силу каких резонов записываемся мы в кабалу - знать можно, и натура наша тут ни при чем. Все же это искание, это вера, какая ни есть, и она куда выше пустопорожней погони за лишним рублем...

Но это между прочим. Европейски дисциплинированной натуре Тургенева претило наше холопство, как претило и наше самодовольство. Он слишком ясно видел и знал превосходство европейской культуры над нашей, чтобы колебаться в выборе пути, по которому следует идти. Надо перенимать, но как? "Кто же вас, - спрашивает он, - заставляет перенимать зря? Ведь вы чужое берете не потому, что оно чужое, а потому, что оно вам пригодно; стало быть, вы соображаете, вы выбираете. А что до результатов, - так вы не извольте беспокоиться: своеобразность в них будет в силу этих местных, климатических и прочих, условий... Вы только предлагайте пишу добрую, а народный желудок переварит ее по-своему, и со временем, когда организм окрепнет, он даст свой сок... Весь вопрос в том, крепка ли натура? А наша натура - ничего, выдержит: не в таких была переделках. Бояться за свое здоровье, за свою самостоятельность могут одни нервные больные да слабые народы; точно так же как восторгаться с пеной у рта тому, что мы - русские, способны одни вздорные люди".

В этом пункте не согласиться с Тургеневым, как кажется, совершенно невозможно. Наша культура все более сближается с западноевропейской, сближается не по дням, а по часам, с каждым новым торговым трактатом, каждой новой переведенной статьей, каждой построенной фабрикой, каждым новорожденным пролетарием. Хотим ли мы этого или не хотим - об этом никто не спрашивает нас, да и никто этим не интересуется. Мы так далеко зашли по пути европейского просвещения и европейских экономических отношений, что если бы от Вержболова до границы, а от границы вдоль Карпат до устья Дуная воздвигнуть Гималайский хребет, нам все же пришлось бы идти тою же дорогой, как европейцы. Перенимать - выгоднее, экономнее, благоразумнее да и безопаснее, чем орать "мы-ста да вы-ста"...

Но спешу оговориться: западнические убеждения нисколько не мешали Тургеневу любить Россию. Вместе с Потугиным он мог бы сказать: "Я люблю и ненавижу Россию, свою странную, милую, скверную, дорогую родину".

Если бы теперь мне предложили возможно короче определить миросозерцание Тургенева - я бы не употребил ни пошлого слова "либерал", ни неопределенного "западник", а сказал бы, что наш великий писатель был прогрессистом и гуманистом. Человечность - вот что одухотворяет его произведения, вот что составляет их красоту.

Как ум европейски дисциплинированный Тургенев не мог, разумеется, иметь никаких точек соприкосновения с нашими доморощенными консерваторами или, как их лучше звать, "охранителями". Наш консерватизм на самом деле вещь странная, в XIX веке почти невероятная. Так или иначе, в той или другой форме, он - мракобесие. Это совсем не то, что представляет из себя, например, английский консерватизм. Последний эгоистичен, осторожен, но он никогда не ломится в открытую дверь и никогда не стучит лбом в стену. Английские консерваторы, исторически дисциплинированные, проводят в жизнь смелые, демократизирующие общество реформы, как Дизраэли в 1866 году, как Солсбери в 1884 году. Они понижают ценз, увеличивают число голосующих на парламентских и муниципальных выборах. Они понимают, что задерживать историю можно, но становиться ей поперек дороги - опасно и не к чему. Русский консерватор - это прежде всего добровольный соглядатай в худшем случае, мистик - в лучшем. Он знает только одно: что надо поворачивать назад. Он стоит за розги в школе, за кнут - в суде, за крепостничество - в деревне. Его благополучную голову не смущает даже мысль о том, что поворачивать назад не только глупо, но и невозможно. Русский консерватор убежден, что нет ничего на свете сильнее розги или официальной бумажки.

Тургенев не был и либералом в европейском смысле слова. Западный либерализм живет формулой: "Права, свобода, счастье для собственника"; Тургенев просто любил права, свободу, счастье, но не делил человечество на чистых и нечистых. Он был гуманистом в широком смысле слова.

Любил ли он мужика, народ? Не столько любил, пожалуй, сколько видел в мужике человека, признавал в нем живую человеческую душу и ценил ее. Он не народник, он не говорит, что надо учиться у мужика, что надо делать так, как мужик хочет; он видит, что мужик грязен, невежествен, голоден, что зверь еще сидит в нем, - и желает для него счастья, не особенного какого-нибудь, вроде того, которое мерещилось прежде Достоевскому, а теперь мерещится Толстому, - а единственно возможного: основанного на знании, достатке, правах.

