В эти выходные в Москве блистают оперные звезды, в «Октябре» показывают 20 ярких кинопремьер со всего мира, а обновленный и похорошевший Усачевский рынок приглашает попробовать и купить свежие фермерские продукты и домашние блюда

Анна Нетребко и Юсиф Эйвазов в опере «Манон Леско». Фото: Дамира Юсупова/Большой театр

«Манон Леско» с Анной Нетребко

Дива будет петь в субботу, 22 октября. Это самая событийная премьера сезона. На официальном сайте билетов давно нет, а у перекупщиков цена на спектакль достигает 112 тысяч за место в партере

Билеты — это, конечно, главная интрига предстоящей премьеры. Всего две недели назад Анна Нетребко и Юсиф Эйвазов пели в Барвихе. Самые дешевые билеты накануне концерта стоили 50 тысяч, в партере дороже — по 90 тысяч и 85 тысяч рублей, но приобрести их было можно на официальном сайте концертного зала — только плати. В Большой, впрочем, купить тоже не проблема — сайтов предостаточно: там есть и ложа за 33 тысячи, и бельэтаж за 27 тысяч, и балкон, четвертый ярус, за 15 тысяч рублей.

«Когда открылась продажа билетов в Большой театр на «Манон Леско» и было понятно, что на наши даты билетов не осталось буквально через какие-то полдня, нам стали писать люди в Instagram и Facebook с разных концов России, которые купили билеты на самолет заранее, хотели прилететь, но билетов на эти даты уже нет, а у перекупщиков они стоят безумных денег, — рассказал Эйвазов в эксклюзивном интервью Business FM. — Мы попросили Большой театр, и третий спектакль будет выведен на экран и будет транслироваться в прямом эфире как на канале «Культура», так и перед Большим театром». (Полное интервью с Анной Нетребко и Юсифом Эйвазовым на ).

«Манон Леско» Пуччини — коронная роль Анны Нетребко: она сама выбрала этот материал для своего дебюта на исторической сцене главного театра страны. Когда-то они с Юсифом Эйвазовым познакомились на репетиции именно этой оперы. Первое впечатление очень сильное, во многом благодаря потрясающим декорациям Маши Трегубовой. Создается ощущение, что для московских театров она в этом сезоне — главная звезда и законодательница: была художником на и последней премьере «Современника», спектакле «Поздняя любовь» (там сценография Трегубовой вообще главное достоинство). Для «Манон» она сделала будто бумажный городок, какие рисуют для игр на смартфоне: между домами ходят люди, время от времени загорается свет в окнах, из труб валит дым. Разглядывать все это — огромное удовольствие, сравнимое с безупречным пением Нетребко. Перед спектаклем она обмолвилась, что ее испугала акустика Большого, но технически все исполнила безупречно.

Если же возвращаться к билетам, то ажиотаж вполне объясним: дива в России появляется не так часто, в следующий раз вживую певицу можно будет увидеть только летом в Мариинке. На субботу билетов достаточно: самые дешевые места — по 11 тысяч, самые дорогие, восьмой ряд партера, 127,5 тысячи. Но лучше брать 16-й ряд: видно немногим хуже, зато на 22 тысячи дешевле. Подробности на сайте .

В Большом театре - грандиозная премьера, знаменитая опера Пуччини «Манон Леско». В заглавной роли на Исторической сцене дебютирует звезда мировой величины, неподражаемая Анна Нетребко. Вместе с ней - супруг и партнер Юсиф Эйвазов. Новаторство постановки таково, что ее уже называют «хулиганской», а костюмы и декорации могут шокировать.

Черный строгий костюм, но на лице - мягкая обаятельная улыбка: Анна Нетребко вышла к прессе в хорошем настроении. Ведь в Большом она поет премьеру любимой оперы Пуччини «Манон Леско».

«Я с огромным счастьем и восторгом каждый раз ее исполняю, а тем более когда со мной такой замечательный, сильный и страстный партнер», - говорит певица.

За столом он сидит рядом, на сцене - поет рядом, по жизни - идет рядом. Ведь это ее муж, Юсиф Эйвазов, исполнитель главной мужской партии - кавалера де Грие.

Для Анны Нетребко и Юсифа Эйвазова эта опера - особенная. Дело в том, что они познакомились два года назад на репетиции «Манон Леско» в Риме. История любви XVIII века стала началом современной романтической истории. Это была первая совместная работа - опера, пропитанная страстью и отчаянием, где каждое слово - о любви. Кавалер де Грие, он же Юсиф Эйвазов, тогда открыл для себя Манон Леско, она же Анна Нетребко, и как певицу, и как женщину.

