Наталья Старосельская

Мы уже были убиты...

Премьера спектакля «Мамаша Кураж и ее дети» состоялась накануне Дня Победы. В одной из известнейших пьес мирового репертуара речь идет о далекой Тридцатилетней войне, мы отмечаем 55-ю годовщину Великой Победы, а на просторах нашей страны все длится и никак не завершится многолетняя и страшная война - все это сошлось каким-то странным образом в новом спектакле Павла Хомского по пьесе Б. Брехта.

В своей хрестоматийной статье «О театре» Брехт раскрывал значение «Мамаши Кураж...»: «...война уничтожает человеческие добродетели даже у самых добродетельных людей... можно пойти на любые жертвы, лишь бы одолеть войну». Казалось бы, слова эти просты до банальности. Впрочем, сегодня любая декларация, любое проявление общественного чувства воспринимаются нами как банальность. Мы стали за последнее десятилетие настолько свободнее в своих пристрастиях, проявлениях собственного «я», в своих суждениях, что «человеческое, слишком человеческое» не способно пробить толстый слой равнодушия, покрывающий наше бытие подобно слою шоколада импортного производства. Павел Хомский, прекрасно осознающий это и, как многие люди его поколения, воспринимающий подобное равнодушие менее всего как норму, пошел ва-банк.

Хомский поставил Брехта так, как ставил свои пьесы сам Брехт; так, как ставил некогда «Доброго человека из Сезуана» Юрий Любимов и «Кавказский меловой круг» Роберт Стуруа, - в театральной эстетике «очуждения», призванного, по Брехту, не покорить эмоции зрителя, а апеллировать к человеческому разуму. Заставляя не сопереживать, а определять собственные позиции. Думать и решать.

Трудно судить, насколько современна сегодня брехтовская теория эпической формы театра - она, что называется, вышла из употребления. Мы давно уже ходим в театр за другим. Но классическое прочтение «Мамаши Кураж...», предложенное автором сценической композиции С. Коковкиным, режиссером П. Хомским, художником М. Китаевым и композитором А. Чевским, захватывает и заставляет вспомнить иные театральные времена. Трагедия маркитантки Анны Фирлинг (В. Талызина), воспринимающей войну как большой торговый путь, приносящий немалую прибыль, выстроена как трагедия обыденной жизни, в которой кочевой быт, свистящие над головой пули и гибель близких куда привычнее и проще, чем неведомое существование в пределах мира. Мир воспринимается не одной лишь Анной, но и ее старшим сыном Эйлифом (А. Бобровский), не умеющим ничего, кроме как убивать и грабить, и ее возлюбленным поваром Ламбом (А. Васильев), и многими безымянными персонажами «Мамаши Кураж...» как пугающая неизвестность, в которой предстоит чему-то научиться, что-то познать... У Брехта есть программное стихотворение, написанное в 1948 году, после возвращения в Берлин (перевод И.Фрадкина):

Когда я вернулся,
Волосы мои еще не были седы,
И я был рад:
Трудности преодоления гор позади нас,
Перед нами трудности движения по равнине.

Именно этих трудностей больше всего страшатся герои пьесы, в которых давно уже уничтожены все человеческие добродетели. И театр справедливо выносит этот мотив как основной, движущий мотив действия - об умершей морали, о погибших нравственных ценностях. Но и о наказании, которое рано или поздно придет. Мир, воссозданный на подмостках замечательным художником М. Китаевым, неустойчив и непрочен. Действие начинается с очень сильной и яркой метафоры: неподвижные холмики под крестами медленно оживают, превращаясь в солдат, чья форма несет на себе меты всех войн, всех времен (костюмы В.Севрюковой). Под маршевую музыку они медленно надвигаются на нас - мертвые, которые уже не имут ни срама, ни отчаяния, ни ужаса. И за ними угадываются пока еще смутные очертания фургона мамаши Кураж - вечного спутника этой непрекращающейся войны, на которой деньги легки. В финале спектакля над крестами появятся фигуры детей Кураж - ее плата и ее расплата одновременно; расстрелянный и брошенный на помойку младший сын Швейцеркас (Е. Золиков), повешенный мародер Эйлиф, немая дочь Катрин (М. Кондратьева), чей барабан сумел-таки разбудить жителей города и предупредить их о надвигающихся врагах.