Как гуманист Тургенев безусловно искренен. Он гуманист не только по убеждениям, а по природе. Он прежде всего добр как человек, как художник. Нетрудно заметить, что отрицательные типы не давались ему. Два-три урода выведены им в "Записках охотника", к ним он относится с негодованием, но что значат эти два-три типа в громадной галерее образов, созданных им? В этом смысле Ренан прав, говоря:

"Его миссия была вполне умиротворяющей. Он был как Бог в книге Иова, творящий мир на высях. То, что у других производило разлад, у него становилось основой гармонии. В его широкой груди примирялись противоречия; проклятия и ненависть обезоруживались волшебным обаянием его искусства...

В этом (гуманизме) близость Тургенева с народной душой, с народной совестью. Заклейменный каторжник, убийца, жестокий истязатель Для него прежде всего несчастный, которому следует сострадать. И Тургенев сострадал всем всю жизнь.

Любовь, писал он, сильнее смерти и страха смерти. Только ею, только любовью держится и движется жизнь..." Из всемирно известных литературных типов Тургенев выше всего ценил Дон Кихота. Почему?

"Жить для себя, заботиться о себе, - говорит он, - Дон Кихот почел бы постыдным. Он весь живет, если можно так выразиться, вне себя, для других, для своих братьев, для истребления зла, для противодействия враждебным человечеству силам - волшебникам-великанам, т.е. притеснителям. В нем нет и следа эгоизма, он не заботится о себе, он весь - самопожертвование (оцените это слово!); он верит, верит крепко и без оглядки... Смиренный сердцем, он духом велик и смел..." Тургенев и сам хотел порою, чтобы и его захватил, закрутил порыв веры, любви, самопожертвования, и не в творчестве лишь, а в жизни,- но "каждому свое"...

В Тургеневе не было злобы. Он оставался добрым, добродушным, даже когда сердился. Иногда на словах он давал увлечь себя личному раздражению, но это было лишь минутным настроением. Великие слова "мир между людьми и всепрощение" были написаны на его знамени - на знамени человека, мыслителя и художника.

В первый раз Иван Тургенев влюбился в 15 лет: дамой сердца будущего великого писателя стала 19-летняя дочь княгини Шаховской — поэтесса Екатерина. Молодые люди жили по соседству и часто приезжала друг к другу в гости. Первая юношеская любовь сводила с ума Ивана, он трепетал при виде возлюбленной и боялся признаться ей в чувствах.

Возможно, у этого романа могла быть перспектива, если бы не одно роковое обстоятельство — девушка пленила не только юного Тургенева, но и его отца, Сергея Николаевича, которому княжна и ответила взаимностью.

Такого поворота Иван не ожидал никак, его сердце было разбито. Юношескую обиду на отца он пронес через всю жизнь — уже позже события тех лет воплотились в его произведении «Первая любовь», главная героиня которого — Зинаида Засекина — полностью передает образ Кати Шаховской.

История о разбитом юношеском сердце закончилась даже драматичнее, чем можно было ожидать: Тургенев-старший после расставания с юной любовницей вскоре умер, причем ходили слухи, что он покончил с собой. Сама же Екатерина спустя год вышла замуж, родила сына и через шесть дней после этого скончалась.

Счастлив, когда женщина поставит каблук на шею

Были среди увлечений Тургенева и не такие драматичные истории, оставившие, тем не менее, значительный след в его жизни. Так, приехав в 1843 году в поместье матери, писатель увлекся белошвейкой Дуней. Никаких серьезных планов на нее он не имел, однако судьба распорядилась иначе — Дуня забеременела и родила девочку.

О существовании своей дочери Тургенев узнал только спустя восемь лет, приехав ненадолго из заграницы. Девочка жила в доме его матери, Варвары Петровны, которая отобрала ее у Дуни и держала при себе как крепостную. Саму же белошвейку впоследствии выдали замуж.

Дочь назвали Пелагеей, и хотя Тургенев не признал ребенка официально, девочку он не бросил. Первым делом писатель переименовал ее в Полинетту — в честь своей новой возлюбленной, замужней певицы Виардо. Именно ей он и сообщил о ребенке в первую очередь. «Присылайте девочку ко мне, она будет моей дочерью», — немедленно отреагировала Виардо. Тот так и сделал — Полинетту отправили в Париж, где она воспитывалась вместе с детьми семьи Виардо, периодически выезжая в заграничные поездки вместе с Тургеневым.

Были у Тургенева и мимолетные романы с другими женщинами. В один из очередных приездов домой в доме соседки он обратил внимание на красивую брюнетку с великолепной фигурой — горничную Феоктисту. Тургенев решил, что жить без нее он дальше не сможет — и купил девушку.

Причем, несмотря на то, что обычные дворовые девушки в то время стоили 30-50 рублей, за свою возлюбленную писатель заплатил 700 рублей.

Новую избранницу Тургенев перевез в свое имение Спасское, одел с иголочки и заговорил о женитьбе. Однако спустя год сожительства писатель разочаровался в избраннице, выдал ей вольную и отпустил.

Вскоре у Тургенева появилось новое увлечение — замужняя сестра , Мария. Писатель настолько вскружил девушке голову, что она решилась уйти от мужа, что по тем временам считалось совершенно неприемлемым. Узнав о поступке своей возлюбленной, пожертвовавшей ради него репутацией, Тургенев резко к ней охладел, а Мария Николаевна сначала уехала за границу, а после ушла в монастырь.