«Я знал, что она поет определенный репертуар, достаточно легкий, который я не пою. Поэтому особого интереса к ней - я знал, что есть такая звезда, певица и так далее... Но это знакомство превратилось в любовь. И мы очень счастливы!» - говорит певец.

Их дуэт не играет страсть, он ее переживает. Когда Манон бросает возлюбленного ради богатого покровителя, это предательство. Когда Манон понимает, что деньги не принесли ей счастья, и возвращается - это прощение. Когда за ней он отправляется в ссылку - это любовь.

Эту постановку уже окрестили немного «хулиганской». Здесь и костюмы героев - длинные платья и сюртуки по моде XIX века, и при этом - кроссовки, вязаные шапки и черные очки. А солист Большого Марат Гали вышел петь на родную сцену в балетной пачке! В этой постановке он - учитель танцев.

«Всю жизнь мне хотелось почувствовать себя в роли балетного, и вот спустя 14 лет карьеры в Большом театре, наконец, я выхожу в пачке. Мне очень это приятно и легко!» - смеется певец.

Так же себя ощущает, видимо, и Анна Нетребко: в этой же сцене с учителем танцев она без всякой страховки встает на шар и при этом поет!

«Когда мы делали с Анной эту сцену, от нее шел этот момент риска: «Я могу попробовать быть на шаре!» Но вообще, идея, которая не связана напрямую - девочка на шаре - она присутствует», - говорит хореограф-постановщик Татьяна Баганова.

А за всем этим невозмутимо наблюдает шестиметровая кукла. Это и символ роскоши - уж очень Манон хотела себе дорогие игрушки - и отчасти, сама героиня. Образ «куклы с куклой» становится фарсом.

«Такая живая струя, молодая, современная в этом. Особенно в первом акте она как-то немножко приподнимает настроение перед тем, как опустить его совсем в драму полную», - говорит Анна Нетребко.

Но все равно, костюмы, декорации - лишь антураж. Над всем царствует бессмертная музыка Пуччини. И исполнители главных партий предпочитают не думать о грядущей премьере, чтобы снизить градус волнения.

«Если кто-то вам говорит, что певец не волнуется перед тем, как спеть «Манон Леско» - не верьте! Волнуются все», - говорит Юсиф Эйвазов.

«Я не знаю… Проснусь послезавтра, и будет видно!» - говорит Анна Нетребко.

«На секунду показалось, что мы действительно находимся в пустыне»

Интервью с Анной Нетребко и Юсифом Эйвазовым накануне премьеры оперы «Манон Леско» в Большом театре

Накануне премьеры оперы «Манон Леско» в Большом театре старший вице-президент ВТБ Дмитрий Брейтенбихер встретился с Анной Нетребко и Юсифом Эйвазовым - своими давними друзьями и партнерами Private Banking ВТБ.

Дмитрий Брейтенбихер: Добрый день, Анна и Юсиф. Спасибо, что нашли время, чтобы увидеться, - знаю какой у вас напряженный график репетиций перед премьерой в Большом театре. Кстати, насколько я помню, именно на репетициях «Манон Леско» Пуччини в Римской опере вы повстречались. Можно ли сказать, что для вас это знаковое сочинение?

Анна Нетребко: Это произведение само по себе очень сильное, драматичное, о любви. Я с огромным счастьем и восторгом каждый раз исполняю эту оперу. Тем более когда со мной такой замечательный, сильный и страстный партнер.

Юсиф Эйвазов: На самом деле этот спектакль для нас очень много значит. Есть что-то магическое в нем, какой-то магнетизм в зале и на сцене. Вчера на репетиции, когда была финальная сцена - четвертый акт, у меня просто текли слезы. Это происходит со мной крайне редко, потому что артисту нужно контролировать эмоции. А слезы и даже малейшее волнение сразу отражаются на голосе. Я вчера абсолютно забыл об этом. Эмоциональный посыл и Анин голос - все было настолько сильным, что на секунду мне показалось, что мы действительно находимся в пустыне и это действительно последние мгновения жизни.

Дмитрий Брейтенбихер: Юсиф, а как прошла первая встреча с Анной на постановке «Манон Леско» в Риме?