О том, насколько серьезна и принципиальна для театра эта работа, свидетельствует не только мастерство главных исполнителей, в числе которых стоит назвать и И. Климову (Иветта), и А. Яцко (Священник), но и ювелирная россыпь эпизодических ролей - Фельдфебель (Ю. Кузьменков), Интендант (В. Горюшин), Старая крестьянка (Г. Дашевская), Одноглазый (Ю. Беркун). Мне кажется, этот сильный, отличающийся почти плакатной публицистичностью и яркой театральностью спектакль очень нужен сегодня. Он расширяет наше представление о том, каким должен и может быть театр на пороге нового тысячелетия. Разным и совсем необязательно развлекательным. Нам слишком о многом необходимо вспоминать всерьез и не только по праздничным датам. И сегодня театр дал эту возможность, напомнив: столько войн прошло на Земле, столько их продолжается, что каждый из нас, жителей Земли, уже был когда-то убит...

Один из моих предыдущих постов про этот театр носил хвалебный характер. Однако в этот раз я попытаюсь арендовать холодную голову у самой Мамаши Кураж и дать оценку увиденному.

Немецкий поэт и драматург Бертольд Брехт написал пьесу Матушка Кураж и её дети в 1939 году. Так уж получилось, что становление Брехта как режиссёра пришлось на время тотального мирового хаоса. В своей пьесе Брехт описал Тридцатилетнюю войну (1618-1648) - общеевропейскую войну за господство.

Но на сцене Мастерской действие происходит вне времени. Герои не из 17 века. Скорее, всё же из какой-то параллельной нам современности. Среди реквизитов присутствуют артефакты нашего века - рация, телевизор, клетчатые сумки для торгашей, шарфы футбольных болельщиков и шкаф-купе, который заменяет традиционный для постановки этой пьесы атрибут - повозку.
Анна Фирлинг (Мамаша) живёт войной, на ней она зарабатывает, не в её интересах, чтобы она заканчивалась. Она как рыба в воде, но в этой воде тонут её собственные дети.

Это спектакль контрастов. Мамаша Кураж говорит много, её дочь Катрин не говорит вовсе - она немая. В этой немоте постоянно включающиеся музыкальные номера звучат ещё острее. На сцене даже есть оркестр, но он скрыт в будке, куда для исполнения песен удаляются актёры. Создаётся двойное пространство и двойной контекст. Непосредственно на сцене разворачивается действо, а в музыкальной будке у микрофона раскрываются эмоции персонажей.

Удивляет в этом спектакле многое. Из главного - сама Полина Кутепова, актриса, которая в принципе не монтируется с пожилой маркитанткой Анной Фирлинг. Здесь она сбрасывает с себя привычные для её героинь кружева и шляпы с вуалями и облачается в алое кожаное пальто или облезлую шубейку. И мне наблюдать за ней было очень интересно. Для этой роли она душит в себе свойственную ей воздушность, меняя её на стальную хватку и хищную улыбку, в которой угадывается золотой зуб. Могу сказать точно, что Кутеповой удалось при всей внешней беспринципности и моральной низости показать еле угадываемую способность сердца к страданию и восприимчивость к боли. Тем не менее, есть один аспект, который в её игре мне не понравился. В другом посте я уже писала о её особой манере произносить текст. Так вот в данном случае мне её дикция резала слух.
Примечательно, что сам Брехт в роли Мамаши Кураж для русского театра видел непременно Фаину Раневскую. Он называл её «ходячим эффектом отчуждения», ровно то, что требовалось для данной роли.
Но режиссёр Театра Моссовета Ю.А. Завадский эту идею не воплотил, и зритель остался без Анны Фирлинг в исполнении Раневской. Однако в 1972 на сцене Театра Сатиры под руководством Марка Захарова эту роль исполнила подруга Раневской, Татьяна Пельтцер.

Теперь немного о Горбачёвой.
Придётся включить назидательный тон. Если эта действительно талантливая актриса хочет, чтобы её воспринимали серьёзно и верили ей, когда она исполняет анти-комические, полные драматизма роли на сцене, то ей стоило бы отказаться от шутовства в Инстаграме. Я понимаю, что её ролики могут быть коммерчески выгодными для театра, так как некоторые массы, заряженные её специфическим юмором, придут поглядеть на неё в сам театр. Но я также уверена, что найдутся театралы, которые согласятся со мной, что её шаржи сильно обесценивают те роли, которые она исполняет в Мастерской.

В пьесе есть ещё один важный женский персонаж - развязная Иветта в исполнении Розы Шмуклер. Эта героиня своей манерой и хореографией напомнила мне образ Катьки из поэмы Блока 12 :

У тебя на шее, Катя,

Шрам не зажил от ножа.

У тебя под грудью, Катя,

Та царапина свежа!

Эх, эх, попляши!

Больно ножки хороши!

В кружевном белье ходила -

Походи-ка, походи!