В личной жизни у писателя не ладилось, зато творчество шло в гору: он создал целую галерею «тургеневских барышень», умеющих любить глубоко и самоотверженно. Герои-мужчины, в свою очередь, изображаются в романах Тургенева нерешительными и вечно пасующими. Возможно, немалую роль в формировании этих образов сыграл именно личный опыт писателя.

«Я заслужил то, что со мной происходит, — признавался Тургенев. — Счастливым я способен быть лишь тогда, когда женщина поставит свой каблук мне на шею, вдавливая меня носом в грязь».

Ухаживания длиной в 38 лет

Знакомство, разделившее жизнь Тургенева на «до» и «после», произошло осенью 1843 года в Санкт-Петербурге. В то время там гастролировала итальянская опера со своей постановкой «Севильский цирюльник». Одну из ключевых ролей играла Полина Виардо — молодое дарование, послушать которое собралась вся интеллигенция. Сутулая, с крупными чертами лица, Виардо не считалась красавицей, но ее голос — «не бархатистый и не кристально-чистый, но скорее горький, как померанец», как писал французский композитор , — сглаживал все недостатки внешности.

Сердце Тургенева было завоевано с первых же минут постановки. Влюбленного Тургенева не смущало даже то, что дама его сердца уже была замужем за известным критиком и искусствоведом Луи Виардо. Более того, мужчины даже подружились и часто ездили вместе на охоту. На «шалости» жены Луи не обращал никакого внимания.

Твердо решив ехать за Виардо в Европу, Тургенев оставил в редакции «Современника» маленький рассказ — «Хорь и Калиныч», гонорар от публикации которого позволил ему прожить безбедно несколько месяцев за границей, тем более, что мать содержать его отказалась, назвав Полину «проклятой цыганкой». Жизнь в Европе требовала немалых средств, в результате чего был создан еще один шедевр — «Записки охотника». Во время их написания писатель жил на деньги Виардо.

Случалось и так, что, уезжая на гастроли, супруги Виардо оставляли Тургенева без содержания.

Однажды писатель оказался в предместьях Парижа вообще без денег: на помощь пришла родная тетка Полины, которая, сжалившись, подарила ему 30 франков. 26 из них «сумасшедший русский» сразу же потратил на дорогу в Париж, чтобы накупить там газет и разузнать новости о Полине.

В другой раз на помощь умирающему от холеры и снова скитающемуся без Виардо Тургеневу пришел Герцен, который взял его к себе и выходил.

Однако стоило Полине вернуться в Париж, жизнь писателя снова начинала играть красками. А она звала его к себе отчасти из жалости, отчасти, чтобы потешить самолюбие его безграничной преданностью. Несмотря на то, что об их отношениях чаще всего говорят с платоническим уклоном, существует и другая версия. В 1856 году писатель провел с Виардо несколько недель в Куртанвеле без ее мужа. Тогда же в его дневниках появилась запись, сопровождавшаяся криком души: «Как я счастлив!». Буквально через девять месяцев у Полины родился сын Поль — официально от Луи, по слухам — от Тургенева.

«Бабенка, согнувшая великого человека в бараний рог»

После смерти матери писателю пришлось надолго уехать в Россию, чтобы разобраться с навалившимися делами. В то же время петербургская цензура резко ополчилась на некролог, написанный Тургеневым по случаю смерти Гоголя. Тогда писатель отправил свое творение в Москву, где цензоры крамолы не углядели и дали разрешение на публикацию. Ничем хорошим это для него не закончилось:

писателя немедленно арестовали по личному приказу императора. Тургенева продержали несколько дней в Адмиралтейской части и сослали под надзор полиции в его собственное имение, Спасское-Лутовиново.

Год писатель просидел безвыездно в имении и старался вести себя как можно тише. Но когда в марте 1853 года в Россию с концертами приехала Полина, ничто уже не могло удержать его на месте. Раздобыв фальшивый паспорт и переодевшись мещанином, Тургенев отправился в Москву, рискуя быть узнанным и арестованным. Рисковал он, как выяснилось, ни за что, встреча была не самой теплой и Виардо сразу уехала в Европу.

Однако и это не остудило пыл писателя. Как только с него сняли арест, Тургенев немедленно отправился в Париж, к любимой. Он поселился неподалеку и стал верным другом семьи Виардо. В России к такому положению дел относились скептически и ненавидели «ушлую бабенку, согнувшую великого человека в бараний рог». Тем более, что публикация «Дворянского гнезда», а далее «Отцов и детей» сделала писателя знаменитым на родине.

Полина тем временем стремительно теряла голос и была вынуждена уйти со сцены. Тогда-то Тургенев, зарабатывавший к тому времени десятитысячные гонорары, и решил, что момент, наконец, настал: он поставил любимой женщине ультиматум — либо они живут одной большой семьей, с ней, Луи и детьми, либо он навсегда возвращается в Россию. И вот, спустя несколько десятков лет, Полина наконец сдалась.