Юсиф Эйвазов: Три года прошло, я уже и не помню подробностей (смеется). Действительно, это был Рим. Безумно романтичный Рим, оперный театр. Для меня это был дебют. И конечно, это все было очень волнительно для человека, который только начинает большую карьеру. Я, естественно, к этому ответственно готовился, за год учил партию. Партия безумно сложная, поэтому пришлось очень много работать. Приехал в Рим, и там происходит встреча с Аней, которая оказалась… Я, конечно, знал, что есть такая певица, звезда, но прежде ее репертуар и исполнение не отслеживал. Она тогда настолько великолепно исполнила партию, что я был просто потрясен! Но я стал абсолютно счастлив, когда узнал, что, помимо громадного таланта, она еще и замечательный человек. Для звезды такого уровня - совершенно нормальный и простой в общении человек (оба смеются).

Дмитрий Брейтенбихер: В смысле отсутствия звездной болезни?

Юсиф Эйвазов: Да, именно. Сегодня очень мало певцов и певиц, которые могут этим похвастаться. Потому что в большинстве случаев начинаются заскоки, бзики и все остальное. Вот так это знакомство на оперной сцене превратилось в любовь. Мы очень счастливы.

Дмитрий Брейтенбихер: Вы исполняли обе знаменитые версии «Манон», оперу Пуччини и оперу Массне. В чем их различие, какая из них сложнее в вокальном и эмоциональном плане? И какой Манон вы отдадите предпочтение - итальянке или француженке?

Анна Нетребко: Я думаю, что Манон - это прежде всего женщина. Абсолютно не важно, какой она национальности. Она может быть совершенно разной, блондинкой, брюнеткой - не имеет значения. Важно, чтобы она вызывала у мужчин определенные эмоции: положительные, отрицательные, бурные, страстные… Это, пожалуй, самое главное. А насчет образа - у меня есть свое видение этой женщины. Оно, в принципе, не очень сильно меняется из постановки в постановку. Там же все ясно, все написано в музыке, в тексте, в ее характере. Только какие-то детали можно добавлять или менять.

Дмитрий Брейтенбихер: Ну например?

Анна Нетребко: Например, можно ее сделать более опытной. Тогда уже с самого начала она должна понимать, что к чему. А можно ее сделать совершенно невинной сначала. То есть это уже исходит от желания исполнителя или режиссера.

Дмитрий Брейтенбихер: А что по поводу первой части вопроса? В чем разница «Манон Леско» у Пуччини и в опере Массне?

Анна Нетребко: Раньше я очень часто исполняла эту партию в опере Массне. Сейчас я ее немножко переросла, она для более молодых певиц. Кроме того, я не думаю, что партия-Де Грие у Массне - это для голоса Юсифа, как и Манон больше не для моего голоса. Она замечательная, интересная, но другая.

Юсиф Эйвазов: У Массне музыка менее драматичная. Поэтому в партии-Де Грие более легкий голос, и, естественно, он по характеру музыки более подвижный. Ну попробуйте меня сдвинуть на сцене, это будет кошмар. У Пуччини и оркестровка достаточно тяжелая, соответственно, и движения того же самого-Де Грие намного более весомые и степенные, и вокал совсем другой. Технически я, может, даже бы и смог, но мне кажется, это был бы все-таки такой вход слона в фарфоровую лавку. Лучше этого не делать.

Анна Нетребко: В опере Пуччини от студентов почти ничего нет, даже первый дуэт, когда они встречаются, - это довольно тяжелая музыка, она такая медленная, размеренная. Там совершенно нет юношеского задора, который есть у Массне. Это было рассчитано, конечно, на других певцов.

Дмитрий Брейтенбихер:Над новой «Манон Леско» вы работали с драматическим режиссером Адольфом Шапиро. Что вам принес этот опыт? Что было внове?

Анна Нетребко: На самом деле я хочу сказать спасибо Адольфу Яковлевичу за такую замечательную постановку. Нам было очень удобно и легко петь. Режиссер учитывал абсолютно все наши проблемы и трудности. Там, где нужно было петь, - мы пели, там, где нужно сконцентрироваться на музыке, - это было сделано. Повторюсь, постановка получилась очень хорошая. Считаю Адольфа Шапиро просто замечательным режиссером.

Дмитрий Брейтенбихер: А что интересного он просил вас делать в актерском плане, что было новым для вас?

Анна Нетребко: Самый большой разговор был как раз по поводу последней сцены, которая довольно статична физически, но очень сильно наполнена эмоционально. И вот именно в этой сцене Адольф Яковлевич просил нас выкладываться за счет каких-то минимальных жестов, за счет каких-то полушагов, полуповоротов - это все должно быть четко рассчитано по музыке, и вот над этим мы работали.