С офицерами блудила -

Поблуди-ка, поблуди!
Мамаша Кураж - спектакль резкий, громкий, бесшабашный. Сидя в зале, я испытывала двойственные чувства: если говорить категорично, то мне не нравилось происходящее, но, с другой стороны, становилось понятно, что таков замысел и Брехта, и режиссёра-постановщика - вызвать ужас у соглядатая разворачивающихся событий. Вот, мол, посмотрите на низость человеческой природы в самый неподходящий для низости момент - на войне.

Что касается персонажей-мужчин, то у меня было впечатление, что они все оделись в одежду не со своего плеча. И дело не в том, что им не по зубам эти роли. Просто слишком бросалась в глаза их попытка сыграть по-новому .

Теперь я понимаю, почему спектакль включён в цикл постановок Пробы и Ошибки . Последнее слово как бы извиняется за первое, то есть пробующие понимают все риски и предвидят ошибки.

Эпический размах пьесы Брехта оказывается сжатым в тиски малой сцены театра, из-за этого спектакль того и гляди скатится в формат самодеятельности.
Было бы неплохо, если руководство театра делало на афишах этого спектакля пометку о том, что он рекомендован к просмотру только «продвинутым» посетителям-любителям Мастерской. Он очень выделяется из репертуара и, если, не дай Бог, человек, впервые решившийся на поход в это место, купит билет на Мамашу , то есть огромная вероятность, что больше он сюда никогда не вернётся.

Я не могу оценивать эту постановку как спектакль Мастерской. Для меня он будет занимать положение чего-то пришлого, со стороны. Но ведь так оно и есть. Для постановки из «Современника» пригласили молодого режиссёра Кирилла Вытоптова. Раньше было принято приглашать других режиссёров, чтобы вдохнуть в театр новую жизнь. А сейчас это стало модно. Модой я это только и могу объяснить, ведь реанимировать Мастерскую не требуется. У неё есть всё для самостоятельной и плодотворной жизни: уникальные актёры, приятная новая сцена, щепетильный худрук Евгений Каменькович, волшебный режиссёр Иван Поповски и, конечно же, вечно присутствующий в зале дух Петра Фоменко.

Первый Брехт в репертуаре «Мастерской» и первый спектакль, в котором «фоменки» поют зонги. Рекомендуем преданным фанатам труппы.

Мамаша Кураж — хитроватая владелица подпольного мини-маркета, товар она перевозит в клетчатых челночных баулах от одной битвы к другой, ворочает миллионами и соблазняет мужчин ради личной выгоды. Но о спокойной жизни речь не идет: ее дети погибают, и каждая из смертей оказывается трагичнее предыдущей.

За этот сюжет Бертольда Брехта взялся Кирилл Вытоптов в рамках проекта «Пробы и ошибки», который предполагает сценические эксперименты молодого поколения. Автор удачного спектакля в театре расправился с отцом-основателем эпического театра, снизив публицистический пафос до нуля. Антивоенный месседж в его трактовке не то чтобы не очевиден, скорее не так важен. Но никакого другого посыла Вытоптов не предлагает, и ответа на вопрос, зачем поставлена эта пьеса именно сейчас, зритель не получает.

Впрочем, война в спектакле выглядит очень современно. Вместо брехтовских ремарок — сурдоперевод новостной сводки и ТВ-пропаганда, вместо полковой кассы — банковская карта. Старая сцена «Мастерской» переделана под стильный белый павильон, внутри которого сидит оркестр, на крыше — гигантская лошадиная голова (привет разбитой коннице). Оркестр играет джаз, герои не только разговаривают, но и поют зонги.

«Мамаша Кураж и ее дети». Источник: Мастерская Петра Фоменко.

Некоторая неуверенность режиссера особенно заметна на контрасте с отточенным мастерством артистов.

Для Полины Кутеповой Кураж — знаковая роль. Обычно мягкая и обольстительная, актриса перевоплощается в агрессивную и волевую мадам без возраста, в красной кожанке и на каблуках, бравирующую своим умением выжить в любой бойне. Но напряжения не выдерживает даже она — ее голос то и дело срывается в шепот и хрип. Она боится за детей и отчаянно пытается это скрыть.

Не меньших похвал заслуживает и Ирина Горбачева. Звезда инстаграма и отличная комедийная актриса убедительно изменяет своему амплуа в роли немой и некрасивой дочери Кураж — Катрин. Ее героиню преследуют сны о нерожденных младенцах и неслучившихся романах. А сцена героической гибели тронет даже самых стойких циников.

Новая «Мамаша Кураж» — пример эпического театра Брехта в облегченной версии. Сама по себе концепция любопытная, но спорная. Зрителю ничего не остается, кроме как наслаждаться экспрессивной игрой любимых актрис и не слишком вникать в суть затейливого концерта на сцене.