Это решение положило начало семи счастливым годам Тургенева в Баден-Бадене, проведенным рядом с любимой не в роли поклонника-приживалы, а в качестве полноправного члена семьи.

Даже Луи, как оказалось, не был против такого решения — он получал от супруги все, что было ему необходимо в его годы и ни на что не претендовал.

Всей семьей они нередко появлялись на публике — на приемах, в отелях, театрах. Иван с Луи каждые выходные отправлялись в горы на охоту, Полина ждала их дома с детьми.

«Судьба не послала мне собственного моего семейства, и я прикрепился, вошел в состав чужой семьи, и случайно выпало, что это семья французская», — писал Тургенев.

Конец идиллии положила франко-германская война: в это время семейству пришлось перебраться во Францию. В то же время было положено начало традиции «обеда пяти», главными зачинщиками которого были Золя, Гонкур, Доде, Флобер и сам Тургенев. Каждую неделю они встречались в ресторане и говорили о литературе.

Однако творческий путь писателя к тому времени уже подошел к концу, романов он больше не писал. Тургенев объяснял это тем, что для создания шедевров необходимо быть влюбленным, а его любовь, как и его жизнь, уже клонились к своему закату.

«Женитесь! — твердил теперь писатель знакомым. — Не представляете, как тяжела старость, когда вы сидите на краешке гнезда другого мужчины!»

«Если Виардо позовет меня, я вынужден буду ехать»

В последний раз писатель вырвался в Россию в 1880 году. Возвращаться к Виардо ему не хотелось, так как сердце писателя было вновь покорено — на этот раз юной актрисой Марией Савиной. Девушка стала последней любовью Тургенева, их роман продлился четыре года.

Впервые писатель увидел на сцене, в спектакле по его собственной пьесе «Месяц в деревне». Мария играла второстепенную роль Верочки, и так ярко, что вызвала огромный восторг у Тургенева. После спектакля он стал активно ухаживать за девушкой, однако ничего большего, чем глубокое уважение, ему добиться не удалось.

Тем более, что сам Тургенев никогда не скрывал от нее истинного положения дел и не раз признавался: «Как бы ни был я сейчас счастлив, но, если Виардо позовет меня, я вынужден буду ехать».

Так и случилось. Уехав по очередному приглашению Виардо, в Россию Тургенев больше не возвращался. Писателю поставили диагноз «грудная жаба» (стенокардия) и назначили операцию, которая состоялась в январе 1883 года. Во время нее выяснилось, что на самом деле Тургенев страдал от саркомы позвоночника. После операции его привезли обратно к «французской семье». Там его встретил также смертельно больной Луи: они пожали друг другу руки и попрощались. Через две недели Луи умер.

Любимая наконец была свободна, но это уже не радовало писателя. В его комнату снизу провели слуховую трубу — единственным его развлечением теперь было пение Виардо, которая занималась со своими ученицами.

3 сентября 1883 года Тургенева не стало. Полина с детьми предпочла не заниматься похоронами, поэтому тело положили в свинцовый гроб, перевезли в Париж и оставили в подвале русской церкви на улице Дарю до приезда кого-нибудь из России.

Во время похорон от семьи Виардо в последний путь его сопровождала только старшая дочь Полины Клоди — она не плакала и была в цветном платье. Зато на родине торжественное и слезное прощание с писателем запомнилось многим современникам — по их словам, такого не было со времен кончины Пушкина.

Сама Полина дожила почти до 90 лет. На все упреки у нее всегда находился только один ответ: «Какое право имеют клеймить нас? Чувства и действия наши были основаны на законах, нами принятых, непонятных для толпы. А положение наше было признано законным всеми, кто нас любил».

Иван Сергеевич Тургенев прожил жизнь в борьбе с обстоятельствами и самим собой. Предлагаем взглянуть, насколько удачной оказалась «битва за душу», и какую цену русскому классику пришлось заплатить за свои слабости?

Мать

Деспотичная Варвара Петровна являла собой худший образец не только русской помещицы, но и матери. От ее тиранства страдали все: от крепостных до любимого сына Ивана. Не заломившие шапки крестьяне отправлялись в Сибирь, а непослушный сын, не пожелавший сначала служить, а затем долго не возвращавшийся из заграничной поездки, лишен средств к существованию. Маленького Ивана мать «драла» собственноручно чуть ли не ежедневно. Впрочем, долгое время Тургеневу удавалось противостоять желанию взбунтоваться против родительницы. Она повелевает и он едет в Германию, чтобы продолжить обучение. Затем, вновь пытаясь угодить матери, не слишком рьяно добивается места в Министерстве внутренних дел в отделе этнографа Даля. Вскоре, правда, он подает в отставку и получает наказание за свое желание заниматься «бумагомаранием» – мать настолько сокращает ежемесячное содержание, что он с трудом может оплачивать собственный обед. Перед смертью Варвара Петровна «подарит» двум своим сыновьям – ушедшему в отставку и «жившему как попало» Николаю и «волочившемуся за певичкой» и жившему за границей Ивану - по имению, правда, не подписав дарственные и продав за бесценок запасы для будущей посевной. Тургенев не сможет смириться - в пылу ссоры он бросит матери: «Да кого ты не мучаешь? Всех!», на что услышит от побелевшей от злобы Варвары Петровны: «Нет у меня детей!» Сын предпримет несколько попыток помириться с матерью – в надежде на разговор он будет ежедневно из маленького отцовского имения Тургенево проходить 18 верст. Но мать вскоре умрет, не оставив никаких распоряжений, так и не простив непослушного сына.