Юсиф Эйвазов: Вообще, конечно, сложно работать на сцене, когда там ничего нет. Ну представьте себе полностью пустое пространство. Нет ни стула, на который можно сесть, ни каких-то деталей, с которыми можно поиграть, даже песочка… Нет ничего. То есть остаются только музыка, интерпретация и голос. И все. Я бы назвал гениальной концепцию последнего акта, где просто на белом фоне черными буквами пишется вся эта история, которую мы поем. Это вместе с музыкой вызывает очень сильные эмоции. Как дополнительный синхронный перевод, как расшифровка того, что ты слышишь. Трагедия в тебя проникает в двойном размере.

Дмитрий Брейтенбихер: Это ваша любимая часть в опере?

Юсиф Эйвазов: Моя любимая часть самая последняя, когда все заканчивается, когда я уже все спел (смеется).

Анна Нетребко: (Смеется) Дмитрий, если серьезно, я согласна с Юсифом насчет того, что последняя сцена была очень сильная и благодаря нашему замечательному режиссеру она очень интересно решена. Ее непросто было поставить, но нам была предоставлена возможность действительно не думать ни о чем и просто петь эту замечательную оперу. Видимо, поэтому это и вызывает такие эмоции.

Дмитрий Брейтенбихер: В продолжение темы постановки. Пока известно немного: пользователи Интернета заинтригованы видом огромной куклы, сидящей на сцене. Как бы вы сформулировали: о чем получился этот спектакль?

Анна Нетребко: Вообще, вживую эта опера крайне редко исполняется. Не знаю почему. Наверное, трудно найти исполнителей, трудно поставить. В ней очень разорванный и не сразу читаемый, даже абстрактный сюжет. И сделать хорошую постановку очень трудно. Текущая мне очень нравится: и огромная кукла, и кузнечики… В этом проявляютсягде-то магия и символизм, где-то элементы фарса - как, например, в том же танце соблазнения Жеронта. Посмотрите, будет очень интересно.

Дмитрий Брейтенбихер: Какое ощущение произвел Большой театр - его пространство, акустика? В чем, на ваш взгляд, его особенность по сравнению с другими оперными театрами мира?

Анна Нетребко: Когда мы два дня назад впервые вышли на сцену Большого, у нас был шок… Для певцов, которые находятся на сцене, здесь очень сложная акустика. Не знаю, как там в зале, но на сцене не слышно ничего. Поэтому мы оба сразу охрипли. Декорации крупные, сцена открыта, то есть нет никакой деревянной заглушки, подзвучки. В результате звук не возвращается. Таким образом, приходится работать вдвойне (смеется). Ну потом мы как-то к этому привыкли.

Юсиф Эйвазов: Ну театр называется «Большой», поэтому и пространство большое. И конечно, как Аня правильно сказала, мы сначала не понимали вообще, идет звук в зал или нет. Потом нас успокоили после репетиций и сказали: вас отлично слышно, все хорошо. Просто надо довериться собственным чувствам. Это как раз тот случай, когда движешься за своими внутренними ощущениями, идешь, опираясь на них. В Большом ты не услышишь возврата голоса, как это бывает в Метрополитен-опере или Баварской опере. Здесь очень сложная сцена. И не надо пытаться ее полностью озвучить, это гиблое дело. Нужно просто петь своим нормальным голосом и молиться, чтобы этого было достаточно.

16 октября в Большом театре при поддержке банка ВТБ состоялась премьера оперы «Манон Леско». Большой театр и ВТБ связывают многолетние дружеские отношения, Банк входит в состав Попечительского совета театра и некоммерческой организации «Фонд Большого театра».

«Первые два дня был шок, потом мы как-то попривыкли»

Непривычное, дико буйное столпотворение прессы на входе - верный признак того, что где-то за кулисами прячут Примадонну - звезду первой величины оперной сцены Анну Нетребко. Большой 16 октября дает свою версию "Манон Леско" в постановке режиссера Адольфа Шапиро (за дирижерским пультом - Ядер Биньямини). Собственно, ГАБТ и не скрывает, что проект возник "из-за твердого желания руководства" пригласить Анну выступить на исторической сцене. Ну а в роли Шевалье Рене де Грие выступит Юсиф Эйвазов.