. «Когда я писал, - признался он позже, - мне представлялось, что со сцен нескольких больших городов прозвучит предупреждение драматурга, предупреждение о том, что кто хочет завтракать с чертом, должен запастись длинной ложкой. Может быть, я проявил при этом наивность… Спектакли, о которых я мечтал, не состоялись. Писатели не могут писать с такой быстротой, с какой правительства развязывают войны: ведь чтобы сочинять, надо думать… „Мамаша Кураж и её дети“ - опоздала» . Начатая в Дании , которую Брехт вынужденно покинул в апреле 1939 года , пьеса была закончена в Швеции осенью того же года, когда война уже шла .

Источником Брехту послужила повесть непосредственного участника Тридцатилетней войны немецкого прозаика Г. фон Гриммельсгаузена «Подробное и удивительное жизнеописание отъявленной обманщицы и бродяги Кураж» (нем. Ausführliche und wunderseltsame Lebensbeschreibung der Erzbetrügerin und Landstörzerin Courage ), написанная в 1670 году . Но если у Гриммельсгаузена Кураж - авантюристка, которая, путаясь с полковыми офицерами, богатеет, а затем терпит неудачи и превращается в маркитантку, то Брехт в своей пьесе разделил судьбу и черты Кураж между двумя героинями - Иветтой Потье и Анной Фирлинг, по прозвищу мамаша Кураж . В Стокгольме к сочинению Гриммельсгаузена добавился ещё один источник - история маркитантки Лотты Сверд из «Сказаний прапорщика Столя» Й. Л. Рунеберга .

Элементы «эпического театра», позволяющие соединить драматическое действие с эпической повествовательностью и включить в спектакль самого автора, помимо традиционных для Брехта зонгов , представлены в пьесе комментирующими надписями, предваряющими каждую сцену, - по замыслу драматурга, они должны размещаться на занавесе или на заднике сцены и воссоздавать (как и позже в «Карьере Артуро Уи ») историческую канву . Брехт не извинял Кураж, но и не обвинял её, своеобразным «эффектом очуждения » здесь стала неспособность героини осознать катастрофические результаты её военного бизнеса: для драматурга не важно было, прозреет ли Кураж, - прозреть должен зритель, и, соответственно, в пьесе не было недостатка в аллюзиях на современность; драматург считал, что запечатлел в своей пьесе «современное сознание большинства людей» .

В первой редакции «Мамаша Кураж» была поставлена в 1941 году учеником Э. Пискатора Леопольдом Линдтбергом в Швейцарии , в цюрихском театре «Шаушпильхауз»; в спектакле были заняты немецкие и австрийские эмигранты, музыку написал Пауль Буркхард . Критика пьесу одобрила, но, по мнению драматурга, не поняла в ней главного: по отзывам критиков у Брехта сложилось впечатление, будто театр представил «трагедию Ниобеи » , «буржуазная печать сочла возможным заговорить… о потрясающей неистребимой живучести материнского начала», - что побудило его написать новые варианты 1-й и 5-й картин и ужесточить характер главной героини . Так, в первоначальной редакции картины V в душе Кураж человечность одерживала верх над алчностью и, скрепя сердце, она разрывала на бинты для раненых дорогие офицерские сорочки, - в окончательной редакции Катрин эти сорочки вырывает у неё силой . В новой редакции «Мамаша Кураж», при непосредственном участии автора, была поставлена в 1949 году в Берлине , - с этого спектакля началась история театра «Берлинер ансамбль » .

Спустя много лет после написания пьесы Брехт открыл для себя в образе Анны Фирлинг «символический смысл»: «…Возникает, - записал он в январе 1953 года в своём „рабочем журнале“, - образ Германии, ведущей разбойничьи войны, уничтожающей других и самоё себя, не извлекающей уроков из всех своих катастроф» .

На русском языке пьеса впервые была опубликована в 1956 году в переводе С. Апта ; в пятитомник Брехта, изданный в 60-х годах пьеса вошла в переводе Б. Заходера и В. Розанова .

Действующие лица

• Мамаша Кураж
• Катрин (Kattrin ) - её немая дочь
• Эйлиф (Eilif ) - её старший сын
• Швейцеркас (Schweizerkas ) - её младший сын
• Повар
• Полковой священник
• Иветта Потье
• Фельдфебель
• Вербовщик
• Каптенармус

Сюжет

Действие пьесы происходит во время Тридцатилетней войны , обернувшейся для Германии национальной катастрофой .