Полина Виардо

За удачу на литературном поприще Тургеневу придется заплатить высокую цену. Почти 40 лет продлится его «увлечение» ролью «русского друга». Одержимость к Полине Виардо будет диктовать свои правила. Его представят оперной диве 1 ноября 1843 года – и с этого момента жизнь уже не будет прежней. Он станет ее самым преданным поклонником, проводя долгие часы на третьей лапе белого медведя, шкура которого была расстелена на полу петербургской уборной его «ангела». Стараясь затмить более удачливых воздыхателей Виардо, он будет щедр на подарки и цветы. В погоне за личным счастьем, с едва мерцающей надеждой на взаимность, он последует за «неподражаемой» в Европу. Со временем он станет хорошим другом семьи Виардо. Испытывая материальные трудности, будет жить за их счет, а получив наследство, сможет отблагодарить друзей. Жизнь в замке Куртавнель в 60 километрах от французской столицы станет лучшим временем для Тургенева: любимая женщина рядом, он дышит с ней одним воздухом, он каждый вечер слышит ее божественное пение. Он счастлив, хоть и получает долгое время всего лишь королевскую снисходительность. Тургенев не сможет победить это искушение, питая надежду рано или поздно полностью обладать этой женщиной. Он получит желаемое, правда, на очень короткое время.

Страх

В критической ситуации не сможет Тургенев победить и свой инстинктивный страх. На учебу в Германию он отправится на корабле. Начавшийся на судне пожар и охватившая всех паника заставят молодого Тургенева проявить трусость. Он будет отчаянно расталкивать пассажиров, стремясь первым занять место в спасительной шлюпке, не замечая среди терпящих бедствие детей и женщин. Ужас пожара продиктует лишь одно желание – спастись. Позже в автобиографическом рассказе «Пожар на море» он напишет: «Я помню, что схватил за руку матроса и обещал ему десять тысяч рублей от имени матушки, если ему удастся спасти меня». К счастью, никто не пострадает, но к радости спасения примешается горькое чувство стыда, которое еще долгие годы будет отравлять жизнь Тургенева.

Медные трубы

Мечтал ли Тургенев однажды достичь славы самых великих? Конечно, но можно ли его в этом упрекнуть? Первую свою поэму «Стено», написанную в подражание байроновскому «Манфреду», он покажет профессору русской литературы Плетневу. Доброжелательный и обладавший прекрасным чутьем Плетнев найдет произведение посредственным, однако, порекомендует автору продолжать поиски и даже пригласит его на один из литературных вечеров. Именно в прихожей Плетнева Тургенев впервые увидит Пушкина – своего кумира. Чуть раньше он посетит лекцию Гоголя по всеобщей истории и будет крайне разочарован, увидев перед собой шептавшего что-то несвязное, ужасно смущавшегося человека, который, ко всему прочему, слабо разбирался в предмете, о котором говорил. Позже он познакомится с Достоевским, который покажется ему вычурным, неловким и нелепым. Достоевский станет для Тургенева олицетворением того, что он не принимал в людях: многословие, отсутствие такта, экстравагантность. Тогда он еще не будет знать, что именно Достоевский станет его главным соперником в литературной карьере. Тургенев творил в одно время с Толстым и Некрасовым, Фетом и Добролюбовым, Эмилем Золя и Проспером Мериме, Флобером, Ги де Мопассаном, Джеймсом, Теккереем, Диккенсом. И он станет классиком русской литературы, написав «Записки охотника», «Дворянское гнездо», «Накануне», «Отцы и дети». Он будет много переводить, открывая для европейцев русскую литературу и даруя соотечественникам лучшие произведения западных классиков.