СПРАВКА «МК»

Джакомо Пуччини написал 12 опер за свою жизнь, и "Манон Леско" - третья по счету (мучительно создавалась в период 1890-92 гг.)в ней как никогда проявился талант Пуччини как лирика и мелодиста. "Моя Манон - итальянка, это страсть и отчаяние", - писал композитор, сравнивая свою героиню с француженкой Манон из одноименной оперы Массне.

Анна появилась в строгом черном костюме в белую точку, расточая улыбки.

Это очень важная для нас работа, - отметил гендиректор театра Владимир Урин, - год назад мы договорились с Анной и Юсифом, что будем делать этот проект, его вообще не было в планах театра. Вчера был прогон, уже понимаем, что мы там натворили, надеюсь, это вызовет интерес....

Анна тут же подхватывает:

Для меня огромная честь выступать здесь, это великий театр, работа была замечательная, постановка очень интересная; режиссер был терпелив к нам, да и дирижер работал в непростых условиях, ведь оркестр и хор впервые видели эту партитуру.

Я могу только присоединиться к словам Примадонны, - заметил Юсиф Эйвазов, - команда отлажена как часы, люди помогают во всем. Впечатлений масса.

Надо отметить, что это дебют драматического режиссера Адольфа Шапиро на сцене Большого театра; он отметил, что ему легко работалось с Уриным и с солистами, - "вот же интересно: везде говорят-говорят-говорят, а здесь поют и поют о любви". Все музыканты отметили, что Шапиро всегда был открыт новым идеям, и выразили уверенность, что в постановке удалось выдержать язык Пуччини.

Это одна из моих любимых опер Пуччини, сильная, драматичная, тем более, когда со мной такой сильный и страстный партнер, - продолжает Анна. - Манон - прежде всего женщина, неважно, кто она по национальности, важно, какие эмоции она вызывала у мужчин - сильные и страстные. Живьем эта опера крайне редко исполняется, хорошую постановку сделать трудно: сюжет такой разорванный, в чем-то даже абстрактный...

Этот спектакль очень много для нас значит, - вторит Юсиф, - и у меня просто текли слезы из глаз, когда я слышал Аню в четвертом акте... на секунду мне и вправду показалось, что мы в пустыне и это последние мгновения жизни.

Образ очень цельный, - говорит Анна, - можно добавлять только в мелочах, либо сделать Манон более опытной с самого начала, либо невинной. Ну а если мне не нравится трактовка режиссера, то я просто ухожу... но здесь все было очень хорошо. Хотя акустика очень сложная для певцов, стоящих на сцене. Звук не возвращается. Первые два дня это был шок, а потом мы как-то попривыкли.

Кстати, Анна с Юсифом и познакомилась в Риме именно на постановке "Манон Леско".

Я знал, что есть такая звезда, но не придавал особого значения, но когда я услышал, как она поет, да еще и понял, что она здоровый на голову человек, без бзиков... а это редкость в оперном мире. И я влюбился. Так что приглашаем всех на премьеру!

Помимо участия в "Манон Леско", 7 февраля 2018 года планируется сольный концерт Анны Нетребко со Спиваковым за пультом.

Анна Нетребко впервые спела в спектакле Большого театра. Для зрителя, как и для критика, уже одного этого факта достаточно, чтобы бить в ладоши - Нетребко или любой другой артист из условной первой десятки сообщает и постановке, и театру совершенно иной статус в мировой табели о рангах. Спектакль для Анны Нетребко поставили режиссер Адольф Шапиро, художница Мария Трегубова и дирижер Ядер Беньямини.

Для дебюта в Большом певица предложила оперу Пуччини «Манон Леско». Для нее самой это работа знаковая, и не только в творческом плане. Во время работы над этой оперой в Риме она встретила своего будущего мужа, тенора Юсифа Эйвазова. Дуэт из «Манон Леско» они уже пели в Большом на концерте в честь юбилея Елены Образцовой, так что выбор названия спектакля, как и выбор партнера по сцене, видимо, пришел сам собой. Итальянский дирижер Ядер Беньямини также был предложен Нетребко. Работа его, надо сказать, оставила впечатление двойственное: недооценив акустические свойства Большого театра, маэстро слишком приглушил хор, к тому же создавалось ощущение, что контакта между оркестром и солистами на сцене просто не было, вертикали регулярно «плыли». А вот что касается звучания оркестра, то здесь надо отметить и терпкость, и страсть, и итальянскую «сладость».

Как бы ни относиться к теории ансамблевого театра (то есть такого, где спектакли ставятся в расчете на собственных артистов), в который верит руководство Большого театра, практика доказывает, что все успехи театра при таком раскладе остаются локального характера. Если говорить об опере, разумеется.