Весна 1624 года; шведский военачальник Аксель Оксеншерна набирает войско для похода на Польшу , однако вербовка идёт плохо. Фельдфебель и Вербовщик встречают на дороге фургон маркитантки Анны Фирлинг, по прозвищу Кураж. По дорогам войны она скитается со своими взрослыми сыновьями Эйлифом и Швейцеркасом и немой дочерью Катрин. Пока Фельдфебель заговаривает зубы мамаше Кураж, Вербовщик обрабатывает её старшего сына. Несмотря на протесты матери, предсказывающей ему скорую гибель, Эйлиф уходит с Вербовщиком.

Проходит два года. В Польше, у палатки шведского военачальника, мамаша Кураж торгуется с его поваром-голландцем по поводу каплуна; военачальник появляется вместе с Эйлифом, который, как выясняется, совершил подвиг: отбил у крестьян 20 голов скота, изрубив при этом четверых. Полковой священник оправдывает Эйлифа: «Господь наш умел сотворить из пяти хлебов пятьсот, ему и нужды не было. Потому и мог он требовать: люби ближнего своего. Ибо люди сыты были. Ныне не те времена».

Проходит ещё три года; Швейцеркас стал казначеем Финского полка, в который влилась и мамаша Кураж. Война «наладилась», и дела у неё идут - грех жаловаться; в сопровождении священника к Кураж часто заходит повар - поговорить о политике, об этой войне, где, по его словам, «немножко грабёж, немножко резня, немножко поджигательство и, не забыть бы, немножко изнасилие». Тем временем приближаются католики , армия лютеран стремительно отступает, - вместе с не успевшим скрыться священником, дочерью и Швейцеркасом, в последний момент прибежавшим к матери, чтобы спрятать в её фургоне полковую казну, Кураж оказывается на территории, занятой католиками.

Швейцеркас пытается добраться до своего полка, но, едва успев перепрятать ларец, попадает в руки к католикам, давно ищущим казначея. Кураж, чтобы подкупить фельдфебеля и спасти сына, которому грозит смертная казнь, готова заложить свой фургон; бывшая полковая проститутка Иветта даёт ей под залог 200 гульденов и сама ведёт переговоры с фельдфебелем. Однако выплатить долг Кураж рассчитывала из полковой казны, от Иветты она узнаёт: под пытками Швейцеркас признался в том, что, заметив погоню, он выбросил ларец в реку. Выкупать фургон не на что, - Кураж просит Иветту поторговаться и снизить «выкуп» за сына; пока она торгуется, Швейцеркаса приговаривают к смертной казни.

Прошло ещё несколько лет; мамаша Кураж со своим фургоном исколесила пол-Европы. Её дело процветает, но в битве под Лютценом погибает шведский король Густав Адольф , и воюющие стороны заключают мир. Для Кураж мир - разорение: теперь её товар никому не нужен; и тем не менее она рада миру: по крайней мере второго сына война у неё не отнимет. У её палатки вновь появляется повар.

Кураж отправляется на базар - продать свой товар, пока за него хоть что-то могут заплатить; в её отсутствие под конвоем приводят Эйлифа: он повторил свой давний «подвиг» - отобрал у крестьянина скотину, зарезав при этом хозяйку; но в мирное время за это расстреливают, и повидаться с матерью ему разрешили перед казнью. Кураж возвращается со своим товаром и счастлива тем, что не успела его продать: как выяснилось, мир закончился и уже третий день опять идёт война. Она вновь отправляется в путь, взяв с собой повара, который ничего не рассказывает ей об Эйлифе.

Осень 1634 года, «война за веру» идёт уже шестнадцать лет. И повару, и Кураж надоело скитаться, торговля не идёт: людям нечем платить; повар получает известие о том, что его мать умерла и оставила ему в наследство маленький трактир; он зовёт с собой Кураж, но - без Катрин: троих его трактир не прокормит. Кураж отказывается бросить дочь.

Два года Кураж и Катрин скитаются по Германии в обозе войска. Фургон останавливается на ночь у крестьянского дома, и Катрин слышит, как три католика требуют, чтобы крестьянин показал им дорогу в город; за ними движется полк. Катрин поднимает тревогу и гибнет. Оплакав дочь, Кураж вновь впрягается в свой фургон: «Надо опять налаживать торговлю».

Сценическая судьба

«Мамаша Кураж» в театре Брехта

Спустя десять лет после написания роль мамаши Кураж стала одной из лучших в творческой биографии жены драматурга - актрисы Елены Вайгель , внесшей свою лепту в создание пьесы . Изначально, надеясь поставить пьесу в Швеции, Брехт писал для неё роль немой Катрин, поскольку немота героини освобождала исполнительницу от обязанности владения шведским языком , но ни в Швеции, ни в Финляндии , куда Брехт и Вайгель переселились в апреле 1940 года , поставить «Мамашу Кураж» не удалось; швейцарская премьера состоялась без участия Вайгель, главную роль сыграла другая выдающаяся актриса - Тереза Гизе .