Друзья

Из всей плеяды знаменитостей, которые окружали Тургенева, отношения со многими переросли из чисто деловых в дружеские. Впрочем, ранимый и субъективный Иван Сергеевич мог решительно прекратить любые сношения с друзьями, не поняв мотивацию поступка или не приняв мнения. Так, после публикации в «Современнике» статьи Добролюбова, в которой прозвучала критика «Накануне», Тургенев поставит Некрасова перед выбором, а когда тот выберет Добролюбова, Иван Сергеевич уйдет из «Современника» и прекратит общение с лучшим другом. Аж на 10 лет поссорился Тургенев и с Достоевским по причине несогласия с темами и героями романа «Дым». На долгие 17 лет Тургенев перестанет общаться с Львом Толстым - ссора начнется из-за разности взглядов на методы воспитания. В частности, Толстой посчитает неискренней ситуацию, когда «разряженная девушка» (внебрачная дочь Тургенева) будет чинить одежду бедняков. Замечание крайне заденет Тургенева: он утратит самообладание, резко ответит, хотя это было не свойственно его натуре, и, якобы, даже бросится на Толстого с кулаками. Дело могло завершиться дуэлью, но, к счастью, убийство не состоялось. Интересно, однако, что обычно первые шаги к примирению делал не Тургенев.

Революция

Французская революция 1848 года застала Тургенева в Брюсселе, и через полчаса он уже мчался в Париж, чтобы стать свидетелем коренных перемен. Но увидев кровь, массовые расправы, напрасные жертвы, одержимость своего друга Бакунина, который ликовал в буйстве угнетенных масс, Тургенев понял, что не способен на активную борьбу, решительное действие, и главное – он не готов пойти на крайности. Миролюбивый по своей натуре и склонный к размышлениям он, несомненно, мечтал о лучшем мире и иной жизни для людей, однако, не был сторонником революционного кровопролития. Созерцание к французским событиям позволило ему четко осознать, что его призвание – размышления, любовь и работа. Интересно, что став после смерти матери полноправным хозяином имения Спасское, он даст возможность откупиться лишь нескольким крестьянам. Да, он осуждал крепостное право, однако, как и многие люди того времени, считал, что предоставленные сами себе мужики пропадут. Крайние меры и решительные действия были явно не для Тургенева. Он предпочитал смирение и созерцание.

Дочь

И все же иногда он бунтовал, нарушал запреты (например, опубликовал запрещенный некролог на смерть Гоголя), шел наперекор обстоятельствам, поддавался искушениям, но поднимался и продолжал путь. Яркой иллюстрацией исправления ошибки может служить отношение Тургенева к внебрачной дочери, которую он «вырвал» из цепких «объятий» бабушки, относившейся к девочке как к прислуге. Тургенев сначала переправил Пелагею в Петербург, а затем попросил Полину Виардо взять дочь на воспитание. Так русская девочка с новым именем Полинетта (или Полина) оказалась во Франции. Правда, после смерти отца барышня попала в крайне затруднительное финансовое положение, ведь свое состояние Тургенев завещал Полине Виардо. И эту страсть он победить не смог. Впрочем, если бы Тургенев устоял перед всеми искушениями, то он был бы не человеком, а святым.

ТУРГЕНЕВ Иван Сергеевич (1818 - 1883), русский писатель, член-корреспондент Петербургской АН (1860). В цикле рассказов «Записки охотника» (1847-52) показал высокие духовные качества и одаренность русского крестьянина, поэзию природы. В социально-психологических романах «Рудин» (1856), «Дворянское гнездо» (1859), «Накануне» (1860), «Отцы и дети» (1862), повестях «Ася» (1858), «Вешние воды» (1872) созданы образы уходящей дворянской культуры и новых героев эпохи разночинцев и демократов, образы самоотверженных русских женщин. В романах «Дым» (1867) и «Новь» (1877) изобразил жизнь русских за границей, народническое движение в России. На склоне жизни создал лирико-философские «Стихотворения в прозе» (1882). Мастер языка и психологического анализа, Тургенев оказал существенное влияние на развитие русской и мировой литератур.

ТУРГЕНЕВ Иван Сергеевич , русский писатель.

По отцу Тургенев принадлежал к старинному дворянскому роду, мать, урожденная Лутовинова, богатая помещица; в ее имении Спасское-Лутовиново (Мценский уезд Орловской губернии) прошли детские годы будущего писателя, рано научившегося тонко чувствовать природу и ненавидеть крепостное право. В 1827 семья переезжает в Москву; вначале Тургенев обучается в частных пансионах и у хороших домашних учителей, затем, в 1833, поступает на словесное отделение Московского университета, в 1834 переходит на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. Одно из сильнейших впечатлений ранней юности (1833) влюбленность в княжну Е. Л. Шаховскую, переживавшую в эту пору роман с отцом Тургенева, отразилось в повести «Первая любовь» (1860).

В 1836 Тургенев показывает свои стихотворные опыты в романтическом духе литератору пушкинского круга, университетскому профессору П. А. Плетневу; тот приглашает студента на литературный вечер (в дверях Тургенев столкнулся с А. С. Пушкиным), а в 1838 печатает в «Современнике» тургеневские стихотворения «Вечер» и «К Венере Медицийской» (к этому моменту Тургеневым написано около сотни стихотворений, в основном не сохранившихся, и драматическая поэма «Стено»).