Другая мысль, которая пришла в голову после премьеры: артистам такого уровня нужен режиссер, который лишь направит, расставит акценты. Особенно когда речь идет о Пуччини, чья музыка порой не требует слов, настолько полно она выражает чувство. Две черные фигурки в огромном пустом пространстве – вот исходная точка последнего действия. Но как Нетребко и Эйвазов одной лишь энергией наполняют эту пустоту! Впрочем, эта энергия не нечто эфемерное, она и есть мастерство: за ней и годы работы, и совершенное владение голосом, и безукоризненное качество, и абсолютная уверенность.

Артисты только лишь движутся к авансцене и в финале практически выходят в пространство зала, зависают на кромке, но как печален, как трагичен этот путь! (Так и посочувствуешь будущим исполнителям этих партий, справятся ли, «возьмут» ли сцену, не затеряются ли?).

Сценография этого спектакля выстроена по принципу высвобождения пространства вслед за драматургией оперы, которая движется от сюжетного многоголосия к любви. Художница Мария Трегубова, ученица Дмитрия Крымова, в лучших традициях своей школы в сценографию вписывает и смысл. «Игрушечный» французский городок, вырезанный из бумаги, занимает всю сцену: яркими пятнами на белом фоне выглядят красные и зеленые шапочки веселящихся студентов. Частью игрушечного мира выглядит и Манон: она выглядит словно увеличенная копия любимой куклы, которую не выпускает из рук. Вот появляются два игрока: картежник (брата Манон исполнял Эльчин Азизов) и коллекционер прелестных кукол Жеронт де Равуар (Александр Науменко) – фигура примечательная, учитывая его облачение, где к модным (сегодня) укороченным брючкам и лаковым мокасинам добавляется шляпа с вуалью.

Сценография второго действия продолжает игрушечную тему, но со сменой образного вектора: то, что вначале казалось симпатичным, здесь выглядит скорее отталкивающим. Гипертрофированных размеров кукла занимает большую часть комнаты, неотъемлемый атрибут комнаты кокетки Манон–зеркало, «поглощающее» и обитателей жилища, и всю оркестровую яму. Косметические мушки, что требует Манон «посадить» на лицо, будут посажены буквально в виде отвратительных насекомых на куклу. Через сценографию буквально передается то отвращение, которое, честно говоря, испытываешь и к разлагающемуся обществу, частью которого стала Манон, и к самой героине, особенно в момент ее роковой ошибки, когда в желании прихватить золотишка (его роль выполняют те самые жуки и пауки на кукле) она упускает момент для побега. Этот будет стоить ей жизни.

Третье действие столь же эффектно. Черная пустота сцены – та, что поглотит Манон. Белый клин на авансцене – маленький островок, надежда на спасение. Здесь начинается шоу отверженных: в неблагополучную Америку из порядочной Европы ссылаются трансвестит, проститутка, чернокожая невеста, карлица, культуристка… Они выстраиваются тесным клином, и «лодочка» отсоединяется от «пристани» и, покачиваясь, начинает свой путь в глубь сцены – в пугающую неизвестность, в никуда. О последнем действии было сказано выше, за исключением одной детали. Четыре разрозненных (так их воспринимает режиссер) действия «отбиваются» черным занавесом, но «сшиваются» фрагментами из романа аббата Прево, которые транслируются на занавесе. Так Шапиро обходит и необходимость разъяснить зрителю, почему вдруг, убежав с Де Грийе, Манон оказывается в богатом жилище Жеронта де Равуара, или почему пленница оказывается с возлюбленным в пустыне. (Во времена Пуччини это, очевидно, не было необходимым, содержание романа посетителям оперных театров было известно). В каком-то смысле этот прием действительно помогает, в каком-то – мешает. Скажем, знаменитый антракт к третьему действию, который часто исполняется отдельным номером в концертных программах, не требует дополнений, так и хочется стереть все эти буквы и дать этому страстному прощанию с жизнью прозвучать в одиночестве. То же и о финале. Во время последнего дуэта на заднике появляются сбивчивые надписи, сделанные рукой де Грийе. Ровный аккуратный почерк вслед за переживанием героев меняется, капают слезы, появляются кляксы, пока весь текст не утонет в чернилах. Убери буквы – и ничего не изменится… По крайней мере когда на сцене Анна Нетребко и Юсиф Эйвазов.