Спектакль, поставленный в 1941 году в цюрихском «Шаушпильхаузе», стал событием театральной жизни Цюриха, - совершенно иная судьба ожидала берлинскую постановку 1949 года. Вернувшись осенью 1948 года в Берлин, в его восточный сектор , вместе с группой немецких эмигрантов - артистов цюрихского театра, Брехт со своим давним соратником Эрихом Энгелем поставил пьесу на малой сцене Немецкого театра - силами своей небольшой труппы . Пьесы Брехта - «Трёхгрошовая опера », «Винтовки Тересы Каррар », сцены из «Страха и отчаяния в Третьей империи » - в эти годы уже ставились в восточной части Германии, но с полным пренебрежением к принципам «эпического театра», что некоторыми критиками одобрялось как преодоление «ложной теории»; Брехту предстояло доказать жизнеспособность своих идей .

С «Мамашей Кураж», впервые представленной публике 11 января 1949 года , с Еленой Вайгель в главной роли, родился театр «Берлинер ансамбль », вскоре прославившийся на весь мир . В том же году спектакль был удостоен Национальной премии ГДР. 11 сентября 1951 года состоялось его сотое представление; к этой дате Брехт и Энгель частично обновили состав исполнителей, в частности, Повара с этого времени, вместо Пауля Бильдта на протяжении многих лет играл Эрнст Буш , а Священника (вместо Вернера Хинца) - Эрвин Гешоннек и Вольф Кайзер . С этим спектаклем в обновлённом составе «Берлинер ансамбль» гастролировал по всей Европе, пропагандируя принципы «эпического театра»; в 1954 году «Мамаша Кураж» была удостоена первой премии на Всемирном театральном фестивале в Париже - за лучшую пьесу и лучшую постановку (Брехт и Энгель) . В обширной критической литературе, посвящённой спектаклю «Берлинер ансамбль», исследователи единодушно отмечали его выдающееся значение в истории современного театра . Вторая редакция «Мамаши Кураж» оставалась в репертуаре театра до 4 апреля 1961 года, когда было дано её 405-е представление; 1960 году спектакль был увековечен на киноплёнке учениками Брехта - Петером Паличем и Манфредом Веквертом .

Сам Брехт не считал своё сценическое решение единственно возможным, однако подготовил к изданию «модель» спектакля, в которой отметил, «что в основном должна показать постановка „Мамаши Кураж“»: «Что на войне большую коммерцию ведут отнюдь не маленькие люди. Что война, являющаяся ведением той же коммерции, но другими средствами, уничтожает человеческие добродетели даже самых добродетельных людей. Что можно пойти на любые жертвы, лишь бы одолеть войну». И в 1949 году он запретил представление пьесы в Дортмунде , поскольку спектакль, как выяснилось на генеральной репетиции, этим требованиям не отвечал .

«Берлинер ансамбль» и в дальнейшем не раз обращался к «Мамаше Кураж»; так, в 1978 году пьесу поставил Манфред Векверт, с Гизелой Май в главной роли; в 2005 году её поставил новый художественный руководитель театра Клауса Паймана ; Анну Фирлинг играла Кармен-Мария Антони, Повара - Манфред Карге . В обеих постановках использовалась музыка Пауля Дессау .

В других театрах

В 50-х годах началось триумфальное шествие «Мамаши Кураж» по сценам мира. В 1950 году сам Брехт, в содружестве с художником Тео Отто, поставил пьесу в Мюнхенском «Каммершпиле», с Терезой Гизе в главной роли и Хансом Кристианом Блехом в роли Эйлифа . При участии Брехта она была поставлена и в Амстердаме . Уже в 50-х годах «Мамаша Кураж» шла на многих сценах Западной Германии, не пренебрёг ею и Эрвин Пискатор , поставивший пьесу в 1960 году в Городском театре Касселя .

«Мамаша Кураж» в России

В 1957 году «Мамаша Кураж» была показана в Москве и Ленинграде во время гастролей театра «Берлинер ансамбль», - «эпический театр» Брехта слишком очевидно расходился с традициями русского театра, что сказалось на восприятии. Так, известный театральный и литературный критик Ю. Юзовский на страницах журнала «Театр» писал: «Мы находим, что… в театре несколько нарушен баланс между разумом и чувством, что законное господство и даже, допускаем, диктатура разума перерастают законные рамки, что подозрительность, какую театр обнаруживает к эмоциональной сфере, не всегда бывает оправдана и что разумнее было бы привлечь эти чувства на службу разуму, оказав им больше доверия, что, конечно, и будет вознаграждено» . Однако в том же номере «Театра» был высказаны и другие мнения: «В спектакле „Мамаша Кураж“, - писал, например, А. Мацкин, - Брехт - драматург, режиссёр и теоретик - выступает в счастливом единстве; это вершина его эпического, так называемого „антиаристотелевского“ искусства. И наша позиция зрителей вполне соответствует идеалу Брехта… Только в драматические минуты действия… вопреки кодексу Брехта, мы из зрителей наблюдающих превращаемся в зрителей сопереживающих» .