В мае 1838 Тургенев отправляется в Германию (желание пополнить образование соединилось с неприятием российского уклада, основанного на крепостном праве). Катастрофа парохода «Николай I», на котором плыл Тургенев, будет описана им в очерке «Пожар на море» (1883; на французском языке). До августа 1839 Тургенев живет в Берлине, слушает лекции в университете, занимается классическими языками, пишет стихи, общается с Т. Н. Грановским, Н. В. Станкевичем. После короткого пребывания в России в январе 1840 отправляется в Италию, но с мая 1840 по май 1841 он вновь в Берлине, где знакомится с М. А. Бакуниным. Прибыв в Россию, он посещает имение Бакуниных Премухино, сходится с этой семьей: вскоре начинается роман с Т. А. Бакуниной, что не мешает связи со швеей А. Е. Ивановой (в 1842 она родит Тургеневу дочь Пелагею). В январе 1843 Тургенев поступает на службу в Министерство внутренних дел.

В 1843 появляется поэма на современном материале «Параша», получившая высокую оценку В. Г. Белинского. Знакомство с критиком, перешедшее в дружбу (в 1846 Тургенев стал крестным его сына), сближение с его окружением (в частности, с Н. А. Некрасовым) изменяют его литературную ориентацию: от романтизма он обращается к иронико-нравоописательной поэме («Помещик», «Андрей», обе 1845) и прозе, близкой принципам «натуральной школы » и не чуждой влиянию М. Ю. Лермонтова («Андрей Колосов», 1844; «Три портрета», 1846; «Бретер», 1847).

1 ноября 1843 Тургенев знакомится с певицей Полиной Виардо (Виардо-Гарсия) , любовь к которой во многом определит внешнее течение его жизни. В мае 1845 Тургенев выходит в отставку. С начала 1847 по июнь 1850 он живет за границей (в Германии, Франции; Тургенев свидетель французской революции 1848): опекает больного Белинского во время его путешествия; тесно общается с П. В. Анненковым, А. И. Герценом, знакомится с Ж. Санд, П. Мериме, А. де Мюссе, Ф. Шопеном, Ш. Гуно; пишет повести «Петушков» (1848), «Дневник лишнего человека» (1850), комедии «Холостяк» (1849), «Где тонко, там и рвется», «Провинциалка» (обе 1851), психологическую драму «Месяц в деревне» (1855).

Главное дело этого периода «Записки охотника», цикл лирических очерков и рассказов, начавшийся с рассказа «Хорь и Калиныч» (1847; подзаголовок «Из записок охотника» был придуман И. И. Панаевым для публикации в разделе «Смесь» журнала «Современник»); отдельное двухтомное издание цикла вышло в 1852, позднее добавлены рассказы «Конец Чертопханова» (1872), «Живые мощи», «Стучит» (1874). Принципиальное многообразие человеческих типов, впервые выделенных из прежде не замечаемой или идеализируемой народной массы, свидетельствовало о бесконечной ценности всякой неповторимой и свободной человеческой личности; крепостной порядок представал зловещей и мертвой силой, чуждой природной гармонии (детализированная конкретика разнородных пейзажей), враждебной человеку, но неспособной уничтожить душу, любовь, творческий дар. Открыв Россию и русского человека, положив начало «крестьянской теме» в отечественной словесности, «Записки охотника» стали смысловым фундаментом всего дальнейшего творчества Тургенева: отсюда тянутся нити и к исследованию феномена «лишнего человека» (проблема, намеченная в «Гамлете Щигровского уезда»), и к осмыслению таинственного («Бежин луг»), и к проблеме конфликта художника с душащей его обыденностью («Певцы»).

В апреле 1852 за отклик на смерть Н. В. Гоголя, запрещенный в Петербурге и опубликованный в Москве, Тургенев по высочайшему повелению посажен на съезжую (там был написан рассказ «Муму»). В мае выслан в Спасское, где живет до декабря 1853 (работа над неоконченным романом, повестью «Два приятеля», знакомство с А. А. Фетом, активная переписка с С. Т. Аксаковым и литераторами из круга «Современника»); в хлопотах об освобождении Тургенева важную роль сыграл А. К. Толстой.

До июля 1856 Тургенев живет в России: зимой по преимуществу в Петербурге, летом в Спасском. Его ближайшая среда редакция «Современника»; состоялись знакомства с И. А. Гончаровым, Л. Н. Толстым и А. Н. Островским; Тургенев принимает участие в издании «Стихотворений» Ф. И. Тютчева (1854) и снабжает его предисловием. Взаимное охлаждение с далекой Виардо приводит к краткому, но едва не закончившемуся женитьбой роману с дальней родственницей О. А. Тургеневой. Публикуются повести «Затишье» (1854), «Яков Пасынков» (1855), «Переписка», «Фауст» (обе 1856).

«Рудиным» (1856) открывается серия тургеневских романов, компактных по объему, разворачивающихся вокруг героя-идеолога, журналистски точно фиксирующих актуальную социально-политическую проблематику и, в конечном итоге, ставящих «современность» перед лицом неизменных и загадочных сил любви, искусства, природы. Воспламеняющий аудиторию, но неспособный на поступок «лишний человек» Рудин; напрасно грезящий о счастье и приходящий к смиренному самоотвержению и надежде на счастье для людей нового времени Лаврецкий («Дворянское гнездо», 1859; события происходят в обстановке близящейся «великой реформы»); «железный» болгарин-революционер Инсаров, становящийся избранником героини (то есть России), но «чужой» и обреченный смерти («Накануне», 1860); «новый человек» Базаров, скрывающий за нигилизмом романтический бунт («Отцы и дети», 1862; пореформенная Россия не освобождается от вечных проблем, а «новые» люди остаются людьми: «дюжинные» будут жить, а захваченные страстью или идеей погибнут); зажатые меж «реакционной» и «революционной» пошлостью персонажи «Дыма» (1867); революционер-народник Нежданов, еще более «новый» человек, но по-прежнему неспособный ответить на вызов изменившейся России («Новь», 1877); все они, вкупе с второстепенными персонажами (при индивидуальном несходстве, различии нравственно-политических ориентаций и духовного опыта, разной степени близости к автору), состоят в тесном родстве, совмещая в разных пропорциях черты двух вечных психологических типов героического энтузиаста, Дон Кихота, и поглощенного собой рефлектера, Гамлета (ср. программную статью «Гамлет и Дон Кихот», 1860).

Отбыв за границу в июле 1856, Тургенев попадает в мучительный водоворот двусмысленных отношений с Виардо и воспитывавшейся в Париже дочерью. После трудной парижской зимы 1856-57 (завершена мрачноватая «Поездка в Полесье») он отправляется в Англию, затем в Германию, где пишет «Асю», одну из наиболее поэтичных повестей, поддающуюся, впрочем, истолкованию в общественном ключе (статья Н. Г. Чернышевского «Русский человек на rendez-vous», 1858), а осень и зиму проводит в Италии. К лету 1858 он в Спасском; в дальнейшем нередко год Тургенева будет члениться на «европейский, зимний» и «российский, летний» сезоны.

После «Накануне» и посвященной роману статьи Н. А. Добролюбова «Когда же придет настоящий день?» (1860) происходит разрыв Тургенева с радикализировавшимся «Современником» (в частности, с Н. А. Некрасовым ; их взаимная враждебность сохранялась до конца). Конфликт с «молодым поколением» усугубился романом «Отцы и дети» (памфлетная статья М. А. Антоновича «Асмодей нашего времени» в «Современнике», 1862; так называемым «расколом в нигилистах» во многом мотивирована позитивная оценка романа в статье Д. И. Писарева «Базаров», 1862). Летом 1861 произошла ссора с Л. Н. Толстым, едва не обернувшаяся дуэлью (примирение в 1878). В повести «Призраки» (1864) Тургенев сгущает намечавшиеся в «Записках охотника» и «Фаусте» мистические мотивы; эта линия получит развитие в «Собаке» (1865), «Истории лейтенанта Ергунова» (1868), «Сне», «Рассказе отца Алексея» (оба 1877), «Песни торжествующей любви» (1881), «После смерти (Клара Милич)» (1883). Тема слабости человека, оказывающегося игрушкой неведомых сил и обреченного небытию, в большей или меньшей мере окрашивает всю позднюю прозу Тургенева; наиболее прямо она выражена в лирическом рассказе «Довольно!» (1865), воспринятом современниками как свидетельство (искреннее или кокетливо-лицемерное) ситуативно обусловленного кризиса Тургенева (ср. пародию Ф. М. Достоевского в романе «Бесы», 1871).

В 1863 происходит новое сближение Тургенева с Полиной Виардо; до 1871 они живут в Бадене, затем (по окончании франко-прусской войны) в Париже. Тургенев близко сходится с Г. Флобером и через него с Э. и Ж. Гонкурами, А. Доде, Э. Золя, Г. де Мопассаном; он принимает на себя функцию посредника между русской и западными литературами. Растет его общеевропейская слава: в 1878 на международном литературном конгрессе в Париже писатель избран вице-президентом; в 1879 он почетный доктор Оксфордского университета. Тургенев поддерживает контакты с русскими революционерами (П. Л. Лавровым, Г. А. Лопатиным) и оказывает материальную поддержку эмигрантам. В 1880 Тургенев участвует в торжествах в честь открытия памятника Пушкину в Москве. В 1879-81 старый писатель переживает бурное увлечение актрисой М. Г. Савиной , окрасившее его последние приезды на родину.

Наряду с рассказами о прошлом («Степной король Лир», 1870; «Пунин и Бабурин», 1874) и упомянутыми выше «таинственными» повестями в последние годы жизни Тургенев обращается к мемуаристике («Литературные и житейские воспоминания», 1869-80) и «Стихотворениям в прозе» (1877-82), где представлены едва ли не все основные темы его творчества, а подведение итогов происходит словно бы в присутствии близящейся смерти. Смерти предшествовало более чем полтора года мучительной болезни (рак спинного мозга).