Тем не менее постановки «Мамаши Кураж», как и других пьес Брехта, в России всегда были сопряжены с проблемой непривычности. Первым на постановку пьесы отважился руководимый Н. Охлопковым Московский театр им. Маяковского в 1960 году. Спектакль, поставленный М. Штраухом (в главной роли выступила Юдифь Глизер), по свидетельствам критиков, был далёк от принципов эпического театра, но доказал возможность иных режиссёрских трактовок драматургии Брехта и, во всяком случае, отвечал стремлению Н. Охлопкова создать «театр потрясения» . Так, критик Н. Толчёнова писала: «Здесь Брехт звучит грозно, мрачно. Он объемен и торжествен, словно музыка Бетховена в органном исполнении. За обличьем людей средневековья - участников Тридцатилетней войны - отчётливо видишь словно саму человеконенавистническую сущность агрессии. На сцене оживает в образах страшная философия грабежа и насилия, возникают её уродливые порождения, вызванные хищническими стремлениями к наживе…»

В дальнейшем пьеса шла на многих российских сценах и в театрах союзных республиках, но, как правило, эти спектакли не были брехтовскими и почти никогда не становились откровениями . В 1972 году в Театре Сатиры «Мамашу Кураж» поставил Марк Захаров , с музыкой Анатолия Кремера , с Татьяной Пельтцер в главной роли, однако сам режиссёр не считал эту работу своей удачей . Благожелательные отзывы критики вызвала постановка пьесы, осуществлённая в 2012 году Михаилом Левитиным в Московском театре «Эрмитаж», под названием «Кураж» "Быть может, - писал в «Независимой газете » В. Колязин, - после офортов Гойи из серии «Бедствия войны» «Кураж» - самое великое произведение о войне. Мысли маркитанки, погубившей на полях войны всю свою семью ради барыша, поражают одновременно нищетой раболепия и глубиной ощущения меры вещей, искусства выживания. У вечно одержимого жаждой оберио-эксперимента Михаила Левитина хватает дерзости идти поперек Брехта в поисках своей интонации и своего адеквата брехтовскому приему остранения . Брехт 1949 года (…) назвал бы левитинское решение издевательством над его пьесой. Брехт последних лет жизни - мог бы и принять его" .

Экранизации

• - «Мамаша Кураж и её дети». Швеция - Германия. Режиссёр: Вольфганг Штаудте
• - «Мамаша Кураж и её дети. Хроника времён Тридцатилетней войны». Германия. Режиссёр: Гарри Буквиц
• - «Мамаша Кураж и её дети». Бельгия. Режиссёры: Джо Дуа, Берт Штруйс
• - «Дороги Анны Фирлинг ». СССР. Режиссёр: Сергей Колосов

Примечания

1. Hans Вunge. Brecht im zweiten Weltkrieg // Neue Deutsche Literatur. - 1962. - Вып. 3 . - С. 46-47 .
2. , с. 445.
3. , с. 132, 141.

Это даже похоже на провокацию: Ирине Горбачевой - новому центру притяжения внимания «Мастерской Петра Фоменко» и мастерице парадоксальных монологов - в этом спектакле досталась роль без единого слова.

Впрочем, на нее можно насмотреться вдоволь: в решении режиссера Кирилла Вытоптова немая дочь Мамаши Кураж почти не покидает передний план дизайнерски опрятного, строгого спектакля. Тесное пространство старой сцены «Мастерской» перестроено в светлый павильон с верандой и белыми столиками. В зрительный зал смотрит громоздкая лошадиная голова. Оркестр исполняет контемпорари-джаз в духе The Cinematic Orchestra, а артисты, одетые в несколько утрированный casual наших дней, разыгрывают диалоги из пьесы «Мамаша Кураж и ее дети» Бертольда Брехта.

Коротко о главной героине - кочующей по задворкам старой Европы циничной торговке времен Тридцатилетней войны. Детей у нее трое и все от разных отцов: пай-мальчик Швейцеркас от швейцарца, брутальный Эйлиф - от поляка, а немая Катрин наполовину немка. Все они покидают игру по очереди, но одинаково драматично. Главная героиня здесь оказывается вовсе не бездушной хитрюгой, а воплощением материнской любви, заботы и чувства высшей справедливости, кем-то вроде Серсеи Ланнистер.

Полина Кутепова в запоминающемся наряде из красной кожи играет Кураж как деятельную даму высоких манер, которая прячет за маской строгости неуверенность. Режиссер выявляет в героине обычно игнорируемую женственность - ведь речь о покорительнице мужчин всех сортов. Даже священник (Владимир Топцов в роли загнанного, растерянного миссионера), скрывающийся у Кураж от католиков, едва удерживает себя в руках, находясь с ней рядом.

Многогранное исполнение схематичных брехтовских персонажей - сильное свойство спектакля; даже бестолковый фельдфебель здесь решен Игорем Войнаровским как человек тоскующий, сомневающийся. Бесхарактерный Швейцеркас обретает в исполнении рыжеволосого Николая Орловского неординарное спокойствие: его колошматят лицом о клавиши пианино, а он улыбается. Впрочем, части ансамбля только предстоит осмыслить и проработать роли. Образы простодушного повара (Амбарцум Кабанян), разнузданной Иветты (Роза Шмуклер), мужлана Эйлифа (Дмитрий Рудков) на момент премьеры не перешагнули порог одномерных клише: мачо, шлюха, гопник - как в каких-нибудь «Уральских пельменях».

Самые выразительные эпизоды - и визуально, и по степени драматического напряжения - за Ириной Горбачевой. Идите и смотрите на роль, сыгранную телом и глазами. Вот кадр: отлучившийся на минуту Швейцеркас попал в западню, а в трясущихся руках Катрин банка тушенки, которую брат только что хотел съесть. В глазах, не отрывающихся от банки, - паника, тело неподвижно. Много позже, когда лицо героини Горбачевой расчертит кровавый шрам, ей будут сниться нерожденный сын и несостоявшаяся любовь - эффектные психоделические этюды второго акта становятся главным хуком.

Кирилл Вытоптов, впервые приглашенный в «Мастерскую Фоменко», неизменно работает с художником Наной Абдрашитовой. Всякий раз сценография в их совместных спектаклях задает все правила игры. Как это было, к примеру, в «В ожидании Годо» на сцене клуба «Мастерская»: персонажи Беккета убивали время вокруг икеевской мебели и пустых коробок из-под пиццы. Таким образом, посланником Годо закономерно оказывался разносчик пиццы, «выкинуть штуку» означало швырнуть тысячу рублей и так далее.

Пьеса «Мамаша Кураж» Брехта, в которой главная героиня со своим мини-маркетом таскается по провинции, предполагает пейзажное разнообразие. Сценография Наны Абдрашитовой - застывший фон, который никак не меняется.

Такое решение требует хитростей, к которым прибегают современные художники в своих инсталляциях. Это, например, телевизор, посредством которого можно дать собеседнику пощечину на расстоянии; это рация, шипение которой создает иллюзию дистанции; новостной сурдоперевод, заменяющий ремарки. Антракт в первые дни показа длился около получаса - столько времени требуется на установку реквизита на сцене.

Как известно, «эпический театр» Брехта не обходится без музыкальных интермедий, называющихся зонгами. Это когда персонажи вдруг разворачиваются лицом в зал и под разухабистый джазовый аккомпанемент резюмируют только что разыгранный эпизод. Затея по нынешним меркам провальная, но тщательно оберегаемая наследниками Брехта: вот ноты, вот слова - будьте любезны. Коротко говоря, лучше бы на этом спектакле микрофон был неисправен; «актерский» вокал и текст зонгов в архаичном переводе Соломона Апта с большим трудом перекрываются достойной аранжировкой партитуры Пауля Дессау.

Брехт торопился дописать пьесу в 1938-м, намереваясь напомнить Европе о том, что война - это плохо. Но не успел в срок, и потому премьера «Мамаши Кураж» вышла в первый год Второй мировой. Как для Брехта не имеет значения - Трехсотлетняя ли это война, или Первая, или Третья мировая - так для Вытоптова: в спектакле показана повседневная сегодняшняя война. Если угодно, та же, что у Марка Равенхилла в его «Shoot/Get Treasure/Repeat» - обратная сторона демократии, поделенный мир, в котором нейтралитет и свобода не более чем фикция. Оттого в спектакле «Мамаша Кураж» не вызывает вопросов появление чужестранцев в камуфляже с автоматами.

Для значительной части публики спектакль будет в первую очередь поводом увидеть на сцене звезду инстаграма Ирину Горбачеву. Но Вытоптов не популист, и сознательно выводит актрису из-под купола комических ассоциаций. Такой разворот не просто уберег комедийную, казалось бы, актрису от самоповторов, но и обозначил новые горизонты ее артистического диапазона. Даже приблизительное представление об этих горизонтах - впечатляет само по себе.